Bound Until Death (гет)

Этой девочке жутко не повезло.

Отметка ее предназначения была ярка и сияла жизнерадостным светло-голубым свечением, сообщая о том, что ее суженый уже пришел в мир, что он был жив и здоров. Однако ее никто не мог прочесть, ибо никто не знал тот странный таинственный алфавит, которым было написано его имя, эти непонятные тонкие символы, похожие на царапины, что испещрили детское запястье.

Имя было коротким, по крайней мере, всего одно слово: четыре буквы, двенадцать глубоких черточек на ее коже. И это тоже делало метку необычной, ведь у альтмеров принято было давать детям несколько имен, дабы каждый эльф звался на свой индивидуальный лад. Она и сама носила целых четыре, но лишь одно действительно имело значение: Амлугдарил, «победительница драконов». Ее родители состояли в молчаливом сопротивлении Талмору и надеялись, что имя дочери призовет победу над этим «драконом».

Глупо? Возможно. Но надежда — штука упрямая.

Амлугдарил редко играла со сверстниками, стараясь избегать других детей, что дразнили ее за это одно-единственное имя. Взрослые же и вовсе не воспринимали ее всерьез, считая чем-то второсортным, раз ее предназначенный не был альтмером. Она имела гораздо меньше значения, чем ее ровесники: ведь их потомство останется чистым, не выродится и не смешается в полукровном союзе. Она проводила долгие часы за чтением, пытаясь понять, как же зовут ее нареченного. Но сколько бы языков она ни изучила — ей так и не удалось найти тот, искомый, на котором была сделана надпись.

* * *

Из нее бы вышел отличный дипломат — она безупречно владела каждым диалектом от Саммерсета до Морровинда, и от Хай Рока до Чернотопья. Амлугдарил прочла книг в десятки раз больше, нежели любой другой альтмер ее возраста. Она знала больше об этикете, политике, истории, науке и искусствах, чем все ее кузены, вместе взятые. И все же ее нареченный так и не явился, оставаясь загадкой, которую она была не в силах разгадать.

И когда Амлугдарил устала ждать, она вступила в Гильдию Воров. Конечно, с ее навыками она могла стать и ассасином, причём успешным и влиятельным, но она не жаждала убивать так, как пристало членам Мораг Тонг или Темному Братству — ведь украденные вещи можно заменить, обновить, с жизнями же такой фокус не пройдет.

Воровские навыки пригодились, когда ей пришлось выторговывать себе путь на свободу, в Сиродил, после того, как ее бедные родители были преданы и казнены Талмором. Столица пришлась ей по душе, как и местное отделение Гильдии: здесь она заключила много выгодных сделок и обогатила сообщество.

Но вскоре началась война. Имперская армия была разбита, Сиродил разграблен, и Амлугдарил поняла, что ей нельзя тут больше оставаться. Талморцы объявили награду за ее голову, хотя она и не делала им ничего такого, и ей пришлось уносить ноги. Она разместилась в глуши, на отшибе, и обустроила для себя небольшую ферму, что служила перевалочным пунктом, безопасным прибежищем для братьев и сестер из Гильдии.

Вскоре один из них продал ее Талмору.

* * *

Скайрим должен был стать новым началом. У нее был официальный пропуск, выписанный на ее имя для приграничной стражи, и достаточно золота, чтобы благополучно добраться до северной провинции, пусть это заняло бы хоть целый год (сиродильский гильдмастер был обязан ей по гроб жизни, ведь когда-то она спасла его шкуру от талморской «справедливости»).

Но все же ее схватили в потасовке между кучкой имперских солдат и Братьев Бури. А затем был Хелген, и был палач.

И Алдуин. Небо, если бы он прилетел хоть на минуту позже…

Но он не опоздал, и она выжила.

На самом деле ей не хотелось всей этой «довакиньей» чуши, и она намеревалась уйти — но по дороге в Рифтен наткнулась на одинокую ферму.

Ферма была уничтожена, и сделали это вовсе не люди или альтмеры. Мертвые тела членов семейства, желавшего спастись от напасти, за единое мгновение были сожжены до состояния хорошо прожаренного стейка. Эти люди не успели даже поменять позу, умирая на бегу, пытаясь выбраться из-под обугленных досок, бывших им когда-то домом. Пламя все еще лизало их изуродованные останки.

Амлугдарил стояла и смотрела на них целую вечность, а потом со злостью прорычала:

— Да побери вас всех Обливион!

И повернула назад.

* * *

Сражение с Алдуином было… катастрофой, пусть даже Амлугдарил и освоила Драконобой, пусть и привела на битву своих сильнейших соратников. Они выступили слаженно и четко, словно части хорошо смазанного двемерского центуриона, и Партурнакс помогал им, насколько было можно. И все же этого оказалось мало: вампирка, ассасин, двое оборотней и драконорожденная не смогли одолеть Пожирателя Мира.

После были культисты, что дожидались их возвращения в Айварстеде, был пыльный остров Солстейм далеко за морем и был Мирак.

Гребаный Мирак.

Как будто ей и без него не хватало проблем!

Но там, в глубине его храма, она увидела знакомое имя (четыре буквы, двенадцать черточек), выгравированное на Стене Слов. Наконец-то оно встретилось где-то в реальном мире, хотя она по-прежнему не понимала, что оно означает.

Затем были скаалы, сталгрим и Тарстан.

И гробница Валока. Три Стены Слов, и на второй она нашла то, что искала. Она подозвала историка и указала ему на символы, прося сказать, что именно тут написано. Тарстан прищурился и перевел: «верный проводник».

«Мирак».

Амлугдарил посмотрела на норда с недоверием и переспросила, уверен ли он. Тот кивнул, и тогда Довакин рассмеялась — громко, истерично, безо всякой надежды остановиться и перевести дух, пока слезы не брызнули из глаз, и она не осела, задыхаясь от хохота перед древней пыльной стеной в глубине гробницы Драконьего Жреца.

* * *

Ее соратники — ее друзья — были в ярости, ведь они желали ворваться в Апокриф с нею и голыми руками выбить из Мирака всю дурь.

Но она пошла туда одна.

Битва с ним была больше, чем просто потрясающей, поэтому временами она не могла сдержать свой радостный, довольный смех. Наконец-то ей встретился кто-то, равный ей в бою — тот, кто бил, колдовал и использовал Крики не хуже нее самой! И пусть жрец не издал ни одного лишнего звука, она читала его азартное удовольствие в каждом броске, в каждом заклинании и ту'уме.

И все же им было отказано в честном исходе поединка: в него вмешался Хермеус Мора. Ярость Амлугдарил вспыхнула так жарко, что в миг разогнала клубившийся вокруг ледяной холод, а через мгновение душа Мирака устремилась из его мертвого тела — прямо в нее. Запястье заболело так, словно кто-то рассек его мечом, и Амлугдарил знала: ни одно заклинание Восстановления не сможет исцелить эту рану.

Она отказала, конечно же, она отказала даэдрическому принцу в присяге, настояв, впрочем, что заберет тело наречённого и все его обмундирование с собой.

Когда она вернулась на Солстейм, то отправилась прямиком в Воронью Скалу, едва успев распрощаться со скаалами. Она не сломалась ни там, ни на корабле по пути в Скайрим, хотя, оставшись одна в каюте, она уложила мертвый осклабившийся череп на подушку рядом с собственной и не могла сомкнуть глаз до рассвета, разглядывая то, что когда-то было головой ее суженого.

Когда корабль, наконец, причалил, она быстрым шагом сошла на берег и отправилась прямиком в Айварстед, на Высокий Хротгар, на Глотку Мира, и шла без остановки до тех пор, пока не достигла цели, пока не упала ничком перед Партурнаксом и не просипела безжизненным, не терпящим возражений голосом:

— Мне нужно выучить Крик, которым Алдуин воскрешал драконов.

* * *

Это заняло недели. Недели медитации, глубинного понимания своего тела и души, и той души, что поселилась под ребрами рядом с ее собственной. Недели долгих безустанных вылазок, охоты на драконов и пути обратно, когда она почти переходила на бег, спеша вернуться в храм, где покоились кости ее Мирака.

Недели репетиций, проб на трупах бандитов и некромантов, и даже одного громадного старейшего дракона. И только когда у нее начало получаться быстро и естественно, будто делать вдох, только тогда Амлугдарил почувствовала, что готова.

Она аккуратно уложила его останки, косточка к косточке на каменном пьедестале у подножия Глотки, бережно проверила каждую частичку, чтобы ничего не сместилось, не отломилось или не унесло ветром.

Лишь убедившись, что скелет был полностью целостным, она сделала шаг назад и собрала всю свою силу в груди, откуда и родился полный мольбы и отчаянья Крик:

— SLEеN TIiiID VOo!

И тогда его кости окутало пламя, и там, где оно затухало, появлялась живая, теплая плоть. А затем Амлугдарил почувствовала рывок: его душа выпорхнула из ее тела и вернулась в его собственное.

Кожу на запястье начала покалывать все сильнее и сильнее, а потом надпись вспыхнула и засияла жизнерадостным светло-голубым свечением.

Примечания:

Иллюстрации:

Метка предназначения: https://pin.it/797JfNs

Стена слов: https://pin.it/6DFY4Wp

'Дарил: https://pin.it/5pRdk0m