Вторая История (гет)

— Ты меня избалуешь… — хихикнула Джейни, замирая от каждого поцелуя в счастливой улыбке.

— Это и есть мой план, — заявил Теон, не желая останавливаться ни на мгновение.

Теплая, сонная, мягкая.

Его Джейни.

Она была здесь для того, чтобы любить ее и не думать больше ни о чем.

— Постой, — она мягко положила руку ему на плечо, немного отстранившись. — Я… не хочу… — смущенно пробормотала она и тут же быстро спросила c каплей вины в голосе: — Я ведь могу просто не хотеть?..

— Да. Ты можешь не хотеть. И можешь об этом говорить, — все же несколько обескуражено сказал Теон, завалившись на подушки.

— Ну… Мы ведь могли бы и просто поговорить, верно? — хитро проведя пальцем по его груди, Джейни перекинула ноги через его пояс и обняла за шею.

Ну и как при этом можно было "просто разговаривать"?

— Нам действительно нужно поговорить, — сказал Теон, задумавшись.

— Тогда ты первый, — улыбнулась Джейни.

"Боги, это утро так хорошо начиналось", — запрокинул голову Теон.

Но как ни крути, рано или поздно он должен был поговорить с ней об этом. Только бы еще придумать слова, чтобы сказать.

— Я люблю тебя. Очень. Ты и сама знаешь, как много ты значишь для меня, — начал Теон, все еще ища нужные слова.

— Угу, — заинтересованно кивнула Джейни.

“Ай, пекло”.

— Но я хочу, чтобы ты пила чай, — все-таки выпалил он.

— Чай? Тот чай? — удивленно переспросила она.

— Да. Но только пока, временно, понимаешь? — быстро добавил он.

Она смотрела на него с полнейшим непониманием.

— Все прочат долгую и тяжелую зиму…

— Да, но что, если эта зима затянется лет на десять, как многие говорят?

— Вот именно, Джейни! Разве мы можем позволять себе такие необдуманные решения? Кто знает, что будет в конце этой зимы? — неожиданно для самого себя подхватил Теон совершенно новую для себя, но такую удобную мысль. — Позже, но не сейчас… согласна? — уже мягче спросил он. — Да и потом, ты ведь сама еще совсем малышка, — поцеловал он ее в лоб.

Она посидела минуту, задумавшись, и конечно выглядела грустнее.

— Как ты скажешь — так и будет, — медленно кивнула она.

Она согласилась, а вот губы все равно так и остались трогательно надуты.

С этими губами определенно нужно было что-то делать.

* * *

Она сидела за маленьким столиком у окна, из которого уже едва лился свет, неотрывно смотря на пузырек.

Теон подумал, что лучше бы он вообще этого не видел.

— Джейни?.. Ты ведь согласилась со мной, верно? — аккуратно спросил он.

— Верно. Согласилась, — не глядя на него, отозвалась она. — Я просто подумала, что прошло уже достаточно времени. Луны менялись. Если сразу выпить, то ничего не будет, но теперь… Может получиться как в прошлый раз… — задумчиво произнесла она.

"Пекло".

Он оттягивал этот разговор, зная, что ничего хорошего он не принесет, да и просто потому, что не хотел стукнуться головой о реальность.

И, кажется, он опоздал.

"Пекло. Пекло. Пекло".

— Почему ты раньше ничего сказала?! — с неожиданной, и для себя в том числе, злостью воскликнул он.

Джейни вздрогнула от резкого тона.

— Не сказала что? Что бывает, когда мужчина и женщина ложатся вместе?

Да он и сам не знал, чего он от нее сейчас хотел.

— Я всегда думала, что если люди любят друг друга, то они ждут этот подарок богов, — растерянно сказала она, — однако я поняла тебя Теон, и не спорю.

"Ты просто не споришь. Ничего ты так и не поняла".

— Но ты лучше меня помнишь, что было в прошлый раз, — продолжала она, — я не уверена, но сейчас может быть так же.

Она говорила с ним как с умалишенным: тихо, мягко и вкрадчиво.

— Ты точно этого хочешь? — чуть более настойчиво спросила Джейни, заглядывая ему в лицо и пытаясь добиться хоть чего-то в ответ.

Он вообще ничего не мог сказать ей, чувствуя себя загнанным в угол.

Это проклятое молчание и было ответом.

— Я поняла, Теон, — кивнула она.

— Джейни… Ты дорога мне… И… я...

— Все хорошо, Теон, — оборвала она этот поток бессвязного бреда.

Да ни черта не было хорошо!

Ничего сейчас даже близко не напоминало "хорошо".

— Я вижу, что ты бы хотел, чтобы этого разговора и не было. Так и будет. Иди, Теон, я сама разберусь.

"Иди, Теон, я сама разберусь".

Это вообще его Джейни сказала?

Но одно точно — она была права, и у него просто не было сил вернуться обратно в спальню.

Малышка Джейни до сих пор так и не поняла, насколько он был далек от того героя, что она себе придумала. Однако танцевать в искорках ее мечт было сладко. Слишком сладко для того, чтобы наконец поднять на них руку. Но когда-нибудь это должно было случиться — как ни крути, он не тот её "самый лучший мужчина на свете", которому она так красиво улыбалась. Возможно, он был тем самым дураком, что посмел поверить, что это все для него.

Она мечтала подарить ему ребенка. Чего еще мог желать мужчина?

А он…

Он закрыл глаза.

Уйти сразу отовсюду, чтобы только не признавать реальность.

Только вот как ее не замечать, если эта самая реальность буквально бросается на тебя?

Он лежал на каменной лавке в крытом балконе второго этажа. Когда-то это место еще называли Солярием Кейтелин. Тогда здесь были витражные окна в пол, и летнее солнце щедро освещало оранжерею. Сейчас же на эти огромные проемы просто не хватило бы стекла — на три четверти окна наглухо заколотили досками, оставив лишь узкие стеклянные щели для света. Но и это, в сущности, было бесполезно — зимой темнело рано.

Он пил и бесцельно бродил взглядом по этому печальному зрелищу. До тех пор, пока в коридоре не послышались шаркающие шаги.

Запрокинув голову, Теон увидел Джона, с отрешенным видом волочащего себя по коридору.

Заметив его, тот остановился, также разглядывая то, что сейчас представлял собой некогда изящный витраж.

Теон молча передал ему вино.

Сев на противоположную скамью и добро отпив, Джон задумчиво спросил:

— И почему это место все называли "Солярий Кейтелин"?

— Потому, что она любила тут бывать? — пожал плечами Теон.

Какая уж теперь разница.

— Да, но этот балкон был здесь задолго до Кейтелин. Задолго до тех, кто был до нее, задолго до нас, — Джон пнул полурассыпавшуюся каменную кадку, которая и держалась-то только благодаря прочно оплетшему ее мху. Осколок звонко стукнулся о пол, будто насмехаясь над ними. — При нас тут все могло только развалиться.

— Не говори мне о разрушениях — нет ничего, что бы я не мог превратить в пепел, — фыркнул Теон, забрав вино.

Утопиться бы в нем.

— А ведь я тоже любил, — неожиданно сказал Джон.

— И что случилось?

— Я выбрал долг, — глухо отозвался он.

"Ну разумеется".

— Я всегда выбирал долг, — продолжил Джон с какой-то раненой обидой. — Я всегда делал то, что должен, но будь отец здесь — он бы придушил меня, — зависнув на том самом осколке, сказал он.

— Он бы всех придушил. И был бы прав, — безразлично отозвался Теон.

— Нужно еще вина, — мрачно буркнул Джон.

* * *

Он проснулся куда позже рассвета от нытья во всем теле и мерзкой жажды.

В голове бил тупой барабан. С трудом разлепив веки, Теон обнаружил себя на нерасправленной постели своей спальни, в одежде и обуви.

Ему понадобилось три попытки, чтобы окончательно соскрести себя с кровати и осмотреться.

Джейни вокруг определенно не было.

Он попытался вспомнить события вчерашнего дня, и барабан дал о себе знать с утроенной силой.

Последнее, что он помнил, это пятый или шестой мех вина, распитый вместе с Джоном.

Однако он явно как-то дополз до спальни, несмотря на то, что хотел не делать этого ни при каких обстоятельствах.

Может быть, Джейни отошла и они помирились? Добрая мысль, вот только наглухо заправленная постель не говорила ни о чем добром.

Кое-как умывшись и собравшись, Теон подумал о том, что, возможно, Джейни ушла ночевать к Сансе, однако пройдя к вещам, он увидел, что и ее теплого плаща на месте не было.

"Она может быть в богороще, — подумал Теон. — Или в саду — ушла полюбоваться на сугробы, только бы меня не видеть".

Он снова попытался вспомнить, что же все-таки произошло прошлой ночью, но на место воспоминаниям приходила только тупая злость на собственное бессилие.

Так или иначе, следовало поговорить с Сансой.

После короткого разговора с той сбылось худшее из предположений Теона. Она даже не знала о том, что Джейни нет в замке, равно как и том, куда его жена могла отправиться глубокой ночью. Судя по ее беспокойному удивлению, она говорила правду, а значит, Джейни действительно сорвалась и ускакала в ночь.

На душе становилось все гаже и гаже.

Он стоял в коридоре, размышляя о том, где теперь ее искать.

Первое место, которое приходило в голову — Зимний Городок. Он был ближе всего к Винтерфеллу, даже ночью там можно было найти какую-то жизнь, да и у Джейни могли остаться там какие-то знакомые. Что он умудрился натворить, что его малышка Джейни, которая боялась каждого шороха, унеслась в ночи неизвестно куда?

Он поднял глаза и неожиданно встретился взглядом с Роббом, который, по-видимому, не первую минуту смотрел на него.

— Да поговорите же со мной хоть кто-нибудь. Прекратите делать вид, что меня нет! — воскликнул он.

По правде, Теону казалось, что это Робб вновь избегает общения с того момента, как прогнал их, но что он вообще мог понимать во всем этом?

— Робб… Я бы рад поговорить с тобой…

— Но? Начинай всегда после "но", — нетерпеливо оборвал тот.

— Но ты даже не представляешь, какой из меня выходит отвратительный собеседник. И еще — Джейни пропала.

— Пропала? — не понял он. — Ты хочешь сказать, ее снова украли?

— Нет, Робб. Она сама ушла. От меня.

Тот понимающе кивнул, что бы это ни значило.

— Я должен поехать найти ее.

— Могу предложить свою помощь.

— А разве тебе не нужно быть со своей женой?

— Иногда и сбежать неплохо, — в сторону выдохнул Робб.

* * *

Теон успел забыть, каким живым был Зимний Городок.

Стихийное поселение, как ни странно, почти терявшее жизнь летом — зимой становилось общим очагом для многих.

Крестьяне, строители, ремесленники, пекари, винодельцы, мелкие купцы и ростовщики и прочие собирались здесь со своим скарбом, накопленном на юге за время тепла.

Только теперь к ним прибавились обездоленные старики, что потеряли взрослых детей, и целые отряды сирот разных возрастов — война оставила свой след, но вопреки всему казалось, здесь каждый находил свое место возле спасительного очага.

Северяне сбивались в стаю, чтобы пережить очередную зиму.

Городок действительно стал не в пример больше против того, что запомнил Теон, да и в придачу каждый домик покрылся пухлой круглой подушкой из снега, делаясь на вид раза в два крупнее.

Но сколь бы Городок ни разрастался — он оставался небольшим, и обойти его весь не составило огромного труда.

Джейни не было нигде.

Они стояли на улице, которая условно считалась здесь центральной. Почти такой она и была в памяти Теона, за исключением белого полотна, разбавленного лишь черными сажными следами от шагов.

Они обошли почти все.

Взгляд Теона замер на выцветшей от снега и зимнего солнца вывески таверны.

Кира…

К горлу подступил липкий комок. Он попытался не подпустить мысли о ней, но звон ключей и лай собак сами собой возникали в его голове.

— Ты можешь один зайти туда?..

Робб проследил направление его взгляда и спрыгнул с коня. Он все понял.

Вероятности того, что Джейни могла быть в таверне, почти не было, но Теон просто хотел, чтобы Робб отошел.

Он почувствовал, как дрожат пальцы, сжимавшие поводья.

Те, что были, и те, которых не было.

Он медленно поднес ладонь к лицу, видя не перчатку, а только уродливые обрубки.

Мерзкое зрелище и мерзкое чувство.

Он сам себе был омерзителен и сам бы с радостью сбежал от себя, если бы только мог.

Джейни.

Его милая Джейни, которая подарила ему столько света и тепла, и даже нечто большее — она поделилась с ним этой своей бесконечной надеждой и верой во что-то доброе. Ничего из этого Теон Грейджой определенно не заслуживал, однако она почему-то доверилась ему. А он по своему обыкновению разрушил все это и разбил ей сердце. Никто кроме нее никогда не давал ему столько чистой и искренней любви, что так грела душу.

Он вновь посмотрел на косую вывеску.

А без этого тепла его и нет — холодный призрак человека, который только и мог, что натыкаться на сумрачные призраки прошлого.

"Да не забудут тебя боги, храбрая девчонка с горящими глазами".

— Её там нет.

Он даже не заметил, как Робб оказался рядом.

— Её там нет. Я знаю.

Он уткнулся взглядом в гриву коня, понятия не имея, что делать дальше.

— Ты уверен, что она не отправилась к кому-то из лордов?

— Она их боится, — покачал головой Теон. — Она вообще всех боится.

"Неужели его она боится еще сильнее?

Боги, Джейни, что же я сказал тебе?.."

На мгновение он закрыл лицо руками, но тут же брезгливо отдернул ладони, почувствовав то, что почувствовал.

Дальше Зимнего Городка до самой Стены ничего нет. Только сплошные лиги снегов.

Снегов, лесов, голодных волков и чего-то худшего, о чем Теон слышал, но и представить себе не мог.

Картины замерзшей в глубоких белых вязях добычи сама собой вылезала в голове, и от этого становилось еще более тошно.

Нет.

— Она должна быть где-то здесь! — выкрикнул Теон, сам не ожидая услышать свой голос.

— На постоялом доме ее тетки Джейни не было. Я был уверен, что она там, — задумчиво сказал Робб.

— Тетки?

— Её мать вышла за Пуля, потому что носила какую-то фамилию от отца-рыцаря, но остальные родственники бесфамильные, и у ее троюродной, или вроде того, тетки здесь комнаты.

— А ты откуда все это знаешь? — удивленно спросил Теон.

— Это все знают, — пожал плечами Робб.

"Пекло. Я ничего о ней не знал".

— Мы с отцом приезжали сюда, помнишь? Тогда Пуль и рассказывал.

— А я где был?

В ответ Робб поднял взгляд на таверну.

— Идем туда.

* * *

На сей раз за деревянной щербатой стойкой постоялого дома никого не было, однако из комнатушки за ней слышались голоса.

— Дура баба, дура как есть! — распалялся немолодой мужчина. — Ты кому врешь, идиотка последняя?! Смерти моей хочешь?! Меня же вздернут — не тебя, бабу! Сейчас пойду догоню милордов, да все как есть и расскажу!

Послышался характерный звук тумаков.

— Да жалко же девчонку! — захныкала хозяйка, та самая, что пару часов назад заверяла их, что Джейни не видела. — В слезах вся на рассвете прибежала, слова вымолвить не могла, бедная.

— А то вы, бабы, еще что умеете, кроме как слезы лить. Что мне проку со слез ее? Мужнина жена, так и сиди при муже, помалкивай — да делай как велит!

Все было уже очевидно, но отчего-то Теон просто замер, слушая эту перепалку.

— Да чудовище он! — в сердцах закричала женщина. — Ты бы ее видел — шрамы одни. Ножки — палочки, ручки — веточки! О-о-ой! — с искренней досадой всхлипывала женщина. — Как есть, девчонку голодом морит, исхудала вся, аж как есть забыла — ни крошки в рот не взяла! А маленькая то была — прибегала, в платьицах красивых, звоночком смеялась тут! Ленточки в волосах!..

— Да как вас, баб, не колотить, коли дуры такие и только беды от вас?! — заревел хозяин, вновь подтверждая свои слова. — Захотела девка харчи королевские, так чего ж теперь нос воротит?! Теперь на тех ленточках меня и вздернут!

— А отец ее? Всегда ж монету-другую подкинет, с крышей помог, помнишь? — горько причитала она, видимо, привычно не обращая внимания на тяжелую руку мужа.

— Да помер он! Он помер, а ты и меня затащить туда рада! — тут он резко оборвал сам себя. — Да не забудут его боги.

Можно было не сомневаться, что он провел рукой тот самый жест, с которым северяне вспоминали усопших.

— Да не забудут боги, — отозвалась его жена. — Как же можно девочку-то этому отдать? — зло сплюнула она. — Милордовых мальчиков сгубил, ирод. Замок пожег — дым аж тут стоял, сам помнишь. А еще, — заговорчески зашептала она, — чернокнижник проклятый, вот что. Та попойка, на которой наши все полегли, на юге этом проклятущем, чтоб выгорел он весь — его рук дело, как есть тебе говорю! И вон, видел — мертвяка поднял. А уж от мертвых добра не жди.

Мало ему было своих грехов.

— Да живой вроде лорд наш, — недоверчиво отозвался хозяин.

— То-то и оно, что вроде! Ты глазищи эти видел? Будто вчера из могилы вылез! Правду говорят, что не совсем живой, а только тело пустое ходит, без души.

Робб не выдержал и постучал по стойке.

Из комнатушки высунулся хозяин — худющий немолодой мужчина с кустистой бородой, вновь увидев их, он начал что-то затравленно бормотать, согнувшись едва ли не пополам и судорожно роясь в ящике под стойкой, старательно не поднимая глаз.

— В-в-вот, милорды… — он положил ключ на стойку и тут же боязливо отдернул руку. — Там наверху… В самом конце… Милорды, да вы уж простите бабу-то! Бабы, они-то что?! Точно дети малые — головы нет, одно сердце! — жалобно взмолился он.

Теон взял ключ, положив взамен несколько монет.

— Не бейте жену.

* * *

Она стояла спиной к входу, смотря в маленькое окошко комнаты.

Когда он вошел, она не обернулась.

— Джейни…

— Что? — все так же, не посмотрев на него, отозвалась она. — Ты пришел закончить, что не удалось, или сказать еще что-то? — не своим, ледяным и пустым голосом отозвалась она.

Она резко развернулась к нему.

— Я твой монстр, Джейни Пуль. Я… Это я убиваю тебя, пока ты мне веришь, а ты, глупенькая, и не понимаешь.

Она подходила вплотную, горячо произнося эти слова.

Она смотрела на него своими огромными распахнутыми глазами, и ее взгляд был полон той же пугающей ледяной пустоты.

— Ты был слишком пьян, чтобы действительно задушить меня, как, по-видимому, и желал, поэтому только лишь врезал по стене. Но стена ни в чем не виновата, ты пришел, чтобы закончить начатое?

Он с ужасом слушал ее, медленно осев.

— Это был не я… — прошептал он одними губами.

— Да. Я действительно не знаю того человека, что говорил это.

Она опять отвернулась.

Некоторое время в комнате стояла тяжелая тишина, и даже воздух вокруг, казалось, замер.

— Я обещаю тебе, что не потревожу больше, — наконец выдавил он, — но… ты не можешь оставаться здесь вечно. Просто вернись в замок, пожалуйста, — хриплым шепотом попросил Теон, уставившись в пол, не в силах просить большего.

Она задумалась, все так же не смотря на него.

— Ты прав. Мне некуда больше идти. Можешь и дальше этим пользоваться.

Он медленно спускался по лестнице, без единой связной мысли в голове.

— Остановить ее? — спросил Робб, смотря вслед пролетевшей мимо Джейни.

— Нет. Она едет в Винтерфелл, — покачал головой Теон.

Робб с вопросом смотрел на него.

— Ты же слышал — я чудовище.

* * *

Дрожащее перо оставляло за собой больше клякс, чем выводило слов. Он сидел в маленьком подобии кабинета в своей комнате, не решаясь выйти и встретиться с ней взглядом, и силился делать какую-то работу, понимая, насколько это все бессмысленно.

Так же бессмысленно, как все остальное, что он когда-либо делал.

На сердце не было ни тяжело, ни больно — было пусто. Он всего себя ощущал этой бессмысленной и поглощающей все, до чего коснется, пустотой.

Он так боялся потерять ее, что сам же первый и разрушил их хрупкий мир.

Но не был ни капли не удивлен. Теон с самого начала ждал, когда же все рухнет под его уродливой рукой.

Все, что он любил, он разрушал сам, в диком страхе, что оно рассыплется первым, оставив его у руин.

Но он пытался.

Он отчаянно пытался найти какой-то другой путь, он отчаянно пытался верить и он отчаянно любил ее своей больной любовью. Любовью человека, который не заслуживал столь тонкого чувства.

Она — лучшее в нем, единственное светлое и чистое пятно в его жизни, будто бы случайно упавшее на нее.

Точно те кляксы на бумаге.

И она заполняла эту воющую от боли пустоту чем-то живым, словно взамен всего того, что умерло.

Он цеплялся за нее, но тот Теон, от которого он бежал, которого душил и прятал в себе, то уродливое и разбитое создание рано или поздно вырвалось бы наружу.

Он и был всего лишь сломанным разбитым и пустым созданием.

Человеком, который поверил, что может скрыть себя за очередной маской.

Эти путаные тяжелые мысли были невыносимыми и сжимали голову стальным обручем. Хотелось выть — но он не волк.

В порыве ярости Теон схватил чернильницу и запустил в стену.

Он поднял взгляд и уже не смел выдохнуть, замерев.

Джейни стояла на пороге и разглядывала мутные осколки, широко раскрыв глаза.

Тяжелая штука пролетела в нитке от ее виска.

Он бы просто убил ее.

Просто убил.

Убил.

Сам.

— А-а-а!..

Что Теон Грейджой действительно умел делать, так это бессильно вопить от отчаяния и боли.

* * *

Он переводил безумный, полный ужаса взгляд с нее на растекающееся черное пятно чернил и казалось, не дышал.

Было больно видеть его таким.

Как бы он ни напугал ее прошлой ночью, сколь бы ни ранил — она любила его и менее всего хотела его страданий.

Она аккуратно подошла ближе, будто к дикому зверю, а он не сводил с нее этот безумный взгляд, не вставая и не шевелясь.

Но едва стоило оказаться рядом, как он вцепился в нее, крепко сжав и уткнувшись в живот.

Она мягко положила ладони ему на плечи в попытке успокоить.

— Прости… — сдавленно выдохнул он, не поднимая головы.

— Теон, я поступила глупо, испугалась и сбежала. Я не должна была оставлять тебя, — мягко проговорила она.

— Не оставляй меня. Без тебя — меня нет, — задрожал его голос.

— Да, это наши слова — без тебя нет и меня, — она растерянно оглядывала его.

Его будто бил озноб, и он словно не слышал ее, шумно и нервно дыша.

— Не оставляй… Не уходи больше никогда. Не уходи… Не уходи…

Это была настоящая истерика.

Он рыдал, уткнувшись ей в живот, задыхаясь в хрипах, а спиной она ощущала, как он буквально впивается в нее пальцами. В перчатках.

Пара перчаток всегда ночевала возле кровати, пара всегда была в его письменном столе, он не выходил на люди без еще одной в кармане, а лучше двух. Где он только их брал.

Она подбила их все шерстью и даже прихватила ниткой в фалангах, чтобы они не казались палками.

Везде по-разному.

И только наедине с ней ей удалось уговорить его снимать перчатки. Не сразу, но он согласился.

"Мой бедный Теон".

— Тш-ш-ш…

Говорить что-то сейчас не было смысла. Она хотела только лишь вернуть его обратно из того темного омута, в котором он был.

Страх.

Страх, казалось, опоясывал своими липкими лапами всю ее жизнь. И как ни странно, именно страх хранил ее, в какой-то момент перестав быть врагом. Чему еще хранить тебя, если все, и даже боги, забыли о твоем существовании?

Но в этот раз страх сослужил ей недобрую службу. Она настолько испугалась его слов, что решила просто бежать. Сбежать, только чтобы вырвать из памяти того Теона, которого она не узнавала, будто страшный сон. Это был не он — это его демоны.

— Хватит здесь сидеть, идем.

Она провела его в спальню в надежде, что ей удастся просто прижать его к себе и баюкать всю ночь. Он всегда делал так с ней, и все кошмары действительно таяли.

Но, по-видимому, она была плохой женой, не способной унять его терзаний.

Он то с дрожью зарывался в ней, всхлипывая, то бормотал какие-то обрывки слов, то, кажется, едва унимаясь, проваливался в дремоту, с криками вырываясь из кошмаров.

Джейни пыталась успокоить его словами, поцелуями, объятиями, но на этот раз ей ничего не удавалось. Он ушел куда-то далеко в себя.

В свою личную бездну, куда ей не было ходу.

Она провела рукой по его волосам. Краска плохо ложилась на седину, но с короткой стрижкой это было не так заметно.

Сначала он подстриг себя сам — ужасно неровно, рваными клоками, наспех. Потом он позволил ей подстричь себя, но отказался от зеркала и вообще то и дело закрывал глаза, нервно дергаясь от лязга ножниц.

Джейни прекрасно все понимала, и она безумно дорожила его доверием. Но оказалось, что он не открывал ей еще очень многое.

В очередной раз вздрогнув от его страшного крика, она уже решила позвать мейстера. Пусть тот позволит Теону хотя бы уснуть мирным сном.

Но вдруг он остановил на ней ясный, спокойный, однако полный боли взгляд.

— Теон… — она мягко протерла его лоб.

— Ты думаешь, я сумасшедший? — печально спросил он.

— Нет, любимый, ну конечно, нет.

— Просто мне тяжело… быть, — выдохнул он. — Настолько, что и рядом со мной быть невыносимо.

— Теон, мы семья, а в семье не отворачиваются друг от друга.

Он грустно усмехнулся в ответ.

— В нашей семье — так, — твердо произнесла Джейни.

— И ты меня не презираешь?

— Я знаю все, что знаю, и я понимаю, что знаю не все. Но я люблю тебя. Тебя.

Он смотрел на нее с болью, а она ненавидела себя за собственное малодушие.

Он подарил ей веру в то, что он всегда есть за ее спиной, а она… просто сбежала, вновь толкнув его в пропасть вместо себя.

— Ты заслуживаешь счастья, которого хочешь. И заслуживаешь того, кто защитит тебя, а не тонет в собственном страхе, — он сказал это ей, но смотрел куда-то сквозь, словно вновь уходил в себя.

— А разве я не должна защищать тебя? Разве я не заслуживаю этого? — горячо отозвалась Джейни, совсем не желая отпускать его снова.

Он все-таки улыбнулся своей короткой печальной улыбкой, смотря на нее.

— Мы… мы еще научимся быть, Теон. И научимся быть вместе. — Он бессильно уронил голову ей на грудь, крепко взяв за руку. — Но… чтобы прогнать демонов, их нужно выпустить, а не удерживать в себе, будто в клетке. Быть может, ты сможешь открыть мне то, что так тебя тревожит?.. Дело ведь не в зиме, верно?

Он тяжело вздохнул и поморщился, вновь коснувшись внутри себя тех острых пик, что терзали его сердце.

— Хорошо, — кивнула Джейни, — Это ничего. Позже, позже все станет легче. И я всегда буду рядом, чтобы услышать тебя. Ничего и не было, я ошиблась. И я выпила чай. Не думай больше об этом, — тихим мерным голосом говорила она, перебирая его волосы.

— Правда, не было?..

— Не думай больше об этом.

— Джейни…

— Да.

— Это был я.

— Я знаю.

Миновал Час Волка и Час Совы, пухлая полная Луна щедро освещала путь вдалеке волкам, которые, повинуясь древнему инстинкту, приветствовали ее так же, как и их предки много-много лет назад, даря миру свою скорбную песнь.

Он так и не уснул, задумчиво разглядывая эту Луну, но рядом с ней сейчас был ее Теон — печальный, растерянный, но настоящий.

Нетерпеливый стук в дверь показался каким-то чужеродным. Она уже успела забыть, что в мире еще кто-то есть.

— Да?.. — отозвалась Джейни.

— Лорд Старк! — просунулся в щель нос мальчишки-оруженосца.

"Ну разумеется", — подумала Джейни.

— Робб. Он зовет… Это же Робб... — зачем-то попытался объяснить ей Теон.

— Иди, — шепнула Джейни. — Иди, я никуда не исчезну.

Он очень жадно, но очень горько поцеловал ее, уходя.

* * *

Бледный Робб с отрешенным видом сидел на скамье подле своей комнаты, сжимая в руках мех с вином.

Мимо него спешно сновали то туда, то обратно служанки с тазами кипятка, кипами белых полотенец и еще чем-то, а из постоянно открывающейся спальни доносились леденящие женские крики.

Когда Теон подошел, с другого конца коридора туда же спешил и Джон.

Оглядев происходящее и Робба, который круглыми глазами переводил взгляд с Теона на него, а потом на дверь, тот, вздохнув, решительно заявил:

— Нужно больше вина.

* * *

Знакомый барабан настойчиво дал о себе знать.

Теон понял, что совершенно не желает открывать глаз.

— Джейни… — простонал он.

— Неужели ты решил проснуться? — хихикнула она где-то рядом.

— Ничего я не решал, — буркнул он, зарываясь в подушки.

Все, что нужно, он уже и так узнал.

— Старк! Старк! Винтерфелл! Наследник! Старк! Винтерфелл! — вопили где-то под ухом голоса, сопровождаемые лютнями, барабанами, рогами и еще не пойми чем.

— Боги, Джейни… Закрой окно, пожалуйста…

Морозный воздух был прекрасен, но чего они все так орали?

Он все-таки открыл один глаз. По крайней мере, сейчас он был раздет и в своей кровати, а Джейни с интересом разглядывала происходящее за окном.

В ответ она зачем-то шандарахнула рамой со всей силы. И как только стекла не посыпались? Но, стоило отметить, стало тише.

Джейни заметив, что он подал признаки жизни, с разбега весело напрыгнула на него.

— Ох…

— Ну ты чего? Совсем ничего не помнишь? — нетерпеливо заерзала она, и охнуть пришлось еще раз.

— Помню. Помню, что у Робба родился сын.

Боги, кто вообще придумал утро?

— Да… — протянула Джейни, — И вы с Джоном всю ночь с бродили по замку, перебудив всех.

— Зачем мы всех будили?..

После сообщения мейстера он действительно едва ли что-то помнил.

— Чтобы все отмечали, — хмыкнула Джейни. — Вы подняли Сансу и Рикона трижды. Бедный ребенок ушел спать в богорощу с Лохматым.

— Я надеюсь, Робб был не с нами?

— Нет, Роббу хватило разума после рождения сына отправиться к жене. А я решила остаться здесь, я ведь понимала, что сюда ты вернешься в последнюю очередь. Поэтому меня никто не будил, — фыркнула она.

А вот Теон понимал, что она осталась здесь совсем не поэтому. И был ей благодарен.

— Больше того, вы разбудили весь Север! — Джейни явно было что рассказать.

— Не могли же мы так громко орать, — пробормотал Теон.

— Королевским указом.

— Ну, должен же был Джон издать хоть один разумный указ за свое правление...

— Да. Мейстер был занят с леди Жиенной, и вы сами отправились к воронам и разослали их всех до единого, по всему Северу.

Она кивнула на окно, где помимо громкой толпы в небе кружила стая беспокойных птиц.

— М-м-м…

И почему им не пришло в голову написать что-нибудь про сон?

— И ты совсем-совсем не помнишь, что сказал, когда вернулся?

Она явно пыталась от него чего-то добиться.

— Что-о-о? Боги, что я опять сказал? — вновь простонал Теон. — Джейни, не слушай меня, когда я пьян. И вообще не слушай — я идиот.

— Ну почему же? — улыбнулась она. — Ты сказал: Джейни, любимая… — медленно начала она.

— Джейни, любимая… — повторил он за ней.

— Мой свет и мое счастье…

— Мой свет и мое счастье…

— Женщина моей жизни…

— Женщина моей жизни…

— Я хочу…

— Я хочу тебя.

— Нет, — фыркнула она, рассмеявшись. — Я хочу, чтобы ты подарила мне ребенка.

Он глубоко вдохнул, замерев на ней взглядом. Сказал, значит.

— Хочу… Но не сейчас. Позже. Потом.

"В следующей жизни, например, в которой я не натворю столько ошибок. Может быть".

— Я знаю, — улыбнулась Джейни, — и я согласна. Я просто рада, что ты снова поверил… в нас.

"Ты снова соврал, Теон".

— Иди сюда, — он замотал ее в одеяло, крепко прижав к себе. — Мы спим, и не вздумай никуда деться.

— А если я не хочу спать? — хитро спросила Джейни, сама поглубже зарываясь в тепло.

— Ничего и знать не желаю.

* * *

— Он такой красивый, — с нежностью проведя пальцем по маленьким, но уже очень серьезно нахмуренным бровям, сказала Жиенна. — Потому что он твой, Робб Старк.

— Наш. Теперь все будет по-другому, любимая. Ты подарила мне сына и наследника, и теперь никто не скажет, что ты не истинная леди Винтерфелла.

Она смущенно улыбалась в ответ.

Она была собой.

Его любимой женщиной, матерью его ребенка, его теплым светом.

"Какой же я идиот", — подумал Робб.

Все это время она была просто женщиной в бремени и от этого такой странной.

Робб с улыбкой вспомнил, какой невыносимой была мать в последние недели с Риконом.

Отец тогда уезжал на охоту с дюжину раз, наверное, больше, чем за все предыдущие годы, вместе взятые.

Робб тогда страшно завидовал Джону, которого отец забирал с собой учить охоте, в то время как ему самому полагалось учиться бы старшим в Винтерфелле.

А потом родился Рикон, отец вернулся, и все вернулось на свои места. Были музыка и пир.

Счастливое время.

Робб смотрел на умиротворенную Жиенну и тихо сопящего у нее на груди сына.

Быть может, новому счастью, наконец, найдется место в их доме?

Он знал, что знаменосцы уже собирались праздновать в Чертоге. Он был рад слышать и ликование во дворе, и музыку в замке. Как давно этот замок не знал радостного момента? Но, он все тянул с тем, чтобы выйти к ним. Наверняка они все останутся в замке до самого прибытия королевы, и у него будет время принять все эти поздравления. Сейчас он хотел побыть с ними. С его новым счастьем.

— Ты холодна… — взяв ее руку, с беспокойством сказал Робб, немного позже.

— Все хорошо, любовь моя, — она бросила взгляд на мирно спящего в люльке младенца. — Все хорошо… — но голос ее был слаб.

— Нужно позвать мейстера, — Робб решительно встал, направляясь к двери.

— Мейстер не поможет, — отозвалась она. — Робб, запри дверь — давай побудем вдвоем.

С мыслью о том, что, возможно, совершает огромную ошибку, Робб, не зная, чему повинуясь, опустил тяжелый засов.

Он вернулся к ней.

Грея губами ее ледяные пальцы, он спросил:

— Что с тобой?

— Я ухожу.

Она подняла на него ясный взгляд бездонных изумрудных глаз.

"Когда ребенок родится — я уйду".

— Ты знала это?.. — растерянно спросил Робб.

— Боги… Эти твои боги душат меня… — она выгнулась будто от боли, тяжело произнося свои слова. — Здесь, на Севере, они везде, и они душат меня.

— Ты знала это и не говорила мне?.. — прошептал Робб.

— Я говорила… Я просила уйти, но они не отпускают тебя. Они сильнее меня, Робб, и я ухожу. Меня держал твой сын, я сама не отпускала его сколько могла, но теперь… теперь я ухожу...

Внезапно что-то острое пронзило его сознание.

— Ты знала не только это… — медленно выговорил он, осознавая эту внезапную мысль. — Ты знала всё? Всё с самого начала? Про меня, и мать, и Близнецы. Мои солдаты. Моя война... Ты знала всё, с самого начала, ты знала, что будет так, если я останусь с тобой, и ничего мне не сказала? Ты всегда все знала!

Он замолчал, потрясенно разглядывая ее и пытаясь вздохнуть.

— Зачем?! Зачем все это было?! Как ты могла молчать?!

Дыхания не хватало.

Мира не хватало, чтобы охватить эту боль.

Предательство.

Кажется, он больше ничего и не заслужил в своей жизни.

Он предал всех с ней. Она предала его. "Робб Старк — изменник и предатель…"

— Зачем?! — он кричал, не помня себя, только лишь задыхаясь в своем отчаянии.

— Я любила тебя… Любила и люблю… И ты меня любил…

По ее бледным щекам катились огромные слезы.

— Я не знаю, кого я любил…

Он попытался вырвать свою ладонь, но ее пальцы, еще мгновение назад бывшие столь слабы, вдруг впились в него будто ветви лиан.

— Робб… Мой милый Робб… У нас все еще может быть… Давай уйдем, уйдем вместе… Идем со мной…

Она шептала это словно в горячке, а сама становилась все холоднее и холоднее, и лишь только два изумруда на бледном лице горели зеленым огнем.

— Идем со мной, я буду вечно любить тебя. И ты будешь любить меня…

— Нет! Отпусти меня.

— Я не отпущу тебя… Мы уйдем вместе. От богов и людей… Навсегда… Робб, мой Робб, уйдем вместе.

— Нет!!!

* * *

Теон оглядывал стол короля, за пару дней превратившийся в свалку бумаги, пытаясь вспомнить, каким концом макать перо в чернила.

Джон выглядел не лучше.

И все же какая-то лучинка тепла вновь трепетала в сердце.

Джейни была рядом, у Робба родился сын, а что до всего остального… Быть может, когда-нибудь ему хватит сил выпустить своих монстров из клетки.

— Где Робб? — рассеянно спросил Джон.

— Наверное, с женой, — пожал плечами Теон.

Откуда ему было знать, где Робб?

— Угу, — как-то бесспокойно согласился Джон. — А Призрак где? — огляделся он.

— Джон, я здесь, так же, как и ты, и здесь больше никого нет. Зато есть вот что — письмо Уилласа Тирелла, — Теон протянул свиток Джону.

— Читай сам, — отмахнулся тот.

— Он приносит свои искренние извинения за недопонимание, возникшее между домами, и благодарит его величество за мудрое и милосердное решение конфликта, обещая впредь не допускать подобного.

Джон слушал вполуха очевидные слова вежливости нового лорда Простора, а музыка, доходившая из Чертога до второго этажа, мешала читать.

— Также он возобновляет обещание, данное своим отцом, по щедрой оплате расходов Пира Короля и Королевы, но более всего надеется на доброе здравие и благополучие своей любимой сестры Маргари, оставленной под защитой короля Джона, — завершил Теон.

— Он что, думает, что я заставляю ее писать письма домой под страхом смерти, как они делали с моей сестрой? — недобро фыркнул Джон.

— Санса писала от Ланнистеров.

— Тиреллы те же Ланнистеры, только убраны розами, — задумчиво отозвался он.

Теон понятия не имел, когда Джон успел разжиться столь глубокими познаниями о Великих домах юга, но и спорить не имел желания.

В кабинет забежал оруженосец Джона.

— Там лорды упились и требуют короля или лорда Робба, а еще лучше обоих, — заявил он.

— Робб к ним так и не вышел? — непонятно к кому обращаясь, удивленно спросил Джон. — Какого грамкина они вообще все делают в моем Чертоге? — спросил он уже у Теона.

— Пьют, — подсказал тот. — И это была твоя идея.

Все-таки хорошо, что у него есть Джейни, которая все рассказала.

— Найди Робба, — кивнул он мальчишке, — пусть он сначала зайдет ко мне, а потом уже пьет с лордами.

Но стоило Гавену открыть дверь, как в нее, чуть не рыдая, буквально упала на колени, придерживая огромную грудь, служанка.

— Ваше величество, простите, простите, меня, дуру такую, но я так не могу! Дитя плачет, надрывается, да есть же просит, бедный! Что же делать-то? Я как слышу, так молоко бежит аж! Ваше же величество! — жалобно захныкала она с порога.

Из ее слов было понятно только то, что она кормилица.

"Его же величество" с непониманием смотрел на нее.

— Покормите ребенка, — кивнул он ей, будто слабоумной.

— Да как же туда зайти-то?! Там же звери взбесились! — всплеснула она руками. — Толпища такая, а никто подойти не может! Будто с цепи сорвались! А дитятко бедное плачет так!

Она и сама чуть не плакала.

* * *

"Толпища", о которой говорила кормилица, состояла в основном из оруженосцев лордов, девиц Тиреллов и слуг.

Они все стояли шебуршащейся кучкой в небольшом пролете перед коридором, на который бросали косые взгляды, но не решались пройти.

— И никто ничего не сказал мне, — сжав зубы, рассерженно буркнул Джон.

— Там же мальчишечка, такой здоровенький родился, конечно, есть хочет бедный… — продолжала причитать за спинами Джона и Теона кормилица.

При их появлении толпа замолчала, отвешивая поклоны и реверансы королю, но тише не стало.

Из Чертога здесь еще сильнее доносились звуки музыки и пьяной болтовни лордов, но это все перебивали плач младенца, вой волков и непонятный скрежет из самого коридора.

Пройдя туда, они обнаружили всех трех волков, которые со всей силы, будто бешеные, раздирали дубовую дверь спальни Робба, из которой доносился один лишь плач.

— Я же говорил.

Теон подпрыгнул от неожиданного голоса, в потемках не сразу разглядев Рикона.

Мальчик, не отрываясь и не шелохнувшись, смотрел на волков.

— Я же говорил, — повернулся он к Джону одним лицом и сорвался с места, убежав в мгновение ока.

Когда дверь, наконец, выбили, Джон и Теон, сначала буквально ворвавшиеся в комнату, безмолвно замерли, глядя на то, что предстало перед их глазами.

Робб коленями на полу, а лицом вниз, камнем лежал поверх Жиенны. Ее рука плотно обхватывала его запястье.

Теон, позволив кормилице схватить вопящего младенца и убежать, закрыл дверь перед толпой зевак, которые уже начинали подтягиваться, чувствуя неладное.

Больше он не решался сделать ничего.

Джон, тоже застыв на какой-то миг, все же прошел к кровати.

— Она не дышит, — сообщил он.

Они оба уставились на Робба.

— У него есть пульс, — не шевеля губами, произнес Джон, расцепив их руки. — Тихий, но есть.

Только вот рука у Джона, которой он пытался нащупать жизнь в брате, дрожала.