Демонический оракул (джен)

Ледяной ветер трепал изодранный плащ, тараном бил в грудь, норовя сбросить пробирающегося по скалам путника в пропасть. Ноги скользили по снегу и льду, мороз когтями впивался в лицо и руки, но Сарин упорно шёл вперёд. Нет, не шёл — полз, прижимаясь к камням. С двух сторон от него разверзлась затянутая снежной пеленой пропасть.

Со своего места он не видел, как извивается драконом величественный горный хребет, протянувшись среди укрытых снежными шапками вершин. Голые скалы обнажили клыки, глядя в серое небо. Здесь оно казалось особенно низким: высокая гора в конце хребта вершиной пронзала тучи. Это небо давило, прижимало к земле, а ветер, злобно завывая, бросал в глаза снег и тянул к краю.

Сарин пробирался по скалам уже несколько часов, изредка делая короткие передышки. Долго стоять на месте нельзя: холод скуёт цепями и высосет жизнь. Но сил не осталось, он больше не мог ползти к цели. Лёжа на каменистой тропе и вцепившись в скалу изодранными в кровь руками, Сарин поднял голову. Глаза слезились от холода и отчаяния, а метель всё набирала силу, но он сумел разглядеть вдали мрачные башни из чёрного камня, над чьими крышами развевались рваные, истлевшие флаги. Замок врос в скалу массивными стенами, пронзил её залами и катакомбами, спускаясь к самому подножию. Вот только лестница в этих катакомбах обвалилась, отрезав менее опасный путь наверх.

Сарин уронил голову на руки. Он должен добраться! Должен… Он не сумел спасти дочь от смертоносных когтей тьмы, но ещё мог отомстить. Он обязан отомстить! Перед глазами снова предстала ужасающая картина: пол, залитый кровью, несколько обезглавленных умертвий и растерзанное тело Эльтанин. В широко раскрытых голубых глазах дочери Сарин увидел ужас и агонию: она была ещё жива, когда нежить рвала её на куски, — и он не мог просто забыть и жить дальше. Не мог отпустить.

Память придала сил. Сарин заставил себя подняться и продолжить путь, почти прижимаясь к скалам и мёртвой хваткой вцепляясь в камни. Выступающие от холода слёзы мгновенно замерзали на ресницах, кровь на руках смёрзлась ледяной коркой. Пальцы окоченели и отказывались слушаться. Очередной порыв ветра ударил в раскрасневшееся лицо, сбросив с головы капюшон и растрепав собранные в хвост волосы.

Рывок. Ещё один. Сарин карабкался по крутому склону, сантиметр за сантиметром приближаясь к замку. С каждой секундой сил оставалось всё меньше, но он знал, что погибнет, если не доберётся до крепостных стен. Разделит судьбу тех, чьи кости до сих пор погребены под снегом.

Зловещий клёкот слился со свистом ветра. Сердце пропустило удар. Нет, только не коршуны бурь! Как отбиваться от проклятых птиц на узком скалистом хребте? С содроганием Сарин представил, как когти сомкнутся на его теле, глубоко вонзятся в плоть, а затем сильная тварь оторвёт его от земли и либо унесёт в своё гнездо, либо сожрёт на ближайшем утёсе.

Но коршуны бурь парили среди облаков, ещё не заметив человека. Судьба давала ему надежду. Если он сумеет доползти до края хребта, у него появится шанс вернуться на равнины живым — или хозяин замка сам убьёт незваного гостя, но даже такая участь лучше, чем стать добычей кровожадных птиц.

Изо всех сил Сарин старался карабкаться быстрее. Каждый раз, когда он смотрел вверх, боясь увидеть в снежной завесе белые крылья, сердце замирало, но боги пока его миловали: коршуны бурь не попадались на глаза, хоть он и слышал их клёкот.

Сарин потерял счёт времени и не заметил, когда стали сгущаться сумерки. Подъём казался бесконечным. От голода сводило желудок и дрожали руки, но ему негде было остановиться, чтобы поесть. Меч на перевязи неподъёмной тяжестью тянул назад. Усталость навалилась с новыми силами, и Сарин уже не верил, что дойдёт, но не сдавался. Не позволял себе сдаться. Ради Эльтанин…

Камни посыпались из-под рук. Сарин заскрёб негнущимися пальцами по льду, но схватиться было не за что. Ветер, словно насмехаясь, врезался в лицо, заставив зажмуриться. Не найдя опоры, Сарин скатился к самому краю. Земля ушла из-под ног. Горло сдавило, дышать стало нечем. Он вцепился в край, с леденящим ужасом чувствуя, как порывами набрасывается буря, силясь сбросить его в пропасть.

Руки замёрзли. Сарин скрёб ногтями по обледеневшим камням, неумолимо сползая с края скалы. Под ним разверзлась пустота. Он молил богов о помощи, но они оставались глухи к молитвам. Сарин не мог умереть, не убив того, кто лишил его дочери.

Снова раздался жуткий птичий крик. Душа ушла в пятки. Сарин почти сорвался. Он был обречён, и всё равно поднял взгляд к безразличному небу. На него обрушился громадный белый коршун. Он был готов поклясться, что даже успел почувствовать запах перьев и мороза, прежде чем очутился в когтях, лишь чудом не проткнувших его насквозь. Без труда неся добычу, коршун бурь взмыл в небеса.

Мир перевернулся. Мелькнули горные вершины, далеко внизу остался горный хребет. Дышать стало нечем. Обжигающе холодный воздух забивался в глотку, не давая вдохнуть, ветер свистел в ушах. Каждый взмах крыльев обдавал Сарина ледяным воздухом. Он задёргался, с силой колотя по морщинистым пальцам. Ему стало плевать на всё — что он полетит в пропасть, если птица его отпустит, что смерть уже неизбежна. Он просто панически боялся стать ужином тварей.

Сарин извивался, но коршун бурь и не думал выпускать добычу из лап. Не думая о последствиях, Сарин выхватил меч и со всей силы рубанул по пальцам. Брызнула тёмная кровь. Закричав, птица разжала когти и метнулась вверх. Он не смог даже вскрикнуть, когда из лёгких выбило воздух. Перекувыркнувшись в воздухе и успев заметить лишь чёрные камни в серо-белом месиве, он больно ударился о снег. Так быстро? Падение продолжалось всего несколько секунд — или ему так показалось.

Он был ещё жив. Боль растеклась по телу, голова кружилась. Сарин судорожно вдохнул холодный воздух и сел, выбираясь из сугроба. Резкое движение отозвалось новой вспышкой боли, но куда больше его волновала птица: коршуны бурь так просто не отступают.

Раненая тварь спикировала на него. Сарин пригнулся. Недостаточно быстро: коршун бурь не смог его схватить, но зацепил, сбросив с крепостной стены. Пролетев несколько метров, Сарин упал в снег во дворе замка. Развернувшись, птица снова обрушилась на жертву. Сарин отскочил в сторону и бросился к воротам замка. Коршун бурь помчался следом, выставив когти для атаки.

Сарин налетел на ворота, не думая, закрыты ли они. Тяжёлые створки приоткрылись, и он провалился в темноту. Коршун бурь взлетел вдоль стены и пропал из виду. Бросив ещё один взгляд на просвет между воротами, откуда тянуло морозным воздухом, Сарин двинулся дальше в темноту. Глаза быстро приспосабливались, да и тьма не была кромешной: из пыльных окон сочился по-зимнему слабый свет, в лучах которого блестела пыль.

Сарин вышел в просторный зал с высокими сводчатыми потолками, что подпирали резные колонны. По каменному полу вилась изящная гравировка, повторяющая оккультные узоры с витражных окон. Сам воздух здесь пропитывала тёмная энергия, которую чувствовал даже неискушённый в магии Сарин. Жуткие силы, поселившиеся здесь, сочились диким, животным ужасом и первозданной злобой, отчего всё внутри замирало, а по коже ползли липкие мурашки.

В противоположном конце зала, где должен был находиться трон, клубилась неестественная тьма. И в этой тьме угадывалось нечто высокое, намного выше человека, худое, с непропорционально длинными руками и неестественно изогнутыми, почти звериными, ногами. Это нечто, что было темнее окружающего сумрака, словно оно поглощало свет, медленно поднялось с каменного трона и сделало шаг навстречу гостю. Покрытое рунами одеяние зашуршало по полу. За существом волочился тонкий хвост. Отблеск света выхватил из тьмы венчающие голову, подобно короне, рога.

А затем в темноте загорелись три пылающих огнём глаза. Вертикальный зрачок то сужался, то расширялся, золотистый ободок переходил в переливающийся всеми оттенками пламени янтарь. Направленный в недра души взгляд существа приковывал к месту, заставлял не мигая смотреть ему в глаза и, затаив дыхание, ждать приговора. Это создание было чем-то невыразимо древним и настолько тёмным, что его разрушительная мощь отзывалась мурашками вдоль позвоночника.

Это был демон. Но не простой демон, способный лишь разрушать — Оракул. Тёмный, всегда требующий плату, способный лгать и плести проклятия, а если пожелает — прихлопнуть смертную букашку, посмевшую так нагло потревожить его покой. Сарин всё это знал, и потому стоял сейчас перед ним, непроизвольно содрогаясь от иррационального, вызванного самим присутствием существа страха.

Сарин не решался первым начать разговор. Оракул вызывал в нём панический ужас. Всё его естество вопило: бежать, бежать, бежать! — но он оставался на месте, скованный страхом и необходимостью. Не для того он проделал такой трудный путь, чтобы теперь позорно сбежать, не получив ответов.

— Я знал, что ты придёшь, — прозвучал рокочущий шёпот, отозвавшийся дрожью в душе. — И знаю, что ты ищешь.

— Ответы, как и все, — предательски хрипло выдавил Сарин. В горле вмиг пересохло. — Я хочу знать, где искать того некроманта, что…

— …Убил твою дочь, — закончил за него Оракул. — Да, я знаю, где он и где будет. Но спроси себя: зачем ты его ищешь?

Безусловно, он знал ответ на этот вопрос. Демон видел Сарина насквозь, перебирал тонкими пальцами его мысли, чувства и воспоминания и без труда глядел в будущее. Однако почему-то он хотел услышать это от самого человека.

— Мне нужна месть, — осмелев, произнёс Сарин. — Эльтанин смотрит на меня из чертогов богов, и я не могу простить её смерть этому выродку.

— Лицемер! — шёпот стал рычащим, в глазах Оракула полыхнула злоба.

С нечеловеческой скорость метнувшись в тенях, он навис над смертным. Сарин сжался, втянул голову в плечи и попятился. Волна ужаса накрыла его с новыми силами. Он не решился перечить демону или оправдываться.

— Ты делаешь это ради себя, а не ради неё, — обвившись вокруг колонны и глядя на него сверху вниз, зашептал Оракул. — Она мертва. Ей уже всё равно, но не тебе. Некромант отнял её у тебя, и ты никак не можешь успокоиться.

Его слова больно резали сердце: нет клинка острее правды. Сарин склонил голову, признавая его правоту. Будь на месте Оракула человек, он доказывал бы, что им движут долг и честь, но демон знал о нём всё — и его самые сокровенные тайны в том числе.

— Ты прав, Оракул, — со всем почтением вздохнул Сарин. — Но я не отступлюсь. Дай мне ответ на мой вопрос, и я уйду.

— Готов ли ты заплатить? — мгновенно перебравшись ему за спину, почти на ухо прошипел Оракул.

Сарин не обернулся. Холодный пот катился по спине, от страха подкашивались ноги, а ледяное дыхание демона заставляло сердце едва ли не разрываться. Он просто не мог пошевелиться, да и не хотел видеть ужасающее существо вблизи.

— Какова цена? — напряжённо уточнил Сарин.

— Сердце, полное боли и ненависти.

Неприятный холодок пробежал по коже. Чьё сердце ему нужно? Да и сердце ли вообще или это метафора? Он не понимал, чего хотел от него Оракул, но спрашивать не решился: если ответ заставит его отказаться, второго шанса уже не будет. Такие древние создания не делают повторных предложений.

— Я согласен, — не дав себе передумать, сказал Сарин.

Тонкий коготь полоснул по его ладони. Он даже не вздрогнул, когда кровь закапала на пол, обагряя магический узор. У него словно вырвали кусок души, отрезав путь назад.

— Ищи некроманта на севере, куда дорогу укажет Утёс Коршуна, — прошептал Оракул и скрылся во тьме раньше, чем Сарин успел бы спросить об этом Утёсе.

Ему не оставалось ничего, кроме как принять расплывчатый ответ и покинуть замок демона.

* * *

Сарин был одержим местью. Он шёл днями напролёт, спал всего по несколько часов в сутки, собирал информацию всеми доступными способами и уничтожал любого, кто вставал на пути — и всё ради того, чтобы найти некроманта, который привёл нежить в его родную деревню. Не будь Сарин тогда в странствии, он сумел бы защитить Эльтанин, но теперь, спустя несколько месяцев, ему не оставалось ничего, кроме встречи с врагом лицом к лицу.

Он прошёл не одну лигу, пересёк страну и суровые снежные горы, чтобы добраться до Утёса Коршуна, что указывал вглубь жестоких северных земель. Он сражался с варварами и разбойниками, в каждом бою всё больше закаляясь кровью. Встреча с Оракулом что-то изменила в нём: Сарин познал сметающую всё на своём пути ярость и забыл о пощаде. Часть его самого осталась в цепких когтях Оракула, но взамен он посеял в человеческой душе семена истинной тьмы.

Сарин больше не был собой — он оказался во власти тёмных сил и собственной жажды крови. В нём не осталось ничего, кроме боли и ненависти. Образ Эльтанин померк в памяти, но не стёрся до конца и причинял ему невыносимые страдания. Быть может, и за некромантом он шёл лишь потому, что искал смерти? Ответить на этот вопрос ему мог лишь Оракул — или он сам.

Сарин шёл по дорогам и лесам, пробирался через горы и везде видел одно и тоже — кровавый след, что оставлял за собой тёмный маг. Выжженные, опустошённые деревни и целые города, где оставались лишь самые изуродованные, неспособные восстать трупы, мёртвая, отравленная злом земля — всё это тянулось за некромантом, как шлейф. Но Сарин не боялся: он знал, как упокоить нежить. Его вели не боги и даже не силы тьмы — нет, просто он уподобился своему врагу. Он подчинил себе саму смерть.

Сарин вышел из леса в продуваемую холодным ветром степь, на краю которой возвышался древний курган. Высокие каменные сооружения на его вершине напоминали зубцы короны или рога Оракула. Ветер доносил с его стороны дыхание смерти, пахнущее тленом и разложением. Курган заполонила нежить — Сарин это чувствовал. Здесь находилась лишь малая часть свиты некроманта, но ему могло не хватить сил упокоить даже этих мертвецов.

Ещё не поздно было отступить, но Сарин уже не мог повернуть назад. Жажда мести пересилила страх. И он пошёл к кургану, на ходу сплетая заклинание упокоения, что тонким, но всё нарастающим и становящимся нестерпимым звоном пронзило воздух. Багровые нити плетения заструились между его пальцев, а затем и вокруг него, обретая форму сигилов. Тёмное колдовство вытягивало из Сарина жизненные силы, но другого способа уложить нежить обратно в землю нет.

Некромант почувствовал его присутствие. Это Сарин понял, когда ему навстречу двинулись умертвия. От разлагающихся на ходу и уже мумифицировавшихся тварей в ржавых доспехах исходила сладковатая трупная вонь. С перекрещенных лиц смотрели горящие потусторонним светом глазницы, скрюченные пальцы сжимали рукояти мечей и топоров. Мертвецы скалили переломанные зубы, хрипели, неверной походкой приближаясь к противнику.

За ними, лязгая болтающимися частями брони, шли скелеты. С желтовато-белых, местами почерневших костей свисали ошмётки истлевшей плоти, а в пустых черепах полыхал всё тот же жуткий свет. Нежить походила на воплощение ночных кошмаров, но не эти гниющие трупы и костяные лучники были самым страшным: за ними из глубин кургана поднималось нечто ужасное, несуразное и гротескное, от одного вида которого к горлу подкатила тошнота. Это был огромный голем из костей и плоти — чудовищный, собранный из останков разных существ, скреплённых между собой магией, он заставил сердце пропустить удар. Выбираясь из гробницы, голем волочил по земле огромную почерневшую от времени секиру, на чьём острие запеклась кровь.

Сарин представил, что такая же тварь напала на его деревню, не оставив шанса ни крестьянам, ни подоспевшей страже, и внутри всколыхнулась жгучая ненависть. Мёртвым место в земле, но если поднятие нежити он ещё мог понять, то такие големы — противоестественная мерзость, что не должна существовать.

Он не мог упокоить это чудовище, не растратив почти все силы, но шанса победить в рукопашном бою у него не было. Пятясь от наступающих тварей, Сарин продолжил плести. Некромантия высасывала всё больше жизни из человеческого тела, наполняя силой эфемерные сигилы. Вот только времени не хватало.

Стрелки вскинули луки, нацелив острые наконечники в небо. Взметнулся чёрный вал стрел. Сарин мгновенно сплёл щит, и страшная боль пронзила тело. Из носа и уголков глаз хлынула кровь. Он с криком упал на колени. Нельзя плести сразу два заклинания, нельзя!.. И он отлично это знал, но ему не оставили выхода.

Стрелы обрушились на магический заслон, ломаясь и крошась. Сарин поднял голову, без страха глядя на орды мертвецов, что расступались перед големом, но продолжали идти. Вот она, смерть — приближается в облике отвратительного монстра, о котором не предупредил Оракул. Да только ненависть была сильнее отчаяния. Она подпитывала пожирающую его изнутри магию, наполняла тёмные сигилы мощью, дочиста иссушая запас магической энергии и почти полностью выпивая из него жизнь.

В глазах потемнело, но Сарин видел, как голем остановился перед ним и занёс секиру для смертельного удара. Слабость охватила тело, в горле стояла кровь. Направляя колдовские потоки, Сарин воткнул пальцы в мёрзлую землю. Полыхнув особенно ярко, сигилы стали угасать. Силы покидали его, паутиной расползаясь вокруг и даруя покой пленённым душам. Мертвецы падали, словно кто-то перерезал привязанные к пальцам кукловода ниточки.

Уже разваливаясь на куски, голем опустил секиру на противника. Из последних сил Сарин метнулся в сторону, и закруглённое лезвие вонзилось в землю. Он лежал среди поверженной нежити, рядом со зловонными останками голема, не находя в себе сил подняться. Некромант был ещё жив, а Сарин уже не чаял с ним справиться. Месть недостижима. Всё было зря…

Он услышал, как хрустят под чьей-то поступью мелкие камешки, а затем увидел остановившиеся перед его лицом сапоги со шнуровкой, позади которых развевалась чёрная мантия. Чуть повернув голову, Сарин взглянул на своего врага. Перед ним стоял бледный, похожий на ходячий труп мужчина с запавшими глазами. Из-под глубокого капюшона выглядывали грязные, сальные волосы. В худой, как воронья лапа, руке некромант держал окованный сталью посох с острым навершием.

Не сказав ни слова, он поднял посох и направил навершие в грудь почти мёртвому противнику. Перед глазами снова стоял образ Эльтанин — нечёткий, почти забытый, но такой родной… Неужели Сарин увидится с дочерью, так и не отплатив её убийце? Как он посмотрит ей в глаза? Хотя, может, Оракул прав: ей уже всё равно. И Сарину тоже станет всё равно…

Нет! Только не так! Нет ничего позорнее, чем проиграть в бою тому, по чью гнилую душу шёл всё это время. Сарин рванулся в последней отчаянной надежде закончить начатое. Некромант отпрянул, замахиваясь посохом. Сарин качнулся в сторону, чудом устояв на ногах, и остриё лишь глубоко оцарапало плечо. А в следующее мгновение тёмный маг поплатился за свою ошибку: ему в живот вонзился меч, чей окровавленный клинок вышел из спины.

Сарин заглянул врагу в глаза, но не увидел ничего, кроме пустоты. Некромант не боялся смерти — он знал, что она всё равно неизбежна. И Сарин тоже об этом задумался, когда погрузился в изучение магии, но не мог позволить себе умереть, пока не отомстит за гибель Эльтанин.

Он вырвал клинок из мёртвого тела. Что теперь делать? Ради чего жить дальше? Сарин потерял всё, а теперь — и смысл жизни. Лечь и помереть не давали остатки воли. Он столько прошёл не для того, чтобы навсегда остаться лежать среди трупов. Ему не оставалось ничего, кроме как отправиться в ближайший трактир, напиться да о многом подумать.

Сарин повернулся туда, откуда пришёл, и обомлел, встретившись взглядом с тремя горящими глазами. Впервые он видел уродливую морду Оракула при свете дня, но не жуткий внешний вид демона вызвал в нём дрожь, а то, за чем он пришёл. Плата. Ему нужна плата.

— Я вижу это в тебе: боль и ещё не угасшую ненависть, — прошептал Оракул. — Я знал, когда ты будешь готов. Когда возненавидишь не заклятого врага, а самого себя. Когда уподобишься ему и встанешь на путь смерти.

Наконец-то Сарин осознал, что хотел получить проклятый демон, и ему стало по-настоящему страшно. Он хотел броситься прочь или поднять оружие и сразиться, но пронзительный взгляд приковал его к месту.

— Нет… Мы не об этом договаривались! — охрипшим голосом воскликнул Сарин.

— Ты так думаешь? Сердце, полное боли и ненависти — разве оно не твоё? — Оракул оставался спокоен до холодного ужаса, до дрожи в коленях и липкого пота на лбу.

— Ты меня обманул!

— Нет. Я назвал тебе цену, ты дал согласие. Ты не вполне осознавал, на что идёшь, но не стал задавать вопросы. Цена стала неожиданностью для тебя, потому что ты испугался правды, что всегда знал на подсознательном уровне, но не хотел признавать.

Сарин понял: Оракул прав. Если бы он только не побоялся спросить тогда!.. Но он был слишком слаб и труслив, чтобы прямо взглянуть правде в глаза. Так кто же виноват?

Оракул вонзил когти ему в грудь и вырвал ещё бьющееся сердце. Последним, что видел Сарин, были жуткие огненные глаза. Глаза демонического оракула.