Личность (джен)

Первое, о чём она помнит — пустыня, колючий песок, царапающий разбитые колени, стекающая по лбу и пачкающая руки кровь, ночной холодный воздух, ползущий по коже. Первое её воспоминание — о кашле, о пыли, оседающей на щеках и заполняющей лёгкие, о клубящемся столбом ввысь дыме, о разбросанных вокруг горящих обломках, обдающих её тёплой волной и освещающих тёмное небо. Первое, что она помнит — как моргала, пытаясь разлепить веки, как медленно вставала с земли, дрожа, лохматая и облачённая в изорванное платье.

Она осматривается, вытягивая шею и тщательно изучая взглядом окружающее пространство, пытаясь найти кого-нибудь — хоть кого-нибудь — кому можно было бы подать знак, обратиться за помощью; кого-нибудь, кто мог бы дать ей понять, что она здесь не одна — она не может остаться здесь одна — кто сказал бы ей, что она не оказалась посреди неизвестности(?) наедине с собой. Она замечает недвижную зелёную руку, раздавленную грудой металла, и отворачивается, и её рвёт от ужаса и отвращения.

Она не знает, что с ней случилось.

Она не знает, где она, кто она, и что ей делать дальше. Но в самом уголке горизонта она видит огни города — бледные-бледные в своей дали — и ей приходится щуриться, всматриваясь тщательно, чтобы убедить себя — это реально, это не мираж.

Всё, что она сейчас может — идти на свет.

Так она и поступает, с трудом переставляя ноги, удаляясь всё дальше и дальше от одинокого пожарища.

* * *

Её зовут Белла Гот.

По крайней мере, именно так говорят ей выгравированные на оборотной стороне подвески буквы — идеальной формы, чьи ложбинки безупречно прилегают к позолоченной поверхности. Она крепко сжимает в руке кулон, вглядываясь в надпись снова и снова — до тех пор, пока каждый изгиб, каждая линия, каждая маленькая деталь не отпечатывается в её памяти. Она вцепляется в кулон и закрывает глаза, сдвигает брови, прикладывает все усилия к тому, чтобы в мозгу что-то щёлкнуло, чтобы вновь зажёгся свет и всё встало на свои места — обрело хоть какой-то смысл.

Но ничего не происходит, и она раздражённо вздыхает.

Белла Гот — говорит ей подвеска. Она перечитывает надпись, повторяет мысленно, как мантру, это имя.

Белла Гот.

Это имя ничего для неё не значит.

Но она его принимает.

* * *

Стренджтаун — сплошное сборище оторванных от мира гениев, потрёпанных жизнью изгоев и эксцентричных персонажей, но Белла всё равно не может понять, как ей найти в этом общество своё место. Ей нет места среди пришельцев, серийных убийц и безумных учёных. Ей нет места там, куда стекаются все люди, которых изгнали отовсюду, откуда только возможно.

Поэтому она решает держаться особняком — большую часть времени. Она решает не попадаться никому на глаза, скрываться от жадных взглядов, не привлекать ненужного внимания — несмотря на то, что всё это её не слишком волнует.

Но вечная игра в прятки сама по себе создаёт интригу, невольно рисуя окутанный тайной, неуловимостью, полный недостижимой красоты портрет Беллы. Вскоре она начинает слышать своё имя, шепотком проносящееся по улицам, вплетающееся в богатую мифологию Стренджтауна. Вскоре она узнаёт, что Белла Гот больше не обычный человек. Она — городская легенда, сказка, икона — столь же неотъемлемая, как и остальные элементы странной культуры этого города.

О ней начинают расползаться слухи, сплетни, на которые она бы не получила ответа, обратившись с расспросами. Но Белла позволяет слухам разлетаться дальше, позволяет им сформировать её историю, позволяет им вложить в головы людей ясное представление, ясный образ её легенды.

Её это не волнует, ведь у неё нет никакой истории. Она — чистый лист, пустая оболочка, и она не стоила ничего до того, как попала сюда, и она обрела свою нынешнюю ценность потому, что теперь она здесь.

Белла принимает ту личность, что создало из неё общество. Она убеждает людей в том, что она и есть та женщина, какой её все считают, преобразовывая себя в знаменитость, редкий экземпляр в серой массе горожан.

Для них она — диковинка.

Для неё это — бесценный дар.

* * *

Почти каждую ночь Белла смотрит на звёзды.

Возможно, в небе кто-то оставил специально для неё весточку; возможно, в этом полотне сияет именно та звезда, что приведёт её домой, как огни Стренджтауна помогли ей обрести покой этой холодной одинокой ночи. Но Белла знает, что звёзды, которыми она любуется — умирающие светила, поэтому они лишь лживые пророки, ведущие её неверной тропой.

Белла не знает, таят в себе звёзды добро или зло. Её ужасает мысль о том, что звёзды могут быть её врагами, могут её обмануть, сбить с намеченного пути.

Но, вероятнее всего, звёзды ей не друзья и не враги. Вероятнее всего, они не должны быть ни одной из этих крайностей.

Возможно, они просто существуют.

Почему-то именно это предположение пугает Беллу куда больше.

* * *

Вспышки.

В голове Беллы вспыхивают крошечные обрывки воспоминаний о людях, с которыми она не знакома лично, но каким-то образом всё равно знает.

Она видит лица мертвецов, похороненных в саду Оливии Спектер, видит лицо Даррена Дримера и двух танцовщиц хулы, синхронно раскачивающих бёдрами подле него. Она видит Джонни и Джилл Смитов — их обоих она уже встречала в городе, но ни разу не заговаривала. Она видит Нервного Объекта, и он вовсе не таков, каким она помнит его со стороны; видит психиатра в очках с толстыми стёклами, вдумчиво разглаживающего пальцами подбородок; видит Видкунда Кьюриоса, всматривающегося в ночное небо через телескоп.

Белла не знает, почему эти люди ей знакомы.

Всё, что ей известно — она просто их знает.

* * *

Обычно Белла не прислушивается к историям, что о ней рассказывают. Обычно она не придаёт значения словам, тому, что они в себе несут или подразумевают. Всё, что она знает — всё, что имеет значение — так это что в глазах людей она — загадочная соблазнительница, новое дополнение к истории Стренджтауна.

Но любопытство всё равно берёт верх, развеивает иллюзию, разбивает на осколки стеклянную стену, что разделяет её настоящую и ту, кем она пытается быть.

Белла не знает, кто она на самом деле. Однако, согласно тому, что все вокруг говорят, и быстрому онлайн-запросу, технически она считается без вести пропавшей.

Без вести пропавшей жительницей Плезантвью.

* * *

Она не думает, что за неделю кто-то заметит её отсутствие. Белла очень редко выходила на улицы, и никто не знает, где она живёт, следовательно, следить за ней тоже невозможно. Напротив, исчезновение из города придаст ещё большей мистики её образу. И ещё куда большей, если она никогда не вернётся.

Она не знает, чего ожидать, не знает, что надеется обрести в городе, которого не помнит, и чего хочет получить от людей, что могут помнить её, но которых определённо не вспомнит она. Может быть — может быть — ей удастся узнать больше о своём прошлом.

Может быть — может быть — она поймёт, кем должна быть.

* * *

Белла стоит перед воротами поместья Гот в нерешительности и нежелании сбрасывать сковавшую её холодность.

Она вытягивает шею, пытаясь заглянуть в окно, но быстро отступает, боясь себя выдать. Несколько глубоких вдохов — и она решает, что не желает иметь с этим никаких дел, и разворачивается, чтобы уйти. Прежде, чем отпустить кольцо на воротах, она ещё на несколько секунд дольше его сжимает.

Со стороны дорожки раздаётся звук приближающихся шагов, и Белла наклоняет голову, наблюдая, как женщина неподалёку на ходу застывает, а взгляд её зелёных глаз вонзается в неё подобно заточенным ножам. Женщина — загорелая, светловолосая — смотрит на неё с приоткрытым ртом, и паника овладевает каждым мускулом в её теле.

— Нет, — шепчет блондинка, неверяще мотая головой. — Ты не можешь- тебя не должно здесь быть! Я думала, что ты исчезла навсегда!

Голос женщины становится напряжённее, а лицо искажает смесь страха и гнева.

— Ты опоздала, — шипит она, констатируя факт и невзирая на дрожь, что мешает словам с языка капать. — Мортимер мой. Мы уже женаты.

По её щекам катятся слёзы, и она крепко сжимает кулаки и зубы.

— Я не для того старалась, чтобы всё потерять! — проговаривает она резким, почти срывающимся тоном, и указывает на Беллу пальцем. — Ты! Ты не сможешь его у меня отобрать!

А затем она яростно тянет Беллу за подвеску, едва её не придушив, и притягивает к себе так близко, что их носы почти соприкасаются, и Белла может почувствовать в её дыхании запах алкоголя.

— Расскажешь Мортимеру правду, — вырывается из горла блондинки низкий, угрожающий рык, — и тогда всё, что с тобой произошло, случится вновь, можешь не сомневаться. Я больше ничего не потеряю. Белла, если ты его у меня отнимешь, я клянусь-

— Но я вас даже не знаю, — выговаривает Белла дрожащим голосом.

— Не строй из себя овцу, — глумливо отвечает ей женщина, подтаскивая ближе. — Если бы ты ничего не знала, то и не возвращалась бы. Поэтому будь так добра залезть обратно в ту дыру, куда тебя скинули пришельцы. Не смей сюда приходить. И не смей подбираться к Дону.

Белла моргает.

— К Дону?

Блондинка неожиданно её отпускает, от чего Белла неуклюже заваливается назад, тут же толкает её в сторону ворот так, что Белла чуть не перекувыркивается через голову, но подняться не успевает, ибо получает новый толчок такой силы, что окончательно падает на землю. Женщина плюёт ей на щёку и подкрепляет это жёстким ударом каблука в лицо.

— Тебе здесь не место, — говорит она, расставив на бёдрах руки, с широкой презрительной усмешкой. — Больше не место. Так что даже не думай возвращаться.

Убегая, Белла слышит издевательский смех женщины сначала за спиной, а затем он эхом раздаётся в её голове, словно преследуя везде, куда бы она не направилась.

* * *

Дон Лотарио принимает Беллу с распростёртыми объятиями — даже, как ей кажется, слишком радушно.

Он впускает её в дом в ту же секунду, когда видит её измученный взгляд и взлохмаченные волосы, и предлагает всё, что ей только может понадобиться. Жители Стренджтауна были с ней дружелюбны — в те моменты, когда не таращились на неё внаглую — но столь горячее гостеприимство пробуждает в Белле лишь подозрительность, заводя предупредительные сирены на задворках сознания.

— Не хочешь принять душ? — спрашивает Дон, подсаживаясь к Белле на диван и обнимая её за плечи. Второй рукой он начинает нежно оглаживать её щёку. — Давай, детка, скажи, что с тобой стряслось. Кто это сделал? Дина?

Белла убирает от лица его руку и отодвигается до тех пор, пока не ударяется бедром о ручку дивана.

— Я- Я не знаю, — произносит она тихо. — Я здесь никого не знаю. Я подумала, что, может, ты мне поможешь.

Дон придвигается ближе, берёт её за руку, мягко целует тыльную сторону ладони и вырисовывает на ней круги кончиком большого пальца.

— Эй, — говорит он умасливающим, шелковистым голосом, — всё будет хорошо, детка. Мы вместе с этим разберёмся, хорошо?

— Я просто хочу знать, кто я. Откуда я. Кем раньше была, — уныло вздыхает Белла, вырывая пальцы из настойчивой хватки Дона. — Мне просто нужны ответы.

Дон покладисто кивает.

— Мммм. Я тебя понял, детка, я понял.

Белла сглатывает.

Она не знает этого человека. Не знает, кем он был для прежней Беллы Гот, не знает, что он из себя представляет на самом деле и на что может быть способен. И, тем не менее, она с ним наедине в незнакомом ей доме. Никто не знает, что она здесь, и никто не узнает, что она пропала.

Страх сжимает её грудь, пробирает дрожью, и Белла задаёт вопрос, что не давал ей покоя с тех пор, как она переступила порог этого дома.

— Ты знаешь, что со мной на самом деле случилось?

Дон смеётся и качает головой.

— Понятия не имею.

* * *

Спустя несколько дней Белла возвращается к поместью Гот.

Укрытая лунным светом и звёздным небом, Белла крадётся сквозь темноту, бесшумно перемахивает через кованую ограду, с трудом пробирается по росистой траве, бросает мимолётный взгляд на открытое окно, прикрывает его так, чтобы оставить щель достаточную для слежки, и ждёт, пока погаснет свет и все поднимутся наверх.

Через несколько минут она открывает окно нараспашку и забирается внутрь с осторожностью достаточной, чтобы своё присутствие не выдать. Довольствуясь тусклым кухонным светильником, Белла бесцельно бродит по первому этажу, не зная, чего ищет, но надеясь, что всё равно сможет это найти.

Подойдя к книжному шкафу, она проводит пальцами по корешкам книг и резко замирает, наткнувшись на фотоальбом. Белла вытаскивает его и со вздохом присаживается за обеденный стол.

Белла листает альбом и на почти каждой станице находит своего двойника — она улыбается, она счастлива в окружении семьи, которую Белла уже, судя по всему, встретила, но так и не смогла вспомнить. Каждую страницу она переворачивает в надежде, что следующее изображение пробудит её воспоминания, и прикусывает губу, изо всех сил сдерживая плач, когда не находит ничего, кроме отсвета жизни, которой когда-то жила — жизни, что больше ей не принадлежала.

Затем что-то привлекает её внимание.

Женщина с фотографий — та Белла, что смотрит на неё с каждой страницы улыбающимся взглядом — подозрительна. С ней определённо что-то не так.

Белла осторожно достаёт фотографию, подходит к зеркалу в ванной и подносит её к лицу, сравнивая; сужает глаза, замечая очевидные различия между её собственной лицевой структурой и той, что принадлежит этой — другой — Белле.

Странно. Все вокруг думают, что она Белла Гот. Даже те, кто знал другую Беллу.

Но возможно, что она всё-таки не Белла Гот.

Возможно, она никогда ею и не была.

Потому что кем бы другая Белла не была, это не она.

Потому что кем бы не были остальные члены семьи Гот, она к ней не принадлежала, и никогда не станет её частью.

Она не может во всё это вмешиваться. Она не может вклиниться в течение жизни, о которой не помнит и которой, наверное, никогда и не жила. Которая ей не предназначена.

Дина была права.

Ей здесь не место.

Слёзы текут по её щекам, пока она с опущенной головой идёт к столу. Она аккуратно вставляет фотографию обратно, аккуратно возвращает альбом на место и направляется к открытому окну, но застывает на месте, когда из коридора её окликает мягкий мальчишечий голос.

— Мама?

Белла не оборачивается. Она лишь выскальзывает на улицу через окно, не озаботившись тем, чтобы его закрыть, и так же, не оборачиваясь, во всех ног мчится к забору.

* * *

Кто-то может сказать, что визит в Плезантвью был ошибкой с самого начала, что в нём не было никакого смысла, и он всё запутал только сильнее, сделав изначально известную Белле информацию ещё более многозначной.

Напротив.

Впервые в жизни Белла в чём-то уверена.

Её место — в Стренджтауне. Там её дом, там она сделала себе имя и славу и накрепко за них ухватилась, расхаживая по городу так, словно владеет каждым куском земли, на который ступает. Она знает, что здесь, в Стренджтауне, её образ значит куда больше, нежели её личность. И она это принимает. Она с этим мирится. Поскольку образ Беллы Гот — это всё, чем она хочет быть.

Да, Белла больше не знает, кто она — и, скорее всего, никогда не знала.

Но то, кем она была раньше, не имеет значения. У неё может не быть прошлого, но у неё есть настоящее. У неё есть будущее. Неважно, кем она была.

Важно то, кем она выберет стать.