Домой (гет)

Не сразу он смог отважиться и заставить себя взглянуть на нее. Вымытая медсестрами, она несколько часов провела в прохладной стерильной комнате, с кротостью ожидая его возвращения.

Билл пробыл в пути, казалось, целую вечность. Звонок из больницы настиг его поздно, после делового приема в Гонконге. Рэн фыркнул: «К чему это беспокойство? Когда рожала моя жена, я играл в гольф с английским послом». Зан-Чин улыбнулся: «Ну же, не мешкай, возьми вертолет. Может быть, даже успеешь».

Но Билл не успел.

В больнице ему сказали, что ребенок был слишком крупным для маленькой хрупкой матери. Она потеряла много крови и почти не приходила в себя. Они сделали все, чтобы спасти ее, но…

…Весть о своей беременности Зоря принесла поздней весной вместе с пьянящим запахом розовых магнолий. Она сияла, искрилась от радости: столько надежд, усилий и пролитых слез наконец оправдалось! После того, что с ней сделали в далекой советской лаборатории, это казалось почти невозможным чудом…

Был ли это подарок Великого Духа? А может, лишь злая его, жестокая насмешка?

— Я рад, — едва произнес Билл. — Я счастлив за тебя, Зоря.

— Назовем его Александр. Ты будешь звать его — Алекс, я — Шура…

А еще ты будешь играть с ним в футбол, ты же по-прежнему любишь футбол, правда, Билл? Наверное, он даже пойдет в спортсмены… Нет, это ведь жутко опасно! Лучше возьми его на работу! Скажи, так здорово, когда папа большой начальник!

— Да… Как пожелаешь.

Зоря насупилась:

— Что-то не так?

Билл печально взглянул на нее и с трудом признался, что не хочет ребенка. Он объяснился тем, что не заслуживает, не имеет права впустить в опасный жестокий мир новую беззащитную жизнь, ведь совершил столько злодейств, и пока не расплатится за них сполна, не сможет взять на душу еще одну тяжкую осознанную ответственность.

Зоря смертельно побледнела.

— Я не убью его, — иступленно повторяла она, — я не убью его, Билл! Пожалуйста, не заставляй меня! не делай это со мной!.. я не убью его…

Она сжалась, закрылась руками, будто пыталась защититься, и тихо заплакала.

— Зоря… — виновато позвал он. Недавно они поругались — впервые за столько лет. По телику шло дурацкое ток-шоу, где спорили об абортах. Сначала Зоря молчала, напряженно вслушивалась в слова, а после вдруг резко вскинулась: «Это убийство». Билл хотел возразить ей, но лишь рассердил и напугал. Она посмотрела на него с ужасом и зло прошептала: «Не знала, что ты такой». В ту ночь они впервые не спали в одной постели.

— Дай мне уйти, пожалуйста!.. Я не вернусь, я тебя больше не побеспокою, только позволь ему родиться!..

…Тогда он заставил себя улыбнуться и с трудом убедил ее, что «никогда не погубит их ребенка». А теперь этот тяжелый ребенок погубил ее.

Разве мог Билл что-то исправить? Разве мог, видя снова и снова бесконечное счастье в сияющих Зориных глазах?..

Он поцеловал ее и на миг решил, что она улыбается — словно оборвался от поцелуя ее крепкий полуденный сон… А сейчас она откроет глаза, порозовеет. Пригладит ему волосы прохладными ловкими пальцами и скажет:

— Глупый. Опять не расчесался?

Но Зоря не улыбалась. И ничего не произошло.

Лишенного последних сил, Джун нашла его в коридоре, где он сидел, сгорбившись, и ждал невозможного чуда.

— Она звала тебя, — несмело сказала Джун. — Очень жаль, что ты опоздал.

— Воскресите ее, — потребовал Билл. — Воскресите же, госпожа Тао!

— Разве я могу? — ответила Джун после недолгого молчания. Билл поднялся, гневно мотнул головой:

— Вам ничего не стоит!..

— Хватит, Билл, — продолжила Джун, опустив глаза. — Подумай сам. Каково ей будет жить с мыслью, что ее ребенок родился мертвым? Ее единственный, последний ребенок…

— Вы клан Тао! — воскликнул Билл. — Вы всемогущи! Вы можете!..

Джун закусила губу:

— Не заблуждайся. Искусство нашего клана — смерть, а не жизнь.

…Позже, в карельском аэропорту, Пино хотел убить его. Билл понял это сразу, стоило им встретиться взглядами. Чтобы убить его, слабый бездарный Пино готов был рискнуть собственной жизнью.

Его ошибкой стало то, что он посмотрел Биллу в глаза. И когда его полный решимости взгляд столкнулся с угасшим взглядом Билла, Пино понял, что есть наказания хуже смерти.

Билл слышал, как он сказал Кадимахиду:

— Убить его было бы милосердием.

— Я понимаю твою злость, — тихо ответил Кадимахид, — и все же будь к нему подобрей. Ему тяжело. Тяжелее, чем нам.

— Да понял я. Ты бы видел, какой он жалкий!

«Жалкий? — Билл осклабился. — Неужели я жалкий?»

Он увидел свое отражение в окне и содрогнулся. Правда ведь — жалкий! Ему стало тошно от себя.

«Футбол — не место для нытиков, — вспомнил он слова тренера. — Ты ведь не девчонка, Бёртон? Ты ведь не девчонка?..»

…Дома он бывал редко: все, каждый сантиметр квартиры, хранил еще Зорин запах. Билл пытался забыться — в алкоголе, в постели другой женщины; Чжан Цун, невысокая крепкая китаянка, работала под его начальством. Она не была красавицей, но держалась гордо и смело. Биллу нравились такие женщины, поэтому он обратил внимание именно на нее.

Блокен осуждал его — бессловесно, взглядом. Зан-Чин — нет.

— Билл такой большой и такой глупый, — говорил Зан-Чин. — Но раз ему становится легче, мы не должны вставать поперек.

Как-то после секса Чжан Цун коснулась шрама на лице Билла.

— Странный, — сказала она на плохом английском и цокнула. — Не думал убрать?

— Зачем? — озадачился Билл.

— Некрасиво. На бандита похож.

Билл сел. Несколько мгновений пронеслось в тревожном молчании. А после он рассмеялся.

Билл не остался у Чжан Цун на всю ночь. Чжан Цун заказала ему такси: он был пьян и не мог сесть за руль.

Ранним утром он вернулся домой. В свете гаснущих серых сумерек просторная квартира казалась ему незнакомой. Билл бросил пиджак на стул, развязал расхлябанный галстук, не разуваясь, прошел на кухню и достал из бара бутылку коньяка. Он пил жадно, не чувствуя вкуса, большими глотками, пока не закашлялся…

Он долго стоял перед дверью в спальню. Грудь, горло, все его тело жгло. Биллу казалось, впереди лежит только страшная бездна, которая сочится темнотой. И ничего больше нет, ничего больше не будет кроме этой жуткой, немой темноты…

Он вошел в спальню и забрался в постель, постель, что сильнее всего пахла Зорей. Он менял простыни несколько раз, но запах всегда оставался прежним. Казалось, Зоря лежала рядом и тихо спала — или только что ушла в душ и на ее части кровати осталась теплая вмятина.

Несколько мгновений Билл бездвижно смотрел в темноту, пока с новой силой грудь ему не стеснила боль. И он разрыдался.

…В ту ночь, когда они впервые не спали вместе, Зоря пришла к нему. Она думала, он спит, и, чтобы не потревожить его сон, села у изголовья кровати. В темноте Билл чувствовал ее дрожащее дыхание, каждую слезинку, которая упала ему на лоб. Слышал, как Зоря шептала: «Прости меня, глупую, прости».

Тогда он не выдал себя, так и остался для нее крепко спящим. Но сейчас…

— Зоря, — позвал Билл, — Зоря, пожалуйста, не уходи.

Никто ему не ответил.