Заморозь моё сердце (гет)

Смысла рассчитывать на понимание не было никакого. Весть о его позоре достигла берегов родины быстрее, чем его корабль. Отец был хмур, мать прикладывала платочек к сухим глазам и качала головой.

«Ты посрамил не только себя, ты покрыл позором всё наше королевство!» — так должен был сказать отец и он, конечно же, именно так и сказал. Ханс склонил голову. Он мог с весьма высокой точностью предсказать, кто, а главное — что скажет дальше. Отец будет разглагольствовать о долге и чести, мать — поджимать губы, а самый старший брат, Хенрик, стоящий возле трона Короля, сначала промолчит, но потом обязательно выскажется, найдя самые обидные слова — он умеет. Улаф, третий сын, любимец мамочки, устроившийся по левую руку от неё, конечно же, при родителях тоже будет молчать и делать скорбную мину, но при первой возможности обязательно заметит, что Ханс — идиот. И идиот не потому, что решил завладеть чужим троном и чужим королевством, а потому что попался. И ведь с этим даже не поспоришь.

— Чего тебе не хватает, Ханс? — тем временем гудел отец. Он поднялся с трона и теперь расхаживал по залу. — Неужели ты настолько хочешь править?

Интересно, какого ответа он ждал?

Ханс вздохнул, потупился и смиренно произнёс:

— Я думал, так действительно будет лучше… Эльза... Королева Эльза, — и тут же поправился, старательно делая невинное лицо. — Она была опасна и вела себя как безумная. А Анна… Я поцеловал её, она сказала — это должно помочь! Но это не сработало!

— И ты не лжёшь?

— Они написали, что я отказался её целовать? Но это неправда! Отец! — он прижал руки к груди. — Я был уверен, что она умерла, замёрзла… Историю всегда пишут победители, — пробормотал он тихо. — Вот они и решили сделать из меня врага и злодея!

— Мы отправили тебя в Эренделл, чтобы ты наладил связи, которые после смерти Короля Агнарра почти разорвались. И что в итоге? — отец, кажется, его даже не слушал. Что ж, ничего удивительного! Ханс давно привык быть в семье невидимкой, последышем, которого никто не ждал.

Он склонил голову ниже.

— Я подумаю, как с тобой быть, — Король повернулся к нему спиной, показывая, что аудиенция закончена. Мать спрятала лицо в платок. Братья вышли за Хансом следом.

— Ты идиот, — начал Улаф. — Это надо ж было так попасться! Ты же первостатейный лгун, Хансик! И как это ты так сплоховал?!

Ханс только сжал зубы. Вступать в перепалку с Улафом было себе дороже.

— Лучше бы ты не возвращался, — процедил Хенрик. Он вздёрнул подбородок и ушёл с самым надменным видом. Улаф, мерзко хихикнув, последовал за старшим братом.

— Лучше бы я не возвращался, — повторил Ханс. Он и сам думал точно так же. Этот замок давно не был ему домом, и он уже лет десять мечтал убраться отсюда подальше, да только всё никак не выходило.

Когда Ханс добрался до своих покоев, двух небольших комнат в восточном крыле, Фроди, его слуга, насвистывая весёлый мотивчик, уже накрывал на стол.

— Совершенно не хочется есть, — сказал Ханс. Он с остервенением сорвал с себя шейный платок, швырнул в сторону парадный мундир, и, рухнув на стул, стянул сапоги. — Хочется сдохнуть.

Фроди тут же перестал свистеть.

— Тяжело выступать против магии, будучи простым человеком, — не отвлекаясь от сервировки стола, сказал он тихо.

Они росли бок о бок с младенчества и давно уже считали себя больше друзьями, чем господином и слугой. И что ж удивляться, что по приезду, единственным человеком, которому Ханс рассказал обо всём, был именно Фроди.

— У меня почти получилось! — с горечью произнёс Ханс. — Чёрт бы побрал этих сестриц! — он сжал кулаки. — Самое смешное, что ни одна, ни другая править не умеют. Сидели взаперти лет десять. И что теперь из этого выйдет? Королевство, прямо скажем, размерами не поражает, но всё равно! Это — королевство! — он откинулся на спинку стула и запрокинул голову. — Эренделл…

— Сегодня твой любимый пастуший пирог, — Фроди осмотрел стол, разложил пирог по тарелкам, сел, элегантно повязал салфетку себе на шею и, причмокивая, принялся есть. Ханс, ещё минуту назад уверенный, что больше никогда есть не будет и умрёт с голода, со вздохом сел за стол.

— Не печалься, принц, мы что-нибудь придумаем, — Фроди разлил вино по бокалам. — В сказках героям всегда помогает кто-то с магической силой.

— Не всегда, — покачал головой Ханс. — Иногда они сами справляются.

— Враки. Чего только люди не напридумывают. Я точно знаю, что если хочешь справиться с тем, у кого в руках магия — без волшебства не обойтись. Ну или без удачи.

— Насколько я помню, — Ханс вздохнул и прикрыл глаза, — в нашем королевстве с троллями и ведьмами как-то не задалось.

Фроди пожал плечами и положил себе на тарелку ещё один кусок пирога.

— Надо просто поискать. Не на наших островах, так на материке кто-нибудь да отыщется.

— И как ты предлагаешь искать? — Ханс сделал вид, что ведёт беседу просто так, из праздного интереса, но на самом деле он уже обдумывал, чего бы он себе попросил, какой бы магией хотел обладать. Огня! Чтобы спалить Эренделл к чертям собачьим! Или воды? Что бы его затопить. Или…

— Поболтаю. В порту всегда есть любители почесать языки.

— То есть, будем опираться на слухи? — Ханс встал. — Хороший план, настолько безумный, что может и сработать. Только вот отпустит ли меня отец? — он отошёл к окну. Стемнело, и вместо красот дворцового парка, раскинувшегося под окнами, Ханс видел своё недовольное лицо.

— Ты ж всегда умел вывернуться из самых скверных историй, дружище, — Фроди встал рядом, толкнув Ханса плечом в плечо. — Надо просто мозгами пораскинуть.

Времени «мозгами пораскинуть» у Ханса было предостаточно. Он сидел в своих покоях отчасти потому, что знал — родные не хотят его видеть, но в большей степени потому, что сам никого видеть не хотел. Он читал, иногда рисовал, хотя такого удовольствия, как раньше, рисование ему не доставляло. Большую часть времени он думал. Фроди отправлялся каждый день в порт, ошивался там чуть ли не до ночи, но только на исходе второй недели смог принести действительно интересную информацию.

— Знает ли милорд, — Фроди скинул обноски, в которых ходил в порт, и остался только в рубахе и панталонах, — почему маленькое, с ноготь мизинца, Лесное королевство, никто не завоевал? Соседи-то у него побольше, посильнее.

— Лесное? Потому что кроме леса там ничего и нет, а сам лес дурацкий, только на дрова и годится.

Фроди щёлкнул языком, проворно переодеваясь в дворцовое платье.

— Да уж конечно! Дрова! Никто не хочет лезть в этот лес, потому что там вечно творится чертовщина. Я ещё с детства помню, как повара сплетничали, пока я на кухне сидел — там то монстры-оборотни рыщут, то растения до неба вырастают. Ну что ты ржёшь? Честно! Прям до неба, а с неба лезут великаны — в общем, неприятностей не оберёшься. В самом лесу кого только нету! Никому не сдалось это вшивое королевство — больше проблем, чем пользы.

— Ты предлагаешь мне…

— Именно! Отправимся туда. Королевство малюсенькое, старый король недавно преставился, на престол взойдёт принц... Чарминг, кажется. Ну да это детали. Там рядом с замком — город не город, считай, деревня, а в ней — ведьма. Говорят, кое-что может.

Не то чтобы Ханс верил, что какая-то сельская ведьма может ему помочь, но находиться в отчем доме было невыносимо. И невыносимо было строить планы мести, не имея возможности их реализовать. И что он терял, уезжая, в самом деле? Хуже уже стать просто не могло.

Потребовалось всего два дня, чтобы уговорить Короля отпустить его. Пришлось, правда, пообещать, что он назовётся чужим именем и будет путешествовать как частное лицо. Король так расщедрился, что позволил Хансу взять Фроди с собой и положил небольшое, но всё-таки обеспечение их трат. И в день отъезда, как показалось Хансу, не только он сам, но и вся его родня испытали облегчение — вряд ли кто-то будет скучать, вряд ли кто-то во всём королевстве будет ждать его. Ханс, стоя на палубе отходящего в море корабля, смотрел на пристань и думал, что готов на всё, лишь бы не пришлось возвращаться домой.

* * *

Через неделю они прибыли на место. Кроме городка, лежащего рядом с замком, остальную территорию королевства занимал лес. Границ с сопредельными государствами, считай что и не было — на дороге, ведущей к замку, стояли давно уже пустые сторожевые будки.

Ведьму найти оказалось проще простого. Первая же девочка в ярком алом плаще показала на небольшой, совершенно обычный дом и побежала к лесу, сжимая в руках корзинку с пирожками.

— Я схожу сам, — Ханс остановил Фроди, который собирался войти в сад перед домом ведьмы вместе с ним.

Фроди только пожал плечами, поглаживая морду своей лошади.

— Хозяйка! Есть кто? — крикнул Ханс от двери.

Дом ведьмы был удручающе обыкновенным. Никаких летучих мышей под потолком, никаких засушенных или живых лягушек на столе. И в очаге не томилось зелье. Кухня, в которую вошёл Ханс, была светлой и прибранной, на столе в корзине лежал свежий хлеб, стояла крынка с молоком.

— Кого там принесла нелёгкая? — сгорбленная старуха, с патлами, торчащими во все стороны, вошла через маленькую дверь в углу кухни. — Принц? — она подслеповато сощурилась. — Заморский! Ну надо же! Что ты тут забыл?

— Мне нужна твоя помощь… — он осёкся. Назвать ведьму ведьмой казалось ему несколько бестактным.

— Помощь? — она подошла ближе, поддела его подбородок длинным корявым чёрным ногтем, заставляя повернуть голову сначала в одну сторону затем в другую. — Красавчик! — добавила она и, охая, села на стул, кивком головы предлагая сесть и Хансу. — И что за помощь тебе нужна?

— Мне нужна магия.

Ведьма расхохоталась, хлопая по столу руками и то и дело запрокидывая голову. Ханс терпеливо ждал, пока она отсмеётся, хотя больше всего на свете ему хотелось отвесить этой полоумной оплеуху. Он уже жалел, что проделал весь этот путь и что понадеялся на её помощь.

— Магия! Деньгами её не купишь, — прошептала ведьма зловеще, враз перестав смеяться.

— Чего же ты хочешь?

— Смотря что надо тебе! — она стукнула по столу кулаками так, что корзинка с хлебом и крынка с молоком подпрыгнули.

— Много не попрошу, — Ханс улыбнулся как можно обаятельнее — это он умел. — Я хочу изменить внешность. И я хочу… хочу, чтобы та, которую я выбрал, полюбила меня.

— Всем не дает покоя слава Чарминга, — пробубнила старуха себе под нос. — Что, девиц мало?

— Мне не нужны девицы. Мне нужна только одна. И… — он сжал руки в кулаки, — чтобы она не могла меня разлюбить.

— Значит, вот как… Что-то ты не выглядишь влюблённым, принц Ханс, — она сощурилась. — Значит, простое приворотное зелье тебе не подойдёт?

Он не стал спрашивать, откуда она узнала его имя, и сделал вид, что не удивился.

— Нет, мне надо что-то другое. Более сильное, чтобы от этой любви не было противоядия.

— Я могу тебе это дать. Не так уж и сложно… Ты сможешь один раз поменять внешность — только раз и уже навсегда, мальчишка. И я научу тебя, как завладеть чужим сердцем. Но сперва ты должен кое-что для меня сделать, — старуха наклонилась к нему ближе. — Ты должен помочь мне найти обряд.

— Обряд? — меньше всего Ханс ожидал подобного.

— Ты думаешь, я всегда была такой — старой и мерзкой? Нет! Это всё проклятье. Моя милая мамочка прокляла меня за то, что я не уберегла волшебные бобы, за то, что простила соседа пекаря, который их и украл. Я была такой красоткой — сам король был бы не прочь… Но что вспоминать! — она жеманно пожала плечом, словно и впрямь была юной красавицей. — Я была… доброй, но добро только в сказках приносит счастье. Мать прокляла меня и превратила в старуху. Почти восемнадцать лет я выгляжу так мерзко! И чтобы я ни делала, как бы ни расчёсывала эти патлы, — она схватилась за голову, — как бы ни отбеливала кожу, — она сунула ему под нос свои сморщенные, похожие на птичьи лапы руки, — через минуту всё становится опять таким… отвратительным, — она сморщилась и зарыдала. — Впрочем, я знаю, что заклятие можно снять. Только вот — как?

— Но разве ведьме в этом нужна помощь?

— Дурак! А то стала б я просить! — она дала Хансу щелбан. — Я могу помочь кому угодно, могу наслать порчу, могу вылечить, могу сделать богатым, я много что могу, но ничего.. — она всхлипнула, — ничего не могу сделать для себя! Принц, пришедший из-за моря, должен найти обряд, пекарь, живущий по соседству, должен собрать всё нужное для него, только тогда проклятье будет снято!

— И где же его искать?

— Если бы я знала! Может, оно записано в книге, что хранится в замке у принца Чарминга? Или в лесу, у старой бабки, что живёт в дупле дерева? А может, его давным-давно съел волк-оборотень? Или оно зарыто под корнями какого-нибудь дерева? Ищи! А не найдёшь — вернёшься домой и забудешь про свою месть!

— Ты знаешь больше, чем говоришь, — он поймал её руку и сильно сжал, но старуха лишь рассмеялась ему в лицо и вдруг рассыпалась, превратившись в чёрный песок, который тут же разметал ветер, ворвавшийся в окно.

* * *

По дороге к замку Ханс в двух словах рассказал Фроди о том, что потребовала ведьма в качестве платы за магию.

— Ничего, что-нибудь да придумаем, — сказал Фроди, когда они въехали в просторный двор королевского замка.

Ханс обещал отцу не использовать титул, но, конечно же, велел доложить Чармингу, что аудиенции просит Ханс Вестергорд, принц Южных островов, путешествующий инкогнито.

Принц Чарминг был таким, каким сам Ханс всегда мечтал быть. Наследник трона, старший из двух сыновей, счастливчик, красавец, высокий и сильный, спокойный и уверенный в себе.

— Что привело тебя в наши края, принц Ханс? — Чарминг наверняка знал о том, что случилось в Эренделле. Такие новости быстро облетали соседние государства.

Ханс глубоко вздохнул, склоняя голову.

— Я вижу, вы в курсе, участником каких событий мне пришлось стать. Я не скрываю своего имени, ибо мне нечего стыдиться. Позвольте уверить вас, милорд, я не настолько виноват, как об этом судачат.

— Я и не собирался тебя судить, — Чарминг хмыкнул и подошёл ближе. — Ты действительно собирался казнить королеву Эльзу? — в его глазах загорелся искренний интерес. — А её сестру… Анну, кажется... Ты правда бросил её замерзать?

— Да, я был готов казнить Эльзу, — Ханс не отвёл взгляда. — Она была чудовищем, угрожавшим королевству! Я хотел их всех спасти! — воскликнул он. — И я не бросал Анну, я поцеловал её! Да, я не любил её, но разве я виноват в том, что не успел или не смог полюбить? А они повесили на меня всех собак!

— О, понимаю... Эти женщины, — Чарминг закатил глаза. — С ними вечно одни неприятности. Или она убегает от тебя, и ты страдаешь от невозможности быть с ней, или наоборот — вешается тебе на шею и от неё никак не отделаться!

— Мне нужна помощь ведьмы, что живёт рядом с замком. Я хочу доказать свою невиновность, но без магии это невозможно. Ведьма готова помочь мне, только если я добуду для неё описание обряда. В вашей библиотеке, возможно, есть то, что я ищу.

— Отец был весьма прогрессивно настроен, — Чарминг задумчиво потёр лоб. — Никаких разговоров о магии, никаких книг о магии: он велел выбросить из библиотеки всё, что так или иначе касалось волшебства. Если что-то завалялось, то об этом нет ни слова в каталогах, я уверен, а искать, перебирая книги… Для этого понадобятся годы. Не теряй времени здесь, ищи в лесу. Лес у нас чудной, скажу я тебе, чего в нём только нет. Да уж, наследство мне досталось — не позавидуешь.

Ханс только вежливо улыбнулся и не стал говорить, что трон — весьма неплохое наследство, даже если королевство захудалое.

— Вы можете оставаться в моём замке, сколько угодно, — предложил Чарминг радушно, звоном колокольчика вызывая слуг. — Утром мы с братом проводим вас до леса.

Но утром вместе с Чармингом в лес отправился только Ханс. Фроди решил расспросить жителей деревни.

Когда солнце стало клониться к западу, Ханс вернулся к условленному месту. Фроди ждал его и, было видно сразу, сгорал от нетерпения.

— Нашли, милорд? — Фроди взял под уздцы коня Ханса.

— Ничего. Только время зря потерял! — Ханс спрыгнул на землю и зашагал рядом со слугой. — Разве только видел волка-оборотня, который решил, что я знаю дорогу к какому-то дуплу, а потом стал торговаться, мол, расскажет мне всё, что надо, в обмен на моего коня. Пришлось пообещать спустить с него шкуру, и только тогда он залепетал что-то о духе дерева, — Ханс зло пнул камень, лежавший на дороге.

— Мы с тобой шли разными дорогами, а пришли к одному. Мне тоже про волшебное дерево рассказали. Тут есть одна девчонка, все зовут её Золушкой. Говорят, она столько плакала над могилой матери, что на ней выросло волшебное дерево. Может, это оно?

— И как нам это дерево найти? И как поговорить с его духом, если он там вообще есть?

— У её мачехи две дочери на выданье и огромное желание породниться с какой-нибудь королевской семьёй. Думаю, в этом наш шанс. Пока вы отвлечёте дам в гостиной, я пойду к этой Золушке и уговорю её, чтобы она отвела нас в нужное место.

— Что ж, попробовать можно, — с сомнением сказал Ханс.

Всю ночь Ханс ворочался и плохо спал, а утром за завтраком был хмур и неразговорчив. И до дома, в котором жила Золушка, они добирались в полном молчании. Но стоило открыться дверям особняка, как Ханс тут же преобразился. Очаровывать он умел не хуже принца Чарминга — если это было нужно. Не прошло и получаса, как Фроди тихо улизнул вслед за Золушкой на кухню. И никому дела до этого не было — всё внимание хозяек было поглощено разговором с Хансом. О, как же, настоящий принц! И хотя они вскользь упомянули, что и до их глуши добралась история про него и Эльзу, ему не составило труда убедить их в полной своей невиновности. Глупые курицы, они готовы были проглотить любую ложь, лишь бы кормил ею наследный принц.

Не прошло и получаса, как вернувшийся Фроди дал понять, что добился успеха. Ханс с облегчением откланялся, убедив хозяйку и её дочек, что непременно навестит их снова.

— Ну что? — с нетерпением спросил Ханс, едва они вскочили в сёдла.

— Она будет ждать нас как стемнеет, у леса. Боже, что за девушка! — Фроди мечтательно вздохнул. — А как она поёт… — он был до краёв наполнен ожиданием встречи с Золушкой и оттого беспечен и уверен в самом счастливом исходе. И Хансу хотелось ему за это голову свернуть.

Время до встречи тянулось невыносимо долго, а больше всего на свете Ханс ненавидел ждать. И как назло Золушка немного опоздала. Фроди расцвёл и едва не растерял всё своё обычное красноречие, когда она появилась, да и Золушка зарделась и всё теребила свой передник. Хансу пришлось поторопить их, а то они, кажется, вовсе забыли, зачем встретились.

Идти далеко не пришлось. Дерево, к которому привела их Золушка, стояло на небольшой полянке почти у кромки леса и склоняло ветви с тонкими золотыми листьями к самой земле. Если прислушаться, в их шелесте можно было услышать тихий напев. Золушка нежно прикоснулась к ветвям, и те погладили её по лицу.

— Мамочка, — она встала перед корнями дерева на колени, — мамочка… Можешь ли ты мне помочь?

Из воздуха соткалась призрачная фигура — женщина стояла возле ствола и смотрела на Золушку с тоской и печалью. Золушка протянула к матери руки и всхлипнула.

— Не плачь, милая, всё наладится. Всё будет хорошо. Судьба твоя скоро переменится, я знаю. Чем помочь тебе сейчас, дитя? — то ли произнесла женщина, то ли прошелестело дерево.

— Мои друзья, — Золушка оглянулась на застывших чуть поодаль Ханса и Фроди, — они ищут обряд, который поможет ведьме вернуть молодость. Может быть, ты знаешь что-нибудь об этом?

Ветви закачались, как от ветра, хотя никакого ветра не было и в помине.

— Что-то кричали птицы, которые гнездятся в моих ветвях, — услышал Ханс, — что-то шептал дождь, дающий мне влагу, что-то знают мыши, которые живут в моих корнях… Я помогу твоим друзьям, моя хорошая. Подожди.

Золушка радостно улыбнулась, снова оглядываясь на них.

— Интересно, что она попросит в уплату, — пробормотал Ханс, кивая на Золушку.

— Она делает это по доброте душевной, а не из корысти, — так же тихо произнёс Фроди. Ханс только усмехнулся, услышав это.

Шли минуты. Ханс терял терпение. Он уже собирался поторопить Золушку, как дерево снова зашелестело, ветви задрожали:

— Запоминайте, запоминайте. Накорми молочно-белую корову плащом, алым как кровь, дай ей отведать туфельку из золота, пусть съест она жёлтые, как кукуруза, волосы и даст молоко. Выпей молоко и обретёшь то, что утеряно!

— И это всё? — не выдержал Ханс. Звучало это, как бред сумасшедшего.

Но ответа не последовало. Ветви оплели Золушку, провели по плечам и щекам, вытирая слёзы, и дерево замерло, едва слышно вздохнув.

— Мне надо бежать домой! Если мачеха хватится — изобьёт, обязательно изобьёт. Пусть вам, милостивые господа, сопутствует удача, — и Золушка, поклонившись и бросив смущённый взгляд на Фроди, бросилась бежать по тропинке. Фроди сделал движение следом, словно привязанный к ней незримой нитью, но Ханс вцепился в его плечо.

— Ты запомнил?

— Да что тут помнить? — Фроди всё не мог глаза отвести от тропинки, по которой убежала Золушка.

— Повтори, — потребовал Ханс, и Фроди покорно повторил. — И перестань страдать по этой девице! В ней нет ничего особенного.

— Нет, есть, — тихо сказал Фроди и улыбнулся.

* * *

— Повтори ещё раз! — снова воскликнула Ведьма. — Не верю, не верю, что у вас получилось!

— Я уже повторил с десяток раз. Не пора ли тебе выполнить свою часть сделки? — спросил Ханс. Ночью кухня ведьмы выглядела совсем иначе, словно лунный свет проявлял всё, что было сокрыто от людских глаз днём. И Хансу очень хотелось убраться отсюда как можно быстрее.

— Выполню, выполню, можешь не сомневаться, — Ведьма крутанулась, обдавая его запахом гнили, хлопнула в ладоши, и в кухне стало светло, как днём. А затем она взяла с полки банку и бросила из нее в стоящий на огне котелок щепотку серого порошка, смела крошки со стола и добавила следом, пропела что-то, щёлкнула пальцами. Варево вскипело, выбрасывая в воздух ярко-алые искры. — Ну вот и всё! Держи, принц, — большой ложкой она налила зелье в небольшую склянку и закупорила тёмной корявой пробкой. — Не бойся, не выльется. Держи.

Ханс забрал из её рук тёплый на ощупь сосуд.

— Всё проще простого, смешай его с вином и дай выпить тому, чью внешность ты хочешь забрать. Перережь ему горло, пока он ещё жив, наполни бокал до краёв его кровью и выпей. И станешь точь-в-точь таким, как был он. Вот и всё.

— Всё? — воскликнул Ханс. — Убить и выпить кровь, и это ради того, чтобы поменять внешность?

— Не хочешь — не надо! — замахала на него руками ведьма. — Разве я заставляю? Можешь… — она подняла глаза к потолку, словно задумавшись, — можешь, например, отрастить бороду. Или вот ещё — купить парик! Нацепить накладной живот и повязку на глаз! Отдавай сюда моё зелье!

Ханс отвёл руку с варевом так, чтобы Ведьма его не достала.

— Понял, я понял! Напоить и убить.

— А хватит ли у тебя пороху?

— Не твоя забота. А что о любви? Вечной и сильной?

— Это совсем просто, — она вырвала из своей головы волос, и из седого он вдруг превратился в лазоревый. — Привяжешь один конец к своей руке, другой — к руке девушки. И всё! — Ведьма засмеялась. — Просто, да?

— И конечно же, есть какой-то подвох? — спросил Ханс, принимая у Ведьмы волос и аккуратно заворачивая его в платок.

— Какой подвох? — Ведьма всплеснула руками. — Разве что… сам понимаешь, ваши жизни окажутся связаны намертво, — она понизила голос, — не разорвёшь! Если твоя избранница умрёт, то и ты жить не будешь. Ну и ей без тебя не жить! И вот ещё что, — пропела она сладко, — если ты её полюбишь сам, то твоё сердце разорвётся в клочья!

Ханс нахмурился.

— Принц, — Ведьма закружилась вокруг него, — у тебя же есть выбор. Хочешь — забудь о мести, поезжай домой или куда захочешь. Найди хорошую девушку, женись и живи спокойно. Правда, трона тебе не видать, да, — она с деланным сочувствием заглянула ему в глаза. — Есть над чем подумать?

— Подумаю, — Ханс спрятал платок с завёрнутым в него волосом за пазуху. — А что надумаю — не твоё дело.

* * *

— Что, вышло? — они почти доехали до замка принца Чарминга, когда Фроди решился задать вопрос.

Ханс кивнул, но отвечать не стал — он размышлял, что делать дальше. Необходимость кого-то убить его не смущала, только вот кого для этого выбрать? И когда это лучше сделать? План, пока ещё не до конца ясный, вырисовывался всё чётче, и никого, даже верного Фроди, он посвящать в него не собирался.

— Я, милорд, попросить хотел… — Фроди замолчал, будто не решаясь продолжить. Они въехали во внутренний двор замка, спешились, и Фроди взял коней под уздцы. — Раз ведьма тебе магию какую-то подарила, то… ты же сам теперь справишься? А я… я хочу тут остаться.

— Раз хочешь, — Ханс дружелюбно улыбнулся, — оставайся. Только проводи меня до моря.

Фроди, явно не ожидавший, что всё так быстро решится, обрадовался и расплылся в улыбке. Ханс похлопал слугу по плечу и первым направился в замок.

* * *

В трактире, в котором Хансу с Фроди пришлось поселиться, ожидая корабль в Эренделл, было промозгло и холодно. Ветер, дувший со стороны рынка, приносил запах гнилой рыбы с рынка неподалёку, и Ханса подташнивало — то ли от запахов, то ли от ожидания. Всегда такой весёлый и неунывающий Фроди тосковал по Золушке и всё строчил в блокноте плохенькие стишки. Ханс купил себе краски, бумагу, но рисовать не мог.

Корабль должен был прийти через неделю, и каждый день Фроди то так, то эдак пытался узнать у Ханса, что же дала ему ведьма за найденный обряд освобождения. Но Ханс молчал.

И когда корабль вошёл в порт, а Фроди купил билет в скромную, но вполне приличную каюту на имя Эрика Астольфа, Ханс велел мальчишке, убирающему номер, принести хорошего вина и сыра, буженины и свежих овощей — и никакой рыбы, от запаха которой мутило их обоих.

— Что ж, давай прощаться? — разливая остатки вина по бокалам, сказал Ханс после сытного обеда. — Прими в знак моей благодарности это кольцо, — он снял с руки фамильный перстень, последнее, что ему оставалось в память о доме.

— Милорд… — Фроди с благоговением принял перстень и, словно сомневаясь, робко надел его на палец. Ханс раскрыл объятия и крепко обнял своего слугу, который столько лет был ему верным другом.

— Дальше мне путь держать одному… — печально сказал Ханс. Они залпом осушили бокалы, и тут же Фроди захрипел, хватаясь за горло и удивлённо глядя на Ханса. Беззвучно хватая ртом воздух, Фроди упал на колени и повалился на бок, царапая пол в тщетной надежде помочь себе хоть как-то.

— Ты спрашивал, что я получил от ведьмы? — Ханс подошёл и сел на корточки рядом со слугой. — Она дала мне зелье, которые я добавил в твой кубок. И теперь, испив твоей крови, я стану похож на тебя, как две капли воды. Ты сирота, искать тебя никто не будет, и выглядишь ты недурно… а я, знаешь ли, привык нравиться людям. Прости, друг, — он склонился над хрипящим Фроди, полоснул по его шее ножом и подставил кубок, наполняя его до краёв кровью.

Ханс выпрямился и отошёл к окну, чтобы не видеть тело своего слуги. От кубка пахло не кровью, а травами, хвоей и солнечным днём. Ханс словно оказался дома, трусил на лошади по лесу неподалёку от родного замка, а рядом покачивался в седле Фроди и тихо пел песню, знакомую с детства… Ханс закрыл глаза и осушил кубок до дна. И в этот же момент будто сотня кинжалов вонзилась в его тело! Он хотел закричать и не мог, он ослеп и оглох от боли, попытался удержаться на ногах, но сполз по стене на пол и, точно так же, как только что Фроди, сведёнными судорогой пальцами стал царапать пол. Боль ушла так же резко и неожиданно, как и появилась. Ханс перевернулся на спину, хватая ртом воздух, потом встал и содрогнулся при виде тела Фроди — оно сморщилось и превратилось в мумию, и не поймёшь, кто это был до смерти. Что ж, фамильный перстень Вестергордов на скрюченном пальце поможет опознать умершего как принца Ханса.

Ханс подошёл к зеркалу и внимательно осмотрел своё отражение — мягкие каштановые локоны, чуть длиннее, чем надо, но это легко поправить… Серые глаза — добрые и весёлые, прямой нос, красиво очерченные губы. Сколько раз он видел это лицо, а теперь смотрел, как впервые. Ханс кивнул сам себе, привыкая к новому облику. Потом взял плащ и саквояж Фроди, бумагу и краски, оставив остальные свои вещи в номере. Хорошо, что оба они одевались в этом городе не как господин со слугой, а как друзья, зажиточные горожане, а значит, можно было не переодеваться.

Он бросил последний взгляд на то, что осталось от Фроди, прошептал: «Прости, друг, так было надо», — и, выйдя из номера, захлопнул за собой дверь.

Корабль «Ундина», следовавший в Эренделл, заходил и в порт Южных островов, но Ханс даже из каюты не выходил. На всякий случай — Фроди часто бывал в порту, не хватало, чтобы кто-нибудь его узнал. Ханс почти привык к новой внешности, перестал вздрагивать, если ненароком видел своё отражение в зеркале. Он мало общался с другими путешественниками, но так или иначе давал понять, что он — незаконнорожденный сын короля одного из многочисленных королевств на материке. Бастардов было пруд пруди, и к происхождению Ханса, звавшего себя Эриком, интереса никто не проявлял. Он был осторожен и аккуратен, лишнего не говорил и предпочитал держаться особняком, по большей части проводя время за рисованием. И, глядя на него, едва ли кто-то мог представить, что рисуя, он обдумывает план захвата чужого трона.

Путешествие вышло вполне приятным. В порт Эренделла «Ундина» пришла тёплым августовским вечером, и Ханс, сойдя на берег одним из первых, отправился в гостиницу. Выбор, где остановиться, не поражал разнообразием — в городе была всего одна приличная гостиница. Её хозяин, равнодушно взявший с Ханса оплату, зевая, выдал ему ключ, и Ханс, распорядившись отнести вещи в номер, решил пойти на прогулку.

Мечтал ли Ханс когда-нибудь вернуться сюда снова? Нет, не мечтал — он знал, что вернётся. И был уверен, что в этот раз не оплошает. Прошло немногим больше месяца, как он покинул Эренделл, а ему казалось — годы. Он остановился на набережной, почти в том месте, где в прошлый раз познакомился с Анной… Чёрт, всего-то и надо было тогда — не торопиться, потратить чуть больше времени на ухаживания и не позволить Анне сообщить сестре новость о помолвке прямо во время официального приёма!

— Нет, конечно, Анна не королева и вольна выбирать, кого захочет, и всё же… этот безродный и странный Кристофф… — мимо прошли две служанки из замка, явно обсуждая королевскую семью.

Ханс улыбнулся им как можно более обаятельно, девушки захихикали и тут же ускорили шаг.

«Значит, Анна всё ещё с рубщиком льда? — подумал Ханс. — Тем лучше». Он закрыл глаза и вдохнул полной грудью. В этот раз он торопиться не будет. Словно вторя его мыслям, налетел холодный ветер, и Ханс, плотнее запахнув полы плаща, вернулся в гостиницу.

* * *

Прошла неделя, прежде чем Ханс встретил Эльзу. Вся развесёлая компания — и сама королева, и её взбалмошная сестрица Анна, и ледоруб с оленем и даже снеговик — прогуливались по набережной и остановились с ним поговорить. Всю эту неделю Ханс ежедневно приходил на набережную, ставил мольберт и рисовал, терпеливо отвечая на вопросы зевак и не обращая внимание на детей, которые обожали крутиться у него под ногами. Он был само очарование, а город не мог похвастаться разнообразием развлечений, и, как и рассчитывал Ханс, молва о художнике с набережной довольно быстро добралась и до дворца.

Эльза первая заговорила с ним. Расспросила, откуда он и каким ветром его занесло в Эренделл. К этим вопросам он был готов давно. И хоть он представился простым странствующим художником, мечтающим увидеть весь мир и живущим на выручку от продажи своих картин, но дал понять, что на самом деле он благородных кровей. Эльза была заинтригована, иначе чем ещё можно было объяснить то, что теперь каждый день, прогуливаясь по набережной, она останавливалась с ним поболтать и старалась делать это в одиночестве. Ханс мог бы воспользоваться случаем и повязать волшебный волос на её запястье, например, когда по её просьбе показывал ей, как правильно класть мазок, но не стал этого делать. Ему доставляло неизъяснимое удовольствие смотреть, как без всякого волшебства в Эльзе зарождается симпатия к такому милому Эрику. Он придумывал сотню доводов, чтобы не спешить, но на самом деле ему хотелось, очень хотелось, чтобы Эльза в него влюбилась и влюбилась сама!

Потребовалось ещё две недели, чтобы его наконец пригласили во дворец. И первой, кого он там встретил, оказалась Анна.

Она бесцеремонно схватила его за рукав и, затащив в пустую комнату, захлопнула дверь.

— Мне надо с вами поговорить, — Анна пожала плечами и отвела взгляд. — Я понимаю, это может быть немного глупо, — она хихикнула, а Ханс сжал зубы. Неужели она ему когда-то действительно нравилась?

— Я к вашим услугам, миледи, — он склонил голову.

— Называйте меня Анной, — она махнула рукой и опять хихикнула. — Про вас в городе ходят слухи, что вы… ну, вы художник, да, но ещё и вроде как принц?

— Какой я принц... — вздохнул Ханс. — Без права на престол, — он грустно улыбнулся. — Я незаконнорожденный. И я не имею право говорить, чей я сын.

— Уф, — она выдохнула, опуская плечи, будто до этого держала на себе тяжёлый груз. — И хорошо. Эльза к принцам, прямо скажем, настроена несколько… с предубеждением. Была одна история недавно…

— Что вы хотите от меня, Анна? — прервал её Ханс.

— Не обижайте её, Эрик, — сказала Анна на сей раз совершенно серьёзно. — Это с виду она холодная и неприступная, но на самом деле она очень ранимая.

— Разве я могу чем-либо задеть королеву? — спросил он недоумённо. — Вы переоцениваете мою значимость. Я скромный гость, путник, которому посчастливилось заинтересовать её величество.

— Она всё время смотрит на портрет, который вы ей подарили! — заявила Анна и выскочила из комнаты.

Портрет, о котором упомянула Анна, Ханс рисовал долго — начал ещё на «Ундине» и закончил несколько дней назад. Когда Эльза в очередной раз подошла к нему на набережной, он сделал вид, что не хочет показывать работу и повернул её изображением вниз. Эльза, как Ханс и ожидал, настояла, чтобы он показал. Ханс, якобы смущаясь, подчинился, и Эльза застыла, глядя на свой портрет. Она рассматривала его несколько долгих минут в совершеннейшем молчании, а потом заявила, что готова его купить и пообещала столько денег, что Ханс совершенно искренне удивился — этой суммы хватило бы на месяц безбедной жизни в Эренделле.

— Я не хочу его продавать, — ответил он тихо, с поклоном.

— Но почему? — она перевела взгляд с собственного портрета на Ханса. — Этого мало? Назовите свою цену.

— Я не буду его продавать, — повторил он таким тоном, чтобы она поняла — он хочет оставить портрет себе, чтобы смотреть на её лицо как можно чаще.

Впервые он увидел, как на её бледном лице проступает едва заметный румянец. Она стушевалась, вернула рисунок и ушла, ни слова не сказав, но почти сразу вернулась.

— Хорошо, — гордо вскинула голову Эльза. — Надеюсь, от моего приглашения вы не откажетесь?

— Буду польщён, — он почтительно склонился перед ней.

— Тогда в пятницу, в семь. Никакой особой формы одежды нет, всё будет по-домашнему. Ждём вас к ужину.

— Почту за честь.

На следующий день он отослал портрет Эльзе с короткой запиской: «Я не хотел его продавать, но я готов вам его подарить».

И вот он во дворце, но радоваться было рано: в прошлый раз он не сдержался и решил, что находится в шаге от трона, но теперь он готов был двигаться к цели медленнее. И осмотрительнее.

Ужин в обществе сестёр и Кристоффа оказался не такой уж мукой, хотя Ханс ожидал худшего. Самым неприятным было то, что Анна и Кристофф не собирались оставлять его с Эльзой наедине. С другой стороны, он мог использовать это себе на пользу — и использовал: хочешь нравиться девушке, понравься её семье. К концу вечера за столом царила по-настоящему дружеская атмосфера. Наверное, он мог бы задержаться подольше, но его целью не было урвать лишние минуты в обществе Эльзы. Он хотел остаться в этом дворце навсегда. В самый разгар веселья, когда Анна предложила поиграть в шарады, он встал и попрощался, сославшись на строгие нравы хозяев гостиницы и необходимость быть дома не позже определённого времени.

— Задержитесь ещё на пять минут, — Эльза тоже встала. — У меня есть к вам одно деловое предложение…

Она первая вышла из обеденного зала и Ханс последовал за ней вглубь дворца.

— Тут раньше был кабинет отца, — она распахнула дверь и, прежде чем войти, немного помедлила, не больше секунды. Когда-то эта комната была закрыта, Ханс отлично это помнил. Эльза провела рукой по полированной столешнице массивного письменного стола. — Теперь тут работаю я…

— У королевы много забот…

— Не то, чтобы очень много, — она смущённо улыбнулась. — Я знаю, вы ведёте скромную жизнь, но… Вы продали всего несколько картин. Я не хочу, чтобы кто-либо в моём королевстве бедствовал. Или… Вы собираетесь уехать? Корабль в южные страны придёт через неделю, а потом морской путь будет закрыт до весны, — она замолчала.

— Наверное, мне придётся уехать. Как вы правильно заметили, картины мои продаются плохо, а работник из меня не очень-то хороший. Меня не научили ничему полезному, так что…

— Я хотела предложить вам остаться жить тут, во дворце, — она не дала ему договорить. — И… написать портреты: мой, Анны с Кристоффом. Как вам такое предложение? Я хорошо заплачу, и вам не придётся скитаться.

Он впервые позволил себе посмотреть ей прямо в глаза. Она замерла, потом смешалась и отвернулась. Он не спешил соглашаться и делал вид, что раздумывает.

— Вы предлагаете мне это из… жалости?

Эльза удивлённо посмотрела на него.

— Нет, что вы! Портрет… Я впервые видела такое. Вы мне словно в душу заглянули, будто знаете обо мне то, что не знает никто.

Так и было. Рисуя её лицо, Ханс вспоминал, как увидел величественный замок, построенный в горах из льда, вспоминал чудовище из снега и свой ужас при виде этого снежного великана. Он поминутно помнил все их встречи: воочию видел её испуганную, очнувшуюся в камере, с кандалами на руках, помнил её потерянное лицо, когда он сообщил, что Анна умерла по её вине. О, он столько о ней думал, сколько ни один влюблённый не думает об объекте своих грёз!

— Вы мне льстите, — он позволил себе взять её руку и поцеловать пальцы. На удивление они были не ледяными, а тёплыми, как у самой обычной женщины.

Она вздрогнула и высвободила руку.

— Так вы останетесь?

— Только если вы этого хотите.

Она кивнула и сказала:

— Да, я этого хочу.

* * *

Просыпаться в дворце было куда как приятнее, чем в гостинице.

Ханс встал и первым делом проверил платок с волшебным волосом, провёл по нему пальцем, еле касаясь. Скоро, совсем скоро он повяжет его на запястье Эльзы, но сделать это надо так, чтобы её любовь к нищему художнику ни у кого не вызвала подозрений. А то с Анны и Кристоффа станется отправиться к троллям или ещё куда-нибудь и расколдовать Эльзу. И неважно, что старая ведьма уверяла его, будто снять такою ворожбу нельзя — Ханс рисковать не собирался.

Он позавтракал у себя в спальне и прошёл в комнату, выделенную под студию. Эльза всегда приходила навестить его около полудня, и он к этому времени подготавливал краски, делал наброски. Иногда утром к нему забегали то Анна, то Кристофф — хорошо, что без оленя — и даже снеговик Олаф. Эрик стал для них своим, и они относились к нему, как к другу. Анна, заглянув на минутку, могла задержаться и на час, болтая без умолку, как будто никак не могла наговориться всласть. Кристофф явно был рад, что кроме него во дворце теперь есть ещё один мужчина, и стал чаще отлучаться в горы: «Знаешь, я очень люблю Анну, — делился он, — но иногда мне нужно побыть одному. Я одуреваю, когда приходится столько разговаривать». Олаф рассказывал какие-то совершенно фантастические истории — откуда только набрался? Но к моменту прихода королевы все деликатно удалялись, оставляя Эрика и Эльзу наедине.

Сегодня Эльза была явно не в духе и вместо того, чтобы сесть в кресло, встала у окна, вцепившись пальцами в подоконник. Ветер гнал по небу серые тучи, через которые то и дело пробивалось солнце. Деревья сияли багрянцем и золотом. А вот вода во фьорде стала тёмной — словно скоро начнётся зима, несмотря на то, что на календаре разгар осени. Ханс мимолётно подумал, что на Южных островах ещё совсем тепло. Эльза не шевелилась — ждала, пока он подойдёт?

— Что-то случилось, миледи? — Ханс отложил палитру и кисть. Они давно перешли на «ты», но, когда Эльза была не в духе, он предпочитал обращаться к ней официально.

— Случилось? — она развернулась спиной к окну. — Случается! Всё время что-то случается, и я каждый раз… теряюсь. У меня есть желание сбежать в лес. Меня никто толком не учил быть королевой! И я не справляюсь! — она закрыла лицо руками. — Это ужасно! Я никудышная королева!

— Не может быть, чтобы всё было настолько плохо. Эренделл благоденствует.

— Только благодаря моему отцу и деду. Они заложили основу, но если я не научусь управлять королевством правильно… Десять лет мы пользовались тем, что создавали они, но так не может долго продолжаться. А я не знаю, как надо! Управлять даже маленьким королевством нужно уметь! Я прочитала столько книг, даже Макиавелли, но что толку? Лучше бы я училась бухгалтерии или ещё чему-то столь же полезному.

— Но как же министры?

— Они ждут окончательных решений от меня. Торговля, сельское хозяйство, лес. Нельзя вырубать, нельзя не вырубать! Какое решение ни прими, кто-то всегда недоволен! Я чувствую себя дурой, которая не знает, что лучше для королевства! — она обессиленно опустилась в кресло. — Не надо меня рисовать.

Он сел у её ног.

— Я рос во дворце и мне было интересно, как всё это устроено. Маленьким меня не замечали, и я сидел под столом в зале совещаний и слушал. А когда вырос — всё равно приходил. Само собой, под стол уже не лез, но сидел в стороне, очень тихо. Отец не обращал на меня внимания, я всегда был для него пустым местом. Он учил других, не меня, но мне кажется, я бы смог…

— Ты хочешь сказать, что понимаешь в управлении государством?

— Это не имеет значения. У меня, как у незаконнорожденного, не было и никогда не будет шансов применить мои знания на практике. — Он встал и отошёл в сторону. — А ты научишься обязательно. Ты умна, готова слушать, умеешь анализировать… Королевство не настолько большое. Ты обязательно разберёшься. Ты на троне всего-то год?

— Полугода не прошло.

— Вот видишь.

Она улыбнулась.

— Спасибо, — она протянула ему руку, и он нежно поцеловал её ладонь, а потом пристально посмотрел ей в глаза. Эльза, как уже бывало, смутилась, но руки не отняла. Она ждала, когда ему станет недостаточно целовать ей пальцы.

— Я сегодня не в настроении позировать, — она снова встала. — Не хочешь прогуляться?

На улице было холодно и Эльза накинула плащ, но только для того, чтобы не выделяться среди окружающих. Она сама рассказывала, что знает — её подданные стараются делать вид, что её совсем не боятся, и эти старания очень сильно бросаются в глаза.

Они пошли в сторону от города, туда, где в любое время года и при любом морозе шумел водопад.

— Тебя никогда не мучает чувство, что ты поступил неправильно? — спросила Эльза, когда они остановились неподалёку от самого красивого каскада. Ханс замер. На секунду ему показалось, что каким-то непостижимым образом она узнала, что он не Эрик, а Ханс Вестергорд.

— Наверное, каждый хоть иногда испытывал нечто подобное, — осторожно ответил он.

— Ты знаешь, что случилось в день моей коронации? Наверняка знаешь, люди до сих пор судачат.

— Слышал кое-что, — ответил он уклончиво, подходя ближе к Эльзе. — Говорят, ты заморозила всё королевство, но потом сама же и разморозила. У тебя дар…

— Всё началось ещё в детстве… — рассказывая, Эльза смотрела не на него, а на воду. — Я однажды случайно ранила Анну и… Отец сказал, что мне надо научиться управлять даром, и до этого нам лучше не играть вместе с сестрой. Нет, родители не были плохими. Когда нас с Анной разлучили, они переживали за неё и не знали, как быть со мной... Уехали, чтобы хоть что-то разузнать и не вернулись. Погибли. А слуги и министры… ну что с них взять? В общем, мы не общались с Анной долгие годы, впервые встретились на коронации. А она, изголодавшись по общению, познакомилась с неким принцем Южных островов… — Эльза принялась рассказывать историю, которую Ханс и так прекрасно знал. Он встал рядом с ней, обнял её за плечи, и Эльза не отодвинулась. Сбиваясь и иногда замолкая, она рассказала всё. Было бы забавно посмотреть на события её глазами, если бы не злость, поднимающаяся со дна души от этих воспоминаний. Сколько презрительной жалости было в её словах о Хансе! Сколько высокомерия!

— В общем, мы отправили Ханса домой, чтобы с ним сами там разобрались, — Эльза наконец повернулась к нему. — А я всё думаю, если бы я тогда не отказала Анне сразу? Ну ведь не побежали бы они с Хансом сразу венчаться, ведь так? И я бы смогла убедить Анну в поспешности решения… С другой стороны, а если этот Ханс ещё хуже, чем мы думали? Может, надо было его оставить и судить тут?

— Ты всё сделала правильно, я уверен. Всё к лучшему. Анна, кажется, вполне счастлива с Кристоффом, ты стала настоящей королевой, а Ханс обязательно получит своё… — внутри всё клокотало от ярости. Он тяжело дышал — скрывать истинные чувства иногда было непосильной задачей. И всё-таки он смог даже улыбнуться ей и, наплевав на все условности, коснулся её щеки рукой. Он смотрел ей прямо в глаза, а она и не подозревала, что он размышляет о её будущей судьбе. Так заманчиво было столкнуть её в водопад, но Эльза — не обычная девушка, надо быть осторожным. Да и как бы Ханс ни хотел свернуть ей шею, он помнил — стать королём Эренделла было бы куда более изощрённой местью.

Ханс по-прежнему смотрел на неё, не мигая, и чувствовал, видел, что она ждала его поцелуя. Его рука скользнула по её плечу, по шее, зарылась в волосы, разрушая прическу, вынуждая податься вперед. Эльза еле слышно ахнула, положила руки ему на грудь, словно собираясь его оттолкнуть, но так этого и не сделала, и сдалась, прижимаясь к нему всем телом. Она дрожала, и это волнение погасило его злость, Ханс ликовал — она влюбилась, сама! Оставалось только сделать так, чтобы она не смогла его разлюбить!

— Извини, — он первый прервал поцелуй и сделал шаг в сторону. — Я забылся. И всё же осмелюсь сказать. Ты прекрасна, Эльза! Мудрая, добрая, великодушная, и ты поступила правильно, я уверен, — он отвернулся, словно был не в силах совладать с собственными чувствами, а сам проворно вынул платок из кармана, достал из него лазоревый волшебный волос и ловко обернул его конец вокруг собственного запястья.

— Эрик, — Эльза подошла к нему и робко коснулась плеча. Оставалось повернуться, взять её руку — как удачно, что Эльза больше не пользовалась перчатками — и, неся какую-то чушь, обернуть другой конец волоса вокруг её руки. Он так и сделал. Сбитая с толку его горячим признанием, она и не заметила, как волосок, будто живой, заскользил вокруг её запястья и растаял, словно его и не было.

Ханс застыл. Он часто думал — как проявит себя волшебство? Эльза упадёт, рыдая, к его ногам? Или вцепится в него и больше не отпустит? Но в реальности ничего подобного не произошло. Эльза ничуть не изменилась, её взгляд оставался ясным и вешаться Эрику на шею она не спешила. И только его собственное сердце вдруг сбилось с ритма и будто ухнуло куда-то вниз, но тут же снова забилось ровно и чётко.

* * *

Они вернулись в замок смущённые, молчаливые и сразу разошлись по своим покоям.

Но не прошло и часа, как в дверь Ханса постучали.

— Можно с тобой поговорить? — ну конечно же, это была Анна.

— Проходи, — он отложил книгу. Макиавелли, чтобы было, о чём поговорить с Эльзой.

— Вы гуляли? С Эльзой, да? — она плюхнулась в кресло и выжидательно уставилась на Ханса.

— Да, — он тепло улыбнулся. — Мы прошлись до водопада и обратно.

— И?

— Я не понимаю тебя, Анна. Что тебя беспокоит? — спросил он, садясь в соседнее кресло. Анна тут же вскочила и стала мерить комнату шагами.

— Скажи мне честно… Прости, может я лезу не совсем в своё дело, но Эльза… Она такая… — Анна нервно хихикнула, намотала на палец конец косички, потёрла руками плечи и опять села в кресло. — Она тебе нравится?

— Она королева Эренделла, а я — никто. Неважно, что я к ней чувствую. Её репутация не пострадает. Мои желания ничего не решают и не имеют значения.

— Ты что! — Анна снова вскочила, схватила его за руки и дёрнула на себя, вынуждая встать. — При чём тут репутация? Ты не видишь? Она же влюблена в тебя. Ой! — Анна прижала руку ко рту. — Наверное, это я зря!..

— Анна… — Ханс опустил голову. — Она — королева, а я… Я поклялся хранить тайну своего рождения. И какая разница, что я — сын короля? Это ничего не меняет. Даже если я… — он тяжело вздохнул, — если я люблю её всем сердцем, даже если она питает ко мне симпатию... Нам не быть вместе.

— Но почему? Это же несправедливо! Это всё законы, да? Значит время менять законы!

— Это не мне решать, — он грустно улыбнулся. — Я могу заверить тебя только в одном — в своей самой глубокой преданности Эльзе и Эренделлу.

— Ладно, — на лице Анны появилось решительное выражение. С таким видом она когда-то уезжала вслед за Эльзой. Ханс был готов спорить, что прямо от него Анна направится к сестре с требованием изменить законы. Что ж, он не собирался её останавливать.

Он вернулся к чтению. Макиавелли навевал скуку, но Ханс мужественно продирался через философские разглагольствования об идеальном правителе и не стал спускаться ни к обеду, ни к ужину. Кристофф, явно подосланный Анной, сам принёс ему еду, захватив пару бутылок эля.

— Только давай без расспросов, — сразу сказал Ханс. — Анна пыталась разговорить меня, но я ни с кем не буду обсуждать наши отношения с Эльзой.

— Анна волнуется, — Кристофф явно смутился. — Понимаешь, они обе так боятся сделать что-то не так, что иногда перегибают палку. Эльза-то более разумная, но Анну иногда прямо несёт, — он почесал затылок и взял одну из бутылок. — У нас с Анной тоже ситуация непростая. Она принцесса, а я? Доставщик льда! Правда, теперь с титулами, да кого этим обманешь? — он вздохнул. — Вроде и жениться надо, а как мы потом?

Ханс вполне мог дать Кристоффу пару советов, но, конечно же, не стал и постарался выпроводить эту деревенщину как можно скорее: лучше уж было остаться наедине с Макиавелли.

После эля и сытного ужина Ханса сморило, и он задремал прямо в кресле у камина. Сквозь сон он услышал, как скрипнула дверь, и тут же вскочил, уронив книгу на пол.

— Это я… — Эльза стояла, прижавшись спиной к двери.

— Что ты тут делаешь? Уже… — он взглянул на часы на каминной полке. — Почти полночь!

— Я не могла уснуть, — она кусала губы и смотрела куда-то в сторону. Если бы он мог полюбить, то, наверное, влюбился бы именно сейчас: с распущенными волосами, дрожащая, в лёгком домашнем платье, Эльза была невероятно красива.

Он подошел к ней ближе.

— Что же ты делаешь, королева? — Ханс упёрся ладонью в дверь рядом с её плечом, лишая её возможности передумать и сбежать. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, и являешься ко мне ночью. Это жестоко.

— Как? Как ты ко мне относишься, Эрик? — она посмотрела ему в лицо. — Скажи…

— Это приказ, ваше величество? — прошептал он, склоняясь к ней.

— Это просьба, — она только взглянула ему в глаза и тут же зажмурилась, словно испугавшись.

— Мы не имеем право быть неосмотрительными, Эльза, — едва касаясь, он провёл пальцем по её щеке. Дежавю. Не так уж давно он точно так же касался Анны, перед тем, как отказать ей в поцелуе. Но сейчас он наклонился к Эльзе и поцеловал. Как же горячо она откликнулась, обвивая его шею руками, прижимаясь к нему со всей силы. Но становиться её любовником он не собирался, поэтому разорвал объятия и как можно мягче сказал:

— Мне мало владеть только твоим телом, как бы я ни мечтал о тебе. Но нет. Для тебя я всего лишь прихоть, игрушка, — она побледнела и дёрнулась, словно он дал ей пощёчину. — Ты же для меня — всё, весь мир, жизнь… Лучше я буду любить тебя как прежде, безответно, чем так — тайно.

— Ты любишь меня? — спросила она чуть слышно.

— Я люблю тебя, Эльза, — прошептал он, глядя ей в глаза.

Она потянулась к нему, но он отстранился:

— Вам пора, миледи, уже поздно. Смилуйтесь, не мучайте ни меня, ни себя.

Он отступил вглубь комнаты, и Эльза, задушенно всхлипнув, стремительно распахнула дверь и убежала.

Он закрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться в голос! «Смилуйтесь!», «Я люблю тебя, Эльза…» — нет, что ни говори, он был великолепен, жаль только оценить некому. Вот бы рассказать обо всём этом Фроди!

Ханс перестал смеяться и, прихватив свечу, подошёл к зеркалу. Кто бы мог подумать, что он будет скучать по слуге. Он уже стригся иначе и стал отращивать бороду, чтобы не так походить на Фроди. Ханс огладил бороду и усы, сдвинул брови, чтобы казаться серьёзней. В неверном свете свечи ему показалось, что сквозь серый цвет глаз Фроди просвечивает его собственный зелёный, а в каштановых волосах что-то многовато рыжего. Он нахмурился уже не столь делано: ведьма обещала, что превращение необратимо! Ханс ещё раз вгляделся в своё отражение и убедился, что ему просто показалось.

* * *

На следующее утро Ханс спустился к завтраку и, когда все, очень многозначительно переглядываясь, ушли, чтобы оставить их с Эльзой наедине, он спросил, позволит ли её величество помочь ей разобраться с государственными делами.

— Это не очень самонадеянно с моей стороны? Вдруг от меня будет польза?

Эльза согласилась тут же.

И с этого дня так и повелось — они запирались вдвоём в её кабинете и работали. Вот это было его истинным предназначением, его самой большой любовью — править, властвовать, разбираться с сотнями важными вещей. То, от чего Эльзе хотелось сбежать, у него вызвало самый искренний интерес. Он готов был просиживать над докладами совета министров, бухгалтерскими книгами и картами целыми днями и почти забросил рисование. Через месяц уже Эльза скорее помогала ему, чем наоборот, но для всех прочих он был — пока! — её другом и добрым советчиком, не более. Их отношения стали ближе, но остались такими же невинными, как и раньше.

Он не был готов сделать ей предложение. Быть принцем-консортом, даже сосредоточив фактическую власть в своих руках? Этого ему было недостаточно. Он изучил законы: лазейки были, изменить принцип управления страной и престолонаследия они могли. Главное, чтобы Эльза сама этого захотела, и чтобы это не вызвало ненужных вопросов. Поначалу к нему отнеслись настороженно, но он был вежлив и учтив, не лез на рожон, советы давал дельные и тщательно продуманные. Исподволь, тщательно выверяя каждый шаг, он завоёвывал лояльность всех, кто мог хоть как-то влиять на Эльзу или на принятие важных решений. Он умел нравиться и использовал это умение в полную силу. Для этого не так и много было нужно: вовремя выслушать, в нужный момент поддержать, проявить искренний интерес, вспомнить о дне рождения. В городе поговаривали, что законы, направленные на облегчение жизни простых людей — его идея. Во дворце были уверены — он полностью на стороне знати. О нём шептались, наделяли невероятными титулами и придумывали такие подробности жизни, что впору было завидовать самому себе. Достаточно было скромно не опровергать слухи, чтобы все окончательно поверили, что он действительно принц и вполне достойная партия для королевы Эренделла.

А ещё ходили разговоры, что грядущая зима будет более суровой, чем обычно, что урожай в этом году совсем не так хорош, само собой — из-за того, что случилось на коронации.

Пока ещё стояла золотая осень, воздух пах прелыми листьями, было тепло, а запасы в хранилищах выглядели внушительно, и можно было не обращать внимания на эти слухи, но Ханс знал — от того, как они переживут эту зиму, будет зависеть не только будущее Эренделла, будет зависеть, станет ли он королём.

До поры до времени он не делился своими тревогами напрямую, но в один день, на излёте осени, разговор сам собой зашёл об этом.

Они снова сидели над отчётами министров.

— Тебе это и правда не скучно? — спросила Эльза.

— Скучно? Совсем нет, — Ханс сделал несколько пометок в документе и отложил его в сторону. — Ты слышала, что говорит народ?

— Что его королева — ведьма? Да. И что зима будет более суровой, потому что на троне Снежная Королева.

— Тебе рассказал Олаф? — Ханс взял несколько исписанных листов и подошёл к Эльзе. Снеговик был чрезвычайно общителен, но чудовищно бестактен.

— Он не хотел меня обидеть. Просто сказал.

— Не принимай близко к сердцу.

— Ты же не просто так начал этот разговор? Я чувствую.

— Не просто так. Ты инспектировала склады, на которых хранится зерно?

— Я… ну как сказать. Читала отчёты, — она закусила губу и отвела глаза.

— Я не имею права тебя учить, но не могу не спросить. Ты думала, что делать, если торговые пути будут перекрыты? На сколько хватит наших собственных резервов?

— Корабли из других стран не приходят в наш порт только с ноября по апрель, навигация слишком сложная, но рыбаки выходят в море круглый год! Запасов всегда хватало до весны. А ещё стада оленей… Нам не грозит голод. Ну почему ты так смотришь на меня? — она смешалась, поймав его насмешливый взгляд.

— Ты только что сама сказала, что зима будет более суровой, чем обычно. В летописях есть описание нескольких таких зим, когда лёд сковывал всё, а морозы были слишком сильные. Ты сможешь что-то сделать своей магией? Растопить лёд во фьорде? Убрать как-нибудь лишний снег с пастбищ?

— Скорее, я могу наоборот, — она махнула рукой, и в комнате повисло небольшое облако, из которого пошёл снег. — И я могу убрать своё волшебство, но я не могу просто растопить лёд. Ты думаешь…

— Я думаю, что при возможности надо увеличить запасы на складах. И строго проверить, как и что хранится и охраняется...

— Но что может случиться?

— Всё, что угодно, крысы, например. Или воры. А ещё… — он кинул на подоконник документы, которые захватил со стола, — такие запасы могут быть только на бумаге. Ты уверена, что тебя не обманывают? Уверена, что не занимаются приписками, храня твоё спокойствие?

— Я никогда ни в чём и ни в ком не уверена. Только в тебе... Что же нам делать?

— Проверить всё, что можно проверить. Надеяться, что прогнозы не оправдаются, и что зима грядёт не настолько суровая, и что рыбы будет вдоволь, но быть готовыми действовать.

Они оба посмотрели в окно, за которым тихо падал снег. Вода фьорда серебрилась под нависшим тёмным небом, дети бегали по набережной друг за другом, какой-то малыш пытался слепить снеговика.

— Всё будет хорошо, — Ханс обнял Эльзу за плечи. — Мы справимся.

К Рождеству они решили, что зря беспокоились — запасов, на их взгляд, хватало, зима пока стояла мягкая, и, казалось, так и будет дальше.

Праздники прошли в суете: раздача подарков малоимущим, светские визиты, несколько благотворительных балов, перестановки в правительстве, обставленные так, что лишившиеся своих кресле остались не в обиде. Само Рождество прошло тихо и, по выражению Анны, «по-семейному». В качестве одного из подарков Ханс получил в своё владение просторный кабинет для работы, смежный с кабинетом Эльзы. Их столы стояли так, что достаточно было открыть широкую дверь, и можно было видеть друг друга.

* * *

— Эрик! Эрик!!! — кто-то барабанил в дверь. Было ещё совсем темно, и Ханс не сообразил, что зовут его, хотя вроде уже привык к новому имени.

— Что случилось? — он натянул халат и распахнул дверь.

— Ты видел, что творится? — Анна, сама явно только что поднятая с постели, смотрела на него огромными испуганными глазами. — Выгляни в окно!

Он посмотрел в окно и нахмурился: за одну ночь фьорд полностью затянуло льдом.

— Они скажут, что это Эльза! — озвучила Анна его мысли.

— Ерунда! Где она?

— В кабинете… Эрик, — она несмело тронула его за плечо. — Это же… не страшно?

— Это просто зима, такое редко, но бывает. Всё будет в порядке. Какие-то запасы рыбы есть, мы позаботились, а там, глядишь, и оттепель, — он ободряюще пожал её руки. — Я пойду к Эльзе.

Анна всхлипнула и кивнула.

— Ничего страшного не происходит, — сказал он, едва войдя в кабинет. Эльза стоял к нему спиной, вцепившись в подоконник. Она смотрела на фьорд, словно хотела своим взглядом разморозить лёд.

— Это я виновата, — она повернулась к нему и сгорбилась.

— Нет, — он быстрым шагом пересёк кабинет, обнял её, и она обмякла в его руках. — Ты не всемогуща, Эльза. Это просто такая зима. Мы предполагали, что такое может случиться. Мы подготовились, насколько могли. Возможно, завтра наступит оттепель, и всё вернётся в норму само собой. Ты сама говорила, помнишь? У нас достаточно еды, чтобы прокормить людей. На всякий случай начнём экономить. Не беспокойся.

Она, всхлипнула, но не расплакалась, и, согретая его руками, задышала с ним в такт.

— Ты же не оставишь… Эренделл? — спросила она его, чуть отстраняясь.

— Не оставлю, миледи, — он выпустил её из объятий и поклонился. Ему нравилось вот так дистанцироваться, напоминать ей, что между ними непреодолимые препятствия, и видеть, как ей каждый раз больно от этого.

На следующий день Эльза вышла к завтраку бледной, но спокойной и собранной. Они наскоро перекусили и отправились в город. Трудно было не заметить, как горожане, выдавливая из себя улыбки, с явной опаской смотрят на Эльзу. Ханс шёл за ней, слушал и наблюдал. Эльза вела себя безупречно, но только разговоров с подданными в этом случае было мало. Они вернулись в замок только для того, чтобы, вскочив в сёдла, поехать ещё раз проверить хранилища с продовольствием. Анна с Кристоффом отправились с ними.

— Если ничего больше не случится, — заметила Анна, — всё будет хорошо, да?

— Не стоит вслух произносить: «Ничего не случится», — заметил Кристофф. — Тролли говорят — плохая примета, — и оказался прав.

Прошло чуть больше недели, и плохие вести стали сыпаться одна за другой. Морозы только усиливались, а рыхлый снег на оленьих пастбищах покрылся твёрдым настом. Оленеводы попытались увести стада южнее, но лавина, сошедшая с гор, перекрыла самый удобный путь, похоронив под собой и людей, и животных. В городе вспыхнула пара пожаров и, как назло, один из них перекинулся на склады Короны.

Ропот, пока еле слышный, стал постепенно нарастать — так заманчиво было обвинить во всём королеву. И всё чаще до Ханса доходили слухи, что в королевстве есть желающие сменить власть.

Эльза держалась с достоинством, хотя он знал, чего ей это стоило. Вот только вместо привычного злорадства — раньше её слабость его бы обязательно порадовала — Ханс ощущал теперь настоящий гнев: он слишком много поставил на Эльзу и не собирался проигрывать.

* * *

— Единственное, чего хотят эти почтенные мужи, это спихнуть с себя ответственность! Привыкли жить в относительном благоденствии и мечтают, что всё само как-то устроится! Ты видел, как они на меня смотрят? Будто я могу ускорить приход тепла! И всё твердят, что «весна скоро»! —Эльза была вне себя от гнева. Они с Хансом остались наедине после совершенно бестолкового заседания совета министров, и королева никак не могла успокоиться. — Нам надо что-то предпринять!

— Надо, — Ханс не стал спорить. — Что ты предлагаешь?

— Нам надо наладить новые торговые пути, надо найти дорогу для оленеводов, новые пастбища, надо… показать, что мы печёмся о нашем народе. Может, снизить налоги?

— Вот так просто? Как ты собираешься пополнять казну? Как заплатишь солдатам? Армия и без того последние годы финансировалась по остаточному принципу!

Она закусила губу, размышляя. Эльза не была глупой — в этом он уже успел убедиться — и не была порывистой и импульсивной, как Анна. Королеве всего лишь не хватало уверенности в себе и практики. Пока сам Ханс учился править у отца, как губка впитывая все знания и видя, к каким результатам приводят те или иные решения, она сидела взаперти и читала умные книги, но что толку от этих книг сейчас?

— Вот что... Мы отправим отряд. Пусть он пройдёт по замёрзшему фьорду, возможно, у южных соседей всё не так плохо, — останавливаясь, заявила Эльза.

— А если на пути окажется тёплое течение и открытая вода?

— Вряд ли, но я могу пойти с этим отрядом и заморозить воду, чтобы люди смогли спокойно добраться до берега, — Эльза сказала это так буднично, словно ходить в подобные походы было самым обычным для неё делом.

— Ты нужна здесь. Не время тебе покидать Эренделл.

— Но провести разведку надо...

Ханс кивнул.

— Отправь Кристоффа. Он сообразительный парень и наверняка придумает, как поступить. А я возьму отряд капитана Ульриха и добровольцев, и мы пойдём к Восточному склону. Я говорил с охотниками — они согласны нас провести. Судя по книгам и рассказам стариков, там когда-то проходил старый торговый тракт, которым пользовались, когда зимы были более суровыми. Возможно, по этому тракту нам удастся попасть в соседнее королевство. За несколько дней управимся.

— Зачем? Зачем тебе это нужно? Ты же не обязан…

— Ты мне не позволишь?

Эльза замотала головой.

— Это может быть небезопасно!

— Я сберегу твоих людей, королева, обещаю. Но если у меня ничего не выйдет, ты всегда сможешь сказать, что я пошёл без твоего одобрения. Свалишь всю вину на меня.

— И не подумаю! — она возмущённо топнула ногой. — Ты… уверен, что это и правда нужно сделать?

О, он был в этом уверен! Ханс знал, что ему необходимо заслужить лояльность армии и лучшим способом сделать это было проявить себя в деле. Едва ли это путешествие могло оказаться действительно опасным — в самом плохом случае «экспедиция» заняла бы не более недели. По уверению охотников, хищных зверей рядом со старым трактом не водилось, а бандитам там и подавно делать было нечего. А значит, минимально рискуя, он мог стать тем спасителем, который откроет путь на юг и избавит город от риска нависающего голода.

— Да, я должен это сделать. Для Эренделла и для тебя.

Эльза вздрогнула, поднимая на него глаза.

— Значит, я должна остаться в Эренделле, — она подошла к нему на расстояние вытянутой руки. С той ночи, когда мороз сковал фьорд, Ханс ни разу не дотрагивался до неё. — А если я без тебя не справлюсь? — спросила она упавшим голосом.

— Ты? — он позволил себе коснуться её подбородка, провести рукой чуть вверх по линии лица. — Ты справишься, обязательно.

Она потянулась за его рукой, не желая прерывать ласку и прикрывая глаза.

— Если бы ты был наследным принцем, — прошептала она, — всё было б иначе?

— Мы бы не встретились, — он наклонился и поцеловал её, едва касаясь губами губ.

* * *

В поход собирались быстро, но тщательно. Решено было выходить утром, ещё затемно. Кристофф в компании нескольких рыбаков отправился по замёрзшему фьорду первым.

Ханс проверял свой небольшой отряд, когда появилась Эльза. С распущенными волосами, в накинутой на плечи шали, она выглядела очень по-домашнему, и его сердце снова кольнуло, едва-едва — не любовь, но сожаление: вышла бы королева к нему, если бы не волшебство? Кто-нибудь смог бы его полюбить без магии, чтобы ждать и беспокоиться о нём?

— Будьте осторожнее, — сказала Эльза, обводя взглядом собравшихся. — Я вверяю вас заботам герцога Астольфа, — добавила она громко, чтобы слышали все.

— Я сберегу ваших людей, — Ханс поклонился ей. То, что королева даровала ему герцогский титул, он узнал только что.

— Эрик… — Эльза, наплевав на условности, спустилась к нему с крыльца и подошла непозволительно близко. — Я буду ждать тебя, — произнесла она почти беззвучно.

— Ваше величество, не переживайте зря, мы вернёмся всего через несколько дней, — он склонил голову. — Ничего не случится.

— Тролли считают, это плохая примета — так говорить, — напомнила она, пожимая его руку.

* * *

Удача, несмотря на приметы, благоволила им. Дорога была тяжёлой, но посильной. Они добрались до Тренделага, как и планировали — к вечеру следующего дня. По пути они переночевали в лесу, в заброшенном доме, который раньше был постоялым двором, да один раз остановились ненадолго на отдаленном хуторе: хозяева рассказали, что запасов у них вдоволь, и предупредили, что несколько раз видели в лесу волчьи следы. Но, выйдя снова в путь, ничего подозрительного дозорные не заметили — ни волков, ни других хищников, ни их следов.

В Тренделаг въехали днём и сразу поняли, что зима здесь значительно мягче, чем в Эренделле. Солдаты стали переглядываться и перешёптываться, поминая Эльзу. Ханс тут же остановил отряд.

— Надеюсь, что все вы верите в здравый смысл, а не в бабские сплетни и приметы! Тренделаг от сильных снегопадов защищают горы, никакой мистики тут нет и быть не может. Всем понятно?

Солдаты закивали, но в их глазах Ханс всё равно видел сомнение.

В нескольких милях от столицы их встретил отряд кавалеристов короля Тренделага и, посмотрев верительные грамоты Ханса, проводил их до королевского дворца.

Престарелый монарх Тренделага отнёсся к послам благосклонно, велев собрать для Эренделла обоз с провиантом — конечно же, не бесплатно. Он радушно предложил Хансу, как послу королевы Эренделла, оставаться во дворце для отдыха, сколько будет угодно. Как показалось Хансу, гостеприимство короля зиждилось на интересе к сплетням — по состоянию здоровья он не присутствовал на коронации Эльзы и теперь хотел услышать историю про внезапно наступившую посреди лета зиму во всех подробностях.

— Нет, всё это неправда, — говорил Ханс, отпивая горячий грог из кружки. — Королева не становилась трёхметровым снежным чудовищем… Но не буду врать — ей вполне по силам создать подобное.

— Не может быть! — король округлил глаза и подался вперёд. — Похоже… Королева Эренделла может быть достойным союзником или грозным врагом?

— Королева Эренделла считает, что мирное соседство — основа благоденствия и процветания, — заверил монарха Ханс.

— Если бы у меня был сын… Объединить Эренделл и Тренделаг было бы очень, очень хорошо, — король покачал головой. — Королевы чаще всего обречены на одиночество, — он вздохнул. — Мою дочь, боюсь, тоже ждёт такая участь… Не хочется выдавать её замуж за какого-нибудь тринадцатого сына, которому никогда не занять трон в своей стране, да… А у соседей, как назло, сплошные дочери! — и король снова тяжело вздохнул. — Скажите, судя по рассказам, королева Эльза прекрасна?

— Да, безусловно, — ответил Ханс, вспоминая Эльзу и то, как она смотрела на него в их последнюю встречу.

— Что же, пожелаем королеве Эренделла найти того, кто станет с ней плечом к плечу и разделит тяготы правления.

— Мы все горячо молимся об этом, — Ханс сдержанно улыбнулся.

— Значит, сила управления холодом, — пробормотал король, задумавшись. — Расскажите, мой друг, мне эту историю ещё раз.

Ханс отставил в сторону опустевшую кружку и принялся рассказывать.

* * *

Удача изменила им ровно в тот момент, когда Ханс решил, что самое тяжёлое позади. Они проделали большую часть пути назад — продвигаться из-за нескольких саней, нагруженных провизией, приходилось медленно и аккуратно, тщательнее выбирая дорогу.

Капитан Ульрих всё посматривал на горизонт и хмурился.

— Говорите! — нервно потребовал Ханс, уже догадываясь, что услышит.

— Приближается метель. Может, вернёмся? — Ульрих хорошо знал местность, был сообразительным и смелым, но не безрассудным, и к его словам стоило прислушаться, но Ханс покачал головой — они отошли на значительное расстояние от места стоянки, и поворачивать смысла не было. Что так, что эдак — вокруг чистое поле, а до ближайшего леса далеко.

— Говорят, когда её величество грустит, начинает идти снег… — Ульрих, щурясь, оглянулся на обоз.

— Ставьте лагерь, — велел Ханс, игнорируя слова Ульриха и благословляя небеса, что его отряд, несмотря на мирное время, был хорошо подготовлен к походам в таких непростых условиях. Солдаты спешились, достали лопаты и принялись рыть укрытия прямо в снегу.

— Милорд, — к Хансу подошёл один из охотников, который всё это время держался особняком, зато если и говорил, то всегда по делу. — Слышите? — он поднял палец вверх.

Кроме свиста ветра Ханс ничего не слышал и покачал головой.

— Волки. Где-то недалеко рыщут. Как только метель кончится — выследят и нападут. Точно вам говорю!

Ханс вытащил саблю и осмотрел её клинок.

— Со стаей волков связываться, даже имея пики, необученным не дело. Волки хитрые. Нет, что-то придумать надо. Эх, — охотник, сощурившись, посмотрел куда-то в сторону. — А у нас ни капканов, ни отравы…

— Что ты предлагаешь? — Ханс убрал саблю в ножны и повернулся так, чтобы ветер не хлестал в лицо. — Сейчас всё равно двигаться невозможно!

— Увести бы их в сторону… Да надо крепко подумать — как, куда и как сделать, чтобы они за нами потом не кинулись, — проговорил охотник задумчиво и повторил: — Крепко надо подумать.

Снег прекратился ближе к утру, и к этому моменту Ханс и Ульрих при помощи охотников придумали, как следует поступить.

— Вы как хотите, милорд, — Ульрих резко затянул подпругу, и его лошадь недовольно заржала. — Но это дело не для господ. Давайте пошлём одного из моих парней?

— Я уверен только в себе. В них, простите, капитан, не настолько.

— Ох, милорд! Не в этом же дело! Это потому что вы обещали королеве сберечь людей? — Ульрих нахмурился ещё больше. — План-то рисковый! Если с вами что-то случится, королева рада точно не будет!

— Не забывайтесь, капитан! — Ханс прислушался. Теперь и он отчётливо слышал вой. — Некогда спорить, выполняйте приказ!

Отряд разделился. Часть людей, сопровождая сани, отправилась проверенным путём в город, часть — поскакала в обход ущелья, расположенного в стороне, увозя за собой тушу лошади, которая так кстати околела ночью. На месте лагеря остался Ханс с окровавленным мешком, в котором лежала требуха. Ханс ждал, на всякий случай обнажив клинок, и только когда вой стал приближаться, вскочил на коня и понёсся к ущелью, оставляя за собой ярко-алый след.

План был прост — Ханс собирался увести волков за собой в ущелье, куда солдаты должны были сбросить тушу мёртвой лошади и затем спустить для Ханса крепкую верёвку. Им оставалось ждать и в нужный момент вытянуть Ханса, а потом спустить на волков снег. И даже если со снегом не получится, туша должна была порядком задержать волков.

Как же сейчас жалел Ханс, что не взял с собой верного Цитрона, да разве была возможность? Художник на боевом коне явно бы вызвал множество вопросов. А эта лошадь под ним то и дело косила глазом в сторону, ржала и прядала ушами: наверняка никогда не была в настоящем бою и до одури боялась запаха крови, а может, чуяла нагоняющих их волков.

Волки больше не выли, бежали молча, опустив морды и прижав уши к голове, готовые напасть при первой же возможности. Чёрные, огромные и невероятно выносливые. Ханс только сильнее пришпорил лошадь и сосредоточился на том, чтобы не проворонить въезд в каньон. Он уже видел трепыхающуюся на ветру верёвку, когда лошадь под ним внезапно встала на дыбы, подпруга лопнула и Ханс, как ни пытался удержаться, всё-таки полетел на острые камни, устилающие дно ущелья.

Волки остановились лишь на секунду и, оскалив зубы, стали медленно подбираться к нему. Ханс встал, кинул мешок в сторону окровавленной туши, но волки даже голову туда не повернули: азарт охоты не отпускал зверей, они не просто хотели жрать, им надо было убить. Боль в левом боку была такой сильной, что Ханс с трудом распрямился, сжал зубы и побежал. Сверху в волков летели камни, Ульрих кричал что-то, но Ханс ничего не слышал. Он и сам не знал, как успел схватить и обвязать верёвку вокруг пояса. Её дёрнули, Ханс услышал лязг волчьих клыков совсем рядом и только сильнее сжал зубы. Через минуту он уже лежал на вершине обрыва, а Ульрих давал команду обрушить снег на дно ущелья.

* * *

Обоз они нагнали уже почти у самого города, и Ханс, несмотря на увещевания Ульриха, отказался пересаживаться в сани. Ему казалось, стоит сделать хоть одно лишнее движение и он потеряет сознание от боли. Сидеть в седле было почти невыносимо и он мысленно ругал себя последними словами — подвигов ему захотелось! Но с другой стороны — у него вышло, получилось, и он не сомневался, что рассказ о том, как он увёл волков и спас людей, обрастёт красочными подробностями и превратится со временем в легенду. Неплохой результат, вот только бы не умереть раньше времени.

С лошади он не соскочил, а почти что упал, с трудом удержавшись на ногах. Лица встречающих выглядели размытыми, хотя он из последних сил старался держаться прямо и делать вид, что всё более-менее в порядке. Его подхватили под руки, кто-то что-то кричал про носилки, но он, до крови закусив губу, шёл сам, опираясь на плечо слуги и мечтая только об одном — оказаться в своей постели. В его комнате кто-то стянул с него плащ и мундир, рубашку он, кажется, всё-таки снял сам, но стоило поднять руки, как боль почти лишила его сознания, и Ханс рухнул — хорошо, что на кровать, а не на пол — и перестал бороться с подступающей темнотой.

Он пришёл в себя, когда его осматривал придворный врач — холодные пальцы хэрра Свантонсона прошлись по груди, ощупали лицо, вызывая новый приступ боли.

— Нужен покой и уход. Насколько могу судить — сломаны рёбра, нос. А ещё многочисленные ушибы… Но его светлость — крепкий молодой мужчина, он справится, — голос врача доносился до него, словно через вату.

В следующий раз Ханс очнулся, когда потребовалось пойти в уборную. Несмотря на причитания приставленного к нему слуги, Ханс доковылял до туалета сам, чем, кажется, исчерпал последние силы и обратно до кровати еле добрался.

Ночью он проснулся, почувствовав чужое присутствие.

— Кто здесь? — прохрипел он.

Кровать спружинила — кто-то сел рядом, и чья-то прохладная рука осторожно убрала мокрые от пота волосы с его лба.

— Эльза… — он закрыл глаза, едва сдерживая стон — сердце сдавило, видимо, сломанные рёбра давали о себе знать.

— Я бы умерла, если бы ты погиб, — прошептала она.

Он положил руку ей на плечо, привлекая к себе.

— Нет, не надо, — она уперлась руками в кровать, — у тебя сломаны рёбра, я знаю. Мне доложили. Сейчас все разговоры только о тебе, о том, какой ты герой… Тебе надо спать, у тебя жар, а я пойду, я не хотела тебя разбудить.

— Стой, — он удержал её за руку. — Побудь со мной.

Эльза забралась на кровать, села рядом и очень тихо запела какую-то старую песню, наверное, колыбельную.

— Мать никогда не пела мне, — сказал Ханс, закрывая глаза. — «И не любила», — подумал он, но не стал говорить вслух.

Эльза пела, перебирая его волосы, и он, убаюканный её близостью, уснул.

А утром его разбудила Анна — она задела таз для умывания, и тот, упав, произвёл такой шум, что поднял бы мёртвого.

— Прости, я не хотела, — Анна поставила таз на место и убрала руки за спину.

— Что случилось? — Ханс попытался сесть, но Анна тут же подскочила к нему и схватила за плечи, удерживая на месте.

— Ты лежи, лежи, я… я просто узнать — ты как? — и она села рядом, выпрямив спину и закусив губу.

— Всё хорошо, — он вымученно улыбнулся.

— Ты знаешь, когда вы уехали, морозы стали в сто раз сильнее! — Анна вскочила и подбежала к окну, закрытое тяжёлыми портьерами. — А теперь — смотри! — она распахнула шторы и комнату залил солнечный свет. — Та-дам! Оттепель! Все говорят, что это ты, ты привёз тепло!

— Ерунда, совпадение, — он помимо воли улыбнулся.

— Совпадение? — она смешно сморщила нос и сложила руки на груди. — Ну и пусть! А Кристофф тоже вернулся! И у него тоже была куча приключений, но он сам тебе расскажет. А Эльза… Впрочем, наверное, она сама... — Анна чуть ли не подпрыгивала, ей явно хотелось сказать что-то ещё.

— Я устал, — он закрыл глаза. Любые новости, тем более важные, он хотел узнать от Эльзы.

— Ой, да, прости. Отдыхай. И поправляйся, да, — Анна вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Кто бы мог подумать, что эти дни станут одними из самых счастливых за последние годы? Даже когда он был ребёнком и заболевал, он не ощущал того внимания и заботы, которым его окружили сейчас. Чувствовал он себя вполне сносно, особенно, если не двигался и не дышал носом, но все — от Эльзы до слуг — убеждали его поберечься, и он сдался, позволив себе ничего не делать и ни о чём не думать.

Эльза приходила, садилась в кресло рядом с его кроватью, читала, если он был не в силах вести беседы, но чаще они говорили. Начинали о делах государственных — Ханс рассказывал о визите к королю Тренделага, о состоянии старого торгового тракта, Эльза — о том, как их возвращения ждали в Эренделле и как она справлялась тут одна, а потом разговор сам собой переходил на что-то очень личное. Эльза запирала дверь, перебиралась к нему на кровать, садилась рядом, и делилась, может, впервые в жизни, всем, что её мучило. Она призналась, что никому и никогда, даже Анне, не могла рассказать о своих детских страхах. И он, сам не понимая, как так вышло, рассказал ей о своей семье намного больше, чем когда-либо планировал, впрочем, о наличии двенадцати братьев он умолчал.

Прошло чуть меньше недели с его возвращения, когда Ханса навестил Кристофф, обстоятельно и слишком уж подробно описав свой поход.

— Я вот что думаю... Раньше были такие сани: полозья снимаешь и вот тебе и лодка. Можно до течения добраться, полозья снять и на лодках рыбачить, — подытожил он, комкая в руке свою шапку.

Ханс обещал подумать и обсудить всё это с Эльзой при первой возможности. И когда она снова пришла к нему, завёл разговор о предложении Кристоффа и других делах, которые пора было начинать решать.

Эльза встала, отошла к окну, отвернулась и несколько минут стояла, глядя на улицу — сегодня солнце не выходило и весь день шёл снег.

— Эренделлу нужен такой король, как ты, — произнесла она наконец, поворачиваясь к нему.

Он приподнялся на локте, молча глядя на неё. Эльза только выше вздёрнула подбородок.

— Пока тебя не было… Я написала несколько указов. Я не стала их подписывать без тебя, — она закрыла глаза и сжала кулаки. — Это всё выглядит… странно. Будто я тебя уговариваю. Но я знаю, ты гордый и ты… — она подсела к нему, взяла за руки. — Мы с тобой можем быть вместе, если ты этого хочешь.

— Ты достойна лучшей партии, чем я, — тихо проговорил он. — Я не поверю, что к тебе никто не сватался.

Она побледнела и снова отошла от него к окну.

— И я, и мой народ достойны того, чтобы мой избранник любил Эренделл! Любил меня! Но если ты…

— Я люблю тебя и Эренделл всем сердцем. Подожди… — он с трудом, но смог встать с постели. — Быть с тобой до конца дней — это всё, о чём я могу мечтать, — он опустился на одно колено и протянул ей руку. — Если ты согласишься стать моей женой, быть со мной до конца дней, я буду самым счастливым человеком в мире. И я клянусь, что сделаю всё возможное и невозможное для процветания Эренделла.

Свадьбу назначили на день летнего солнцестояния. По старой традиции к этой дате приурочивались все важные события, такие, например, как коронация Эльзы.

— Ты уверена, что хочешь праздновать именно двадцать второго июня? — спросил Ханс, когда они выбирали дату.

— Уверена. Я хочу, чтобы потом в этот день люди вспоминали что-то хорошее и светлое, а не то, как я устроила им зиму.

— Обойдёмся даже без катка? — с притворным ужасом воскликнул Ханс. Эльза рассмеялась.

— Каток и мороженое будут обязательно, но этого же достаточно из зимних развлечений?

— Как скажешь, — он пожал плечами. Само торжество и его, и Эльзу интересовало в последнюю очередь, и они оба были искренне рады, что Анна с непомерным энтузиазмом занялась всеми приготовлениями.

Словно подтверждая разговоры о том, что настроение королевы влияет на погоду, в Эренделл пришло тепло, фьорд, затянутый льдом, постепенно стал оттаивать. Эренделл дождался весны. Провизии хватило едва-едва, но лёд таял, и рыбаки вновь стали выходить в море; наст сошёл с пастбищ, оленеводы погнали стада ближе к Эренделлу. Олаф, приходя после прогулок по городу, приносил слухи. Люди судачили, что за оттепель и за весну, раннюю и тёплую, надо благодарить герцога Эрика, который растопил сердце Эльзы своей любовью, что он не просто сын какого-то там короля, что он тоже владеет особой магией — тут версий было множество, одна фантастичнее другой. Можно было не сомневаться — народ полюбил Эрика Астольфа и с нетерпением ждал их с Эльзой венчания и его коронации.

Опасность голода миновала, но Эльза, наученная горьким опытом, не переставала работать, прилежно выделяя по несколько часов в день для государственных дел. И, конечно же, Ханс работал с ней.

Чем больше времени Ханс проводил с Эльзой, тем чаще отмечал схожесть их интересов и суждений. Волшебство ли сделало их настолько близкими или так было бы и без магии? Ханс старался не думать об этом — что толку гадать? Им было хорошо вместе — заниматься текущими государственными делами, отдыхать. Они оба любили перекусывать и читать одновременно, и им обоим это строжайше запрещалось в детстве. Они оба не любили сладкое, но были неравнодушны к шоколаду. Они могли бродить, думая о чём-то своём и не разговаривать, а потом внезапно начинать разговор одновременно и одинаково. У них было похожее чувство юмора и они оба терпеть не могли шарады.

Правда, и различий хватало. Ханс обожал верховую езду, а Эльза никогда не ездила верхом, но она была готова учиться — ради него, а он был готов учить. Неизвестно, кто кого опасался больше — лошади, которые, видимо, чувствовали в Эльзе непонятную им силу и отступали, стоило ей приблизиться, или Эльза, тут же в ужасе застывавшая изваянием. Ханс купил пару лошадей такой же породы, как его любимец Цитрон, и, сам не ожидая от себя такого терпения, день за днём помогал Эльзе приручить её кобылку. И когда наконец-то королева впервые самостоятельно вспрыгнула в седло и сделала круг по манежу, Ханс радовался, наверное, больше всех, хоть и не показывал этого. А Эльза, скользнув с лошади прямо в его объятия, смеялась так радостно и открыто, что он не смог не улыбнуться в ответ. Только вот недавно сросшиеся рёбра дали знать о себе глухой болью в районе сердца.

* * *

Хотя Анна взяла на себя большую часть приготовлений к свадьбе, но и им приходилось принимать участие в этой суете. Приглашения были разосланы уже давно и почти все ответы получены. Но один ответ Анна принесла им лично, когда Эльза и Ханс очередной раз обсуждали налоговую реформу.

Анна была тиха и серьёзна, отдавая письмо Эльзе.

— Я не знаю, что чувствую, — сказала Анна, пока Эльза читала. — Уже давно не злюсь на него. Может, потому что я счастлива? Не знаю, можно ли говорить о прощении… Хотя… Ему моё прощение теперь уж точно не нужно.

— Что-то случилось? — спросил Ханс делано равнодушным тоном, когда Анна ушла.

— Принц Ханс… Король Южных островов прислал письмо. Они не смогут прибыть на нашу свадьбу. Из-за траура по Хансу, он... погиб, — и она передала письмо ему.

Он ждал, когда эта новость доберётся до Эренделла, но всё равно оказался не готов. Пришлось сделать усилие, чтобы выглядеть равнодушным, читая строки, написанные его отцом собственноручно. «Скорбим…» Хансу захотелось измять письмо и заорать, что это всё — ложь, что они не скорбят, что им всё равно, что они рады его гибели. Он никогда и никому не был нужен, так с чего им скорбеть? Он, конечно же, ничего подобного не сказал и, пожав плечами, отдал письмо Эльзе.

Но после ужина, оседлав своего коня, он впервые за долгое время отправился в лес один и вернулся в замок, когда уже стемнело.

* * *

Вечером накануне свадьбы шум и гвалт, которые царили во дворце последние недели, вдруг неожиданно стихли — всё было готово, и все, в том числе и слуги, разошлись, чтобы отдохнуть перед завтрашним днём.

Ханс в своих покоях осмотрел парадный мундир, стряхнул несуществующие пылинки с эполет, провёл рукой по шёлку галстука. Он не чувствовал никакого волнения — это было просто ещё одной ступенькой на пути к трону, ведь коронация уже была назначена на конец июля. Да и что ему клятвы верности, когда он знал, насколько крепко они связаны с Эльзой!

Он бросил взгляд в окно. Несмотря на поздний вечер, было ещё светло и блики заходящего солнца окрасили воду фьорда в розовый оттенок. Интересно, Эльза в своей спальне, совсем недалеко от его покоев, тоже смотрит на воду? Волнуется? Думает о ночи, которую они впервые проведут вместе? Он коснулся ладонью груди чуть ниже сердца, там, где были сломаны ребра, и вздохнул.

Он всегда знал, что не сможет жениться по любви, и всегда помнил, что любить не умеет — так мать говорила ещё в детстве, и он свято верил ей, но сегодня вдруг подумал — а что если бы он влюбился? Был бы так же спокоен перед свадьбой? И чуть не рассмеялся — все влюбленные вечно вели себя как идиоты, наверное, только Эльза исключение: она умудрялась оставаться разумной, даже несмотря на магию, которая привязала её к Хансу. Красивая, умная, сильная и не зануда — лучшей жены и пожелать было нельзя! Ханс почувствовал что-то сродни гордости за свою королеву, и сердце несильно кольнуло. Он мимолётно отметил, что надо показаться врачу, что-то чересчур долго беспокоили его уже сросшиеся рёбра.

* * *

А вот Эльза волновалась, и это почувствовали все, находящиеся в церкви. От неё веяло арктическим холодом, и букет в её руках грозил превратиться в кусок льда.

Ханс протянул ей руку и произнёс одними губами:

— Я с тобой, не бойся.

Она в ответ засияла улыбкой и холод отступил.

Все облегчённо вздохнули.

А когда колокола зазвонили на весь Эренделл, возвещая, что они стали законными мужем и женой, Ханс с удивлением понял, что действительно счастлив.

* * *

Праздничный приём прошёл вполне обыденно, разве только Свен решил, что и олени приглашены на пир, и Кристоффу пришлось собственноручно выдворять его во двор, где был устроен каток, и все желающие могли вдоволь наесться мороженого.

Молодожёны ушли к себе, не дожидаясь окончания веселья.

В королевскую спальню вместе с ними вошла чопорная служанка с самым серьёзным видом, за которым она явно пыталась скрыть смущение.

— Мы сами справимся, — Ханс отослал служанку и запер дверь на ключ.

Эльза стояла к нему спиной. Он подошёл и положил руки ей на плечи.

— Ты дрожишь? — спросил он тихо и так нежно, как только мог. — Боишься? — и поцеловал её чуть ниже уха.

— Не знаю... Если и боюсь, то… сделать что-то не так, — она чуть наклонила голову, чтобы ему было удобнее целовать её шею.

— Ты не можешь сделать что-то не так, — он принялся расстегивать мелкие пуговицы на её платье. — Я люблю тебя.

Он каждый раз удивлялся, насколько просто говорить эти слова — никакого трепета, никакого неудобства, никакого сомнения. Интересно, а что бы он ощущал, если бы действительно любил?

— И я люблю тебя! — Эльза порывисто развернулась к нему. — Я даже представить не могла, что способна так любить!

И Ханс подумал, а что если приказать ей встать на колени, чтобы доказать любовь? Или потребовать стянуть с него сапоги, как делают послушные жёны? Покорится? Насколько сильна её любовь?

Он потянул её платье вниз, и тяжёлая ткань с тихим шуршанием упала к её ногам. Эльза осталась в тонкой сорочке, едва прикрывающей колени. Она повела рукой, и волосы, собранные до этого в строгую высокую причёску, упали тяжёлыми волнами на её плечи.

Ханс скинул с себя мундир и жилет, распустил шейный платок и протянул к Эльзе руки.

— Иди ко мне.

Она с готовностью откликнулась, и он подхватил её на руки и донёс до огромной, уже расстеленной кровати.

Снимать с Эльзы чулки, медленно проводя руками по стройным ногам, стягивать сорочку, нарочно глядя ей в лицо и ещё больше смущая, было удовольствием особого рода. Он раздел её полностью, сбросил свою рубашку и прежде, чем окончательно раздеться самому, поцеловал её чуть выше пупка.

— Мне и правда страшно, — сказал Эльза сдавленно. — И хочется спрятаться. Но я знаю, что ты меня не обидишь, — в голосе ей не доставало уверенности. Он ухмыльнулся и ничего не ответил, ложась рядом и кладя руку ей на живот.

Его самого немного потряхивало, но своё возбуждение он списывал не на чувства — ещё чего не хватало! — а на долгое воздержание.

Эльза не знала, куда девать глаза от смущения. Ханс взял её руку и положил себе на живот, повёл ниже. Эльза вся сжалась.

— Тихо, тихо, — он коротко поцеловал её в плечо. — Когда любишь, то хочешь, чтобы другому было хорошо. Я научу тебя, — он тяжело задышал. Меньше всего ему хотелось возиться с ней, объясняя, что и как, но и заниматься любовью с зажатой девственницей — ещё то удовольствие. — Доверься мне…

Он знал толк в подобных делах и через какое-то время Эльза стонала, извиваясь под его рукой, просила, умоляла о большем, и её мольбы он мог бы слушать вечно. Он вошёл в неё, почти не встретив сопротивления, и тут же прижал к себе, когда она вдруг, не ожидавшая боли, задёргалась в попытках вырваться.

— Сейчас всё пройдёт, — он начал двигаться медленно, тягуче, навалившись на Эльзу всем телом, чтобы она своим дёрганьем не мешала, не отпуская и не останавливаясь. Он бы и не смог — слишком велико было желание. Стоило чуть ослабить хватку, как Эльза выгнулась под ним, обнимая его руками и ногами совершенно бесстыдно и неожиданно страстно. Ханс охнул и застонал, пугаясь силы своего желания.

— Эрик… — застонала она в унисон с ним, закусывая губу. — Эрик, пожалуйста!

И это чужое имя тут же охладило его ровно настолько, чтобы он смог прошептать ей на ухо:

— Ханс, меня зовут Ханс.

Она была почти на пике, дрожала в его руках, запрокинув голову и почти не контролируя себя.

Он сдержал желание ускорить темп, изматывая и её, и себя, пытаясь отсрочить свой оргазм и понимая, что ещё немного, и он не удержится — полетит за ней, но пока... Пока он себя контролировал. Он хотел получить ещё одно удовольствие, сказать ей правду и видеть, как она покоряется ему — ему, Хансу Вестергорду, а не безродному Эрику Астольфу.

— Назови меня этим именем… — потребовал он, замирая.

— Ха-а-анс, — выдохнула Эльза, содрогаясь в экстазе и требовательно притягивая его к себе.

* * *

Утром он пожалел о том, что открыл ей своё имя.

— Ты сказал или мне показалось, что тебя на самом деле зовут Ханс?

Никуда не надо было спешить, и поэтому они лежали, наслаждаясь покоем. Эльза прижималась к нему, натянув одеяло до подбородка.

— Не самое лучше имя, когда представляешься королеве Эренделла. Я был уверен, что стоит тебе услышать, как меня зовут, и ты не захочешь со мной разговаривать. А потом странно было бы объясняться… — он, специально смущая и отвлекая её, потянул одеяло вниз.

— В мире столько Хансов... Не думаю, что все они похожи на Ханса с Южных островов. Тебя нельзя сравнивать с ним, — она отвела глаза.

— Тогда называй меня так, только когда мы наедине. Не хочу объяснять всё это другим. Анна будет надо мной смеяться, а Олаф растрезвонит всем. Сохраним мою тайну? — он поцеловал её. — Ты хочешь меня? Ну же, скажи.

И она прошептала:

— Я хочу тебя, Ханс.

* * *

Коронация прошла, как и было намечено, через месяц после венчания, и для Ханса была куда более волнительным событием. Он не спал почти всю ночь накануне, а когда забывался, ему снилось, как открываются двери церкви, и на её пороге появляется Фроди.

Уже склонив голову перед епископом, держащим корону, Ханс то и дело прислушивался — не раздадутся ли за спиной шаги. Он, конечно, не верил, что Фроди оживёт и придёт, чтобы обвинить хозяина в своей смерти, но иррациональная тревога не покидала его. Однажды всё сорвалось чуть ли не в последний момент, и повторения он не хотел.

Но вот корона опустилась на его голову, Ханс выпрямился, взял в руки скипетр и державу. Эльза подошла к нему и встала рядом.

— Король Эрик и королева Эльза! — возвестил епископ.

Ханс с трудом сдержал торжествующую улыбку. На этот раз у него всё получилось!

* * *

После коронации они отправились в свадебное путешествие по морю — навестили соседние государства, Корону и Тренделаг. Эльза раздумывала, стоит ли посетить Южные острова, но как бы Хансу ни хотелось побывать дома в статусе короля, он убедил Эльзу, что такой визит не нужен никому и кроме обоюдной неловкости ничего не принесёт.

Вернувшись из свадебного путешествия, они зажили как прежде: много работали и ещё больше времени проводили вместе. Их дни почти не изменились, но вот ночи…

До свадьбы Ханс больше года соблюдал воздержание, ни разу не позволив себе даже посмотреть на кого-то другого, все мысли его были поглощены Эльзой и Эренделлом, и теперь он хотел получить своё сполна. Это не было любовью, конечно же, не было! Но Эльза влекла его, этого Ханс отрицать не мог. Она оказалась куда как более страстной, чем он ожидал, и их ночи доставляли бы ему истинное удовольствие, если бы не кошмары Эльзы.

Первый раз Ханс проснулся от криков Эльзы примерно через неделю после свадьбы. Он насилу разбудил жену. Эльза металась в его руках, а от кончиков её пальцев по кровати расползался лёд. Ханс ударил её по щеке, надеясь, что Эльза придёт в себя, но она не открыла глаза, а холод, идущий от неё, стал только сильнее. Что его заставило её поцеловать, вкладывая в поцелуй если не любовь, то страсть? Она очнулась, сама углубила поцелуй и обняла Ханса изо всей силы. И холод ушёл, словно его и не было.

— Прости, я чуть тебя не заморозила, — она всхлипнула. — Мне кажется, внутри меня живёт чудовище, и однажды я не смогу его удержать.

— В каждом из нас есть что-то… тёмное, — он гладил её по голове, как маленькую девочку. — Я спасу тебя от любого чудовища, я защищу тебя от кого угодно, даже от самой себя.

В эту ночь он неумело, чувствуя себя глупо и странно, пел ей ту самую старую песню, которую так любил Фроди.

И хотя у каждого была своя спальня, теперь почти все ночи они проводили вместе: если Эльза засыпала в его объятиях, то только тогда они оба спали спокойно — без кошмаров.

* * *

Дни шли чередом, за летом пришла осень и снова наступила весна.

Но словно действительно от счастья королевы зависела погода в Эренделле, в этот раз зима была обычной — мягкой и спокойной. Олаф раз за разом приносил с рынка сплетни: люди на все лады повторяли, что в Эренделле настали времена благоденствия.

Ханс привык к постоянной тупой боли в подреберье, уверенный, что эта боль — последствия падения в ущелье, как привык и к тому, что он — король. То, к чему он так стремился, что дарило счастье в первые дни после коронации, если и не приелось, то перестало вызывать восторг. У короля Эрика появились новые амбициозные планы и некоторые из них он не считал нужным обсуждать с Эльзой, чтобы не тревожить её. Тем более в её положении волнения были противопоказаны.

Новость о том, что у них будет ребёнок, Ханс воспринял спокойно, хотя и продемонстрировал бурный восторг. Он не то чтобы был не рад, скорее в его голове не укладывалось, что это всё происходит с ним. Эльза всё чаще и чаще вместо сидения в кабинете за нескончаемыми отчётами и сметами выбирала прогулки с Анной, позволяя Хансу принимать единолично самые важные решения. Она доверяла ему, она любила его, а он то и дело думал — была бы их жизнь настолько идиллически прекрасной, если бы не магический волос, связывающий их воедино? Они почти не ссорились — Эльза уступала ему из любви, он — потому что открытому конфликту всегда предпочитал тонкую манипуляцию. И он знал — его не в чем упрекнуть, он был верным мужем, он делал всё для процветания Эренделла, он заботился о своей семье и своей стране. И этим — ему хотелось верить — заслужил оправдание любым своим поступкам.

То ли спокойная счастливая жизнь так влияла на него, но отчего-то он всё чаще и чаще вспоминал Фроди, и эти воспоминания были той самой ложкой дёгтя, портящей всё. Чтобы избавиться от этой докучливой тоски, Ханс в один из дней, повинуясь порыву, написал письмо Золушке о том, что Фроди геройски погиб, спасая жизнь и честь своего господина, и присовокупил к письму кошель серебра. Уже отослав слугу с поручением, Ханс мимолётно сам себе удивился — не тому, что решил известить Золушку о том, что Фроди не предавал её, а тому, что поверил, будто влюблённая Золушка до сих пор могла ждать простака Фроди.

* * *

В конце апреля у королевской четы родилась дочь. Ханс стоял над колыбелью и с удивлением рассматривал спящего младенца.

— У неё будут зелёные глаза и рыжие волосы, видишь пушок на голове? — прошептала ему Анна, стоявшая рядом. — И в кого мы такие ры-ыжие? — просюсюкала она, склоняясь к малышке.

Он чуть не сказал: «В меня», но вовремя прикусил язык.

— Она похожа на меня! — заключила Анна и тихонько захлопала в ладоши. — А когда у меня родятся дети, они будут похожи на Эльзу!

Он закатил глаза. Не хватало только, чтобы замок превратился в детский сад!

И хотя Ханс всегда считал, что терпеть не может детей, он всё чаще и чаще заходил в детскую, чтобы проведать маленькую принцессу Идуну, которая определённо была самой красивой девочкой в мире.

* * *

Чего Ханс ещё мог желать?

Осталась одна несбывшаяся мечта — утереть нос своим братцам. Но как это было сделать, не открывая свою личность? Ханс знал только один способ. Он давно готовился к сложному разговору с Эльзой, веря, что она, как было раньше, поддержит его, но неожиданно наткнулся на сопротивление, которого не ожидал.

— Нет, Ханс, нет! Я против! Ты знаешь, я люблю тебя, но я не дам тебе втянуть Эренделл в бессмысленную войну! Зачем нам Южные острова?

Зачем? Ему хотелось, чтобы братья склонили перед ним головы — вот зачем. Жаль, Эльзе объяснить этого Ханс не мог.

— Потому что наши шпионы донесли мне, что они готовят нападение на Эренделл. Они мореходы, у них отличный флот и…

— Ах, у нас есть шпионы? Чего я ещё не знаю, Ханс? И что за глупость? У нас нет конфликта ни с одним из соседей, они будут на нашей стороне, у флота Южных островов нет ни одного шанса! Перепроверь, что тебе донесли твои шпионы!

— Я не стал бы беспокоить тебя, если б не было причины, — он терял терпение. Разговор шёл совсем не так, как он ожидал. — Я хоть раз дал тебе повод усомниться в себе? Лучше нанести удар первыми! Как ты не понимаешь? Ты можешь за минуту уничтожить их флот. И всё! Надо обезопасить Эренделл! — он не выдержал и ударил по столу кулаком.

— Если они рискнут напасть, я выйду на бой вместе с тобой, в этом случае можешь рассчитывать на меня. Но напасть первыми? Никогда! — ответила она спокойно. И её спокойствие вывело Ханса из себя.

— Я — король Эренделла! И я считаю, что мы должны нанести упреждающий удар! Продемонстрировать наше могущество! — прорычал он.

— Наше могущество? Наше?! Ты хочешь использовать меня, как оружие, и ждёшь, что я соглашусь? — Эльза резко развернулась и направилась к дверям. Он преградил ей путь. Злость клокотала в нём.

— Ты сделаешь так, как я скажу! — рявкнул Ханс.

— Нет! — Эльза ни капли не испугалась.

Он был так зол, что готов был ударить, но, уже поднимая руку, понял — он никогда не тронет Эльзу, даже теряя всякое терпение от злости. Не от страха перед её даром, а потому что… любит.

Осознание болью пронзило грудь, Ханс согнулся, тяжело дыша.

— Что с тобой? — Эльза тут же подлетела к нему, но он, уже не в силах держаться на ногах, тяжело осел на пол.

— Кто-нибудь! — закричала Эльза, Ханс поймал её руку и дёрнул из последних сил.

— Подожди… Мне никто не поможет. Подожди, — он лихорадочно думал, что предпринять. Ханс чувствовал, как глупое сердце в груди колотится, как сумасшедшее, и уже готово разлететься на куски. — Не пускай никого, — велел он, стараясь из последних сил, чтобы голос звучал спокойно. — Слушай.

В кабинет вбежал слуга, но Эльза велела ждать в коридоре.

— Заморозь моё сердце, — прошептал Ханс, стоило им снова оказаться одним.

— Что? — она отшатнулась от него. Последнее время Эльзе редко снились кошмары, но если снились, то в них она раз за разом замораживала кого-то из своих близких.

— Заморозь моё сердце, — повторил он, выделяя каждое слово, и положил её руку себе на грудь. — Мы связаны магией, и если я умру, умрёшь и ты. Я не хочу этого.

— Но…

— Некогда вести длинные разговоры, заморозь, если ты веришь мне. И у нас будет время что-нибудь придумать, — он застонал, закрывая глаза и запрокидывая голову.

В следующий момент его сердце застыло.

— Что происходит, Ханс? — она нежно провела ладонями по его лицу.

— Когда-то я так хотел стать королём Эренделла, что использовал магию. Я привязал тебя к себе, Эльза. Но магия… всегда есть подвох, — он грустно усмехнулся. — Мне нельзя было любить тебя, это грозило смертью. Я так был уверен в себе! Даже постоянную боль в сердце я списывал на что угодно, и только сегодня, сейчас я…

— Ты не любил меня?

— Сейчас важно другое. Если я умру, умрёшь и ты, — повторил он терпеливо, — надо разорвать эту чёртову связь! Чтобы ты была свободна, чтобы ты — жила, — и, видя, что она никак не может собраться, он добавил: — Не жалей меня. Когда связь разорвут, ты поймёшь, что ты меня не любишь. Это просто магия.

Эльза встала и распахнула двери.

— Приготовьте экипаж! — выкрикнула она. — И позовите Кристоффа.

Она снова села рядом с ним:

— Мы едем к троллям.

* * *

От холода, расползающегося от сердца по всему телу, навалилась сонливость. Не помогала ни тяжёлая шуба, которой его накрыли, усадив в повозку, ни горячий чай, которым его всю дорогу поила Эльза.

Кристофф остановил экипаж посреди пустой поляны, усеянной серыми камнями самых разных размеров, и помог Хансу выйти из повозки. Ханс с трудом удержался на ногах и попытался сесть на ближайший камень, но тот внезапно откатился, перевернулся и на глазах превратился в странное существо с огромными ушами и носом.

— Кристофф! — завопило существо, и тут же поляна ожила — все камни обратились троллями.

— Я тоже рад вас видеть, — Кристофф поймал небольшого тролля и, рассеянно потрепав его по макушке, поставил на землю, — но у нас беда. Нам нужна ваша помощь.

Тролли замерли и как по команде расступились, пропуская вперед самого старшего и мудрого из них.

— Пабби, — обратилась к нему Эльза, — ты можешь помочь нам? Король говорит, что нас связывает какая-то магия, и из-за неё он умирает. Я ничего не понимаю и…

— И ты не хочешь верить, королева? — Пабби подошёл к Эльзе и взял её за руку. — Я чувствую магию, король не обманывал тебя, — другую руку он протянул Хансу. — Да, это магия… магия людей, не стихий, не троллей. Ты видишь, королева?

Волос, который столько времени оставался невидимым, вдруг засиял, заливая поляну лазоревым светом.

— Кто дал тебе это? — обратился Пабби к Хансу. — Я смотрю на тебя и вижу двух людей вместо одного. Не тяжела ли ноша, король?

— Ты видишь больше, чем надо, — Ханс из последних сил улыбнулся. Холод становился невыносимым — он почти не чувствовал ни рук, ни ног. Тролль провёл перед его глазами рукой, и все ахнули.

— Так это же Ханс! Ты видел, Кристофф? Он на минуту стал Хансом! Это принц Южных островов! Вот это кто на самом деле! — воскликнула Анна. — Он что, не погиб?

— Не лезь, ему недолго осталось, — тихо сказал Кристофф. Анна замерла и только насупилась, сложив руки на груди.

Ханс ожидал, что Эльза отшатнётся от него, но она не пошевелилась. Казалось, это не он, а она замерзает от ужасающего холода.

— Так ты хочешь разорвать эту связь, которую сам и создал? — Пибби опять обратился к Хансу.

— Не тяни… время… — зуб на зуб не попадал, и сказать даже эти слова оказалось делом непростым. — Эль… Эльза… до… лжна… жить.

— Ты не должен был полюбить её, но полюбил, и теперь эта любовь разрывает твоё сердце, — пробормотал тролль. — Я сделаю то, что ты просишь.

Ханс опустил веки: видеть, как из глаз Эльзы уходит любовь к нему, он не хотел. Он думал, что когда Пибби наконец разорвёт волос, он почувствует хоть что-то, но нет. Как и тогда, когда он только повязал этот волос на их запястья, ничего не изменилось, его чувства никуда не делись, и сердце, даже замороженное, всё норовило разбиться вдребезги. Хорошо, хоть Эльзе теперь ничего не грозило.

— Вот и всё, — проговорил Пибби. Ханс открыл глаза и увидел, что лазоревый волос в руках тролля обернулся маленькой шустрой ящеркой, которая, оббежав Пибби с ног до головы, юркнула в кусты.

— И что теперь? — спросила Эльза тихо. Она так и не отпустила руку Ханса, и не пошевелилась, чтобы отодвинуться. — Что будет с ним?

— Чужое заклинание не властно теперь ни над тобой, ни над ним. Но ты заморозила его сердце... — ответил Пибби. — Ты сама знаешь, что именно может спасти короля. Только истинная любовь.

— Ты что, собираешься спасать этого типа? — опять закричала Анна. — Он же хотел убить тебя! У него всегда было холодное сердце, помнишь? Он… ты видишь, он даже превратился в другого человека! Он… да он же не любил тебя никогда! Он сам сказал!

— Не любил... — Эльза провела по его щеке рукой. — Он спасал меня от кошмаров, он учил меня, смешил меня, был рядом, когда мне было хорошо, и не бросал, когда было плохо, он был терпелив, когда я теряла терпение, он ни разу не дал мне ни одного повода сомневаться в нём. Он делал всё для меня и Эренделла. Он умирает из-за любви ко мне.

— Но ты же его не любишь! — не унималась Анна. — Это только магия и всё!

Эльза не стала отвечать, наклоняясь к Хансу.

— Я, кажется, всё равно люблю тебя, несмотря ни на что, — сказала она так тихо, что услышал только он, и нежно поцеловала его в губы.

И в это же мгновение его холодное сердце встрепенулось, пропустило удар и забилось снова, распространяя по всему телу жар согревающейся крови и осознание того, что он жив, и что Эльза до сих пор рядом с ним — сжимает его руку и нежно смотрит в его глаза.

И никакой магии не нужно, чтобы теперь так было всегда...