Heart-shaped box (гет)

She eyes me like a Pisces when I am weak

Она следит за мной как Рыбы, когда я слаб.

Нирвана «Heart-shaped box»

Молодая графиня подала ему чай — самый обычный чёрный чай, похожий на тот, в чьих листах давным-давно на уроках прорицаний он пытался, да так и не смог разглядеть своё будущее.

— С сахаром? — улыбнулась графиня, обнажив молочно-белый острый клык, и Алекс, подавив острое желание немедленно попрощаться и выскочить за дверь, отрицательно покачал головой.

Трансильванский род Ракоци в прошлом играл огромную роль в судьбе Семиградья и Венгрии, но сейчас от него осталось лишь несколько вполне законопослушных, соблюдающих статут о секретности и кодекс гуманности вампиров, обедневших за пару сотен лет праздной жизни. Основным источником дохода для многих старинных семей, подобных Ракоци, становилась продажа фамильных магических ценностей, начиная от живых портретов знаменитых предков и заканчивая зубной щёткой, которой сам граф Дракула чистил свои окровавленные зубы. Гринготтские гоблины, будучи существами осторожными, расчетливыми и нежелающими покидать уютные стены банка, подготавливали договор и место для хранения артефакта, а для всей прочей «работы с населением» привлекали ликвидаторов проклятий.

Алексу в его двадцать три скупка магических ценностей казалась не столь увлекательной, как, например, поиск сокровищ в населённых призраками пещерах или на морском дне, но он не мог не признать, что его теперешняя работа имеет множество подводных камней. В задачу ликвидатора проклятий входило устранение всех мешающих осуществлению договора купли-продажи чар, оценка магического потенциала артефакта и предотвращение возможной опасности. Проще говоря, Алекс должен был позаботиться о том, чтобы покупаемая банком штуковина никого не убила, не сделала ноги по направлению к бывшему владельцу, не испарилась в воздухе после передачи продавцу денег и, главное, не оказалась напичканной временными чарами пустышкой. Алекс уже не раз сталкивался с тем, что его пытаются надуть милые добрые старушки и томные молодые барышни с большими, как у ангелов в магловских храмах, голубыми глазами, так что от двухсотлетней вампирши, чьи предки с помощью заговоров и интриг отвоёвывали себе княжеский трон Трансильвании, ничего хорошего он точно не ждал.

Вайорику Ракоци называли молодой графиней, ведь, несмотря на то, что она была ровесницей Венского конгресса, на вид ей было не более двадцати пяти. По слухам, была ещё жива и старая графиня, тётка Вайорики, но в последний раз Сорину Ракоци на людях видели лет пятьдесят назад — всё время она проводила в дальних, надёжно защищённых от солнечного света комнатах поместья и выходила на улицу лишь по ночам и то в виде летучей мыши. Её племянница, напротив, была известна как любительница светских вечеров, модель, неплохая актриса, никудышная певица и основатель фонда помощи новообращённым вампирам. Одним словом, Алекс понятия не имел, почему вдруг столь деятельная женщина решила продать банку что-то из своих фамильных ценностей, и не имел ни единого повода принимать её слова на веру. Не говоря уже о том, что существо, способное жить чуть ли не вечно и питающееся кровью живых существ, априори не внушало ему доверия.

— Персикового печенья? — невозмутимо улыбнулась Вайорика в ответ на его мысли. — Обязательно попробуйте, я сама его готовлю.

— Я бы хотел увидеть артефакт, — минуя светские условности, озвучил то, зачем пришёл, Алекс.

— Простите, я не привыкла торопиться и приступать к делам на пустой желудок, — она вновь мило улыбнулась, и Алексу живо представилась картина: ещё вполне себе живая связанная жертва на столе, и они с Вайорикой, вгрызающиеся в тело каждый со своего конца. — Многие считают, что мы, вампиры, не едим обычную пищу. Мы вполне можем обходиться без неё — это правда, но, знаете… — острые зубки с наслаждением впились в печенье. Парочка крошек прилипли к полной чувственной нижней губе, — с возрастом всё сложнее отказывать себе в удовольствиях…

Алекс не знал, каким удовольствиям она успела предаться за пару сотен лет своей жизни, и знать не хотел. Вайорика была красивой женщиной и если она нарочно заигрывала с ним, это льстило бы его самолюбию, не чувствуй он себя при этом как самец богомола в брачный период. Впрочем, кто их знает этих иностранок. Возможно, то, что он принимал за флирт, было не более, чем обычная вежливость.

— Но Вы ведь не располагаете моим запасом времени, — продолжила Вайорика чуть сочувственно. С заметным сожалением оторвавшись от блюдечка с печеньем, она поднялась и жестом пригласила Алекса пройти за ней.

«Интересно, она специально для меня так вырядилась?» — думал Алекс, глядя на соблазнительный вырез на её спине. Длинное чёрное шёлковое платье в пол вполне годилось для красной ковровой дорожки, а вот в домашней обстановке смотрелось совсем неуместно. «Смотрелось бы», — поправил он себя, ведь дом Ракоци скорее походил на музей, нежели на жилое помещение. Кругом позолота, бесчисленные наборы канделябров и свечей в каждом зале, огромные портреты знаменитых предков в широких рамах, провожающие неименитого гостя недобрым взглядом, от которого Алексу захотелось тут же натянуть поверх ботинок бахилы … Он представил Вайорику в этом же вечернем платье и себя в футболке и в трениках в своей съёмной однокомнатной квартирке и против воли усмехнулся.

— Пройдите за мной вот сюда, — почему-то шёпотом пригласила вампирша, приоткрывая скрытую гобеленом дверь, и спокойно относящемуся к религии Алексу вдруг захотелось перекреститься.

В комнатке стоял обитый бархатом гроб, большой деревянный крест с прикреплёнными к нему кандалами и парочка стеклянных сосудов неизвестного назначения.

— И… что же из этого Вы собираетесь предложить банку? — осведомился Алекс, представляя, как заявляется в Гринготтс с огромным деревянным крестом на спине.

— Это вещи моего двоюродного дядюшки Иштвана, — внимательно следя за его реакцией начала Вайорика. — Гроб и… прочее вас вряд ли заинтересуют, — она была права, Алекса совсем не интересовало, кого и с какой целью приковывали кандалами к кресту. — А вот хранилище его сердца…

Хранилище представляло собой золотую шкатулку, украшенную драгоценными камнями, точь-в-точь повторяющую формы человеческого сердца. Алекс читал о таких, готовясь к своему визиту в дом Ракоци. Уставшие от жизни вампиры не умирают, а лишь впадают в сон на несколько сотен лет, удобно устроившись в своих гробах и фамильных склепах. Сердца свои для сохранности помещают в такие шкатулки, открыть которые могут лишь их владельцы. Дело в том, что окончательно и бесповоротно убить вампира можно лишь проткнув его сердце осиновым колом, а значит если кто-то решит потревожить бренные упокоенные в склепе останки, его ждёт большой и не совсем приятный сюрприз… Не в первый раз Алекс задумался, сколько в мире существует спящих вампиров и что будет, если они решат в один прекрасный день все вместе проснуться?

— Ох, мой дедушка Ференц просыпается раз в пятьдесят лет, чтобы проверить своё хранилище, — словно прочитав его мысли, сообщила Вайорика. — Услышав в своё крайнее воскрешение про кодекс гуманности и про то, что мы уже больше не выпиваем всех подряд, он так разволновался, что предпочёл уснуть на этот раз на сто пятьдесят лет, лишь бы не видеть мира, в котором «приличному вампиру и полакомиться дикой кровью не дают»…

— А где сейчас находится ваш дядюшка Иштван? — вернул тему разговора в нужное русло Алекс, стараясь изгнать из головы картинки с толпой восставших вампиров в старинных одеждах и с транспарантами «Долой рабский кодекс гуманности» и «Свободу кровососам».

— С ним случилось несчастье, — хлопнув ресницами, ответила Вайорика. — Его сердце было при нём, когда его проткнули осиновым колом. Обычно мы не носим своё сердце с собой, даже когда бодрствуем, — взгляд Алекса непроизвольно скользнул к её декольте, и вампирша хищно улыбнулась, заметив это. — Но дядюшка Иштван… Ему нравилось… это ощущение… Нет, вам не понять, — она прикрыла глаза. — Как бы то ни было, уже сто лет, как его сердце проткнуто, а прах развеян. А значит хранилище больше нам ни к чему.

— Разве магия в нём не развеялась после смерти владельца? — спросил Алекс, опасливо гладя огромный бриллиант на крышке шкатулки.

— Нет. Он может вновь стать действующим хранилищем, если положить туда сердце другого вампира. А пока это просто обычная шкатулка, даже не оснащённая никакими защитными чарами.

Проведя парочку волшебных манипуляций с хранилищем, Алекс пришёл к выводу, что она не врала. Магический фон словно бы раздваивался. Шкатулка могла пролежать тысячу лет, представляя собой не более чем дорогую безделушку, но стоило сунуть в неё кое-что действительно ценное, как она оттяпает тебе в лучшем случае пальцы, если ты попытаешься это ценное из неё изъять. Алекс ещё в период обучения понял, что подобные артефакты его нервируют даже больше, чем откровенно чёрная магия. На уравнение, определяющее степень их опасности влияло слишком много непостоянных «если»…

— Пожалуй, данный артефакт вполне нам подходит, — заключил Алекс, косясь на парящий в воздухе рядом с ним пергамент, где по установленной в форме, словно бы сама собой, заполнялась характеристика объекта. Но ставить в конце свою подпись он пока не спешил. — Последний вопрос, мисс Ракоци, — Вайорика чуть улыбнулась, услышав английское обращение. — Зачем вам вообще что-то продавать? Не похоже… — он обвёл рукой комнату, изрядно обшарпанную в противоположность остальному роскошному убранству замка. — Не похоже, что вы нуждаетесь в деньгах.

Он ожидал, что Вайорика начнёт юлить, но она лишь звонко рассмеялась и щёлкнула пальцами. Откровенное платье исчезло, уступив место обычной тёмно-синей пижамке в виде шортиков и маечки на бретельках. На ногах, вместо туфлей на высоком каблуке, обнаружились удобные мягкие тапочки в виде летучих мышек. Трудно сказать, какой из двух нарядов смотрелся на ней эротичней.

— Вампиры мастера наводить иллюзии, вы не знали? Нет, нет, — она кокетливо помахала ему пальчиком. — Не заставляйте меня показывать, как выглядит мой дом на самом деле. Ракоци не могут позволить себе ударить в грязь лицом. Какие бы ни были времена, наш дом всегда славился роскошью… Вы, несомненно, джентльмен, поэтому сохраните в тайне то… что мне приходится иногда приукрашать истинное положение дел с помощью иллюзий.

Это был не вопрос. Алекс благоразумно решил, что выяснять, как именно вампирше и её родственничкам удалось промотать значительную часть своего состояния («У неё же свой бизнес… и фонд… Не может быть, чтобы она плохо на этом всём зарабатывала!») и было ли оно у Ракоци когда-либо вообще («Чёртова иллюзия, даже каблуки по полу правдоподобно стучали!»), в его задачи не входит. Да и не его это дело. Его дело артефакт, а к нему не подкопаешься. Вежливо извинившись, он ещё раз проверил все характеристики, добавив парочку заклинаний на проявление иллюзии, и с облегчением подписал бланк. Теперь можно убраться из вампирского логова подальше и вернуться сюда лишь для того, чтобы дать подписать Вайорике договор и забрать артефакт. На переговоры между гоблинами и продавцом о цене уйдёт как минимум пару недель. Иногда из-за упрямства продавца, желающего выжать из сделки максимум дохода, этот процесс затягивался и на несколько месяцев. Вполне возможно, что за это время его переведут в другое отделение, и ему больше не придётся пить с вампиршей чай, отводя взгляд от её белых клыков и не менее белых грудей, скрытых иллюзией платья.

— До скорой встречи, мистер МакЛагген, — пропела Вайорика, вновь угадав его мысли. Алекс сделал себе пометку на будущее: узнать, обладают ли вампиры прирождённой легилименцией. — Ещё увидимся.

Он со всей возможной учтивостью поцеловал холодную, словно лёд, руку и, лишь трансгрессировав к зданию банка, понял, что за время визита к Ракоци изрядно проголодался.