Мир, в котором больше нет чуда (джен)

Дети перестают верить в чудеса...

Да и зачем им это, если они чуть ли не с пелёнок уже знают, что не Зубная фея кладёт им монетки под подушку за первый выпавший молочный зуб, а мама... Что не Санта-Клаус приносит им подарки на Рождество, а опять же родители. Русалок не бывает, лягушки не говорят и не превращаются а прекрасных царевен и принцев, а принцесса, съевшая отравленное яблоко, умирает раз и навсегда.

И самое страшное, что только может быть для любой феи, это слова: "Я не верю в фей!"

Ведь от них всякий раз умирает маленькое нежное существо...

... Динь-Динь устало брела по тропинке, направляясь к Древу пыльцы... Зачем она туда шла — и сама не знала, но уж лучше что-то делать, чем сидеть на месте и ждать, когда в Большом мире произнесут роковые слова, от которых её и без того потускневшее сияние исчезнет окончательно.

Исчезнет вместе с жизнью.

Когда всё это началось? Пожалуй, с того самого момента, когда Потерянные мальчишки, поддавшись уговорам Венди, отправились в мир людей, остались там и выросли. А потом и Питер Пэн... Внучка Венди... Как её звали? Мэри, кажется. В общем, эта бойкая малышка сумела убедить мальчика, который должен был навсегда остаться ребёнком, в том, что мир, в котором он жил столько лет — ерунда, что вечные игры — только для неразумных малышей, что всем нужно будущее и не надо от него прятаться в сказочной стране...

Услышав это, Динь-Динь пришла в такой гнев, что её золотистое сияние стало пунцово-красным.

— Знаешь, о чем я сейчас жалею? О том, что Венди тогда не погибла! — в запальчивости крикнула она. — Сейчас ты хочешь покинуть Нетландию, а дальше что? Что будет дальше? Станешь всем говорить, что нас, фей, не бывает?!

— Динь... — в голосе Питера было столько обиды, что маленькая фея не выдержала — разрыдавшись, она метнулась прочь, оставляя за собой тающий след из мерцающих искорок волшебной пыльцы.

Но это было только началом...

Постепенно в Нетландии начало меняться всё, словно уход Питера Пэна послужил неким катализатором. Куда-то сначала исчезли индейцы: в один прекрасный день пираты, решившие немного повоевать с гордыми жителями прерий, обнаружили, что костры потухли, вигвамы сняты, а воинственное племя краснокожих пропало, не оставив после себя ни единого следа.

С того самого дня пираты заскучали: воевать-то стало не с кем — ни Потерянных мальчишек, ни Питера Пэна... ни индейцев, наконец! Вскоре пропали и они — просто снялись с якоря и уплыли в неизвестном направлении. Как говорится, океан Фантазий огромен, наверняка в нём найдутся иные, ещё не затронутые скукой, Нетландии!

Серость и тоска постепенно окутывали сказочный остров, и вторая справа звезда понемногу тускнела, становясь всё меньше и меньше, словно медленно умирающее сердечко феи...

Динь-Динь, приходившая с каждым днём во всё большее отчаяние, решила проведать русалок, хотя прежде не слишком жаловала морских красавиц своим вниманием — уж слишком те много из себя воображали, капризничали и вредничали, так и норовя обрызгать зазевавшихся фей водой.

... Пляж, на котором русалки любили понежиться по вечерам, дожидаясь восхода полной луны, был пуст.

— Вы где? — крикнула Динь-Динь, сделав круг над поверхностью. — Русалки, ау! Отзовитесь!

Лёгкий всплеск заставил её метнуться в сторону. И очень вовремя!

Тонкая, с хищно загнутыми коготками, покрытая чешуёй рука промелькнула буквально в сантиметре от того места, где только что была фея. Разочарованно сжавшись в кулак, ладонь медленно исчезла под водой и Динь-Динь, разглядев её владелицу, ужаснулась — и это русалка?! Куда подевались роскошная грива шелковистых волос, нежная кожа, большие прозрачные глаза в обрамлении длинных ресниц? Нет, глаза-то как раз и остались большими, только теперь стали совершенно рыбьими — пустыми и круглыми, без малейшего выражения...

"Как могли русалки ТАК измениться? — билось в голове Динь-Динь, когда она летела обратно, в Долину фей. — А может, они ВСЕГДА были такими и только детская вера в чудеса набрасывала на них личину красоты? Что же, в таком случае, будет с нами?"

Да... Феи продержались дольше всех. Они по-прежнему возились с цветами и животными, стараясь не думать о том, что происходило за пределами их Долины, да вот только всё постепенно выходило из-под их контроля — животные, дичая, один за другим разбегались по острову, что медленно превращался в самый обычный клочок суши, да и цветы уже не радовали яркостью красок.

Потом оказалось, что пыльца фей начала терять силу. Нет, феи летали как и раньше, но уже ни за что не смогли бы добраться до Большого континента, чтобы в очередной раз сменить время года.

Да это уже от них и не требовалось...

Пролетавшие мимо птицы принесли весть о том, что весна пришла на континент сама: да, не такая яркая и сияющая, как бывало, когда её приносили феи, но всё же пришла. А за ней лето. И тоже без помощи обитателей второй справа звезды.

А потом до жителей Долины фей добралась и более страшная весть — дети перестали верить в волшебство и чудеса, а следовательно, и в фей...

Динь-Динь и её подружки совсем сникли, оставшись без привычной работы: вода больше не повиновалась Серебрянке, последний луч солнца перестал ловиться и напрасно Иридесса раз за разом сжимала смуглые ладошки — ничего, кроме пустоты и случайных пылинок... Да и Розетта с Фауной пали духом, поняв, что не смогут, как и раньше, радоваться первому проклюнувшемуся бутону на кусте розы и восторженному писку только что вылупившегося птенца.

Печальные, с опущенными крыльями, они сидели рядышком на ветке дерева, не зная, чем им теперь заняться, но вдруг Иридесса вскрикнула и схватилась за сердце.

— Что с тобой?! — встревоженно спросила сидевшая рядом Розетта, но смуглая фея света не отвечала. Сияние её померкло, глаза закрылись и она, не издав ни звука, соскользнула с ветки.

Феи, охваченные ужасом, метнулись вслед, поймав подружку почти у самой земли. Осторожно уложив её на опавший лист, они, заливаясь слезами, тормошили безжизненное тело, брызгали водой в побелевшее лицо, но ничего не помогало.

— Кто-то из детей там, на континенте, сказал, что не верит в фей... — разжала бледные губы Динь-Динь.

— Что?! — вскрикнула Серебрянка.

— Да. Со мной так уже было, когда Джейн крикнула Питеру, что не верит ни в каких фей... Я тогда едва не умерла, но Джейн всё же поняла, что верит в чудеса, верит в нас, фей и этим спасла меня. А тут кто так скажет?

Серебрянка, заливаясь слезами, гладила тёмные, с золотыми крапинками волосы умершей подруги, но внезапно её и без того белое лицо побледнело так, что стало почти прозрачным.

— Кажется, теперь я понимаю, что значит — веры в чудо нет... — попыталась пошутить фея воды и поникла, бессильно опустив руки.

...И вот теперь она осталась одна — последняя из всех фей, что некогда населяли их Долину.

Ноги гудели от непривычной хотьбы, тело обливалось потом, а её крылья... Поникшие, потерявшие способность поднимать свою хозяйку в воздух, они раздражающе волочились по земле и Динь-Динь даже вздохнула с облегчением, когда одно из них, зацепившись за какую-то ветку, разорвалось пополам. Что ж, одной докукой меньше...

В какой-то момент сердце перехватило так, что Динь, задохнувшись, упала на колени.

"Вот и всё... — до странности спокойно подумалось ей. — Сейчас кто-то из детей скажет, что не верит в фей... И я... исчезну?"

Выходит, что так. Да, она исчезнет. И больше не будет фей, потому что им нет места в мире, где больше не верят в чудо, а первый смех ребёнка — всего лишь смех, но никак не искорка жизни новой феи...

Сердце забилось часто-часто, до боли в груди. Динь-Динь, собрав последние силы, легла на бок, повернувшись так, чтобы увидеть, как восходит солнце — последний рассвет в её жизни...

"Но я же верю в чудо! Разве этого недостаточно?"

Розовое сияние первых лучей солнца ласково погладило озябшую за ночь листву деревьев, отразилось в бесчисленных капельках росы — точно бриллианты засверкали. И среди них, почти незамеченный, на мгновение вспыхнул и тут же погас золотистый огонёк, отметив, что из мира, в котором больше не стало чуда, ушла последняя фея...