Как на картине Матисса (гет)

А все началось с того, что у Фокусника был секрет. По четвергам около четырех он хватал гитару из-под своей кровати и устремлялся на чердак. Состайники смотрели на него снисходительно, но никогда не интересовались, с чего ему вдруг вздумалось попрактиковаться в одиночестве, если в остальное время соседи ему никак не мешали. На самом же деле, на чердаке он был не один. Примерно через десять минут после того, как он немного неловко забирался по лестнице, садился к стене и раскладывал вокруг себя листы с текстами и аккордами, в люке появлялась пшеничная девичья голова. Солнышко молча забиралась наверх, уходила в противоположный угол, становясь едва заметной в чердачной полутемноте. Тогда Фокусник начинал играть, а она — петь. Им не нужно было договариваться, она как будто заранее знала все тексты, которые могли понравиться Фокуснику, а он иногда подбирал аккорды под ее исполнение. Этот час каждую неделю пролетал незаметно, и ему казалось, что они совсем не на чердаке, а встретились где-то в далеком лесу и пересказывают друг другу баллады, которые собирали свою долгую, полную приключений, раздельную жизнь. Пение с Солнышком наполняло его умиротворением и тихим счастьем, и он с нарастающим нетерпением ждал каждый четверг.

Когда тайна начала распирать Фокусника изнутри, жечь легкие и путать сознание, он решил, что хоть один из его друзей просто обязан услышать как у них получается. Вообще-то он сначала хотел позвать только Сфинкса, потому что он бы точно оценил музыку. Сфинкс кивнул и тут же пригласил Волка. Табаки, бесстыдно подслушавший их разговор, заявил, что без него они никуда не пойдут, потому что он тоже хочет послушать невероятное пение, а если они его не возьмут, их ждет страшная месть, потому что нельзя лишать людей наслаждения искусством, которым наша жизнь так бедна в последнее время, и прочее, и прочее. Ребята задумались о том, как может выглядеть шакалиная месть, и немедленно согласились на его компанию. Каким-то образом с ними оказался и Горбач, которого Табаки убеждал, что музыкальное просвещение при любой возможности несомненно пойдет на пользу его талантам флейтиста. Горбач краснел, бледнел и явно хотел оказаться как можно дальше от этого балагана, но цепкие пальцы Шакала не давали ему сделать и шага от Мустанга.

И вот они сидят в четверг на чердаке около четырех.

— А это точно стоит того? — со скепсисом и смутной надеждой спрашивает Горбач, когда они наконец забираются на чердак, что с учетом наличия одного безрукого и одного колясника явило собой незабываемое шоу, — Слепой все-таки запретил с девчонками водиться… Ну поёт и поёт, подумаешь, ты, вот, Фокусник, и так нормально поёшь и играешь…

— Ты не понимаешь, она, мы… У нас голоса, как будто мы из одной колоды карт, вот!

— Если она, по логике, дама, ты, значит, себя королем решил назначить между делом? — спрашивает Сфинкс.

— Не дорос еще! Максимум валет, и то, с рыцарской честью у этого отрока явные проблемы, — улыбается Волк, — кто же на тайное свидание с дамой сердца водит табун друзей.

— Она мне не дама сердца! Мы просто поем, — Фокусник так резко реагирует на романтические инсинуации Волка, что даже забывает, что табун друзей к нему привязался самостоятельно, без всякого приглашения.

Волк расслаблен, лицо скучающее, но это все только прикрытие съедающего его изнутри любопытства. От Фокусника он точно не ожидал нарушения прямого указания Слепого с девочками никаких отношений не иметь. К тому же, может она и вправду так шикарно поет, что стоит послушать. Ничего заметного в Солнышке Волк не припоминает — мелкая, пышная золотистая шевелюра, кривоватые зубы в широкой улыбке по поводу и без. Шакал между тем комментирует природу тонких чувств:

— Так это же и есть настоящая любовь, дорогой мой! Она, необразованное ты создание, не из плотского рождается, чего бы тебе там Рыжий с Мертвецом не рассказывали, а как раз из единения двух душ в искусстве!

— Тихо! Идет, — шипит Горбач и смотрит на остальных со смесью опасения и неодобрения. Мальчики тут же устремляются в самый темный и пыльный угол и замолкают, затаившись.

Появляются золотистые волосы, а потом и их обладательница. Фокусник замечает, что сегодня она двигается резко, как будто нервничает, и он ужасом думает, что может она заметила Мустанг, наспех прикрытый всяким тряпьем. Но потом все идет как обычно — Солнышко присаживается у дальней стены, вытягивая ноги. Некоторое время они молчат, потом поют пару забавных куплетов из выкраденных у предыдущего выпуска сборников, чтобы размяться. Потом она начинает тихо петь их новую песню и Фокусник быстро выхватывает нужный лист с записанными ровными девичьим почерком аккордами и текстом.

В океане пути не находят суда,

Затянулись дождем Пиренеи и Анды,

Нам такая собачья погода подходит, как никогда:

Мы везем контрабанду, мы везем контрабанду.

Невозможно поверить, что было вчера,

Как мы пили вино, принимая причастие.

А сегодня уже на ногах без пятнадцати три утра

Мы проверили снасти, давай,

Давай присядем на счастье!

Эта песня очень нравилась Фокуснику, но они разучили ее совсем недавно, поэтому он по-прежнему немного путался в мелодии, но Солнышко это сегодня совсем не смущало, она продолжала вдохновленно выводить куплеты, даже более красиво, чем это получалось у нее обычно, хотя Фокусник и так всегда восхищался тем, как у нее выходит.

Контрабанда мечты для беспокойных сердец,

Что больны луной, что больны огнем,

Что торопятся биться быстрей и быстрей!

Контрабанда любви для всех заблудших овец,

Хотя бы в эту ночь не оставит Господь их милостью своей…

Контрабанда мечты,

Контрабанда любви,

Они больны войной, они больны дождем,

Они больны луной, они больны огнем!

Солнышко поднимает голову, улыбаясь чуть растерянно, встает на ноги и подходит к замершему Валету. Глубоко вздыхает, резко садится на корточки и прижимается своими губами к его. Краска бросается к нему в лицо и мир начинает вертеться, и он совсем не понимает, что ему надо делать, но хочется, чтобы это не кончалось. Солнышко отстраняется и смотрит ему в лицо своими огромными глазами, когда сзади слышится сдавленное хихиканье. Она замирает как олень, которого спугнули охотники, и бросается к выходу. Пока она слезает по лестнице, что нет так то просто сделать, если одна нога — протез, Фокусник слышит что-то похожее на сдавленные всхлипы. Когда шаги снизу затихают, все молчат еще несколько секунд.

— А поет она и правда невероятно, — шепчет Горбач из пыльного угла.

Фокусник сидит на полу и ужас медленно поднимается вверх по телу, принося с собой понимание нескольких вещей. Во-первых, Солнышко больше сюда не вернется, и не будет теперь никаких песен по вечерам в четверг, после которых чувствуешь себя заново родившимся. Во-вторых, сегодня он соберет вещи и свалит из комнаты Чумных Дохляков, на двери которой с недавних пор красуется кривая меловая четверка. В третьих, он, кажется, теперь никакой не Фокусник, потому что никто из присутствующих не даст ему забыть этот кошмарный позор.

— Ну что, сбежала от тебя твоя дама, Валетик? — Волк подходит, и ухмыляясь, хлопает его по плечу, разом подтверждая все пугающие мысли.

Курильщик уже десять минут наблюдает за мухой, которая ползет по тарелке с остатками шакалиных бутербродов. Весна ему нравилась всем, кроме того, что с ней в Доме начала вылезать вся возможная живность, летучая и ползучая, и в этот раз уже не по вине Слепого. К закату идет теплый и тягучий день, такой длинный, что, кажется, все даже двигаются немного замедленно. Стоит немыслимая для четвертой тишина, Табаки почти неслышно возится с бусами в своем коконе, Сфинкс смотрит куда-то сквозь книгу, лежащую у него на коленях, Лорд раскладывает пасьянс. Остальные не то спят, не то мечтают об этом, затаившись на своих кроватях.

Идиллия лопается как воздушный шарик от звука распахнувшейся двери. В комнату врывается громила, в котором Курильщик узнает Викинга, на плече у него болтается худая невысокая девушка. Она визжит и вырывается, но не с ее габаритами пытаться что-то противопоставить Викингу. Он останавливается, оглядывает четвертую с высоты своего впечатляющего роста, скидывает девушку на общую кровать и молча уходит из комнаты широким шагом.

— Ногу верните, ироды! — кричит ему вслед девица и Курильщик замечает, что правой ноги ниже колена у нее нет. Немного погодя в четвертую впрыгивает Валет на костылях, высоко размахивая в воздухе протезом, как военным трофеем.

— Я! Вот! Принес! — гордо объявляет он и останавливается, чтобы отдышаться, указывая протезом на девицу.

Четвертая взрывается. Судя по громкости, все галдят одновременно, но так не бывает, потому что как минимум Черный, Горбач и Македонский точно не станут орать со всеми остальными. Шакал вопит что-то про даму, наконец украденную Валетом из башни, куда он сам же ее загнал. Слепой бормочет о нарушении покоя вожаков членами чужих стай с неясными целями. Сфинкс после этих слов начинает хохотать, со второго этажа свешивается хмурый Горбач, и тут же радостно улыбается и машет своей шестипалой рукой. Девица резво забирается в центр кровати и Курильщик получает шанс рассмотреть ее поближе. Круглое лицо, круглые голубые глаза с желтовато-ореховым солнцем вокруг зрачка. Она одета в черные велосипедки, а на огромной футболке к горизонту уходят кресты с обложки легендарного альбома Metallica. Неровные пышные пряди острижены до плеч, макушка осветленная, отдающая желтизной, а длина такого цвета, будто вместо краски была использована обычная зеленка. Курильщик думает, что в условиях Дома и не такое случается. Черный вдруг спрыгивает со своей кровати и устремляется к выходу, видимо не выдерживая всеобщего галдежа.

— Черный! — девица широко улыбается и машет ему.

— Здравствуй, Солнышко, — Черный приподнимает брови и сдержанно кивает, не меняя, впрочем, своего направления, но в его взгляде нет привычной сварливости. Курильщик догадывается, что это кличка девчонки и думает, что просто невозможно злиться на человека, которого называешь “Солнышко”. Интересно, а не сама ли себя она назвала? А что, был бы отличный план, чтобы расположить к себе всех вокруг. Это, конечно, против местных “правил”, но Курильщик уже запутался, что можно и нельзя нарушать. Если это делает Слепой, например, принимают Новый Закон…

Шакал тем временем сходит с ума, достает бутылки, разбрасывает вещи, короче, начинает приготовления к вечеринке, хотя еще с утра ничего подобного не планировалось. Говорит, что для такого дорогого гостя ничего не жалко и вообще они все очень польщены, что она почтила их скромную конуру своим присутствием. Македонский, кажется, слегка обижается на “конуру”. Сфинкс пересаживается поближе к Солнышку и они о чем-то болтают полушепотом. Валет оставляет протез у кровати и присаживается в дальний угол комнаты, где с него махом слетает вся бойкость. Горбач слезает со второго этажа и садится рядом, что-то ему втолковывая.

В четвертую начинают постепенно стягиваться люди. Стервятник, Рыжий с парой крысят, Рыжая. Русалка устраивается у Сфинкса на коленях, как котенок. Курильщик только удивляется тому, как быстро распространяются слухи о том, о чем он даже сам, сидя в этой комнате, не в курсе. К тому же Лэри никуда не сбегал, а лежит на своей кровати и прямо с нее рассказывает Солнышку о своей коллекции пластинок. Темнеет, под потолком зажигается китайский фонарик, содержимое бутылок Шакала перетекает в стаканы и кружки и расходится по рукам. Курильщик задумчиво водит карандашом по бумаге, оглядываясь в поиске лица, которое хотелось бы зарисовать, но сегодня все выглядят так обычно, что зубы сводит. Вот вроде в Доме полно таких эффектных лиц, а как хочешь воспроизвести их в блокноте — всё расплывается и портреты становятся тусклыми и невыразительными.

Валет достает гитару и начинает лениво наигрывать смутно знакомые мелодии. Солнышко откидывается на спинку общей кровати и смотрит на него с вызовом. Он отвечает ей тоскливым взглядом через всю комнату. Она вытягивает вперед руку и делает пару хватательных движений в воздухе. Со вздохом он передает гитару и брови Курильщика ползут под отросшую челку, он не припоминает, чтобы Валет когда-либо отдавал свою гитару другим. По пути инструмент перехватывает Рыжий и тут же начинает играть похабные куплеты, но быстро сдается под осуждающими взглядами, и гитара наконец попадает к Солнышку. Она возводит глаза к потолку и начинает играть:

Ей нравилися с детства Робин Гуды,

но ей встречалися одни верблюды!

Ей наплевали в трепетную душу

все четыре мужа...

Она пошла в любительский театр,

играла Дездемон и Клеопатр.

Её достало! Она устала!

Она отправилась в кабак потанцевать...

Она одна в ресторане

танцует средь пьяных компаний!

Она сегодня пропьёт всю зарплату

и не вернётся к этому гаду!

Аудитория взрывается аплодисментами и свистом. Гитара отправляется тем же путем назад к владельцу и Курильщику становится любопытно, что он ей ответит? Шакал, конечно, прикладывал все усилия, чтобы убедить Курильщика, в его же бесконечной тупости и невнимательности, но тут даже он заметил, что сегодня в комнате будет публичный диалог между двумя менестрелями. Лицо Валета принимает максимально скорбное выражение и он ударяет по струнам:

Все дела заканчивал на полпути максимум

Думал, что с тобой исправлюсь, но вышло так себе

Эйфория сменится печалью и так всегда

Любовь — оксид, время — антиоксидант

Любовь — Цой, время — Икарус

Нам с тобой немного осталось

Нам с тобой осталось немного

Я — Ван Гог, ты — ухо Ван Гога

Мы — две Кореи, ты — Юг, я — Север

В друг друга целим, а были целым

Ты — Юг, я — Север, мы — две Кореи

Стреляй скорее

Череда угроз и скандалов неловких

И в меня летят твои боеголовки

И к тебе летят такие же почти

На одной из них послание прочти

Оно о том, что я не хочу войны

Оно о том, что нет здесь ничьей вины

О том, что для всего в жизни есть предел

Как бы ты не хотела, как бы я не хотел

Мы — две Кореи, ты — Юг, я — Север

В друг друга целим, а были целым

Ты — Юг, я — Север, мы — две Кореи

Стреляй скорее

Вокруг хлопают и хихикают, Солнышко рассматривает одеяла и давит улыбку. Валет изо всех сил старается выглядеть несчастным влюбленным, но передавая гитару, не справляется и тоже начинает широко улыбаться. Солнышко задумчиво проводит по струнам, словно размышляя о том, какую бы песню выбрать для ответа на такое заявление, но Курильщик подозревает, что ответ она уже давно знает, иначе не дала бы Викингу себя поймать в коридоре на мужской половине Дома.

И все же он удивленно моргает, когда первые аккорды оказываются не бойкими, а сдержанными, и даже немного грустными, а Солнышко вступает, опустив взгляд. По комнате проносится разочарованно-восхищенный вздох.

От тебя давно нет вестей

Я смотрю в окно трёх частей

Там снаружи спят, там покой

Пусть меня простят, я живой

Не забывай о том, как я люблю тебя

Не забывай обо мне никогда

Каждую ночь тайком я уже жду тебя

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз

Валет вскидывает голову и начинает несмело улыбаться, все шире и счастливее с каждой секундой. Солнышко тоже поднимает глаза и глядя прямо на него продолжает петь, нежно и проникновенно.

Я брожу всю ночь до дверей

Мыслю чай и борщ, сельдерей

А там снаружи спят, там в раю

И пусть меня простят, я люблю

Не забывай о том, как я люблю тебя

Не забывай обо мне никогда

Каждую ночь тайком я уже жду тебя

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз… Да!

Валет подрывается и, если бы мог, явно стал бы прыгать по всей комнате. Он пробирается в полутьме к Солнышку и она оставляет ему на щеке звонкий поцелуй. Вокруг хлопают, а самые смелые и здоровые приплясывают. Воссоединившиеся перебираются на кровать к Черному, хватаются друг за друга, будто боятся потерять и начинают страстно перешептываться. Забытая уже гитара идет по рукам, и каждый желающий теперь может внести свою лепту в этот странный музыкальный вечер. Выступают Рыжий, Табаки, даже Слепой играет что-то, а Сфинкс подпевает ему, довольный и пьяный, не спуская с колен Русалку, которая щурится от удовольствия. Постепенно все превращается в обычную, разве что очень вдохновленную попойку, и гитара возвращается к влюбленным певцам, которые все не могут наговориться. Курильщик, которого начинает клонить в сон от количества разных напитков, которые он отхлебывал, передавая стаканы, переползает и устраивается поудобнее, случайно подслушивая разговор.

— Точно не хочешь к нам? — Валет улыбается и прижимает к себе Солнышко.

— В шестую? Да никогда в жизни!

— Тогда может на чердак?

— Будешь смеяться, у меня появилась аллергия на пыль. Так что, если ты хочешь, чтобы эта ночь стала моей последней, можно.

— Я готов провести с тобой последнюю ночь, но только если перед ней будет множество других.

— Романтик.

— Безнадежный, — они несколько секунд смотрят друг на друга не отрываясь, и Курильщику становится неловко быть свидетелем такой простой и естественной нежности.

— Мне кажется, все немного заскучали, — Солнышко трется щекой о плечо Валета и бросает на него веселый взгляд из-под ресниц.

— Споем про весну? — не дожидаясь ответа, Валет перехватывает гитару поудобнее и начинает негромко наигрывать мелодию. Вокруг всё затихает, хотя только что кто похрапывал, кто хвалил настойки, кто просто болтал. Лорд со Стервятником оставшись без присмотра и аккомпанемента уже начали тасовать карты с явным намерением сыграть. Валет берет несколько аккордов, а Солнышко негромко вступает, как будто начинает рассказывать историю, но не хочет никому мешать.

Так сидеть бы весь день в теплоте.

Много мыслей — мало стихов.

Если нет под рукой часов,

Время может идти как хочется.

Не ищи в уголках своей памяти,

Кем мы были до этих пор,

Кто затеял последний спор

И когда он успел закончиться.

Валет переходит от мелодичного перебора к бодрому бою, голос Солнышка становится громче и все в комнате, затаив дыхание, тянутся к музыке, как мотыльки на свет. Курильщик вдруг понимает, что хотел бы нарисовать поющих, но так, чтобы было слышно песню, потому что она меняет все в них, как будто пустая ваза наполняется чудесным нектаром. Но как изобразить звук, черт возьми?

В голове то штормит, то покой.

Что за странный обычай такой?

Что ни песня — то сон,

каждый третий смешон.

Называется это весной.

В старых сказках запрятана грусть —

Я их выучу все наизусть.

Отпущу, чтоб летели свободно, быстрее,

Когда после бреда очнусь.

Курильщика начинает сильнее клонить в сон, и он отчаянно борется с этим. Пространство вокруг превращается в череду цветных всполохов, стены комнаты растворяются, меняются запахи, а он склоняется к подушке, не в силах разрушить это наваждение.

Попытайся сознаться вслух:

Сколько стоит спокойный взгляд?

Много тихих ночей подряд

И печалей из чистого воздуха.

Испугавшись правдивых слов

Убежать под защиту стен,

Но вспорхнуть, пожелав перемен —

Долгий путь от вдоха до выдоха.

Курильщик засыпает и ему снится лес. Он бредет по нему и выходит на поляну, где взметается к звездному небу огромный костер, а вокруг него пляшут люди. Все, кто был тем вечером в четвертой, сплетаются в причудливом узоре, подчиняются неведомому ритму. Шакал, почему-то выглядящий как глубокий старик, задорно бьет в бубен. Высокий, лохматый парень, до чертиков похожий на Сфинкса, выписывает невероятные движения длинными ногами и сам себе хлопает в ладоши. Слепой, а это несомненно он, стоит чуть поодаль и любуется на происходящее изумрудными глазами. На танец Лорда и Рыжей лучше не смотреть, а то запылают щеки. Горбач задорно скачет и подыгрывает себе на флейте. Валет с Солнышком сидят рядом. Он бьет в барабан, а она громко поет, и, хотя слов разобрать невозможно, Курильщик знает, что это самая красивая песня, которую он когда-либо слышал. Он с удивлением понимает, что стоит у костра в самой гуще веселья, пламя выхватывает из темноты разные лица, которые кажутся завораживающими в его оранжевом свете. Не до конца понимая, что делает, Курильщик вдруг поддается этой грубой громкой музыке и начинает плясать вместе со всеми и чувствует невероятное, захлестывающее, затапливающее всего его целиком счастье.

По галерее медленно ходят задумчивые гости. Их подчеркнуто строго-стильная одежда громко сообщает всем, что они настоящие ценители современного искусства, и всё тут понимают. Курильщик едет по одному из помещений, иногда отмечая знакомые лица и фигуры. У огромного черно-красного полотна, двое ругаются об истинном смысле картины и ищут на ней запрятанного плюшевого медведя. Курильщик усмехается, зная, что в этой серии смыслов меньше чем ощущений, и обсуждать тут особенно нечего, нужно просто пропустить через себя все эти мазки и сюжеты. Последние несколько месяцев он, чувствуя себя тревожно и неправильно, старался выплеснуть это напряжение в брызгах насыщенных, но мрачных красок.

Сфинкс стоит почти вплотную к одной из картин, цветовая гамма которой, пожалуй, не совсем типична для этого периода работ Эрика. Темный загадочный лес освещается огромным будто языческим костром посередине, тени вокруг которого замерли в неестественных танцевальных движениях. Воздух внутри полотна дребезжит от напряжения и огненного буйства, а люди, как на картине Матисса, почти отрываются от земли, увлекая зрителя в неведомое путешествие. Любой, кто дает себе труд присмотреться, слышит, как в голове ритмично бьет шаманский бубен, и женский голос выводит колдовские первобытные напевы. Искушение шагнуть в картину и раствориться среди танцующих становится почти невыносимым, и Сфинкс отводит взгляд.

Курильщик, подъехавший поближе, замирает в изумлении. Сфинкс широченно улыбается, но его глаза подернуты странной дымкой. Курильщик слегка мотает головой, чтобы развеять наваждение, но нет, Сфинкс по-прежнему тут, и по-прежнему улыбается так радостно и нежно, как Курильщик еще никогда не видел, а в глазах его самые настоящие слёзы. Неожиданно он наклоняется почти вплотную к лицу Эрика и шепчет:

— Даже не знал, что ты был там в ту ночь. Спасибо за это воспоминание. Всё так и было, — Курильщик тут же думает, не случился ли у Сфинкса рецидив домовской загадочности, и кого надо вызывать в таком случае. Ведь это же только сон, который приснился ему так давно, что он уже и не помнит при каких обстоятельствах, и Сфинкс, пусть и был рядом, никак о нем знать не может, потому что не может никак. Сфинкс отстраняется, быстро отирает лицо о плечо, оставляя маленький мокрый след на футболке и разворачивается к отцу Эрика, который успел незаметно подойти и с удивлением наблюдал нетипичную сцену близкого общения старых знакомых.

— Эм, я тут… Все в порядке?

— Да, конечно, пойдем, я тут хотел тебе кое-что показать… — их голоса начинают отдаляться, а Курильщик остается перед картиной, разглядывая отсветы на фигурах, которые однажды плясали в его сне. Да и было ли это сном?..