Ночной кошмар (джен)

Домашняя библиотека в нью-йоркском особняке Старков служила для Говарда убежищем. Отец, предпочитавший работать с документами и проводить досуг в кабинете, редко бывал здесь. Библиотека представляла собой полукруглую комнату с хрустальными люстрами и французскими окнами, выходящими на Центральный парr. В углу примостился камин, украшенный керамической плиткой такого же темно-зеленого цвета, как и бархатные стены, у которого зимой Говард любил читать, лежа на одеяле. На нем стоял фарфоровый парусник, украшенный драгоценными камнями. Рядом находился большой шахматный стол со столешницей в клетку из синего и белого мрамора с изящными, выточенными из слоновой кости фигурками, за которым дедушка и дядя Айзек, приехавшие c семьями из Чикаго специально, чтобы посмотреть грандиозный парад от Macy’sПарад дня благодарения от Macy’s в Нью-Йорке — один из крупнейших в мире парадов. Проводится американской розничной сетью Macy’s. Появился в 1924 году, устроенный на День Благодарения. Но, конечно же, главным богатством библиотеки были книги, собираемые Старками целые поколения. Книжные шкафы, сплошь украшенные резьбой и выполненные из красного дерева, ломились от сотни затрепанных фолиантов, новомодных романов Фицджеральда, классической поэзии и драматургии, историческими эпосами и древней мифологии, и даже был отрывок из романа немецкого автораимеется в виду роман "На Западном фронте без перемен", авт. Эрих Мария Ремарк., чье имя Говард никак не мог запомнить, про Великую войну, на которой Старки неплохо заработали, на языке оригинала.

В этой литературной «пещере Али Бабы» Говард хранил свой личный клад. Шкатулка — единственная вещь, спасенная из будуара матери, была деревянной с выжигами затейливых узоров, а изнутри оббита красным бархатом, на котором лежало все его богатство: аккуратно сложенная обложка прошлогоднего октябрьского выпуска «ChildLife»американский детский журнал, на которой дети собирали листву, французские солдатские открытки, подаренные дядюшкой Эдди, и привезенные им же из Италии, фотографии Венеции, и полупустой флакон маминых духов, который Говард иногда брал с собой в спальню, брызгал на любимого медвежонка и представлял, что мама обнимает его.

Именно в библиотеке в злополучный весенний день разыгралась трагедия. В то время Говард увлекался флотом и всем, что с ним связано. Мальчик прошерстил все приключенческие романы, которые были собраны у них дома, и даже уговорил шофера отвезти его в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, откуда выкрал все газетные вырезки, посвящённые Титанику и его крушению, случившемуся за несколько лет до рождения Говарда. Морская тематика манила мечтательного мальчишку своей поэтичностью и открывающейся возможностью независимо от отца путешествовать по миру и отыскать маму.

Говард, сидя в одном из кресел у окна, листал военно-морскую энциклопедию, время от времени бросая взгляд на парусник. Это была миниатюрная копия французского пятимачтового барка «Жан-Люк», сошедшего со стапелей в 1887 году и ставшего самым крупным парусным судном. Мальчику нравилась параллель, которая роднила его личную биографию с историей барка. Говард Старк родился в 1917 году, в том же году «Жан-Люк» был атакован немецкой подводной лодкой и едва ускользнул от нее. Эта мифическая связь завораживала Говарда, заставляя с восхищением относится к фарфоровой статуэтке.

Говард отложил книгу и подтянул кресло к камину. Забравшись на подлокотник, мальчик потянулся к паруснику, задвинутому горничной к самой стенке. Когда статуэтка была уже в руках, кресло предательски качнулось и Говард, прижимая к себе барк, полетел вниз. Раздался громкий звон, свидетельствующий о кораблекрушении, а мальчик, чудом не ударившийся головой о камин, отстранённо сравнил сотню маленький кусочков, разлетающихся по всей комнате, с фейерверком, который он видел на дне рождения кузена.

Понимая, что ему нужно спасаться бегством и попытаться спихнуть все вину на прислугу, Говард тщетно пытался приподнять кресло, которое свалилось на него. Вдруг кресло резко отбросили в сторону, а самого мальчика, едва сдерживавшего крик, подняли за шкирку. Перед ним стоял отец — Говард Старк-старший, — который только что вернулся с ужина в джентльменском клубе, о чем свидетельствовал его нарядный костюм. Его бледно-серые, ледяные, глаза угрожающе сверкнули, и маленький Говард едва не задохнулся от страха, который испытывал каждый раз при любом прикосновении мистера Старка, как героиня Джоан Кроуфорд в нашумевшем кинофильме.фильм «Неизвестный»(1927г.) считается одной из самых впечатляющих немых кинопостановок Тода Браунинга. У героини фильма была фобия — она не переносит прикосновений мужских рук

Мистер Старк, осмотрев место преступления, со всей силой хлопнул сына по губам. Говард заморгал, почувствовав вкус крови во рту, не совсем понимая, что произошло: прикусил он губу изнутри или эта она стукнулась о зубы. Мальчик инстинктивно дернул руки к лицу, аккуратно проверив языком не шатаются ли зубы, и потянулся ими к ушибленному месту, но сразу поморщился, практически чувствуя, как губа начала отекать.

— Сразу распустил нюни, — недовольно покачал головой мистер Старк, продолжая держать мальчика. — Весь в мать.

Говард опустил взгляд, разглядывая собственные ботинки. Он уловил от отца знакомые запахи табачного дыма и джина, но был еще третий аромат: какой-то нежный и явно принадлежавший женщине. Это давало надежду, что в его кабриолете незнакомая хорошенькая мисс дожидается отца, и тот, спеша к ней, отложит наказания.

— Это была семейная реликвия, — обманчиво спокойно сказал мистер Старк и встряхнул сына, чтобы масштаб трагедии лучше дошел до него. — Отец высек меня розгами только за попытку потрогать ее.

Говард тщетно попытался представить отца маленьким мальчиком. Но если дядю Айзека или дядюшку Эдди он мог увидеть играющими детьми, то отец со своей скупостью на радость и вечной сердитостью, казалось, уже родился взрослым и, сдержано поздоровавшись с родителями, отправился читать скучные книги про финансы и кредиты и заводить полезные знакомства с успешными клерками и агентами по продаже ценных бумаг.

— Простите, — пропищал Говард, но вспомнив, что отец ненавидит чужую слабость, громко и четко повторил: — Простите, сэр, я виноват.

— Я отучу тебя портить вещи, которые тебе не принадлежат, — пригрозил мистер Старк, перебросив сына через кресло.

На мгновенье, пока отец растегивал ремень, Говард позволил себе вспомнить, как на прошлое Рождество, дядюшка Эдди, неожиданно нагрянув к ним на праздник, вмазал отцу по челюсти. Отец, еле удержавшийся на ногах, беспомощно прижался к стене, став с ней одного белого цвета. Что привело к скандалу и о чем они тогда говорили (точнее что-то яростно шептал дядюшка Эдди, а его старший брат слушал молча) Говарду, подглядевшему с лестницы, было неизвестно, но он с тайным злорадством догадался, что отец боится ту власть, исходящую от дядюшки, которая пропитала и подчинила себе весь дом. Это был последний раз, когда Говард видел дядюшку, а через пару дней исчезла и мама… Но сейчас мальчик успел помечтать, что дверь в библиотеку распахивается и дядя, или сам повзрослевший Говард с винтовкой в руках.

Ремень обжог кожу, и Говард, успевший задушить в себе крик, громко звякнул зубами. В другой раз, он бы крепко сжал губы, но к ним и так было невозможно дотронуться, лишив его роскоши сохранить хоть осколки гордости. Мальчик попытался сосредоточиться на губе, которая продолжала кровить и, кажется, увеличивалась вместе с болью. Но второй удар, оказавшийся куда сильнее первого, все же выдавил из него слезы вперемешку с воплем раненого зверя.

* * *

Арно с силой вынырнул из сна, непроизвольно дергая ногами. Щеки были мокрыми, а сердце безумно колотилось, как после хорошего забега. Мальчик, сбросив одеяло, поднялся с постели и на ощупь добрался в ванную. Он остановился у раковины и провёл рукой у зеркала. Датчики сработали и свет осветил его лицо. Арно осторожно помассировал нижнюю губу и, не почувствовав никакого дискомфорта, оттопырил ее: никаких следов раны не было, но соленый вкус крови во рту не исчез, только стал менее выраженным.

Арно разглядывал свое отражение, пытаясь убедить себя, что это был всего лишь ночной кошмар, воспоминания о котором улетучатся с первыми лучами солнца. Все плохое случилось даже не с ним, а с тем другим мальчишкой в старомодной одежде. Как его там звали: Джоват или Гордон? Впрочем, это не имело никакого значения.

Арно открыл кран, смывая с себя чужие горести. В кровать возвращаться не хотелось, но и завалиться в комнату к папе мальчик не решился. Слишком страшной казалась вероятность, что его встретят не добрые карие глаза Тони, а ледяной взгляд того отца, чье лицо Арно никак не мог забыть.

Мальчик, вооружившись фонариком, рысью бросился из ванной в коридор, пару раз спотыкнувшись и едва не упав. Он нерешительно остановился перед дверью, ведущую в спальню сестры, но разглядев в замочную щель слабые лучи света, осторожно открыл и зашел. Амели склонилась над тетрадкой, исписанной химическими формулами, и щурилась из-за недостатка света, исходящего из ночника в форме белого кролика, сидящего на задних лапках поджав передние.

— Можно? — тихо попросился Арно, раскачиваясь на пороге.

— Ты уже вошел, — хмуро констатировала Амели, подняв голову в его сторону.

Мальчик, предпочётший не заметить дурное расположение духа сестры, с разбега запрыгнул на стол, едва не сбив ночник, чем вызвал новое недовольство.

— Аккуратней! — рассердилась его сестра, в последний момент подхватив кролика.

Арно, который уже был готов огрызнуться в ответ, вовремя вспомнил, что пришел с миром, послушно перелез со стола на соседствующий подоконник. Он смел в кучу подушки, сделав себе импровизированный трон и, устроившись по удобней, даже не стал по привычке толкать ногами по спинке кресло, на котором сидела сестра.

— Прости, — извинился он, демонстрируя свои дружелюбные намеренья.

Амели его порыв не оценила и промолчала, выжидающе смотря на брата, словно делала ставки, что еще он может учудить, и нервно крутя в пальцах шариковую ручку, которая в любой момент могла полететь в Арно. Мальчик, на всякий случай проверив, закрыто ли окно, облокотился на стекло.

— Мне приснился кошмар, — признался Арно, тяжело вздохнув. — Это был один из тех снов, после которых непонятно, приснилось ли тебе или…— мальчик растерянно замолчал, не зная, как выразить словами свою мысль.

— Или это приходило с тобой на самом деле, — закончила за него Амели.

— Да, точно, — согласился Арно и, опустив глаза, быстро протараторил. — Мне приснилось, что я был другим мальчиком, которого… — он поморщился, как будто вспомнил старый синяк, и после небольшой паузы продолжил, — обижает его папа. Понимаешь, я действительно был тем мальчиком. Я знал о нем все, знал, как поступит его отец. Не потому, что этот сон уже мне снился, а потому что это была моя жизнь и в ней все должно было происходить именно так.

— Это все равно, что знать, что собака, если ее дразнить, укусит, даже если у тебя никогда не было собаки, — кивнула Амели, поняв к чему ведет брат. — Помнишь, когда мы смотрели ролики про детство бабушки, я знала, какая планировка у дома? Мне часто снилось, что я играю там со своими кузенами. Мне никто не объяснял, но я знала, что те мальчики — мои родственники, и знала правила игры.

— Я помню, — насупился Арно, утыкаясь подбородком в свои колени. — Папа еще сказал, что уже просто показывал ролики, поэтому они тебе и приснились.

Амели поднялась и залезла к брату, крепко обняв его за плечи. Арно тихо заплакал, дав волю накопившимся за ночь эмоциям. Он не вопил и не задыхался, а именно беззвучно сглатывал слезы, мелко подрагивая телом.

— Я-то проснулся, — сдавленно сказал он, когда слегка успокоился. — А мальчик остался со своим папой. Я знаю, что ему будет с ним плохо.

— Но это же просто сон, — возразила Амели, поглаживая брата по руке. — Тебе всего лишь приснился кошмар.

Арно кивнул, желая поверить словам сестры. Он спрыгнул на пол и, закинув себе на голову плед, стал перетягивать подушки на диванчик и обустраивать себе спальное место.

— Я переночую у тебя, ладно? — ради приличия спросил мальчик, зная, что его не прогонят.

— Хорошо, но я еще посижу над неорганикой, — разрешила Амели, возвращаясь к химии.

— Спасибо, — поблагодарил Арно, укладываясь.

— Куда ночь, туда и сон, — сказал девочка, уткнувшись в тетрадь.

Арно, завернулся в плед, стараясь думать о завтрашнем, радостном дне, о своем добром папе, который обещал научить его управлять лодкой и взять в помощники для работы в мастерской. Тот мальчик со своими горестями был всего лишь плодом игры его подсознания. Наверное, Арно видел подобное в кино или прочитал в книжке. В любом случае это был всего лишь ночной кошмар, о котором он даже не вспомнит. Он уже засыпал, и перед глазами даже начала прорисовываться картина их озера с настоящим пиратским кораблем, за штурвалом которого был Арно, как вдруг вскочил.

— Что случилось? — испугалась Амели, подлетая к нему.

— Говард, — прошептал Арно, бессильно падая обратно на диван. — Мне звали Говардом.

Увы, но некоторые ночные кошмары настолько реалистичны, что сложно понять, где сон, а где воспоминания.