СМЕРТЬ ВЫКЛЮЧАЕТ НОЧНИК (гет)

Смерть не гасит света;

она выключает ночник,

потому что наступил рассвет.

Рабиндранат Тагор

Дорого окупается — быть бессмертным:

за это умираешь не раз живьём.

Ницше

Пролог

Было так холодно, словно пространство вокруг наполнили льдом. Казалось, что, прорастая изнутри, лёд режет меня на тысячу мелких кусочков. Боль пронизывала каждую клетку тела, медленно поднимаясь по спирали от пальцев ног до живота и выше. Я хотела умереть. Мысленно я выла, орала и визжала, умоляя убить меня прямо сейчас. Но тело не слушалось, корчась в неподвижной ледяной агонии. В сосудах застывала кровь, мышцы превращались в холодный камень, кости — в хрупкий хрусталь. Сил больше не было. Еще немного, и наступит долгожданный конец. Смертельное жало пронзило насквозь, усиливая боль и добираясь до сердца. А затем новый виток разорвал мозг, останавливая мысли. Приближалось ничто. Но где-то далеко в пространстве дрожала маленькая золотисто-алая точка, не давая мне уйти.

Лея, день 1

Я проснулась от внезапного удара ветра в окно и резко села в постели. Приснится же такое! Всё тело била мелкая дрожь, а лоб покрылся испариной. Часы показывали половину пятого утра, зелёные цифры казались зловещими в полнейшей темноте, а руки слегка покалывало от кончиков пальцев до локтя. Сон как рукой сняло. Ну что же, ранний подъем обычно приносит день, полный приключений. Главное — не уснуть за рулем или на занятиях. Быстро натянув спортивный костюм и туго зашнуровав кроссовки, я выскочила в предрассветные сумерки.

С наслаждением вдохнув свежий утренний воздух, я оглядела тихие зеленые улицы, которые расходились в разные стороны, как щупальца морской звезды. Форстаун — городок маленький и в такое время абсолютно пустой, поскольку других таких заядлых бегунов в нём больше нет. Мне нравится бегать одной. Я живу здесь уже полгода, но так и не привыкла к постоянным сплетням местных жителей. Их ничем не сдерживаемое любопытство напоминает мне о маме, которая тоже родилась и выросла здесь. Отец, выходец с севера, был человеком сдержанным, но всегда шёл у неё на поводу. Мне пришлось сбежать из Бозмена на другой край страны, чтобы избавиться от их абсолютного нежелания признавать границы моей личной жизни.

Считается, что с отношениями у нас все в порядке. Но это не так. С пяти лет меня растила бабушка. Родителей я видела редко. Их подолгу не бывало дома, и в промежутках между отъездами воспитывали меня с особым усердием, стараясь за несколько недель наверстать всё упущенное. При этом они совершенно не знали, чем живёт и дышит их дочь. Мама постоянно лезла со своими советами и наставлениями, а папу интересовали только оценки и участие во всех школьных олимпиадах, что повышало мой рейтинг для поступления.

Я скучала по ним, поэтому очень старалась всем угодить, но со временем начала бунтовать, а потому выбрала колледж в Гарбере. Он оказался ближе всех к Форстауну, где у бабушки был дом. Получив аттестат, я заявила родителям, что уезжаю. Бабушка не дожила до моего окончания школы, поэтому сопровождать меня было некому. Мама попробовала устроить сцену, а папа только буркнул под нос что-то о «неблагодарной молодежи» и махнул рукой, занимаясь подготовкой к очередному отъезду. Так я оказалась в Оклахоме.

После зелени лесов штата Монтана равнины Оклахомы показались мне скучными и бедными, а ветра невыносимыми. Зато дороги вызвали ощущение детского восторга. Быть за рулем — моя страсть, а за поступление в колледж родители осчастливили меня новенькой Хондой ярко-синего цвета. Так я стала самым узнаваемым пятном на всех трассах, прилегающих к Форстауну с юга. Это почти примирило меня с полным отсутствием в округе лесов и ночным унылым завыванием ветра.

Занятая такими размышлениями, я не заметила, как снова свернула к дому. На самом деле от этих воспоминаний одна тоска, так что пора заканчивать ворошить прошлое. Я быстро скинула одежду и нырнула в душ. Горячая вода окутала тело, заставила расслабиться, забыть ночной кошмар и выкинуть из головы мысли о прошлом. По пятки завернувшись в огромное махровое полотенце, я внимательно смотрела на себя в зеркало.

Чуть раскосые глаза (папа называет их «лисьи»), длинные ресницы и полные губы на узком лице. Тонкие брови, румянец от горячего душа. Высокий лоб и прямой классический нос. Бабушка говорила, что я хорошенькая. А меня раздражают огромные губы на маленьком личике и странные, цвета кофе с молоком, глаза. Когда я родилась, врач до смерти напугал маму, заявив, что её дочь слепая: радужка глаз вместо привычного для младенцев дымчато-серого цвета была почти белой, цвета топленого молока. С годами глаза немного потемнели, а когда я злюсь или нервничаю, становятся почти нормально карими. Но вот губы… Никогда не пользуюсь помадой. Даже без нее губы всегда темной кляксой выделяются на бледной коже лица.

Я вздохнула и быстро закрутила в другое полотенце светло-русую копну. Бабушка всегда считала, что волосы — главное украшение женщины, поэтому в детстве я всегда ходила с косой. Терпеть не могу заплетаться, а толстый хвост не держит ни одна резинка, все они беспомощно сползают на кончики, поэтому хожу теперь только с распущенными. Не всегда удобно, но обрезать волосы у меня не хватает духу. Рев фена выдернул меня из задумчивости. Слава богу, что в нашем колледже нет дресс-кода, как во многих штатах. Я хмыкнула и начала перебирать в шкафу вешалки с одеждой.

В распахнутое окно пробивался серый свет, ветер стих, небо было затянуто облаками. День будет пасмурным, но теплым. В колледж наряжаться я не люблю, поэтому подойдёт простой чёрный топик с мягкой бежевой рубашкой, потертые темно-коричневые джинсы и любимые мокасины для вождения. Не забыть закинуть в рюкзак пару тетрадей и ручку. В холодильнике пусто. Хорошо, что сегодня занятия не с утра, заверну на заправку, там такой ароматный кофе и всегда свежие маффины. В животе заурчало, подгоняя меня к выходу. Кажется, я готова. Машина весело зарычала, и мимо окон быстро поплыли сначала сонные домики, а потом ровные зеленые поля, разбавленные пятнами густого кустарника и островками близко посаженных деревьев.

Как с обложки журнала! Я сидела в машине у открытого окна со стаканом кофе в руках и смотрела на серый внедорожник, который медленно пристраивался к колонке. Мысль относилась не к машине, а к водителю, рядом с которым в большущем кресле притаилась миниатюрная блондинка с ярко-красной помадой на губах. Парень был уж очень хорош собой! Высокий, с очень светлой, практически белой кожей. Небрежные, но уверенные и изящные движения. Взлохмаченные каштановые волосы. А глаза! Слегка прищуренные, с бахромой длинных чёрных ресниц, эти глаза излучали странную притягивающую силу. Я никак не могла оторваться от них. Он соскочил с подножки, собираясь заправлять машину, когда блондинка начала что-то быстро говорить ему вслед. Молодой человек обернулся, и наши взгляды встретились.

Меня будто накрыло горячей волной. Кофе больно обжег горло. В животе скрутился тугой узел, руки мелко задрожали и стали ватными. По всему телу разлилась сладкая истома, как шампанское, ударившее в голову. Стало разом хорошо и страшно. Захотелось подойти к нему и дотронуться до рук, губ, заглянуть в лицо. Я смотрела и не могла пошевелиться. Как в замедленной съемке: темные глаза вспыхнули (не черные, не карие… черт, какого они цвета?), губы дрогнули в кривой усмешке, руки сжались в кулаки, и он сделал шаг ко мне.

Всего несколько секунд, а потом громко зазвонил мой телефон. Водитель отвернулся, что-то резко ответил своей спутнице и снова сел за руль, не заправив машину. Притяжение исчезло. Я машинально нажала кнопку телефона, наблюдая за быстро удаляющимся автомобилем. Бред какой-то! Что это было?

— Лея! Лея! У тебя все в порядке? Привет, дорогая! — раздался в машине мамин звонкий голос.

Мое полное имя — Лионелла Мария Кристина Паркер, но с детства все зовут меня просто Лея, мне не нравится моё слишком сложное имя. Дожив практически до восемнадцати лет, я ни разу не была серьезно влюблена. Да что кривить душой, вообще не была влюблена. Максимум, на что хватало моей симпатии к лицам противоположного пола, это подержаться за руку во время прогулок по парковым аллеям родного города. Через полчаса томных вздыханий под фонарями лицо начинало говорить, и на этом симпатия заканчивалась.

После четырёх одинаковых попыток я стала решительно отказывать всем кандидатам на вечерние рандеву. Со временем список желающих полностью исчерпался, но меня это не расстроило. Я сосредоточилась на экзаменах и переезде и даже пропустила выпускной бал, избежав переживаний из-за отсутствия партнера для танцев. Можно сказать, что весь подростковый опыт романтических чувств и отношений обошел меня далеко стороной. Но я никогда об этом надолго не задумывалась.

Встреча на заправке настолько выбила меня из колеи, что я всю дорогу витала в облаках и чуть не проехала пешеходный переход на красный свет. Перед глазами все время стояли горящий взгляд и чуть изогнутые в усмешке губы. Сто раз проанализировав свои ощущения, я решила, что это гормоны. Но его лицо снова и снова всплывало в памяти ярким видением, и я ловила себя на мысли, что не хочу с этим ничего делать. День в колледже, как нарочно, тянулся бесконечно и мешал мечтать. Впрочем, у него есть блондинка, и мои романтические беспокойства совсем ни к чему. К тому же я даже не представляю, где бы мы могли еще встретиться.

Воспоминание о блондинке в машине отрезвило меня настолько, что остаток дня прошёл совершенно спокойно. Видений больше не было, вечером я целиком погрузилась в математику и историю средних веков, перед сном поболтала с подружкой и рано легла спать, спасаясь наушниками с любимой музыкой от ночного воя ветра. Душевное равновесие восстановилось, встреча на заправке была забыта.

* * *

Я стояла в дивном лесу. Деревья вокруг были высокими, с большими сочными листьями, почти все обвитые лианами и усыпанные мелкими белыми цветами. Густая темная зелень едва пропускала солнце, окрашивая его лучи в изумрудный оттенок. Свет рассеяно падал на листья, стволы, кусты, менялся, переливаясь всеми цветами радуги.

В пижаме, босыми ногами я аккуратно ступала по пушистому мягкому ковру из мха, раздвигая руками свисавшие низко ветки деревьев. Запах тоже был дивный. Голова от него слегка кружилась, но было так хорошо, что я никак не могла надышаться. Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, как я сюда попала и что ищу в этом странном месте, но ничего не вышло. Ну и ладно, решила я и засмеялась, так хорошо и спокойно мне сразу стало

В лесу стояла абсолютная тишина, только изредка хрустели под ногами маленькие веточки. И вдруг где-то недалеко послышалась тихая музыка. Она была такой прекрасной, что я начала ускорять шаг, а потом побежала, нестерпимо желая увидеть музыканта. Я бежала быстрее, быстрее и быстрее. Ветки и лианы уже били меня по лицу, царапали руки и цеплялись за волосы, но я не обращала на это внимания. Волшебные звуки полностью подчинили меня себе. Задыхаясь и плача от восторга, я неслась с бешеной скоростью, не глядя куда и потеряв чувство времени. Силы были на исходе, ноги начали заплетаться, я спотыкалась, падала, вставала и бежала дальше. Когда дыхание совсем закончилось, захотелось упасть и умереть, но неожиданно я вылетела на большую лесную поляну и замерла.

Она была идеально круглой и покрытой густой темно-зелёной травой, ровной, травинка к травинке. На другой стороне, около самой кромки леса, стоял человек и играл на незнакомом инструменте. Вся его фигура была окутана белой дымкой. Он протягивал ко мне руки, словно приглашая в объятия. Восторг от музыки и непреодолимое желание коснуться тонких пальцев подталкивали меня прямо к нему. Я сделала несколько неуверенных шагов, и в ту же секунду почва подо мной начала проваливаться, а ноги очутились в трясине. Она тянула меня на дно, глубже и глубже. Чудесные звуки перешли в дикий вопль, воздуха не хватало, я изо всех сил закричала, пытаясь вырваться из болота…

* * *

И проснулась. Несколько минут я лежала в темноте, дрожала и тяжело дышала, с облегчением понимая, что не тону. Все тело как будто кололи иголками изнутри. Что, черт возьми, со мной происходит?! Второй кошмар подряд. Оба такие яркие и реальные. Пора к психоаналитику. А лучше — найти себе парня и дать выход накопившимся гормонам. Я вылезла из постели и спустилась на кухню. Никогда не была поклонницей снотворного, но бывают же исключительные ситуации. Я стояла босиком на холодном полу и пыталась унять дрожь. «Бывают, конечно!» — согласилась я сама с собой и вытащила из нижнего ящика голубую коробочку.

Откинув в сторону наушники, я свернулась клубком на кровати и поглубже укуталась в одеяло. Какого же цвета у него глаза? К чему эта неожиданная мысль? В голове всё перепуталось, образы расплылись, и я уснула без сновидений.

Даниэль, день 1

Если и есть в нашем существовании приятные стороны, то это возможность посмотреть мир из-за постоянной смены места жительства. Неделю назад наша семья переехала в Оклахому, поэтому последние дни мы занимались только тем, что улаживали нужные в таких случаях юридические моменты. Наконец осталось только побывать в колледже, куда перед переездом перевели меня, Эльзу и Хэварда.

Колледж всегда был самой пустой и бесполезной частью моей жизни. Полтора века обучения кого угодно заставят изнывать от скуки, если раз за разом приходится возвращаться за парту. Отец уже давно предлагает мне заняться чем-то другим, но кроме музыки меня ничто не увлекает. Я бы с радостью создал группу или давал свои концерты, но правила требуют не привлекать лишнего внимания, а поскольку каменщик или плотник из меня неважный, я становлюсь то химиком, то инженером, то художником, в общем, выбор ещё большой. Тоскливо, но лучше, чем работать. А развлекаюсь тем, что изучаю мысли своих сокурсников. В основном в их головах один мусор: сплошное беспокойство и сексуальные фантазии. Но иногда попадаются любопытные экземпляры, за которыми интересно наблюдать.

Завтрашний день обещает немного больше веселья, чем обычно. Наше появление в каждом новом учебном заведении всегда вызывает волну сплетен как у студентов, так и у преподавателей. Взять хотя бы сегодняшнюю администраторшу, что выдавала нам бланки с расписанием. При виде Хэварда у неё только что слюнки не потекли на блузку. Ничего воображение у дамы, хотя и в рамках обычного.

За первые пятьдесят лет, пока я учился управлять собой, столько всего наслушался и навидался в людских головах, что в конце концов понял: желания, фантазии и страхи у всех более-менее одинаковые. Научившись устанавливать ментальные блоки, я стал избирательнее. Слушать мысли конкретных людей или просто просматривать картинки проще, чем терпеть непрерывный хаос голосов у себя в мозгах. Иногда я позволяю себе полностью отгородиться от мира, но только если уверен, что вокруг безопасно. Сегодня всё было спокойно.

Не знаю, зачем я решил заехать на эту заправку, бензина в баке была почти половина. Да еще Эльза начала возмущаться, что я слишком быстро вожу. Ходила бы тогда пешком или ездила на такси! Я выскочил из машины, чтобы заправиться, и неожиданно встретился с внимательным взглядом девчушки, сидевшей неподалеку за рулем ярко-синей Хонды. Вокруг ее фигурки едва заметно светился золотистый контур. Я задержал на нём взгляд. Никогда не видел такой ауры! В эту секунду всё и произошло.

Подул сильный порыв ветра, и, как лавина, обрушился на меня её запах! Что это был за аромат! За этим запахом я пошел бы на край света, искал бы его без у́стали и разорвал любого, кто встал бы у меня на пути. Я будто разломился пополам, выпустив из себя самого векового демона. Мгновенно пробудились все спящие больше сотни лет звериные инстинкты: поймать, утащить в укромное место и выпить всю досуха, чтобы утолить жажду, заглушить ненасытное пламя, полыхнувшее в горле. Внутри родилось тихое рычание, губы дрогнули, обнажая клыки. Словно сотня стальных тросов потянула меня в её сторону с силой притяжения Земли к Солнцу. Заставляли кинуться, вонзить зубы в горло и не отрываться до последней капли.

И в это же самое мгновение я почувствовал, будто стал частью её самой: тепло тела, пульсацию крови в венах, свежесть дыхания, силу эмоций. Всё в моей жизни стало вдруг неважным: только бы она жила, дышала, смотрела на меня странными глазами цвета кофе с молоком и радовалась. Два желания переплелись в тугой канат, влекущий меня вперед. Я невольно сделал шаг в её сторону, не в силах отвести глаза. Время застыло. И тут порыв ветра спал. В машине оглушительно зазвонил телефон. Я судорожно выплюнул остаток воздуха из легких, неимоверным усилием воли запихнул себя в машину и уехал.

Потрясение, смешанное с ужасом! Вот что я чувствовал, пока машина отъезжала от заправки. Полностью положившись на автопилот, я сдерживал мелкую дрожь и лихорадочно пытался привести в порядок мысли. Воздух очистился, но перед глазами плыли круги, горло саднило. Чёрт, что это был за запах! Никогда не встречал ничего более пьянящего. Воспоминание о нём сводило меня с ума, а проснувшийся внутри демон уговаривал развернуть машину обратно. Картина мгновенной и сладостной расправы разворачивалась перед глазами, закрывая дорогу. Я постарался запихнуть её подальше и снова с ужасом представил, что бы случилось, не исчезни я через секунду. Годами оттачиваемый самоконтроль и налаженная жизнь всей семьи чуть не полетели под откос. Как такое возможно?!

Переезжаем мы часто, привыкли, а большинство наших нигде не задерживается больше полугода. Исключения, конечно, тоже бывают: Эльза, вон, до сих пор не любит новоселья. Для жизни нам нужно что-то отдалённое от шумных городов и посёлков, как можно лучше спрятанное от людских глаз. Чаще всего жилье мы выбираем в лесах. Но в Оклахоме с лесами проблема, и наш новый дом прячется за небольшим холмом в огромном парковом массиве, всего в нескольких милях от небольшого городка Форстаун.

До этого мы довольно долго жили в северном штате Вашингтон, пользуясь преимуществами пасмурной погоды и долгой зимы. Вообще, солнечного света мы не боимся. Но в ясные дни наша внешность слишком бросается в глаза, поэтому на улицу мы не выходим, а места предпочитаем не южные. Тем более, юг испокон века был ареной кровавых вампирских войн за территорию, и наша семья всегда держалась от него подальше.

Но с некоторых пор север стал тяготить отца, поэтому в этот раз его выбор пал на Гарбер. Солнце здесь все же было не таким частым гостем, а ректором нашего колледжа был старый отцовский знакомый. Отец продал свою частную практику в Линвуде, где мы прожили почти восемь лет, и устроился врачом в местную городскую больницу.

Наш дом в этом месте единственный. Это тоже мера безопасности, стоившая отцу больших денег. Зато на много миль вокруг — никого, поэтому я, не задумываясь, бросил машину у входа. Нужно было срочно остаться одному, остыть и подумать.

— Даниэль, ты уверен, что стоит ходить здесь в одиночку? — спросила Эльза, глядя на мое лицо. Хорошо, мысли не умеет читать! — Мы только переехали, мало ли, что можно ожидать в этих местах.

Я отмахнулся. Помощь мне не нужна. Чужих вампиров здесь нет, никто из людей не справится со мной в драке, а чем закончится моя внутренняя борьба, пока не известно. И не хочется этим ни с кем делиться.

Лес завораживал и немного успокаивал. Солнечные лучи почти не пробивались сквозь плотно переплетённые кроны деревьев. Под ногами похрустывали опавшие ветки елей. Издалека был слышен торопливый стук дятла. Пахло хвоей. Дрожь почти прошла, но внутри проснулся дремавший много лет хищник: я изо всех сил боролся с мыслью найти её по запаху. Судя по номеру машины, девушка была местная. Нет ничего проще вернуться на заправку и пройти по следу до самого дома. А что потом? Может, зря я отказался от компании Эльзы, было бы легче сдерживать себя.

Мы давно не охотимся ни на людей, ни на животных. Лесов, подходящих для охоты на млекопитающих, на Земле осталось совсем немного. Зато доступ к донорской крови при профессии отца был достаточно свободен, что позволяло избегать убийств. Много лет мы питались исключительно без крови человека. Но с каждым годом леса всё больше истощались, и, охотясь, становилось труднее скрываться от людей. Да и донорская кровь утоляет голод лучше звериной, хотя всё равно не так хороша на вкус, как добытая во время охоты на человека.

Конечно, воздержание проповедуют далеко не все наши соплеменники. Скорее, тут мы в меньшинстве. И сейчас я был больше похож на тех, других. Меня раздирало желание попробовать теплую живую кровь. Её кровь. И одновременно мне хотелось схватить ее в объятия, уткнуться в светлую макушку, ощутить пальцами каждую впадинку, теплоту и гладкость кожи, мягкость губ. Я даже застонал от видения, вставшего перед глазами.

Как?! Как одна-единственная мимолетная встреча смогла перечеркнуть десятки лет работы над собой?! Почему это случилось именно со мной?! Что делать и как избавиться от этого наваждения? Я уже рычал и метался по лесу, налетая на деревья, которые от ударов начинали ронять ветки. Малейшее воспоминание о встрече на заправке вызывало новый приступ звериной ярости, смешанной с желаниями убить и любить. Мне казалось, что я схожу с ума. Вот было бы облегчение! Стёрло бы из памяти пьянящий запах её крови!

Хаос внутри продолжался долго и утихать не желал, поэтому около дома я оказался только вечером. Отец ждал меня, сидя на ступеньках с книгой в руках. Я постарался взять себя в руки, чтобы говорить спокойно, и заглянул через плечо на страницу.

— Предсказания Нострадамуса? Ты же все их пережил наяву.

Отец захлопнул книгу и подвинулся, освобождая мне место.

— Да, пережил. Но это единственный экземпляр предсказаний, созданный при жизни астролога, в тысяча пятьсот пятьдесят шестом году. Чудо, что он дожил до наших дней. И в оригинале они звучат совсем по-другому. Тебя что-то беспокоит, Даниэль. Хочешь поговорить?

Нет! Я хотел выть и орать о том, что происходит. И отец это знал.

Как и у людей, у нас у всех разные способности. А у Редмонда даже не способность, а дар, очень экзотический для вампира: он чувствует и может успокоить душевную и физическую боль. Думаю, большинство наших сочли бы этот его дар извращением. Но таких, как Редмонд, ни в этом, ни в других мирах больше нет. Его знаниям, мудрости, выдержке и желанию помогать людям нет равных. И его глубокие убеждения и взгляды на жизнь не смогли изменить ни страдания, ни искаженная злой судьбой внутренняя сущность.

Я считал, мне сильно повезло, что именно Редмонд подхватил меня в тот момент, когда я только приходил в себя после изменения. Ему удалось вложить в меня взгляды и привычки, сделавшие жестокую реальность вампирского существования немного терпимей. Это стоило нам обоим огромных трудов, и чувствовалось, что отец любит меня больше других. Я сел рядом, радуясь, что хаос начал сдаваться, и рассказал о встрече на заправке.

Мы молча сидели какое-то время. И без чтения мыслей было понятно, о чем отец думает. Он вспоминает Эшли, свою жену, которая всю новую жизнь заменяла мне мать. Пятьдесят лет назад, когда мы еще жили втроём, Эшли вышла из дома и не вернулась. Больше мы ее не видели. Поиски ни к чему не привели. Чужие рядом не появлялись. И мы решили, что она сбежала.

Редмонд и Эшли были вместе несколько веков. Когда-то, много-много лет назад, отец спас обезумевшую от страха, загнанную толпой за убийство ребёнка новорождённую вампиршу. Эшли было всего несколько дней от роду, она еще ничего не знала, не умела и была агрессивной. Он привез её в свой дом и предложил остаться — уж очень запали ему в душу эти большие глаза и золотистые волосы.

Эшли тоже влюбилась в Редмонда с первого взгляда. Она умела любить, отдавая этому чувству всю себя, но никак не могла понять, почему он не хочет охотиться на людей. Кровь животных ей не понравилась. Да и не видела она ничего плохого в том, чтоб люди, эти слабые и неуклюжие создания, были пищей тем, кто сильнее, быстрее и привлекательней. Но Редмонд был непреклонен.

После очередного убийства он выставил Эшли вон. И тогда страх навсегда потерять любимого взял в ней верх над жаждой. Эшли очень мучительно меняла свои взгляды и привычки, голодая порой так подолгу, что почти впадала в оцепенение. Но с годами привыкла к другому вкусу крови и стала гордиться победой над собой и тем, что не превратилась в обычную убийцу. Они с Редмондом жили душа в душу, поводов для побега не было. Да и не принято так в наших кругах.

— Ты ведь понимаешь, что ответов у меня нет. Только собственное суждение, — тихо сказал Редмонд. С моего молчаливого согласия общение внутри семьи всегда происходило вслух. Я не лез в мысли родных без острой необходимости. — Ничто не происходит в жизни просто так. Мы практически никогда не меняемся, такой уж закон нашего мира. Но если вдруг это происходит, то навсегда. На своём веку самые большие перемены я наблюдал в Эшли.

Он немного помолчал.

— Будь готов к любому повороту событий. Хотя наша жизнь — и так сплошная готовность к атаке. А девушка… Люди — очень хрупкие создания. Они не подходят ни для любви, ни для семейной жизни. Это опасно. И есть правила. Лучше забудь про неё, а жажда со временем ослабнет.

Редмонд замолчал. Я с облегчением выдохнул.

— Вот только, думаю, что встреча ваша произошла совсем не случайно, — добавил он неожиданно, снова приводя меня в панику.

Лея, день 2

— Лея! Лея! С тобой все в порядке?

Голос Джекки выдернул меня из круговерти мыслей в голове. Я тряхнула головой и попыталась сосредоточиться. Мне трудно сходиться с людьми, потому что я не очень общительна от природы и в новых коллективах подолгу держусь особняком. Не то чтобы совсем не бываю в компаниях, просто личный мир отгораживаю от других своим молчанием. За полгода жизни в Форстауне и три месяца обучения в колледже близко подружиться у меня получилось только с Джекки. Она никогда не лезет ко мне в душу и всегда чувствует момент, когда пора перестать задавать вопросы.

— Спала плохо, пришлось снотворное выпить. Видимо, еще действует.

Я немного покривила душой. Меня занимали совершенно определенные мысли. С утра до приезда в колледж все было прекрасно. Я выспалась и отлично себя чувствовала. Но стоило переступить порог аудитории, как внутри всё сжалось, словно перед прыжком в глубину, а по телу периодически пробегала нервная дрожь. Всё занятие я оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что же приводит меня в такое состояние, но так ничего и не нашла. Тяжело вздохнув, я подхватила рюкзак, взяла Джекки под руку, постаралась задвинуть свои ощущения поглубже и двинулась в другую аудиторию.

Джекки, вдохновенно жестикулируя, всю дорогу что-то рассказывала мне, а я делала вид, что слушаю, и активно кивала там, где возникала пауза. Несколько раз нас останавливали знакомые, пытаясь поговорить, но я упорно отмалчивалась, и за меня отдувалась подруга. Напряжение внутри нарастало. Наконец мы добрались до нужного класса, Джекки дёрнула дверь и пропустила меня вперёд.

Позади выстроилась очередь, а я застыла в проходе и никак не могла двинуться дальше. Он сидел неподвижно, не отрывая глаз от крышки стола, потом поднял голову, увидел меня и стиснул руки так, что побелели косточки пальцев. Глаза снова полыхнули странным огнём, губы превратились в тонкую полоску, и он судорожно вздохнул, отводя взгляд. «Фиолетовые, — подумала я, пройдя наконец вперёд и пробираясь к своему месту. — Его глаза фиолетовые». Почему-то меня это совсем не удивило.

Весь материал я пропустила, думая совсем о другом. Голос преподавателя звучал где-то на дальнем фоне, пока я внимательно изучала своего мимолетного знакомого. Сейчас он казался мне ещё красивее. Правда, рассматривать я могла только сбоку, потому что за все время занятия он ни разу не пошевелился, не поднял голову, не повернулся. Если бы не иногда судорожно сжимающиеся руки, я бы решила, что он неживой. Но мне и этого хватило.

Я разглядывала очень светлую, почти прозрачную кожу, тонкие длинные пальцы (наверное, музыкант), каштановые волнистые волосы и прямой нос. Мне снова захотелось подойти к нему поближе, взять за руку, заглянуть в глаза, проверить, верно ли я определила их цвет. Я представила, как пальцами провожу по его губам, и почувствовала, что в животе снова образовался мягкий комок.

Внутри меня как будто началась оттепель, столько новых чувств и ощущений внезапно проснулось и начало давать о себе знать, мешая сосредоточиться. Я едва услышала объявление о конце занятий, потому что в этот момент мой объект наблюдений снова поднял на меня глаза, ставшие теперь чёрными. Вокруг них проступили темные круги. На этот раз во взгляде была такая боль и тщательно сдерживаемая ярость, что мне стало страшно. Тут Джекки сильно толкнула меня локтем в бок, и я оглянулась, а когда повернулась обратно, за столом уже никого не было.

— Ты смотришь на новенького? — спросила Джекки, закидывая тетрадки в сумку. Я молча кивнула. — Красивый парень, но странный. Рядом с ним я чувствую себя неловко. Мы пересекались с ним на физике. Правда, там он выглядел немного более живым. Его зовут Даниэль Грант. Дядя рассказывал маме, что он с отцом, братом и сестрой недавно переехал откуда-то с севера. Его отец — гениальный врач, настоящая находка для нашего округа. С его женой что-то случилось несколько лет назад, а дети у него все приемные и учатся теперь в нашем колледже.

Точно, ведь дядя Джекки — доктор медицинских наук и ректор нашего колледжа! Любопытство победило.

— Джесс, а сестру его ты видела?

— Да, на физике они были все втроем. Такая маленькая изящная блондинка. А его брат — высокий красивый брюнет.

Ах вот как! Значит, блондинка — не его подруга. Почему-то от этой мысли мне сразу стало веселее.

На последнем предмете мы с Джекки снова разбегались в разные классы: она спешила на математику, меня ожидала культурология, а потом я медленно побрела на стоянку. Столько нужно было обдумать и понять, что я решила заняться самоанализом.

Итак! Какое мне дело до Даниэля Гранта? Почему я так обрадовалась известию о сестре? Почему меня так тянет к нему при встречах? И что значит этот горящий взгляд, как будто это я вызываю у него ярость? Вся погруженная в свои мысли, я едва тащилась на машине по краю дороги в сторону дома, когда мимо пролетел знакомый внедорожник. За рулем сидел другой, и мне вдруг стало очень тоскливо. Доехав до дома, я уже вполне отдавала себе отчет, что влюбилась.

Даниэль, день 2

Дорога в колледж занимает всего пятнадцать минут. Я почти не смотрел по сторонам, полностью погрузившись в обдумывание вчерашнего разговора с Редмондом. Машины и скорость — это моё второе страстное увлечение после музыки. В этом мы с братом очень похожи, оба любим бешеные гонки с крутыми виражами, когда за окном всё сливается в сплошные разноцветные полосы и только интуиция помогает не слететь с дороги на обочину. Опыт, чутье и быстрота реакции, не сравнимые с человеческими, всегда предохраняют нас на трассах. За всю жизнь я не попал ни в одну аварию и даже ни разу не получал штрафных квитанций. В наших состязаниях с Хэвардом преимущество почти всегда бывает на моей стороне.

Сегодня я уже чувствовал себя хорошо. Мысли полностью поддавались контролю, всплески желаний утихли, поэтому я склонялся к тому, что совет отца — лучший выход из ситуации. Не бежать же на другой край планеты из-за встречи с какой-то девчонкой. Если я не поддамся искушению и не стану её искать, со временем все вернется в прежнее состояние. Человеческие девушки и правда не подходят для создания семьи, да и нет во мне стремления встретить родственную душу. Редмонда, а больше Эшли, беспокоило полное отсутствие у меня интереса к женскому полу. Мы — не люди, по одиночке быстро дичаем. Но я не одинок, тем более, что спустя год после ухода матери у нас появилась Эльза.

Однажды вечером отец принес на руках застывшую от яда совсем юную вампиршу, искусанную старым вампиром. Он нашел её в подвале какого-то дома при возвращении с работы, почувствовав волны боли от её тела, и отбил у вампира в драке. Через несколько дней она пришла в себя, и Редмонд решил поговорить с ней. Разговор затянулся на много часов, но после него Эльза осталась с нами.

Жизнь с родителями-алкоголиками, продавшими её на съедение старому чудовищу за бутылку виски, и странное спасение после драки за жизнь не повлияли на веселый и легкий характер Эльзы. Она быстро переняла привычный для нас образ жизни и стала своей. Одно время отец надеялся (хотя и скрывал это), что я и Эльза станем парой. Но мы были слишком разными, и романтическое притяжение между нами совершенно отсутствовало. Зато мы быстро подружились, оставаясь просто братом и сестрой. А потом её нашел Хэвард.

На вид он был не старше двадцати, но никто, даже он сам, не знал, сколько ему на самом деле лет. Помнил только, что был ранен во время какой-то небольшой местной заварушки на севере Норвегии, и кто-то изменил его прямо на поле боя. Сколько времени прошло с того момента, год или век, Хэвард тоже не мог сказать. То ли что-то произошло с его памятью, то ли родом он был из тех времен и народов, где родители не озадачивали себя образованием детей.

Хэвард долго скитался один, иногда ввязываясь по ночам в уличные драки, сменяя город за городом, лиственную чащу леса на хвойную и обратно. Привычно добывал себе пищу и не задумывался о своем одиночестве. Он прибился к семье через десять лет после прихода Эльзы, в нашем норвежском поместье, когда нас атаковали люди, пытаясь его сжечь. Вчетвером мы быстро отбили нападение, избежав человеческих жертв, чем несказанно удивили Хэварда. А новость, что мы ведём оседлый образ жизни и не пьем человеческую кровь, привела его в шок. Но он не сводил глаз с Эльзы, которая кокетливо улыбалась, разглядывая его мускулистую фигуру, и был готов попробовать жить, как мы. Так у меня появился брат.

Я немного расслабился. Впереди — новое окружение в колледже, тоже тот еще квест. Не для нас, конечно, а для наших сокурсников. Я улыбнулся, предвкушая новые объекты для изучения, и собрался парковаться. И тут в моё горло словно влили котел раскалённого металла! Я невольно зарычал и так впечатал тормоз в пол, что машина встала колом, а Хэвард чуть не сшиб Эльзу, вцепившуюся в подлокотники. Что это? Я поднял глаза. Прямо напротив нас, в самом углу парковки, стояла блестящая ярко-синяя Хонда.

Время шло, а я все никак не мог решиться выбраться из машины. Если отец прав, и наша встреча не случайна, то страшно даже подумать, что может произойти, столкнись мы в коридоре или в классе колледжа. Так я и просидел всё первое занятие, обхватив руль руками и уткнувшись в них лицом.

В голове и чувствах опять был полный бардак. Вулкан пламени, бушевавший в горле, утих, но я помнил запах ее крови, даже не вдыхая воздух в легкие. Внутри меня боролись зверь и человек. Я придумывал десятки разных планов, как заманить её в тайное место и убить, быстро для неё и безопасно для меня. И тут же видел себя с кровавыми клыками около мертвого белого тела. Это видение закрывало лицо руками, и, словно лезвием, резала меня мысль о том, что я натворил.

Всё, что я любил и ценил — отца, брата с сестрой, наш дом, свою налаженную жизнь, сотни тысяч часов работы над собой и уважение Редмонда — не могла уберечь от разрушений ни одна из обдуманных мной стратегий. И ни одна из них не могла погасить второго желания, такого же неудержимо сильного, как жажда: коснуться губ, почувствовать руками тело, вдохнуть аромат волос. Я ненавидел её за то, что она появилась на моем жизненном пути! Себя — за то, что я не обычный смертный! И в целом весь мир, где вынуждены уживаться охотники и их жертвы!

Через полтора часа метаний я решил, с чем буду бороться, а что попробую впустить в свою жизнь. Ну и что, что она живая и хрупкая. И неважно, что внутренности выворачивает наизнанку от жажды, когда она появляется рядом. Зато у неё удивительные светлые глаза, странная грустная улыбка и тонкая золотистая аура. И я хочу попробовать быть с ней. Зверь внутри меня должен быть укрощен, чего бы это ни стоило!

Что делать со вторым желанием, я пока не знал. Опыта в любви у меня не имелось ни до, ни после изменения. Те картинки, которые я видел в головах людей, сделали для меня это чувство чем-то омерзительным. И лишь наблюдения за бережными и уважительными отношениями отца и матери иногда заставляли меня сомневаться в правильности сделанных выводов.

Я знал, как примут это решение дома, и понимал, под какой удар ставлю всю семью. Но мысли о её губах, ямочке над ключицей, светлых локонах на шее и гладкой горячей коже заставляли меня отчаянно хотеть сохранить в себе то человеческое, что ещё оставалось внутри, и дать ему шанс. Отступить — это признать, что человек во мне мёртв окончательно. Раз судьба упрямо подкидывает мне это испытание, значит, я приму вызов! И либо одолею свою жажду, либо навсегда забуду, что был человеком. Я захлопнул дверь машины и пошёл к колледжу. Следующая была физика.

Самое ужасное ощущение — ждать опасность и не знать, откуда она придёт! Представив, что впереди почти шесть часов неизвестности, я чуть не выскочил из кабинета обратно в машину. Но рядом были Эльза и Хэвард, и я сдержался. Всё равно невозможно предусмотреть всё, что может случиться.

Физика прошла спокойно. Я проводил взглядом Эльзу с Хэвардом, нашел новую аудиторию и выбрал место у открытого окна. Выцарапанные на столе закорючки, изображавшие буквы, заставили меня задуматься о любви, несправедливости и стойкости духа, и я не услышал, как открылась дверь. Со сквозняком в класс ворвалась волна знакомого запаха и ударила мне в лицо. Через мгновение внутри снова всё пылало адским огнем, и безумная сила тянула меня к выходу, заставляя напрягаться до предела, чтобы не сорваться с места. Я поднял голову.

Моя жертва стояла в дверях и смотрела прямо в глаза своей смерти. Зверь проснулся и ликовал, нашептывая, как хорошо мне будет, когда я впущу свои клыки в ее вену на горле. Тело приготовилось к рывку, слюни мгновенно смешались с ядом, из груди готово было вырваться рычание.

Какое чудесное чувство сытости ждет меня потом, когда дело будет сделано! Нужен лишь предлог, чтобы увести её подальше и насладиться сладкой влагой. А еще лучше выпустить зверя на волю прямо здесь и сейчас. Что такое пятнадцать человек для такого существа, как я! Они даже испугаться не успеют. А её кровь надо оставить на десерт.

Я видел аудиторию, усыпанную мертвыми телами тех, кто еще недавно был моими сокурсниками. Видел себя, припавшего к горлу безжизненного тела девушки. Зверь оторвался от раны, посмотрел на меня кровавыми глазами и обнажил в улыбке зубы. А потом я увидел, какой скучной и бесполезной станет моя жизнь на сотни и сотни лет вперед: полное равнодушие ко всему вокруг, тоска, звериные вспышки ярости и горечь от мысли, что это моих рук дело.

Я так стиснул пальцы, что кости готовы были прорвать прочную кожу, выдохнул воздух и задержал дыхание. Хорошо, что мне не нужен кислород. Вдохи и выдохи мы делаем скорее по привычке, чтобы не выделяться среди людей и чтобы почувствовать запах или заговорить. Может, если я совсем не буду дышать, мне удастся удержаться и не кинуться в атаку.

Сомнение, что я верно рассчитал свои силы, возродило ужас, который охватил меня на заправке. Главное, чтобы их хватило еще на полтора часа. Мысль о том, что будет с отцом, если я сорвусь и устрою бойню, лучом осветила мое воспаленное запахом крови сознание. Нет! Я не убийца и не кровожадный монстр. Затаив дыхание, миллиметр за миллиметром я отвоевывал место в своей голове. Когда воздух с отравляющим ароматом перестал поступать в легкие, разум стал немного проясняться. Я собрал все силы и сосредоточился на стрелке часов.

Девяносто минут казались вечностью. Каждый удар её сердца отдавался в голове, как набат. Когда учитель вышел, я чувствовал себя настолько обессиленным, словно полгода голодал. Перед глазами стояла красная пелена. Слышно было, как пульсирует в телах вокруг меня чужая кровь. Этот звук вызывал во мне бессильную ярость. Как удержался? Последнее, что я заметил перед тем, как выскочить из класса, были широко распахнутые от испуга карие глаза.

Я пришел в себя на заднем сидении машины. За рулем громко ругался Хэвард. Эльза сидела рядом и поддерживала меня плечом. Запах исчез, стало намного лучше, но сил хватило только кивнуть и забыться, откинув голову на спинку сидения.

Вампиры не спят, но при долгой голодовке или большой потере сил впадают в оцепенение, из которого сами выйти не могут, пока их не накормят. Едим мы редко. А чтобы не попадать в трудные ситуации и не отвечать на лишние вопросы, никогда не возим с собой запас крови, предпочитая заранее утолить голод дома. Посмотрев на меня, Хэвард сразу рванул к Редмонду в больницу. А я закрыл глаза и пытался найти ответы на несколько мучивших меня вопросов.

Для чего я каким-то непостижимым образом стал прочно связан с обычной человеческой девчушкой? Надолго ли хватит моих сил и решимости? И почему я не хочу отступить, зная цену, которую могу в итоге заплатить?

Вечер — моё самое любимое время суток. Солнце уже спряталось за горизонтом, а ночь, когда выходят из своих убежищ наши кочевые собратья, еще не вступила в свои права. По ночам и днём мы все заняты своими делами, а вечером вся семья встречается на террасе у дома или в гостиной, чтобы поделиться мыслями, новостями, поиграть в карты, нарды или шахматы, устроить какие-нибудь состязания или обсудить проект. Но сегодня ничего такого не планировалось. Мы уже собрались и ждали Редмонда, который должен был вернуться со смены. Я мерил шагами комнату, тщательно подбирал в мыслях слова, которые хотел сказать, и чувствовал себя, как на иголках. Меня ждал очень трудный разговор.

Скрывать что-то от семьи нет смысла, потому что мы гораздо сильнее, чем люди, зависим друг от друга и жёстко связаны правилами. Поэтому я набрался смелости и залпом выложил всё, что думал и чего боялся, принимая своё решение. Тайной для всех осталось только то, в чём я с трудом смог признаться даже самому себе: я окончательно и бесповоротно влюбился. Впервые за всё время мы ничего не обсуждали — я не ждал совета или помощи. Я просил принять этот факт и попытаться понять мои поступки.

Видно было, что Редмонд рад, хотя и переживает. Эльза тоже молча поддерживала меня. Зато Хэвард сразу кинулся в атаку.

— Твоя подростковая блажь, — прорычал он, — может погубить всех. Ты не сможешь сказать ей правду. А если и скажешь, это заставит нас убить её, потому что сам ты это не сделаешь. И потом убегать отсюда, чтобы люди не устроили на нас облаву, как в средние века. Запомни, если возникнет хоть малейшая опасность для жизни Эльзы, я уничтожу весь этот треклятый городишко и тебя в придачу! Неужели тяга к незнакомой девчонке для тебя дороже всего, что ты уже смог создать вокруг себя? Большими усилиями, между прочим. Ты справлялся и не с таким соблазном. Оставь её в покое, так будет лучше для неё самой!

Я тоже зарычал в ответ, понимая, как он прав, и одновременно — всю бесполезность его доводов. Редмонд встал между нами, положив руки мне и ему на плечи. «Держись, братишка, — услышал я мысли Эльзы. — Мы уйдем сейчас, пусть остынет. Ему трудно сдерживаться, но он на самом деле любит тебя». Если бы я не знал! Я читал это в его голове, поэтому молча отступил. У отца тоже крутились десятки вопросов, на которые у меня не было ответов, хотя его радость была сильнее инстинкта самосохранения. Понимая, что всем нужно прийти в себя и подумать, я просто развернулся и вышел из дома.

Прогулка под луной — разве может быть лучшее успокоительное для вампира?! Я горько усмехнулся. Ни ссора с братом, ни что-либо другое не заставит меня передумать. Я готов к любому итогу. Какое значение имели все муки, которые я испытывал, по сравнению с тем, что хотел получить в будущем? Я вспомнил, как привыкал к огню жажды в самом начале своего существования в таком обличии. Как учился не реагировать на запах людей вокруг и контролировать свои порывы и движения. Это просто еще одна проверка моих убеждений, тренировка их прочности.

А ещё мне очень хотелось понять, чем, кроме цвета ауры, эта девчонка так отличается от других? И когда я научусь держать в цепях зверя внутри себя, может, мне перестанут мерещиться её лицо и слегка раскосые, слишком светлые глаза?

На следующий день утром я перебрал кучу студентов колледжа и нашёл имя и фамилию, нужные для моих планов. Затем поставил в тупик администраторшу, попросив показать мне расписание Леи Паркер. Она долго рылась в своём компьютере, а потом распечатала и подала мне листок.

— Паркер у нас только одна. Думаю, вы её имели в виду, мистер Грант.

— Спасибо, мисс Андерсон, вы мне очень помогли.

Лионелла Мария Кристина Паркер, 25 декабря 2002 года рождения, Форстаун. Хм, красивый подарок на Рождество. Немного вампирского обаяния, и мое расписание стало идеально подходить под расписание мисс Лионеллы. Борьба духа с сущностью началась.

Лея, третья неделя

С того дня мы стали встречаться почти на каждом предмете. Мне даже пришла в голову мысль, что Грант узнал моё расписание и подстроился под него. Нелепая идея!

На следующее утро я увидела их на стоянке втроём. Совсем не похожие друг на друга, все вместе они сильно выделялись среди других студентов колледжа своей особенной красотой и манерой держаться. Выйдя из машины, я поймала на себе недовольный взгляд его брата и любопытный — блондинки. Даниэль едва взглянул на меня, но я успела заметить, что глаза его снова стали обычными, а круги под ними превратились в чуть заметную синеву.

Особенно я рассматривала блондинку, гадая, действительно ли оба брата видят в ней только сестру, потому что выглядела она потрясающе. Маленькая точёная фигурка, те же фиолетовые глаза, что и у братьев, широко распахнутые, с густыми, необычно длинными ресницами. Они придавали её лицу выражение детской невинности. Без ярко-красной помады на губах она казалась маленькой девочкой, которую хотелось баловать, беречь и охранять.

Второй из Грантов был высоким мускулистым брюнетом. Он походил на рыцаря средневековья, чувствовалось, что в нем кроется большая сдерживаемая сила. Позже я узнала, что их зовут Эльза и Хэвард. Везде, где бы я с ними ни встречалась, они были вдвоем. Иногда к ним присоединялся Даниэль, но я никогда не видела их порознь и в конце концов пришла к выводу, что здесь кроется нечто большее, чем любовь брата и сестры. Изредка в коридоре я ловила на себе недружелюбные взгляды Хэварда, а Эльза меня просто не замечала.

Тот, кто занимал мои мысли больше всех, казалось, потерял ко мне всякий интерес. Он не делал никаких попыток приблизиться или поговорить и практически никогда не обращал на меня внимания. И если бы его глаза не вспыхивали каждый раз, когда мы встречались взглядом, а руки при этом судорожно не сжимались в кулаки, я бы подумала, что Даниэлю Гранту я абсолютно безразлична.

— Первый раз вижу Грантов в нашем кафе, — вполголоса произнесла симпатичная кудрявая шатенка (кажется, её зовут Марго), сидевшая напротив меня во время обеда.

— Они очень странные, — с готовностью подхватил тему мой сосед слева, доверчиво наклоняясь вперёд и понижая голос. — Посмотрите, какие бледные.

— Они северяне, Майк, откуда же возьмется загар, — возразила Джекки, бросая взгляд в сторону стола, где сидела обсуждаемая троица.

— Ага, а зачем они все носят одинаковые линзы? — не сдавался Майк. Судя по выражению лица, ни один из Грантов ему не нравился.

— Линзы? С чего ты взял? — удивилась Джекки.

— Ты хочешь сказать, что у них свои фиолетовые глаза? — даже не снижая голос, продолжал Майк. — Хоть бы цвет подобрали более… нейтральный.

— Это их личное дело, Майки, — пожала плечами подруга.

— Нет, Майк прав, они странные, — вмешалась в разговор Марго. — И имена такие, каких сейчас не услышишь. А манеры, вы замечали? Как будто они росли не в двадцать первом веке, а в девятнадцатом. Не то чтобы их это портило, но рядом с ними я чувствую себя деревенской простушкой. Хотя мальчики очень даже ничего.

И Марго бросила быстрый взгляд в сторону Даниэля.

— Да, держатся они очень аристократично, — миролюбиво подтвердила Джекки, которая терпеть не могла споры. — И всем уже известно, что половина девочек колледжа сходит с ума по Даниэлю Гранту.

Говоря это, Джекки покосилась на меня, словно желая убедиться, что я не против таких речей. Но я делала вид, что мне безразлично, о чем они говорят.

— Но ему, видимо, происхождение не позволяет спуститься с пьедестала, — в голосе Марго послышались язвительные нотки. — А может, девочки его и вовсе не интересуют, ни разу ни на кого даже не взглянул.

— Кроме Леи, — неожиданно вставила Джекки и испуганно замолкла, глядя на меня.

И будто в подтверждение этих слов Даниэль повернул голову и посмотрел мне в глаза. Я не заметила во взгляде прежнего напряжения, скорее он был испытующим. Внутри все заныло от смешанных чувств. Сердце ухнуло и ускорило ритм, по рукам побежало знакомое покалывание. Я почувствовала, что краснею от такого пристального внимания и поспешила отвернуться, проклиная про себя любопытство своих соседей.

Гранты часто были мишенью для любителей посплетничать. На них это никак не отражалось, словно все колкости обходили их стороной. А вот меня иногда бросало то в жар, то в холод от желания заткнуть рот таким болтунам.

— Джесс, я пошла, — сказала я, резко поднимая поднос со стола. — У нас химия, мистер Гленн не любит опаздывающих. А Даниэль Грант имеет право смотреть на кого ему угодно.

И быстрее, чем хотела сама, вышла из кафе, даже не глянув, идет ли за мной подруга.

Джекки догнала меня на втором пролете лестницы, ведущей к кабинету химии.

— Прости, Ли, не знаю, как у меня это вырвалось, — с искренним сожалением проговорила она.

— Твои слова тут ни при чем, Джесс. Меня бесит другое. Гранты учатся с нами уже почти месяц, а разговорам и перемыванию костей не видно конца. Местные девочки прячутся по углам, томно вздыхая вслед их мальчикам, а местные мачо закатывают глаза, когда мимо проходит Эльза, а потом копаются в их личной жизни. Мерзко.

— Тебе нравятся Гранты, — скорее сделала вывод, чем спросила Джекки. Я задумалась.

— В них есть что-то такое, чего очень не хватает в нынешнем поколении. Видимо, я тоже родом из девятнадцатого века, — засмеялась я. — Посмотри хотя бы на Майка. Разве можно сравнить его с Хэвардом?

— Майк не такой уж и плохой, — тихо заступилась Джекки. Я внимательно взглянула ей в лицо.

— Нет, конечно, Джесс, просто мы с ним родом из разных миров и поэтому совсем не понимаем друг друга.

Я весело чмокнула подругу в нос и мы зашли в кабинет химии.

Незаметно подкрадывался мой день рождения, а следом за ним спешила сессия. Мама с папой, как обычно, сообщили, что на Рождество прилететь не смогут, их экспедиция застряла где-то на далекой Камчатке, очень просили их простить и отлично повеселиться. Даже денег выслали больше, чем обычно. Джекки уезжала к родственникам, поэтому Рождество и день рождения мне предстояло встречать в одиночестве. Дни протекали однообразно. Я много училась, много думала о Даниэле, строя различные версии будущего, и иногда плакала от своего бессилия. Кошмары стали частью моей жизни, а Грант стал частью этих кошмаров.

Мне было тоскливо в собственном доме, поэтому я никогда не торопилась уезжать из колледжа. Там я чувствовала присутствие Даниэля, даже если не могла его видеть. Кажется, за это время я тайком изучила каждую черточку любимого лица, каждую клеточку на руках, научилась угадывать перемены в настроении по цвету его глаз.

За все это время чёрными они становились только дважды: первый раз, когда мы только встретились в колледже, а второй — в тот день, когда на информатике моему незадачливому соседу пришла в голову идея предложить мне стать его девушкой.

В этот момент я была занята разглядыванием рук Даниэля и размышлением, удастся ли увидеть его на стоянке. Я замерла от удивления ещё и потому, что Даниэль вздрогнул, будто услышал, о чем идет речь, повернулся в нашу сторону, и в глазах его была ненависть, а руки с такой силой сжали стол, что край треснул и надломился. И я ужасно испугалась за своего соседа.

В кафе Гранты больше не появлялись. Везде, где их видели, вокруг образовывался своеобразный вакуум: и преподаватели, и студенты сторонились этой троицы. Но такое изолирование не вызывало у них никакого беспокойства. Я так много думала об этой семье, что мне начало казаться, будто я схожу с ума.

Как-то после очередной бессонной ночи я страшно разозлилась сама на себя и решила, что хватит. Вокруг столько ребят, а я размечталась непонятно о чем. Найду себе парня, который будет рядом, и не придется гадать, что у него на уме. Но мне тут же стало так плохо, словно потерялся смысл жизни. И я отказалась от этой затеи.

Однажды, за неделю до своего дня рождения, я приехала в колледж именно в таком потрепанном состоянии. В воздухе уже висел дух Рождества, в холле стояла большая елка. Я сидела за партой в кабинете урока литературы, уставившись в учебник, и старалась понять заданный на сегодня кусок текста. Класс был еще пустым. Я нервничала, сама не зная от чего: все время тёрла пальцы, пытаясь взять себя в руки. В этот момент рядом кто-то тихо опустился на соседний стул, и негромкий бархатный голос произнес: «Привет!»

Я вздрогнула и подняла голову от книги. Даниэль Грант сидел рядом и внимательно и серьёзно смотрел мне в глаза. Как же я не услышала его шаги? Меня кинуло в жар, сердце бросилось вскачь, по всему телу снова побежало легкое покалывание, воздуха стало слишком мало, и я открыла рот, чтобы сделать вдох.

— Меня зовут Даниэль. Ты ведь Лея, верно?

Я кивнула, не в силах еще разговаривать и чувствуя себя полной дурой. Боже, какой же он красивый!

— Я могу сесть с тобой?

Наконец ко мне вернулись дар речи и дыхание.

— Привет, да. Извини, я не слышала, как ты вошел. Конечно, садись.

Даниэль забросил рюкзак за спинку и аккуратно, стараясь не коснуться меня, устроился на стуле. Поскольку разговаривать дальше он явно не собирался, я снова уткнулась в книгу, поглядывая за ним боковым зрением. Нервозность улетучилась, но мысли неслись с такой бешеной скоростью, что я не успевала их осознать. Что он хочет? Почему молчит? Может, мне заговорить самой? Наверное, я всё же ему нравлюсь. Что будет дальше? Как мне себя вести? И еще сотня вопросов теснилась в моей голове.

Класс постепенно наполнялся. Студенты ходили туда-сюда, смеялись, шутили и с удивлением рассматривали странную пару, сидевшую во втором ряду. Думаю, мы действительно выглядели странно: Даниэль, напряженно уставившийся на сложенные на столе руки, и я, упорно делавшая вид, что ничего особенного не происходит.

Так мы и просидели всё занятие, ни разу не обмолвившись ни словом, лишь изредка втихаря поглядывая друг на друга. Иногда Даниэль напрягался и снова изо всех сил сжимал руки, стараясь делать это незаметно. Но спрятавшись за волосами, я видела, что его что-то сильно беспокоит.

Естественно, ни одного слова лекции я не слышала, потому что всё занятие продолжала размышлять о том, что заставило Гранта сделать этот шаг и что будет дальше. Что дальше, было особенно интересно. Поэтому, когда в конце занятия он молча сорвался с места и исчез в коридоре, я почувствовала себя очень несчастной. Закинув в сумку книгу, я медленно поплелась в другую аудиторию.

Даниэль зашел в кабинет перед самым звонком и уже без вопросов занял место рядом, положив свой рюкзак на парту. Когда под носом преподавателя в двери влетела Джекки и с удивлением застыла перед нами, я только умоляюще взглянула на неё и многозначительно подняла глаза к потолку. Джекки с улыбкой поджала губы, вздохнула и отправилась искать себе другое место.

Это занятие прошло так же, как и предыдущее. Я радовалась и переживала одновременно, а потом так разозлилась, что в конце схватила сумку, собираясь выбежать из класса.

— Подожди, Лея!

Даниэль больно схватил меня за локоть и сразу опомнился, отдернув свою руку. Какая она холодная! Злость пропала. Он с трудом подбирал слова. Около двери слегка пританцовывала Джекки, чтобы идти в кафе.

— Прости! Может… Чёрт! Ты идешь в кафе? Я могу составить вам компанию?

Я чуть не разинула рот от удивления, но вовремя спохватилась.

— Да, конечно, пошли. Твои брат с сестрой не расстроятся?

Даниэль усмехнулся.

— Они готовы меня потерять.

Всю дорогу я переживала, как мы появимся втроем в нашем кафе. Представляла, сколько пар глаз будут нас рассматривать и сколько языков обсуждать. Я с детства ненавижу публичные выходы, а все Гранты всегда притягивают внимание к себе, где бы ни появлялись. Но радость от присутствия Даниэля все же взяла верх, и я постаралась расслабиться.

Джекки тоже дар речи потеряла. Она тихонько шла рядом, изредка с опаской поглядывая на моего соседа, а как только мы оказались в кафе (все головы повернулись в нашу сторону), легонько тронула меня рукой, словно извиняясь, и сбежала к столику, где мы обычно обедали.

Я так нервничала, что совсем не хотела есть, ограничившись газировкой. Даниэль тоже взял только колу и яблоко, поэтому наш поднос (как мне нравились слова «наш поднос») выглядел пусто. Мы спрятались в угол кафе, прямо напротив его брата с сестрой.

— Похоже, я не очень нравлюсь твоей семье, — прошептала я, поймав взгляд Хэварда. Он явно был не рад видеть нас вместе. Даниэль пожал плечами.

— Не в этом дело. Просто я нарушаю правила. Они не знают, чего от меня ожидать.

— Ты хочешь сказать, что они переживают за меня?

— Именно, — сказал он и улыбнулся впервые за все время с первой встречи, став при этом еще красивее. Я на мгновение даже дышать перестала. Его улыбка немного растопила лёд между нами. Напряжение спало, стало легче говорить.

— Ты так опасен?

Теперь уже улыбалась я, а его лицо вдруг стало суровым.

— Ты даже не можешь представить, как! — абсолютно серьёзно сказал Даниэль. — Особенно для тебя.

— Почему? — спросила я шепотом.

— Потому что ты слишком сильно мне нравишься, — таким же серьёзным шепотом ответил он. Сердце сбилось с такта и помчалось сломя голову. Я почувствовала, что заливаюсь румянцем. Даниэль вздохнул и чуть отодвинулся от меня. Глаза на бледном лице загорелись.

— Как тебе удается менять цвет глаз? — спросила я, вспомнив, как они становились чёрными.

— Менять? — изумлённо переспросил он.

— Ну да, когда ты злишься или нервничаешь, у тебя глаза становятся чёрными, — я опять испуганно перешла на шепот. Он внимательно смотрел на меня и долго молчал.

— А то, что всё остальное время они фиолетовые, тебя не смущает? — с ноткой сарказма наконец спросил Даниэль. Со стороны стола Грантов раздалось едва слышное шипение, на которое он нетерпеливо повёл плечом.

— Пожалуй, нет, — честно призналась я.

— Удивительно, — покачал он головой и перевёл тему, не ответив на вопрос. — Как зовут твою подружку?

— Джекки. А что?

Он с интересом взглянул на меня, заметив в голосе нетерпеливое любопытство.

— Она заслуживает более достойного парня, чем этот Майк.

Я очень удивилась.

— Ты знаешь про Майка? Вы где-то встречались? Это он сказал тебе про Джекки?

Даниэль улыбнулся так, что у меня чуть не остановилось дыхание. Чёрт, я когда-нибудь перестану реагировать на его внимание, как параноик?

— Нет, я просто очень хорошо разбираюсь в людях, — он сделал упор на слово «очень». — Можно считать, что это мой дар.

Улыбка стала шире.

— Ты совсем не ела.

— Не хочется, — пробормотала я, пытаясь взять себя в руки.

— Тогда поторопимся? — спросил Даниэль.

Я посмотрела по сторонам. В кафе почти никого уже не было, только за столиком напротив сосредоточенно замерли Эльза и Хэвард. Мы же только пришли! Я потерялась во времени?! Он схватил со стола поднос с нетронутым яблоком, выкинул всё в ведро, и мы бегом побежали в аудиторию.

Джекки предусмотрительно села у окна, там где раньше сидел Даниэль. Похоже, мы теперь все время будем сидеть вместе. Я молча радовалась, поглядывая на его выражение лица. Оно стало опять напряженным, хотя и не так сильно, как раньше. О чем он думает? Заёрзав от любопытства, я случайно скинула локтем его рюкзак со спинки стула. Мы наклонились вниз одновременно, руки наши переплелись, а глаза и губы оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. И снова словно сотни крошечных иголок пронзили всё тело изнутри. Я замерла, и волна жара поднялась с ног до самого лба. Даниэль тихо охнул, отдернул руки и отпрянул от меня.

Я молча подняла рюкзак, повесила на спинку, раскрыла учебник и опустила голову. Комок обиды застрял в горле. Только слёз еще не хватает! Грант отодвинул стул к краю парты и тоже застыл, как обычно, сжав руки. Время тянулось бесконечно. Когда все задвигались, собирая вещи, Даниэль повернулся ко мне. Я испуганно отшатнулась: его глаза снова стали почти черными.

— Прости, — сказал он, — не хотел тебя напугать или обидеть. Это от неожиданности, скоро пройдет. Я провожу тебя на стоянку?

Я медленно покачала головой.

— Может, ты мне объяснишь, что с тобой происходит?

Даниэль закрыл глаза и помолчал.

— Обязательно, Лея, обещаю. Только не сейчас, слишком рано. Пожалуйста, пойдем.

Его голос стал умоляюще-настойчивым. Я вздохнула, страх отпустил. Молча кивнув, я взяла рюкзак и вышла из кабинета вслед за шумной толпой.

Мы медленно шли рядом. Он старался держаться на расстоянии, чтобы не коснуться меня, но сейчас меня это не задевало. Голова шла кругом от избытка вопросов, мыслей и эмоций. Мне хотелось смеяться и плакать, обнять Даниэля и весь мир, и даже радостно закричать во всё горло. Но я шла и молча улыбалась, пока мы не дошли до моей машины.

— До завтра? — спросил Даниэль, когда я открыла дверцу и закинула рюкзак. Я обернулась. Его глаза снова были фиолетовыми, лишь слегка темнее, чем обычно. На другом конце стоянки, около белой машины, Эльза и Хэвард наблюдали за нашей беседой. Счастливо улыбнувшись им, я посмотрела на Даниэля.

— До завтра!

Он просиял и, внезапно наклонившись ко мне, тихо прошептал: «Знаешь, ты замечательно пахнешь!»

Даниэль, третья неделя

Эти несколько недель тянулись для меня дольше, чем все сто семьдесят два года жизни! В первые дни я почти выползал с каждой лекции, на которые мы с Леей попадали вместе. Хорошо, что я уже проходил этот курс, потому что было совсем не до учебы. Хэвард только тихо рычал каждый раз, когда я падал на заднее сидение машины и жадно поглощал запасы крови, в большом количестве хранившейся теперь в багажнике. Представляю, что подумали бы копы, случись им заглянуть в задний отсек! Борьба со зверем внутри отнимала столько сил, что я не видел и не слышал ничего вокруг, стараясь случайно не выпустить его на свободу. Но постепенно становилось легче, и я решил, что пора познакомиться поближе с виновницей этой борьбы. Её золотистая аура не давала мне покоя.

Аура отражает внутренний мир человека. У маленьких детей она голубая, у девочек-подростков становится жёлтого цвета, а мальчишки видятся зелеными. Ауры меняют плотность, оттенки и даже цвет, отражая состояние, переживания человека и характер его мыслей. Как только нас стало трое, а потом больше, безопасность семьи сразу легла на меня. А когда я научился контролировать чужие мысли, не впускать их в голову все разом, ауры стали помогать мне быстрее понимать, на кого стоит обратить внимание. Такую, как у Леи, я не видел никогда.

Перерыв в кафе — самое удобное время для изучения окружения. Сюда сливаются все новости и сплетни, и никто уже не обращает на нас особого внимания. Правда, сегодня за столом, где всегда сидит Лея с подругой, активно обсуждают наши странности. Как обычно, куча догадок и ни одного верного предположения. Хотя подружка как-то умудрилась заметить, что я заинтересовался ее спутницей. Да, верно, мне нужна именно она.

Я повернул голову, услышав, как Джекки произнесла имя Леи, и перестал блокировать мысли. «Как странно он на неё смотрит», — мелькнуло у Джекки в голове. А девочка наблюдательная. «Почему именно Паркер? Она же не от мира сего. В колледже полно девчонок посимпатичнее». Это шатенка. Явно имеет в виду себя. «И Марго уставилась на этих Грантов. Чтоб они провалились все! Хотя малышка у них очень даже ничего. Только странная до жути. Бр-р-р, нет, пухляшка Марго гораздо…». С этим ясно. А шатенка, значит, Марго. «М-м-м, красавчик, посмотри на меня, далась тебе эта кудрявая кукла, или на кого ты так уставился за этим столиком? Надеюсь, ты не интересуешься Майком Уэллисом, это была бы печальная потеря». Это рыжая за соседним столом.

Стоп! А что думает мисс Паркер? Я аккуратно прислушался, задвинув все окружающие Лею мысли на задний план. Тишина. Но ведь она что-то думает. Именно в этот момент она отвечает Джекки на её слова. Я почувствовал, как меня охватывает паника. Еще раз сосредоточился на Лее. Ничего! Майк? «Интересно, в кино я смогу поцеловать её?» С ним порядок. «Майк такой красивый!» Джекки, нет! Ты достойна лучшего. Значит, дело вовсе не во мне. Значит, что-то не так с Лионеллой Паркер. Этого только еще не хватает. Я нервно рассмеялся. «Что случилось, Дан?» Эльза. Со мной-то все хорошо. Просто мисс Паркер подкидывает мне сюрприз за сюрпризом. И ни один из них нельзя назвать приятным. Хотел же по-человечески, вот тебе, пожалуйста. Получается, что узнать что-то про Лею я могу где угодно, только не у неё. Вот чёрт! Ну что ж, придется и с этим как-то жить.

Наконец мой внутренний зверь совсем присмирел. Меня по-прежнему безудержно тянуло к Лее, но теперь желание прикоснуться к её коже и волосам вышло на первый план. Когда горло полыхало, я не обращал на него внимания, живём же мы с этим ощущением веками. Запах всё так же дурманил голову, но я научился получать от него удовольствие, как бывший алкоголик от запаха вина — не пробуя его.

Никогда бы я не справился с этим так быстро, если бы не больше сотни лет тренировок и контроля над собой. Да и вообще не факт, что справился бы. Правда, иногда зверь напоминал о себе.

Однажды какой-то прыщавый хлыщ, сидевший с Леей рядом, пригласил её на свидание и предложил встречаться. Если бы она знала, что еще он при этом думал! Я чуть не сорвался и не разодрал его на куски на глазах у всей аудитории. Это бы был конец! Но тут встретил её взгляд, полный ужаса, и меня словно окатили ледяной водой.

Раз я не мог слышать Лею, пришлось полностью отказаться от блокирования мыслей в колледже и понемногу собирать информацию в окружении. «Я бы умерла со страху, если бы мне пришлось все время спать дома совсем одной. Не удивительно, что ей снятся кошмары», — сочувствовала Джекки. Так я узнал, что Лею мучает бессонница и что живёт она одна. «Паркер читает «Анну Каренину»! Её же даже в программе нет. Фу, скукотища. Комиксы лучше», — помог мне кто-то из сидящих с ней на иностранной литературе. «Как же подкатить к Паркер? Она бегала вчера утром. Куплю кроссовки и буду бегать с ней. Симпатичная, и фигурка класс!» Я скрипнул зубами, внутри поднялось рычание.

Поиск информации напоминал мне охоту. Я всё время перебирал студентов, пытаясь уловить, кто из них может думать о Лее. Но самого главного, о чем я хотел знать, в их мыслях не было. Как она относится ко мне? Боится, как и все? Может, у нее есть друг? Но тогда она бы не чувствовала себя одиноко. Тема её одиночества часто мелькала в мыслях Джекки. Но и с Джекки Лея никогда не говорила обо мне. Я понял это, слушая размышления её подруги на тему семьи Грантов и меня лично.

Кроме новой информации поиск давал новые чувства и эмоции, которых раньше я никогда не испытывал. Слушая мысли некоторых студентов, я ловил себя на том, что закипаю и готов бросаться в драку. Но это не был позыв убивать.

Иногда, рассматривая парня, чьи мысли о Лее частенько подслушивал, я представлял её с ним и чувствовал, как внутри появляется очень неприятное ощущение. Я просто отмахивался. Мне казалось, что соперничество с людьми ниже моего достоинства, пока до меня не дошло, что чувствую я самую обыкновенную человеческую ревность, о которой раньше только читал в книгах. И тогда меня впервые потрясла мысль, что даже если Лея не убежит с криком ужаса, узнав, что я есть такое, она вполне может просто выбрать кого-то другого. Я никогда не страдал бесполезной жалостью к себе, приняв раз и навсегда то, что мне выпало. Но это открытие заставило меня мучиться сильнее любой жажды крови и отчаянно хотеть быть обычным человеком.

Выдержать такое в одиночку было трудно, но ни Эльза, ни Хэвард меня бы не поняли. В их отношениях все происходило быстро и было предельно просто. А отец сутками пропадал на работе, как и все последние годы после ухода Эшли. И тогда я начал по вечерам убегать из дома, пешком добираться до Форстауна и до утра бродить по улицам городка. Здесь я был к ней ближе, она видела из окон те же деревья и ходила по тем же дорожкам.

Дом Леи я давно нашел по запаху, но старательно обходил стороной, чтобы не возникало соблазна залезть в него. Я прекрасно понимал, что веду себя глупо и даже опасно, но оправдывался тем, что происходящие во мне изменения нуждались в осмыслении, а в движении всегда легче думалось.

Благодаря воспитанию Редмонда я никогда не рассматривал людей как расходный материал, но привык, что интересуют они меня только с точки зрения безопасности семьи. Впервые после изменения я начал понимать, как видит нашу жизнь отец.

Редмонд приучал нас всех к тому, что это мы живем в людском мире, как непрошенные гости. И поэтому именно мы должны быть максимально безопасны для хозяев, чтобы продолжать находиться здесь.

Конечно, мы допускали ошибки, которые приводили к смертям, особенно в те периоды, когда учились владеть своими инстинктами. Отец не мог и никогда не винил нас за это, но заставлял того, кто ошибся, максимальной помощью компенсировать потерпевшим смерть их близких. Не говоря уже об анонимной финансовой поддержке в течение пары поколений. Спорить с ним никому даже не приходило в голову, поэтому ошибаться мы не стремились. И несмотря на внешнюю мягкость, Редмонд сохранял непререкаемый авторитет в семье.

В отношении Леи он тоже оказался прав. Да уж, интересно, на какие еще перемены подтолкнет меня эта малышка, сама не ведая того, что творит? И неужели всего несколько недель назад колледж казался мне безнадежно тупой тратой времени?! Я засмеялся. На востоке появились первые солнечные лучи.

Приближалось Рождество, следом шел Новый год рука об руку с сессией, а в апреле мы заканчивали обучение и уезжали в Норвегию. Дальше тянуть было уже некуда, и я решил сделать последний шаг: сесть рядом и понемногу вдыхать ее запах, приучая себя к такой близости. И если всё получится, то смогу даже заговорить. Надо же мне понять, что это за непостижимое создание, ради которого я терплю всё это. Тем более, в Рождество у мисс Паркер день рождения, а это очень хороший повод для более близкого знакомства.

— Почему бы тебе просто не узнать, что она думает? Зачем искать что-то в чужих головах, мучить себя, создавать лишние трудности? — сказал мне Хэвард в воскресенье вечером, пока мы возились в гараже с машиной. — Возьми и прочитай её мысли.

Наши разногласия были в прошлом, хотя настрой у него остался пессимистическим. Я прикрутил колесо на место, проверил крепёж и посмотрел на брата. Неужели он считает меня полным идиотом?

— Ты серьёзно, Хэд? Разве я похож на мазохиста или любителя трудностей? — ответил я, вытирая от смазки руки. — Особенно таких.

— Ага, — хохотнул брат. — Поэтому ты и влюбился в человеческую девчонку. Искал лёгкого пути.

— Прочитать её мысли — это первое, что я попробовал сделать, когда решил познакомиться. Ничего не вышло, Хэд. Я её не слышу, — честно сказал я, пропустив колкость мимо ушей.

Хэвард замер.

— Ты хочешь сказать, что её мысли для тебя недоступны?

— Именно. Первый раз с таким столкнулся. Сначала даже за себя испугался, думал, с головой что-то. Но нет, это мисс Паркер оказалась чудеснее, чем кто-либо мог предположить.

Хэвард присвистнул.

— Но ведь это значит… ты играешь со всеми почти на равных, Дан! Тогда, брат, — видно было, что Хэварда эта ситуация развлекает, — тебе придется пойти и поговорить с ней.

Он засмеялся.

— Ты ведь ничего не знаешь. Как она относится к тебе? А если она занята? Или испугается?

— То-то и оно, — пробормотал я. — Но мне кажется, что нет.

Утро застало меня в машине на стоянке колледжа. В динамиках гремело «Palladio» Карла Дженкинса. Хорошо, что звукоизоляция в машине сделана по специальному заказу, никто и не подумает, какой тут стоит грохот. Я прикрутил звук, откинулся на сидение, закрыл глаза и полностью положился на свои ощущения.

Со стороны я выглядел уснувшим, но при этом чувствовал малейшие изменения вокруг себя, колебания воздуха, температуры, движение света, далекое шуршание гравия и каждый удар сердца на полмили вокруг. Хищник в засаде — вот кого я напоминал самому себе. Сильный, быстрый, притягательно красивый, смертельно опасный хищник, созданный убивать. Разве можно доверять такому существу? Неужели она не видит, как люди с опаской обходят нас стороной? Чувство самосохранения заставляет их неосознанно держаться подальше, отводить глаза при взгляде на наши лица.

Стоп! Но я ни разу не заметил, чтобы Лея отвела взгляд, когда я смотрю на неё. Ни разу не почувствовал, что она торопится убежать, оказавшись недалеко от нас. Мне всегда казалось, что она испытывает любопытство и желание подойти поближе, когда наши глаза встречаются. Или это обман чувств? С каких это пор я не доверяю своим чувствам? Она не боится! Что бы там ни говорил Хэвард. Но это ненормальная реакция. Она должна бояться! Слышно было, как на стоянке понемногу начинает собираться народ. Все старались поставить машины подальше от моей. Я усмехнулся: вот нормальная реакция на присутствие хищника. Что не так с этой девчонкой?

Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что приехала Лея. Знакомый звук двигателя, вдох, и по телу растёкся огонь. Рано сегодня. Очередной кошмар? Хлопок двери и торопливые шаги. Пожалуй, пора! Я вышел и двинулся в главный корпус колледжа, где у нас должна быть литература, краем глаза зацепив, как Хэвард заворачивает на стоянку на белоснежном Додже. Новая пища для разговоров о нашей семье, вон уже как загорелись завистью глаза нескольких старшекурсников.

Около приоткрытой двери кабинета меня охватила нерешительность. Ого, ничего себе! Я забыл, как это ощущается. Глубокий вдох, задержать дыхание и… с богом! Хм, когда я в последний раз упоминал бога? Класс еще пустой, это хорошо. Нервничает? Как будто чувствует, что я сейчас подойду. Или ей холодно? Черт, как же плохо не слышать, о чем она думает. Придется решать всё на ходу. Давно я этим не занимался. Так задумалась над учебником, что вообще меня не заметила. Ходим мы бесшумно, но двери-то она должна была услышать.

— Привет! Меня зовут Даниэль. Ты ведь Лея, верно?

Что с ней? Я её напугал? Глаза огромные, замерла, и румянец заливает щеки. Это плохо. Хорошо, что я не дышу.

— Я могу сесть с тобой?

— Привет, да. Извини, я не слышала, как ты вошел. Конечно, садись, — мне показалось, с облегчением ответила Лея. Ни тени страха, скорее восхищенное удивление. Похоже, она не чувствует никакой опасности. Приятная, но неправильная реакция.

От радости, что услышал «да», я неосторожно глубоко вдохнул. Аромат её крови, кожи и волос, в десятки раз более насыщенный, чем до этого, чуть не разорвал мои легкие. Внутри всё взорвалось огнём, тело напряглось и приготовилось к атаке, требуя её крови. Зверь вырвался на свободу и уставился на меня кровавыми глазами, злобно ухмыляясь.

Полтора часа я снова балансировал на острие ножа. Хорошо, что чем-то расстроенная Лея отгородилась от меня волной волос и снова уткнулась в учебник, спасая всех от непоправимых последствий. Правда, в этот раз все закончилось гораздо быстрее. Когда в конце занятия я выскочил из кабинета, оказалось, что даже голод не настолько силён, как думал. Но свежий воздух хорошо остужает голову, поэтому я приоткрыл окна в машине и включил «Лунную сонату», которую очень любила Эшли. Как мне не хватает сейчас маминой поддержки! Еда и двадцать минут погружения в Бетховена полностью очистили мой разум, и хотя в глазах еще не видно было зрачков, можно было возвращаться.

«Ух ты, Грант! Ничего себе поворот событий! Удачи, Лея, ты достойна лучшего! Главное, чтобы он оказался лучшим». Удивленные глаза Джекки меня насмешили, а проницательные мысли заставили насторожиться. «Какого черта этот Грант сел с Леей?! Нахохлился, как петух! Она, видно, не очень довольна. Наверное, боится отказать. Стоит спросить, не нужна ли помощь». Кажется, это тот любитель раннего бега. И похоже, я ему не нравлюсь. Странно признаваться, но это взаимно. «Что такой сноб, как Грант, нашел в Паркер? Она же серая мышка. Они рядом совсем не смотрятся. Что-то непохоже, чтобы им обоим нравилось такое соседство! Зачем же он пересел?» Это кто-то из местных девочек. Куча мыслей вокруг, и никакого шанса узнать то, что хочется узнать больше всего!

Я так сосредоточился на том, чтобы вдыхать понемножку, а потом на размышлениях, как же мне разговориться со своей соседкой, что не заметил, как закончилось занятие. И вдруг Лея вскочила и рванула со стула сумку, явно собираясь убежать. Инстинкт охотника сработал мгновенно — я схватил её за руку, но сразу опомнился. Надеюсь, ей не было больно.

— Подожди, Лея!

«Ну что вы там копаетесь между собой! Вот уж не подумала бы, что Даниэль Грант может так стесняться. Или что это с ним? Майк, наверное, уже в кафе. Ребята-а-а! Давайте быстрее!» Джекки просто не могла стоять на месте.

— Прости! Может… Чёрт! Ты идешь в кафе? Я могу составить вам компанию?

Её глаза блеснули. Радость или удивление? Чувствую себя новорождённым котенком, который тыкается во все стороны.

— Да, конечно, пошли. Твои брат с сестрой не расстроятся?

Мои сестра и — особенно! — брат готовы бежать отсюда сломя голову, как только я сорвусь и прокушу тебе горло. Именно так они видят дальнейшее развитие событий. По крайней мере, Хэвард. Я усмехнулся своим мыслям.

— Они готовы меня потерять.

Всю дорогу до кафе мы шли молча. Я настолько не привык общаться вслепую, не понимая, чего ждет мой собеседник, что никак не мог начать разговор. Джекки испуганно мочала, поглядывая на меня с опаской. Ну хоть у этой правильная реакция на мое присутствие. «Какой он красивый. Только вот не хотела бы я, чтобы он был так близко ко мне. Как тигр, который смотрит, а потом бросается и… Боже, что за бред я несу! Похоже, Лее он нравится. Кажется, она не боится. Интересно, Майк еще будет в кафе, или я уже проворонила встречу с ним?» Джекки внимательная, но совсем не опасная, даже со своим умением делать выводы. Она слишком добрая, чтобы думать о ком-то плохо. А вот Лея явно нервничает. Хотел бы я знать, что её пугает. Может, Джекки ошибается, и именно я причина её беспокойства. Нет, похоже, понял — она боится оказаться в центре внимания.

Мы как раз вывернули из-за угла, и я почувствовал, как Лея сжалась в комочек, когда все головы в кафе повернулись в нашу сторону. «Вау! Вот это сюрприз! Как это Гранта угораздило спуститься с небес?!» Успела мелькнуть в моей голове чья-то мысль, и я заблокировал все остальные. Джекки тут же убежала к Майку, а Лея явно есть не собиралась, купила одну газировку. Мои кола с яблоком тоже не тянули на обед. Ну и ладно, пусть думает, что и я нервничаю. Отчасти будет права.

Единственный пустой стол оказался в самом углу, прямо напротив Хэварда. Надеюсь, у него хватит чувства такта не выражать свое недовольство, хотя не похоже.

— Кажется, я не очень нравлюсь твоей семье, — прошептала мне Лея. Она понятия не имеет, что любой шепот Хэвард слышит на расстоянии так же хорошо, как если орать ему в ухо. Я пожал плечами. Не умеет себя вести, пусть слушает, что о нем думают. Все равно мнения людей для него не имеют большого значения.

— Не в этом дело. Просто я нарушаю правила. Они не знают, чего от меня ожидать.

— Ты хочешь сказать, что они переживают за меня?

В её глазах было искреннее удивление. Я улыбнулся. Ещё как! Ты для них — бомба замедленного действия, которую они не могут обезвредить. Никто не хочет, чтобы произошел взрыв.

— Именно, — ответил я и почувствовал, как она расслабилась, затаила дыхание и улыбнулась. Какая красивая!

— Ты так опасен? — спросила она.

Я тут же почувствовал, как Хэвард прав: я действительно подвергаю её смертельной опасности. Надо уйти, исчезнуть навсегда из её жизни, в которой она выйдет замуж, нарожает детишек и состарится в кругу своей семьи. Что могу дать ей я?

При этой мысли мне стало совсем нехорошо. А что ждет дальше меня? Я могу быть её тайным ангелом-хранителем, всегда тенью стоящим за спиной. Видеть её счастье, радость и боль. А потом она умрет, а меня сожрёт изнутри вечная тоска по тому, что могло бы быть и моим счастьем, если бы…

Ну уж нет, пусть я эгоист, но если она не оттолкнет меня сама, я не перестану надеяться хотя бы на кусочек счастья длиной в шестьдесят-семьдесят лет. Только она должна знать, что выбирает. Цена велика, но я готов рискнуть.

— Ты даже не можешь представить, как! Особенно для тебя!

— Почему? — шепотом спросила она.

— Потому что ты слишком сильно мне нравишься, — честно ответил я тоже шепотом, чтобы слышала только она. Ее сердце застучало быстрее, на бледном лице проступил румянец. Аромат крови стал сильнее, я почувствовал, как вспыхнуло горло, медленно выдохнул и отодвинулся.

— Как тебе удается менять цвет глаз? — неожиданно спросила она, заставив меня вздрогнуть. Вот чёрт! Если бы я слышал её мысли, то был бы готов к ответу. Но меня хватило только на резкое:

— Менять?!

Давно я не делал ошибок! Как она это углядела? Единственная за много десятков лет учебы в разных заведениях.

— Ну да, когда ты злишься или нервничаешь, у тебя глаза становятся чёрными, — испуганно прошептала Лея. А наблюдательности ей не занимать. Интересно, что еще она видит и молчит. И как относится к своим открытиям, которые делает втихаря, изучая меня со своей парты. Даже не поворачивая головы, я часто чувствую на себе её внимательный взгляд. И я не сдержался.

— А то, что всё остальное время они фиолетовые, тебя не смущает?

В моем голосе проскользнула издевательская нотка. Я даже через блокировку слышал, как мысленно орал на меня Хэвард, а Эльза от возмущения зашипела. Но я отмахнулся от них. Все разборки после.

— Пожалуй, нет, — абсолютно спокойно ответила Лея. Вот как! Женское чутье — как это называют люди — подсказывает ей, когда нужно бояться, а когда нет. Пора менять тему, пока мы не перешли черту.

— Удивительно, — покачал я головой и спросил первое, что пришло в голову. Надеюсь, она не заметит моей растерянности. — Как зовут твою подружку?

— Джекки. А что?

Ага, любопытство все же ей не чуждо.

— Она заслуживает более достойного парня, чем этот Майк.

Её глаза изумленно распахнулись. Опять ошибка! Откуда я могу знать про Майка, если не общаюсь ни с ним, ни с Джекки. Та-ак! Насколько серьёзной будет следующая?

— Ты знаешь про Майка? Вы где-то встречались? Это он сказал тебе про Джекки?

Придётся выкручиваться. Для начала надо убрать её внимание с того, что она слышала. И я улыбнулся, вложив в эту улыбку всё своё обаяние. Сработало! Сердце застучало, а дыхание на мгновение прекратилось.

— Нет, я просто очень хорошо разбираюсь в людях. Можно считать, что это мой дар.

И улыбнулся еще шире.

— Ты совсем не ела.

— Не хочется, — пробормотала она, все еще находясь под впечатлением.

— Тогда поторопимся?

Перерыв заканчивался, кафе опустело. Лея растеряно огляделась по сторонам. Только Хэвард с Эльзой все еще сидели за столиком, застыв, как на картине. Ох, и скандал будет дома! Я схватил поднос, выкинул нетронутый обед в мусорку, и мы побежали на занятие. Уже выбегая, я поймал себя на том, что хочу взять её за руку.

Джекки сидела на моём месте, у окна. Хм, мудро, спасибо! Может, порадовать её чем-нибудь при случае? Ничего себе, как сильно запустили в меня корни изменения! Благодарность людям — это для меня что-то совсем новое. Но как же быть с головоломкой по имени мисс Паркер? За последние полчаса я сделал несколько грубых ошибок. Крайне плохой результат для меня. Какой будет следующая? Чем она закончится?

До сих пор я действовал, подчиняясь инстинктивному желанию быть рядом с Леей, но сейчас всерьез задумался, что же дальше. Ведь я не могу сказать ей правду, возникнет угроза не только для нашей семьи. А для Леи правда означает или смерть, или превращение, что одно и то же по сути. И Хэвард говорил горькую истину: если её не убью я, это вынужден будет сделать кто-то другой из нашей семьи. А значит, я встану перед выбором: позволить Лее умереть или до конца драться с теми, кого люблю. Ни то, ни другое для меня немыслимо.

От размышлений меня отвлек звук падения моего рюкзака. Машинально потянувшись за ним, я почувствовал руками другие руки и поднял голову. В нескольких сантиметрах от моего лица блестели широко раскрытые кофейные глаза Леи, мои губы почти соприкасались с её губами, её шею, щеки и лоб заливал румянец смущения. Кожа на моих руках загорелась в местах прикосновений, как от ожога, жар её крови снова пробудил задремавший внутри пожар. Я слышал, как пульсирует вена у нее на шее, во рту начал выделяться яд, аромат тела сводил с ума. Я тихо застонал, отпрянул, отодвинулся как можно дальше и, не дыша, стиснул руки и постарался успокоиться.

Остаток социологии прошел напряженно. К концу я уже пришел в себя и понимал, что надо объясниться. Придется списать всё на смущение, но врать становилось почему-то всё противней и противней. Я повернулся к Лее и увидел, как она испуганно отшатнулась. Видимо, цвет глаз опять поменялся. Надо как-то вернуть всё обратно, в начало.

— Прости, не хотел тебя напугать или обидеть. Это от неожиданности, скоро пройдет. Я провожу тебя на стоянку?

Она медленно покачала головой.

— Может, ты мне объяснишь, что с тобой происходит?

Вот так просто. Не убежала, не посмотрела с ужасом, не ходила вокруг да около с догадками и намеками, а одним вопросом поставила меня прямо в жизненный тупик. Я на мгновение замер. Браво, Лея! Но ещё не время для ответов.

— Обязательно, Лея, обещаю. Только не сейчас, слишком рано. Пожалуйста, пойдем.

Я заставил свой голос звучать почти умоляюще. Она вздохнула, с лица пропало испуганное выражение, молча кивнула, будто всё ей стало понятно, и вышла из класса, оставив меня стоять с рюкзаком в руках. Я расслабился, и если бы мог, то вытер бы пот со лба. В этот раз обошлось!

Мы медленно шли рядом на стоянку. Чувствовалось, что внутри Леи происходят какие-то изменения, но какие — я не знал, и это заставляло меня нервничать. Правда, всю дорогу до самой машины она улыбалась. Интересно, с чего начнётся и что принесет завтрашний день? Но для начала нужно убедиться, что он у нас будет. «Как провел время, влюбленный?» Мысли Хэварда ворвались в мою голову. Они с Эльзой ждали меня, чтобы убедиться, что всё в порядке. Видимо, я не заметил, как снял блок. Не до них сейчас.

— До завтра? — спросил я, увидев, что она открыла дверь машины. Голос прозвучал неуверенно, выдавая меня с головой. Она обернулась и молча смотрела мимо меня на Хэварда с Эльзой. Это молчание совсем выбивало меня из колеи. Потом вдруг улыбнулась им такой счастливой улыбкой, что у меня захватило дух, и глянула мне в глаза.

— До завтра!

Я с облегчением выдохнул. Невозможное каким-то волшебным образом стало возможно. И снова не удержавшись, едва слышно прошептал ей на ухо: «Знаешь, ты замечательно пахнешь!»

Лея, начало

Я опять бежала по сказочному лесу в поисках Даниэля. Теперь было понятно, что играет именно он. Это повторялось уже несколько раз, но сейчас мне отчаянно хотелось добежать, не попасть в трясину. Где-то в глубине разума я понимала, что это сон, но проснуться не могла, пока снова не почувствовала, как дивный запах сменяет вонючая жижа, заливается в рот и нос, не давая дышать. Я закричала и села в кровати.

Половина пятого утра, всегда одно и то же время. За окном опять ни облачка, значит, будет солнечно. Нет, не хочу сегодня на пробежку. И вообще никуда не хочу. Даниэля уже третий день нет в колледже. После нашего прощания на стоянке я не видела никого из Грантов. Может, у них что-то случилось?

Скоро Рождество, самый нелюбимый праздник. Несмотря на мой день рождения, мамы с папой почти всегда нет в этот день дома. С того момента, как мне исполнилось пять лет, я праздновала Рождество и дни рождения с бабушкой. Интересно, когда день рождения у Даниэля? Он такой красивый и такой… странный. Когда мы смотрим друг на друга, я чувствую, что он борется с чем-то внутри себя. Иногда мне бывает страшно за него, особенно, когда его глаза меняются. Тогда мне кажется, что если он проиграет в этой борьбе, будет очень плохо.

Я закрыла глаза и представила себе его лицо. Сколько ни злюсь на себя, все равно как магнитом тянет к нему. А когда он смотрит на меня или улыбается, теряюсь, словно девочка. Но рядом с ним так хорошо и спокойно. Только его нет, да еще и Джекки уезжает. Хотя чем мне поможет Джекки, её мысли всё время заняты Майком. Как Даниэль сказал? «Заслуживает более достойного парня». Хм, а ведь он прав, Майк липнет к каждой симпатичной мордашке, а если у мордашки еще и денежки водятся, то тут он старается вовсю, вон как крутится вокруг Марго уже которую неделю. Только как Даниэль смог все это понять, не общаясь с Уэллисом? Дар разбираться в людях. Хотела бы я иметь такой дар, чтобы понимать маму с папой и самого Даниэля. Но, видимо, когда бог раздавал дары, я стояла в какой-то другой очереди и мне достались лишь остатки. Размышляя таким образом, я незаметно заснула.

На этот раз разбудили меня яркие солнечные лучи, которые светили прямо в глаза. Раз уж прогуляла колледж, доеду до Драммонда. Он ближе, и в нём есть приличные магазины, пора подумать о подарках на Рождество и день рождения.

Настроение улучшилось, я быстро привела себя в порядок, побросала в сумку все пластиковые карты и собралась выходить, когда на тумбочке тихо звякнул телефон. Чуть не забыла! Мама опять устроила бы спектакль «беспокойство за дочь». Я схватила аппарат. На экране светилось сообщение с незнакомого номера: «Привет. Ты не будешь против, если я вечером заеду, прогуляемся?»

Сердце сразу бросилось вскачь, руки закололо, в ногах появилась слабость, а в животе стало тепло. Как он узнал мой номер? Ну что ж, поездка в Драммонд очень кстати, есть над чем подумать в магазине. Я только сейчас поняла, что уже сто лет не покупала себе новых вещей. «Привет. Вечером не занята». Я нажала кнопку «Отправить» и, напевая, села в машину.

Забросив в машину пакеты с одеждой, я оглядела улицу. Где-то здесь должен быть книжный магазин, в котором можно купить приличные книги.

— Лея Паркер?! Неужели это ты?

Я напряглась. Голос был чужой, хотя и смутно знакомый. Через дорогу к моей машине бежал высокий белокурый парень, одетый в серый костюм, блестящие черные ботинки и пальто. Я покопалась в памяти.

— Ты меня совсем не помнишь? Садик у дома? Деревянные лошадки?

— Марк! — ахнула я. — Марк Гарден, тебя совсем не узнать. Боже мой, сколько же мы не виделись?

Марк улыбался, лицо светилось от радости.

— Ты уехала, когда тебе было пять. Почти тринадцать лет прошло. Какая ты стала взрослая и выглядишь просто шикарно!

Я зарделась. Плохо реагирую на комплименты. Но голос Марка был полон такого искреннего восхищения, что я быстро расслабилась. Каким же он стал красавцем! Блондин с правильным греческим профилем, голубыми глазами и густыми волнистыми локонами. Ангел во плоти. Только возле губ видны маленькие складочки, которые придают чуть печальное выражение лицу, когда он не улыбается. И в глазах застыла голубая льдинка.

— Ты давно здесь, совсем вернулась? Как здоровье бабушки?

— Бабушка умерла год назад. Я приехала учиться, в колледж, в Гарбере.

— Прости, я не знал про бабушку. Как родители?

— Мама с папой в командировке, на Камчатке.

— Ты живешь совсем одна?

В его глазах проскользнуло любопытство, а в голосе удивление. Что-то в интонации заставило меня скрыть правду.

— Со мной подруга, просто на Рождество она уедет к родным.

— Да, одной тебе было бы скучновато. Жаль, что сейчас я занят, так рад тебя видеть! Давай встретимся вечером, поболтаем, расскажешь о себе, о своей жизни на севере. Идет? Я могу заехать за тобой.

Я замялась. Почему-то про Даниэля Марку говорить не хотелось.

Мы были близки с ним в самом раннем детстве, потому что дружили наши родители. Тогда мы еще вместе с бабушкой жили в Форстауне, и мама с папой чуть ли не каждый вечер приходили в небольшой домик Гарденов. А мы с Марком в любую погоду все вечера лазали и играли во дворе дома, где у них был целый детский городок, построенный его отцом. Там и стояли деревянные лошадки, которых я очень любила. Помню, как мы катали кукол, играя в маму с папой. Марк тогда очень серьезно относился к своим обязанностям. Однажды он поцеловал меня в щеку и сказал, что женится на мне, когда вырастет. Потом мои родители уехали, забрав меня с собой. А через полгода к нам переехала и бабушка.

— Спасибо, Марк, но у меня уже есть планы на сегодняшний вечер. Давай в другой раз, завтра, например.

— Завтра, окей. Надеюсь, у тебя не свидание. Ты же помнишь, что я должен жениться на тебе, как обещал? — шутливо расстроился Марк, словно прочитав мои мысли. Что-то в его тоне снова заставило меня насторожиться. Я выдавила улыбку.

— Мы были совсем маленькими. Но по деревянным лошадкам я скучала очень долго.

Мы оба рассмеялись, напряжение рассеялось. Наверное, я слишком долго думала про Грантов и нервничала, поэтому сейчас мне мерещится всякая чушь.

— Тебя подвезти?

Марк явно старался мне угодить. Я почувствовала себя виноватой, да и в книжный идти почему-то расхотелось.

— Нет, спасибо, я на машине. Созвонимся завтра.

Я быстро юркнула в Хонду и включила зажигание, а он помахал мне рукой и побежал обратно на другую сторону дороги. Я слушала урчание двигателя, смотрела, как Марк садится в блестящий черный Мерседес, и радовалась, что не оставила ему свой номер. Какое-то странное ощущение беспокойства осталось на душе после нашей встречи, но я отмахнулась от него. Впереди ждал прекрасный вечер.

Сорок минут я крутилась перед зеркалом, перемеряя все свои покупки, основное количество которых составляли платья. Платья — это моя вторая страсть после «за рулем», вот такие странные несостыковки вкусов. В колледж я предпочитаю ездить в джинсах, чтобы не привлекать к себе внимания мужской половины заведения. Но вполне возможно, что Даниэлю удастся изменить эту привычку, вряд ли кто-то рискнет оказывать мне знаки внимания в его присутствии.

Я замечала, как учащиеся старательно обходят стороной всех троих Грантов. Даже учителя чувствовали себя неуверенно в присутствии Даниэля. И хотя он всегда был безупречно вежлив, лишних вопросов ни на одном предмете ему не задавали.

Наконец платье было выбрано. Надеюсь, темно-розовый хорошо смотрится с моими светлыми глазами. Волосы как всегда распущены, а косметикой я не пользуюсь. Сейчас она и не нужна. Я оглядела себя в зеркале. На щеках горел нервный румянец, глаза потемнели и блестели ярче обычного, искусанные губы ярким пятном выделялись на бледном лице. Похожа на Мадонну с картины Рафаэля. Я немного успокоилась. Мадонна Рафаэля мне нравилась.

Где-то под охапкой одежды звякнул телефон. «Жду внизу, можешь не торопиться», — лаконично сообщил мне аппарат. За окном начинались сумерки. Я оглядела творческий беспорядок в комнате, махнула рукой, накинула серое кашемировое пальто, влезла в ботинки на каблуках (раз уж не за рулем), вприпрыжку спустилась по лестнице, выскочила за дверь и… ахнула!

Около дома стоял ярко-желтый спортивный Шевроле. Я невольно залюбовалась агрессивным выражением его дерзкой «мордочки» с колючим взглядом фар. Даниэль открыл пассажирскую дверь и с удовольствием наблюдал за моим восхищенным взглядом. Я оторвалась от машины и посмотрела на её владельца. Как ему идёт чёрный! Костюм еще сильнее оттеняет белизну кожи, глаза блестят, а улыбка заставляет меня чаще глотать воздух.

— Привет!

Бархатистый голос завладел всем моим вниманием, заставил забыть про машину и вытеснил нервные мысли.

— Садись аккуратно, он низкий.

— Какой красавец! — прошептала я, опуская голову, чтобы сесть. — Это твоя машина?

И тут же почувствовала смущение, задав такой глупый вопрос. Трудно было представить Даниэля, берущего на прокат машину, чтобы покатать подружку.

— Прости, я не подумала, конечно, твоя. Почему ты не ездишь на ней в колледж?

Даниэль сел и внимательно осмотрел меня, его глаза потемнели, руки едва заметно сжали руль, но он улыбался. И от этой улыбки голова моя продолжала идти кругом. Господи! Прекрати! Ты же сводишь меня с ума!

— Чтобы не выделяться, — ответил он. — Ну и втроем мы сюда не вмещаемся. Пристегнись, пожалуйста, мы поедем очень быстро.

— Если ты не любишь выделяться, зачем купил такую машину? — спросила я, послушно пристегиваясь. Мне хотелось так много узнать о нем, в голове возникало столько вопросов. Он снова внимательно посмотрел на меня и пожал плечами.

— У всех есть маленькие слабости. У нас с Хэвардом это машины и скорость.

Я вспомнила белоснежную машину Хэварда и кивнула.

Вел себя Даниэль уверенно, от его нерешительности не осталось и следа, только внутреннее напряжение. Здесь явно была его территории и царили его правила.

— Куда мы едем?

— В Инид, хочу тебе кое-что показать.

Он снова улыбался.

— Только не спрашивай «что», это секрет.

Я улыбнулась и откинулась на сидение. Час езды туда и час обратно. Мы будем рядом весь вечер. Мне стало очень хорошо.

— Не буду спрашивать, мне всё равно куда, лишь бы… — я запнулась, краска снова залила лоб и щеки.

— Лишь бы?

Он слегка наклонился ко мне, но тут же отодвинулся и вздохнул.

— Лишь бы что? — повторил он за мной. Жар начал спускаться со щек на шею. Я скоро вся стану цветом как платье, в котором вышла.

— Лишь бы с тобой, — еле слышно сказала я и закрыла глаза, чтобы не смотреть ему в лицо.

— Ох, Лея! — прошептал Даниэль, и я уловила нотку отчаяния. Что-то не так? Нет, не буду смотреть, не хочу портить себе настроение. Даже если и перегнула палку, то лучше пусть скажет мне об этом сам.

Взревел двигатель, машина рванула с места, из колонок послышался «Вальс цветов». Я удивленно открыла глаза.

— Щелкунчик? Чайковский?

— Ты знаешь классику?

Он искренне удивился.

— Моя бабушка преподавала музыку в Нью-Йорке, пока не родилась я. Потом ей пришлось переехать сюда, потому что мама с папой все время были в разъездах.

Я постаралась спрятать боль от отказа родителей приехать на Рождество. Похоже, получилось плохо.

— Поэтому у нас дома все время звучала классическая музыка. Она скучала по преподаванию.

— А ты скучаешь по родителям и обижаешься на них.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Дар разбираться в людях! Я промолчала.

— А что ты любишь больше всего из классики?

— Пожалуй, Вагнера, «Полет валькирий». И ещё «Palladio» Карла Дженкинса. Очень.

Даниэль засмеялся и открыл список треков на экране машинной магнитолы. Самой первой строчкой светилось: Карл Дженкинс — Palladio.

Ехали молча. Машину он вел с сумасшедшей скоростью. Интересно, куда смотрят все полицейские на трассе? Всего один взгляд на спидометр, и я сжалась внутри. «Господи, сто семьдесят миль в час! Да тут никакой ремень безопасности не спасет, от нас мокрого места не останется!» Но сказать вслух не решилась, движения Даниэля были точными и уверенными, как будто он управлял велосипедом, а не зверюгой в четыреста лошадиных сил. Картинки за окном мелькали со скоростью света, рассмотреть что-то было трудно, поэтому я расслабилась, просто наблюдала за Даниэлем и радовалась быстрой езде, выкинув из головы цифры на приборной доске. Меня ждало разочарование: буквально через двадцать минут впереди показались огни Инида.

— Ты хочешь есть? — неожиданно спросил Даниэль, а я вспомнила, что даже не позавтракала, выскакивая из дома в Драммонд. Живот сразу заурчал, выдавая меня с головой. Я снова покраснела, а Даниэль засмеялся.

— Ясно, тогда начнем с перекуса.

Какими-то немыслимыми закоулками мы проехали часть города и остановились у дверей небольшого местного ресторанчика. Даниэль вышел, открыл мне дверь, подал руку и дождался, пока я выйду, как будто вылезала я не из спортивной машины, а из кареты, запряженной лошадьми. Он действительно похож на юношу из девятнадцатого века. Мысль возникла невольно, пока я поднималась по ступенькам и наблюдала, как администратор спешит навстречу.

— Доброе пожаловать! Столик на двоих?

Даниэль кивнул, и нас провели в уютный уголок с двумя небольшими диванчиками и круглым столиком, отгороженный от основного зала деревянной панелью. Пахло хвоей, едва слышно играл саксофон, на столе приветливо зеленел букет из пихты со странными оранжевыми цветами-бубенчиками. Я растирала замерзшие пальцы и жалела, что оставила пальто в машине. Увидев, как я разогреваю руки, Даниэль нахмурился.

— Что-то не так, ты нервничаешь?

Я улыбнулась.

— Оставила пальто в машине.

— Ты замерзла!

Вид у него стал озадаченный, потом он снял с себя пиджак и накинул мне на плечи.

Из-за перегородки вынырнула официантка и уставилась на Даниэля. Девочка была совсем молоденькая, с рыжей косой, короной уложенной на голове, в аккуратном черно-белом платьице, похожем на школьную форму, и очень симпатичная. Я вздохнула. Видимо, с ума он сводит не меня одну, даже без улыбок. От пиджака чудесно пахло. Запах перебивал пихтовый аромат и был до того знакомым, что я уткнулась в ткань носом и начала усиленно вспоминать, где же я его уже встречала.

— Лея, тебе надо поесть. Что ты будешь?

Голос Даниэля вернул меня к действительности.

— Пить хочу. И салат. Цезарь, наверное.

— Тогда, колу, Цезарь и принесите, пожалуйста, горячий черный чай с шиповником.

Я подняла глаза. Откуда он знает, что я люблю чай с шиповником? В голове сразу всплыли все вопросы, которые накопились за три дня его отсутствия в колледже и раньше. Официантка замялась.

— А для вас?

— Спасибо, мне достаточно колы.

Вежливый голос стал угрожающе вкрадчивым. Или мне показалось? Девчонка мгновенно исчезла.

— Откуда ты знаешь про чай? — спросила я, притворяясь, что разглядываю салфетки на столе. Даниэль удивленно поднял брови.

— Это довольно просто: ты всё время заказываешь его в кафе колледжа. Видимо, сейчас будет серия вопросов, — улыбнулся он. — Может, я попробую угадать первые?

Я кивнула, не поднимая глаз, только украдкой поглядывая на него.

— Где я пропадал последние три дня и откуда у меня твой номер телефона. Верно?

Я покраснела и снова кивнула.

— Здорово! Видимо, не всё потеряно, — неожиданно добавил он. — Мы с Хэвардом ездили на охоту. В хорошую погоду мы всегда уезжаем в походы. Поэтому пропускаем занятия и учимся по ускоренной программе, чтобы закончить курс к середине апреля. А номер я узнал у Джекки.

— Ты был в колледже?

Мой голос дрогнул. Я пропустила столько времени!

— Нет, я встретил её на заправке.

Мы умолкли, пока официантка выставляла на стол гренки с колой, салат и стеклянный чайник с двумя чашками. Бросив на Даниэля кокетливый взгляд, она нехотя снова удалилась за перегородку. Я взяла гренку и начала её жевать, пока Даниэль наливал чай.

— Ты не ешь? — спросила я, оглядывая стол. Он пододвинул ко мне чашку с чаем и улыбнулся.

— Я очень хорошо поел перед выездом. Пей, согреешься.

Я действительно согрелась, и во мне сразу проснулся зверский голод. Проглотив все гренки и салат, я допила чай и почувствовала, как тело расслабилось.

— Куда мы едем дальше? — спросила я, вспоминая про сюрприз. — Неужели в Иниде есть секретные места, о которых не пишут в интернете?

— Я знаю как минимум одно такое, тебе должно понравиться. Готова двигаться?

Я кивнула. На самом деле мне было очень интересно, что же он придумал, но засыпать его вопросами я стеснялась. Даниэль попросил счет, не глянув на чек, сунул в папку сотовую купюру и жестом пропустил меня вперед. Девочка-официантка с сожалением посмотрела на Даниэля и скривила презрительную рожицу мне. Машина ждала у крыльца.

Мы медленно ехали по улицам, пробираясь куда-то на окраину. Стемнело, город засветился разноцветными огнями, напоминая про Рождество. Их блики отражались на лице Даниэля. Мне было тепло, хорошо и очень спокойно. Странно, такое спокойствие я чувствую только рядом с ним. Почему люди обходят Грантов стороной? Неужели только за то, что они выделяются на общем фоне? Я еще раз посмотрела на Даниэля. Он глубоко задумался и почти не следил за дорогой.

— Джекки говорила, вы приехали с Севера. Где вы жили?

— В штате Вашингтон. А ты откуда в Форстауне?

— Здесь я родилась, тут жила бабушка, пока мы не переехали в Монтану. Там я провела почти тринадцать лет.

— Почему же вернулась?

Я отвернулась к окну. Как объяснишь в двух словах всё, что я чувствовала к родителям? Многое было непонятно и мне самой. Я даже не знала, люблю ли их. Разве можно любить то, чего у тебя в жизни нет? Вернее, есть только проявления их наличия: деньги на карте, подарки и частые звонки с просьбами простить, что не могут приехать.

— Хотела начать все сначала, самостоятельно.

Слезы сами по себе застилали глаза. Вот еще не хватало! Не хочу сейчас из-за этого плакать.

— А вы правда все приемные?

— Да, правда. Но не чувствуем этого. Отец много делает, чтобы у нас была настоящая семья.

— А твои… настоящие родители?

Я почувствовала, как Даниэль напрягся. Тема ему не понравилась.

— Я их не помню, это было очень давно. А мама пропала несколько лет назад. Поэтому мы уехали.

— Прости.

Мой голос дрожал от жалости к нему и обиды за себя одновременно.

— Я знаю, что такое терять кого-то из родителей. Хотя мои и не пропадали.

— Понимаю тебя, Лея. И думаю, твои родители любят тебя, как умеют. Просто это не всегда совпадает с тем, что хотим иметь мы. Жизнь — штука несправедливая.

Он грустно усмехнулся, как будто точно знал, что это так.

— Однако, мы приехали. Пойдем, покажу тебе секретное место.

Мы довольно много прошли пешком по самой окраине города и оказались перед маленьким старинным зданием с покатой черепичной крышей, похожим на английский особняк в викторианском стиле. Аккуратно посыпанная гравием дорожка, ведущая вдоль таких же аккуратных постриженных газонов к деревянной двери с массивной железной ручкой. Над дверью — старый тусклый фонарь и колокольчик, который при входе издает тонкий серебристый звон. Стояла тишина, только где-то очень далеко слышался гул скоростного шоссе.

Мне показалось, что каким-то чудом нас перенесло в Англию тех времен, в царствование королевы Виктории.

— Боже! — тихо прошептала я. — Какая красота!

Даниэль улыбнулся, и мы двинулись к двери. Всё вокруг было так похоже на то, о чем болтали о Грантах в колледже, что я невольно представила его в костюме девятнадцатого века с шляпой и перчатками, ведущим свою суженную в родовое поместье. Домик на поместье не тянул по размеру, но по виду полностью походил на него.

— Знаешь, тебе бы очень пошел фрак времен королевы Виктории, — прошептала я, когда он обогнал меня на тропинке. Даниэль обернулся, в глазах мелькнуло какое-то мучительное выражение, но он сразу улыбнулся.

— А ты вполне прилично смотрелась бы в платье для прогулок, — пошутил Грант, открывая дверь. — Но и в современном платье ты чудо как хороша!

Мои щеки опять покрылись румянцем. Да когда же я научусь принимать комплименты, не впадая при этом в краску!

— Особенно, когда краснеешь, — добавил он, под звон колокольчика пропуская меня дом. Как он увидел это?

Уже второй раз за день из моей груди вырвался невольный возглас восхищения! Внутри высокого обитого красным деревом и обшитого гобеленами помещения вдоль стен, до самого потолка, стояли старинные стеллажи, полностью заставленные самыми удивительными и разнообразными произведениями искусства. На полу около широкой каменной лестницы размещались скульптуры и статуэтки из мрамора и бронзы. В промежутках между шкафами на стенах притаились картины. С потолка свисала огромная золотая люстра, освещавшая помещение самыми настоящими свечами. В углу, около большого окна, задернутого тяжелой коричневой с золотом портьерой, сидел высокий очень красивый старик благородного вида, хорошо, но старомодно одетый.

Увидев нас, он встал и поклонился Даниэлю. К моему удивлению, Даниэль изящно ответил на его поклон.

— Мистер Грант, рад снова видеть вас у нас. Познакомите меня со своей дамой?

Даниэль повернулся ко мне и представил меня хозяину.

— Мистер Колленд, позвольте вам представить мисс Лею Паркер.

— Лея, мистер Колленд, хозяин этого чудесного дома.

Удивительный старик взял мою руку и слегка прикоснулся к ней губами. Я чувствовала себя как в хорошем сне.

— Мисс Паркер, — уже обращаясь ко мне, произнес хозяин, — вы попали в волшебное царство искусства. Здесь собраны исключительно шедевры, ни одна подделка не запачкала своим присутствием мой дом. Добро пожаловать, проходите и осмотритесь. Но втором этаже библиотека, тоже оригиналы, естественно.

Антикварная лавка! Наконец я сообразила, где мы. Неужели здесь правда одни оригиналы?

— Здесь действительно собраны шедевры со всего мира. Многие из них давно считаются потерянными, — шёпотом сказал мне Даниэль, подошедший сзади так тихо, что я вздрогнула от неожиданности.

— М-м-м, какой запах, — еще тише произнес он, наклонившись к моей шее и слегка коснувшись лицом волос, — просто волшебный.

Я обернулась, но он был уже около стеллажа с произведениями Фаберже. Как он успел там оказаться?

Время остановилось. Мы бродили по дому мистера Колленда от одной вещи к другой. Иногда к нам присоединялся хозяин и рассказывал историю того шедевра, который был в тот момент у кого-то из нас в руках. Но чаще сам Даниэль открывал мне тайну за тайной какого-нибудь украшения несчастной Марии-Антуанетты или русской царевны Софьи, картины Дали или сервиза Императорского фарфорового завода.

Я была поражена, как глубоко и полно он знает мировую историю и историю искусства. Его рассказы можно было слушать до бесконечности. Бархатный голос уносил меня то в четырнадцатый, то в девятнадцатый века, золото и камни под пальцами обретали душу и характер.

Старинные часы на столе пробили девять раз, застав меня в глубокой задумчивости около букета ландышей Карла Фаберже. Каждый цветок в золотой корзинке дышал весной. Казалось, еще чуть-чуть, и они закачаются на ветру. Я с трудом оторвала взгляд от этого чуда и поискала глазами Даниэля. Он сидел в большом старинном кресле из красного бархата прямо напротив и с улыбкой наблюдал за мной. Красное и черное, как у Стендаля. Кстати, тоже девятнадцатый век. Сколько я здесь стою? Я улыбнулась в ответ и показала на часы на столе.

— Пора, — с сожалением в голосе сказал Даниэль.

— Ваша книга, мистер Грант, как вы и просили, английский экземпляр шестнадцатого века.

Старик протянул Даниэлю сверток из простой коричневой бумаги, перетянутый атласной синей лентой.

— Благодарю вас, мистер Колленд! Думаю, мы увидимся совсем скоро. Боюсь, у нас уже созрел следующий заказ.

— Всегда рад приветствовать вас в моем доме, мистер Грант. И прекрасную мисс тоже.

Старик с Даниэлем опять раскланялись. Мне даже стало неловко, что я не умею делать реверанс, и, подавая мистеру Колленду руку для прощального поцелуя, я решила обязательно научиться этому искусству. Тихо прозвенел колокольчик, и мы вдохнули свежий ночной воздух на улице современного Инида.

До машины шли молча. Я была так полна впечатлениями, что не хотела говорить. Перед тем, как тронуться в обратную дорогу, Даниэль повернулся ко мне.

— Тебе понравилось? — спросил он, улыбаясь. Улыбка была совсем другая, очень нежная. — Мне показалось, было интересно.

— Это был самый удивительный и прекрасный вечер в моей жизни, — глядя в его глаза, в которых не было видно цвета, совершенно серьезно ответила я. — Это волшебное место, а ты самый чудесный рассказчик, с которым я когда-либо встречалась. Спасибо тебе!

Даниэль протянул руку и медленно и осторожно провел холодными пальцами по моей щеке от носа до впадинки над ключицей.

— А ты самая красивая и удивительная девушка во всем этом сумасшедшем мире. Ты даришь надежду, — вполголоса произнес он, убирая руку, и завел машину. Сказка закончилась.

Он уехал очень быстро, будто сбежал. Уже лежа дома в постели, перебрав в памяти все мелочи сегодняшнего вечера, я неожиданно вспомнила, что за вопрос мучил меня в ресторанчике Инида. Чудесный запах от его пиджака, такой знакомый! И замерла, чувствуя, как накатывает паника. Это был запах дивного леса из моих ночных кошмаров.

Даниэль, начало

Третий день подряд начинался с ярких солнечных лучей и чистого неба, а значит, колледж снова отменился. Первые два дня мы вчетвером провели в Северной Дакоте, в местных национальных заповедниках, чем сильно сэкономили свои запасы донорской крови и уменьшили количество млекопитающих в тех местах.

Во время охоты мыслей нет, работают только звериные инстинкты, поэтому два дня пролетели быстро. Сегодняшняя задержка раздражала. Мне надо было увидеть Лею, но выходить на солнце в город я не мог, поэтому просто слонялся по дому и злился. Не зная, что придумать, я сел за рояль, к которому не подходил уже несколько месяцев, и начал наигрывать мелодию, приходящую в голову. Получалось что-то спокойное и нежное.

Я закрыл глаза и отдался во власть звукам. Меня унесло в какое-то волшебное место, где мы с Леей за руки гуляем босиком по песчаному берегу, и волны пеной окутывают наши ноги, набрасываясь на берег, а она улыбается и закрывает глаза от солнца рукой.

Потом волны сменились быстрым речным потоком, а солнечный пляж превратился в горную долину, раскинувшуюся по обе стороны бегущей воды. Лея лежит на траве, кусая соломинку, щурясь от солнца, и кидает мелкие камушки в реку, иногда поглядывая на меня из-под руки.

А потом Лея, лежа на пледе у себя дома с книжкой Шарлотты Бронте и положив голову мне на плечо, читает вслух отрывок из «Джейн Эйр». И тут я понял, куда хочу отвезти её. Я закончил мелодию короткой колыбельной и услышал шорох за спиной. Ого! Я витал очень далеко, раз потерял бдительность и не почувствовал, что уже не один в гостиной!

— Как красиво, Дан! — прошептал Эльза у меня за спиной. Она замерла в середине лестницы в обнимку с Хэвардом и улыбалась мне в отражении окна. Спустившись, Хэвард подошел к роялю и положил руку мне на плечо.

— Знаешь, Дан, кажется, я начинаю понимать, почему ты не можешь оставить её в покое!

Когда мы остались одни, я повернулся на стуле и посмотрел на Редмонда, молча стоявшего в дверях.

— Я рад за тебя, Даниэль, — с улыбкой произнес отец. — Ты очень изменился. И кто знает, кого еще и как затронут твои изменения. Будет трудно. Главное, береги девушку!

«Может, это твоя судьба. А может, и не только твоя», — пронеслось у него в голове. Мы обнялись.

Душ, свежая одежда и авто на двоих. Больше ничего не надо для исполнения моего плана. Номер Леи уже давно забит в телефоне. Я выловил его из мыслей Джекки еще пару недель назад, когда она на заправке набирала сообщение подруге. Ах да, попросить подобрать подарок отцу — хороший повод для визита. И ещё… несмотря на вчерашнюю охоту, пополнить запас энергии. Так, чтобы тошнило при мысли о еде. Не вылечит, конечно, но будет спокойней.

Я взял телефон и набрал в сообщениях номер Леи. «Привет. Ты не будешь против, если я вечером заеду, прогуляемся?» Почему-то мне было ясно, что она сразу поймет, кто ей написал. Аппарат молчал долгих полторы минуты, которые показались мне вечностью. Меня не было в колледже три дня. Что она могла подумать и придумать за это время? Раздалось тихое жужжание, я осторожно глянул на экран, будто ожидал нападения оттуда. «Привет. Вечером не занята». Я улыбнулся и снова сел за рояль. Скоро солнце скроется и наступят сумерки.

Она выскочила из дома так, будто только что съехала по перилам лестницы. И вдруг застыла, увидев машину. Так, значит, ты тоже любишь такие игрушки. Хорошо, положим в копилку сведений о мисс Паркер. Интересно, она знает, как хороша? Глаза потемнели, губы накусаны до красноты, а кожа совсем бледная. Розовое платье под пальто — как застывшая кровь. Если бы не румянец, её саму можно принять за призрак. А запах! Даже оттуда её аромат переворачивает мне все внутренности, так хочется попробовать. Ха! Белоснежка и вампир — современная интерпретация известной сказки.

— Привет! Садись аккуратно, он низкий.

— Какой красавец! Это твоя машина?

Я совсем растерялся, услышав такой вопрос.

— Прости, я не подумала, конечно, твоя. Почему ты не ездишь на ней в колледж?

Смущение ей идет, как и румянец. Когда она заливается краской, приходится включать всю свою силу воли, чтобы не зарычать от жажды. Как же плохо, что я не слышу её мысли. Никогда не знаешь, к чему быть готовым.

— Чтобы не выделяться. Ну и втроем мы сюда не вмещаемся. Пристегнись, пожалуйста, мы поедем очень быстро.

— Если ты не любишь выделяться, зачем купил такую машину?

Она думает, что я хочу покрасоваться? Или что по ночам охочусь на девиц, прилетающих на звук двигателя моего автомобиля? Машина — это просто способ хоть как-то выпустить то, что копится внутри при жизни без солнца, свободы выбора, обычных человеческих радостей, вроде бургеров и чипсов. Когда приходится выживать, каждую секунду держать себя в узде и следить за каждым своим жестом и выражением лица.

— У всех есть маленькие слабости. У нас с Хэвардом это машины и скорость.

— Куда мы едем?

— В Инид, хочу тебе кое-что показать. Только не спрашивай «что», это секрет.

Думаю, тебе понравится этот маленький кусочек моей жизни «до». Любопытно, что заинтересует тебя больше всего?

— Не буду спрашивать, мне всё равно куда, лишь бы…

— Лишь бы? Лишь бы что?

Когда она краснеет, на её шее начинает сильнее биться вон та маленькая венка. И вид у неё абсолютно беззащитный, потому что она напрочь отказывается чувствовать угрозу во мне и моих близких!

— Лишь бы с тобой…

— Ох, Лея!

Ты сказала мне то, что я так мечтал услышать! И я должен быть доволен, но чувствую себя мерзко. Потому что не знаю, как мне дать тебе то, что ты хочешь, не отбирая ничего взамен: ни жизнь, ни свободу. А может, Редмонд опять прав, и основная моя задача — беречь тебя несмотря ни на что, а остальное всё сложится так, как должно? В общем, я полный эгоист, а потому к черту мысли, этот вечер наш. Так давай получим от него всё, что нам с тобой причитается. И начнем с вальса. Когда-нибудь мы его обязательно станцуем!

— Щелкунчик? Чайковский?

— Ты знаешь классику?

Я искренне удивился, приятное открытие.

— Моя бабушка преподавала музыку в Нью-Йорке, пока не родилась я. Потом ей пришлось переехать сюда, потому что мама с папой все время были в разъездах. Поэтому у нас дома все время звучала классическая музыка. Она скучала по преподаванию.

— А ты скучаешь по родителям и обижаешься на них.

Когда-то очень давно у меня тоже были родители. Ну вот, отвернулась. Значит, попал в самую точку. Надо исправлять ситуацию. Грустная Лея не входит в мои планы.

— А что ты любишь больше всего из классики?

— Пожалуй, Вагнера, «Полет валькирий». И ещё «Palladio» Карла Дженкинса. Очень.

Я не выдержал и засмеялся, набирая на панели магнитолы список любимых треков. «Palladio» я слушаю чаще, чем звук двигателя машины. Не бывает случайно так много совпадений. Добро пожаловать в мою жизнь, госпожа валькирия!

Мы ехали молча. Лея наблюдала за мной, откинувшись в кресле, я всё время чувствовал на себе её взгляд. Это раздражало, инстинкт начал вопить об опасности. Я заставил себя расслабиться и стал думать о другом.

Жажда отошла на второй план, во мне начинали бурлить непрошенные эмоции, создавая заманчивые картинки, а тело испытывало ощущения слишком человеческие, незнакомые. Конечно, я понимал, что со мной происходит. Интимная жизнь Хэварда с Эльзой периодически прорывалась в мою голову, вызывая легкое отвращение. Но мысли о Лее пробуждали не просто желание близости. Яростная реакция Хэварда на опасную ситуацию для Эльзы стала мне сейчас очень понятна, потому что теперь я сам был готов так же защищать Лею. И чем беззащитней выглядела Лея, тем больше мучила меня совесть от мыслей, что её ждет рядом со мной.

Стоп! Опять меня понесло не в ту сторону. Сегодня вечер чудес, а не похороны. И мы не прощаемся, а знакомимся. Отец говорит, если есть проблема, то есть и решение. А пока…

— Ты хочешь есть?

У Леи в животе так громко заурчало в ответ на мой вопрос, что у меня сразу поднялось настроение.

— Ясно, тогда начнем с перекуса.

Мы приехали в знакомый ресторанчик на окраине города, где обычно бывает мало народу. В таких местах мы устраиваем деловые встречи с людьми, когда нуждаемся в их сотрудничестве. Может, не очень подходящее место для свидания, но вполне приличное. Других я в Иниде не знаю, а здесь точно безопасно.

Пока мы садились за столик, Лея все время терла руки, как тогда в кабинете, когда я первый раз подошел к ней. Что с ней такое? Она что-то чувствует? Или боится? Ну как же можно так жить, не понимая, что с ней происходит?!

— Что-то не так, ты нервничаешь?

— Оставила пальто в машине.

— Ты замерзла!

Вот чёрт! Я совсем забыл, что у неё другая температура тела. Мог бы и догадаться. Хорошо, что не снял в машине пиджак. «Красивый какой! Ну конечно же, занят. И подружка совсем обычная, что он в ней нашел? Почему такие парни никогда не приходят поодиночке?» Почему у всех официанток абсолютно одинаковые мысли? Лее надо поесть и выпить чаю. Кажется, она любит с шиповником.

— Лея, тебе надо поесть. Что ты будешь?

«Где они берут таких кавалеров? У Марты Джой за грош удавится, даже в Макдак не приглашает».

— Пить хочу. И салат. Цезарь, наверное.

— Тогда, колу, Цезарь и принесите, пожалуйста, горячий черный чай с шиповником.

Судя по удивленному взгляду, будут вопросы. «Интересно, у него это серьёзно? Красивый мальчик».

— А для вас?

— Спасибо, мне достаточно колы.

Я чуть не зарычал. Неси отсюда ноги, девочка, и радуйся, что встретила именно меня.

— Откуда ты знаешь про чай?

Забавная, это же просто наблюдательность.

— Это довольно просто: ты всё время заказываешь его в кафе колледжа. Видимо, сейчас будет серия вопросов.

Дознаватель из неё еще тот, даже глаза от скатерти не отрывает, уткнувшись носом в мой пиджак.

— Может, я попробую угадать первые? Где я пропадал последние три дня и откуда у меня твой номер телефона. Верно?

Хорошо, если дар речи к тебе вернется, Лея. Мало того, что я не слышу твои мысли, так ты еще и молчишь. Угадал? Точно! Хоть кивнула.

— Здорово! Видимо, не всё потеряно. Мы с Хэвардом ездили на охоту. В хорошую погоду мы всегда уезжаем в походы. Поэтому пропускаем занятия и учимся по ускоренной программе, чтобы закончить курс к середине апреля. А номер я узнал у Джекки.

— Ты был в колледже?

Почему-то дрожит голос.

— Нет, я встретил её на заправке.

— Ты не ешь?

Это тебе надо поесть и согреться, пока ты еще дышать можешь. Я пододвинул ей чашку с чаем.

— Я очень хорошо поел перед выездом. Пей, согреешься.

План сработал. Поев и выпив чай, Лея порозовела, ногти на руках перестали отдавать синевой, аромат её кожи стал ярче, и в ней проснулось любопытство.

— Куда мы едем дальше? — спросила она. — Неужели в Иниде есть секретные места, о которых не пишут в интернете?

М-м-м, ты даже не представляешь, как их много и какие они секретные. И сколько людей после их посещения никогда больше не выходят обратно. Не зря же юг издавна считается прибежищем для кочующих вампиров. Тех, что не заботятся о выживании человека как вида. Но мы пойдем в другое секретное место, где нашу семью хорошо знают. Туда, где безопасно и где я очень люблю бывать. Посмотрим, как оно понравится тебе. Ведь это частичка меня.

— Я знаю как минимум одно такое, тебе должно понравиться. Готова двигаться?

Лея кивнула. Я расплатился, даже не открывая папку с чеком, на котором официантка нацарапала свой номер телефона. Надеюсь, чаевые компенсируют девчонке потерю самооценки. Не думаю, что она слишком велика.

Ехали медленно, я подготавливал себя к встрече со своим прошлым. Так бывает каждый мой визит сюда. Жизнь до обращения очень размыта и туманна, я скорее её ощущаю, чем помню. Хотя некоторые моменты отпечатаны очень четко, и здесь они оживают. Но сегодня я хотел показать это прошлое Лее, а не окунаться в него сам. И мне было очень интересно, как она его воспримет.

— Джекки говорила, вы приехали с Севера. Где вы жили?

Голос Леи оторвал меня от размышлений.

— В штате Вашингтон. А ты откуда в Форстауне?

— Здесь я родилась, тут жила бабушка, пока мы не переехали в Монтану. Там я провела почти тринадцать лет.

— Почему же вернулась?

Я догадался, почему. Лея убегала от того, что не могла изменить и не могла принять: она не нужна своим родителям. Я точно так же убегал от себя, когда понял, что со мной произошло и кем я стал. Пока меня не нашел Редмонд.

— Хотела начать все сначала, самостоятельно. А вы правда все приемные?

— Да, правда. Но не чувствуем этого. Отец много делает, чтобы у нас была настоящая семья.

— А твои… настоящие родители?

А вот это уже запретная зона, прошлое.

— Я их не помню, это было очень давно. А мама пропала несколько лет назад. Поэтому мы уехали.

— Прости. Я знаю, что такое терять кого-то из родителей. Хотя, мои и не пропадали.

Её голос дрожит от слёз. И эти слезы меня пугают, я не знаю, что с ними делать. У меня не бывает слез, иначе я бы тоже плакал, Эшли много значила для меня.

— Понимаю тебя, Лея. И думаю, твои родители любят тебя, как умеют. Просто это не всегда совпадает с тем, что хотим иметь мы. Жизнь — штука несправедливая.

Что-что, а о несправедливости жизни я знаю не понаслышке, поэтому однажды принял решение брать от неё всё, что смогу, и только самое лучшее. Если то, что мне досталось, можно назвать жизнью.

— Однако, мы приехали. Пойдем, покажу тебе секретное место.

Мы оставили машину на шоссе, чтобы не портить атмосферу таинственности. Идти совсем недалеко, всего несколько сотен метров. Мне не терпелось посмотреть, какое впечатление произведет на Лею место, в которое я её привез. Чем дальше мы отходили от шоссе, тем тише и темнее становилось вокруг. Наконец свет почти совсем пропал, вокруг стало абсолютно тихо, только впереди светилось тусклое пятно — наш пункт прибытия.

Идеальный момент для убийства. Хэвард дает пятьдесят на пятьдесят, что Лея сегодня домой не приедет, а нам придется сниматься с места. Но он судит по себе. Хэвард не знает, какие глубокие корни пустили во мне перемены, как сильно изменился мой взгляд на жизнь и насколько я стал сильнее. Да, запах её крови для меня как наркотик, который постоянно будоражит внутри и сводит с ума жаждой. Только я стал невосприимчивым к его действию. Потому что прошел через десять кругов ада и сделал свой выбор. Хэвард этого не поймет, он проще смотрит на мир, и его выбор тоже прост. Он мой брат, я люблю его, но в этом раунде он проиграет.

Ход мыслей прервался, потому что мы подошли к нужному месту. Теперь я смотрел только на Лею. С каждым шагом окружающий пейзаж захватывал её всё больше. Взгляд становился то внимательным, то удивленным, то восхищенным, она даже приоткрыла рот, рассматривая здание, которое увидела.

— Боже! — шепотом произнесла Лея. — Какая красота!

Потом она посмотрела на меня так, как будто пыталась что-то разглядеть. Мне не нужно читать её мысли. Я знаю, что она видит. Для этого я и привез её сюда, чтобы она увидела меня в костюме тех времен, с шляпой и перчатками, с улыбкой подающего руку даме, чтобы помочь ей перешагнуть через поток воды и зайти в этот дом. Ну или в очень похожий на этот.

— Знаешь, тебе бы очень пошел фрак времен королевы Виктории, — услышал я шепот и обернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Браво, Лея, браво! Моё восхищение такое же сильное, как и боль, которую я почувствовал. Ты всё увидела верно. Как бы я хотел, чтобы дамой, переходившей через поток, была именно ты, и сейчас было время правления великой Виктории! Но мы не в Англии, и на дворе двадцать первый век.

— А ты вполне прилично смотрелась бы в платье для прогулок. Но и в современном платье ты чудо, как хороша!

Я открыл дверь и, даже не глядя на неё, понял по огню в горле, что кровь опять окрасила её щеки.

— Особенно, когда краснеешь, — добавил я, чувствуя себя абсолютно счастливым.

Мистер Уильям Колленд, хозяин дома и антиквар-коллекционер по совместительству, родом был из тех же времен и мест, что и я. Свое антикварное дело он начал около ста лет назад, в Норвегии, там мы и познакомились. А потом встретились уже в Америке, где он купил дом, перестроил его в духе своего (или нашего) времени и ревностно поддерживал вокруг атмосферу викторианской эпохи, насколько это возможно в нынешнем сумасшедшем веке. С нашей семьей его сближало еще то, что Колленд тоже не охотился на людей. Как он к этому пришел и как питался, я не знаю, разговоры об этом никто не заводил, но бывать у него мы стали часто, и видно было, что нам здесь рады.

Колленд был вампир-одиночка, что само по себе большая редкость в нашем мире, а тем более одиночка-интеллектуал. Он знал, что мы с ним из одного времени и мест, поэтому иногда позволял себе со мной сдержанные откровения на эту тему, но больше всего его притягивал Редмонд. Они были даже чем-то похожи: оба высокие, статные, красивые, удивительно выдержанные, и оба считали то, чем занимаются, жизненным призванием. Правда, к моменту обращения Колленд успел состариться, а Редмонду было только немного за тридцать пять. Но отец изменился почти на двести лет раньше. И Колленд, как истинный любитель всего старинного и уникального, не мог не восхищаться его вековой мудростью и стойкими жизненными ценностями. Недаром в доме у мистера Колленда можно найти старинное произведение на любой вкус: отец сам по себе был для него таким шедевром.

Увидев Лею, Уильям Колленд поднялся и, согласно этикету, попросил познакомить его. Брови его поползли вверх, а глаза загорелись, но он наклонился поцеловать ей руку. «Он приехал с живой девушкой? Гранты сменили рацион? Или это что-то нестандартное?»

— Мисс Паркер, — торжественно обратился он к моей спутнице, — вы попали в волшебное царство искусства. Здесь собраны исключительно шедевры, ни одна подделка не запачкала своим присутствием мой дом. Добро пожаловать, проходите и осмотритесь. На втором этаже библиотека, тоже оригиналы, естественно.

И больше ни единым жестом не выдал своего любопытства и удивления на протяжении трёх часов. Иногда он присоединялся к нам, если произведение, попавшее в наши руки, было ему особенно дорого, и сам рассказывал его историю.

Только когда Лея, уставшая от исторических зарисовок в моем исполнении, надолго задержалась у полок с коллекцией Фаберже, Колленд бесшумно подошел к моему креслу и, понизив голос до недоступного человеческому уху, спросил:

— Мистер Грант, я прошу прощения, что вынужден поднять эту тему, но… насколько ваша спутница осведомлена о том, где и с кем она находится? У меня в доме часто бывают люди, которые ищут шедевры, но обычно состав компании не пересекается. Еще раз прошу меня простить, но этого требует и моя личная безопасность.

— Не стоит извиняться, мистер Колленд, я ждал этот вопрос. Она знает, что мы сейчас в антикварной лавке. Не более того.

— Благодарю вас, мистер Грант. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Девушка очень достойная.

— Спасибо, мистер Колленд.

Да, нестандартная ситуация, как угадал антиквар. Я любовался Леей и её восхищением золотыми изделия русского немца, пока она не замерла напротив его «Корзинки с ландышами». Ну вот, похоже, я знаю, что скрасит твое Рождество и день рождения. Словно услышав мои мысли, Лея обернулась и стала искать меня глазами. С облегчением обнаружив меня в кресле, она улыбнулась и перевела взгляд на часы.

— Пора.

Уходить не хотелось, время еще никогда не летело так быстро.

— Ваша книга, мистер Грант, как вы и просили, английский экземпляр шестнадцатого века.

Хозяин протянул мне сверток из простой коричневой бумаги, перетянутый атласной синей лентой.

— Благодарю вас, мистер Колленд! Думаю, мы увидимся совсем скоро. Боюсь, у нас уже созрел следующий заказ.

— Всегда рад приветствовать вас в моем доме, мистер Грант. И прекрасную мисс тоже.

Колленд тактично дал мне знать, что он не против, и снова поцеловал Лее руку. А ведь её рука жжется.

Мы молча дошли до машины. Кажется, Лея устала от количества информации и эмоций. Она выглядела такой хрупкой, что мне очень хотелось обнять её, хоть как-то облегчить эту усталость.

— Тебе понравилось? — спросил я, чтобы отвлечь её от мыслей. — Мне показалось, было интересно.

Она вгляделась в мои глаза, видимо, проверяя их цвет.

— Это был самый удивительный и прекрасный вечер в моей жизни, — очень серьёзным голосом сказала Лея. — Это волшебное место, а ты самый чудесный рассказчик, с которым я когда-либо встречалась. Спасибо тебе!

И тогда я решился. Протянул руку и медленно и осторожно провел пальцами по её щеке от носа до впадинки над ключицей, чувствуя, как по руке до локтя побежала огненная дорожка. Её кожа была мягкой, гладкой и горячей, и внутри вспыхнули вперемешку сразу несколько желаний.

— А ты самая красивая и удивительная девушка во всем этом сумасшедшем мире. Ты даришь надежду, — повторил я вслух свои мысли и убрал руку. Пожалуй, хватит играть с судьбой.

Я высадил Лею у крыльца дома и, не оборачиваясь, рванул в темноту, боясь, что не смогу отпустить её. Когда скорость перевалила за сто девяносто миль в час, я вдруг осознал, что у меня всё получилось! Она осталась жива и здорова, я провел с ней наедине много часов и выдержал, даже не слишком страдал. А главное, эта поездка полностью оправдала все мои ожидания! От пиджака еще пахло Леей, в голове возникали заманчивые картинки. Включив на всю мощь динамиков Луи Армстронга, я до пола выжал педаль газа. Передо мной открывалась вся Америка, и впереди была целая ночь.