Осенние этюды (гет)

Шерлок Холмс с раздражением выбрался из такси, кажется, переплатив водителю лишних пять фунтов. Начало учебного года в этом районе Лондона неизбежно способствовало чрезмерному скоплению частных автомобилей, что, на взгляд знаменитого детектива, было совершеннейшей глупостью. Он сам хорошо помнил, как сильно ненавидел школу, и не понимал, к чему была вся эта суета. По его опыту, родители в своем подавляющем большинстве имели свойство уделять крайне мало внимания школьной жизни их чад, но почему-то каждое начало учебного года составляло исключение, и они рвались в школы, чтобы показать, как им все-таки не все равно. От этого, по мнению Шерлока, лишь дополнительно страдали другие люди — такие, например, как он, кто приехал в одну из престижных частных лондонских школ просто потому, что его попросила об этом горячо любимая сестра-двойняшка, которой Шерлок с детских лет никогда ни в чем не отказывал.

Уже три года Эвр Холмс работала здесь учителем физики, и Шерлок не уставал поражаться тому, как она только умудрялась выносить такую профессию и обходиться при этом без человеческих жертв или, на худой конец, без нанесения тяжких телесных повреждений. Возможно, все дело было в том, что Эвр была слишком вредной и упрямой и, раз взявшись за какое-то дело, обязательно доводила его до конца. А возможно, причиной ее учительских успехов стало неожиданное знакомство с Джеймсом Мориарти, знаменитым ирландским математиком, который тоже работал в этой школе. Шерлока невольно передернуло. Слава Богу, сегодня он будет лишен удовольствия в очередной раз встретиться с этим выскочкой — по словам Эвр, Мориарти уехал на соседний остров по каким-то делам и должен был вернуться только в начале следующей недели.

— О, братец, а вот и ты! — стоя на крыльце, Эвр помахала ему рукой, и Шерлок, пробиваясь сквозь группы школьников, их родителей и родственников, поднялся к сестре. Вид у него при этом был не самый довольный.

— Ну и что случилось? — кисло поинтересовался он, когда они поздоровались, и Эвр, умело огибая людской поток, повела его в здание. — Ты все-таки не удержалась и прихлопнула одного из этих безмозглых спиногрызов?

— Обижаешь, Шерлок, — усмехнулась Эвр. — Если бы я захотела избавиться от кого-нибудь из них, я бы откусила ему голову.

— Слишком неаккуратно, не находишь? — заметил Шерлок. — Крови было бы чересчур много.

— Ты не представляешь, насколько кровожадной меня здесь считают, — они прошли через холл и, поднявшись по лестнице, оказались на втором этаже, где было гораздо тише. Судя по тому, что Шерлок знал о работе сестры, здесь располагались кабинеты, где некоторые учащиеся в первый учебный день вынуждены были слушать напутствие от своих классных руководителей (эта практика была факультативной, и не все учителя к ней прибегали).

— Ну и что мы здесь делаем? — спросил он, когда они остановились в коридоре.

— Идем на твой открытый урок, конечно, — заявила Эвр и уверенным шагом двинулась к одной из дверей.

— Чего-чего? — нахмурился Шерлок. Он ненавидел подобные розыгрыши, бывшие любимым развлечением его сестры. — Никуда я не пойду.

— Разумеется, пойдешь, — довольно кивнула сама себе Эвр и постучала в дверь. — Мисс Коулсон уже давно предупреждена о твоем прибытии, и ты ведь не хочешь ее огорчить?

Шерлок замер как вкопанный и уже хотел было повторить, что никуда он не пойдет и ничего делать не будет, как вдруг дверь открылась, и на пороге возникла молодая темноволосая женщина.

— Маргарет, добрый день, — Эвр улыбнулась ей своей фирменной, немного девчоночьей улыбкой. — А вот и мы.

— Я вижу, — мисс Маргарет Коулсон, учительница музыки, улыбнулась ей в ответ и перевела взгляд на Шерлока. — Мистер Холмс, большое спасибо, что пришли. Не представляю, как ваша сестра вас уговорила — я знаю, вы такое не очень любите, так что я очень вам благодарна.

— Да… ничего, — выдавил Шерлок, изо всех сил стараясь не покраснеть, но, кажется, у него слабо получалось. Маргарет отошла в сторону, приглашая их пройти, и Эвр, смерив брата многозначительным взглядом, первой зашла в кабинет.

Мисс Коулсон была классным руководителем группы учащихся примерно одиннадцати-двенадцати лет, которые учились на эстетическом отделении, то есть углубленно изучали литературу и искусство, а также играли на разных музыкальных инструментах. Судя по всему, у кого-то из них сегодня должны были состояться индивидуальные занятия — рядом с девочкой, сидящей на первой парте, лежала скрипка, а еще несколько ребят взяли с собой духовые инструменты. Зайдя в класс вслед за сестрой, Шерлок окинул детей невидящим взглядом, воображая все мыслимые и немыслимые мучения, через которые он заставит пройти Мориарти в отместку Эвр. И как только у нее хватило духу заманить его в такую бессовестную ловушку и выставить его полным посмешищем?..

Вот уже несколько месяцев Шерлок неровно дышал к мисс Маргарет Коулсон, разумеется, ни в какую не желая этого признавать. Они познакомились случайно, в начале предыдущего семестра, когда он по какому-то делу пришел к сестре в школу и столкнулся в коридоре с учительницей музыки. Если бы Шерлок имел хоть какой-то опыт в любовных делах, он сразу бы понял, что между ними, как это говорят, «пробежала искра», но он никогда ни в кого не влюблялся, и вся эта ситуация вызвала у него растерянность. Разумеется, его сестра сразу же поняла, в чем дело, и предприняла множество попыток подтолкнуть Шерлока к каким-нибудь действиям, но, как настоящий Холмс, он обладал поразительной инертностью, когда речь заходила о сердечных делах, и до сих пор сопротивлялся всем ее попыткам. Видимо, поэтому Эвр и решила взять быка за рога и пойти ва-банк.

Пока Шерлок пребывал в прострации и думал о том, как бы отомстить сестре, мисс Коулсон представила его классу как «знаменитого детектива» (откуда это только взялось?..), который согласился немного рассказать им о своей работе. После чего она замолчала и приветливо на него посмотрела. Шерлок посмотрел на нее в ответ и вдруг понял, что у него в голове абсолютно пусто. Он не мог вспомнить ровным счетом ничего — ни одного раскрытого дела, ни одной заковыристой загадки. Несколько секунд им владела паника, но он сумел побороть ее на рефлекторном уровне и откашлялся.

— Хм… Что ж… — чтобы чем-то себя занять, он снял пальто и шарф и повесил их на крючок у двери — ему вдруг стало нестерпимо жарко, и он решил избавиться от лишнего груза. — Да…

В силу собственной юности не отдавая себе отчета в его беспомощности, дети спокойно на него смотрели, ожидая начала выступления, а Шерлок был готов сквозь землю провалиться. Рядом с ним Эвр бесстрастно взирала на класс, а на мисс Коулсон он посмотреть боялся. Его взгляд упал на скрипку, лежащую на первой парте, и Шерлок снова откашлялся.

— Что ж, вы ведь занимаетесь музыкой, я прав? (Последовало несколько кивков) Да, конечно, вы маленькие музыканты, — он подошел к первой парте и обратился к сидящей за ней девочке: — Могу я позаимствовать?..

Девочка кивнула, и он осторожно взял скрипку. Инструмент был очень дорогим и качественным — в детстве Шерлок играл на таком же.

— Значит, раз вы музыканты, вы знаете, что в музыке самое важное, — он посмотрел на детей. — Кто скажет?

Полноватый мальчик, сидящий за третьей партой второго ряда, поднял руку:

— Гармония, сэр?

— Верно, — кивнул Шерлок. Быстрый правильный ответ немного его удивил, но это было не так уж и важно, так что уже в следующий миг он об этом забыл. — На скрипке легко добиться гармонии, это под силу даже начинающему музыканту. Смотрите, если я просто сыграю подряд ноты соль, ре, ля и ми — они ведь будут гармоничными?

Держа левой рукой скрипку за гриф, правой он последовательно провел смычком по четырем струнам.

— А почему мы слышим гармонию? — спросил Шерлок, опустив инструмент.

Ответила темноволосая девочка, сидящая за другой первой партой:

— Потому что ноты располагаются на равном расстоянии, по квартам.

— Да, это так, — подтвердил Шерлок. — Вы ведь знаете, что музыку часто сравнивают с математикой? И все из-за того, что они стремятся к одному и тому же. К гармонии, — он аккуратно вернул скрипку на место и окинул детей взглядом. — То же самое и в моей профессии. Когда я вижу место происшествия, я сразу же стараюсь понять, где нарушена гармония. Восстановив ее, я смогу восстановить и ход событий, что приводит меня к разгадке.

Мальчик с третьей парты снова поднял руку.

— А вы тоже играете на скрипке, сэр?

— Да, играю, — проговорил Шерлок.

— И это помогает вам в расследованиях?

— Немного. Это помогает сосредоточиться и вывести правильные умозаключения.

— А вы нам не сыграете? — вдруг предложила девочка, которой принадлежала скрипка.

— Ну… — Шерлок замешкался, не зная, что ответить. — Если вы этого хотите, — сам того не замечая, он обернулся к Маргарет в поисках правильного ответа, и она ему улыбнулась.

— Мы с радостью вас послушаем, мистер Холмс.

Снова взяв в руки скрипку, Шерлок почувствовал облегчение. Это было гораздо проще, чем рассказывать о своей работе. Когда Шерлок что-то делал, ему сразу становилось легче, потому что в таком случае его умственные усилия находили конкретное приложение, и это его успокаивало.

Шерлок не задумывался о том, что сыграет. Приложив скрипку к левому плечу, он просто доверился музыке и несколько минут ничего не замечал. Когда инструмент замолчал, Шерлок услышал искренние аплодисменты и отчего-то смутился.

— Большое спасибо, мистер Холмс, — теперь уже Маргарет избегала на него смотреть, и на ее щеках проступил бледный румянец. — Что ж, дети, может быть, кто-нибудь еще хочет задать вопрос?

Классный час закончился через двадцать минут, и Шерлок почувствовал, как у него словно гора упала с плеч. К тому времени Эвр, сославшись на важную встречу, уже куда-то упорхнула (когда-нибудь он с ней поквитается, подумал Шерлок — впрочем, уже не так сердито, как в начале урока), так что прощаться с Маргарет Коулсон он вынужден был самостоятельно.

— Что ж… — проговорил он, когда все ученики покинули класс, разойдясь по своим делам. — Надеюсь, что все прошло… приемлемо.

— Все было замечательно, мистер Холмс, спасибо, — с улыбкой поблагодарила его Маргарет. — Я и не думала, что вы затронете тему музыки.

— Ну, это показалось мне довольно естественным, учитывая, что… — Шерлок запнулся и внезапно замолчал. У него снова вспотели ладони и пересохло во рту. Почему только Маргарет так на него действовала? Она ведь была вполне обычной. Ну да, красивой. И умной. И отзывчивой. И доброй. И еще почему-то заботилась о всех этих незнакомых детях, которые явно ее любили. И почему-то сейчас она смотрела на него так, словно… словно он и впрямь что-то для нее значил, пусть и был для нее еще одним незнакомым человеком.

— Я подумал, быть может… — ему казалось, что он собрался с духом, но слова снова ему отказали.

— Мне нужно задержаться в школе еще минут на двадцать, — тихо сказала Маргарет, словно протягивая ему руку помощи. — Если вы никуда не торопитесь, мы могли бы…

— Да, — сказал Шерлок. Наверное, со стороны это выглядело очень глупо — вот так вот соглашаться на не озвученное предложение, но Шерлок этого не заметил. Несколько минут назад он доверился музыке, а теперь он решил довериться Маргарет. И судя по тому, как тепло и радостно она на него посмотрела, это было самым верным решением, что он когда-либо принимал.

— Алло?.. Да, я уже иду… Нет, ничего я не саботирую, мама, я просто… Хорошо, да… Да, я понял. До свидания.

Шерлок Холмс положил трубку и с досады чуть не швырнул телефон в ближайшее дерево. Сначала Лестрейд вызвал его якобы по какому-то очень важному делу, оказавшемуся в итоге полной профанацией, потом он полчаса простоял в пробке, потому что какому-то идиоту вздумалось броситься под автобус в самом центре Лондона, а в довершении всего магазин, в котором он собирался купить любимые шоколадные конфеты своей матери, оказался закрыт на ревизию. В итоге Шерлок потерял кучу времени и вынужден был срезать путь через парк, чтобы зайти в кондитерскую, а потом на метро поехать на квартиру к его сестре-двойняшке Эвр, к которой он уже безобразно опаздывал. И Шерлока бы ничуть это не волновало, если бы именно сегодня его дражайшая матушка не решила устроить «семейный съезд», на котором, кроме его старшего брата Майкрофта с семьей, ожидался также профессор математики Джеймс Мориарти, давний ухажер его сестры, которого Шерлок просто ненавидел. Нет, если бы он верил в Бога, то точно решил бы, что сегодня тот выдвинул против него все силы небесной канцелярии.

Засунув телефон в пальто и высоко подняв воротник (это был его привычный защитный жест), Шерлок постарался успокоиться и зашагал по главной аллее парка, стараясь ни на кого не обращать внимания. Однако, судя по всему, невидимый вершитель его судьбы еще не исчерпал свой арсенал мучительных препятствий, ибо оказалось, что на центральной площадке парка кто-то выступал, так что Шерлоку пришлось огибать кучу бесполезного народа, ошивающегося вокруг. Максимально абстрагировавшись от зрительных образов, он готов был «отключить» на время и слуховое восприятие, как вдруг до него долетела мелодия. Играли на скрипке, и Шерлок, который и сам неплохо владел этим инструментом, невольно прислушался и понял, что это была импровизация. На мгновение подняв голову и позабыв о ждущих его неотложных делах, он увидел, что почти вплотную приблизился к тому месту, вокруг которого полукольцом стояли зрители. По всей видимости, перед ними разыгрывали что-то вроде пантомимы: два артиста в стилизованных под итальянскую комедию дель арте костюмах изображали какую-то мизансцену, а молодая женщина аккомпанировала им на скрипке, как в былые времена таперы аккомпанировали немому кино. Шерлок уже хотел было пойти дальше, но вдруг понял, почему музыка привлекла его внимание. Она была мажорной, светлой, но эти радостные лучи не могли заглушить грусть, даже тоску. Почему-то Шерлок понял, что остальные зрители этого не слышали, и уже хотел было усмехнуться и пойти дальше, как что-то его остановило. Он увидел, что артисты не разыгрывали пантомиму. Подойдя ближе, он заметил, что они играли с несколькими детьми в инвалидных креслах. Видимо, это было что-то вроде интерактивного представления. Шерлок знал о существовании такого жанра, но сам никогда с ним не сталкивался, и отчего-то ему стало дурно. Он с детства привык беречь свое сердце от излишних эмоций, и поэтому его трудно было чем-то поразить или растрогать, но физические ограничения, которые природа накладывала на некоторых людей, казались ему такими несправедливыми, что он едва не заскулил. Неудивительно, что скрипачка играла столь печальную мелодию, хоть и старалась улыбаться сквозь слезы. Видит Бог, на разных этапах жизни это приходится делать каждому.

С усилием напомнив себе о том, что его ждут, Шерлок бросил на скрипачку последний взгляд и поспешил покинуть парк, изо всех сил стараясь выкинуть из головы эту тяжелую сцену.

* * *

Попытка была достойной, но все же Шерлок не преуспел. В тот вечер он добрался до квартиры Эвр и даже вытерпел целых два часа в обществе миссис Холмс и Мориарти, но домой он вернулся в прескверном расположении духа. В последнее время, с тех пор как он вернулся из Парижа (о чем Шерлок до сих пор вспоминал с содроганием, за что очень на себя злился), у него все валилось из рук. Интересных дел почти не было, окружающие раздражали его сильнее обычного, и даже его мозг стал чаще «притормаживать», что несколько раз серьезно его испугало. Эвр утверждала, что ему следовало бы отдохнуть, уехать куда-нибудь из Лондона, но подобное «безделье» страшило Шерлока пуще атомной войны, поэтому он не двигался с места и, как истинный англичанин, с завидным упорством старался утопиться в меланхолии и утянуть за собой других.

Поэтому Шерлок никак не ожидал, что обыкновенное уличное представление так надолго завладеет его разумом. То есть, конечно, дело было не в самом представлении, а в музыке, что он услышал. На следующий день Шерлок попытался сыграть по памяти хотя бы часть мелодии, но у него ничего не получилось. Словно какая-то важная деталь от него ускользнула, и он никак не мог ее найти. Это изрядно его раздосадовало. Примерно сутки Шерлок ходил из угла в угол и ничем не мог себя занять, а затем, послав все к черту, собрался и пошел в парк.

Погода установилась хорошая, так что мимы и скрипачка снова были на том же месте, только давали другое представление. Смешавшись с толпой, Шерлок сосредоточился на музыке. В этот раз это был совсем другой мотив, но вот настроение было тем же. Кажущаяся радость, которая в действительности служит лишь ширмой для чего-то большего, чем простая грусть. Возможно, это была боль, а может быть, даже отчаяние.

Пока длилось представление, Шерлок украдкой следил за скрипачкой. В ней не было ничего особенного — худая, темноволосая, высокая, одета в брюки и свободную рубашку. Он бы никогда ее не заметил, не заиграй она на скрипке, и, услышав ее один раз, уже не мог выбросить ее из головы. Шерлок и сам не заметил, как начал приходить в парк на каждое ее выступление. Он ничего о ней не узнал — ни имени, ни места работы. Это было очень странно, ведь обычно он с остервенением докапывался до самой малейшей детали, а теперь… Наверное, дело было в том, что он так и не оправился после случившегося в Париже, не хотел впускать в свою жизнь новые эмоции, потому что боялся обжечься. Наблюдать со стороны было на порядок безопаснее.

Однако наблюдение окончилось через месяц, когда, к легкому удивлению Шерлока, во время очередного визита в парк к нему подошел констебль.

— Сэр, не могли бы вы предъявить документы? — представившись, попросил он.

— А могу я узнать причину такого интереса? — спокойно спросил Шерлок.

— Эта леди, что играет на скрипке, — констебль кивнул в сторону молодой женщины, что аккомпанировала очередному представлению мимов, на сей раз рассчитанному на более взрослую аудиторию, — утверждает, что вы приходите на каждое ее выступление, но она не знает, кто вы такой, и это несколько ее тревожит.

— Вот как? Что ж, вы можете рассеять ее тревоги, — Шерлок достал из внутреннего кармана удостоверение личности. Увидев фамилию, констебль округлил глаза.

— Так вы…

— Не сталкер, — Шерлок забрал у него удостоверение и, достав блокнот и ручку, написал несколько слов и вырвал листок. — Не будете ли вы так любезны передать это леди?

— Да, конечно… — пробормотал обескураженный констебль и, попрощавшись, исполнил его просьбу.

После окончания представления, дождавшись, пока разойдется публика, Шерлок подошел к скрипачке — не настолько близко, чтобы нарушить ее личное пространство, и не настолько далеко, чтобы это мешало вести негромкую беседу.

— Я прошу меня простить, — проговорил он. — Я не хотел вас напугать.

— Не стоит, это моя вина, — не глядя на него, она положила инструмент и смычок в футляр. — Я просто… перестраховалась, вот и все.

«Не думаю», — сказал сам себе Шерлок, краем глаза изучая собеседницу. Пусть его записка успокоила ее страхи, она явно не испытывала к нему доверия. Что ж, знакомая ситуация.

— Позвольте тогда выразить мое восхищение вашей игрой, — сказал он вслух. — Вы самый непревзойденный мастер импровизации, которого я встречал.

— Спасибо, мистер Холмс, — не глядя ему в глаза, она надела футляр на плечо, собираясь уходить. — Через два дня будет еще одно представление, если вам еще не надоело, — она повернулась, чтобы уйти. — Всего хорошего.

Шерлок дал ей пройти пару шагов и только потом сказал:

— Мне жаль вашего жениха.

Она резко остановилась и развернулась.

— Откуда вы узнали?.. — ее лицо было белее бумаги, а руки, сжимавшие ремешок футляра, заметно задрожали. — Вы… шпионили за мной?

— Нет, — Шерлок покачал головой. — Я всего лишь слушал, как вы играете. Вас заставляют исполнять веселую музыку, но ваша боль сильнее любых мажорных нот. А еще я заметил помолвочное кольцо на вашей левой руке, — он слегка кивнул головой. — Ему уже больше года, но обручального кольца у вас нет. Если бы жених вас бросил, вы выбросили бы его подарок ему вслед, но вы им очень дорожите и при этом о чем-то невыразимо страдаете. Значит, я думаю, вы оплакиваете потерю, и поэтому повторяю: мне жаль.

Она смотрела на него полным отчаяния взглядом несколько секунд. В ее глазах заблестели слезы, но она ничего не сказала и, отвернувшись, быстро ушла.

После этого разговора Шерлок не ходил в парк несколько недель, а, возобновив прогулки, старался держаться на расстоянии. Он знал, что потери приводят к желанию отгородиться от всего мира, и попытки окружающих сломать эту стену обычно делают только хуже. Сам он тоже через это проходил, и не один раз, и это сделало его жестче, может быть, даже циничнее, но это не мешало ему замечать подобное в других людях. А в данном случае ему также помогала музыка. Скрипачка ничего ему не сказала, но он услышал, как изменилось ее настроение. Ей стало еще тяжелее играть прежние веселые мелодии, и Шерлок начал замечать, что это слышат и другие зрители. Однако от этого представления не становились хуже, напротив, они приобретали глубину и какой-то дополнительный смысл, из-за чего количество зрителей только возросло. И Шерлок не мог не видеть, какое смятение царило в ее душе, когда она играла все новые импровизации, которые на самом деле говорили лишь об одном.

Она подошла к нему после одного из последних представлений в этом сезоне. Была уже осень, а в холодное время года театр, в котором она работала, переносил выступления в закрытые помещения. Шерлок не знал этого, но догадался по музыке — в тот день она была неожиданно торжественной, будто отдавала должное окончанию долгого пути.

— Я хотела поблагодарить вас за ваши слова, мистер Холмс, — она крепче сжала ремень футляра с инструментом, но было видно, что этот разговор давался ей легче предыдущего. — Признаюсь, сначала ваше сочувствие причинило мне боль, но потом оно принесло облегчение.

— Я знаю, — проговорил Шерлок. — Я слышал.

Она улыбнулась вполсилы, и они не сговариваясь пошли по аллее.

— Я и правда потеряла жениха, — Шерлок понимал, что она давно об этом не говорила, и был рад, что сумел заслужить ее доверие. — Мартин был очень хороший, очень заботливый, но потом… у него что-то случилось с психикой, и он сломался. Я пыталась ему помочь, но все было напрасно. Он покончил с собой за месяц до нашей свадьбы.

Они дошли до скамейки и сели. Шерлок не стал повторять, что ему жаль. Он знал, что она и так это поняла.

— После этого я сама чуть не сошла с ума, — она опустила взгляд и шмыгнула носом, быстро вытерев глаза. — Закрылась от всех, и… Только музыка смогла меня спасти. Я раньше играла в оркестре, но уволилась и нашла эту работу. Это экспериментальный театр, без строгих академических рамок, и я поняла, что это мне подходит. Получив свободу в творчестве, я смогла удержаться на краю. Но, видимо, я все еще не готова вернуться в мир живых, — она замолкла, и довольно долго они просто сидели молча, пока Шерлок, сам того не замечая, заговорил:

— Несколько месяцев назад я был в Париже по работе. Я частный детектив, но тогда это было… скажем так, государственное дело. Я должен был выполнить его с одной женщиной, и я… у меня были к ней чувства. Наверное, кто-то мог бы сказать, что я ее любил, — непривычное слово обожгло язык, и он усмехнулся собственной сентиментальности. — Если так, она была моей первой любовью.

Она подняла на него печальный взгляд, уже зная, что он скажет.

— Что случилось?

Шерлок снова усмехнулся, надеясь, что из-за этого не будет слышно, как дрожит его голос.

— Она меня предала. Оказалось, что она была двойным агентом и через меня пыталась выйти на моего брата. Он… госслужащий, довольно важный человек в правительстве, и… К счастью, мне удалось все исправить, так что никто не пострадал, а та женщина в итоге… исчезла, но…

— Она была первой, кому вы по-настоящему доверились, — тихо закончила она. — И предала вас.

— Верно, — Шерлок невесело кивнул. — Все верно.

Снова наступило молчание, которое на сей раз продлилось еще дольше, почти пять минут. Наконец Шерлок его нарушил:

— Могу я спросить, как вас зовут?

Она грустно рассмеялась.

— Конечно, как невежливо с моей стороны. Меня зовут Маргарет.

— Маргарет, — повторил он. — Приятно познакомиться. Я Шерлок.

— Красивое имя.

— У вас тоже.

Маргарет с улыбкой покачала головой.

— Никогда об этом не задумывалась, честно говоря.

— Вот как? Тогда, Маргарет, быть может, вы задумывались о чашке горячего чая? Если что-то и сможет окончательно вернуть вас в мир живых, то это точно хороший чай. По крайней мере, моя сестра так говорит.

— У вас есть сестра? — ее это как будто заинтересовало.

— Двойняшка. Она гораздо умнее меня и знает все хорошие кафе в Лондоне. Кажется, одно из них расположено через пару кварталов. Если, конечно, вы не против туда сходить.

— Спасибо за приглашение, Шерлок, — Маргарет почти пришла в себя и постаралась, чтобы голос звучал как можно веселее, но он все равно слышал в нем дрожь — скрытую и почти незаметную, но уловимую натренированным ухом музыканта. Она еще не была готова оставить позади свою боль, но хотя бы давала себе шанс, а это уже было шагом в правильном направлении. Что ж, Шерлок хорошо ее понимал. В своей жизни он почти никому не доверял, однако он доверял музыке, и для начала этого было вполне достаточно.

— Спасибо за вашу музыку, Маргарет, — он слегка склонил голову, и, поднявшись, они неторопливо зашагали по уютному осеннему городу.

Они уже покинули центр Лондона, когда его телефон завибрировал.

— Да? — скучающим тоном промолвил он, поднеся его к уху.

— Мистер Мориарти, прошу прощения, что отвлекаю, — в низком, хриплом голосе управляющего пентхаусом, где находилась его квартира, слышалось напряжение. — Просто тут снова пришла эта леди. Мисс Смит.

— И что? — без всякого выражения поинтересовался Джеймс Мориарти, глядя на сверкающий вульгарными огнями ночной Лондон, проносящийся за окном его дорогой машины. — Вы ведь получили инструкции на этот счет. Вас что, внезапно одолела амнезия?

— Нет, сэр, — мужественно ответствовал управляющий. — Дело в том, что мисс Смит вышла на балкон и… встала на перила, сэр. Я попросил ее оттуда слезть, но она сказала, что не сдвинется с места, пока вы не приедете домой.

Мориарти сузил глаза. Девчонка опять решила с ним поиграть. Что ж, игры он любил. В конце концов, именно это их и объединяло.

— Скажите мисс Смит, что я буду через десять минут, — все таким же ровным, почти мертвым голосом сказал Мориарти. — А пока предложите ей что-нибудь выпить.

— Хорошо, сэр.

Поскольку управляющего нельзя было заподозрить в наличие изощренной или даже сколько-нибудь богатой фантазии, Мориарти ничуть не удивило, что он предложил их гостье виски со льдом. Не удивило его и то, что она выполнила свое обещание и встретила его, сидя на перилах, ширина которых не превышала восемнадцати дюймов, и болтала ногами, элегантно скрещенными над бездной.

— Ну и что все это означает? — миновав огромную гостиную, выполненную в эстетике минимализма, Мориарти, держа руки в карманах своего шикарного костюма-двойки от «Прада», прошел на просторный балкон и остановился в нескольких ярдах от перил.

— Ты ведь умный, сам мне скажи, — Эвр Холмс посмотрела через плечо, и ее бледно-голубые, не от мира сего глаза — совсем как у ее брата, в который раз подумал про себя Мориарти — блеснули в ночи, как два смертельно опасных светляка. Если бы не эти глаза, она бы ничем не выделялась из толпы, особенно сегодня, когда она снова нацепила этот жуткий рыжий парик и надела длинное безразмерное платье, верх безвкусицы, которое Мориарти ненавидел, и, поскольку ей было об этом хорошо известно, она обожала изводить его этим кошмарным нарядом.

— Не буду и пытаться, дорогая — ты ведь знаешь, я всегда боюсь показаться идиотом в вашей с братом компании, — скрестив руки на груди, Мориарти прислонился плечом к дверному косяку. Эвр довольно ухмыльнулась и, встав на перилах, изящно развернулась в его сторону.

— Это вполне обоснованный страх, — она сделала глоток виски, бокал с которым она держала в полусогнутой руке, и лукаво посмотрела на Мориарти. — Знаешь ли ты, мой дорогой Джим, что вчера мой брат спас от неминуемой гибели красотку Ирэн Адлер?

Мориарти постарался выглядеть не впечатленным, но Эвр раскусила его по одному лишь движению ресниц, которое он не успел проконтролировать. Что ж, она была права — это его удивило.

— Вот как? — отозвался он. — И зачем только он на это пошел? Она ведь чуть не обвела его вокруг пальца.

— О, мой дорогой Джим, «чуть» не считается, — Эвр грациозно прошлась по перилам, подражая цирковой артистке, и Мориарти еле удержался от того, чтобы прикусить губу. Все-таки перила были достаточно узкими, а эта чудачка уже выпила полбокала крепкого виски.

— В конечном итоге, — продолжала тем временем Эвр намеренно поучительным тоном, — это мой брат обвел ее вокруг пальца, так что меня совсем не удивляет, что он отправился на край света за своей наградой.

— За наградой? — усмехнулся Мориарти. — Не хочешь ли ты сказать, что после всего, что она сделала, он все-таки захотел ее поиметь?

Эвр загадочно улыбнулась.

— Но ведь кому как не нам с тобой знать, что порой для обладания вовсе не нужно заниматься сексом, — она сделала еще один глоток. — Ирэн Адлер это прекрасно известно. Да и Шерлоку тоже, — она вытянула руку и отпустила бокал, исчезнувший за горизонтом перил. Они находились так высоко, что физически не могли услышать, как он разобьется, и Мориарти вдруг стало не по себе. Только в обществе Эвр Холмс ему становилось не по себе, но обычно ему удавалось быстро прогнать это наваждение, а сегодня он чувствовал себя непонятно скованным. Если бы она только слезла с этих чертовых перил.

— А ты что думаешь, они переспали? — спросил Мориарти, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей, и даже не заметил, как по-идиотски прозвучала эта фраза.

— Нет, этого я не говорила, — возразила Эвр. — Будь я на месте Шерлока, обязательно воспользовалась бы такой возможностью, но мой брат слишком… сентиментален.

Да уж, подумал Мориарти, сентиментальным ее брат-двойняшка был всегда. Как только Мориарти впервые узнал о Шерлоке Холмсе, он сразу же разглядел в нем эту мягкость, эту чувствительность, этот свет, который руководил его жизнью. Перед людишками уровня Джона Ватсона Холмс мог сколько угодно строить из себя бездушного высокомерного циника, но гений уровня Джеймса Мориарти не дал так легко себя провести. Холмса обмануть было несложно — нужно было лишь подыгрывать ему, делать вид, что веришь в его собственный обман. А вот его сестра… Ее имя не отдавало ей должного, потому что на самом деле Эвр была не ветром, а смерчем, только действовала гораздо тише, но эффекта добивалась приблизительно такого же. После нее ничего не оставалось. Все оказывалось разрушено, все нужно было строить заново. Мориарти полагал, что был достаточно умен, чтобы не поддаваться ее воздействию, но теперь, глядя на то, как она стояла в шаге от пропасти и делала вид, что они просто беседуют, он уже ни в чем не был уверен.

— Что ж, признаю, все это было достаточно интересно, — он выпрямился, — но предлагаю продолжить разговор в квартире. Ты все-таки ветер по имени, не по существу.

— Неужели? — Эвр чуть склонила голову набок, будто желая лучше его рассмотреть, и ее искусственные рыжие волосы перекрыли ей обзор, так что она отвела их рукой. — Нет, мой милый Джим, мы здесь еще не закончили. Понимаешь ли, — она вдруг притворно вздохнула, словно на сто восемьдесят градусов меняя настроение, — эта новость об Ирэн Адлер немного меня расстроила. Ведь получается, что у Шерлока есть кто-то, кто его любит. А у меня никого такого нет, — она сделала еще один шаг по перилам.

— Вряд ли Адлер его любит, — сказал Мориарти, не отрывая от нее взгляда. У него вспотели ладони, и он машинально опустил руки, чтобы не пачкать костюм.

— Если она его не любит, значит, она полная дура, которая потеряла все из-за собственной тупости, — Эвр внимательно на него посмотрела. — А мы оба знаем, что это не совсем так, — она привстала на носочках, и Мориарти едва удержался, чтобы не шагнуть в ее сторону.

— Нет, дорогой Джим, Адлер любит Шерлока, — продолжала рассуждать Эвр. Она повернулась и на носочках медленно пошла по перилам. — И это, наверное, очень здорово, когда тебя кто-то любит. Если бы меня кто-то любил, он бы наверняка очень расстроился, если бы я сделала, скажем, вот так, — она чуть наклонилась в сторону, и Мориарти, не выдержав, бросился было к ней, но замер на полпути — она остановила его властным жестом.

— Нет, Джим, пожалуйста, не надо, — серьезно попросила его Эвр. — У тебя ведь нет причины желать того, чтобы я этого не делала.

Мориарти, взбешенный ее манипуляцией и внезапно обнажившейся собственной уязвимостью, процедил:

— Клубничный джем на асфальте не в моем вкусе.

— Ой, правда? — Эвр прикрыла рот ладонью, словно девочка, что нечаянно разбила вазу. — Но твои люди ведь быстро все устранят. Ты же у нас спец по устранению, разве нет?

— А как же Рэтберд? — почти сердито напомнил ей Мориарти. — Разве ты не хочешь отомстить?

— Нет, конечно, — искренне удивилась Эвр. — Я всего лишь хочу поиграть с моим дорогим братом, вот и все. А с Рэтбердом ты разберешься сам — у тебя есть для этого все, что нужно. Так что, я думаю, я могу начать свою игру уже сейчас, — она приподняла одну ногу, и Мориарти, внезапно оцепеневший от ужаса, смог лишь крикнуть:

— Эвр, нет!

Она замерла. Идеально балансируя, она опустила ногу и невинно на него посмотрела.

— Ты что-то сказал, Джим?

Если бы она не стояла на перилах, он бы ее ударил.

— Да, черт возьми, сказал. Сказал, чтобы ты этого не делала, — его сердце отчаянно колотилось, но слова еле проникали из-за плотно сжатых губ.

— Чего не делала? — снова удивилась Эвр.

Мориарти был готов разорвать ее на части.

— Не прыгала с этой чертовой крыши! — он почти закричал.

— Не прыгать? — повторила Эвр, словно желая лучше усвоить услышанное. — Не прыгать, потому что я устрою на асфальте клубничный джем?

— Нет, — прошипел Мориарти, не отрывая от нее взгляда.

— Не прыгать, потому что Шерлок не узнал про Рэтберда?

— Нет, — прорычал он.

— Не прыгать, потому что так весь твой план пойдет насмарку? Или потому, что тебе станет скучно? Или потому…

— Нет! — крикнул Мориарти. — Потому что я люблю тебя!

Эвр замерла, будто не веря его словам, а затем ее губы изогнулись в торжествующей улыбке. Мориарти не знал, что было в ту минуту сильнее — его ненависть к самому себе за то, что он вслух признался в собственной слабости, его страх за жизнь этой безумной женщины или то жадное, голодное чувство, которое он только что выпустил из собственной груди. Чертовы Холмсы, только бы они все сгорели в аду. Когда-то он думал, что игра с братом была величайшим драйвом в его жизни — несчастный, он и не представлял, что сделает с ним сестра. Привязанность, эмоции, сантименты — как же это было омерзительно, и как же ему хотелось, чтобы Эвр Холмс испытала к нему хоть что-то, как страстно он желал хотя бы попытаться обуздать этот огонь или сгореть вместе с ним.

— Любишь? — мягко, почти нежно повторила Эвр, и снова провела рукой по этому безобразному парику. — Ты, Джеймс? Любишь… меня?

Вместо ответа он подошел к ней вплотную и, обхватив ее за ноги, приподнял и поставил на пол, а затем снял с нее парик и выбросил его за перила. Черные кудри упали ей на плечи, и у Мориарти на секунду перехватило дыхание.

— Для того, кто знает все на свете, ты кажешься слишком удивленной, — он до боли сжал ее запястье, но Эвр лишь улыбнулась. Коснувшись губами его шеи, она нежно проворковала ему на ухо:

— Тогда не забудь при встрече напомнить Ирэн Адлер, кому из вас двоих достался самый умный Холмс.

— Миссис Холмс, я хочу, чтобы вы понимали: мне было очень непросто подготовиться к этому разговору, и я не стала бы его инициировать, не будь ситуация исключительной.

— Конечно. Я понимаю.

Шерлок смотрел прямо перед собой, но и без того видел, как мать поджала губы и сильно сжала застежку на своей дорогой кожаной сумочке, так что ее пальцы слегка побелели. Миссис Холмс была очень зла, и он хорошо это понимал. Возможно, так зла она еще никогда не была, и Шерлок чувствовал, что ему следовало бы опасаться последствий, но миссис Холмс была не единственным членом их семьи, кто легко поддавался негативным эмоциям. И сейчас Шерлока настолько переполняли гнев и злость, что ему было решительно все равно, какое наказание определит ему мать — оно никак не могло быть хуже того, через что прошлось пройти им с сестрой.

Шерлок и Эвр Холмсы были тринадцатилетними двойняшками и учились в частной школе, расположенной, однако, на таком расстоянии от их дома, чтобы им не пришлось жить в интернате. Когда-то мистер и миссис Холмс отправили Шерлока в Харроу, но он сбежал оттуда, не проучившись и семестра — жизни без сестры он просто не представлял. В итоге ему удалось настоять на своем, и его перевели в не столь элитную, но все-таки престижную школу с совместным обучением, где уже училась его сестра. Однако на этом мытарства мистера и миссис Холмс не закончились, ибо оказалось, что их младшие чада были совершенно не приспособлены к жизни в подобном коллективе. Конечно, родители понимали, что Шерлоку и Эвр, с их ускоренным интеллектуальным развитием, с обычными ребятами будет скучновато, но им хотелось, чтобы дети учились жить в социуме, и поэтому идея отправить их в школу показалась им весьма здравой.

До тех пор, пока двойняшки не превратили их жизнь в ад.

— Миссис Холмс… — миссис Роджерс, директор школы, сложила ладони в замок, и Шерлок не без злорадства отметил, что разговор действительно давался ей непросто — и поделом. — Миссис Холмс, я боюсь, что я вынуждена настаивать на переводе мисс Холмс на домашнее обучение.

Ни один мускул не дрогнул на лице миссис Холмс, и она спокойно спросила:

— Неужели все настолько плохо, миссис Роджерс?

Директор покачала головой.

— Поверьте, миссис Холмс, никто в этом здании больше меня не желал бы прибегнуть к альтернативному решению, но его у нас просто нет. К сожалению, после того, что случилось с мисс Дэвис, я не могу дать вашей дочери второго шанса. Она уже давно исчерпала их лимит.

Миссис Холмс ничего не ответила, но Шерлок кожей ощутил исходящий от нее холод, который в отсутствие Эвр был направлен против него.

— Все, что нам остается, — продолжала директор, — это минимизировать вред, причиненный ее поступком, и я надеялась, что в этом нам поможет мистер Холмс, — она посмотрела на Шерлока, но тот, уставившись в стену перед собой, ее проигнорировал.

Шерлок не испытывал ненависти к миссис Роджерс, но вот возглавляемое ею заведение он терпеть не мог, и Эвр вполне разделяла его чувства. Учителя, что здесь работали — за редким исключением — были самовлюбленными болванами, ничему не способными научить, а дети были просто невыносимы, и Холмсы быстро прониклись к ним лютой ненавистью. Им так и не удалось ни с кем подружиться, потому что это было невозможно. Подростки не любят и инстинктивно боятся того, чего не понимают, а Холмсы были слишком другими, чтобы кто-то решился с ними сблизиться. К тому же, они всегда были вдвоем, а быть третьим лишним в подобной компании было испытанием, на которое никто в здравом уме никогда бы не решился.

Так и не дождавшись ответа от Шерлока, миссис Роджерс снова покачала головой, и тут заговорила миссис Холмс:

— Я так понимаю, у мисс Дэвис пропала некая ценная вещь, которую она хотела бы вернуть?

— Да, — кивнула директор. — Вещь ценна не в материальном отношении — это обыкновенный блокнот, но, насколько мне известно, он служил мисс Дэвис чем-то вроде личного дневника, так что его потеря для нее равносильна трагедии. И у меня нет причин сомневаться в том, что это мисс Холмс куда-то его спрятала, но каждый раз, когда я ее об этом спрашивала, она начинала читать какой-то стишок, в котором, признаюсь, я не вижу ни малейшего смысла. Поэтому я надеюсь, что мистер Холмс поможет пролить свет на это дело. Видите ли, миссис Холмс, мисс Дэвис дочь члена парламента, и я…

— Все понятно, — она приподняла ладонь, сухо прерывая ненужные объяснения, и посмотрела на сына. — Ну, Шерлок? Тебе есть что сказать?

Он фыркнул и поерзал на месте.

— Нет.

Миссис Холмс выдержала паузу и подчеркнуто вежливо обратилась к директору:

— Миссис Роджерс, не могу ли я поговорить с сыном наедине?

Директор замешкалась, видимо, обдумывая возможные варианты, и поскольку пауза продлилась дольше, чем требовалось, все-таки смирилась с тем, что ее просят покинуть собственный кабинет.

— Да, конечно, миссис Холмс. Разумеется, — она встала и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

С ее уходом Шерлок в полной мере ощутил собственную беззащитность и постарался максимально сосредоточиться, чтобы выдержать удар, хоть и осознавал неравенство сил.

— Шерлок, почему вы так с нами поступаете? — теперь, когда директор ушла, миссис Холмс позволила себе продемонстрировать эмоции.

— Как поступаем? — не глядя буркнул Шерлок.

— Ведете себя так, словно вас воспитали дикие звери. Зачем Эвр подстроила той бедной девочке эту ловушку?

Шерлок презрительно цыкнул.

— Она вовсе не бедная девочка, а глупая стерва.

— Что за слова ты используешь? — от гнева у миссис Холмс чуть повысился голос.

— Слова, которых она заслуживает! — парировал Шерлок. — Она дразнила Эвр! Говорила… — теперь он переходил к материям, в которых мало разбирался, и оттого слегка покраснел. — Говорила, что Эвр не девочка, а робот, и у нее никогда… не будет месячных, — пробормотал он.

— Что за вздор! — миссис Холмс всплеснула руками. — Это обыкновенное ребячество, на него не нужно обращать внимания!

— Вот ты и не обращай! — его голос переполняла обида. — И не обращай, мама! Тебе ведь все равно, я прав? Засунула нас в эту богадельню, где всем на нас плевать, и еще чем-то недовольна!

— Так это я во всем виновата? — взвилась миссис Холмс. — Это я, что ли, саботировала уроки? Я ввязалась в драку, в которой пострадали пять человек? Я вылила на мисс Дэвис ушат нечистот и спрятала ее дневник?

— А что нам было делать, если она и ее дружки дразнили нас психами?! — крикнул Шерлок. — Постоянно издевались, цеплялись к словам, мешали на уроках?! Мы что, должны были все это спустить им с рук?! Не замечать, да?! Так ведь, мама, мы должны жить — ничего на свете не замечать?! — из его глаз брызнули слезы, и он, сердитый на самого себя, быстро вытер их рукавом, стараясь унять дрожь.

Миссис Холмс не ответила, а через несколько мгновений встала.

— Что ж, Шерлок, я не хотела прибегать к крайностям, но ты не оставляешь мне выбора, — не смотря на сына, она начала тщательно натягивать перчатки. — Если до сегодняшнего вечера дневник мисс Дэвис не окажется на моем письменном столе в Масгрейве, мы с отцом переведем тебя на учебу в Америку. Переедешь туда вместе с ним, а Эвр останется здесь. Дядя Руди о ней позаботится.

— Нет! — Шерлок в панике вскочил. — Нет, ты не сможешь так поступить!

— А ты попробуй меня остановить, — миссис Холмс сверкнула глазами и вышла из кабинета.

* * *

— Эвр, пожалуйста. Пожалуйста, отдай ты маме этот дурацкий дневник. Оно того не стоит, ты же видишь.

Сестра ничего не ответила. Она сидела на кровати, обхватив руками колени и отвернувшись к окну; ее густые черные волосы были распущены, обрамляя ее плечи, словно крылья.

— Эвр, ну пожалуйста, — Шерлок обошел кровать и сел рядом с сестрой. Он так устал от всей этой ситуации, что его голос звучал почти умоляюще. — Ты ведь не хочешь, чтобы мама нас разлучила? Она исполнит свою угрозу, ты же знаешь. Та глупая корова этого не стоит. Я не смогу с тобой расстаться, Эвр. Пожалуйста, верни дневник.

Она снова ничего не ответила, но наклонилась в его сторону, и Шерлок обнял ее, а она положила голову ему на плечо. За окном начался дождь, и Шерлоку вдруг стало так тоскливо, что он лишь с большим трудом удержал подступающие слезы.

— Мы как-нибудь с этим справимся, я обещаю, — его голос дрожал, но ему так невыносимо было чувствовать себя беспомощным, что он не мог молчать. — Мы ведь есть друг у друга, а значит, все будет хорошо. Ну и пусть они дразнятся, это ничего не значит. Мы все равно лучше их всех вместе взятых, зачем нам обращать на это внимание? Пожалуйста, Эвр, верни дневник. Я не смогу без тебя, ты же знаешь. Пожалуйста…. — непрошеные слезы потекли по его худым бледным щекам.

Эвр медленно выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Они были точно такими же, как у него, и обычно Шерлок видел в них себя, но сегодня у него этого не получилось. Сегодня на него смотрел кто-то совсем другой. Кто-то, с кем он прожил бок о бок тринадцать лет, но о чьем существовании не смел и догадываться.

— Не плачь, братик, — она обняла его, и он зарылся лицом в ее волосы. — Не плачь, Шерлок, я очень тебя люблю. Но ты всегда должен помнить о том, кто я. Восточный ветер. И он унесет всех, кто будет стоять у него на пути. Всех. Без пощады.

* * *

В тот вечер дневник Люси Дэвис все-таки появился на письменном столе миссис Холмс, так что она не стала выполнять свою угрозу, и ее младшие дети вернулись в школу (с чем скрепя сердце все-таки согласилось школьное руководство). А через две недели мисс Дэвис, выполняя упражнения на физкультуре, упала с брусьев и сломала себе ногу. Перелом оказался настолько неудачным, что она на несколько месяцев была вынуждена оставить свой любимый спорт и пропустила важные соревнования. Однако миссис Роджерс, директор школы, мысленно поблагодарила небеса. Ибо что-то подсказывало ей, что мисс Дэвис еще легко отделалась. В этот раз Восточный ветер промахнулся. Но впредь ей лучше было не рисковать.

Название школы отсылает к циклу рассказов британского писателя Эндрю Лейна "Молодой Шерлок Холмс"

Эвр Холмс как раз заканчивала писать письмо, когда в дверь ее комнаты, расположенной в самом конце спального крыла Дипдинской школы для девочек, постучали. Она быстро дунула на бумагу, чтобы чернила поскорее высохли, и встала, оправила платье и достаточно громко сказала:

— Войдите.

Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Феррарс, директор школы, в сопровождении девочки примерно одного с Эвр возраста. Она была одета в скромное аккуратное платье по последней французской моде, ее длинные темные волосы были убраны в пучок, а сама она, что Эвр сразу же отметила, была довольно красивой. Что ж, чего еще было ожидать от француженки?

— Мисс Холмс, позвольте мне представить вам мисс Ирэн Адлер, — бодро сообщила ей миссис Феррарс. — Теперь вы с ней будете соседками. Надеюсь, что вы поможете мисс Адлер и станете ей хорошей подругой.

— Конечно, миссис Феррарс, — с готовностью подтвердила Эвр. Она уже неделю гадала, кого же к ней подселят, и новенькая сразу же ее заинтересовала.

— Что ж, мисс Адлер, тогда оставляю вас на попечении мисс Холмс, — заключила директор. — Жду вас на обеде.

— Спасибо, миссис Феррарс, — с едва заметным французским акцентом поблагодарила ее Ирэн Адлер, и директор ушла, закрыв за собой дверь.

— Привет, меня зовут Эвр, — оставшись без присмотра, она отбросила формальности и протянула новой соседке руку.

— Эвр? — Ирэн с непониманием наморщила лоб, отвечая на рукопожатие. — Я думала, тебя зовут Элизабет.

— Это первое имя, — она закатила глаза. — Но меня так никто не называет, даже мама с папой.

— Понятно, — улыбнулась Ирэн. — Английские обычаи, да?

— Что-то вроде того, — кивнула Эвр. — Что ж, располагайся, — она обвела рукой комнату, довольно компактную, где помещались две односпальные кровати, разделенные окном и двумя тумбочками, два стола и стула, умывальник и массивный дубовый шкаф.

— Ты давно в Англии? — поинтересовалась Эвр, когда Ирэн, положив на кровать свой небольшой саквояж, начала разбирать вещи. — Говоришь отлично, но одета по французской моде.

— У мамы было много друзей-англичан, — пояснила Ирэн, не отрываясь от своего занятия. — К сожалению, она…умерла месяц назад, и один из них устроил меня в эту школу.

— Сочувствую, — протянула Эвр. Конечно, она уже поняла, что не договаривала ее новая соседка, но пока у нее не было необходимости развивать эту тему.

— А что ты? — спросила Ирэн, развесив в шкафу свои платья. — Как ты здесь очутилась?

— Родители определили, как же еще, — усмехнулась Эвр. — Меня отправили сюда, а моего брата — в Дипдинскую школу для мальчиков. Она расположена в пяти милях отсюда. Ученикам и ученицам запрещено ходить друг к другу в гости, но мы встречаемся на праздниках.

— Наверное, ты скучаешь по брату, — предположила Ирэн, аккуратно садясь на свою кровать. — Он старше тебя или младше?

— Он старше, но всего на десять минут. Мы двойняшки, — пояснила Эвр и, повернувшись к столу, взяла оттуда фотографию в рамке. — Вот, можешь посмотреть, — она протянула ее Ирэн. Та взяла снимок, и с ее губ слетел невольный вздох:

— Ничего себе, как вы похожи…

С фотографии на нее смотрели двое подростков с одинаковыми вьющимися волосами, пронзительными глазами и четко очерченной линией скул. Сходство, действительно, было поразительным, но при ближайшем рассмотрении Ирэн уловила и различия. Эвр была красивее брата — его нос был слегка вздернут, а лоб был слишком высоким. Однако его нельзя было назвать несимпатичным. К тому же, была в нем какая-то самоуверенность и даже властность, которая сразу же заинтриговала Ирэн. Она встречала множество молодых людей, которые переоценивали собственные таланты, но что-то подсказывало ей, что брат Эвр был самоуверен не без причины.

— Как его зовут? — спросила она, возвращая соседке фотографию.

— Уильям Шерлок Скотт Холмс. Шерлок, — она закатила глаза. — Я как раз закончила ему писать, когда миссис Феррарс тебя привела.

— Писать? — переспросила Ирэн. — Неужели корреспонденция между школами разрешена?

— Нет, конечно, — Эвр со смехом покачала головой. — Но мы с Шерлоком подрядили Билли — это местный мальчик на побегушках, он работает на кухне, — послужить для нас кем-то вроде почтальона. Он передает послания, а взамен мы подкармливаем его сладостями, которые нам присылают из дома. В последнее время у нас не было времени для встреч, так что бедняга Билли совсем отощал, но сегодня я намерена назначить Шерлоку новую встречу. Ибо ты права — я действительно очень по нему скучаю, — она усмехнулась.

— Но как вы умудряетесь встречаться? — не поняла Ирэн. — Ведь школьный распорядок…

— …всегда можно обойти, если знать, как это делать, — закончила за нее Эвр. — Видишь ли, школьное расписание очень непросто составить, если плохо разбираешься в математике — а наше местное начальство разбирается в ней прескверно, — так что не нужно быть гением, чтобы воспользоваться его недостатками. По четвергам и субботам у мальчиков проходят занятия по верховой езде, а учитель, мистер Дэвис, уже староват, так что он дает им как следует порезвиться и на многое закрывает глаза. А у девочек это же время отведено на домашнее задание и работу в библиотеке. Так что грех не воспользоваться такой возможностью. К тому же, поверь мне: разделять двойняшек — это одно из самых ужасных преступлений, на которые способен человек, так что они сами виноваты в том, что мы с Шерлоком нарушаем школьные правила. Да и мы последние, на кого им стоит обратить внимание. В конце концов, мы брат и сестра, и в наших встречах нет ничего предосудительного. В отличие от тех, кто пренебрегает распорядком совсем в других целях, — многозначительно закончила она и села за стол, чтобы запечатать письмо, а Ирэн подумала, что Англия оказалась не такой уж чопорной, как все ей об этом твердили.

* * *

С Шерлоком Холмсом Ирэн встретилась лишь спустя месяц, когда учеников обеих школ собрали на торжественное мероприятие, приуроченное к очередной годовщине восшествия на престол королевы Виктории. По такому случаю школу для девочек, где должно было состояться празднество, богато украсили, а ученики и учителя в тот день облачились в свои самые лучшие наряды. У Ирэн, воспитанной в республиканских традициях Франции, все это вызвало лишь любопытство, а Эвр относилась к происходящему с иронией, которая, впрочем, могла оказаться обыкновенным позерством.

Торжества по случаю знаменательного события были помпезными, но скучноватыми: сначала директоры и попечители произнесли несколько речей, после чего состоялся небольшой концерт, который перешел в что-то вроде бала. Ирэн не рискнула бы называть это «балом» в прямом смысле этого слова — ни девочки, ни мальчики не надели соответствующих костюмов, еда и напитки были самыми посредственными (к ее большому сожалению, гастрономические предрассудки об Англии оказались верными), а музыканты слегка фальшивили, но все же это было лучше, чем ничего. Зато именно на этом вечере Эвр наконец-то представила ее своему брату, и это событие затмило собой и несовершенство туалетов, и пресную еду. В жизни Шерлок Холмс оказался гораздо красивее, чем на фото. Он был высоким, статным, по-английски сдержанным и внимательным. Прожив несколько недель в одной комнате с его сестрой, Ирэн уже привыкла к тому, что Эвр замечала все, что происходит вокруг, а теперь она убедилась в том, что это было справедливо и в отношении ее брата. Когда Шерлок посмотрел на нее, ей показалось, что он вмиг узнал о ней все, и почему-то это не испугало ее, а, напротив, заинтриговало.

Видимо, по указке своей сестры, он пригласил ее на танец. Ирэн догадалась, что он не додумался бы до этого сам — какими бы ни были его успехи в естественных науках, ему было непросто выстраивать личные отношения. А может быть, он просто этого не хотел.

Около минуты они протанцевали молча, после чего Ирэн заметила:

— Вы неразговорчивы, мистер Холмс.

Он едва заметно усмехнулся.

— О чем вы хотели бы поговорить, мисс Адлер?

— Не знаю, — она повела плечами. — Например, о вашей сестре. Она очень вами дорожит.

— Благодарю вас, мне это известно, — сухо ответствовал Шерлок.

— А вот у меня никогда не было братьев и сестер, — продолжала Ирэн, как бы не замечая его ремарки. — Наверное, замечательно время от времени делиться сокровенным с близким человеком, как вам кажется?

— Не думал об этом, — Шерлок поджал губы, и Ирэн чуть улыбнулась, легко распознав его ложь. Видимо, ее жест его разозлил, потому что его следующая реплика прозвучала резко:

— Вы собираетесь остаться в Англии, мисс Адлер?

— А вам хотелось бы, чтобы я осталась? — теперь она откровенно дразнилась, и он, словно отдавая должное ее каламбуру, усмехнулся.

— Ваши планы меня ничуть не касаются.

Она улыбнулась, глядя куда-то перед собой.

— Это пока, мистер Холмс. Пока.

Танец закончился, и их пара распалась, но по тому, с какой поспешностью Шерлок вернулся к сестре, Ирэн поняла, что ей удалось его задеть. Что из этого получится, она еще не знала, но предчувствовала, насколько увлекательной обещает быть эта игра.

Вечером, когда они остались наедине в своей комнате, Эвр небрежно промолвила:

— Кажется, тебе удалось произвести впечатление на Шерлока. Таким я его еще не видела.

— Неужели? — отозвалась Ирэн. Она сидела на своей кровати и методично расплетала волосы. — Мне показалось, он не заинтересован в общении с девушками. Слишком серьезный.

К ее легкому удивлению, Эвр расхохоталась.

— Шерлок? Слишком серьезный? Это ты еще нашего старшего брата не видела, — отсмеявшись, она покачала головой. — Нет, порой Шерлок и правда задирает нос, не отрицаю, но он может быть до ужаса легкомысленным, если захочет. Можешь мне поверить.

Обычно Ирэн было не так-то просто в чем-либо убедить, но в словах Эвр, она вынуждена была признать, был определенный резон.

Ее чувства не обманули — когда у посыльного Билли снова появилась работа, Эвр предложила Ирэн сходить на встречу с Шерлоком вместе с ней. Разумеется, Ирэн отказалась. И дело было не только в том, что она не желала быть третьим лишним в компании брата и сестры. Она еще не знала, чего ей ждать от этого предложения, а бросаться в омут с головой было не в ее привычке. У Ирэн еще было время во всем разобраться, и ей не хотелось торопить события.

Каникулы она провела в школе (ее опекун жил во Франции, а больше ей было некуда идти). Эвр предлагала поехать к ним, провести время в родовом имении, но Ирэн отказалась. Она проводила Холмсов, когда за ними приехал слуга, и про себя отметила, что Шерлок избегал смотреть ей в глаза. Конечно, это могло быть свидетельством неприязни, но было ясно, что ему неуютно, что он почти смущен, а это, как хорошо понимала Ирэн, говорило о совсем иных чувствах.

На нескольких мероприятиях, приуроченных к началу учебного года, Ирэн снова украдкой следила за Шерлоком, но он держался бесстрастно и, казалось, ни на кого, кроме сестры, не обращал внимания. Ирэн гадала, позовет ли ее Эвр на следующую прогулку, но в итоге судьба распорядилась иначе. Та осень выдалась холодной, многие в обеих школах подхватили простуду, и Эвр Холмс слегла буквально в тот день, когда у мальчиков должен был состояться очередной урок верховой езды. Конечно, ее сразу же направили в больничное крыло, так что она попросила Ирэн отправить Билли и предупредить Шерлока, но мисс Адлер решила по-своему.

Она знала, что Холмсы встречались у старого дуба на окраине пустынной проселочной дороги и гуляли около часа, пока лошадь, на которой приезжал Шерлок, паслась неподалеку. В тот день все было точно так же, только вместо сестры Холмс встретил мисс Адлер.

— Эвр заболела, — негромко сказала она, когда он медленно спешился, не сводя с нее напряженного взгляда. — Я решила, что смогу составить вам компанию вместо нее.

— Вот как? — Шерлок привязал лошадь. — И почему вы так считаете, мисс Адлер?

— Потому что я вам нравлюсь, мистер Холмс, — она подошла к нему и мягко положила ладонь на его предплечье. — И мне кажется, вы уже устали это отрицать.

— Вы слишком много на себя берете, мисс Адлер, — тихо сказал Шерлок, но руки не выдернул. — Такие чувства мне чужды. Они лишь мешают моей работе.

— Но вы ведь должны иногда отдыхать, мистер Холмс, — прошептала Ирэн, чуть привстав на носочки, но внезапно Шерлок, схватив ее за плечо, с силой прижал ее к дереву.

— О, так вы этого хотите, мисс Адлер? — второй рукой он смял ее платье на талии, и она едва удержала чуть не сорвавшийся с губ стон. — Да, я прав, именно этого, — Шерлок наклонился к ее уху, и Ирэн обдало его тяжелым холодным дыханием. — Чего еще ждать от дочери парижской куртизанки?

Она замерла. Жестокие слова охладили пробудившееся желание, и она дернулась.

— Э-э-э, не стоит, — Шерлок с силой вдавил ее в жесткую древесную кору, так что ей стало больно. — Вы думали, я этого не узнаю? Вы сильно меня недооценили, мисс Адлер.

— А вы — меня, мистер Холмс, — бросила она.

— Неужели? — его рука опустилась ниже, и ее снова бросило в дрожь. — Женщины, подобные вам, ничего другого не могут предложить.

— Тогда почему мужчины, подобные вам, не отказываются от предложения? — вкрадчиво промолвила Ирэн, глядя ему в глаза. — Если я вам столь омерзительна, и если вы считаете себя выше этого, почему вы меня не прогоните?

Он замешкался, и она быстро воспользовалась этой ошибкой.

— Потому что вы такой же, как я, — прошептала Ирэн, мягко проведя рукой по его волосам. — Эвр говорит, родители отправляют вас в Кембридж, но что такое ученая карьера для человека, которому нет места в этом обществе? Нет, мистер Холмс, вам не стоит меня прогонять. Когда-нибудь вам захочется взять от жизни все, когда-нибудь вам станет скучно, когда-нибудь вы бросите вызов всем пошлым условностям этого мира, и тогда вам непременно захочется, чтобы рядом был кто-то, с кем вам не страшно будет потерять голову, — она подалась вперед и коснулась губами его губ.

Он ответил, и этот долгожданный поцелуй был всепоглощающим и страстным, но Ирэн сама его оборвала. Воспользовавшись моментом, она выскользнула из его рук и, рассмеявшись, выбежала на дорогу.

— Что ж, мистер Холмс, я полагаю, на сегодня этого будет достаточно, — она насладилась его темным, почти первобытным взглядом, которым он ее наградил. — И я все-таки прошу вас подумать над моим предложением, пока еще не стало слишком поздно. Ведь вы же так любите играть, мистер Холмс. А со мной игра не окончится никогда.

Шерлок не хотел ехать в Париж.

Он вообще плохо переносил путешествия, особенно в те страны, где нужно было говорить по-французски — языком он владел довольно сносно, однако изъясняться на нем ненавидел. Иностранная речь будто превращала его в кого-то другого, заставляла примерять костюм с чужого плеча и носить его постоянно, игнорируя слишком длинные рукава и слишком неудобную ткань. Если бы Шерлока отправили по обмену в США, ему было бы гораздо спокойнее.

Повезло Эвр — ее послали в Ирландию. Сестра-двойняшка, с которой Шерлок вместе учился в Кембридже, работала в совместном с Дублинским университетом проекте, так что этот выбор был вполне логичным. Однако Шерлок не мог смириться с ним целую неделю. Он никогда не расставался с сестрой дольше чем на пару дней, а теперь им целых три месяца нужно было провести вдали друг от друга. И Шерлок впервые в жизни узнал, что такое одиночество.

Париж ему не нравился (и это было еще мягко сказано). Шерлок был химиком, а значит, ученым-естествоиспытателем, и считал, что всякая романтика, всякая поэзия были ему чужды — а город на Сене был их живым воплощением. Глупые туристы, что вечно мешались под ногами, кафе, о которые Шерлок спотыкался на каждом шагу. Латинский квартал вообще виделся ему дешевым борделем под открытым небом, а о Монмартре и говорить было нечего. Вынужденный перемещаться по этому чуждому ему городу, Шерлок едва не морщился от отвращения и недоумевал, как только его предки могли жить в стране, столица которой буквально дышала вседозволенностью и распутством.

А потом он встретил ее. Конечно, это вышло случайно — желая ускорить время этой мучительной стажировки, Шерлок никуда не ходил, кроме университета, библиотеки и исследовательского центра, в котором он вместе с другими студентами проводил лабораторные эксперименты. Так что все решила простая оплошность. В тот день он был особенно раздражителен. Из-за ошибки его бездарных однокурсников им пришлось вернуться на шаг назад и заново проделать опыт, который требовал высочайшей концентрации и был особенно муторным. Вся процедура потребовала от Шерлока серьезного напряжения всех его сил, так что к себе на квартиру (слава Богу, родителям ничего не стоило помочь ему со съемом жилья — парижского общежития он бы не вынес) Шерлок возвращался измотанным до предела и очень злым. Из-за этого он меньше внимания, чем обычно, уделял окружающей обстановке, и в итоге весьма неуклюже врезался в молодую девушку, что только что вышла из автобуса.

Будь она не Ирэн Адлер, а кем-то другим, увидев хмурого, сердитого и явно замкнутого юношу, она бы наверняка прошла мимо и уже на следующий день о нем забыла, но молодая танцовщица «Мулен Руж» никогда не упускала возможности взяться за дело, сулившее так много препятствий. Что-то в нем сразу же ее зацепило. Он был таким забавным — смешной англичанин в пальто, которое он зачем-то надел в такой теплый осенний вечер, с выражением лица, которым можно было убить на месте, с этими нелепыми, но такими милыми кудрями. И, похоже, он был совершенно неопытен. Когда она попыталась с ним заговорить, он буркнул что-то невразумительное, не удостоив ее взгляда, и даже не спросил, не пострадала ли она от того, что он так грубо на нее налетел. Ирэн сразу же поняла, что он был приезжим студентом (вместе с портфелем он нес пакет, на котором она разглядела логотип университета), так что ей не составило особого труда его найти.

Первая эмоция Шерлока по отношению к Ирэн была такой же, как и по отношению к Парижу в целом — жгучая неприязнь. Когда он увидел ее вечером следующего дня у исследовательского корпуса, это его насторожило — он не сразу понял, как она его нашла. Ирэн объяснила, что работала в знаменитом кабаре и знала нескольких студентов, которые и оказали ей нужное содействие. Получив ответ на свой вопрос, Шерлок вернулся к своему прежнему поведению и стал ее игнорировать. Ему была неприятна ее прямота, и с такими, как Ирэн Адлер, он не желал иметь ничего общего. Она это поняла, но сдаваться не собиралась, и поэтому выбрала другую тактику.

Через своих знакомых Ирэн вышла на других англичан, приехавших с Шерлоком, и расспросила их о нелюдимом однокурснике. Они хором заверили ее, что с ним бесполезно иметь дело — он был очень умным, если не гениальным, но, в отличие от сестры, ни с кем не шел на контакт. Информация о том, что у Шерлока есть сестра, чрезвычайно заинтриговала Ирэн, а когда выяснилось, что они двойняшки, она решила, что обязательно должна с ней познакомиться. От однокурсников Шерлока Ирэн узнала, что Эвр сейчас была в Дублине, и такое совпадение показалось ей даром небес, ведь именно в Дублинском университете учился Джеймс Мориарти, ее старый знакомый, с которым ее связывало нечто большее, чем дружба, но все же нечто меньшее, чем романтическая любовь.

Однако в Дублин Ирэн все-таки не поехала, ибо судьба преподнесла ей еще один каламбур: выяснилось, что дорогой Джеймс без памяти влюбился в Эвр Холмс, так что Ирэн не смогла бы оставить свой приезд в тайне от двойняшки Шерлока. Все это настолько ее поразило, что впервые в жизни Ирэн едва не признала, что зашла в тупик.

Помощь в итоге пришла из той же Ирландии. Конечно, Ирэн следовало этого ожидать — если Шерлок был действительно умен и так близок с сестрой, как утверждали его однокурсники, он и на расстоянии догадался, что у нее появился ухажер. И его реакция на эту новость не просто удивила Ирэн, она ее испугала. К тому времени она уже долго за ним наблюдала, и разительную перемену заметила сразу. Если раньше Шерлок просто был все время раздражителен и сердит, то теперь он выглядел несчастным, будто его сестра находилась при смерти, а не нашла себе молодого человека. Еще бы — они ведь были двойняшками, все привыкли делать вместе, а сейчас вдруг оказалось, что у каждого из них своя жизнь, и второму вовсе не обязательно быть ее частью. Поэтому не стоило удивляться, что для такого человека, как Шерлок, это стало настоящей трагедией.

Остальное произошло как-то само по себе. Возможно, Шерлок по-детски злился на сестру и захотел ей отомстить, но, скорее всего, ему просто стало одиноко, и он все-таки не забыл ту женщину, которую когда-то чуть не сбил с ног. Они начали встречаться, вместе поужинали. За это время Париж окончательно ему обрыдл, но до конца стажировки оставалось еще несколько недель, и Шерлок не мог просто так бросить проект, которому отдал столько сил, так что Ирэн помогла ему хоть как-то бороться с меланхолией. Все же она была красивой, остроумной и эрудированной, с ней было интересно проводить время, и очень скоро Шерлок по-настоящему ею увлекся. Нежные поцелуи в Люксембургском саду переросли в ночи любви, проведенные в ее уютной, но изысканной парижской квартире. Впоследствии Шерлок пытался ответить сам себе, был ли он счастлив в те быстротечные, легкие как дымка парижские дни, и была ли счастлива Ирэн. Возможно, будь он кем-то другим, это было бы так. Но Шерлок был Шерлоком, и в глубине души он сильно в этом сомневался.

Все закончилось так же внезапно, как началось. Одним пасмурным, сереньким утром, когда до окончания стажировки оставалась всего неделя, Шерлок проснулся в пустой постели и понял, что сегодня Ирэн навсегда исчезла из его жизни. На память о себе она оставила тонкий аромат французских духов и сложенную пополам записку на листе дорогой богемской бумаги. «Шерлок, я никогда тебя не забуду, но, увы, моей жизни в Париже пришел конец. Прошу тебя, не ищи меня и не пытайся понять, что со мной случилось. Это принесет тебе лишь боль. Твоя Ирэн»

Уже в Лондоне, прибегнув к помощи старшего брата, что работал на британское правительство, Шерлок узнал, что Ирэн Адлер была американской шпионкой и в течение нескольких лет собирала компромат на известных европейских политиков. Однако ее связь с ним чуть не поставила под удар ее прикрытие, так что она вынуждена была все бросить и исчезнуть. Куда она сбежала, не знали ни Интерпол, ни ЦРУ. Не знал этого и Шерлок. Но он был уверен в одном: если до этого Париж был ему неприятен, после той стажировки Шерлок возненавидел его всей душой.