Не ученица (гет)

Это предложение даже не стоит обдумывать. Наверное, большое количество работы и ещё большее количество внимания сильно ударило в голову Северусу Снейпу. По крайней мере, для себя он объясняет это именно так.

Грейнджер из быстро повзрослевших девочек. Таких, что от пятнадцати до сорока выглядят на что-то среднее между этими возрастами. Если бы у Снейпа были хорошие социальные навыки, он бы спрашивал у девушек такого типа что-то вроде: "Мисс, а вам уже разве можно пить огневиски?"

У Снейпа нет никаких социальных навыков, и он предпочитает не проверять, что будет, если они вдруг появятся. Вежливость в числе его достоинств тоже появляется слишком редко. И это приводит к почти полному отсутствию сексуальной жизни. Да и не только это.

Ученицы — табу.

Проститутки — ещё больше табу, да и среди них можно случайно встретить учениц. За семнадцать лет преподавания он вырастил целое поколение надоедливых детишек, примерно половина которых ещё и женщины. Это в какой-то степени даже приводит его в ужас, что такие женщины встречаются буквально везде, и какое-то случайное знакомство может привести его в постель с бывшей ученицей. Даже насквозь консервативным магическим обществом это не осуждается, но есть что-то мерзкое в том, чтобы спать с теми, кто плавил при нём котлы, плакал после его уроков или даже мочился в постель после его выволочек. Таких случаев было немного, но абсолютно точно знал он о каждом, потому что после них в его покоях был проходной двор в лице Помфри, Дамблдора и кого-нибудь из деканов факультетов.

Характер Снейпа приводил в экстаз кого-то вроде Блэков (иногда со знаком минус), сумасшедших маньячек из Пожирательниц последнего набора, усиленно пытавшихся стать копией Беллатрикс, и до ужаса распутных девочек из Хогвартса. Последних — за неимением аналогов.

Поэтому Грейнджер — нечто.

Новое.

Такие девочки не смотрят на мерзких зельеваров. Им достаются Крамы, Поттеры или, за неимением лучшего, Уизли, тоже ставшие всей семьёй национальными героями.

Хорошие девочки для хороших мальчиков, подводит итог Снейп. Лили, помнится, тоже была хорошей девочкой, которая и в сорок выглядела бы примерно как он её запомнил по последним курсам в школе.

Это объяснение, почему в какой-то момент у Снейпа мысли ушли в неправильную сторону, абсолютно его устраивает. Остаётся только и дальше игнорировать Грейнджер, чтобы желание секса с ней больше не появлялось.

* * *

Вечер обещает быть удачным. Почему-то Снейпу очень приятна мысль, что он может закрыть перед своей ученицей дверь, почти впечатав её в хорошенький гриффиндорский носик, не дав ей ничего. Раньше такого удовлетворения от отказа ученицам он не получал, но это же Грейнджер.

Грейнджер — лучшая ученица за последние сто лет, как говорят все вокруг. Видимо, ученики со Слизерина не могут входить в список лучших даже теоретически — он прекрасно помнил, как Барти Крауча-младшего представляли Тёмному Лорду, сделав акцент на том, что в его СОВах и ТРИТОНах были все Превосходно, и за семь лет учёбы у него не было ни единого Удовлетворительно, да и Выше Ожидаемого он удостаивался крайне редко.

"Политика", — сделал для себя вывод Снейп, ещё когда в первый раз услышал такую характеристику для Грейнджер.

"Плохие люди не могут хорошо учиться, хорошо учиться могут только хорошие. А Слизерин у нас чистое зло", — было выведено им для себя ещё в первые годы работы в школе.

В этот день даже самый обычный хогвартский ужин доставляет какое-то особенное удовольствие. Куриные окорочка на его тарелке вкуснее обычного, чай без сахара сладок, пирог с патокой превосходит все предыдущие. У Снейпа отличное настроение, и это только то, что он не отказывается от десерта.

— Северус, разве ты от сахара не превратишься обратно в лягушку? — хохочет сидящая рядом Спраут, абсолютно довольная своей шуткой. — У нас сейчас некому будет тебя целовать, вряд ли Минерва на это решится.

Почему-то, как заметил Снейп ещё давно, ей очень нравится считать его кем-то вроде гадкого утёнка, который обязательно превратится в прекрасного лебедя. Или что его кто-то поцелует и он из лягушки станет принцем. Видимо, пожилая преподавательница травологии очень хочет считать его лучше, чем он есть.

— Помона, если тебе очень нравится целовать лягушек, обратись к Лонгботтому. — Выходит как-то недостаточно остро для Снейпа. "Старею", — подводит итог он, старательно размазывая по тарелке пирог. С ним он погорячился, решив, что осилит такой большой кусок, но оставлять его целым тоже не хочется.

— Такого мальчишку, как Лонгботтом, и я поцеловала бы, — довольно отвечает Спраут. В этой словесной перепалке она явно остается в выигрыше и жутко довольна этим. Не из злобы — ей просто нравится перекидываться смешными, ничего не значащими фразами со Снейпом. И он на это тоже уже привык не обижаться.

Такой привычный колкий диалог немного остужает Северуса. Ему действительно стоит подумать получше, ощущается, что он что-то упускает.

Грейеджер сидит за своим столом и делает с пирогом примерно то же самое, что и Снейп. И если он это делает со скуки, то у неё это выглядит так, будто перед ней в тарелке лежат флоббер-черви, которых непременно следует как можно лучше нашинковать вилкой.

Поттер и Уизли обратно в школу не рвутся. Слишком тупые, чтобы быть кем-то, кроме авроров, удовлетворенно думал Снейп, когда только узнал, что на двух идиотов в классе будет меньше. Ему нравится, что он оказался абсолютно во всём прав, принижая их обоих. Просто в голову не приходит, как можно предпочесть разгонять всякую шелупонь в Лютном вместо того, чтобы заняться действительно полезными вещами. С другой стороны, обществу нужны и те, кто защищает по-настоящему умных людей, только вот чаще всего они в защите не нуждаются, потому и умные. А глупых не жалко.

Грейнджер выглядит как человек, который очень плотно засядет в бюрократической машине Министерства и будет кем-то вроде Перси Уизли. Только в юбке — в этом вся их разница, стандартизировать длину черпака для варки простейших зелий будет для Грейнджер настоящим счастьем. Такого счастья он никому не желает, даже маленькой неухоженной зубрилке. И именно Снейп — тот самый человек, который точно знает, какое счастье для кого подходит.

План, поначалу очень простой и незамысловатый — просто в очередной раз указать Грейнджер своё место — неожиданно обрастает новыми подробностями.

Гермиона поднимает голову от пирога, уже с концами размазанного по тарелке, и смотрит на преподавательский стол. Снейп не отводит взгляд, лишь склоняет голову в едва заметном кивке. И девочка в ответ на это даже не скрывает своего удивления. Что это означает? Приходи вечером? Я расскажу про тебя всё Паркинсон, и через полчаса о попытке соблазнения будет в курсе даже миссис Норрис? Но она всё равно кивает в ответ и улыбается, не увидев никакого признака злорадства на лице Снейпа.

Гермиона опускает взгляд обратно в тарелку. Проблема лишь в том, что у неё нет ничего, чтобы соблазнить взрослого мужчину. Лишь длинные юбки, единственная парадная блузка, купленная перед награждением в Министерстве, и с десяток комплектов однотонного нижнего белья без намёка на сексуальность. За время путешествий с парнями она и вовсе привыкла обходиться без бюстгальтера, который, даже если был удобным, казался каким-то лишним в возможных стычках. Да и было почти не видно, что она его не носит, ведь большую часть времени она куталась в теплые свитера или плед — погода не способствовала разгуливать в одних маечках, а ситуация не позволяла парням видеть в ней кого-то большего, чем друга и важного напарника.

Она может отпроситься в Хогсмид у декана — после войны им стала профессор Хуч, у которой достаточно времени на деканство, — но обосновать это непросто. Простите, профессор, мне очень нужно сбегать в Хогсмид купить кружевные трусы и лифчик, чтобы соблазнить профессора Снейпа — так, что ли?

После этих переглядываний Грейнджер быстро собирается. Ей нужно успеть перед древними рунами заглянуть в общежитие и что-то придумать на скорую руку. Сменных юбок у неё в чемодане лежит две штуки, одинаковых и чуть ниже колена. Заклинания портных она не знает. Наверняка есть что-то, что может ровно отрезать половину юбки и ещё подшить края, чтобы не лезли нитки, и Гермиона использует обычное диффиндо. Края получаются ровные и, если не присматриваться, даже кажется, что так и задумано.

Ровно до того момента, пока Гермиона не примеряет эту юбку.

— Господи, ужас, — невольно бормочет она, поворачиваясь перед зеркалом. Это слишком коротко. "Может, оно так и должно быть?" — с надеждой думает Гермиона, пытаясь чуть ниже стянуть юбку. Выходит чёрт-те что — либо оголялся живот, либо у неё оказываются видны белые трусы. С другой стороны, для соблазнения это подходящий вариант.

С бельём сложнее. Прежде, чем трансфигурировать что-то приемлемое, она портит четыре пары трусов, которые становятся то тонкими полосочками ткани, кое-как скрепленными друг с другом, то просто разваливаются на части. В конце концов, выходит что-то более прозрачное, чем было, и более узкое, напоминающее стринги.

— Какой кошмар, — тихо говорит она, примеривая то, что у неё получилось. Ей кажется, что она выглядит абсолютно глупо и несексуально. — Ужас какой, — повторяет она, стягивая результат своих поделок. Юбку, решает она, можно оставить, а вот бельё абсолютно ужасно.

Приходится действовать по первому плану.

На древние руны она опаздывает с концами, но необходимо найти профессора Хуч. Благо, после назначения её деканом ей предоставили комнаты рядом с Гриффиндорской башней, и бежать никуда не приходится. Да и занятия у неё проходят достаточно редко — пара часов в неделю у первокурсников да судейство на матчах по квиддичу.

— Профессор Хуч, разрешите? — стучится в дверь кабинета она, сразу же заглядывая внутрь. — Мне очень надо в Хогсмид, у меня порвался учебник по древним рунам, а занятие уже идёт, — на одном дыхании выдаёт она наспех заготовленную фразу.

— Мисс Грейнджер, вам помочь с репаро? — немного удивленно спрашивает преподавательница.

Господи, какой стыд. Порвала учебник, конечно же.

— Я его потеряла, — тут же меняет свою версию Гермиона. — Пожалуйста, мне очень нужно в Хогсмид за учебником, — повторяет она, понимая, как же глупо выглядит. Давить на то, что она героиня войны, не хочется, хотя это, наверное, самый простой вариант. Попросить небольшую уступку, а не врать в лицо преподавателю.

Благо, Хуч не допытывается, в чем там дело. Если взрослой ученице очень срочно нужно в Хогсмид, тем более такой разумной, как Гермиона, то можно действительно пойти на уступки.

Она кивает, выписывает разрешение, чтобы никто не стал предъявлять Гермиона претензии, и отпускает с миром.

Грёбанное, мать его, репаро.

В Хогсмиде есть лавка с одеждой. Там даже есть несколько комплектов нижнего белья. Только вот, видимо, либо хозяин сам додумался, либо руководство школы надавило: там лишь самые простые модели, чуть ли не панталоны. В этом показываться на глаза Снейпу кажется ещё более стыдным, чем в своём белье.

Пришлось аппарировать на Диагон Аллею. И Гермиона делает вывод, что до сексуальной революции магам ещё очень далеко — во всех магазинах примерно то же самое, что и в Хогсмиде. А она ещё удивлялась, когда продавщица в первом магазине не понимала, когда она попросила показать другие модели.

Стоит до ужина вернуться в Хогвартс, иначе её хватятся. Приходится забежать в Гринготтс обменять галлеоны на фунты и выйти в обычный мир. Благо, в нём уже находятся магазины с более эротическим бельём — витиеватое кружево, полупрозрачные ткани и даже трусики с разрезами в стратегически важных местах. Гермиона покупает несколько комплектов средней развратности, без излишков, но достаточно сексуальные.

Примеряя их перед ужином, Гермиона с ужасом понимает, в какую передрягу попала. Почему-то до этого профессор Снейп представлялся в голове как мрачный рыцарь или тёмный маг из высокой-высокой башни, чьё сердце непременно надо растопить и найти в нём скрытое добро. Оно точно есть, иначе зачем Снейп противостоял злу? В её голове крутятся мысли о том, что к нему никто не относился по-доброму, в то время как Снейп жертвовал всего себя для них. Это как-то неправильно.

Потом появляются другие мысли. О том, что в тихой обстановке вне класса зельеварения он может и вести себя по-другому. Наверняка жизнь учителя не то, о чем мечтал Снейп. Представлялось, что где-то в своих комнатах он может снять сюртук или хотя бы расстегнуть верхние пуговицы, чтобы легче дышалось, налить себе стакан виски и быть просто уставшим человеком.

Такого Снейпа хочется отогреть.

А ещё у него могут быть сильные руки, сильнее, чем у Гарри, например. И он может этими руками не только мешать зелье или бросать заклинания, но и мягко обнимать, гладить. Не где-то в интимных местах, а даже просто по голове гладить.

Такого Снейпа хочется уже выебать.

Кажется, что может быть проще, чем предложить себя, чтобы подобраться к нему поближе? Её Снейп и должен отказываться, хамить, выгонять из кабинета. И эти переглядывания за ужином — для чего? Что у него в голове? Разве Снейп вообще может так просто использовать свою ученицу сразу после того, как выгнал её с такими предложениями? Сделает что-то или нет?

И в этом наряде Гермиона ощущает себя как-то стыдно. Ей нужен тот Снейп, что будет гладить её по голове, пока она будет греть его. Разве это можно совместить с тем, что надето на ней? Но для хорошего конца у них двоих придётся пройти более сложный путь, чем просто поиск крестражей по всей Великобритании.

На ужине она старается даже не смотреть на него. Просто стыдно представить, что случится в кабинете у Снейпа вечером. Об этом легче просто не думать, отвлечься — например, обсудить с Колином предстоящую контрольную работу по трансфигурации. Или ещё с кем-то поговорить.

Когда на столах появляется десерт, она всё-таки поворачивает голову в сторону преподавательского стола. Взгляда Снейпа она не ловит — да и странно, если бы он весь ужин пялился на гриффиндорский стол. Правда, поймать его взгляд удаётся быстро, судя по всему, он периодически поглядывает на неё. Тоже собирается подтвердить встречу?

И Гермиона снова получает малозаметный кивок, которому уже, кажется, не радуется. От десерта она осознанно отказывается и просто сбегает к себе в гостиную, надеясь отсидеться там ещё час.

Надо прийти в подземелья сильно после ужина. Не хочется объясняться со слизеринцами, что она вообще забыла у кабинета зельеварения. Но и до отбоя ждать тоже не стоит. Вдруг она не сможет застать Снейпа в своём кабинете? Где комнаты, в которых он живёт, она не имеет ни малейшего понятия. Повезло, что карту Мародёров Гарри оставил Джинни. Ей она была важнее, чем Гермионе, но ничего не мешает одолжить её на время.

Она устраивается с ногами в кресле около камина, кладёт на колени книгу и поверх — карту. Сразу после ужина Снейп направляется в гостиную Слизерина. Это он так следит, чтобы все ученики дошли до неё? Или делает внушение, что сегодня вечером гулять по подземельям запрещено? Или это у них на факультете в порядке вещей, что декан заглядывает к ним после ужина?

Видимо, всё-таки что-то проверяет, решает Гермиона, поскольку точка с надписью Северус Снейп задерживается в гостиной ненадолго и направляется к себе в кабинет.

Пора.

Единственное, о чём она жалеет — мантия-невидимка осталась у Гарри. Он бы мог одолжить её для Гермионы, но вместо этого просто приходится запахнуть мантию посильнее, чтобы не было видно, в какой она юбке, и пробираться в подземелья очень осторожно. Едва она слышит какие-то разговоры или звуки шагов, сразу либо сворачивает в другой коридор, будто бы она идёт вовсе не ко входу в подземелья, либо останавливается где-то за углом и ожидает, пока ученики пройдут мимо.

Какими-то перебежками ей удается достигнуть кабинета зельеварения. Она ещё раз запахивает мантию, надеясь, что её наряд не будет осмеян, и стучит.

Из-за двери слышится спокойное: "Войдите".

— Добрый вечер, профессор Снейп, — вежливо здоровается она, прикрыв за собой дверь, но не подходя ближе.

— Добрый, мисс Грейнджер. У вас ко мне какое-то дело? — спрашивает он. Выглядит это достаточно официально, будто бы не было глупого разговора днём ранее. Снейп же не говорил и не делал ничего, что можно понять превратно. А то, что он кивнул на ужине — так это могло и показаться, так что пути назад были, если вдруг девчонка передумает. Хотя такой вариант развития ему кажется нежелательным.

Гермиона теребит край рукава мантии. Смотрит на шкаф с баночками. Смотрит на пол. На стол Снейпа. На потолок.

— Мисс Грейнджер? — напоминает о своём присутствии в своём же кабинете Снейп. — У вас есть вопросы по зельям? — спрашивает он, и это выглядит как издевательство.

Она даже не подумала, что будет говорить. О чем будет диалог. "Ты дура, Грейнджер", — ругает она себя. В её представлении Снейп должен чуть ли не накинуться на неё, иначе зачем нужна эта встреча?

— Можно провести с вами вечер? — спрашивает она, ругая себя на чём свет стоит. Вопрос кажется до ужаса глупым. — Я с книгой пришла, — зачем-то добавляет она, показывая книжку, в которой лежит Карта Мародёров.

— Вы хотите здесь почитать? — уточняет Снейп. Он даже не похож на самого себя. В голосе есть какое-то участие, будто он сейчас скажет: да-да, в гостиной так шумно, понимаю, устраивайтесь, где вам удобно. — Я не против, но для этого лучше перейти в мой рабочий кабинет. Он в моих комнатах.

Кажется, это называется "Мадам, у меня в спальне есть прекрасная коллекция марок, не хотите ли посмотреть?"

Он встаёт из-за стола, и Гермиона в ответ на это легонько дёргается. "Да не будет же он насиловать меня", — говорит она сама себе, понимая, что пока что от Снейпа нет ни единого намёка на что-то неприличное. Она отходит от двери, пропуская его вперёд, и следует за ним. До комнат Снейпа, как оказывается, идти меньше минуты — они в соседнем коридоре, чуть глубже в подземелья, но совсем в другой стороне от гостиной Слизерина.

Открывает дверь. Пропускает Гермиону вперёд.

Его кабинет — приятная комната, в отличие от кабинета зельеварения. Никаких склянок с ужасами. Массивный рабочий стол со свитками на нём. Шкаф с потрепанными книгами. Диван у стены. Два кресла напротив стола, видимо, чтобы общаться с учениками или родителями в приватной обстановке.

— Можете сесть в кресле или на диване, как вам удобно, мисс Грейнджер, — предлагает он, занимая место за своим рабочим столом.

Она решается сесть в кресло напротив. Мантия постоянно предательски распахивается, обнажая голые колени, но хоть юбка выглядит не так коротко, как если бы она просто стояла перед ним.

— Мне дали понять, мисс Грейнджер, — говорит Снейп, — что мне не стоит грубить ученицам. В частности тем, которые получили не так давно орден Мерлина. И предложили пойти вам на уступки.

— В смысле? Кто?

— Директор Макгонагалл, — отвечает просто он.

Молчание. Они оба не знают, что сказать. Книга лежит на коленях Гермионы невостребованная, а Снейп и не думает придвинуть к себе ни один из свитков с домашними заданиями.

— И я сам думаю, что был груб с вами, мисс Грейнджер. Прошу за это прощения. — Внимательный взгляд на Гермиону.

Непонятно — у неё просят прощения только из-за Макгонагалл? Или Снейп правда чувствует себя виноватым? Вроде как он сказал "я сам", но может ли это быть требованием директора?

— Ничего страшного, — отвечает она. — А откуда профессор Макгонагалл знает о... обо всём?

— У директора в этой школе много полномочий, — поясняет Снейп. — Если вы действительно будете просто читать книгу, я не против, чтобы вы иногда бывали в моём кабинете после ужина. В гостиных бывает шумно, — он чуть поднимает уголки губ в намёке на улыбку.

— Спасибо, профессор, — бормочет Гермиона, оттягивая юбку к коленям. Кажется, мантия сегодня ей уже не поможет — очевидно, Снейп видит и то, в чём она пришла, и, возможно, какое бельё сегодня на ней.

Вечер они проводят в молчании.