Необратимый процесс (гет)

 Жизнь для него была серьёзным испытанием, и каждый день этого испытания он переносил с большим упорством, с большим рвением, с большей надеждой. До какого-то момента. Это может показаться непонятным обычным людям, но быть сыном Старателя, героя номер два, это настолько тяжёлое бремя, что Тодороки каждый день чувствует как под давлением этого бремени у него трещат кости. Ему всю жизнь было привычно слышать о том, что он сыночек Старателя, и если это когда-то заставляло в душе почувствовать слабый огонёчек, тёплый и согревающий, некую гордость за отца деспота, то сейчас хотелось этим огнём испелелись любого, кто посмеет напомнить. Он ненавидит своего отца, он никогда его не простит.

 Иногда так тяжело становилось копить в себе эту ненависть, эту энергию, которая этой ненавистью и питается, упивается ей, каждый раз увеличивая масштабы, и заставляя внутренних демонов Шото визжать от детского восторга. Очень давно он их радует сытными ужинами, давно они угощаются его слабостью, его неуверенностью в самом себе, его сомнениями и противоречиями. Есть ведь известная фраза "Не судите о книге по обложке", а Тодороки можно было назвать, своего рода, особенным. Наверное, его "обложка" очень сильно могла подсказать проницательному человеку кое-что о характере молодого человека. Внешность он, конечно, не выбирал и был бы невероятно рад, если бы в нём не осталось ничего от одного из кровных родственников, но насколько его вид контрастен и противоречив, настолько и он сам. 

 В Академии сейчас практика. После спортивного фестиваля множество агенств очень навязчиво предлагали Шото любую помощь, любой опыт, который он хотел бы получить от этой недели. Практика на первом году обучения представляет собой не более, чем развлечение для юнцов, которые хотели бы воочию посмотреть на работу с героями. Звучит очень интересно и занимательно, но у большинства учеников после первого дня обмена опытом с профессиональными героями энтузиазм пропадает, возможно, даже меняются какие-то убеждения по поводу безгранично свободной и радостной жизни героя. Это же что-то фантастически хорошее: помогать людям, быть сильным и внушать надежду на новую жизнь всем и каждому, да? Только, если приглядеться чуть получше, то не бывает общества без изъянов, и геройское общество совсем не исключение. Поэтому и большинство студентов вовсе не набирается никакого опыта на подобных занятиях.

 Однако ему опыт нужен. Он должен быть сильным. Это его ноша, которую он выбрал сам. Ошибок здесь быть не должно, им вообще не место в его жизни. 

 — Эй, Тодороки, к кому пойдёшь на практику? Ты же первый в рейтинге после фестиваля, на тебя столько людей глаз положили, — весёлым голосом говорит Киришима, ставя локти на парту Шото и всматриваясь в его глаза.

 — Я пойду к Старателю. Изучив агенства и героев, которые хотят меня видеть среди их практикантов, я понял, что ничего нового я с ними не узнаю, — слово "отец"  было полностью исключено из лексикона Шото. По крайней мере, в академии, особенно, при других учениках, он старался максимально этого избежать. Быть может, при разговоре с Фуюми или Нацуо, проскальзывало ненароком, но это как навязчивая привычка, как кислый леденец, прилипший к нёбу, который, к сожалению, не получится сплюнуть или водой промыть. Прилип и всё. 

 — О, как же это по-взрослому! Тщательно изучить предложения, вычленить каждый навык, который ты сможешь или не сможешь подчеркнуть, — восхищённым голосом вклинился в разговор Иида, но потом тут же смутился, осознав, что подслушал чужой разговор и, возможно, перебил одного из собеседников. Он смущённо прокашлялся и кивнул, — Прошу простить, я, как староста класса 1-A, безмерно рад, что в нашем коллективе есть такие ответственные люди. 

 Тодороки ничего не ответил, но кивнул, выражая понимание. Киришима ярко улыбнуся и с громким хлопком, но совсем слабо, ударил старосту по спине, говоря, как бы, "Расслабься". Иида сначала смутился ещё сильнее, раскладывая в голове варианты того, что этот жест мог означать и как это может повлиять на его автортитет, как старосты, в классе, но когда на его озадаченность, Киришима испустил смешок, то второй тоже рассмеялся, искренне и как-то по-детски, пусть и совсем не понял что случилось смешного.

 Академия сегодня не приподнесла ничего бодрящего или интересного, поэтому весь учебный день Шото находился в полудрёме. Расслабляться было нельзя, и, уж тем более, он не мог себе позволить слегка поспать на маловажном для него предмете Полночи, как это делали Каминари или Минета. Дело было не только в том, что спать на занятиях — верх неуважения к старшему в понимании Тодороки, это ещё и могло привести к пропуску материала, а пропуск материала мог привести к ошибкам. Если следовать его рассуждениям, то ошибки приравниваются к ухудшению успевамости, а ухудшение успеваемости приводит к исключению, а исключение уже приведёт к тому, что он себя как герой не реализует, а этого уже он себе точно не простит. Тодороки знает что это такое, ненависть к себе, и это чувство более жгучее и обидное, чем ненависть к Старателю. 

 Полупустой вагон метро, шум и прохлада кондиционера, под которым сидел Шото, всё таки заставили прикрыть веки. Всего на секундочку, он отдохнёт совсем немного. Неизвестно сколько он спал, ведь маршрут этого поезда — кольцевой, и Тодороки вполне мог проезжать уже третий круг по всем станциям Токио. Он проснулся, когда мужчина, особо крупного телосложения и неприятной наружности, толкнул его плечом, когда садился. И надо ведь было из пустого вагона выбрать место, где сидит он. Тодороки шумно вздохнул, осматриваясь. Осознав, что он уже давно должен был быть дома, но не проснувшись до конца, выбежал на первой станции, на которую происходила высадка после его пробуждения.

 — Простите, не подскажите какая станция? Тут надпись стёрта, — Шото указывает рукой на табличку, на которой обычно пишут "Район Эдогава" или наподобие. Женщина, которой он задал этот вопрос, смотрит на него вопросительно и с некоторым пренебрежением. Останавливает взгляд на безобразном ожоге, грязном пятне на безупречном личике юноши.

 — Ну и студенты в знаменитой академии нынче, такие рассеянные, — пренебрежительно начала она, смахнув пепел сигареты в урну и едва не попав им на униформу Тодороки. Он шумно выдохнул, но раздражения не подал, уже собирался уходить, как она продолжила, — Район Итабаси, станция Ояма. Ты бы хоть слушал прежде чем из вагона выбегать, следующий кольцевой через час только. 

 Тодороки почувствовал невероятную злость: то ли на женщину, которая явно комментирует то, что комментировать не имеет права, ведь она, вероятнее, зевака беспричудная, которой только и дай, что сунуть нос в дела геров и людей амбициозных, таких как он, к примеру; то ли на себя он злится за то, что дал волю мимолётной усталости из-за чего опаздывает домой, а опоздание домой, если Старатель сегодня не задержится по неопределённым обстоятельствам, будет обязательно наказываться. Если повезёт, то ограничится соплями Фуюми о том, как она беспокоилась, а если нет — один Старатель знает. 

 — Спасибо.

 Теперь оставалось придумать чем занять себя ближайшее время до прибытия необходимого поезда. Итабаси — один из специальных районов Токио. Однако ничего примечательного в нём не было: можно увидеть повседневную жизнь обычных жителей Токио. Несмотря на то, что лишь двадцать процентов населения не обладало причудами, Старатель как-то обмолвился, что в районах Акабане и Итабаси их довольно много. Шото придерживался нейтралитета в отношении людей, обделённых особой силой, но как-то с детства помнил слова отца о том, что с ними ему связываться нельзя. Тогда Тодороки не мог понять почему, но, если окунуться в его детство, можно с уверенностью заявить, что ему вообще ни с кем из детей, с причудами они или без, связываться было нельзя. Если он подумает на эту тему сейчас, то поймёт почему Старатель отгораживал — несолидно это. В Тодороки слияние мощнейших сил, льда и пламени, очень практичных и интуитивно подчиняемых себе, расположенные к лёгкому развитию при достаточном уровне тренировок, и если он будет общаться с кем-то без особой силы, то это будет выглядеть странно. "Не дразни голодного", если правильно выразиться.

 Итабаси — жилой квартал с кучей магазинов и ресторанов, поэтому, покинув станцию, Тодороки решил отправиться в какую-нибудь забегаловку перекусить. Деньги у него были всегда, и в достатке, но он хотел ограничиться чем-нибудь простым. Взгляд упал на будку, явно сделанную ручным трудом, сверху которой была табличка, достаточно убогая, но ярко размалёванная — "Свежие Тайяки". Отлично, это то, что ему нужно. Просто и сытно. Он подошёл чуть ближе, увидел, что маленькое окошечко, через которое, видимо, и осуществляется продажа печенья, закрыто. Слегка постучав по деревянной дверце, Тодороки не услышал ничего в ответ и пожал плечами, уже решив, что закрыто, как вдруг в будке послышался грохот и несколько тихих ругательств. Голосок явно женский. 

 — Здравствуйте, добро пожаловать в семейный магазин семьи Акацуки! — резко окошечко распахивает девушка, растягивает губы в дружелюбной улыбке, хотя её взгляд так и говорит "Умоляю, купи у меня что-нибудь". Шото уже собирался спросить о составе и начинке, как она шумно делает вдох и продолжает, — Мы готовим традиционные тайяки с начинкой из джема, сделанного из бобов Адзуки, но если вы не любитель истинно японской вариации, то могу предложить вам в качестве начинки шоколад, сыр или заварной крем.

 — Традиционные, пожалуйста. Какого они размера? — Шото лезет в карман за кошельком и чувствует на себе радостный взгляд. Странно, что тут нет клиентов, ведь будка, пусть и не презентабельная, но у самой станции, японцы любят быстро перекусить, пока торопятся на работу или учёбу, ведь каждая минута их жизни, если говорить о том, что считается в Японии жизнью "правильной", расписана. 

 — Примерно вот такие, — девушка показывает одну рыбку, размер больше обычного. Выглядит вкусно и пахнет соответсвующе, этот джем когда-то делала мама ему. От этой мысли нос неприятно защипало, он на секунду отвёл взгляд.

 — Пять штук, пожалуйста, — Тодороки решил взять именно столько, потому две он съел бы сейчас сам, а оставшиеся принёс бы домой. 

 Девушка суетливо набрала в пакетик печенье, заботливо положила в этот же пакет несколько салфеток. После того, как Тодороки забрал тайяки, она кивнула, складывая деньги в коробочку, стоявшую позади неё. Даже кассы нет. Этот семейный магазин существует благодаря молитвам?

 — Спасибо за покупку, приходите ещё, — она посмотрела на своего клиента, улыбнувшись. Шото сел на лавку, которая так уж получилось, была совсем рядом с семейным магазином по производству и продаже тайяки. Он ел, но чувствовал, как девушка ходила в этой небольшой будке туда-сюда, переодически выглядывая и поглядывая на него. Это было некомфортно, но он не жаловался. На удивление, ему было хорошо и вкусно, — Молодой человек, а вы в Юэй учитесь?

 Шото наконец понял предмет её интереса, ведь он все ещё в форме академии. Он кивнул, не подняв на неё глаза и не подав голоса. Шото был вежлив к окружающим, даже если они хамили, как та женщина со станции или вели себя чуть чудоковато, как владелица этого семейного магазинчика. Он не видел проблемы в том, чтобы быть к людям уважительным и снисхолительным, но видел проблему в чрезмерной агрессии, как у Бакуго или унизительно-жалкой доброте, как у Мидории. 

 — Я дважды подавала туда документы на разные факультеты, помимо геройского, но, к сожалению, не прошла, — с нескрываемой досадой в голосе говорит продавец мучных рыбок, и Тодороки, наконец, поднимает на неё глаза. Внешне не скажешь ничего о ней или о её причуде, но если табличку "Свежие Тайяки" раскрашивала она, то, вероятнее всего, она может воздействовать на сознание людей при помощи особенных красок. Иначе объяснить то, почему от долгого взгляда на этот шедевр маркетинга, у него начинали болеть глаза и голова, он не мог.

 — Понятно, — спокойно, но без энтузиазма ответил он. Лишняя информация от лишних людей не являлась для него чем-то приоритетным, ведь из неё нельзя ничего подчеркнуть или узнать нового, нельзя использовать чьи-то слезливые истории для своей реализации. Если человек не попал в Академию, значит на то были причины. Во всём ведь есть справедливость, пусть и сомнительная, верно? 

 Тодороки наконец доел тайяки, и, встал с лавочки, отряхивая штаны. Времени до прибытия поездка было ещё много и он решил, что пройдётся по торговым центрам, просто посмотрит что сейчас выставляют на прилавки. Из головы временно пропали мысли об упрёке самого себя.

 — Молодой человек, подождите минуту, — выкрикивает девушка и, весьма ловко, перепрыгивает прилавок. Она подаёт ему бумажку, на которой написан номер, но явно стационарный, не обычного мобильного телефона, а снизу подпись "Нанали Акацуки". Тодороки непонимающе посмотрел на неё, и она поспешила объясниться, — Я доставками занимаюсь. Вот, мало ли, вы ещё купить надумаете...

 Шото ничего не ответил, лишь сунул бумажку в карман брюк и кивнул, удаляясь по своим делам. Ему уже было всё равно, что будет с этой бумажкой дальше: он случайно потеряет её когда будет доставать мобильник или помнёт в кармане до такой степени, что номер и имя будут нечитаемыми. Жизнь не даёт человеку никаких встреч, если эта встреча не принесёт никакого результата или не понесёт за собой последствий, а уж тем более, не даёт повторных встреч с лишними людьми. 

"Когда уже поезд?"