Зазеркальная волна (джен)

31 октября 2011 года

— Полярное сияние сделалось ещё ярче, — доносился из динамика старенького радио голос ведущего. — Говорят, настолько необычного сияния над Лондоном не было вот уже тридцать лет. Не правда ли, Фрэнсис?

— Да, мой друг, именно так, — ответил ведущему научный гость в студии. — Мои коллеги это подтверждают.

— А правда ли, что подобные сияния могут вызвать аномалии в природе и даже изменения в пространственно-временном континууме? Наши слушатели утверждают, что существует теория рядов, согласно которой Вселенная имеет десять или даже одиннадцать измерений, каждое из которых при изменении определённых обстоятельств может пересечься с другим или же изогнуться, и время в нём потечёт иным образом.

— Ох, я тоже люблю изучать подобные теории, мой друг, но тут наши дорогие слушатели несколько искажают действие законов физики. Если бы существовало несколько…

Пришли ли ведущий и его гость к соглашению или же продолжили дискутировать дальше, было неизвестно. Гарри Поттер, выходящий с бутылкой огневиски с кухни, не глядя, взмахнул волшебной палочкой себе за спину, и старенькое радио на подоконнике стихло. Только его шаги какие-то мгновения раздавались в коридоре и затихли у лестницы. Гарри опустился на ступеньку, убрал палочку за пояс и вскрыл бутылку. Конечно он мог бы пить крепкий напиток на кухне, но там ему было тошно. Каждый шкаф, обеденный стол и даже занавески на окнах напоминали о былом, и видеть их не хотелось.

Сегодня, 31 октября, был самый худший день в его жизни. День, в который с ним всегда случалось только плохое. По этой причине Гарри был необычайно мрачен, сидел в темноте и, делая глотки огневиски, предавался воспоминаниям.

Тридцать лет тому назад в этот день умерли его родители. Двадцать лет назад он впервые совершил подвиг: столкнулся со страшным троллем и чуть не погиб, но зато обрёл ещё одного лучшего друга. Гермиона… Сколько лет они были вместе? Он всегда считал её родным человеком. Однажды чуть не уступил Рону, а потом увидел, как они целуются, и ощутил, как нутро пробрало холодом. Он так долго отталкивал её от себя… не придавал значения её вниманию, заботе, мудрым суждениям, что за какие-то мгновения ощутил, как добровольно отдирает часть себя самого. Наверное, он так остро ощутил это потому как находился на волоске от смерти. Когда шла Битва за Хогвартс, всё ощущалось по-иному. Каждый вздох, который мог стать последним. Каждый взгляд, способный согреть сердце и каждые прикосновения или объятия. Он шёл умирать, думая лишь о том, что Гермиона готова была умереть вместе с ним. Несмотря на существование Рона, она бы пошла за Гарри, если бы он попросил. Он выбрался из её объятий и одним взглядом велел другу её беречь.

Наверное, он поступил подло, когда выжил и вернулся. Он ведь признался Гермионе в любви и поцеловал её в больничном крыле. Признался, потому что поддался эмоциям и не мог больше ни о чём другом думать. Решил, что она должна хотя бы это знать. Должна знать, чтобы понимать, почему он не сможет радоваться за них с Роном. Вот только Гермиона ничего не сказала и ушла с потрясённым видом, а потом прибежал Рон, которого она бросила.

Наверное, это было и впрямь подло, но кто вправе их за это судить? Кто-то тоже пережил то же, что и они? В мире существуют безгрешные люди, никогда в жизни не заблуждавшиеся на счёт себя и других?

По крайней мере, они были честны. С собой и с другими. Гарри тяжко вздохнул и сделал ещё глоток огневиски.

Джинни, в отличие от Рона, не питала к нему ненависти, как и другие члены семьи Уизли. Более того, она была на их, Гарри и Гермионы, свадьбе и желала им долгой и счастливой жизни. Как они потом узнали, Джинни встретила Виктора Крама и с удовольствием приняла его ухаживания. Через два года она перебралась в Болгарию и периодически слала оттуда письма. Миссис Уизли по-прежнему вязала к Рождеству всем, в том числе Поттерам, фирменные свитера, а мистер Уизли работал в Министерстве, куда и пошли после учёбы — он окончил мракоборческие курсы, а она седьмой курс в Хогвартсе, — Гарри и Гермиона.

И вот что, что в этой мирной спокойной жизни могло пойти не так? Отсутствие приключений? Опасности? Возможности выбора? Неужели всё из-за того, что они росли не так, как другие, и не ведали иной жизни? Неужели это и стало их наказанием? То, что они не могли приспособиться к чему-то обыденному после того, что пережили?

Какие-то мгновения Гарри сидел неподвижно на лестнице, как будто бы под ударом от Петрификус Тоталус.

Кажется, они с Гермионой рьяно строили карьеру какие-то годы… иногда, конечно же, ссорились — оба ведь жутко упрямые и смелые — а потом бурно или нежно мирились. Многие находили их брак идеальным, гармоничным, браком двух родственных душ.

Но что-то было не так. Что-то, что они оба или же только он сам, упустили. Гарри поставил бутылку огневиски в сторону и, закрыв глаза, потёр переносицу.

Он, лишённый возможности познать родительскую любовь, давно хотел построить дружную семью. Отдать всё то, что не получил сам, кому-то родному, кто будет согревать его сердце. Гермиона это знала. Она всегда всё знала и многое понимала без слов. И она тоже хотела ещё больше тепла и любви. Гермиона пожертвовала ради него доверием своих родителей и так и не смогла их вернуть.

«То, что уже стёрто, невозможно восстановить, — объяснял им австралийский целитель. — Вы же не думаете, что взмахом палочки можно вернуть стёртую тем же взмахом запись на пергаменте?»

Грейнджеры её не вспомнили, и для неё это было ударом. Наверное, поэтому Гермиона спустя годы не приводила никаких доводов против того, что можно было бы расширить семью. Карьера карьерой — её всегда кто-то будет строить, как и подниматься выше другого, — но ничто не заменит родного человека, не заменит обращённых с любовью глаз, ярких воспоминаний, эмоций и тепла, что останется в сердце.

«Я так больше не могу. Прости меня».

Она ушла в этот самый день, 31 октября, оставив на кухонном столе короткую записку и обручальное кольцо.

Гарри сделал глоток огневиски и продолжил смотреть в темноту коридора. Хотя бы он не вызывал у него отклик и не был связан ни с какими воспоминаниями. Возможно, можно было доковылять до двери и выглянуть на улицу, понаблюдать за необычным сиянием в небе или хотя бы подышать свежим воздухом, но у него не было ни сил, ни желания.

Этот день словно бы стал его проклятием. В этот день с ним по жизни случалось что-то отвратительное. Он кого-то терял или оказывался в чрезвычайно тяжёлой ситуации. И как бы ему ни хотелось всё исправить, положив поверх что-то хорошее, Вселенная, будто назло, подкидывала ему одно испытание за другим.

Гарри устал и опустился на спину прямо на лестнице. Так лежать было неудобно, но это его нисколько не напрягало. Сегодня многие коллеги смотрели на него, их начальника, с растерянным видом — вероятно, не знали, поздравлять ли его с праздником, победой над Волан-де-Мортом, или же посочувствовать. Те немногие, с кем он делился сокровенным, молча исполняли его приказы и готовы были составить компанию вечером. Но Гарри не хотел ни их участия, ни внимания. Достаточно было того, что они помогали какие-то годы искать Гермиону, достаточно было того, что им не надо было всё объяснять.

В этот день он потерял будущее… потому что их долгожданная девочка родилась мёртвой. А ведь они придумали ей имя. Мэри. Любимая, как ласково говорила Гермиона, найдя значение имени в книжке.

«Вашу жену коснулось неслабое проклятие ещё и в самом расцвете сил, когда организм только-только созревает, и каждый удар может иметь серьёзные последствия. А потом ещё и неоднократное воздействие Круциатуса… Про вас вообще лучше не говорить, мистер Поттер, — твердил в своём кабинете главный целитель. — О каком потомстве вы вообще думали? При таких данных даже если зачатый вами ребёнок каким-то чудом родится живым, здоровым он никогда не будет!»

Упрямая по природе Гермиона долгие месяцы не хотела с этим мириться. Или же делала вид, что не хотела мириться… Но и её силы были не безграничны. После рождения Мэри она как будто бы сделалась неживой, и Гарри не мог до неё достучаться. Возможно, у неё была депрессия, но ни он, ни друзья не оставляли её одну и всячески поддерживали. Гермиона и сама не отказывалась от приёма лекарств и запоем читала всякие книжки. Но может, этого было мало? Может, это только в глупых фильмах и книжках все душевные болезни и невзгоды со временем проходят? Близкие люди находятся рядом, поддерживают и утешают человека, и становится легче. Может, по правде говоря, это всё дерьмо собачье? Ни одна забота или «мудрые» слова не закроют дыру в сердце, особенно, если она там не одна.

В этот проклятый день она просто ушла. Гарри искал её везде, где мог. В Австралии, где всё так же жили ничего не понимающие Грейнджеры. Во Франции, где жили некоторые их друзья. В Болгарии. В Румынии. В десятках других стран и городов. Но всё было тщетно. Она исчезла бесследно, даже кота с собой не взяла, и Живоглот пронзительно мяукал какое-то время на Гриммо, пока не заболел и тоже не исчез. Наверное, нашёл где-то укромное место и умер. Иногда Гарри думал, что и Гермиона поступила так же. Сдалась и ушла, чтобы он не увидел того, что она с собой сделает. Ушла, решив, что без неё у него будет хоть какой-то шанс на будущее с другой девушкой.

— Бродяга! Эй! Сколько можно тебя звать, собака?! Лунатик и тот всегда быстро на связи! А ты!..

Гарри не сразу понял, откуда слышит смутно знакомый ему голос, и приподнялся.

— …ты там бегаешь где-то, что ли, псина? — не унимался обладатель голоса, и рука Гарри инстинктивно опустилась на грудной карман.

Конечно, откуда ещё кому-то с ним говорить, как ни по сквозному зеркальцу. Он ведь иногда связывался через него с Аберфортом Дамблдором. Связывался, чтобы узнать, как идут дела в Хогсмиде, хотя, по правде говоря, его всегда интересовало только одно — не видели ли в деревне Гермиону.

— Эй!

Одной рукой он достал зеркальце из кармана, другой — зажёг на кончике волшебной палочки свет. Лицо, что предстало с той стороны зеркальца, на какие-то мгновения заставило Гарри замереть.

С той стороны на него смотрел его отец. Джеймс Поттер.

— Эй, парень, а ты ещё кто? — спросил тот, хмуря лоб. — Где Бродяга?

Гарри быстро пришёл в себя и помрачнел — кто-то, похоже, решил его разыграть! Возможно, кто-то подумал, что принять облик его отца и связаться с Гарри через Аберфорта будет забавно или же очень приятно для известного героя.

— Это что ещё за шутки такие?! — возмутился Гарри. — А ну быстро вернул свой привычный облик или я сейчас тебе устрою!..

— Слышь ты, нетрезвая морда, а ну не смей на меня кричать! Сейчас же верни зеркальце Бродяге или я найду тебя и, клянусь Мерлином, поколочу!

— Чего-чего ты сделаешь?! — гневно переспросил Гарри и, покачнувшись, поднялся на ноги. — Считаю до пяти, ублюдок, смени облик или ты очень сильно об этой шутке пожалеешь!

— Да я сейчас до трёх посчитаю и тебя раньше найду, бухарик! — грозно отозвался лжеотец, хмурясь сильнее.

— Джеймс, да с кем ты там так громко переговариваешься, я не пойму?! — вдруг послышался ещё один голос с его стороны, и оба мужчины разом смолкли. — Из-за вас я не могу уложить Гарри в кроватку!

К изумлению Гарри, обладательница этого голоса приблизилась к лжеотцу.

— Бродяга, это ты там опять развлекаешься на Хэллоуин?! — сердито вопросила она, и Гарри чуть не выронил зеркальце из пальцев.

— М-мама? — так тихо спросил он, что никто по ту сторону зеркальца не расслышал.

— Не знаю, кто вы, сэр, но нам сейчас не до вас! — отрезала Лили. — Ведите себя, пожалуйста, тише или выберите другое время для общения!

Она повернула голову и наградила мужа недобрым взглядом. Гарри мог бы решить, что дело в огневиски или в его расстроенных чувствах, но этим вечером он не мог адекватно мыслить. Его сердце дико заколотилось, а ладони похолодели. Даже если он перепил и «словил белочку», ему вдруг захотелось, чтобы лица родителей не исчезали.

В этот проклятый день ему отчаянно захотелось, чтобы хоть кто-то родной побыл с ним, хоть совсем немного, хоть на какие-то минуты.

— Ма… Подождите! — закричал Гарри. — Лили, Джеймс, пожалуйста, подождите!

Супруги удивлённо переглянулись и уставились на него.

* * *

31 октября 1981 года

Такой славный праздник проходил впустую! Хэллоуин, праздник полный разных ужасов и приколов! Их, Мародёров, любимый праздник! Не то чтобы Джеймсу было невыносимо рядом с женой и маленьким сыном — их он очень любил — но всё же без верных друзей было тоскливо. Бродяга, Лунатик и Хвост столько лет были с ним в школе… бессчётное число раз участвовали в его розыгрышах… и пусть все теперь выросли и должны были вести себя осторожно, чтобы не попасться Волан-де-Морту и его прихвостням, но ведь как не хватало того прежнего, беззаботного школьного времени. Не хватало всяких подначек, шуток, ночных посиделок и улыбок, с которыми они придумывали очередное развлечение. Казалось, всё это было ещё вчера, на прошлой неделе, а не годы назад. Казалось, он был ещё легкомысленным мальчишкой, а не женатым мужчиной и к тому же отцом.

Коротко говоря, пока жена пыталась уложить их малыша спать, Джеймс Поттер предавался воспоминаниям. Возможно, вынужденное пребывание дома — Альбус Дамблдор считал, что Волан-де-Морт поверил пророчеству и охотится на их сына, — так сильно сказалось на настроении Джеймса, что он сидел на диване и с кислым видом смотрел в сторону окна. На тёмном полотне неба переливались изумрудно-голубые цвета. Полярное сияние, о котором говорили магглы, накрыло окрестности.

Джеймс тяжко вздохнул и сунул руку в карман. Подумал связаться с лучшим другом и спросить, видит ли Сириус это же сияние. В другие бы времена они бы давно выскочили на улицу и устроили там развлечение — запустили фейерверки или затеяли гонки на мётлах — теперь же приходилось отсиживаться как зверьки в норке. Сириус наверняка испытывает ту же тоску, он поймёт друга как никто.

— Эй, Бродяга! — позвал Джеймс.

Однако сегодня Сириус почему-то не спешил ему отвечать. Неужели он не удержался и ушёл развлекаться? Не потому ли предложил вместо себя Питера Петтигрю? Знал, что может нарваться и сболтнуть по пьяни лишнего?

Не то чтобы Джеймс не доверял Сириусу… но поступок лучшего друга его несколько задел. Бродяге Джеймс верил больше, чем кому-либо, и когда тот вдруг резко передумал стать Хранителем их тайны, это вызвало у первого неприязненное чувство, хоть он и не высказал возражений.

— Бродяга! Эй! Сколько можно тебя звать, собака?! — начал сердиться Джеймс. — Лунатик и тот всегда быстро на связи! А ты...

Может, Сириус на самом-то деле испугался за свою жизнь и оказался не таким уж и преданным, как хотелось бы ему показать другим?

— …ты там бегаешь где-то, что ли, псина? Эй!

Отражение в зеркальце переменилось, но вместо лица друга внезапно возникло лицо какого-то темноволосого взлохмаченного парня, недоумённо смотрящего в ответ.

— Эй, парень, а ты ещё кто? Где Бродяга?

Незнакомец почему-то быстро завёлся и начал напирать на Джеймса с непонятными претензиями, и последний завёлся в ответ. Он был готов хоть сейчас же выскочить на улицу, отыскать незнакомца и навалять тому за дерзость. Они бы и впрямь рассорились, если бы не Лили.

— Джеймс, да с кем ты там так громко переговариваешься?! — громко спросила она и с сыном на руках спустилась с лестницы. — Из-за вас я не могу уложить Гарри в кроватку!

Она погладила малыша по головке, подошла к мужу и заглянула в зеркальце.

— Бродяга, это ты там опять развлекаешься на Хэллоуин?! — вопросила у незнакомца и тот, похоже, впечатлённый от её появления — это Лили умела во все времена — крайне растерялся.

Он шевельнул губами, но так тихо что-то сказал или спросил, что невозможно было разобрать.

— Не знаю, кто вы, сэр, но нам сейчас не до вас! — отрезала Лили. — Ведите себя, пожалуйста, тише или выберите другое время для общения!

Она сердито глянула на Джеймса, похоже, давая понять, что не ему одному сейчас приходится туго, и он промолчал. Невольно подумал, что подождёт её внизу, когда она уложит Гарри, включит какую-нибудь пластинку и тогда они тихонько потанцуют. Пока у него есть Лили, не всё потеряно. И почему он об этом не подумал? Мерлин с ним, с Бродягой, завтра или послезавтра сам приползёт и расскажет, с кем гулял и где забыл сквозное зеркальце.

При взгляде на любимую тоска покинула сердце Джеймса, как и недобрые мысли. Мерлин со всем — с друзьями, с незнакомцем и даже с Волан-де-Мортом! — пока у него есть Лили, ему ничего не страшно.

Он было собирался прервать связь и убрать зеркальце в карман, как незнакомец вдруг завопил:

— Ма… Подождите! Лили, Джеймс, пожалуйста, подождите! Какой сейчас год?

Супруги удивлённо переглянулись — неужели их колдофото теперь настолько распространены, что любой волшебник может их узнать?

— Восемьдесят первый, — куда спокойней ответил Джеймс, решив сменить тактику. — Слушай… э-э… приятель, я понимаю, что Хэллоуин не каждый день бывает и ты... я так вижу, решил его хорошенько отметить… Ты не подскажешь, мой друг, Бро… кхм, Сириус был с тобой? Он тебе обо мне рассказал?

— О Мерлин… — сказал незнакомец и жутко встревожился. — Лили, Джеймс, вам надо уходить! Уходите как можно скорее!

— Он точно перепил, — заметила Лили, — кончай с ним трепаться.

— Да подождите! Послушайте же меня! — между тем продолжал незнакомец. — Вам грозит смертельная опасность! Волан-де-Морт скоро придёт к вам! Вы же сейчас в Годриковой Впадине, верно?!

Лили и Джеймс с тревогой переглянулись — откуда незнакомец это узнал? Неужели Сириус и впрямь загулял и выдал их?!

— Я не знаю номер дома, но Петтигрю знает, он сдаст вас или уже сдал Волан-де-Морту! — кричал незнакомец. — Ма… Лили, Джеймс, уходите, слышите! Сейчас же!

Супруги замерли, не зная, что и думать, а их собеседник продолжил выдавать сокровенные вещи:

— Па… Джеймс, а помнишь, как ты спас Нюниуса от смерти в Визжащей хижине? Вы же трое незарегистрированные анимаги, а Люпин так вообще оборотень! А помнишь, что у тебя есть мантия-невидимка, но сейчас её нет с тобой, потому что Дамблдор одолжил её на время? Уходите! Прошу вас, уходите как можно скорее! Уходите сейчас же!

Улица, освещённая лишь фонарями, внезапно сделалась темнее. Осталось одно лишь необычное сияние на небе. Лили покрепче прижала к себе Гарри и испуганно взглянула на мужа. Джеймс понял, что сжал зеркальце в пальцах сильнее и инстинктивно достал волшебную палочку. Кто бы ни был незнакомец по ту сторону зеркальца, он знал вещи, которые не мог знать никто, кроме супругов.

Они с Лили одновременно вздрогнули, когда услышали скрип калитки и неторопливый шорох шагов.

— Лили… уходим, — тихо сказал Джеймс и взял её за руку.

Однако трансгрессия не сработала. Кто-то успел наложить на дом блокировку.

— Джеймс… — испуганно проговорила Лили, и малыш на её руках заплакал.

* * *

Адрес был верный. Петтигрю отвечал за него головой. Приближаясь, Волан-де-Морт слышал плач ребёнка и одним взмахом палочки разнёс дверь в щепки. Однако стоило ему ступить в дом, как его встретила тишина и темнота. Похоже, Поттеры не смогли удрать и спрятались, но это их не спасёт.

— Выходите, — проговорил Волан-де-Морт у порога и окинул взглядом пустой коридор, а за ним и гостиную.

Похоже, Поттеры спрятались наверху, и он двинулся к лестнице. Половицы скрипели от его шагов. Он считал, что это должно наводить на Поттеров ужас и растягивал момент.

— Выходите, — повторил Волан-де-Морт, — и, может быть, тогда я проявлю милосердие… и ваша смерть будет быстрой.

Он прошёл сквозь ещё один тёмный коридор и вышел в детскую. В ней никого не было. Кроватка была пуста. Из раскрытого окна дул прохладный ветерок и доносились голоса соседей.

Поттеров кто-то предупредил, понял Волан-де-Морт и помрачнел. Информация Петтигрю оказалась совершенно бесполезной, как теперь и он сам. Вот пусть и ответит за эту напрасную вылазку. Его смерть будет уроком для других.

* * *

Цок-цок-цок-цок! — стучали копыта по дороге. Прохладный ветерок обдувал лицо Лили. Одной рукой она прижимала к себе малыша Гарри, другой рукой держалась за ветвистые рога мужа. Поскольку трансгрессировать из дома было невозможно, Джеймсу не осталось ничего другого, как обратиться в оленя и выскочить в окно. Скрывшись за одним из домов, они трансгрессировали прочь от Годриковой Впадины. Лили подумывала укрыться у сестры, но Джеймс одёрнул её — прихвостни Волан-де-Морта наверняка будут их там поджидать. Он предложил выбрать место менее приметное. Так супруги и оказались на пороге дома Арабеллы Фигг. Сквибов его Величество Тёмный Лорд не то чтобы ненавидел, как тех же грязнокровок, а скорее даже считал не достойными его внимания.

— Эй, приятель! Эй, мы спаслись, откликнись! — звал незнакомца на кухне Джеймс и смотрел в зеркальце, но тот не появлялся. — Приятель…

— Сохатый? Ты чего такой потерянный? Что-то случилось?

Вместо незнакомца Джеймс увидел в отражении своего лучшего друга, Сириуса Блэка. Тот выглядел помятым и растерянным — явно не отмечал праздник, а занимался чем-то другим.

— Случилось… — глупо повторил Джеймс, слыша из гостиной переговоры жены и миссис Фигг. — Скажи, пожалуйста, ты никому своё зеркальце сегодня не отдавал?

— Нет, я дрых, а что?

«Что же это тогда было? Кто этот чудак?» — задумался Джеймс.

— Сохатый? Ты в порядке? — допытывался друг.

— Да, я… знаешь что, позже поговорим.

И он оборвал связь раньше, чем друг успел бы спросить, где он находится и почему имеет такой встревоженный вид. Джеймс прошёлся по кухне, тяжко вздохнул и уставился в окно. Светало, необычного сияния не было, как будто оно ушло, недовольное тем, что они ему не порадовались. Впрочем, Джеймс не стал над этим задумываться и отправился к жене. Похоже, сегодня они спаслись от смерти и всё благодаря незнакомцу. Если получится, они его обязательно найдут и отблагодарят, а пока нужно передохнуть и решить, что делать дальше.

1 ноября 2011 года

Может, всё это ему приснилось? Далёкое прошлое, в котором он пытался предупредить и спасти от гибели родителей… мёртвая новорожденная дочка, завёрнутая в одеяло… Гермиона, вдруг исчезнувшая из его жизни… Гарри открыл глаза и, зажмурившись, издал слабый стон. Яркий свет вызвал боль, прокатившуюся в висках. Свет исходил от окна, за которым светило солнце. Вот ведь настало ещё одно утро, а он спал себе на диване. Наверняка просто поздно пришёл с работы, вот и развалился в гостиной, чтобы не тревожить жену.

Гарри поморщился и повернулся к окну спиной. Стало немного легче, и ему снова захотелось погрузиться в сон. Желательно в тот, где всё прекрасно. Туда, где он спешит со службы в Мунго с букетом роз, спешно проходит по коридору и с волнением открывает дверь в палату. Ту, где на койке сидит Гермиона и кормит грудью их дочку. Она улыбается, видя его, и ему прямо у порога хочется растечься в лужицу, раствориться в моменте, взлететь, как будто у него выросли крылья.

Фантазия Гарри так разрослась, что он не заметил, как губы изогнулись в улыбке, и расслабился. Однако он не успел погрузиться ни в какой в сон…

БУМ! Об пол словно ударил бладжер. Гарри вздрогнул и приподнялся на диване. От неожиданности его сердце дико забилось, а глаза мигом привыкли к яркому свету и автоматически стали выискивать источник угрозы. Им оказался обычный футбольный мяч.

— Опять ты дрыхнешь! — зазвучал совсем рядом возмущённый детский голос. — А говорил, вместе поиграем! «Завтра пораньше встану и пойдём в парк или на площадку». Как же, встал «пораньше», ага!

Гарри медленно оторвал взгляд от пола и увидел в дверном проёме недовольного темноволосого мальчика на вид лет десяти-двенадцати.

— Обманщик ты, Гарри! — твердил тот. — Сказал, про меня не забудешь, а сам!

«А ты ещё кто?» — очень хотелось спросить удивлённому Гарри, но мальчик выпустил из рук мяч.

Бум-бум-бум! — бил тот об пол, и каждый удар эхом отражался у Гарри в висках. Он хотел бы выкрикнуть, чтобы мальчик прекратил эту пытку, но краем глаза заметил нечто странное и медленно повернул голову в сторону. В гостиной на Гриммо всё вдруг стало выглядеть не совсем так, как он помнил... Изменились обои, вместо одной мебели стояла другая, на окнах висели другого цвета портьеры, да и диван… тот самый диван, на котором он в последнее время часто валялся и пил, вдруг снова стал как новенький.

— Что, совсем допился? — тем временем спрашивал мальчик и перестал бить мячом об пол. — Забыл, какой сегодня день, да?

«Явно не мой», — мысленно ответил ему крайне озадаченный Гарри и тихо охнул, глянув на самого себя. На нём не было мракоборческой формы, хотя бы даже тёмных брюк и вечно помятой рубашки. Вместо этого он был одет в светлые обтягивающие штаны и пёструю футболку, как будто бы вернулся прошлой ночью не с работы, а с тусовки или тренировки в зале. Но больше всего Гарри поразило отсутствие кольца на его безымянном пальце.

— Да ну тебя! Пойду я один погуляю и поиграю на площадке, — так и не услышав от него ни одного слова, сердито сказал мальчик. — И только попробуй меня выдать маме с папой, я им быстро расскажу, какой ты вчера вернулся! — пригрозил он и покинул гостиную.

— Подожди… — сказал было ему Гарри, наконец-то поднявшись с дивана, и тотчас пошатнулся.

Голову словно от удара пронзило болью. Гарри сморщился и закрыл глаза. Он видел очень странные видения. Вернее, сперва он подумал, что его настигли видения, а потом вдруг поразился тому, к какому времени они относятся. Это были не видения, это были воспоминания, которые вспыхнули в его голове так стремительно и сильно, как будто он вдруг выдернул их всем скопом из Омута памяти и разом вернул себе.

Гарри вдруг вспомнил своё детство… но детство не с Дурслями, а с родителями, с Поттерами. Они часто перебирались с места на место. Мать запрещала ему произносить имя Волан-де-Морта и учила готовить множество различных зелий на кухне. Иногда она даже била его по рукам и сердилась, когда он баловался, мама говорила, что нужные зелья однажды могут спасти ему жизнь. Отец периодически учил его каким-то заклинаниям, временами предлагал с ним сразиться и был недоволен, если Гарри быстро терял палочку или падал. Кажется, они всё время были настороже, готовые по одному сигналу всё бросить и исчезнуть, и отдали его в Хогвартс только потому, что директор прибыл к ним лично и заверил, что их сыну в школе ничего не угрожает.

Гарри глубоко вдохнул и вспомнил даже распределение. То, как Шляпа без раздумий отправила его, недоверчивого и крайне настороженного мальчика, в Слизерин. Всё вроде бы шло неплохо… но только до Хэллоуина, когда тролль появился в подземелье. В тот день погибло трое первогодок. Рональд Уизли, Невилл Долгопупс и... Гермиона Грейнджер.

— Мерлин, что я наделал… — в ужасе сказал Гарри и схватился руками за голову.

Это, конечно же, не помогло притупить его чувства или избавиться от новых воспоминаний. Казалось, он помнил две совершенно разных жизни. Ту, что была без родителей, и ту, что вдруг прошла вместе с ними до этого момента. Ту, где он старался держаться в стороне от всего. Ту, где окаменел, потому что видел василиска через зеркальце, а чудовище сбежало вместе со своим предводителем, оставив в школе ещё двух жертв. Джинни Уизли, чью жизнь его хозяин потихоньку вытянул, и лесничего Хагрида, решившего покинуть логово пауков и посмотреть на интересную зверушку у Запретного леса.

В новых воспоминаниях погибшие люди были для него никем, только лишь подтверждением, что в волшебном мире небезопасно. Подтверждением того, что родители правы и он должен держать ухо востро.

Гарри смотрел в одну точку и не мог поверить тому, что проносилось в его голове. Эта его новая, видоизменившаяся жизнь была очень странной, если не сказать пугающей. С тринадцати лет он находился на домашнем обучении и не имел друзей. Мать уговаривала отца покинуть страну, но им всё время мешали какие-то обстоятельства. У отца то и дело появлялись новые шрамы, то на лице, то на руках или на теле. Когда Гарри исполнилось пятнадцать, отец ушёл из дома по делам Ордена Феникса и больше не вернулся. На следующий день бледный потерянный Люпин стоял на их кухне перед матерью на коленях и просил прощение. Говорил, что это он виноват. Его природа, из-за которой он отвлёкся в трудную минуту и не смог выручить Джеймса. Кажется, Лили до сих пор его не простила, но ради своей и сына безопасности приняла предложение Сириуса и они перебралась к нему на Гриммо.

— Гарри! Гарри, ты слышишь?

Именно её голос, голос матери, который он готов был слушать, даже умирая от холода, излучаемого дементорами, вернул Гарри в реальность. Он всё ещё неподвижно стоял в гостиной, как будто окаменевший. Стоял и не знал, как ему вообще реагировать на новую реальность. Было ли тут чему радоваться? Стоило ли оно того?

— Гарри?

Гарри вспомнил, как дышать, порылся в карманах и достал оттуда сквозное зеркальце.

Это и вправду была она. Его мама, женщина заметно старше той девушки, которую он видел ещё прошлой ночью. Но ведь это было и не важно. Один её голос или ласковый взгляд, как бы она ни выглядела, согревал его сердце.

— М-мама?

— Привет, родной, — тепло отозвалась Лили, и где-то позади неё был слышен шум наползающих на берег волн и крик чаек. Она чудесно выглядела: рыжие волосы, выглядывающие из-под панамы, волнами струились по плечам, лицо покрывал загар, а на губах играла улыбка. — Как ваши дела? Вы со всем справляетесь?

— Мы? — глупо переспросил Гарри и впал в ступор ещё раз.

— Здорово, Сохатик! — радостно поприветствовал его такой же загорелый Сириус, появившийся рядом с Лили, и по-хозяйски приобнял её за плечи. — Тони ведь хорошо себя ведёт, да? Не доставляет проблем?

«Какой ещё, мать вашу, Тони?!» — так и хотелось бы воскликнуть потрясённому Гарри, но у него не то чтобы пропал голос, а просто слиплись губы.

Воспоминания, в которые он окунулся, словно течение реки, понесли его дальше. В те дни, где его мать горевала по мужу, утирала слёзы и думала на кухне вместе Сириусом, что им делать дальше. Они постоянно строчили кому-то письма, что-то бурно обсуждали, спорили, мирились, читали газеты, поочередно готовили… Гарри был слишком юн, чтобы тогда что-то понимать, немного позднее, в восемнадцать лет он только вступил в Орден Феникса и думал о враге, о Волан-де-Морте, кого они хотели бы победить. Это спустя годы он заметил то, что было на вид странным и находилось на самой поверхности. Долгие взгляды, хитрые улыбки, обмены любезностями… — всё то, что подростком если и замечаешь, но не придаёшь значения.

— Ты чего застыл-то? Неужели вы что-то уже натворили? — спросил его сейчас Сириус.

— Да перестань, на Гарри можно положиться, — возразила ему Лили. — Да ведь, Гарри? Ты ведь за Тони присматриваешь?

Гарри разомкнул губы и понял, что слова всё ещё застряли где-то в горле. Он всё вспомнил о новом будущем. В нём его мать спустя годы вышла замуж за Сириуса, и у них тоже родился сын. Энтони Джеймс Блэк. Ему десять лет, поэтому он ещё не в школе и поэтому его оставили с Гарри на то время, что родители решили съездить и немного отдохнуть за рубежом. Кажется, он сам их уверял, что присмотрит за братом и им не обязательно тащить мальчика туда, куда тот не хочет ехать.

— Да-а… — с титаническим трудом наконец выдавил из себя Гарри, — мы… то есть Тони… Всё… в порядке.

— А чего у тебя тогда вид такой, как будто ты вспомнил, что за ночь и его, и своё наследство промотал? — не унимался Сириус.

«Да если бы наследство…» — подумал Гарри и тряхнул головой.

— Да я… не выспался, туплю, — соврал он, — ты извини, Сириус, но я Тони обещал с ним на улице поиграть, давай потом поболтаем!

— А, ну ладно, хорошей вам тогда игры, — тепло отозвался тот, и зеркальце вновь стало показывать только отражение Гарри.

«Мерлин, что я натворил…» — опять подумал он, смотря на собственный лоб, на котором больше не было знаменитого шрама.

— Джеймс? Эй, Джеймс! Джеймс, ты слышишь меня?

Сколько бы он ни звал, его отражение больше не менялось, и Гарри поднялся на ноги как во сне. Ему жутко хотелось пить, и он инстинктивно отправился на кухню. От пережитых потрясений он не замечал больше ничего нового в доме, хоть оно наверняка было. Гарри шёл и думал, что он не смог вспомнить только одно — то, как в этом новом будущем был побеждён Волан-де-Морт. Вроде бы в газетах писали, что Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез… вроде бы Министерство приписывало победу своим якобы храбрым сотрудникам… вроде бы на собраниях Ордена Феникса все только поносили министра магии и обвиняли во лжи, а Дамблдор с загадочным видом говорил, что Великая сила им явно помогла. Но что за сила могла уничтожить крестражи и одолеть столь умелого врага, как Волан-де-Морт, если Гарри не принимал в этом участия?

Утолив жажду, Гарри опустился на стул и долго сидел на кухне, тупо смотря в стену и не представляя, что ему делать. Он так мечтал о будущем, где у него будет семья… родные люди, которые его искренне любят… с детства хотел, чтобы появился кто-то, кто его заберёт… хотел свой дом… хотел, чтобы крёстный остался жить… И вот теперь всё это у него есть. Но стоило ли оно того? Стоила ли жизнь Гермионы, Рона, Невилла, Джинни и других погибших того, чтобы Поттеры выжили в роковую ночь?

— Джеймс! Джеймс, пожалуйста, ответь! Джеймс… Прошу, Джеймс… — всё отчаянней и тише повторял Гарри, смотря в зеркальце, но в том было лишь его собственное отражение.

От бессилия он хотел запустить зеркальце в стену, но передумал. Это всё, что у него осталось от другой жизни. Раньше у него хотя была, пусть и слабая, но надежда отыскать Гермиону, а теперь? Он собственноручно отправил себя в жизнь, где её точно больше нет. Неужели это такая жестокая ирония? Неужели это наказание за то, что он попытался изменить прошлое и пожелал вершить чужие судьбы? А как же семья Уизли, Крама, Грейнджеров, Долгопупсов и других? Те семьи, где он обрубил будущее.

Возможно, Гарри бы ещё долго сидел на кухне, если бы не внезапный хлопок, раздавшийся в коридоре.

— Гарри! Гарри, помоги мне! — донёсся оттуда детский голос.

— Наследнику рода не о чем волноваться, — уверял его другой. — Кикимер приготовит ему настойку драгоценной госпожи, и он в два счёта встанет на ноги!

— Отстань ты со своей настойкой! И без тебя… а-а-ай!

Детский голос прервался и последовал всхлип. Гарри вскочил с места и помчался в коридор. Его младший брат сидел на полу, кривясь от боли и держась ладошкой за ногу. Одного этого Гарри вполне хватило, чтобы всё понять.

— Упал?

— Упал.

Возможно, будь он в другом состоянии, Гарри бы без труда определил, с чем имеет дело — с переломом, с растяжением или просто с ушибом — но сейчас голова была переполнена совершенно другим, поэтому он не смог сосредоточиться и стал действовать на автомате.

— Ничего, в Мунго быстро с этим разберутся, — заверил он брата и взял того на руки.

— Гарри…

— Да?

— Ты только маме с папой не говори, что я один ушёл... Ну, пожалуйста… Гарри, я не буду им говорить, что ты вчера поздно вернулся нетрезвый… Обещаю.

— Да не переживай, мне им и так… много чего не хочется говорить.

Хоть что-то было неизменно, и в Мунго он очутился через какие-то минуты. Целители быстро разобрались с ногой брата, лишь пару раз поводили над той палочкой и дали мальчику сделать глоток какого-то зелья.

— Пару часов и может снова бегать, — заверил один из них Гарри. — Если хотите, можете пока остаться у нас или вернуться домой.

— Может, домой? — лёжа на кушетке, осторожно спросил Тони.

— Давай, — согласился с ним Гарри и снова взял его на руки.

По пути к выходу он заметил, что его провожают взглядами некоторые посетители и оживлённо перешёптываются. «Если я не Мальчик-Который-Выжил, то откуда они меня знают?» — задумался Гарри и… тут же вспомнил.

В этом новом будущем он большая звезда, ведь он тот самый ловец, благодаря стараниям которого его страна одержала победу в Чемпионате мира по квиддичу.

— Ты сердишься?

Тони на его руках смотрел Гарри в лицо настороженно, видимо, решив, что старший брат молчит, потому что недоволен его поведением.

— Вовсе нет, — сухо ответил Гарри и трансгрессировал на Гриммо.

Он отнёс брата в гостиную и уложил на диван. Эта недолгая вылазка немного охладила его чувства и вызвала разные мысли. Гарри опустился в кресло, достал осколок зеркальца и принялся тот изучать. Должно же быть какое-то объяснение тому, почему он ночью видел живого отца и за счёт него смог так круто изменить прошлое и будущее. Может, произошла какая-то спонтанная магия? Когда-то ведь его палочка сама атаковала противника, хотя Гарри никто не поверил. Может, он ночью пил огневиски и не заметил, как его палочка выпустила что-то из себя и это что-то попало в зеркальце?

Может, в новом будущем он и был хорошим игроком, но в предыдущем являлся главным мракоборцем и всё ещё прекрасно помнил многие заклинания. Гарри беззвучно и методично применял к осколку все пришедшие на ум диагностические чары, но не выявил в нём ничего необычного. Более того, рассмотрев тот вдоль и поперёк, он не обнаружил не то чтобы хоть знак руны, которая могла бы вдруг сработать, а даже ни одной подозрительной чёрточки.

— А почему ты вчера напился? — оторвал его от исследования заскучавший на диване Тони. — Я думал, ты пораньше придёшь…

— Я…

Гарри достаточно было лишь сосредоточиться, чтобы новые воспоминания снова пронеслись в его голове. Он действительно пил накануне. Но пил не дома, пил в «Дырявом котле», сгорбившись и скрыв голову под капюшоном мантии, чтобы другие посетители не узнали в нём известного игрока. Вчера он ходил в Косой переулок, чтобы купить новый комплект для ухода за «Молнией», но встретил в магазине Джейка, загонщика, с кем играл в сборной, и разболтался с тем о его новой команде, о всяких новинках в снаряжении и просто о жизни. Джейк познакомил его со своей женой Джейн и какое-то время они все вместе неторопливо шли по переулку.

У Гарри, конечно, было немало поклонниц, иногда он встречался с какими-то девушками, но эти свидания или встречи длились недолго. В начале карьеры у него был роман с чрезвычайно прекрасной француженкой, чьё колдофото неоднократно мелькало в различных журналах, но ту интересовали лишь деньги и слава. Многие девушки тянулись к нему только из-за этого. Наверное, поэтому встреча с Джейком Гарри так задела. Его жена Джейн не была ни эффектной, ни расчётливой, да и чертовски красивой её тоже назвать было нельзя. Но от неё исходило невероятное обаяние и тепло. Было видно, что она любит мужа не за какие-то там заслуги или приличный доход. Вот почему, распрощавшись с ними, Гарри зашёл в «Дырявый котёл» и попросил Тома налить ему, а потом просто увлёкся. В этой благополучной новой жизни он так и не встретил ту самую девушку, которая смогла бы растопить его сердце.

— …прости, я забылся, — после паузы ответил он брату. — Мне, правда, очень жаль, что так вышло.

— Ладно… — нехотя согласился Тони. — Может, мы тогда сыграем во что-нибудь?

Играть Гарри, конечно же, не хотелось, но и отказывать пострадавшему ребёнку стало неудобно. Он подобрал со шкафа несколько коробок настольных игр, пересел на диван к брату и стал раскладывать карточки из первой коробки на кофейном столике. Неужели он обречён так и остаться здесь, параллельно думалось ему, день за днём смотря на плоды своей ошибки? Неужели ничего нельзя исправить?

— Твой ход, — между тем объявил Тони, и Гарри невольно к нему присмотрелся.

В памяти сразу же всплыл крохотный малыш, которого он держал на руках… сажал на игрушечную метёлку… таскал на спине… привозил ему разнообразные сладости и игрушки после очередной игры… Кажется, братика он любил. С союзом матери и Сириуса со временем был вынужден смириться, а вот брата точно любил. Но стоила ли эта жизнь, жизнь Поттеров и Блэков жизней других?

— Я проголодался, а ты?

Они играли с Тони то в одну, то в другую игру, не замечая, как летит время. За окном стало уже темнеть, когда Тони одним жалобным взглядом напомнил Гарри, кто здесь старший и должен заботиться о других.

— Да, я тоже, — согласился он, отложив фишки и цветные карты, — ты пока походи, разомни ноги, а я пойду на кухню, приготовлю что-нибудь…

Гарри едва встал и отправился к выходу, как услышал знакомый голос.

— Парень! Эй, всезнающий чудак! Парень, ты слышишь меня?

Он резко остановился и достал зеркальце из кармана. По ту сторону на него снова смотрел отец. От одного его вида у Гарри сердце заколотилось как ненормальное.

— Джеймс?... — едва дыша, переспросил он очевидное. — Ты… цел?

— Да, всё в порядке, — ответил тот. — Спасибо тебе за это. Весь день не мог с тобой связаться…

— Кто это там у тебя? — перебил его поднявшийся с дивана Тони. — Гарри… а как же ужин? — прибавил он поникши.

— А-ам… знаешь что, иди на кухню, Кикимер тебе приготовит! — взволнованно ответил ему Гарри.

Вот он, его шанс всё исправить. Шанс предотвратить чудовищные смерти. Нужно лишь понять, что ему сделать, чтобы не было никакого тролля, не было василиска, неправильного распределения и всего прочего. Гарри крепко сжал осколок в пальцах и отошёл с ним в сторону окна.

— Кикимер? — переспросил удивлённый Джеймс. — Парень, ты что, обосновался в доме Блэков?! Да кто ты, мать твою, такой?! Регулуса дружок, что ли?!

— Нет, ты всё не так понял! — ответил он отцу. — Это… это трудно объяснить, но…

Он поднял глаза выше и смолк, смотря за стекло. В небе снова переливались изумрудно-голубые цвета. Полярное сияние, о котором вчера вечером говорили по радио. Такого яркого сияния не было вот уже тридцать лет. Вот только Гарри выключил радио и так и не услышал, как долго оно продержится. Месяц, неделю или от силы два-три дня? Что, если времени совсем немного и у него не будет другого шанса всё изменить?

— Но? — повторил по ту сторону зеркальца Джеймс.

Гарри снова посмотрел на него и всё понял. Есть только один способ предотвратить напрасные смерти. Если всё получится, он сможет не только вернуть живую и невредимую Гермиону, но и возможно услышать первый плач их долгожданной Мэри.

— Вчера я спас тебе жизнь, Джеймс, — решительно сказал Гарри. — Но это не значит, что опасность миновала. И ты, и Лили, и… ваш сын всё ещё под угрозой. Знаю, ты не должен мне верить, ты меня совершенно не знаешь и всё такое, но я прошу тебя только об одном. Дай мне шанс тебе всё рассказать. Пожалуйста, выслушай меня, я многое знаю о… Волан-де-Морте, Пожирателях смерти, Ордене Феникса и всём другом. Я могу помочь тебе выжить, и вам с Лили больше не придётся скрываться.

— Ну… вчера ты спас нам жизнь, — помолчав, согласился заметно сомневающийся Джеймс. — Так кто ты такой?

Будь что будет, решил Гарри и глубоко вдохнул перед неизбежным.

— Я твой сын, Джеймс.

1 ноября 1981 года

Всё утро и первую половину дня они с Лили были как на иголках: инстинктивно подходили к окнам и посматривали на улицу, поочерёдно нянчились с Гарри, переговаривались насчёт их спасителя, но так и не пришли к единому мнению, кто же это мог быть и откуда он столько всего о них знает. К тому же после того, что произошло ночью, Поттеры не знали, где теперь безопасно и, что ещё хуже, можно ли доверять друзьям. Это ведь Питер выдал их местонахождение — незнакомец именно так и сказал, а Волан-де-Морт появился у их дома в знак подтверждения. Сириус так вообще где-то спал в такой тревожный день, вероятно, отдыхал после очередных похождений, даже если бы Джеймс успел с ним связаться по сквозному зеркальцу в роковой час, друг вряд ли бы сумел к ним вовремя примчаться и помочь. Словом, Поттеров всё сильнее и сильнее охватывала тревога.

— Да присмотрю я за Гарри, отдохните вы хоть немного, — посоветовала им Арабелла Фигг.

У неё-то уж точно не было ни повода их сдавать, ни возможности это сделать. Джеймс и Лили, утомлённые за долгие часы от забот и переживаний, улеглись в спальне для гостей и очень быстро уснули.

Джеймс пробудился первым, когда солнце ещё только заходило за горизонт, и отправился на кухню подкрепиться. Возможно, ему и жене следовало сегодня же связаться с кем-то из членов Ордена Феникса и устроить собрание, но кому теперь можно было верить? Не так давно он сомневался в Римусе… совсем не потому, что тот был оборотнем и мог попасть под влияние прихвостней Волан-де-Морта, а из-за самой натуры друга. Римус по жизни был тихоней, всё взвешивал, долго обдумывал, прежде чем действовать, и мало говорил. Временами казалось, что он сомневается в том, что они делают и начинает задумываться, а на той ли он стороне состоит. Вот только оказалось, что сомневаться надо было не в нём. Питер, по жизни без сомнения следовавший за Джеймсом, как за кумиром, фактически воткнул ему нож в спину.

— Ты как?

Полусонная Лили, пришедшая на кухню, заставила его оторваться от мрачных размышлений и подумать о чём-то насущном. Арабелле Фигг они, конечно же, были очень благодарны за то, что она их приютила на ночь, но не злоупотреблять же и дальше её гостеприимством. В первую очередь нужно куда-то перебраться, в более защищённое и надёжное место. Вот только куда? Сам Джеймс мог бы жить хоть в палатке в лесу, но для Лили и тем более малыша Гарри, нуждающегося в тепле и уходе, такое было недопустимо. Сириус и сам скитался от места к месту, про Римуса можно было и не думать.

— А может, навестим Слизнорта? — предложила Лили. — Он всегда был ко мне очень добр…

— Шутишь? Ты же его любимица, к нему Пожиратели не один раз заглянут…

Можно было бы, конечно, укрыться у магглов, купить или снять какой-нибудь домик, но для этого не хватало самого главного — доступных средств. Джеймс поверить не мог, что смог вдруг оказаться в такой глупой ситуации. Они покинули дом фактически ни с чем, а возвращаться туда было бы самоубийством. Замаскироваться и идти в Гринготтс пока тоже не стоило: их могут поджидать в Косом переулке и проверить у входа. Если что-то пойдёт не так, то от «хвоста» им не избавиться, как и не укрыться от подмоги. Можно было бы, конечно, отправить за деньгами сову… но кто сказал, что её не пометят и она не приведёт к ним врагов? Тем более теперь, когда они остались без дома под Фиделиусом, о чём другие очень скоро узнают. Джеймс напряжённо думал и пока никак не находил выход.

— Значит, нам нужно переждать сколько-то дней там, где нас точно никто не будет искать, — заключила Лили. — Как шум немного утихнет, сможем и получить деньги из банка, и обменять их, и… приобретём что-нибудь из недвижимости… или уедем.

— Это-то понятно, но где переждать? — хмуро уточнил Джеймс.

— А-ам… есть у меня одно предложение… ты только сразу не заводись, ладно?

— Хм… а почему это я должен завестись?

— Потому что… я предлагаю навестить Севу. Никому и в голову не придёт искать нас у преданного сторонника Вол… Тёмного Лорда.

— Че-го-о?!

Возможно, в другое время Джеймс бы отшутился, но в этот напряжённый день «завёлся» с полуоборота. Чтобы он, обеспеченный и бесстрашный человек, отсиживался у мелочного и трусливого Нюниуса!.. Отсиживался в доме у того, кто сам примкнул к рядам Волан-де-Морта! Да легче было рискнуть и сходить в банк, пусть за ним организуют слежку или погоню, как-нибудь отобьётся и уйдёт, чем вот это. Кажется, именно это он и стал горячо доказывать жене…

— Да, давай сразись сразу с десятком, а то и со всей ордой Пожирателей! — воскликнула она в ответ. — Мне же так не терпится одной с ребёнком на руках остаться! Будет что Гарри рассказать, когда подрастёт! Пусть знает, как его отец «геройски» погиб вместо того, чтобы хоть раз наступить на свою гордость! Хороший «пример» для ребёнка!

Сам Гарри, словно почувствовавший, что в доме не всё в порядке, проснулся и заплакал. Лили покинула кухню и поспешила к нему. Джеймс же какое-то время «кипел» и периодически подходил к окну. Временами ему казалось, что те или иные прохожие направляются именно к дому Дурслей, временами он качал головой и отгонял от себя дурные мысли.

— Сохатый! Эй, ты как? — звал его Сириус. — Дружище, отзовись!

Пару раз Джеймс тянулся к карману, но пока был не в состоянии поговорить с другом и не доставал зеркальце. Ближе к вечеру он зашёл в спальню, где Лили сидела к нему спиной на кровати, и опустился рядом. Забрал из её рук Гарри и прижал к себе. Сын, как и обычно, принялся снимать с него очки. Такой крохотный невинный малыш, который сдался врагу. Как так может быть? Ведь это же нелепо. Джеймс провёл согнутым пальцем по щёчке сына и положил руку поверх ладони жены.

— Может, ты и права… в такое время лучше делать то, чего от нас точно не ждут.

Лила повернула голову и изучающе посмотрела ему в лицо.

— Но учти, другом мне твой «Сева» от этого точно не станет, да и потом, зная его характер… что-то мне подсказывает, что он скорее сбежит из дома, чем впустит нас к себе. Ему ж первому голову открутят, если…

Лили улыбнулась и оборвала его речь коротким поцелуем. Возможно, она хотела что-то сказать, но тут на подоконник опустилась сова. Джеймс нахмурился и передал жене сына. Сова принесла записку от Сириуса, где тот просил с ним как можно скорее связаться. Спустя полчаса прибыла ещё одна сова, только уже с запиской от Дамблдора. Тот тоже просил выйти на связь. Похоже, они узнали, что произошло в Годриковой Впадине.

— Что-то мне подсказывает, что если совы так и продолжат сюда летать, то кто-нибудь на улице непременно обратит на это внимание, — заметила Лили. — Особенно те, кто, как ты утверждаешь, может поджидать нас у моей сестры…

На это ему нечего было возразить, и Джеймс решил, что им пора уходить. К Северусу так к Северусу, в конце концов, того самого прикончат, если узнают, что у него на пороге появлялись Поттеры.

К их удаче, стоял выходной день и Северус находился в своём невзрачном домишке, а не в школе, где стал с этого года преподавать зельеварение. Впрочем, Джеймс держал на руках Гарри и не успел ничего сказать, так как Лили с порога накинулась на друга детства с обвинениями и упрёками.

— И это и есть твой хвалёный «Лорд»?! Да что за чудовище охотится за безвинным крохой! Ему что, других жертв мало? Или власти так не хватает, что приходится трястись от каждого пророчества и бежать убивать младенцев?! Да как вообще могло прийти в голову…

Джеймсу оставалось лишь молча наблюдать за происходящим. Северус, может, и не был храбрым, но всё-таки был не глуп и к Лили всё ещё питал чувства. Это было видно по тому, как он смотрел на неё. Настороженно, виновато, встревоженно и… с некоторым волнением, как будто бродячий немытый пёс, который не верил, что возле него может очутиться такая эффектная девушка. Северус разрешил им остаться и не стал скрывать от них новости.

— Лорд в бешенстве… он уверен, что вам негде укрыться, и всех отправил на ваши поиски…

— Представляешь, мы и сами до этого додумались, — съязвил Джеймс.

— Джеймс, — упрекнула его Лили и забрала из рук Гарри. — Спасибо, что впустил нас, Сев, уверяю, мы надолго не задержимся. Кстати, где у тебя ванна? Мне бы Гарри умыть…

— Пойдём.

Глядя на то, как эти двое общаются и ходят по дому то в поисках тазика, то в поисках чего-нибудь, что можно было бы превратить в горшок, Джеймс очень скоро потерял настроение и почувствовал себя лишним в этом безобразном неуютном доме. К вечеру, когда на улице совсем стемнело, он сидел в кресле и снова смотрел в зеркальце.

— Парень! Эй, всезнающий чудак! — звал Джеймс. — Парень, ты слышишь меня?

К его облегчению, тот быстро появился и отчего-то выглядел очень взволнованным. Услышав о Кикимере, Джеймс и сам взволновался, подскочил с места и на какие-то мгновения даже подумал, что угодил в ловушку. Подумал, что перед ним сторонник Тёмного Лорда, который владеет некромантией или вроде того, владеет тем, благодаря чему может получать знания от мёртвых. Но всё оказалось ещё хуже.

Фантазии Джеймса при всём желании не хватило бы на внезапный ответ незнакомца:

— Я твой сын, Джеймс.

Как всякий человек, должный сохранять спокойствие, Джеймс совершил самое разумное действие и сел обратно в кресло.

— Повтори-ка, — помолчав, сказал он, как будто в надежде услышать с той стороны зеркальца смех и аплодисменты за выдержку.

— Я твой сын. Гарри. Я могу это доказать… можешь спрашивать, о чём хочешь, я многое знаю о тебе, о маме, о Сириусе, да даже об Альбусе Дамблдоре…

Этот чудак не мог бы Гарри, их малыш Гарри наверху, его купает Лили, подумал про себя ошарашенный Джеймс. Там же, наверху, он слышал голос Северуса, интересующегося, какое именно полотенце нужно.

— Прошлой ночью ты сказал, что знаешь, что я спас Нюниуса… — ещё немного помолчав, сказал Джеймс, уверенный в том, что, похоже, имеет дело с сумасшедшим из Мунго или с ещё одним горе-прорицателем. — Кто это? И от чего это я его спас?..

* * *

2 ноября 2011 года

Ещё никогда Гарри так не хотелось встретить новый день, как ближе к рассвету. Половину ночи он только и делал, что излагал отцу то одни, то другие факты: торопливо рассказывал о Волан-де-Морте, о том, где искать крестражи, припоминал события тех лет и всякие детали из жизни мамы, Сириуса, Дамблдора и других.

— Понятно… это всё, конечно, стоит обдумать, — неуверенно согласился с ним Джеймс, и было непонятно, поверил ли он Гарри или нет.

Если бы не поверил, то, наверное, накричал бы и оборвал связь, убеждал себя последний, но, с другой стороны, если поверил, то почему был так напряжён и мрачен? «Он просто в шоке, я ведь и сам был в шоке, — лежа в кровати, продолжал уверять себя Гарри, — ему нужно время всё обдумать и он поймёт, что я был прав. Поймёт и станет действовать». Вот так, переворачиваясь с бока на бок, он с трудом и уснул ближе к рассвету, уверенный в том, что новый день его приятно удивит.

Утром Гарри открыл глаза, схватил с тумбочки очки и… понял, что Вселенная над ним посмеялась. В комнате были всё те же обои, занавески и мебель, разве что на тумбочке стоял поднос с завтраком, но этому удивляться не следовало. Кикимер давно стал к нему добр, вероятно, в этой жизни он ему тоже готовил. Гарри охватил комнату взглядом и почувствовал, как на него накатывает раздражение. Он ведь всё сделал! Всё рассказал, привёл столько фактов… Неужели отец ему не поверил ни прошлым днём, ни даже позже?! Где новые воспоминания и изменения?

— Да как же так! — возмутился этому безобразию Гарри и, приподнявшись, откинул от себя одеяло.

Шмяк! — и из-за него что-то упало с кровати на пол. Что-то очень увесистое, похожее на оранжевый шар, который вдруг открыл жёлтые глаза и запрыгнул обратно. Собственно, как только «шар» оказался возле его бока, Гарри чуть не задохнулся от восторга.

— Живоглот!!! — завопил он и схватил полусонного кота.

Перед ним и впрямь был Живоглот, только куда пухлее и ленивее, чем в предыдущей жизни, но сейчас это было не важно. Гарри прижимал кота к своей груди как что-то бесценное, как доказательство того, что всё изменилось в лучшую сторону.

Вот только его восторг быстро затих, как только к нему пришли воспоминания… точнее та их часть, где он видел кота, который частенько убегал от него маленького и прятался, то забравшись под диван, то запрыгнув на шкаф. Воспоминания, где рыжий криволапый кот выпрашивал, сидя у стула, что-нибудь вкусненькое со стола и периодически тёрся об него, желая получить ласку.

Гарри застыл, всё ещё прижимая к себе Живоглота и совершенно не понимая, как так возможно, чтобы тот не был связан с Гермионой.

— Доброе утро!

Дверь спальни открылась, и на пороге появился Тони.

— О, у тебя есть блинчики и варенье! — обрадовавшись, сказал он, смотря в сторону подноса с едой на прикроватной тумбочке. — А можно я возьму?

— Бери, — поникши разрешил Гарри и выпустил Живоглота из рук.

Тони подобрал с тумбочки поднос и уселся с ним на кровать. Гарри тупо смотрел, как брат в своей светлой пижаме аппетитно поедает завтрак, и ощущал только горечь, образовавшуюся внутри. Этот день должен был начаться совершенно не так, он возлагал на него столько надежд, он...

— Нахлебникам не одурманить разум наследника рода Блэков! — прервал его размышления грозный голос за стеной. — Кикимер не позволит нахлебникам претендовать на то, что им не принадлежит. Кикимер найдёт наследника рода и защитит его от дурного влияния гнусных прилипал…

— Опять он за своё, — буркнул Тони, облизывая пальцы, измазанные в варенье.

— Пошёл прочь, подлиза и дармоед! — продолжал гневаться за стеной Кикимер. — В этом благородном доме не место перебежчику и его хозяину-нахлебнику!

— Хозяин Гарри не нахлебник! — вдруг послышался другой, смутно знакомый голос. — Хозяин Гарри из благородного рода Поттеров! Хозяин Гарри не нуждается ни в доме Блэков, ни в его богатствах, ни в…

— В таком случае хозяин Гарри может убираться в своё жилище и не рассчитывать, что ему тут что-то перепадёт! Кикимер не допустит, чтобы какой-то нахлебник…

— Хозяин Гарри не нахлебник!!! — завопил кто-то другой и за стеной послышался шум.

Гарри вскочил с кровати и бросился к двери. Стоило ему только выскочить в коридор, как он застыл с открытым ртом. Там шла схватка двух домовиков.

— Добби никому не позволит оскорблять хозяина Гарри! — кричал один, щедро отвешивая другому тумаки.

— Кикимер не потерпит дармоедов! — кричал другой, желая оторвать первому уши. — Кикимер не допустит, чтобы в отсутствии хозяина дармоеды одурманили или отравили наследника рода и прибрали к рукам его богатство!

Наверное, он мог бы вернуться в спальню за волшебной палочкой или хотя бы прикрикнуть, но Гарри вдруг снова посмотрел в прошлое. В те воспоминания, что пришли к нему в эти минуты. Он видел, как был маленьким и играл в машинки, а Добби сидел рядом с ним и помогал строить гараж. Он видел, как сидел на ветке дерева и грыз яблоко, с одной от него стороны сидел Живоглот, вылизывающий лапку, с другой стороны сидел Добби и болтыхал ногами. Он видел, как Добби утирал слёзы, когда прощался с ним на вокзале, видел, как тайно приходил к нему в школу с гостинцами от родителей и периодически забирал что-нибудь из вещей, не доверяя их глажку и стирку другим домовикам.

Кажется, в этой новой жизни Живоглот и Добби были с ним с самого детства.

— А ну хватит! Кикимер, перестань! Кикимер, я приказываю тебе перестать и идти на кухню! — тем временем закричал выскочивший в коридор Тони и легонько стукнул Гарри по ноге.

Последний очнулся от ещё одного открытия и тоже прикрикнул:

— Добби, а ну перестань! Я тебе приказываю перестать! Иди… А ну иди и займись глажкой!

Домовики разошлись разные стороны, каждый на прощание одарив другого враждебным взглядом. Добби приправил свой взгляд демонстрацией кулака, а Кикимер ответил ему тем, что провёл большим пальцем возле своей шеи.

— Он просто бесится, что Добби моложе и готовит быстрее него, — сказал Тони и вернулся в спальню, где остались недоеденные им блинчики.

Благо, что на подносе ещё остался кофейник и Гарри налил себе немного кофе в чашку.

— О, смотри, папа был прав на прошлом матче, они встречаются, — заметил Тони и указал пальцем на сложенный вдвое «Ежедневный пророк», лежащий рядом с кофейником.

Гарри опустил взгляд на газету и внезапно выплюнул из себя кофе. С колдофото на первой странице на него смотрел ещё один погибший герой.

Слухи о звёздном романе подтвердились! Виктор Крам и Джиневра Уизли официально признали помолвку. Читайте подробности и комментарии родственников и друзей на стр. 5

— Ты чего? — удивился реакции брата Тони.

— Да так... подавился, — сдавленно ответил Гарри и вернул на поднос пустую чашку.

Какие-то мгновения он стоял и ждал наплыва новых воспоминаний, но их почему-то не появилось. Вместо этого он понял, что, похоже, не помнит новый второй курс. Похоже, его забрали на домашнее обучение после окончания первого. Гарри недоуменно смотрел на кота, лежащего на кровати, на газету и на брата. Что-то изменилось, понял он, что-то там, в другом времени, но что именно?

* * *

2 ноября 1981 года

Ночная вылазка была безумием, самоубийством, самым его глупым и безрассудным поступком. Джеймса потряхивало, пока он стоял в коридоре и смотрел в сторону приоткрытой двери в гостевую спальню. Благо, что Северуса не было дома: тот, видимо, ушёл ещё ранним утром в школу. Впрочем, его присутствие или отсутствие не отменяло того факта, что этой ночью Джеймс выскочил из дома и не возвращался до утра. Собственно, поэтому его так трясло. Сказывалось отсутствие сна и переполнявшие, как бушующие волны, эмоции. Джеймс с трудом мог объяснить, почему вдруг так безрассудно поступил. Наверное, просто не выдержал напряжения. Из-за Северуса они с Лили опять повздорили, из-за поступка Питера он не решался связаться и заговорить с Сириусом, из-за Волан-де-Морта оказался в тупике и… вишенкой на торте стало признание чудака по ту сторону зеркальца в том, что он взрослый Гарри Поттер. И мало того, что он в этом признался, так стал выдавать такие вещи, которые не укладывались в голове. Джеймс не послал «сына» и не взбесился только потому, что этот чудак застал его врасплох. Он и сам не помнил, что в итоге ему ответил. Кажется, он выскочил на улицу, потому что жадно хотел глотнуть хоть немного свежего воздуха. Его голова обещала взорваться от крутившейся в ней информации и вскипевших, как вода, эмоций.

— Входи уже, чего ты там топчешься, — послышался из-за приоткрытой двери сердитый голос Лили.

— Знаешь, я могу всё объяснить… — начал было Джеймс, пройдя в спальню.

— Да можешь не утруждаться, я в курсе.

— В смысле? То есть как?

Лили подобрала с подоконника газету и швырнула на кровать.

— Знаешь, я проснулась, а тебя нет, подумала, что-то случилось, а ты… Поверить не могу, что ты ушёл в такое время развлекаться! — горячо прибавила она и стремительно покинула спальню.

Джеймс застыл с раскрытым ртом и проводил её растерянным взглядом. Откуда она могла узнать? Это же невозможно. Он подобрал с кровати выпуск «Ежедневного пророка», развернул и не поверил глазам.

— Да вы шутите…

Ничего особенного в газете, конечно же, не было, кроме разве что небольшой забавной истории в конце страницы и колдографии Люциуса Малфоя с подбитым глазом. Автор статьи писал, что этой ночью в поместье Малфоев было неспокойно, чьи-то шаги разбудили главу семьи и тот спустился с подсвечником вниз. Дверь поместья была распахнута, кто-то измял коврик у порога и запачкал пол. Люциус Малфой был вынужден достать волшебную палочку и осторожно направиться в ту сторону, куда вели следы... Там он и обнаружил оленя. Натурального оленя с ветвистыми рогами, бегавшего по дому так бесстрашно и уверенно, как будто оленьи божества клятвенно пообещали ему залежи соли, к которым он потом сможет привести всё своё стадо. Из-за такой неожиданности Люциус растерялся и не успел вовремя атаковать животное, потому олень накинулся на него и… забодал.

«Да всё же было не так!» — возмущённо подумал Джеймс и дочитал конец статьи.

Дорогие читатели, будьте предельно осторожны! Закрывайте двери на замки и прячьте соль как можно дальше во избежание нападения оленя-солемана!

Джеймс покачал головой и отбросил газету на кровать. Да, он был в поместье Малфоев, но не развлечения ради уж точно. Это всё Гарри, вернее, тот чудак, считавший себя его сыном. И вообще, вылазка к Малфоям должна была бы пройти тихо… но кто вот мог предположить, что Люциус понаставит в доме ловушки?! Пока Джеймс возился с одной в кабинете, его застал домовик и поднял шум.

— Если ты разбудил меня просто так, Добби, — доносился угрожающий голос Люциуса с лестницы, — то в следующий раз тебя встретит не мой сапог, а пламя в камине.

Что ещё оставалось Джеймсу делать, когда он вот-вот мог быть раскрыт? Он обратился в оленя и помчался прочь, а Люциус, увидевший его перед собой, попытался напасть. Он заклинанием сбил Джеймса с ног и велел Добби его связать. При всём желании у домовика это вряд ли бы получилось.

— Что ты всё возишься! — приблизившись, сказал ему Люциус и ударил по голове подсвечником.

Джеймс в форме оленя как раз поднялся на копыта и ощутил, как кто-то схватил его сзади. Инстинкты сработали сами собой… он лягнул захватчика и выскочил за дверь.

— Мерзкие твари! — вопил позади Люциус и размахивал палочкой, то ли от удара, то ли от природы он был косым и не попадал в цель: вспышки его заклинаний ударяли лишь по кустам, за которыми в итоге и скрылся «натуральный олень».

Внезапный хлопок оторвал Джеймса от воспоминаний и вернул в реальность.

— Добби нашёл кота, хозяин Джеймс, — появившись в спальне, сообщил домовик, прижимая к себе шипящего Живоглота.

— О… хорошо, — очнувшись, отозвался Джеймс, — ты это… отнести его вниз, к моей жене.

— Как пожелаете, хозяин, — отозвался Добби и покинул спальню.

Джеймс тяжко вздохнул и опустился на кровать. Этой ночью он вовсе не собирался развлекаться и похищать чужого домовика. «Хозяин Поттер одолел прежнего хозяина Добби и по праву сильнейшего забрал его себе, значит, Добби должен служить хозяину Поттеру», — твердил тот, хотя с того момента, как его ударили подсвечником, он всего лишь отлетел и оказался у Джеймса на рогах. Попытки уговорить его вернуться обратно не увенчались успехом. Теперь можно было только порадоваться, что наличие домовика позволит решить одну из проблем. Можно будет отправить Добби в банк и того вряд ли кто засечёт, а если и засечёт, что некий домовик заходил в хранилище Поттеров, то не успеет поймать.

Однако Джеймса теперь нисколько не радовало наличие Добби, как и тот факт, что скоро они смогут покинуть дом Снейпа. Он нахмурился и сунул руку под мантию. В солнечном свете показался неприметный тёмный дневник, о котором говорил чудак по ту сторону зеркальца. Простых диагностических чар хватило, чтобы уловить исходившую от него тёмную магию. Похоже, чудак не врал. Он и впрямь повзрослевший сын Джеймса, крестражи вовсе не выдумка и Волан-де-Морт невероятно силён.

Какое-то время Джеймс тупо смотрел на дневник, а потом достал из кармана сквозное зеркальце.

— Бродяга…

— Джеймс? Ты в порядке? А как Лили? Как Гарри?

Встревоженный Сириус появился через мгновение, и Джеймсу стало очень стыдно за то, что он усомнился в нём. Если бы друг стал Хранителем тайны и погиб, разве бы это облегчило дело? Как же тот факт, что они неоднократно сражались плечом к плечу? Тот факт, что друг отдал бы ему последнюю рубашку…

— Слушай, я понимаю, я тебя подвёл, — виновато продолжил тот, — это ведь я предложил Питера и ты имеешь полное право…

— Дружище, сейчас не до этого, — оборвал его Джеймс. — Всё в порядке, правда. Мы с Лили выбрались и всё ещё живы. У меня тут другая проблема нарисовалась…

— О чём это ты?

— Нужно провернуть одно очень серьёзное дельце… и желательно поскорее, иначе это могут просечь и перекрыть все возможности.

— Я с тобой! — тут же воодушевлённо согласился Сириус. — Где встречаемся?

— Давай там, где… я Нюниуса спас от сам знаешь кого.

— Какой странный выбор…

— Там близко к… Не важно, на месте объясню. Собирайся.

— Сейчас мотоцикл заведу и вылетаю!

— Показушник.

— Сам такой.

Джеймс оборвал связь и убрал дневник вместе зеркальцем обратно под мантию. Говорить с Лили пока было бессмысленно, возможно, она остынет и тогда он ей всё объяснит. Лечь и отдохнуть он пока тоже не мог. До вечера ещё было далеко, а значит, при следующем разговоре с взрослым сыном ему тоже будет что рассказать.

3 ноября 2011 года

Впервые за долгое время — относительно прежнего прошлого, разумеется, — Гарри пребывал в хорошем настроении и улыбался всё утро. Он беззаботно смотрел на ворчание двух домовиков на кухне, поглаживал Живоглота, развалившегося на соседнем стуле, шутил с братом, обещал после обеда сводить его в Хогсмид и вместе покататься на мётлах. Причина хорошего настроения Гарри была всего одна — ночной и продолжительный разговор с отцом. Джеймс наконец-то поверил, что Гарри его взрослый сын. Поверил и заговорил куда дружелюбней.

— Мы с Бродягой пробрались в школу и добыли диадему, — делился он, — поверить не могу, что мы раньше не видели Выручай-комнату и не нанесли её на нашу Карту! Видел бы ты глаза Бродяги, когда мы уже девятый круг на восьмом этаже нарезали…

— Он удивился? — спросил Гарри.

— Не то слово… Он очумел! А то ходил рядом, твердил, что я сбрендил… пальцем у виска крутил…

Отец был так молод, энергичен и бодр, что Гарри невольно улыбнулся. Вот таким, деятельным и смелым, а не хулиганом, задирающим Снейпа забавы ради, он и хотел всегда его себе представлять.

— …но ничего я ему отвесил подзатыльник за недоверие. Теперь у нас есть дневник и диадема. Правда, мне пришлось соврать, что у меня появился тайный, но очень надёжный информатор… Ну, сам понимаешь, не скажу же я Сириусу, что со мной вдруг связался взрослый сын и… Короче, от этого только хуже станет.

— Да, я понимаю. Ты… ты здорово про информатора придумал.

— А как ты?

— Что?

— Как твои дела? Ты столько всего рассказал обо мне, о маме, о всяком разном… а как насчёт тебя? Ты женат?

— Ну…

— Ну?

— Всё очень сложно… то есть да и пока как бы нет.

— Что-то я ничего не понял… так да или нет?

— Понимаешь, Дже… пап, после того, как мы связались, всё изменилось… я помню две жизни, то есть не совсем… я отчётливо помню свою прежнюю жизнь, жизнь без вас. Вы погибли на Хэллоуин, а Волан-де-Морт развоплотился, попытавшись меня убить. Я рос с Дурслями и…

— «С Дурслями»?! Это с теми страшными магглами, родственничками мамы? Ты что, так шутишь?

— Нет, я серьёзно. Дамблдор отнёс меня к ним и…

— В смысле Дамблдор? А Бродяга где был? Этот пёс тебя кинул, что ли?! — начал заводиться Джеймс. — Да я его завтра же…

— Да подожди ты! Всё совсем не так, как ты подумал, он вообще в ту ночь за Хвостом погнался и…

Джеймс слушал его со всем вниманием, от удивления вскидывал брови, отпускал замечания, недобро высказывался о врагах, ворчал о друзьях, а Гарри, периодически перебиваемый им, всё говорил и говорил. Кажется, он давно так долго и откровенно ни с кем не говорил за последнее время. Труднее стало лишь, когда он добрался до Гермионы. Гарри казалось, что он всё ещё видит её тень в коридоре, что её тень падает у дверного проема и Гермиона, живая и во плоти, вот-вот появится на свету.

— Она замечательная… — тепло говорил он, смотря не в зеркальце, а в сторону пустого коридора, где бы ему хотелось видеть жену, — умная, храбрая, рассудительная… временами упрямая, конечно… — криво улыбнувшись, прибавил он, — но я и сам такой. Если бы ты увидел Гермиону, пап, она бы тебе понравилась.

— Не сомневаюсь, — согласился Джеймс. — Мой сын вряд ли бы выбрал дурную девчонку.

— Это да, она… такая одна во всём мире.

Какие-то мгновения они молчали, как будто бы оба поддавшись нахлынувшим воспоминаниям.

— Так что произошло? — нарушил затишье Джеймс. — Ты сказал в той… предыдущей реальности она ушла… Почему? Ты что-то вытворил?

— Я…

Гарри почувствовал вновь подступающий к горлу ком, но нашёл в себе силы оторвать взгляд от пустого дверного проёма и посмотрел отцу в лицо.

— …я её не защитил, — тихо сказал он. — То есть я старался… я был ей опорой, но… этого было мало. Она многим пожертвовала… пострадала в Отделе тайн, она…

Ему показалось, что он действительно снова видит Гермиону. Только не ту, какой она была, а ту, какой она стала за эти годы. Одна Гермиона чудесно улыбалась, временами горячо спорила, дерзила и порхала по дому, как бабочка, а другая Гермиона была невидимкой, невзрачной и грустной фигурой, временами она долго сидела в кресле с книжкой в руках, безотрывно смотрела на страницы, но не переворачивала их. Она больше не спорила и ходила по дому так тихо, как будто призрак. Именно её образ и встал перед глазами Гарри. Может, он мало её обнимал? Может, она отчаянно ждала чего-то, а он это не делал? Может, он мало говорил ей ласковых слов? Может, надо было всё бросить и уехать как можно дальше? Вдруг бы вдали от этого дома и всего остального он смог бы её отогреть…

Гарри смотрел в сторону одинокого книжного шкафа и чувствовал, как что-то колет глаза.

— …я бы всё отдал, чтобы снова увидеть её, — хрипло сказал он. — Но… в этой реальности это просто невозможно.

Джеймсу не нужно было спрашивать, чтобы всё понять по одному взгляду.

— Я тоже очень люблю маму и не представляю без неё жизни. Мы что-нибудь придумаем, сын, ты только не отчаивайся.

Поговорив о личном, они снова вернулись тому, как менялась от их действий реальность, вернулись к Волан-де-Морту и тому, как им действовать. Во времена Джеймса меч Гриффиндора, конечно же, тоже имелся, но он не был пропитан ядом василиска, а значит, для уничтожения крестражей был бесполезен.

— Хм… то есть, если мы узнаем, как нужно «правильно» шипеть, то можем пробраться в эту самую Тайную комнату и выдрать василиску зубы раньше, чем он проснётся? — поразмыслив, решил Джеймс, судя по всему, находящий эту идею не только забавной, но и куда проще для исполнения, чем изучение Адского пламени или поиск какого-нибудь дракона, способного сжечь что угодно.

С одной стороны, Гарри был с ним согласен, зачем что-то искать, если оно лежит в школе и почти что доступно? Но, с другой стороны, он питал некоторые опасения… что, если василиск проснётся и убьёт отца с Сириусом раньше, чем они что-то предпримут? Будет куда тяжелее развести Адское пламя в той же Выручай-комнате, но зато все крестражи, когда Мародёры их туда кинут, сгорят за дверью и никто не пострадает.

«Гермиона давно бы придумала, как всё организовать и разложила нам всем по полочкам», — невольно подумал он, а вслух лишь сказал:

— А-ам… знаешь что, пока про это никто не прознал, давай ты сперва лучше соберёшь все крестражи, я тут почитал газеты… сияние, похоже, будет держаться всю неделю. Мы завтра точно поболтаем и решим всё остальное, а пока...

Их разговор завершился лишь в третьем часу ночи, когда Джеймс сказал, что валится с ног и ему пора в кровать. Кажется, он с мамой повздорил из-за чего-то, но заверил, что это ерунда и что скоро всё наладится. Вот поэтому Гарри с утра и пребывал в хорошем настроении. «Всё наладится, — повторял он про себя и мечтательно посматривал в сторону пустого стула или коридора, — я снова её увижу». То, что пока не было изменений его нисколько не пугало и не расстраивало. Он знал, что отец пока просто ничего не предпринял, даже если Джеймс вдруг быстро соберёт все пять крестражей, а именно столько существовало в его времени, пока он их не уничтожит, ничего существенно не изменится: Волан-де-Морт так и будет бесчинствовать в прошлом, а в текущем времени так и сохранится семья Блэков и смерть трёх первокурсников.

— Ну что, идём, да? Идём? — не веря своему счастью, возбуждённо переспрашивал Тони.

— Идём-идём, — согласился с ним Гарри и отправился за курткой.

Следом за ней он взял с собой две метлы, на крыльце приложил ладонь к плечу брата и трансгрессировал в Хогсмид. Солнце всё так же светило в небе, было безветренно, отойдя от деревни, братья оседлали мётлы и оторвались от земли.

* * *

3 ноября 1981 года

Вылазка в школу прошла успешно, как впрочем, и ночь, за которую Джеймс много всего узнал от сына. Огорчало лишь то, что они пока всё ещё не помирились с Лили, но эта их размолвка, конечно же, ничего существенно не меняла в его отношении к жене. Хоть Джеймсу и приходилось видеть, как она общается по утрам или вечерам с Северусом, но он старался держать себя в руках и не язвил. К тому же Добби и впрямь без затруднений побывал в банке и вернулся оттуда с деньгами, а значит, переезд был делом лишь каких-то дней. Осталось только выбрать место, решить всякие формальности и обезопасить новый дом. Скоро Лили убедится, что её муж всё так же думает о них с Гарри и будет готова к разговору, незачем лишний раз на неё давить, уверял себя Джеймс и занимался делом.

Отоспавшись после очередной вылазки, он опять связался с Сириусом и предложил встретиться в Лондоне. В городе Пожирателям смерти будет куда сложнее опознать среди многочисленных прохожих волшебников, а значит, можно и пройтись, и обсудить дела.

— Слушай, это уже не лезет ни в какие ворота, — сердито говорил Сириус, когда они шли по мосту, — я думал, ты меня позвал, потому что присмотрел неподалёку уютную квартирку и хотел её защитить, а ты решил меня разозлить…

— Ничего я тебя не злил, это ты сразу же завёлся, стоило только о твоей семье вспомнить, — отвечал ему Джеймс.

— Так я, по-моему, просил тебя только об одном… Неужели это так сложно запомнить?

— Вообще-то я это прекрасно помню, и я бы не заговорил о твоей семейке, если бы не дело…

Сириус остановился первым и наградил друга суровым взглядом, но Джеймс не собирался сдаваться и упрямо повторить своё:

— Призови домовика. Если я не прав, он ведь не появится, верно?

— Я тебе и так могу сказать, что он не появится. Кто я такой, чтобы меня слушался домовик семьи?

— Наследник рода.

— «Наследник рода» у нас Регулус. Меня выжгли из фамильного гобелена, если ты не забыл, и, я уверен, из завещания меня тоже быстро вычеркнули.

— Может, и так, а может, и нет. Насколько мне помнится, наследником рода может стать как старший по мужской линии отпрыск, так и тот, кого назначат, как и единственный в своём роде. Ты меня извини, но ты подходишь под последнее, потому как…

— Мой брат пропал, а не умер! — повысив голос, перебил Сириус. — И я уверен, он просто отправился по делам своего несравненного «Тёмного Лорда» и ничего больше! Так что хватит мне заливать про наследника и всё прочее. Если у тебя нет других дел, кроме как меня побесить, то я сваливаю.

— Ну и вали, раз ты такой слабак! — устав с ним спорить, раздражённо ответил Джеймс. — Вот бы не подумал, что мой друг струсит перед…

— Да Мордред тебя задери, ты достал! КИКИМЕР! — рявкнул Сириус, из-за чего двое прохожих вздрогнули и невольно взглянули в его сторону. — Ну что, убедился?! Я могу ид…

Он смолк на полуслове, потому как раздался хлопок и между ними возник домовик семьи Блэк. Джеймс тут же достал волшебную палочку и набросил над ними магглоотталкивающие чары. Люди и дальше проходили мимо, не обращая внимания на странную компанию. Сириус стоял с недоумённым видом. Кикимер презрительно посматривал на него снизу вверх.

— Что никчёмный наследник рода хочет от Кикимера? — наконец поинтересовался домовик.

— Спроси его про брата, — подсказал Джеймс.

— Скажи-ка мне, Кикимер, а как там поживает мой братец? — хмурясь, спросил Сириус.

Совсем скоро его лицо переменилось и стало отражать неподдельное изумление. На его глазах вечно мрачный домовик лил слёзы и признался, что знает, где и при каких обстоятельствах погиб Регулус. Один Джеймс стоял в стороне и оставался невозмутим. Он уже слышал от взрослого Гарри, что Сириус погиб, так и не узнав, что его брат очень поздно одумался и попытался совершить доброе дело. Смотря сейчас на друга, Джеймс думал, что Сириусу стоило это знать, ведь это касалось его семьи и тех ран, что у него остались от их действий и осуждения. Он должен был узнать о смерти брата хотя бы для того, чтобы однажды простить его и испытать со временем облегчение.

— Попроси его принести медальон, — после долгого молчания сказал Джеймс. — Он вроде бы всё ещё у вас дома.

— Кикимер, принеси медальон, — велел Сириус, и домовик снова подчинился.

«Отлично, теперь у нас три крестража», — чуть позже думал Джеймс, а Сириус всё ещё с отстранённым видом шагал рядом. Кажется, он прослушал половину того, что говорил друг, и только пару раз невпопад кивнул.

— Пёс ты подзаборный, — проверки ради сказал Джеймс и по молчанию друга понял, что тот и впрямь серьёзно загружен. — Ладно, пойдем, выпьем, что ли, — предложил он и хлопнул Сириуса по плечу, от чего тот вздрогнул и недоумённо посмотрел на него. — Идём! Взбодримся немного…

* * *

3 ноября 2011 года

— У вас всё точно в порядке?

Зрелая Лили по ту сторону зеркальца немного хмурилась, как будто бы подозревая, что сыновья могут ей широко улыбаться только в том случае, если в её отсутствие разнесли дом.

— Да точно тебе говорю, — повторил Гарри, сидевший на диване.

— Да, мы полетали, потом поели мороженое и сходили в кино! — с восторгом поделился Тони, жавшийся к брату, чтобы попасть под взгляд матери.

— Мороженое? — переспросила Лили. — Ребят, вы там только не налегайте сильно, не лето всё-таки.

— Дорогая, да ладно тебе, — послышался беззаботный голос Сириуса с её стороны, — дай мальчишкам развеяться немного, когда ещё у них выдастся такая возможность…

— Так говоришь, как будто я монстр какой-то и не даю им…

— Так я же не о тебе говорю, любовь моя. У кого-то ведь скоро опять начнётся «сезон»… будет снова пропадать на тренировках, готовиться к играм… а кому-то скоро в школу собираться…

— А кто-то, я смотрю, любит по тонкому льду ходить…

— А то же, кто-то же гриффиндорец… и не боится рисковать.

Как только родителям понадобилось податься ближе друг к другу и поцеловаться, Гарри невольно отвёл взгляд в сторону. Не то чтобы ему стало противно, но сделалось очень неловко. Впрочем, Тони тоже поморщился и быстро попрощался с родными.

— Давай лучше поиграем, я сейчас шахматы принесу! — предложил он и побежал из гостиной в коридор.

Гарри слышал его шаги на лестнице, смотря с дивана в сторону окна. За стеклом темнело, значит, остались лишь какие-то часы до того, как он снова увидит отца и узнает, как у того дела. Интересно, как там Джеймс и что он уже сделал? Удалось ли ему помириться с мамой? Удалось ли ему забрать медальон и не стал ли тот искушать его разум?

— Я буду играть белыми, — тем временем решил Тони, разместив доску с фигурами на диване.

— Хорошо, ходи, — согласился Гарри.

Он думал только о другом времени, потому не особо заморачивался на игре и терял фигуры, даже несмотря на то, что брат стал сердиться.

— Ты специально мне поддался, — забавно нахмурившись, сказал Тони спустя какое-то время, за которое поставил мат старшему брату.

— Да ладно тебе, ты выиграл честно.

— Ты меня обманываешь! Думаешь, я маленький и глупый и сам никогда не выиграю!

— Ничего такого я не думаю.

— Думаешь! Я с тобой больше не играю!

Тони поднялся с дивана и с обиженным видом ушёл, не забрав с собой доску. Гарри лишь проводил его взглядом и принялся собирать фигуры. Возможно, уже завтра он увидит дочку, жену, мать, отца, возможно, его крёстный найдёт другую женщину и…

Его грудь вдруг отчего-то сдавило, и Гарри невольно согнулся. Ладья выпала из пальцев и стукнулась об пол. Что-то влажное покатилось по щекам и коснулось подбородка.

— Что за…

Гарри разогнулся и изумлённо уставился вперёд. Портьеры на окнах потемнели и сдвинулись друг к другу прямо на его глазах, обои на стенах вновь приняли прежний тусклый вид. Посуда в шкафу заметно покрылась пылью, а зеркало на шкафу оказалось завешено простынёй.

Что-то сорвалось с его подбородка и оставило на обивке дивана небольшой след. Гарри провёл ладонью по влажной щеке и вдруг понял, что что-то точно изменилось. Он отчего-то лил слёзы.

* * *

3 ноября 1981 года

Зайти в ближайший бар и немного выпить было и впрямь неплохой идеей. Сириус, по крайней мере, отошёл от потрясения и вновь сделался разговорчивым другом. Его жутко интересовало, кто же информатор Джеймса и почему тому можно доверять.

— О, поверь мне, у него поводов ненавидеть Вол… безносую морду не меньше, чем у нас, — отвечал последний.

— Но как-то это подозрительно, тебе не кажется? Вдруг нарисовался и такую инфу тебе слил…

— А что ему ещё делать, если у него нет возможности самому поучаствовать? Только представь, что бедолага пережил, если смог столько всего узнать и остаться в живых…

Кажется, Сириус не настаивал и не предлагал обратиться к Дамблдору только потому, что всё ещё чувствовал вину за предложение сделать Питера Хранителем тайны и хотел её искупить. Видимо, потому он не перебивал, когда Джеймс вернулся к теме крестражей и вспомнил, что у них всё ещё нет оружия для их уничтожения.

— Ну, разводить Адское пламя такая себе идея… — помолчав, заметил Сириус, — научиться-то, конечно, можно, но… Знаешь, я где-то читал, такое и город спалить может… только представь, если что-то пойдёт не так и такое ворвётся в Лондон…

Богатое воображение Джеймса, конечно, нарисовало ему ужасающую картину того, как маги вновь «покажут себя» с лучшей стороны перед магглами, и он поморщился. Такое будет даже похуже, чем деяния Волан-де-Морта.

— Ну, альтернатива пламени у нас небольшая… — заметил он, — и тоже довольно сомнительная и опасная.

— Это какая? — поинтересовался Сириус.

Его брови взмыли выше, когда он узнал про Тайную комнату и спящего там василиска.

— Но нам с тобой её не открыть, мой информатор змеиным языком не владеет, а среди наших с тобой знакомых змееусты вряд ли есть…

— А Дамблдор разве не умеет?

— Думаешь, он столько языков знает?

— Да Мордред его разберёт, что он знает, не удивлюсь, если и змеиный тоже.

— Короче, это безнадёжное дело. Лучше найти, где можно…

— Чепуха, для Мародёров не бывает безнадёжных дел! Дай мне минут пятнадцать, я, кажется, придумал…

— Что придумал? Хочешь Кикимера позвать и попросить принести книжки по тому, как научиться змеиному языку, из знаменитой библиотеки Блэков?

— «Из знаменитой библиотеки Блэков»? Кто вообще это придумал? Нет у нас никакой библиотеки, а если бы была, то я бы из неё столько материала для самокруток утащил... Короче, по-моему, есть что-то намного проще, чем какие-то книги. Ты иди пока погуляй, проветрись.

Сириус с заговорщицким видом покинул бар и, судя по хлопку, куда-то трансгрессировал. Джеймс же дышал свежим воздухом, неторопливо ходя по улице, и думал, как же изменится его жизнь, если всё получится. Удастся ли ему обезопасить семью и увидеть, как растёт сын? Удастся ли снова беззаботно проводить время с любимой и радоваться жизни? Удастся ли спустя годы посмотреть взрослому Гарри в глаза и обнять его?

В какой-то момент Джеймс остановился и уставился в небо. Темнело. Звёзды вдали становились всё ярче. Позади стали всё громче слышны торопливые шаги, и наконец раздался голос друга:

— А вот и я!

Джеймс повернулся и застыл, смотря на то, что тот держит в руке. Сириус не принёс, конечно, ничего особенного, разве что прямоугольную клетку, в которой шипело несколько полосатых змей.

— Что тебя опять не устраивает? — спросил он внезапно онемевшего друга. — Сам же сказал, что тебе нужен тот, кто говорит на змеином языке... Разве эти на нём не говорят? — прибавил он и тряхнул клеткой, от чего шипение в ней сделалось ещё громче.

— Но… — Джеймс кое-как оправился от удивления и смог сформулировать мысль: — А как ты собрался заставить их сказать то, что нам нужно?

— Да чего их заставлять, — отмахнулся Сириус. — Я их сейчас так растрясу, они не только «откройся», но и «сейчас же открой, твою мать!» на исконно змеином будут дружно твердить. Идём! Тайную комнату он не может без змееуста открыть… нашёл тоже мне проблему.

3 ноября 2011 года

Гарри взглянул на себя и понял, что на нём изменилась даже одежда. Вместо футболки и свободных штанов на нём были надеты тёмные брюки и рубашка. Вместо доски с шахматами, в которые они с братом играли какие-то минуты назад, на диване лежал раскрытый пухлый фотоальбом, из которого выпало несколько снимков.

— Хозяин Гарри, — пропищал Добби, появившись у дверного проёма в тёмной наволочке. — Хозяин Гарри… ваша мать велела передать, чтобы вы поговорили с братом. Мальчик не выходит из комнаты и до сих пор ничего не съел...

— Что? — тупо спросил Гарри.

— Ваша мать считает, что только вы можете повлиять на брата, — осторожно пояснил Добби.

«Повлиять в чём?» — хотелось бы спросить Гарри, но в этот момент его голову пронзила боль, вызванная потоком воспоминаний, нахлынувших на него подобно цунами.

Он снова увидел своё детство с родителями и то, как они перебирались с места на место, но с Поттерами было что-то не так. Мама временами становилось отстранённой и, бывало, подолгу в одиночестве находилась на кухне или в спальне, отец часто где-то пропадал, приходил поздно и посматривал на Гарри так хмуро, как будто тот в чём-то провинился с самого рождения. С ним всё так же был домовик, был кот, а ещё был добрый-добрый крёстный, дядя Сириус, частенько заходивший в гости и временами остававшийся у Поттеров на ночь. Дядя Сириус, в отличие от родителей, улыбался намного чаще и любил поиграть с Гарри, а то и посидеть с ним, пока родители куда-то уходили. У дяди Сириуса была только одна особенность… — он плохо ходил и опирался на трость. Чтобы Гарри не донимал его бестактными вопросами, мама сказала ему, что с крёстным очень-очень давно приключилась беда, с которой едва справились в волшебной больнице.

«У многих необдуманных действий бывают последствия, Гарри, — говорила ему мама. — Не забывай об этом и будь осторожен».

Был и непростой первый курс в Хогвартсе, после которого его всё так же забрали на домашнее обучение. Временами в его обучении принимал участие и Сириус, а отец всё больше становился неразговорчив и мрачнел. Он также ушёл из дома, когда Гарри было пятнадцать, и не вернулся. Они так же перебрались в дом Блэков, но скорее это Лили ухаживала за Сириусом, чем он за ней, да и Гарри старался поддержать крёстного в меру своих сил. То, что он и его мать сошлись, он воспринял даже радушно, как и появление брата. Вот только с каждым годом Сириус всё чаще оказывался в Мунго и возвращался оттуда с измождённым видом.

Гарри стоял какие-то минуты на месте и вскоре ощутил, как его пробирает холод. Он понял, точнее, вспомнил, почему всё так изменилось в доме. Вчера его крёстный скончался, семья пребывала в трауре. Он лил в гостиной слёзы, потому что горевал по человеку, которого любил не меньше, чем родного отца.

«Нет! Нет! Нет! Нет!..» — взволнованно повторял Гарри и схватил зеркальце.

— Отец! Отец, ответь мне! Отец, что вы там натворили?!

Джеймс молчал, и Гарри судорожно смотрел через стекло окна в небо, моля как можно скорее явить причину его связи с совершенно другим временем. Раньше он ведь долгие годы жил со смертью родителей, но смог её избежать, что, если не всё потеряно? Что, если он только увидел «последствия», но всё ещё может предотвратить их причину?

— Добби очень-очень жаль, что он ничем не может помочь, — тем временем говорил домовик, а Гарри часто-часто дышал и слышал бешеное биение своего сердца. — Добби думал, Кикимер сможет приготовить любимое блюдо наследника рода Блэков и приободрить его, но мальчику не интересно и оно. Может быть, хозяин Гарри…

— Отстань от меня! — резко сказал Гарри и снова посмотрел в осколок.

Джеймса не было, Добби понурил голову и покинул гостиную. Тишину дома резали его шаги в коридоре. Гарри смотрел на простыню, висящую на зеркале, смотрел на посуду, которую никто не чистил, смотрел на портьеры... и понял, что ещё немного и он просто взорвётся. Гарри спешно покинул гостиную, как будто проклятое место, где его одолевала тёмная магия, и направился наверх. Скоро отец ответит, он всё-всё ему расскажет и тот быстро всё исправит, уверял он себя по пути и остановился в коридоре. Двери спален были плотно прикрыты, и только у одной виделась слабая полоска света.

Это была комната младшего брата, и Гарри инстинктивно двинулся к ней.

— Эй…

У неразобранной кровати горел ночник, Тони лежал на боку и тоже в другой одежде. Гарри видел его спину и осторожно двинулся к другому краю кровати. Подойдя ближе, он увидел бледное лицо брата с опухшими глазами. Тони смотрел в одну точку и не двигался, и эта картина подействовала на Гарри куда сильнее, чем детская обида, не так давно вспыхнувшая в гостиной. Когда-то ведь и Гермиона была такой… отстранённой, почти что неживой. Он подходил к ней, но возможно не так, как надо было, возможно, он всё время что-то упускал… или делал что-то не так… Но как понять что?

— Тони, — позвал Гарри и опустился на край кровати. — Эй… — повторил он и приложил ладонь к плечу брата. — Папе бы твоё поведение не понравилось…

— Он и сам так лежал, — наконец кисло отозвался Тони.

— Неправда, он боролся, он старался быть сильным и не унывать ради нас всех, — возразил ему Гарри.

— И это не помогло.

Слова брата его обезоружили. Гарри пару раз раскрыл губы и снова сомкнул. Гермиона в те далёкие хмурые дни ему не возражала. Может, в этом и было всё дело? В том, что она не слышала его доводы… в том, что они все были совершенно бесполезны…

Гарри медленно опустил глаза к зеркальцу, но увидел в том лишь своё растерянное отражение. «Мерлин, да что у вас там творится?» — обеспокоенно подумал он.

— И со мной так будет, да? — помолчав, спросил Тони.

— Что? — оторвавшись от зеркальца, переспросил Гарри.

— Я умру и меня, как папу, положат в деревянную коробку?

Брат повернул голову, и взгляд его серых, как у Сириуса, глаз пробрал Гарри до мурашек. «Мы все умрём рано или поздно», — мог бы он сказать, но, глядя в глаза ребёнку, для такого не повернулся язык.

— Да с чего ты взял? — поразился Гарри, забыв обо всём остальном. — У тебя ещё целая жизнь впереди… она будет очень-очень долгой… тебе ещё столько всего предстоит увидеть и сделать… да ты ещё будешь дни считать, торопить время, хотеть, чтобы…

— Папа тоже был не старый, — подметил Тони.

— Это другое. Папа болел и…

— Я тоже могу заболеть.

— Это ещё не значит, что ты тут же умрёшь.

— И папа говорил, что не умрёт.

— Но ведь так и было, просто… в этот раз ему не смогли помочь.

— И мне могут не помочь. Значит…

— Такого не будет! — резко возразил Гарри, сам не осознавая, отчего вдруг закипел. Возможно, младший брат затронул тему, которая до сих пор была для него очень болезненной, а возможно, на нём сказалось волнение и беспокойство за Сириуса с Джеймсом в прошлом. Что-то же у них там должно было произойти или прямо сейчас происходит. — Ты не умрёшь, как папа! Ты будешь жить!

Однако на Тони, в отличие от домовика, его резкость никак не подействовала. Мальчик продолжал всё так же кисло смотреть ему в лицо.

— А ты? — спросил он.

— Что я? — не понял Гарри.

— Ты… у-умрёшь, — голос Тони дрогнул, — и я останусь один?

— Не придумывай, не собираюсь я умирать. И потом ты не один. У тебя есть мама и…

— Я ей не нужен. Она смотрит на меня и только плачет…

— Неправда, она просто горюет по папе, ты в этом не виноват.

— Тебе легко говорить, глядя на тебя, она не плачет.

— Но…

Гарри разомкнул губы и понял, что ему опять нечего сказать. Ещё какие-то часы назад он видел зрелую Лили по другую сторону зеркальца и знал по выражению её лица, как сильно они оба ей нужны. Эта же Лили, судя по его новым воспоминаниям, была на грани. Последние годы она только и делала, что моталась между домом и Мунго и тратила все силы, чтобы ухаживать за мужем. Со временем ей просто стало некогда заниматься вторым сыном или домом, и периодически Гарри был для Тони и старшим братом, и отцом одновременно: таскал малыша с собой на тренировки, водил его по магазинам, детским площадкам и кафе, покупал ему игрушки и всякие угощения. Неудивительно, что мать предпочла не выходить из комнаты и попросила домовика сходить за ним.

— Гарри… — Тони приподнялся, и его глаза наполнились слезами, — ты не умирай, я не хочу быть один. Я не смогу, я… Я боюсь! — в отчаянии прибавил он и подался вперёд.

Его руки обвили шею брата, и Гарри осторожно обнял его в ответ.

— Ну что ты, я же… рядом и… никуда не исчезну, — неуверенно пробормотал он и ощутил укол совести.

Да, именно этого он и хотел — исчезнуть в своё счастливое прошлое и настоящее, хотел, чтобы Джеймс и Лили были вместе, чтобы они снова ладили, хотел, чтобы Гермиона к нему вернулась и снова стала жизнерадостной, хотел, чтобы Сириус выжил, кого-то нашёл и… понятия не имел, появится ли от этого Тони или кто-то другой вместо него. Уж не так ли с ним самим поступила Гермиона? Исчезла, чтобы вместо неё появился кто-то другой и всё изменилось в лучшую сторону. Исчезла, как будто бы решив, что прошлое с ней со временем поблекнет и сотрётся из его памяти.

— Гарри, ты только не болей, — слезливо попросил Тони, уткнувшись ему в шею.

— Я… не буду, — хрипло ответил Гарри, ощущая себя как последний предатель, и обнял брата покрепче.

От нахлынувших на него воспоминаний и чувств он не сразу понял, что его кто-то зовёт.

— Гарри, ты слышишь?

Зеркальце, о котором он забыл, ожило, и из него доносился голос Джеймса.

— Я сейчас приду и мы с тобой поедим, — выбравшись из объятий брата, заверил Гарри. — Я очень-очень быстро, Тони.

* * *

3 ноября 1981 года

Как всякий человек, надеявшийся на одно, а получивший совершенно другое, Джеймс пребывал в скверном настроении. Этому же поспособствовало то, что он ощущал себя облитым помоями, хотя, по правде говоря, облило его вовсе не помоями, а тем, что ещё недавно можно было считать василиском, а если точнее, то его останками. Эти же останки можно было наблюдать и по всей Тайной комнате, но Джеймс этим вечером не мог объективно мыслить и потому очень сердился.

— Поздравляю, мы в дерьме! — скинув с плеч грязную изрядно порвавшуюся мантию, сказал он и направил на себя волшебную палочку. — Тергео Максима!

— Не мы, а ты, — поправил его Сириус, показавший из-за полуразрушенной колонны в практически не запачкавшейся одежде. — И вообще, я же кричал: «Ложись!», а ты что сделал?

Джеймс наградил друга свирепым взглядом, но постарался сосредоточиться на очищающем заклинании. Ещё не хватало принести в дом остатки треклятого василиска!

— И кстати, согласись, твой план был обречён на провал, — продолжал себе Сириус. — Даже если бы мы обрушили на эту зверюгу статую Слизерина и десятки колонн… и даже если бы его действительно раздавило… кто сказал, что от этого не рухнула бы школа?

— Не рухнула бы! — раздражённо ответил Джеймс, хотя в душе ощущал некоторые сомнения. — Твой план тоже, знаешь ли, не был гарантом успеха.

— Зато он сработал.

— Ага, теперь его запишут в анналы Хогвартса…

— Да ты просто бесишься, что твой был ерундовым…

— Зато твой оказался сверхгениальным! Так и вижу, как какого-нибудь историка бьёт нервный тик, когда он в десятый раз пытается с серьёзной миной записать, что победитель Ужаса Слизерина поймал полудохлую крысу, привязал к ней пару хлопушек, увеличил их раз в тридцать и кинул к ослеплённому двойным Коньюктивитусом василиску в качестве приманки…

— А ты что хотел, чтобы я перед этой зверюгой «в качестве приманки» побегал? — возмутился Сириус. — И вообще, у меня теперь боевое ранение, — прибавил он, продемонстрировав другу указательный палец. — Только взгляни, как меня эта «полудохлая» крыса оттяпала… блин, и чешется ещё так… Может, она меня уже чем-нибудь заразила…

— Да не переживай, такую псину как ты даже бешенство не убьёт. Курс уколов пройдёшь и дальше будешь другим жизнь портить.

— Курс уко… Подожди, а что это?

— А я откуда знаю? Лили рассказывала, магглы берут эти штуки… ну, с иглой которые, помнишь? Так вот, берут и обкалывают какое-то время друг друга, когда их какая-нибудь зверюга покусает…

— Вот дурные, а, никогда бы не подумал. Целебных настоек у них нет, что ли…

У Джеймса не было ни желания, на настроения рассуждать о магглах и их жизни, потому он осматривал Тайную комнату, которую теперь легче было назвать Грязной комнатой. Без того тёмные стены стали влажными и неприятными на вид, как и пол, по которому стоило ходить очень осторожно.

— И вот где я теперь зубы найду, а?! — спустя несколько мгновений сердито спросил он.

— Да чего их искать, они же… — Сириус хотел куда-то указать, но его рука повисла в воздухе. Он тоже нахмурился и недоумённо посмотрел по сторонам. — А, всё, вижу, они… на стенке. Вот на той… и вот на этой тоже вроде.

Благо, что добыча зубов обошлась без приключений: их удалось притянуть Манящими чарами и уложить в наплечную сумку. На обратном пути Джеймс лишь качал головой и надеялся, что оставшиеся два крестража удастся добыть без столь рискованных безрассудных затей. С кольцом, судя по словам Гарри, у них не должно возникнуть проблем, но вот чаша… о её добыче стоило хорошенько подумать.

Друзья выбрались из Тайной комнаты благодаря стареньким тренировочным мётлам, прихваченным из школьного чулана, пробрались по тайному ходу в Хогсмид и наконец-то вдохнули свежего воздуха.

— Ох, чувствую, мне надо промочить горло, — сказал Сириус, одёрнув ворот футболки, и глянул в сторону ближайшего паба.

— Тебе в Лондоне было мало, что ли? — спросил Джеймс. — А если тебя там узнают?

— Слушай, чего ты какой злой сегодня? Тебя Нюниус с утра покусал или Лили в отместку за ночное приключение в доме Малфоев без завтрака оставила?

— Да пошёл ты.

— Вот именно, пойду-ка я.

Сириус взмахом палочки наколдовал для своей куртки капюшон, накинул его на голову и направился к пабу. Джеймс лишь ещё раз покачал головой и поднял голову к небу. Необычное сияние становилось всё ярче, и звёзды лишь местами окружали его по краям, как будто бы не в силах совладать с этим явлением.

«Мы увидимся. Обязательно увидимся, сын», — с теплотой на сердце подумал Джеймс и сунул руку в карман.

— Эй, Гарри! Гарри, ты слышишь?

— Джеймс, ты что натворил?! — появившись в сквозном зеркальце, вдруг сердито спросил взрослый сын, почему-то назвав его по имени.

— Да я же раздобыл… — хотел было сказать Джеймс, но Гарри перебил:

— Я же просил тебя не соваться в Тайную комнату! — свирепо продолжал он. — Говорил же, что это может быть опасно! А ты что сделал?! Неужели послушать было так сложно?! Или вам, Мародёрам, непременно нужно выкинуть что-то ряда вон и доказать, какие вы храбрые и потрясающие?

— Подожди-ка…

— Что «подожди-ка»?! Сириус ранен, да?! Ты его в Мунго оставил?! Думаешь, целители его спасут и всё обойдётся?!

— Да не ранен он, — возразил недоумевающий Джеймс, — так лишь… Подожди, а как ты понял, что мы были в Тайной комнате? И почему про Сириуса спрашиваешь? Что-то изменилось или?..

— ИЗМЕНИЛОСЬ!!! — громко сказал с той стороны Гарри. — Он умер! Совсем вот недавно!

— Но…

Джеймс недоумённо взглянул в сторону паба и снова на сына, но тот разгорячился не на шутку и не дал вставить ему ни слова.

— Из-за ваших действий всё стало ещё хуже! Потому что ни ты, ни Сириус никогда не задавались вопросом, чем всё обернётся! Для вас это очередное развлечение, что ли?!

— Гарри, подожди, я не понимаю…

— Что ты не понимаешь?! Что скоро будешь ненавидеть себя и меня заодно?!

— Сын, ты что такое говоришь? — поразился Джеймс. — За что мне тебя ненавидеть?

— За то, что ты меня послушался и хотел как лучше, а получилось как всегда! — злобно ответил Гарри. — И поверь, я это видел! То, как ты изменился и как изменилось твоё отношение ко мне! Я думал, что спас тебя и маму, думал, что спас Сириуса, думал, что наша жизнь наладится, думал, что я наконец-то увижу Гермиону, но ты… Ты всё равно что-то там вытворяешь, от чего этого не происходит и умираешь, когда мне исполняется пятнадцать лет!

Похоже, у Сириуса вовсе не царапина, возможно, он и впрямь чем-то заразился, испуганно подумал Джеймс, и его сердце сильно забилось. «Сын, я всё-всё исправлю! Есть же слёзы феникса, да я эту птицу у Дамблдора в два счёта раздобуду!» — хотелось ему сказать, но теперь Гарри было невозможно перебить.

— И знаешь, что я сегодня вечером понял?! — горячо продолжал тот. — Что это всё бесполезно! Ведь ты самый безответственный человек из всех, кого я знаю! Зная, что за твоей семьёй охотится Волан-де-Морт, ты не додумался сделать Хранителем тайны самого себя или маму, положился на непонятно кого и ладно, что положился, так ты даже не удосужился поставить у дома сигнальные чары или ловушки на случай, если что-то пойдёт не так! Да как от тебя ждать, что ты поможешь мне с крестражами, если ты даже любимую женщину с маленьким ребёнком не смог защитить! Лучше бы у меня был другой отец, потому что ты не вырос из детства и я не представляю, за какие только качества мама могла тебя выбрать и полюбить!

И на этом взбешенный Гарри просто исчез, словно бы растворившись в темноте по ту сторону зеркальца. Какие-то мгновения Джеймс стоял на месте, словно бы оглушённый вспышкой его гнева, а потом невольно вздрогнул, услышав громкие голоса, доносящиеся из паба. Дверь была открыта и, судя по тому, что вышло несколько взволнованных человек, в пабе что-то произошло. Джеймс едва только увидел край носилок, что вылетали на улицу, как резко развернулся и рванул в сторону школы.

3 ноября 2011 года

Наверное, это была обида. Что-то такое, что он понял с годами и прятал от себя как можно дальше, заталкивал в самую глубину израненной души и надеялся, что неприятное ощущение больше не всплывёт. Гарри тяжело дышал после того, как сорвался на отце, и убрал зеркальце в карман. Ему казалось, что лучше уже не будет, что он не только не увидит Гермиону, но и потеряет всё, что осталось: мать, брата, этот несчастный дом и, возможно, со временем даже воспоминания.

Гарри вернулся в спальню и уселся на край кровати брата. Наверное, всё дело было в нём, в расстроенном Тони, способном понимать и говорить то, что не решаются признать многие взрослые. Брат невольно напомнил ему о том, что он гнал от себя. Гарри ведь очень старался, он заботился о Гермионе, берёг её от напастей, но этого было мало. Было просто поздно. Они пережили такое, что его родителям и не снилось. И их семья рухнула на чём-то обыденном, оказавшимся после всего им не под силу. И вот как после такого не злиться на отца? У него была любимая женщина, ребёнок, уютный дом… как он мог это всё глупо потерять? Почему он это не уберёг? Его смерть всё время казалось глупой и бесполезной. Он не задержал врага, а лишь показал свою некомпетентность.

Гарри смотрел на убитого горем брата и думал о Гермионе, ставшей в доме на Гриммо почти что призраком. Если бы для того, чтобы она стала счастливой и снова улыбалась, было нужно, чтобы он отдал свою жизнь, душу, потерял магию или вытворил что-то такое, что многих пугает, то он бы сделал это без раздумий. Для неё и для их дочки. Но у него не было для этого возможности, хотя бы призрачного шанса всё изменить. И вот как это объяснить отцу? Как не злиться и сказать человеку, у которого немало возможностей выжить и победить, что он всё время спускает всё в трубу? Всё то, о чём Гарри мог бы только мечтать. Всё то, чего он лишился, когда победил ценой своего и жены здоровья.

— Эй, иди сюда, — мягко сказал он брату и аккуратно оторвал его от кровати. — Давай-ка мы с тобой поедим.

— Я не хочу, — отозвался Тони.

— А мы совсем немного. Хотя бы ради мамы…

Накормив брата кашей, Гарри улёгся рядом с ним на кровать и обнял его одной рукой. Ни угрызений совести, ни страха, ни беспокойства — ничего, что могло бы его одолеть за срыв на отца, не пришло. Возможно, он и вправду выплеснул обиду, что скрывалось где-то в глубине его души. «Лучше всё равно не будет, только хуже», — отстранённо повторил мысленно Гарри и закрыл глаза.

* * *

3 ноября 1981 года

— Это олень! Олень-солеман! Спасайтесь, он пришёл нас забодать! — кричали в школьном коридоре напуганные ученики, когда он с разбега прыгнул и разбил рогами оконное стекло.

Благо, что они хотя бы разбегались в стороны, а не пытались его атаковать, потому коридор и несколько лестничных пролётов он преодолел без затруднений. Чтобы попасть в кабинет Дамблдора, Джеймсу пришлось вернуть себе человеческий облик и вызвать Добби. Домовик быстро переместил его в круглый кабинет.

— Джеймс? Что-то стряслось? Том нашёл вас у Северуса? — оторвавшись от какого-то пергамента, вопросил Дамблдор, сидящий за столом.

Но Джеймс не мог тратить время на пустые разговоры, он скользнул по кабинету взглядом и уставился на жёрдочку, где дремал феникс.

— Нет… времени… объяснять, — едва дыша, сказал Джеймс, кинувшись к ней. — Добби, в Мунго нас!

Остальное прошло как в тумане. Он отдал Фоукса целителям и те, кажется, что-то сделали с птицей, из-за чего та стала плакать. Слёзы, собранные в крохотный сосуд, унесли в палату, где остался Сириус.

— Я ведь успел, да? Успел же? Гарри! — звал сына в коридоре Джеймс, посматривая в зеркальце, но в том было лишь его растерянное отражение.

Вот в таком, потерянном и вымотанном состоянии, он и вернулся домой. Судя по отсутствию ещё одной мантии и ботинок в прихожей, Северус остался в школе. В спальне было тихо. Лили спала в кровати, Гарри спал в корзине, стоявшей в кресле неподалёку. Какие-то минуты Джеймс стоял возле него на коленях и посматривал на безмятежное личико сына. Из головы всё ещё не уходили слова его взрослой версии. Слова, холодом прожигавшие нутро. Что такого должно было произойти, чтобы со временем он возненавидел собственного сына? Неужели со временем он почувствует собственное бессилие и молча обвинит в этом невинного ребёнка?

— Такого не будет, — тихо возразил Джеймс и протянул руку. Кончиком пальца он осторожно погладил крохотную ладошку сына, провёл по щёчке и подтянул одеяло. — Всё будет хорошо, родной, я всё исправлю.

— Не разбуди его, пожалуйста, — послышался сонный голос Лили.

Джеймс наклонился и поцеловал сына в макушку, после чего направился к жене и сел на край кровати.

— Лили…

— М-м?

— Прости меня.

— Прощаю, — ответила она и повернулась на другой бок.

— Эй, я серьёзно, — твёрже сказал Джеймс, смотря в её спину. — Знаешь, я тут подумал… Давай купим дом как твои родственники в пригороде, среди магглов, наложим на него Фиделиус и ты станешь Хранителем тайны.

— Что? — Лили повернулась на спину и открыла глаза. — В каком это смысле я стану Хранителем тайны? А почему не ты?

— Ну… вдруг со мной что-то случится… или с кем-то из наших друзей… Если ты сама будешь Хранителем, вы с Гарри вдали от всего будете в полной безопасности. По крайней мере, какое-то время.

— Джеймс… — Лили приподнялась, её рука нашла его руку на кровати и осторожно сжала. — Что-то случилось?

«Да, кажется, я облажался и подвёл Гарри», — мог бы сказать Джеймс, ведь сегодня от него отвернулся собственный сын, сказав ему такое, что ни один отец не пожелал бы даже врагу.

— Нет, просто… Знаешь, сегодня я понял, как боюсь потерять вас с Гарри, — вместо этого ответил Джеймс. — Обещаю, я больше вас не подведу, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это безносое чудовище больше к вам не приблизилось.

Лили потянула его к себе, и он опустился рядом с ней на подушку.

— Расскажи мне всё… например то, где ты пропадаешь эти дни.

* * *

4 ноября 2011 года

Гарри нисколько не удивился утром, проснувшись в другой одежде. Не удивился он и тому, как снова изменились обои и занавески, не удивился спящему брату под своим боком и тому, что тот тоже в другой одежде. Судя по всему, отец одумался и что-то предпринял. Вторая половина вчерашнего дня стёрлась, и реальность снова вернулась к тому исходу, где Сириус с Лили, живые и здоровые, отдыхали за рубежом. Гарри даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить, как завершился предыдущий день. Они полетали с братом на мётлах, поели мороженое, сходили в кино, дома поиграли в шахматы и… брат обиделся на него за то, что Гарри ему уступил, и ушёл к себе. Вот почему он спал в его комнате. Гарри пришёл не утешать Тони после смерти отца, которая теперь отменилась, он пришёл помириться. В итоге они разболтались, улеглись на кровать со всякими журналами, в которых рассматривали мётлы и разные манёвры, применяемые игроками, и не заметили, как их сморил сон.

Произошёл «откат», только и всего. Гарри вздохнул и, повернувшись на спину, поспал ещё немного. Ровно до той минуты, когда брат не стал толкать его в бок.

— Гарри, они опять шумят… Прогони их… Гарри, — просил он, пряча голову под подушку.

Гарри раскрыл глаза и понял, в чём дело. Кто-то стучал по стеклу и ухал. Он встал с кровати, собираясь прогнать таких наглецов, и внезапно застыл. За окном на него посматривали две полярных совы. Такие же величественные и красивые как… его Букля.

— Но…

Воспоминания пришли незамедлительно и заставили его поморщиться. Но эти воспоминания значительно отличались от других.

Родители больше не перебирались с места на место, часто улыбались ему и вместе проводили время за играми. Гарри помнил двухэтажный домик в пригороде. Домик был небольшим, но очень-очень уютным. Во дворе имелась песочница и даже качели. Родители твердили сыну, что соседи ничего не знают о магии и запрещали ему что-либо болтать соседским мальчишкам. Впрочем, с мальчишками Гарри так и не подружился, потому больше времени проводил у дома, то играя с Добби в прятки, то отстреливая из небольшого лука или рогатки, сделанных отцом, разные мишени, то летая на игрушечной метёлке, а то и просто качаясь на качелях.

В один такой день он услышал, как их кот мяукает где-то неподалёку и отправился на его поиск. Как оказалась, Живоглот находился за забором и ни в какую не откликался ни на свою кличку, ни на «кыс-кыс-кыс». Гарри не выдержал и забрался на забор.

Тогда он её и увидел впервые… маленькую соседку с волнистыми каштановыми волосами. Она сидела на небольшом стульчике и держала в руках цветастую книжку. За столиком, по обеим от неё сторонам, сидели две куклы, а напротив… к изумлению Гарри, сидел причёсанный Живоглот с бантиком на голове. У девочки, у кукол и у кота имелись пустые тарелочки и крохотные чашечки.

— Итак, что вы думаете об этом, Маргарет? — поинтересовалась девочка, глянув на одну куклу, и повернула голову к другой. — А вы, Сьюзен? Вы всё усвоили?

Понятно, что куклы не могли ей ответить, но девочка лишь покачала головой и укорила их за невнимание.

— А что скажете вы, мистер Кот? — спросила она Живоглота, и тот мяукнул пару раз. — Верно, вы сегодня самый внимательный слушатель, — похвалила его девочка и положила на тарелочку возле него печеньку, к которой кот незамедлительно опустил морду.

— Эй! — оправившись от удивления, крикнул с забора Гарри. — Эй, а ну верни нашего кота, воровка!

— Никого я у вас не воровала! — дерзко ответила ему девочка и посмотрела на Живоглота: — Мистер Кот, а вы знаете этого наглого невоспитанного типа, повисшего на нашем заборе?

Живоглот, занятый поеданием печенья, не то что бы знать, но и смотреть в сторону Гарри не желал. Дом, где за ним могут гоняться на метёлке и не давать вдоволь поспать на диване, он явно ценил меньше, чем соседскую лужайку, где можно было посидеть на кукольных чаепитиях и получить угощение.

— Ничего он не ваш! — ни на шутку раскричался возмущённый Гарри. — Это наш забор! И кот наш! А ну верни или я тебе!..

Что же он собирался ей сделать, он так и не озвучил, потому как сильно подался вперёд и свалился на соседний участок.

— О господи! — послышался женский голос, и раздались торопливые шаги. — Милый, ты как? Не сильно ушибся? Можешь на меня посмотреть?

Раньше, чем он успел встать, возле него оказалась мама девочки и озабоченно на него посматривала. Она отряхнула одежду Гарри, когда он поднялся, и облегчённо выдохнула, не найдя на его лице или руках синяки или ушибы.

— Гермиона, зачем ты раздразнила мальчика и забрала его кота? — немногим погодя спросила она дочь.

— Ничего я его не дразнила, — смело ответила Гермиона. — И вообще, его кот сам пришёл, потому что захотел чему-то научиться.

— Гермиона, — строго повторила её мать, — мы о чём с тобой на днях говорили?

— Я этого мальчика не просила лезть на забор, он сам туда забрался и упал! — возмутилась девочка. — Не буду я перед ним извиняться!

— Да не нужны мне твои извинения! — сердито отозвался Гарри. — Верни нашего кота!

Из-за их громких голосов на соседнем участке показалась и Лили. Обе матери разговорились, и соседка, она же миссис Грейнджер, позвала их пить чай. В отличие от хмурого Гарри, Лили уходила из гостей с улыбкой и поглаживала мурлыкающего на руках кота. Живоглот так и продолжал себе бегать на соседний участок и, словно назло Гарри, мяукал из-за забора. Лили же тоже приглашала днём миссис Грейнджер на чай, пока их мужья находились на работе. С подачки матери Гарри приходилось то показывать Гермионе их двор, то качать её на качелях, то играть в прятки или догонялки, а уж когда они пошли в начальную школу, мама пообещала оторвать ему уши, если он будет плохо себя вести и грубо разговаривать с девочками. Поскольку с Лили не любили спорить ни отец, ни даже развязный Сириус, то Гарри как всякий маленький ребёнок искренне верил, что мама действительно может оторвать ему уши. К тому же в школе оказалось не так уж и плохо, благодаря Гермионе он не был одинок и они периодически обменивались познаниями, когда шли домой.

Но всё изменилось, когда он окончил начальную школу. Гарри знал, что пойдёт в Хогвартс. Он старательно обходил эту тему при всяком разговоре с Гермионой, но каково же было его удивление, когда оказалось, что и она тоже туда пойдёт! Сама профессор МакГонагалл нанесла Поттерам визит и попросила помочь Грейнджерам сходить в Косой переулок и купить всё необходимое к школе.

Гарри отчётливо помнил тот необыкновенный день. День, когда ему не приходилось больше ничего скрывать. День, когда он узнал, что отца знают в Косом переулке в лицо, потому что он победил Того-Кого-Нельзя-Называть. День, когда отец отсыпал ему монеток в карман и велел повеселиться. В тот день Гарри взял Гермиону за ладошку в Косом переулке и повёл за собой. Родители обсуждали котлы, весы, телескопы… — всякую ерунду, а они с подругой беззаботно ели мороженое в магазине мистера Фортескью и делились впечатлениями. В качестве питомца Грейнджеры купили Гермионе белоснежную сову, и она назвала её в честь королевы Викторией. К тому моменту, когда пора было отправляться в школу, они с Гарри знали друг о друге всё и стали не разлей вода.

Он помнил, как они ехали в Хогвартс-экспрессе, помнил, как помогали расстроенному Невиллу искать жабу, помнил, как притворялись спящими, когда им докучал рыжий мальчик с жалобным рассказом о своей семье. Помнил, как двинул кулаком Драко Малфою в лицо — именно так, как и учил поучать обидчиков отец, — за то, что тот посмел оскорбить Гермиону и посмеяться над ней. У Драко было, конечно же, преимущество в виде подкрепления из Крэбба и Гойла… но Виктория с Живоглотом тоже не спали. Сова, выскочив из клетки, чуть не лишила одного мальчика глаз, а кот так и вовсе нанёс серьёзное ранение щеке другого. Противники бежали из купе так, что пятки сверкали. Гарри помнил и распределение, на котором угодил в Гриффиндор, помнил, как поймал за руку и вытащил Гермиону на лестнице, когда она, занятая мыслями о предметах, испуганно вскрикнула, провалившись сквозь ступеньку. В целом учебный год начинался неплохо. Всё было хорошо вплоть до Хэллоуина.

В тот день они с Гермионой получили от профессора Флитвика двадцать баллов на предмете заклинаний: десять за то, что первыми подняли пёрышко в воздух, и десять за блестящую командную работу. Друзья были довольны и по пути увлечённо обсуждали, что ещё можно было бы поднять в воздух и есть ли зависимость между весом предмета и тем, сколько усилий нужно вложить в заклинание. Позади них Невилл извинялся перед Лавандой, что он такой неуклюжий и потерял их перо под партой, Дин смеялся над Симусом, который не только сжёг перо, но и покрыл лицо копотью, а Рон высказывался Парвати за то, что она ему всё время мешала.

— Лучше бы ты танец живота разучивала, чем заклинания! — был слышен его голос. — Сперва палочку научись в своих кривых пальцах держать, а потом уже что-то пробуй! Из-за тебя над нами можно только посмеяться!..

Парвати убежала от однокурсников в слезах и не появилась ни в Большом зале, ни в общей гостиной.

— Бедняжка… наверное, она очень расстроена, — заметила вечером Гермиона и сказала Гарри, что пойдёт с Лавандой утешать однокурсницу. — Увидимся за ужином!

Это было последнее, что она сказала ему в тот день. Когда он рванул вместе с Невиллом спасать девчонок от тролля, было уже поздно…

— ВОТ ДЕРЬМО!!! — не сдержавшись, вслух произнёс Гарри, вернувшись из воспоминаний в реальность, где он всё ещё стоял у окна, за которым сидели две белоснежных совы.

Он, конечно же, помнил и всё остальное. То, как его забрали домой и больше не пришлось возвращаться в школу, то, как убитые горем Грейнджеры принесли им клетку с Викторией. «Вы же ведь волшебники, вам сова ещё пригодится, а нам уже вряд ли», — бесстрастно сказала миссис Грейнджер, и Лили не смогла ей возразить. После случившегося Поттеры сделались настороженными, и отец часто куда-то уходил. Он так и не вернулся домой, когда Гарри было пятнадцать лет. Сириус и Лили со временем снова сошлись… родился Тони… семья перебрались на Гриммо… отметив совершеннолетие, Гарри вместе с Добби и Викторией съехал обратно в родительский дом… и сейчас он гостил на Гриммо только ради брата.

— Дерьмище! — злобно повторил Гарри, потрясённый тем, какая прекрасная жизнь чуть не пронеслась в его памяти и оказалась жестоко оборвана.

— Га-а-арри… Гарри, ну сделай что-нибу-у-удь… — доносился голос Тони.

Гарри подошёл к окну и вспомнил клички белоснежных сов. Крапинка и Снежинка. Птенцы, высиженные Викторией.

— Так, а ну пошли отсюда! — забрав от них письма и газету, сказал он и закрыл окно.

Тони что-то пробормотал и повернулся на другой бок. Гарри же больше не мог думать ни о чём-либо другом, все его мысли были только о том, какая жизнь у него могла бы быть, если бы не Волан-де-Морт! Не глядя, он отбросил почту в сторону, задёрнул занавески и от охватившего его волнения принялся ходить туда-сюда. Что-то изменилось, думалось ему, что-то изменилось в лучшую сторону! Значит, отец не просто исправил произошедшее с Сириусом, он сделал что-то ещё.

«Он нашёл крестражи и уничтожил их! — возбуждённо подумал Гарри. — Вот почему его считали героем. Он справился! Он уничтожил крестражи и одолел Волан-де-Морта! Он смог! Он…»

Он резко остановился, словно ударившись о стену. Но если отец сумел найти крестражи и победил Волан-де-Морта, то зачем Квирреллу выпускать тролля? Если только…

Сердце Гарри сильно-сильно забилось, и он стал шумно дышать. Есть только одна причина, почему две величины, как бы ни менялось всё другое, остаются неизменными. На Хэллоуин восемьдесят первого года Волан-де-Морт должен был развоплотиться и оставить в Гарри осколок своей души. Но что, если в тот день он был так зол, не застав Поттеров дома, что убил кого-то другого и осознанно отколол ещё одну частицу души?

«Хвост… — задержав дыхание, подумал Гарри. — Он убил Хвоста и сделал ещё один крестраж! Вот почему этот урод возвращается! Весь мир думал, что отец его одолел! Отец думал, что он его одолел, но он лишь его развоплотил на какое-то время!»

От мечущихся в его голове мыслей он снова принялся ходить и движением руки взъерошил волосы на голове.

«Вот почему мама с папой становятся настороженными лишь после первого курса, хотя раньше они не могли долго сидеть на месте! Они тоже всё поняли! Они тоже стали искать! Точнее, отец стал искать!»

Ещё никогда Гарри так не хотелось заиметь Маховик времени и как можно скорее увидеть, как заходит солнце. Он несколько раз доставал осколок зеркальца из кармана и убирал обратно. Гарри посматривал в сторону неба и мысленно просил его только об одном — вот бы сегодня увидеть Джеймса. Ему жутко хотелось попросить у отца прощения за все жестокие слова, что он бросил тому прошлой ночью, и рассказать о собственном открытии. Возможно, именно оно поможет спасти жизнь невинных девочек и сделать так, чтобы отец больше не исчезал.

4 ноября 1981 года

Они проболтали полночи, лежа в постели. О крестражах, о Волан-де-Морте, о взрослом Гарри и его невесёлой жизни. Лили не назвала мужа сумасшедшим и не потребовала доказательств всему, о чём он говорил, хотя и переспрашивала некоторые моменты, и это невероятно согревало сердце Джеймса. После того, как он по глупости чуть не потерял лучшего друга и выслушал от сына, как сильно того подвёл, внимание жены и её понимание были словно бальзам на душу.

— Кольцо не проблема, нужно только смотаться к тому дому и хорошенько там всё обыскать, но вот чаша… — Джеймс сделал паузу и нахмурился, — ума не приложу, как нам раздобыть эту грёбаную чашу.

— А сам Гарри как её заполучил? — спросила Лили. — В своём времени я имею в виду.

— Сказал, что они целую операцию провели…

— Это какую?

— Сговорились с гоблином… переоделись как Пожиратели… его подруга выпила Оборотное зелье и стала похожа на Беллатрису Лестрейндж…

Джеймс рассказал всё то, что слышал от сына про ограбление банка. Как для Мародёра для него это звучало потрясающе, захватывающе, так, что хотелось хлопать в ладоши и говорить, какие же Гарри и его друзья отчаянные люди, настоящие герои, храбрецы. Но сейчас он посмотрел на это как отец, чей малыш пока ещё только безмятежно спал в корзине. Неудивительно, что взрослый Гарри сорвался на него из-за одного только промаха, повлёкшего серьёзные изменения в будущем. Ради того, чтобы выжить, сыну и его друзьям пришлось идти на крайне опасные затеи и рисковать всем. Разве это было хоть каплю смешно? Разве такое будущее любящий отец должен желать своему сыну? Разве это не его, отца, обязанность позаботиться о безопасности жены и ребёнка?

— Эй, я думаю, нам вовсе не обязательно проводить такую же сложную операцию…

Когда Лили заговорила после некоторого молчания, Джеймс всё ещё слышал в голове голос сына, как клинок, вонзающийся ему в сердце в виде жестоких слов, что он хотел бы другого отца. Того, кто повзрослел и достоин его матери больше.

— Что? — отогнав от себя пасмурные мысли, переспросил Джеймс. — В смысле «нам»? Ты что, хочешь в этом поучаствовать?

— Мы же говорим о будущем нашего сына, нет? — уточнила Лили. — Конечно же я хочу в этом поучаствовать.

— Но…

Она придвинулась ближе и прижалась своими губами к его губам, тем самым разрушив и терзавшие его разум слова, и беспокойство, что только что пробудилось в груди.

— Ты сегодня много сделал и, должно быть, очень устал, любимый. Давай мы просто закроем глаза и отдохнём хоть немного от всего, идёт?

Возразить ей было попросту нечего. Джеймс и вправду вымотался и очень устал от всего. Он обнял жену, прижавшуюся к его груди, и вскоре провалился в сон. Переживания, адреналин, трудности, беспокойство и всё другое так сказались на нём, что он проспал намного дольше обычного и проснулся, когда жены и сына уже не было в спальне. Джеймс поднялся с кровати, принял душ, переоделся и спустился вниз. К моменту его появления на кухне были только Добби, Живоглот и малыш Гарри на трансфигурированном из чего-то детском стульчике.

— Хозяйка велела Добби накормить ребёнка, — стоя на табурете и держа в руках чашку с кашей и чайную ложку, доложил домовик. — А что хозяин Джеймс желает на завтрак? Добби может приготовить очень много всего.

— Нет, ты… э-э… лучше не отвлекайся, Гарри важнее, — окончательно проснувшись, ответил Джеймс. — А кстати, где сама хозяйка?

— Хозяйка попросила хозяина дома принести ей какие-то ингредиенты и теперь что-то варит в гостиной…

— Понятно, спасибо.

Джеймс развернулся и вышел из кухни. Когда он достиг входа в гостиную, то увидел, что по её центру, прямо на кофейном столике, стоял котёл, в котором что-то кипело. Судя по тому, как жена хмурила лоб и беззвучно шевелила губами, Лили напряжённо что-то перебирала в уме и загибала пальцы. Неподалёку от неё стоял с книжкой в руке Снейп, почему-то находившийся дома, когда наступила только среда, а значит, в Хогвартсе вовсю шли занятия, в том числе и зельеварение.

— А этот тут что ещё делает? — забыв про приветствие, спросил Джеймс.

— Вообще-то «этот» тут живёт, — не отрываясь от чтения книжки, напомнил ему Северус.

— Не отвлекай, Сева мне помогает, — бросила Лили и щёлкнула пальцами. — Вспомнила! Гораций нам ведь на собрании Клуба говорил, что хитрость в том, чтобы его немного остудить…

— На уроке он этого не говорил, — хмуро отозвался Северус, — и у меня записано…

— У меня тоже записано, что добавить следующий ингредиент и…

— Подождите-ка, — прервал их Джеймс, почувствовавший себя в гостиной лишним, — а что это вы варите и для чего? — Ему хватило встретиться с женой взглядом, чтобы всё понять и почувствовать, как в нём вспыхивает возмущение. — Не-е-ет, вот только не говори, что ты и этого посвятила в наши планы!

«Этот» молча закатил глаза и, захлопнув книжку, достал волшебную палочку.

— Вообще-то Северус впустил нас и укрыл у себя, если ты не забыл, и нам стоит быть ему благодарными, — сердито ответила мужу Лили, пока Северус так же молча взмахнул палочкой и принялся охлаждать их варево. — А теперь будь так любезен, напомни мне, что будет, если ты или такой шалопай, как Сириус, вдруг потеряет ключ от своего хранилища и не найдёт?

— Да ничего не будет, — ответил сбитый с толку Джеймс, — я… ну, в смысле, Сириус, — поспешно он поправился, не желая относить свою персону к числу шалопаев, — пойдёт в банк, скажет, что потерял ключ, гоблины попросят предъявить его волшебную палочку, подтвердят личность и… выдадут дубликат. Ничего особенного, обычная процедура, а что?

— А что, если я появлюсь в банке и скажу, что я и есть Беллатриса и потеряла ключ от своего хранилища?

— О нет, не смеши меня, где ты найдёшь её волос? Да и потом, даже если найдёшь… не знаю, отправишь Добби по-быстрому выдрать, хотя я сильно сомневаюсь, что после такого он вернётся живым… Но, знаешь, её палочку ты уж точно вряд ли…

— Стой-стой-стой, а зачем мне это её волос и палочка?

— Ну… как бы…

Джеймс, снова сбитый с мысли, не нашёл, что сказать. Лили вроде бы всё прекрасно понимала, и повторять ей очевидные факты было бы глупо.

— А что, если достаточно того, чтобы проверяющий гоблин всего лишь поверил, что я и есть Беллатриса и я действительно предъявила ему её палочку? — спросила она.

— Подожди, ты что, хочешь околдовать одного из гоблинов на глазах у других? — удивился Джеймс.

— И сразу же попасться в случае, если кто-то это заметит или такую магию засечёт какой-нибудь артефакт? Конечно же нет! Я хочу всего лишь коснуться того одного, кто мне нужен, и чтобы он искренне поверил в то, что я говорю. Для этого мне и нужно зелье, хорошенько обработаю им руки и всё получится. Сев, спасибо, что остудил, давай добавим следующий ингредиент.

Пока муж осмысливал её слова, Лили бросила что-то в котёл из железной банки, и варево снова забулькало.

— Стой, да даже если тебе удастся обмануть одного гоблина, другие гоблины-то рядом, — подметил Джеймс, — они быстро поймут, что ты никакая не Белла и…

— Вот поэтому в её плане есть такие шалопаи, как вы, — вдруг оборвал его Северус. — Это же в духе Мародёров — устроить какую-нибудь «шалость» и привлечь к себе внимание других. Подумай, пока будешь завтракать, чтобы такого вытворить… в этом вы как-никак лучшие.

Джеймс застыл и едва только успел открыть рот, как Лили его опередила:

— И да, поскольку некий, но очень надёжный источник сказал тебе, что все чары и действие зелий могут спасть в бесконечных тоннелях, то там придётся воспользоваться старым добрым Империусом…

— Так ты же им не владеешь, — заметил было Джеймс, но ему тут же ответил Северус:

— Зато я владею.

— Не-е-ет, он не может…

— Может, а теперь иди и завтракай, и присмотри там за Гарри, — поставила точку в разговоре Лили.

* * *

4 ноября 2011 года

Этот день, как назло, тянулся непозволительно медленно. Гарри был готов на что угодно лишь бы побыстрее убить время и увидеть, как на улице стало темнеть. Тони, сам того не подозревая, всячески помогал ему в этом и предлагал то погулять, то погонять мяч во дворе, то снова полетать на мётлах и поесть мороженое. Гарри на всё соглашался и от этого его брат ещё больше радовался и улыбался. После обеда они вместе гуляли по Косому переулку, Гарри нёс пакет, набитый всякими сладостями, а Тони с аппетитом уминал второй рожок, купленный в магазине Фортескью. Заболтавшись с братом, он не заметил человека впереди и врезался в него.

— Ой, простите, я…

— Полукровка мелкая, у тебя что, глаз нет? — презрительно отозвался человек, на чьих отглаженных брюках остался неприятный тёмный след.

Гарри, тоже поглощённый иными мыслями, скользнул взглядом по начищенным до блеска туфлям, костюму, наконечнику трости в руке и уставился в холодные серые глаза, над которыми можно было рассмотреть прилизанные светлые волосы.

— Малфой, ты ли это? — вопросил он.

— Поттер, ты ли это? — передразнил тот. — Что, совсем зазвездился, теперь расхаживаешь повсюду, как у себя дома?

— Гарри не зазвездился! — тут же возразил Тони. — Гарри принёс нам победу в Чемпионате! Он герой! Он…

— Твой брат всего лишь необразованный мышонок, отсидевший «страшные» времена в домике, — опустив к нему взгляд, ответил Малфой. — Удивительно, и как такого только взяли в команду… Папа с мамой тебя где, в сарае держаться на метле и всему остальному научили?

Гарри сжал кулаки, но постарался держать себя в руках. Тратить время ещё и на разборки было ни к чему. Однако Тони, в отличие от него, сдерживаться вовсе не собирался.

— Да вам просто завидно, потому что вы «образованный» и глупый! Павлин разряжённый, вот вы кто! — прибавил он и в этот раз намеренно припечатал остаток от рожка в брюки Малфоя. — А-а-ай!

Тот ответил ему ударом трости по макушке и схватил за ухо.

— А ты мелкий…

Кто же он такой, Тони так и не узнал, потому что в этот момент помрачневший Гарри достал волшебную палочку. Может, в этой жизни он и был игроком в квиддич и проходил только домашнее обучение, но в другой жизни всё ещё являлся главным мракоборцем и имел такой богатый опыт, что хоть сегодня же мог отправиться навеки успокаивать одного, а то и сразу двух Тёмных Лордов.

Бабах! — и Малфой отлетел в сторону, где пробил тазом дверь в магазин мадам Малкин.

— Это что ещё такое?! Совсем ополоумели, что ли?! — послышался оттуда женский голос, и кто-то шарахнул Драко по голове грязной тряпкой. — А ну пошёл отсюда вон, паршивец! Здесь тебе не паб, чтобы врываться! Развлекайтесь в другом месте!

Малфой, получивший ещё один удар тряпкой, не ответил разозлённой мадам Малкин только потому, что достал волшебную палочку и рванул навстречу Гарри. Но тот оттолкнул брата в сторону и уклонился от летящей к ним вспышки. Мадам Малкин едва успела взмахнуть палочкой и повесить дверь на место… как Малфой опять произвёл грохот, влетев в её магазин.

— Ах ты гадёныш!!! — завопила мадам Малкин, и в этот раз на голову Драко опустилось ведро, грязная вода из которого облила его костюм и ботинки.

Раньше, чем Малфой успел снять ведро и вернуть себе видимость, ему дали хорошего пинка под зад и он вылетел обратно на улицу, прямиком в ноги к Гарри. Последний наступил на палочку в его руке и та хрустнула.

— Ещё раз ты что-то вякнешь про моих родителей или тронешь брата, и я тебя под эту землю закопаю, — предупредил Гарри и отошёл к Тони.

Чтобы увести заливисто хохотавшего брата, ему пришлось приложить ладонь к его плечу и периодически подталкивать вперёд.

— Эй, ну хватит уже. Прошло и ладно, нашёл, что повторять…

— Гарри, это было так круто! — всё равно восторгался на ходу Тони. — Блестяще! Как ты его! Вот так! А потом так! Бах! Бах! Бах!.. Я так тоже хочу! А ты меня так научишь? Научишь, да? А, Гарри?

Не способный потерпеть хоть минуту, Тони его оббежал и остановился чуть впереди. Гарри тоже пришлось остановиться и под взглядом брата ощутить себя неловко. Когда это он его научит и чему? Если в прошлом у отца всё получится, а именно этого Гарри и хотел с самого утра, то никакого Тони больше не будет. Возможно, счастливые родители подарят ему братика или сестрёнку, но он или она точно будут зваться по-другому и иметь другой характер.

— Да, я…обязательно тебя этому научу, как подрастёшь, — после заминки ответил Гарри и обрадованный Тони, не заметивший в его лице ничего подозрительного, тотчас прижался к его ногам и обхватил их руками.

Если ничего не получится, у него хотя бы будет брат, внезапно подумалось Гарри. Он видел прошлой ночью, что произошло, когда отец допустил ошибку и не уберёг лучшего друга, видел, как Джеймс стал к нему относиться, и решил для себя, что ненавидеть Тони лишь за то, что тот появился в его жизни, он точно не будет. По этой же причине ближе к вечеру он был очень дружелюбен за столом и сходил к брату в спальню, чтобы посидеть на крае кровати и поболтать немного, прежде чем тот заснёт. Гарри подумал, что этот день должен хорошо закончиться для них обоих, поскольку ему неизвестно, что будет утром — увидит ли он снова брата или уже нет.

— Доброй ночи, — сказал он, поднявшись с кровати, и погасил ночник.

— Доброй ночи, — повторил за ним Тони, повернувшись на бок, и подтянул к подбородку одеяло.

Застыв на какие-то мгновения возле него, Гарри не удержался и протянул руку, ласково провёл по макушке брата и, развернувшись, покинул спальню. В коридоре он на ходу достал зеркальце и поспешил в гостиную.

— Пап? Пап, ты там? Ты меня слышишь?

В гостиной не горела ни одна лампа, но тусклый свет от окна обволакивал мебель и очерчивал по сторонам безмолвные шкафы с посудой и книгами. Гарри увидел в небе сияние и облегчённо выдохнул, наконец-то услышав голос, доносящийся из зеркальца в пальцах.

— Гарри? Ты слышишь?

* * *

4 ноября 1981 года

Этот день вышел не легче предыдущего. Пока Лили и Северус готовили и обсуждали своё якобы надёжное зелье, Джеймс покинул дом и направился в Мунго. Вот только Сириуса там уже не было, целители утверждали, что ему стало намного лучше и он покинул больницу. Друга пришлось вызвать по сквозному зеркальцу и снова встретиться в городе.

— Это что, получается, ты мне жизнь спас? — хмуря лоб, говорил Сириус. — Слушай, мне вот интересно… а как ты так быстро понял, что крыса наградила меня чем-то таким, что целители без слёз феникса не излечат?

— Сердце подсказало, — съязвил Джеймс и отвесил ему щелчок по лбу, чтоб не хмурился. — Короче, ты у меня в неоплатном долгу и у нас снова есть серьёзное дело… Только давай сегодня без самодеятельности: мой информатор сказал, что вещь, которую мы можем найти, может наградить таким проклятием, которое уже ничем не излечишь. Так что я тебя предупредил.

Отыскать дом Мраксов не составило большого труда, учитывая, что тот и впрямь был жалким и страшным на вид. Всего лишь какая-то старая полуразвалившаяся хибара. Дом Мраксов был полной противоположностью дома Реддлов, располагавшегося на втором холме, между которыми и находилась деревушка Литтл-Хэнглтон.

— А ты уверен, что это и есть дом потомков самого Салазара Слизерина? — двигаясь вслед за ним по извивающейся змеёй тропинке, спросил Сириус. — Такое чувство, как будто «информатор» тебя разыграл…

— Нет, это он, тот самый дом, — не оборачиваясь, ответил Джеймс, хмуро посматривая на унылое строение впереди.

Дом был заброшен, до окон оброс мхом, черепица с крыши посыпалась, и тропинка стала намного уже, поскольку сорняки, крапива и другая трава атаковали её со всех сторон.

— А что, если его хозяин почувствует, что мы здесь и вызовет кого-нибудь? — не унимался Сириус. — Я если что не про Министерство говорю…

— Не вызовет, он в Азкабане сидит.

— За что?

— За убийство магглов.

— Каких это магглов? Разве в это место кто-то из магглов в здравом уме мог притащиться?

— Они и не тащились. Они вон там жили и там же погибли, — ответил Джеймс и, вскинув руку, указал в сторону дома Реддлов. — Хотя хозяин этого дома вроде бы их не убивал… он только так думает.

— «Вроде бы»? Это как так?

— Слушай, ты меня утомил…

Они остановились у двери, на которой кто-то додумался повесить дохлую змею, и наконец-то смогли посмотреть друг на друга.

— …я не пойму, ты теперь трусишь, что ли? После ночи в Мунго переосмыслил всю свою жизнь и резко стал её ценить?

— Да я, знаешь ли, тоже не пойму, что с тобой в последние дни творится, — сердито ответил Сириус. — На тебя так вынужденное общение с Нюниусом стало действовать, что ты тоже стал огрызаться? То сам говоришь, что в доме крайне ценная штука лежит и она очень-очень опасная, то отмахиваешься от всех вопросов. Если эта штука так ценна её что, никто и ничто не охраняет? Ни люди, ни чары?

Что-то в словах друга заставило его призадуматься, и Джеймс достал волшебную палочку. По словам Гарри, кольцо Мраксов добыл Дамблдор и за желание его надеть расплатился здоровьем. Но Дамблдор вроде бы не говорил, что столкнулся с какими-то трудностями. Впрочем, учитывая его способность делиться информацией… особенно то, как он обошёлся в этом с Гарри, удивляться было нечему.

— Вот проклятье, — поводя палочкой, сказал Джеймс. — Там что-то есть… как минимум одна или две ловушки…

— Предлагаешь, обойти и через окно проникнуть? Думаешь, так безопаснее будет?

— Нет, я…

А ведь дом пустой и они хотят найти в нём крестраж, напомнил сам себе Джеймс. И чего ради нужно обезвреживать всякие ловушки? Поблизости нет ни одного волшебника, а магглы ещё вряд ли успеют прибежать и понять, что к чему.

— …предлагаю совершить ещё одну шалость и подождать, — помолчав, сказал он и криво улыбнулся.

Через какие-то минуты оба Мародёра стояли в стороне смотрели на проделанную ими работу — дом, охваченный пламенем, издавал ужасные звуки и вот-вот мог обвалиться.

— И это называется «давай сегодня без самодеятельности»? — поинтересовался Сириус.

— Да ладно, крестражу от нашего Инсендио ничего не сделается, — отмахнулся Джеймс. — Как всё прогорит, пошвыряемся немного и подберём его на пепелище. Только голыми руками, будь добр, не хватай, а то кто его знает…

— А то сам бы я и не догадался, — съязвил друг и сунул руку в карман куртки.

Он достал оттуда чистый носовой платок и смятый клочок пергамента, почему-то имевший вызывающий розовый цвет.

— Да это всё в Мунго… пристала там ко мне одна добродушная целительница… пришлось взять адресок, чтобы не расстроилась, — заметив взгляд друга, сказал Сириус и быстро запихнул клочок пергамента обратно в карман.

«Я бы поспорил, кто ещё и к кому приставал», — подумал Джеймс, но промолчал.

* * *

4 ноября 2011 года

Отец почему-то выглядел счастливым, несмотря на то, что вчерашний день у него вряд ли был лёгким. Мало того, что он каким-то чудом победил василиска, так ведь чуть не потерял сына и лучшего друга. Гарри смотрел на него и чувствовал, как всё сжимается в груди. Он всего лишь сидел здесь, в этом времени, в этой гостиной, а там, по ту сторону зеркальца, отец геройствовал и рисковал своей жизнью ради его будущего.

— Да, я слышу, — смотря Джеймсу в глаза, ответил он. — Как ты? Как мама? Всё в порядке?

— Да, всё хорошо, — бодро отозвался отец. — Мы его достали, Гарри… четвёртый крестраж тоже у нас, а пятый… мама там такой план разработала… Знаешь, я иногда думаю, что Шляпа не отправила её в Слизерин чисто из вредности… Ну, вспомнила про чистоту крови, вот и…

— Не знаю, что за план, но у вас всё получится, не отступайте от него, — невольно улыбнувшись, ответил отцу Гарри.

— «Получится»? — переспросил тот и, догадавшись, вскинул брови. — Подожди, у тебя что-то изменилось?

— Да, изменилось. Изменилось в лучшую сторону, но…

— Джеймс, Гораций ответил! — внезапно прервал их разговор возбуждённый женский голос. — Смотри, он прислал Феликс Фелицис! Каждому хватит по глотку и!.. Подожди-ка, ты с Гарри говоришь? Там ведь он, да?

Отец подвинулся, и Гарри снова её увидел… Лили, молодую и энергичную, смотрящую на него так же безотрывно и внимательно, как и он сам на неё.

— Привет, Гарри, — после паузы тепло сказала она. — Ты такой большой стал… Как ты?

— Привет, я… — растерянно ответил он и позабыл обо всём остальном, — в порядке. А как ты? Папа говорит, что ты целый план разработала…

— А он говорит, что твой план сработает и у него там уже что-то изменилось, — отозвался в стороне Джеймс.

— Вот видишь, значит, зря ты сомневался, — повернув голову, сказала ему Лили.

— А-ам… пап, мам… — осторожно встрял Гарри, — у нас есть ещё одна проблема.

Родители перестали препираться и посмотрели на него.

— Волан-де-Морт всё равно возвращается чуть позже… у него есть ещё один крестраж, думаю, он убил Хвоста за то, что его информация насчёт вас оказалась бесполезной, и… ещё раз расколол душу.

На стороне родителей повисла напряжённая тишина.

— Ты вот сейчас нам не облегчил задачу, сын, — перестав улыбаться, заметил Джеймс.

— А есть предположения, что это может быть? — спросила Лили.

— Думаю, змея, — ответил Гарри. — По крайней мере, раньше… ну, в том исходе… то есть реальности, где вас не стало, он возродился в новом теле и сделал Нагайну крестражем, возможно, она стала им сейчас, в смысле раньше, ещё в вашем времени.

— Ты уверен? — уточнил Джеймс. — А то всё может очень быстро пойти коту под хвост, если мы приложим все силы к ней подобраться, а она окажется пустышкой…

— Ну… признаться, нет, — ответил Гарри, ощущая себя ещё хуже. Не так давно он был главным мракоборцем и тоже отдавал команды, но в напряжённых ситуациях обычно находился рядом со своими бойцами, а ведь речь шла не о бойцах, на кону стояли жизни его родителей и крёстного, само будущее, способное измениться от одного неверного шага. — Простите, я… не сообразил сразу и…

— Так, стойте, — опять прервала Лили. — А чего мучиться и гадать, если у нас есть Сева? Он же Пожиратель смерти… можно отправить его разведать обстановку, может, он что интересное и узнает… или он уже знает, но не придал этому значения. Можно… Что опять? — сердито прибавила она, заметив на себе взгляд мужа.

— Это, конечно, всё очень здорово, — хмурясь сильнее, заметил Джеймс, — но, дорогая, тебе не кажется, что твоего «Севы» в последнее время стало слишком много в нашей жизни? Я не уверен, стоит ли ему так сильно доверять… то, что он сообщил Дамблдору о планах безносой морды и укрыл нас, ещё не делает его лучшим другом и…

— Ему можно доверять, — прервал отца Гарри, внезапно почувствовавший, что должен высказаться. — Да, он… временами он вёл себя отвратительно со мной, но он держал слово и пытался меня защитить.

Судя по недовольному виду Джеймса, он быстро записал сына в предатели, Лили же, наоборот, казалось, была ему благодарна. Она сказала, что пойдёт вниз и поговорит обо всём с Северусом.

— К тому же нам надо довести до ума наше зелье. Доброй ночи, Гарри, рада была тебя видеть, — бросила она на прощание, и в стороне послышалось, как закрылась дверь.

Между отцом и сыном на какие-то мгновения повисла тишина, и Гарри наконец-то вспомнил, что же его так терзало.

— Пап, прости меня…

— Да ладно, ты столько всего видел и пережил, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к…

— Да нет, я не об этом, я… Вчера я был не прав. Прошу, прости меня за то, что я тебе столько всего наговорил и…

Хмурое лицо Джеймса просветлело, и он снова посмотрел сыну в глаза.

— Да брось, всё в порядке.

— Нет, я сорвался и…

— Любой мог бы сорваться на твоём месте, когда столько всего поставлено на кон. Я понимаю, правда.

— Но…

Шорох шагов нарушил ход его мыслей, и в дверном проёме гостиной показался брат, кутавшийся в одеяло.

— Гарри, мне плохо, — жалобно сообщил Тони. — Я мёрзну и не могу заснуть…

Похоже, зрелая Лили, существовавшая в этом времени, была права, когда просила их не налегать на мороженое. Два рожка сказались на здоровье брата, подметил про себя Гарри.

— Так, подожди, а что ещё за мальчик у тебя там опять появляется? — как назло, заинтересовался Джеймс. — Ты не говорил, что у вас с Гермионой есть сын… Или это сын от другой женщины?

— Да это… — начал было Гарри и немного замешкался.

— А с кем ты болтаешь? — спросил Тони. — С папой? Они с мамой скоро приедут?

— «С папой»? — подхватил Джеймс и, сделав поспешные выводы, широко улыбнулся. — Подожди, так это не твой сын, а мой? А чего ты раньше не сказал, что у нас с Лили появится ещё один ребёнок?!

«Вот дерьмо!» — подумал Гарри, решив, что так вляпаться мог только он.

5 ноября 1981 года

Джеймс знал, что Гарри так или иначе живёт на Гриммо. Знал, что Сириус звал его к себе, сбежав из Азкабана. Знал, что, умерев в одной реальности, завещал ему дом и все деньги, а в других — похоже, что и в этой, — после исчезновения друга забрал его и Лили к себе, чтобы они находились в безопасности. Это всё лишь ещё раз подтверждало, почему Гарри вдруг сорвался на отца. В кои-то веки он остался с живой матерью и ютился у крёстного на Гриммо, а потом рухнуло и это.

Однако этой ночью Джеймс, сам того не планируя, умудрился узнать нечто большее. А всё потому, что невольно обратил внимание на голос мальчика, который он слышал ещё несколько дней тому назад.

— А с кем ты болтаешь? — спрашивал мальчик. — С папой? Они с мамой скоро приедут?

А ведь Гарри говорил, что что-то изменилось в лучшую сторону. Может, что-то не для него самого, а только для его родителей? От одной этой мысли сердце Джеймса забилось сильнее, и он невольно улыбнулся.

— Подожди, так это не твой сын, а мой? А чего ты раньше не сказал, что у нас с Лили появится ещё один ребёнок?!

— Потому что… Тони, встань на ковёр, не ходи босыми ногами по полу! — крикнул в сторону Гарри и, сделав глубокой вздох, снова посмотрел на отца: — Прости, это не твой сын, поэтому я и не хотел говорить.

— Но…

Улыбка сползла с лица Джеймса, и он невольно застыл.

— Подумал, если всё изменится, этого не произойдёт, — виновато прибавил Гарри. — Мама останется с тобой и…

— С кем это мама останется? Ты что такое болтаешь?! — возмутился какой-то Тони.

— Стой там, я скоро подойду! — крикнул ему Гарри и, судя по тому, как стала меняться обстановка за его спиной, решил отойти подальше от детских ушей.

Один Джеймс стоял на месте, как будто поражённый громом. Сама мысль, что Лили, его верная и любящая Лили, могла сойтись с кем-то другим, отказывалась укладываться в его голове. Неудивительно, почему сын так хотел, чтобы он победил Волан-де-Морта и выжил. Должно быть, ему тоже было дико видеть, как менялась его реальность.

— Пап, прошу, — говорил он сейчас, — только не делай поспешные выводы, всё же ещё можно изменить, ты будешь с нами и...

— И кто же тогда отец этого?.. — начал было вопрос Джеймс, но быстро догадался и сам. — А, понятно.

А кто ещё в его окружении питал большой интерес к Лили? Только один человек. Тот самый, с которым она продолжает варить этажом ниже зелье. Тот, кто был бы безумно рад, останься она вдовой. Этого никчёмного одержимого даже наличие малолетнего или взрослого сына не смутило бы. Будь его воля, он бы от лишнего рта избавился легко и просто — подлил бы зелье или яд, да и всё.

— Пап, ты только не… — осторожно начал было Гарри, но Джеймс помрачнел и перебил:

— Ты прав, сын. Всё ещё можно изменить… Я сейчас пойду и прикончу этого паскудника раньше, чем он успеет к маме яйца подкатить! — решительно прибавил он.

— Что-о-о?! — поразился Гарри. — Подожди, о чём ты…

Но Джеймсу некогда было вести пустые разговоры. Мало того, что один негодяй — не иначе как при помощи зелья! — воспользовался положением Лили и приворожил её, так он, похоже, наигрался и бросил её со своим же сопливым отпрыском, из-за чего тот вместе с матерью и Гарри живёт у добряка Сириуса на Гриммо.

— Доброй тебе ночи и… позаботься там о брате! — отрезал Джеймс, решив, что раз друг приютил несчастного ребёнка, явно зачатого не от любви, то и он не должен проклинать этого приболевшего Тони.

Однако скорому убийству Северуса, как это ни удивительно, всё равно помешал Гарри, точнее, малыш Гарри, проснувшийся в корзине и заплакавший.

— Эй, ну ты чего…

Джеймсу пришлось вернуться в спальню и взять сына на руки.

— Ты тоже почувствовал, что всё не ладно, да? — мягко спрашивал он, прижимая его к своей груди и покачивая. — Не переживай, сынок, папа не допустит, чтобы какой-то немытый ублюдок встал между нами с мамой…

К тому моменту, когда Лили вернулась в спальню и сообщила, что их зелье осталось лишь проверить утром и добавить последний ингредиент, Джеймс немного успокоился и решил отложить расправу над соперником хотя бы на день. Сперва ведь стоит добыть крестраж, чтобы в будущем у Гарри ничего не развалилось, а потом можно позаботиться и своём будущем, точнее, об их с Лили будущем.

По этой же причине Джеймс, полный сил и энергии, поднялся утром пораньше и, демонстративно поцеловав жену на кухне на глазах у соперника, покинул его дом. Как-никак пора было приобрести своё жильё и укрыть его под чарами как можно надёжней. Если он проявит больше усердия и всё получится, то Гарри не придётся жить у крёстного и чувствовать себя стеснённо, думал Джеймс, отправившись в одно из агентств недвижимости.

«Что же я за отец такой, — сидя на стуле и хмурясь, говорил он себе, — если у меня сын то и дело без собственной крыши над головой остаётся…»

Впрочем, спустя какие-то часы его настроение заметно улучшилось. Джеймс неторопливо ходил по одному небольшому дому, документы на который он получил почти что законно — пришлось наградить одного сотрудника несколькими Конфундусами, чтоб тот стал расторопней и задавал поменьше дурацких вопросов.

— Как думаешь, Лили понравится? — вдохновлённый приобретением спросил он друга, которого, конечно же, вызвал, чтобы поделиться новостью и всё показать.

— Ну не знаю насчёт Лили… но, как по мне, места маловато… гостиная такая скромная… — заметил было Сириус.

— Нам хватит, мы же не собираемся какого-нибудь пса подобрать, чтобы он тут бегал и всё грыз, — заткнул его Джеймс. — По-моему, не хуже чем в Годриковой впадине… Нет, ей должно понравиться, она обязательно всё тут уютно обустроит, — мечтательно он прибавил.

— Как скажешь, — не стал спорить с ним друг и спустя какие-то минуты они вместе отправились к дому Снейпа.

И он, и Лили ждали их в гостиной, чтобы обсудить все детали их совместной вылазки в банк.

* * *

5 ноября 2011 года

Гарри давно не чувствовал себя настолько обеспокоенным, как этой ночью. Ему казалось, что всё может измениться в любую минуту и измениться не в самую лучшую сторону. Отец так помрачнел, когда узнал, что существует Тони… похоже, он всё связал воедино ещё раньше, чем Гарри ответил. Что, если он затеял с Сириусом сражение? Что, если один из них сильно покалечит другого и поиск крестражей на этом закончится сам собой? Что теперь со всеми будет?

— А с кем это ты там болтал? И почему мама должна остаться с ним? — спрашивал его не менее обеспокоенный Тони.

— Не бери в голову, я не о нашей маме говорил, — опустившись возле него, соврал Гарри и приложил к его лбу ладонь.

Он не ошибался, температура у брата и впрямь поднялась.

— А с кем тогда? И что там с его мамой? — спрашивал тот.

— С другом. Его мама… Сложно там всё, я тебе не смогу объяснить, — ответил Гарри, поплотнее закутав брата в одеяло, и взял его на руки. — Подрастёшь, поймёшь, — прибавил он на ходу и хмуро подумал, что вряд ли Тони подрастёт, возможно, он скоро просто исчезнет из его рук и из этой жизни, как будто его никогда и не было, как и каких-то радостных или трогательных моментов с ним.

Поддавшись нахлынувшим на него мыслям, Гарри по старой привычке добрался до кухни, где обыкновенно хранил в шкафу лекарства, и только там сообразил, что в этой реальности он жил в другом месте. И мало того, что он жил не на Гриммо, так обычно не участвовал ни в каких сражениях, дома не отлёживался и все ушибы и ссадины лечил у целителей.

«Ну и размазня же я стал», — подумал Гарри и, от досады захлопнув дверку навесного шкафа, понёс брата в коридор. Через какие-то минуты он с братом на коленях сидел в коридоре Мунго, и привет-ведьма уверяла его, что ребёнком скоро займётся один из освободившихся целителей.

— Гарри, а почему ты такой сердитый? — помолчав, озабоченно спросил Тони. — Я сделал что-то не так?

— Нет, это я сделал что-то не так, — поправил его Гарри, думая только о том, что из-за его оплошности в прошлом вот-вот всё может пойти наперекосяк. — Сказал вот маме, что присмотрю за тобой и подвёл её… Плохой из меня, в общем, старший брат вышел.

— Неправда! Ты самый лучший! — тут же заверил его Тони. — Давай мы маме просто ничего не скажем?

«Вот и я так о своём папе подумал, и ничего хорошего из этого не вышло», — мысленно подметил Гарри, желая провалиться под землю. Беспокойство росло в нём, точно воздушный шар, который вот-вот мог лопнуть. Гарри крепко обнимал брата, как будто боясь, что того могут вдруг вырвать, и ощущал, как же ему самому сейчас не хватает лишь одного близкого человека. Если бы Гермиона только была рядом… она бы быстро нашла, что ему сказать, чтобы он успокоился, возможно, ей бы даже хватило обнять его или просто посидеть рядом.

— Гарри, ты чего? — спросил Тони.

Гарри посмотрел ему в глаза и понял, что не может найти слов. Он и сам себе не мог ответить, что с ним такое творится. Он же так хотел, чтобы родители остались вместе, так чего ему переживать за возможную ссору Джеймса и Сириуса? Чего так печься о Тони?

Впрочем, отвечать брату ему так и не пришлось — один из целителей освободился и попросил их пройти за ним в палату. Пока он мило беседовал с братом и предлагал ему сделать пару глотков лекарства, Гарри еле дышал и кисло смотрел в сторону окна, за которым безмолвно светили звёзды. «Вот бы ты была со мной прямо сейчас, — думал он, — по-моему, я так облажался, родная…»

— Если желаете, могу и вам что-нибудь принести.

Когда целитель заговорил с ним, Гарри понял, что Тони стало намного лучше и тот лежит на койке. Целитель предложил им остаться на день в Мунго на случай, если у ребёнка появятся другие симптомы болезни.

— А, да… хорошо, спасибо. Нет, мне ничего не нужно, — после паузы ответил Гарри невпопад и наколдовал себе кресло.

До самого утра он напряжённо посматривал в сторону окна, ожидая, что вот-вот куда-нибудь провалится, но этого не происходило. Когда же в палату стал проникать слабый солнечный свет, Гарри совершенно устал и не заметил, как заснул.

* * *

5 ноября 1981 года

— У тебя совесть вообще есть? — возмущался Сириус, приложив ладонь к своему боку.

И он, и Джеймс стояли в тени магазина в Косом переулке, одевшись в тёмные мантии и скрыв головы под капюшонами. Впереди сновали какие-то люди, слышались чьи-то голоса, тут и там летали совы, но внимание Джеймса было приковано только к дверям, ведущим в банк. Не так давно он, седой благодаря магии, был внутри с наклеенной на подбородок бородой. Горбясь и постукивая клюкой, спрашивал всех подряд, не видел ли кто Шарика. Гоблины то и дело отвлекались и посматривали на него, видимо, пытаясь понять, что за сумасшедший к ним пожаловал и не пора ли его выдворить.

— Шарик! Шарик, где ты тварь эдакая?! — звал Джеймс. — Шарик, а ну быстро ко мне! Шарик, не придёшь, останешься без обеда!

В это же самое время Лили и Северус находились возле одного из гоблинов. Как только жена кашлянула и выронила из кармана монетку, что было условным знаком, Джеймс сунул два пальца в рот и свистнул… Послышался топот, из-за которого задрожали стены, двери банка не выдержали той мощи, что по ним ударила, и открылись, притом и те, и другие. Пропавший «Шарик», похожий на чёрного породистого пса, был тут как тут. Но Шарик вбежал в банк не один… Вместе с ним, оглушительно гавкая, вбежала большая стая разномастных собак.

— Шарик, это что такое?! Паскудник, а ну быстро попрощался со всеми! — орал как бы старик Джеймс, помчавшись за своим псом. — Эй, а ну не позорь меня перед всеми!

Однако Шарик совсем обезумел и запрыгнул на стойку, следом за ним это сделали и другие собаки. Одни задирали ноги и пытались что-нибудь пометить, другие хватали гроссбухи и перья, чтобы погрызть, а остальные просто мчались за вожаком, смахивая всё на своём пути, и гоблины, вынужденные оторваться от дел, вставали один за другим.

— Немедленно выдворить отсюда животных! — презрительно говорил кто-то.

— Прикончить бродячих тварей! — прибавляли другие.

— Шарик, сукин ты сын! — гневался Джеймс и размахивал волшебной палочкой. — Ты что творишь?! Мы же никогда за это не расплатимся!

Спустя какое-то время ему, конечно же, удалось наколдовать ошейник и поводок для своего пса и удержать того на месте, но к тому времени в банке уже царила сумятица. Лили и Северус исчезли вместе с одним из гоблинов, ценные камни были разбросаны как по стойке, так и по полу, новые посетители растерянно осматривались, замерев у дверей, вырванные из книг пергаменты, летали в воздухе, а несколько собак, навеки успокоенных гоблинами, лежали в разных углах зала.

— Паршивец! Ты посмотри, что ты натворил! — орал Джеймс, ударяя по Шарику то клюкой, то ногой. — Что же нам теперь делать, господин? — поклонившись, спрашивал он у одного из гоблинов. — Давайте я продам этого кобеля и возмещу вам ущерб? За него, конечно, много не дадут, но хоть не стыдно будет смотреть вам в глаза и…

Поскольку у гоблина были дела поважнее, чем какой-то безумный старик со своим псом, то он велел ему убираться и желательно больше не появляться в банке, а то не ровен час и он сам может лежать где-нибудь рядом с мёртвой собакой. Ещё раз извинившись за Шарика и отвесив поклон, Джеймс, конечно же, последовал совету гоблина и утянул за собой пса.

— У меня бок, между прочим, не казённый, чтобы от души лупить по нему с ноги, — продолжал теперь выговаривать ему Сириус. — Ты если вошёл в роль, то хоть не переигрывай, что ли.

— Заткнись, а, — попросил Джеймс сквозь зубы.

Он еле дышал и думал только о том, что происходит в подземных тоннелях. Удалось ли Северусу вовремя набросить на гоблина Империус, когда действие зелья спало? Удалось ли им с Лили попасть в хранилище Лестрейнджей? Гарри говорил, что на чашу наложено особое заклинание и она может начать множиться. Смогут ли Лили и Северус вовремя её вытащить? Смогут ли они вовремя снять с гоблина Империус, когда направятся обратно, чтобы другие гоблины не засекли того, что происходит с их сородичем? Джеймс, конечно же, знал, что его жена, как впрочем, и Северус, не станет рисковать и будет вести себя разумно, но сейчас трудно было внушить это себе, когда он находился тут, на улице, а она там, внутри бесконечных подземных ходов.

— Вот в следующий раз сам превращайся, — не унимался Сириус. — А я наряжусь как Санта Клаус и буду кричать на всю улицу: «Люди добрые, не видел ли кто оленя? Сбежал, гад, из упряжки, когда мы летели в Лапландию!»

— Да заткнёшься ты или нет? — громче вопросил Джеймс и достал волшебную палочку, которой погрозил другу.

— Да хорош паниковать, Лили ведь не дура, она сообразит, что делать, да и Нюниус… ну, может, он и не храбрец, но шкуру-то свою ценит.

Сама мысль о Северусе, который запал на его жену, снова прожгла всё нутро Джеймса. Может, именно так он и допустил появление некоего Тони? Сперва позволил Нюниусу отправиться на операцию с женой… потом не стал мешать их дружескому общению, а потом… этот умник возомнил себя всесильным и, когда её мужа не стало, чем-то опоил Лили.

— Да и как для Пожирателя смерти наложить или снять Империус ему как раз плюнуть, — невольно подлил масла в огонь Сириус, желая подбодрить друга. — Так что они скоро…

— Силенцио! — оборвал его помрачневший Джеймс.

Замолчавший друг выразил недовольство сопением, но остался рядом и сложил на груди руки. А что, если что-то пойдёт не так? Что, если гоблины раскроют обман, прикончат наглецов и оставят их тела где-то там… в мрачных глубинах своего царства. Что, если он больше не увидит Лили? Джеймс чувствовал, как кончик палочки увлажняется в пальцах, и сжимал её ещё крепче. И как только он мог согласиться отпустить Лили! Отпустить её с Северусом! Да этот слабак себя не может защитить, не то что кого-то! А вдруг они уже…

Двери банка в очередной раз открылись, и он наконец-то смог выдохнуть. Лили улыбалась, спускаясь по лестнице. Следом за ней шёл Северус с наплечной сумкой, в которой, вероятно, лежала чаша, но сейчас это было не важно. Его жена жива, она справилась и с ней всё в порядке. Джеймс тоже улыбнулся, и в этот момент Сириус стукнул его плечу.

— Да, они её добыли, — сказал он онемевшему другу, но тот нетерпеливо стукнул его по плечу ещё раз. — Да что тебе?

Сириус отчаянно показывал пальцем в сторону, и Джеймс, вынужденный повернуть голову, невольно задержал дыхание. Люциус Малфой с важным видом шагал по улице под руку с женой, а недалеко от него с улыбкой шла Беллатриса Лестрейндж. Её муж остался чуть позади и о чём-то переговаривался с хозяином лавки.

Джеймс повернул голову к банку. Лили и Северус ничего не видели и не торопились. Похоже, от успешно проведённой операции они просто забыли накинуть на головы капюшоны, и кричать им через всю улицу об этом было бы глупо. Джеймс повернул голову в другую сторону и снова увидел недругов, становящихся всё ближе и ближе. Совсем скоро Малфои и Лестрейнджи увидят и его жену, и одного из своих, и быстро доложат обо всём Волан-де-Морту или же вызовут его прямо на место.

Сириус было достал волшебную палочку, но Джеймс перехватил его руку.

— Уводи Лили и Нюниуса. Быстро! — приказал он тому и рванул в другую сторону.

Нельзя было допустить, чтобы их увидели и чтобы Волан-де-Морт раньше времени узнал, что на его крестражи открыли охоту. Нужно отвлечь внимание. Сердце Джеймса отчаянно забилось, и он взмахнул волшебной палочкой.

— А-а-а-а-а! Оле-е-е-е-е-е-нь! — словно девчонка заверещал Люциус, вынужденный оторваться от жены и броситься прочь. — Опять этот олень!

— На помощь! Кто-нибудь! — закричала Нарцисса.

Олень прямо на её глазах догнал мужа и дал тому рогами под зад. Однако сегодня ему не так повезло, как несколько дней тому назад. Алая вспышка проскочила в каких-то дюймах от его головы и задела рога.

— Эй, зверушка, а ну иди сюда! — помчавшись за ним, крикнула Беллатриса. — Дорогой, как насчёт оленины на ужин?

Джеймс рванул прочь, но она не отставала, к тому же на пути, как назло, вставали то одни, то другие напуганные люди, которых приходилось оббегать, что очень его замедляло.

— Стой, зверушка! Твои рога мои! — кричала позади Беллатриса. — Они украсят наши стены!

Джеймс был уверен, что оторвался от неё, свернув и юркнув в Лютный переулок, но ему навстречу выскочил Родольфус и взмахнул палочкой. Копыта перестали его слушаться, и Джеймс упал на бок как подкошенный.

— Какая же необычная зверушка… — приближаясь к нему, твердила подоспевшая Беллатриса. — Такая разумная… отважная… откуда это ты сбежала такая, а? Хотя… не важно. М-м… какая шкура, — сказала она, проведя ладонью по боку Джеймса. — Даже жалко будет портить… Дорогой, ты не сделаешь мне одолжение?

— Как тебе будет угодно, — отозвался Родольфус и вскинул палочку.

* * *

5 ноября 2011 года

Просыпаясь, Гарри заскользил по поверхности стола, покачнулся и упал со стула. Инстинктивно он приподнялся и сел, но подумал только о том, кто же мог утащить из-под него кресло. Неужели в Мунго всё так плохо, что даже наколдованную мебель можно потерять? Затем Гарри потёр глаза и попытался понять, почему в палате стало так темно, и зевнул. Возможно, он бы и дальше медленно соображал, что не так, но тут в коридоре послышался чей-то крик:

— А-а-а-а-а! Спасайтесь, кто может! Она открылась, нас всех ждёт смерть! Бегите! Быстрее!..

«Что ещё за ерунда?» — подумал Гарри, тряхнул головой и неожиданно замер, наконец-то сфокусировав взгляд на своём окружении.

Он находился вовсе не в палате, а в каком-то кабинете, сидя на полу возле письменного стола. По одну сторону стояли шкафы, набитые коробками и папками с пергаментами. По другую сторону находились диван, тумбочка и несколько полок, заставленных кубками и какими-то сувенирами. Гарри схватился рукой за край стола, чтобы подняться, и задержал дыхание.

В тусклом свете настольной лампы на его безымянном пальце блеснуло кольцо.

— Уходим! Скорее! — доносились чьи-то голоса за стеной, стук каблуков и топот ботинок, но Гарри не мог выговорить ни слова.

Неужели всё получилось? Неужели что-то ещё изменилось в лучшую сторону?

— Мистер Поттер! — воскликнул какой-то мужчина, открыв дверь кабинета. — Мистер Поттер, всё вышло из-под контроля! Скорее уходим!

Гарри понятия не имел, кто перед ним, и не знал, что сказать.

— Мракоборцы с ними разберутся! Идёмте же! — прибавил незнакомец и, испуганно оглянувшись, рванул прочь. — О Мерлин, они уже близко! Они подступают…

«Да что за ерунда тут происходит и где мои воспоминания?» — подумал Гарри и наконец-то встал на ноги. У настольной лампы он увидел колдорамку, от которой его сердце сильно-сильно забилось. Она смотрела прямо на него… Гермиона, стоявшая на берегу Чёрного озера. На колдофото её волосы трепал лёгкий ветерок, а уголки губ изгибались в улыбке.

«Она ведь не маленькая. Значит, она выжила, — невольно подметил Гарри, всё ещё не способный ничего нового вспомнить. — Должна была выжить!»

Он протянул было к ней руку… но в этот момент послышался грохот и здание сотрясло, как будто от взрыва. Рамка на его столе упала, бумаги перемешались между собой, а лампа погасла, разбившись об пол. В коридоре послышался чей-то дикий крик. Голос был женский, и он быстро затих.

— Люмос, — достав палочку, сказал Гарри и поежился от холода.

Его заклинание почему-то слабо работало и предметы впереди были едва различимы. Гарри расшвырял бумаги и достал из-под них колдорамку. Едва он посмотрел на Гермиону, как по зданию разнёсся чей-то громоподобный голос:

— ВНИМАНИЕ! ВНЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ! ВСЕМ НАДЛЕЖИТ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ ОТДЕЛ ТАЙН! ВНИМАНИЕ!..

«Отдел тайн? — озадаченно спросил сам себя Гарри. — Но как я мог здесь…»

Он снова посмотрел по сторонам, опустил взгляд и только сейчас рассмотрел, во что же именно одет. Помимо брюк и рубашки на нём была мантия с характерными символами и значком на груди. Мантия, говорившая любому другому сотруднику Министерства, что перед ним не просто невыразимец, а начальник одного из подразделений.

— Не может быть… — пробормотал было Гарри и резко уставился в сторону скрипнувшей двери.

Причина общего переполоха появилась перед ним. Один за другим, пятеро дементоров влетели в кабинет.

* * *

5 ноября 1981 года

— Риктусемпра!

Олень Джеймс, приготовившийся к смерти, вспомнил, как дышать, и увидел, как серебристая вспышка света пролетела над ним. Его возможный убийца в лице Родольфуса дико захохотал и, не способный унять приступ, схватился за живот, согнувшись пополам.

— О, а вот и хозяин зверушки нашёлся! — повернув голову, заметила Беллатриса и взмахнула палочкой. — Конфринго!

Судя по взрыву и тому, что ещё одна вспышка света полетела в неё, она не попала в цель, но легко увернулась от ответного удара. Джеймс очень бы хотелось повернуть голову и посмотреть на своего спасителя, но он всё ещё был парализован заклинанием и лежал неподвижно.

— Давай разойдёмся по-хорошему, — наконец послышался ему голос ещё одного друга, Римуса Люпина. — Я заберу оленя, а ты с мужем пойдёшь туда, куда шла.

— Чёрта с два, я поймала его, теперь этот олень мой! — не согласилась Беллатриса и взмахнула палочкой. — Экспульсо!

Ещё один взрыв прогремел неподалёку, и закричали какие-то люди. Ещё одна вспышка проскочила мимо Беллатрисы. Её муж, хохотавший в стороне, сумел применить контрзаклинание и тоже направил палочку на противника.

— Авада…

«Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!» — закричал Джеймс в своей голове. В этот же момент мимо него проскочил чёрный пёс и, совершив мощный прыжок, впился зубами в запястье Родольфуса. Палочка выпала из его руки, и он невольно вскрикнул. Попытался пнуть пса ногой и вырвать руку, но тот рычал и впился в запястье мёртвой хваткой.

— Белла! — закричал Родольфус. — Белла, помоги мне!

Она повернула голову всего на мгновение, но и этого хватило.

— Таранталлегра! — выкрикнул Римус, и Беллатриса, сама того не желая, пустилась в пляс. — Бродяга, уходим!

Схватив Джеймса за копыто, он вскинул вторую руку, и через какие-то мгновения друзья трансгрессировали прочь от Лютного переулка.

5 ноября 2011 года

— Экспекто патронум!

Гермиона здесь, она в этой реальности, она с ним, она выжила. На ком ещё он мог жениться, как не на ней? Разве он любил кого-то сильнее? Сама мысль снова увидеть Гермиону и прижать её к себе, так растопила сердце Гарри, что его Патронус в виде оленя за считаные мгновения разогнал дементоров из кабинета и осветил его лучше любого Люмоса. Ему всего лишь нужно выбраться из Отдела тайн и всё вспомнить.

«Может, у отца всё получилось? Может, он уже нашёл змею?» — взволнованно думал Гарри, направившись в коридор. Он, конечно же, хотел бы двинуться туда же, куда рванули коллеги, но чей-то крик его остановил.

— Помогите! Прошу, кто-нибудь! — звал кто-то в другом конце коридора.

Да, несмотря на всё, Гарри был верен себе и не смог бросить человека в беде. Он развернулся и побежал в другом направлении. Совсем скоро он свернул и увидел ещё одного невыразимца, жавшегося к стене. Со всех сторон его окружали дементоры, и бедняга пытался отбиться от них за счёт отталкивающих заклинаний и щита. И то, и другое помогало ему несильно, и дементоры становились всё ближе.

— Туда! — сказал своему Патронусу Гарри и направил палочку в другую сторону.

Серебристый олень развернулся и рванул к нападавшим. Дементоры были вынуждены отступить и помчаться прочь.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — как заведённый повторял спасённый невыразимец. — Спасибо, мистер Поттер!

— Там кто-нибудь ещё есть? — спросил Гарри, смотря в тёмную даль, куда помчались дементоры.

— Н-не знаю… я н-не уверен…

— Хорошо, уходи, я сам проверю!

Оставив спасённого невыразимца позади, Гарри торопливо направился по коридору, свернул ещё раз, прошёлся и наконец-то вышел в зал. Первым ему в глаза бросилось чьё-то неподвижное тело, затем он увидел дементоров впереди, хотел было направить в их сторону палочку, но застыл, разглядев вдалеке то, что его поразило.

— Да как это возможно… — пробормотал он вслух.

Впрочем, вдалеке не находилось ничего особенного. Там стояла Арка смерти, вот только пространство внутри неё не было туманным, оно потемнело и извергало из себя молнии, вслед за которыми, один за другим, вылетали дементоры. Гарри видел, как они несутся к потолку, видел, как устремляются к выходам из зала. Несколько из них рванули к нему, и он наконец-то взмахнул палочкой.

— Экспекто патронум!

Олень оттолкнул нападавших и направился вперёд. Новые дементоры всё появлялись и появлялись. Гарри смотрел на Арку смерти во все глаза и потому не заметил движения за спиной. Когда он резко повернулся, было уже поздно…

— Сюда! — закричал Гарри, перенаправив палочку.

Но Патронус не успел. Дементоры зашли с тыла и окружили его создателя. Палочка выпала из руки, и он почувствовал, как чьи-то пальцы впились в его шею. В зале стало невероятно холодно и темно. Ему снова послышался душераздирающий женский крик. Но в этот раз кричала не мать, а та, с кем они на Хэллоуин потеряли надежду на будущее.

* * *

5 ноября 1981 года

Друзья приземлились в окрестностях Хогсмида. Возможно, это место пришло Римусу в голову первым как самое безопасное, ведь недалеко находился Хогвартс. Впрочем, для Джеймса это было совершенно не важно. Как только с него сняли парализующее заклятие, он смог встать и снова превратиться в человека.

— Где Лили? Ты её увёл? — спросил он, бросившись к Сириусу.

— Само собой, — ответил тот, тоже приняв человеческий облик. — Увёл и вернулся за тобой. Взял след, а там, смотрю, и Лунатик…

— Нет, может, вы мне объясните, наконец, что это было?! — требовательно спросил их Римус. — Вам что, скучно живётся? Мне что, опять из-за вас перед Дамблдором краснеть? Он и так как сердцем чуял, что вы возьмётесь за старое, а я его уверял, что вы не дураки, и вот, пожалуйста! Стоило только сходить в Косой переулок, как вижу: Сохатый в догонялки с Пожирателями решил поиграть! Тебе что, мало того, что произошло в Годриковой впадине? — упрекнул он Джеймса.

— О, дружище, — улыбнувшись, сказал Сириус и, приблизившись, хлопнул Римуса по плечу, — как же мы скучали по тебе и твоим нравоучениям…

— Я и вижу, «скучали», — ворчливо отозвался тот. — С одного чуть рога и шкуру не содрали, другой так и бегает повсюду как безмозглый дворовый пёс.

— Ты к нам несправедлив, Лунатик. Мы, между прочим, с Сохатым делом занимались.

— Каким? Пожирателей дразнили? Или это вы так напрашивались на встречу с Тем-Кого-Нельзя-Называть?

— Ни то и ни другое. Если всё получится, то…

— Хватит, Бродяга, ему не нужно это знать! — резко оборвал друга Джеймс. — Ты же сам слышал, он оказался в Косом переулке только по поручению своего бородатого папочки!

И Сириус, и Римус повернули к нему головы, явно не ожидая такого выпада. Неделей тому назад Джеймс бы ни за что не посмотрел на Римуса враждебно, но сейчас эмоции вспыхнули в нём будто огонь. Он чуть не потерял Лили, какие-то минуты назад сам находился на волосок от смерти и даже то, что Римус его спас, сейчас не так сильно согревало сердце, как разъедающие разум слова Гарри. Слова о том, где были друзья отца, когда он осиротел. Недавняя опасность и упрёки друга лишь пробудили эти слова в разуме Джеймса, и теперь они жгли его изнутри.

— Эй, ты что такое болтаешь? — спросил его Сириус, оправившийся от удивления первым.

— А то и болтаю, что он может вернуться в Хогвартс и доложить, какой он молодец, сказать, что спас своих горе-друзей от смерти! — с чувством ответил ему Джеймс и посмотрел на Римуса: — Давай-давай, беги! Отсюда до школы недалеко!

— Да что с тобой такое? — недоумённо спросил тот. — Я же только что…

— Сказал, что отправился нас искать по приказу Дамблдора? — оборвал его Джеймс. — Да, мы слышали. Мы же не глухие, да ведь, Сириус?

Сириус растерянно молчал, явно не зная, чью сторону выбрать в этом внезапном и необъяснимом конфликте.

— Не пойму, ты что, ещё и сердишься на меня?! — в свою очередь поразился Римус. — Сердишься после того, как сам затеял, не пойми что?!

— Я затеял только то, что поможет нам всем выжить!!! — горячо ответил ему Джеймс. — И в отличие от тебя не сижу в кустах и не выхожу «на охоту», когда мне бородатый папочка подскажет, что делать!

— Да при чём здесь…

— Да при том, что он, видимо, тебе всегда дороже! Конечно это ведь он посадил ради тебя колючее деревце, он позволил тебе получить образование и каждое полнолуние делал вид, что ничего особенного за пределами замка не происходит! О ком ещё ты будешь думать в первую очередь, как не о нём! Давай сыпь тут нравоучения, правильный ты наш и послушный! Ты ведь у нас…

— Джеймс, успокойся, всё уже позади, — мягко заговорил с ним поражённый Сириус, — мы живы, Лили в безопасности и…

Но Джеймс не мог вдруг взять и успокоиться, когда только сейчас осознал, каково же было его сыну в будущем. Маленькому мальчику, которого бросили на попечение дурным магглам и забыли о нём, как будто о ком-то несущественном. Если Сириус сидел в тюрьме, то неужели Римусу было так сложно хотя бы навещать Гарри? Не каждую неделю, но хотя бы раз в месяц… можно же приходить и без подарка, хотя бы показываться и помогать мальчику по мелочи, чтобы Гарри не чувствовал себя одиноким. Неужели он, Джеймс, на протяжении стольких лет был настолько плохим другом для Римуса, что тот предпочёл просто забыть о его сыне до тех пор, пока им не пришлось столкнуться в Хогвартсе?

— …всегда был голосом разума! — яростно твердил Джеймс, которого вдруг прорвало на почве всех потрясений. — Вечно несчастный после каждого полнолуния! Вечно страдающий, всеми непонятый и непринятый мальчик!

— Джеймс, прошу, уймись, — попросил Сириус и положил руку ему на плечо, но последний её скинул.

— Это ведь не мы с Сириусом и Питером ради тебя учили анимагию! Не мы были рядом каждое полнолуние! Не мы подолгу торчали в больничном крыле и таскали тебе конфеты из «Сладкого королевства»! Да, кто же мы такие по сравнению с Великим Дамблдором!

— Да что я тебе сделал, что ты мне такое говоришь?! — тоже повысил голос Римус, двинувшись навстречу.

— ВОТ ИМЕННО, ЧТО НИЧЕГО! — громко ответил ему Джеймс. — И не надо тут стоять и строить из себя добродетель, если мы оба прекрасно знаем, что ты, определённо, не тот, на кого можно положиться в трудную минуту!

— Да я…

— Прекратите! Джеймс, сейчас же уймись!

Сириусу, опасавшемуся, что может начаться драка, пришлось броситься вперёд и встать между друзьями.

— И знаешь что, я лучше в следующий раз сдохну, — не унимался Джеймс, — чем буду стоять тут и выслушивать, какой я разгильдяй и безумец! Правда в том, Лунатик, что никакой ты не молодец! Лучше вернись в свои кусты и больше не показывайся мне на глаза! Я думал, что я твой друг и что я что-то для тебя значу, а ты…

Сириус оттолкнул его, и Джеймс ненадолго прервался.

— Уж лучше не иметь друга, чем такого, который предпочтёт бездействовать и думать чужой головой, — наконец сказал он, смотря на поражённого Римуса как на врага. — Один вон уже испугался и «подумал», что у безносой морды ему будет лучше. И знаешь что, ты не сильно от него отличаешься.

Напоследок он мрачно посмотрел на Сириуса:

— Давай, расскажи ему обо всём, что мы сделали, а то ведь ему нечего папочке доложить.

— Джеймс… да что с тобой? — обеспокоенно спросил тот.

Но Джеймс не мог ему объяснить того, что знал. Как сказать Сириусу, что он один его по-настоящему ценил? Сказать о том, что для многих ещё не произошло, но для Гарри уже было. Как после того, что сын ему рассказал, радоваться другу, который предпочёл забыть обо всех совместно проведённых годах и ярких событиях?

— Да ничего, — ответил Джеймс, демонстративно плюнул Римусу под ноги и трансгрессировал прочь.

* * *

5 ноября 2011 года

— Экспекто патронум!

Знакомый голос вырвал его из цепкой хватки, и Гарри смог сделать глубокий вдох. Темнота перед глазами развеялась, и он увидел серебристого волка, разогнавшего от него дементоров.

— Так и знал, что ты останешься здесь, пока не поможешь всем эвакуироваться, — снова послышался над головой тот же голос, и Гарри увидел протянутую ему руку.

Он инстинктивно её принял и встал на ноги. Его спаситель протянул ему палочку, и в этот момент их взгляды встретились. Гарри непроизвольно открыл рот, смотря на Римуса Люпина, стоявшего прямо перед ним. Мало того, что тот был жив и заметно изменился с годами, так и одет он был… намного лучше, чем когда появлялся в школе или на Гриммо в другой реальности. На Римусе была надета почти что новая мантия с нарисованным на плече кругом и птицей, что расправила поверх него крылья. Мантия, говорившая о том, что в Отдел тайн спустился сотрудник из Отдела по регулированию магических популяций и контролю над ними.

— Гарри, ты в порядке? — спросил он. — Знаешь, мне помощь не помешала бы…

— Экспекто патронум! — сказал Гарри, подумав о колдографии с Гермионой, что стояла в его кабинете, и снова посмотрел на Римуса. — Ты… ты что, бросил всё, чтобы мне помочь?

— Ну… не совсем уж так… я материалы твоим коллегам заносил, а потом услышал сигнал тревоги и… рванул к тебе.

— А… понятно.

Чтобы Патронусы могли их оберегать, Гарри с Римусом пришлось прижаться друг к другу спинами. Волк и олень бежали друг за другом по кругу и отбивали тех, кто пытался прорваться к их создателям. Однако дементоров становилось всё больше и больше, они лезли из Арки и упрямо двигались к Патронусам, как будто оголодавшие настолько, что решили рискнуть и прорвать оборону числом.

— Как вы её открыли? — спросил Римус.

— Ты о чём? — не понял Гарри.

— Об Арке смерти. Столько лет она была безмолвна, не утягивала и не притягивала никого и ничего, и тут вдруг такое…

— А я, по-твоему, откуда знаю, что с ней стряслось?

— Ты так шутишь, что ли?! — изумился Римус. — Это же ты возглавляешь этот проект!

— Чего-о?!

Гарри инстинктивно повернул к нему голову и в этот же момент ощутил острую боль. Воспоминания, в которых он так нуждался, наконец-то появились. Они задержались лишь потому, что их было куда больше, чем все прошлые разы. Они пришли таким большим числом и ворвались в его голову, что он непроизвольно вскрикнул, схватившись за неё, и осел на колени. Прошлое… настоящее… какие-то милые, грустные, радостные, значительные и незначительные моменты… всё проносилось перед его глазами, но он едва успевал это воспринимать.

— Гарри! Гарри, не сдавайся! — отчаянно кричал ему Римус и дёргал за плечо. — Гарри, думай о чём-то хорошем! О чём-то по-настоящему счастливом! Гарри!..

Его голос никак не помогал унять ту боль, что оказалась куда сильнее, чем когда его мучил Волан-де-Морт. Гарри казалось, что его голова вот-вот взорвётся.

— Гарри, держись! Гарри!

Последним он видел алые капли, что соскользнули с его подбородка на пол, и, покачнувшись, провалился в темноту.

* * *

6 ноября 1981 года

Вчерашний день выжал из него все силы. Сперва их операция, потом нападение Беллатрисы, за ним Римус со своими упрёками, а вечером… Вечером впервые случилось такое, чего ещё не было. Сын ему не ответил.

— Гарри! Гарри, ты там? Ты меня слышишь? — звал его Джеймс и посматривал то в сквозное зеркальце, то в сторону окна.

Сияние, будь оно неладно, всё так же ярко светило в небе, а в душе отца разгоралось неслыханное беспокойство. Может, с Гарри что-то случилось? Может, он, Джеймс, где-то допустил ошибку и всё стало намного хуже? Что, если встреча с Беллатрисой имела последствия?

— Джеймс, всё в порядке? — зайдя в спальню, спрашивала его Лили, а он не знал, что ей ответить.

Их малыш, живой и здоровый, находился в её руках, но что, если взрослый Гарри больше не существует? Что, если Волан-де-Морт выжил, снова возродился и убил его, когда он был ещё школьником?

— Я… не знаю, — растерянно признался Джеймс. — Гарри не отвечает.

— Может, он просто не может? — предположила Лили.

— Не знаю.

Он подошёл к ней ближе и погладил их сына по голове, чмокнул его в щёчку и спустился вниз. Северус находился в гостиной и, сидя в кресле, читал какую-то книгу. После пережитого у Джеймса не было ни сил, ни желания глумиться над ним, поэтому он опустился на диван и прямо спросил, как скоро тот собирается отправиться к Волан-де-Морту.

— Точно не сегодня, — отозвался Северус, опустив книгу. — Не думаешь же ты, что я могу вдруг появиться перед ним и спросить: «Мой Лорд, а вы на этот Хэллоуин случайно не разбивали ещё раз душу? Не подскажете, куда дели этот самый кусок?»

Этим вечером Джеймс был в таком состоянии, что от беспокойства за сына пропустил иронию в словах соперника мимо ушей.

— Значит, сходи и слей ему какую-нибудь дезинформацию… Ну, в смысле, сходи по серьёзному поводу, например, из-за сегодняшнего случая… Скажи, что слышал от Дамблдора, что это он отправил зачем-то членов Ордена Феникса в Косой переулок и… сочини там что-нибудь ещё… типа, Поттеры обитали в «Дырявом котле», а потом переехали, вот поэтому и…

— Ты серьёзно думаешь, что Тёмному Лорду можно подать столько лжи и он не проверит мой разум?

— Ну, так закрой его, ты же умеешь, нет? Думаю, Вол… Тёмный Лорд не откажется от твоей помощи, если ты проявишь такую осведомлённость и учтивость, а значит, у тебя есть все шансы побыть рядом и всё разнюхать.

Возможно, при других обстоятельствах Северус бы тянул время и огрызался, но прошлым днём он с Лили, видимо, тоже много всего повидал и пережил в Гринготтсе, от чего изменил себе. Он лишь сухо сказал, что сделает всё возможное и на этом их разговор с Джеймсом был окончен мирно.

— Переехать? Так быстро? Ты серьёзно?

Утром Лили была удивлена, что её муж каким-то чудом успел приобрести дом, и не отказалась сходить с ним и посмотреть на тот. Гарри пришлось временно оставить с Добби. На дом, конечно, требовалось наложить охранные заклинания и приобрести хотя бы какую-то мебель, но Лили он вполне устроил.

— Люблю тебя, — тепло сказала она, поцеловав мужа в новой гостиной, и они вместе вернулись в дом к Северусу.

Лили нужно было покормить Гарри и что-нибудь приготовить на обед, а Джеймсу оставалось сходить в город и разобраться с мебелью. Впрочем, это отняло у него не больше двух часов. Ту мебель, что он заказал, жена в любое время могла хоть перекрасить, хоть переделать за счёт магии, поэтому беспокоиться было совершенно не о чём. Вернувшись к обеду, Джеймс забрал с собой сумку с крестражами — оставлять их с Северусом, который теперь о них знает, почему-то не хотелось, но и уничтожить их пока тоже было нельзя. Волан-де-Морт может это почувствовать, а значит, пока нужно держать их целыми. Как только они найдут шестой, вот тогда «Тёмному Лорду» лучше бы присесть или же сразу прилечь. Джеймс кинул сумку с крестражами и с клыками василиска в чулан, после чего вышел на улицу и принялся набрасывать на дом охранные заклинания. То ли на нём сказывалась усталость после всего пережитого, то ли поспешность, но некоторые заклинания у него получались не сразу и он провозился до вечера.

— Сохатый! Ты как там? Успокоился?

От этого дела его и отвлёк Сириус, решивший связаться с ним по сквозному зеркальцу.

— Чего тебе? — недружелюбно отозвался Джеймс, порядком уставший махать у дома волшебной палочкой.

— Хотел узнать, какая муха тебя вчера укусила, — ответил друг. — Римус после твоего выступления был в шоке… пришлось напомнить ему о том, как тебе нелегко, что безносая морда охотится за Гарри, а то, по-моему, он серьёзно расстроился.

— Вот уж не думал, что он у нас такая ранимая натура. Надеюсь, он не лил слёзы, уткнувшись тебе в плечо?

— Да что с тобой такое, а? Если бы не Лунатик, Белла бы тебя вчера освежевала, уж я-то её знаю…

— Надо же, какое счастье, что Лунатик оказался поблизости. Мне теперь ему ноги расцеловать или руки? А может, ты за меня его расцелуешь? Или…

— Знаешь что, Джеймс, — сердито перебил его Сириус, повысив голос, — сейчас всем очень нелегко, но это не повод вымещать злобу на других. Сердишься на меня из-за Хвоста, ну что ж, я виноват, можешь отрываться на мне, сколько тебе влезет, но Лунатик в том, что произошло, уж точно не…

Что бы он ни собирался сказать, его перебил внезапный хлопок, раздавшийся в стороне. Джеймс повернулся и увидел Добби. Домовик держал в руках плачущего Гарри.

— Беда, хозяин Джеймс! — испуганно воскликнул он. — На дом напали! Хозяйка велела Добби бежать и унести Гарри к вам!

— Оставайся здесь! — крикнул Джеймс и тут же трансгрессировал к дому Снейпа.

Похоже, Сириус трансгрессировал одновременно с ним и потому появился в каких-то шагах. Однако, что бы тот ни говорил, Джеймс его не слышал.

— ЛИ-И-И-И-И-ИЛИ! — кричал он, несясь к дому.

Окна были выбиты, покосившаяся дверь едва держалась на петлях. На первом этаже вся мебель была перевёрнута, а книги разбросаны по полу. Джеймс вбежал по лестнице на второй этаж и рванул в спальню. Погром царил и в ней. Один Живоглот уцелел и его присутствие выдавали светящиеся под обломками от мебели глаза.

— Джеймс! Джеймс, иди сюда! — звал внизу Сириус.

Неужели он нашёл?.. Джеймс спустился на едва гнущихся ногах и вдруг застыл у лестницы, внезапно растерявшись и забыв, где и что находится в этом доме.

— Джеймс, я здесь! — крикнул ему с кухни друг.

Он сидел на полу за перевёрнутым шкафом, сидел возле мертвенно-бледного Северуса, лежащего на боку.

— Он… — начал было Джеймс.

— Дышит, — ответил Сириус.

Друг наколдовал Агуаменти, и этого хватило, чтобы привести Северуса в чувства. Увидев, кто перед ним, тот скривился, как от боли, и уставился на Джеймса.

— Он всё понял… — слезливо прозвучал его голос, — Тёмный Лорд пришёл и забрал её. Он… он сохранил мне жизнь, чтобы я передал тебе его предложение.

— Какое ещё предложение? — вместо друга спросил Сириус, но Джеймс уже догадался и ощутил, как мороз пробегается по коже.

— Тёмный Лорд готов… обменять Лили на Гарри, — срывающимся голосом ответил Северус. — Он будет ждать Джеймса на кладбище Литтл-Хэнглтона до… до полуночи, и если ребёнка не будет, то… то он у-убьёт… Л-лили.

6 ноября 2011 года

Прошлым днём они выжили чудом, не иначе. Дементоров становилось всё больше и больше, а Гарри потерял сознание и развалился на полу. Римус видел, что серебристый волк едва справляется с обороной, и подумывал о крайних мерах. Например, обрушить потолок и накрыть Гарри собой. Вероятней всего, он сам умрёт от удара камней, но зато сможет спасти Гарри жизнь. Благодаря завалам дементоры к нему не подберутся, а значит, не высосут душу и подмога успеет подойти. Если Гарри и получит какие-то травмы, то их потом залечат в Мунго. Всё лучше, чем если они оба погибнут. Рука Римуса уже было дрожала от напряжения, готовая вот-вот направиться вверх, но тут в коридоре послышались шаги и кто-то крикнул:

— Экспекто патронум!

Серебристый лев прыгнул в стан противника и принялся, хищно открывая пасть и размахивая лапами, разгонять дементоров со своего пути.

— Экспекто патронум! — повторили другие голоса. — Экспекто патронум! Экспекто!..

Самые разнообразные Патронусы, начиная от слона и заканчивая полевой мышкой, мчались в разные стороны зала, уходили в коридоры, освещая их собой, неслись к потолку и бросались на стены.

— Загоняйте этих тварей в Арку! — разносился по залу многим знакомый голос.

Впереди всех твёрдой поступью шёл главный мракоборец. Крепкий и бесстрашный Невилл Долгопупс, какие-то годы назад сменивший на этом посту отца.

— Что с Гарри? Он… лишился души? — подойдя ближе, спросил он и опустил взгляд на лучшего друга.

— Нет, он… Не знаю, ему вдруг плохо стало, — растерянно ответил Римус, наконец-то опустив дрожащую руку с палочкой. — А вон тот, — его взгляд метнулся в сторону сотрудника, который совершенно не интересовал дементоров ни сейчас, ни раньше, — вероятно, без души.

— Понятно.

Невилл щёлкнул пальцами второй руки и быстро раздал своим бойцам указания. Что потом происходило в Отделе тайн и удалось ли избавиться от дементоров, Римус не знал, потому как торопливо следовал за носилками, на которых лежал Гарри. Вместе с ним он и переместился в Мунго. Целители велели ему ждать в коридоре, и Римус, не способный постоять на месте или же посидеть, отправился к привет-ведьме.

— Простите, у вас пергамент можно одолжить? Мне нужно срочно отправить письмо…

Пока он напряжённо думал, кому же из близких людей Гарри написать первым и что именно написать, в Мунго точно вихрь влетела особа женского пола и толкнула его в плечо.

— Гарри Поттер! Мне… мне нужен… Мне сказали, что мой муж здесь! — едва дыша, сказала она, и Римус признал в ней Гермиону.

— А-ам… его сейчас целители обследуют, — раньше привет-ведьмы ответил он. — Пойдём, я тебя провожу.

— О… привет, я… Прости, я тебя не заметила, — торопливо ответила она. — Я… как узнала, детей родителям оставила и сразу же сюда.

— Да, я понимаю, — согласился Римус и отбросил пергамент: раз Гермиона в курсе, то значит, другим тоже должны были сообщить и скоро они обязательно прибудут. — Идём.

— А что с Гарри? Ты был с ним, да?

— Да, был, но…. честно говоря, я и сам не понял. То ли на него дементоры подействовали, то ли что-то другое…

Гермиона инстинктивно кивала и, как только они добрались до палаты, ненадолго скрылась за дверью. Вышла она оттуда спустя какие-то минуты заметно расстроенная и покачала головой.

— Не могли на него дементоры так подействовать… Римус, ты ведь знаешь, какой Гарри стойкий…

Она опустилась на скамейку рядом с ним и ещё раз покачала головой.

— Тут что-то другое… наверное, он переработался… так изводил себя из-за этой Арки в последние дни… так хотел, чтобы она открылась и…

В её глазах образовались слёзы, и Римус приобнял её за плечи. Говорить о том, что открытие Арки дало вовсе не тот результат, на который Гарри, похоже, рассчитывал, было ни к чему.

— Ничего, целители во всём разберутся и помогут ему, — вместо этого мягко сказал он, и Гермиона, всхлипнув, положила голову ему на плечо.

До позднего вечера они так и просидели в безмолвном ожидании, бесконечные шаги и голоса, раздающиеся здесь и там, перестали привлекать их внимание, потому они и не заметили, когда кто-то стал к ним приближаться.

— Гермиона! — первой сказала взволнованная Лили, и Гермиона, встав, поспешила к ней.

Они обнялись и только так, как это умеют женщины, торопливо и на эмоциях заговорили друг с другом. Римус же поднялся и отправился к крёстному сыну, растерянно стоявшему в стороне. Его отец, судя по всему, пока ещё не получил весточку о Гарри, потому как совы до Хогвартса летают не так уж и быстро.

— Привет, Тони, — опустившись возле него, тепло сказал Римус. — Как ты?

— Х-хорошо, — не очень уверенно ответил тот, — а как Гарри? Ему сильно досталось?

— Да ну что ты, так… немножко ударился, его целители скоро подлечат и отправят домой.

— Правда?

— Ну конечно. Твой брат сильный, ты ведь это знаешь.

— Да, Гарри сильный.

Пока женщины болтали, Римус увёл крестника в буфет, чтобы тот поменьше на них смотрел и тревожился. Однако к ночи ничего особенно не изменилось, и Лили уговорила уставшего Римуса сходить домой и взять с собой Тони.

— Хорошо, мы отдохнём и вернёмся.

* * *

6 ноября 1981 года

Сириус не мог устоять на месте и мельтешил перед глазами, предлагая самые разнообразные варианты развития событий.

— Можем созвать Орден Феникса и отобьём Лили у этого урода! — был слышен его голос и надоедливые шаги. — Или давай Министерство подтянем… они теперь с разрешения Крауча Авадами шмаляют так, что будь здоров… они там этих Пожирателей как собак беспризорных расстреляют, а мы заберём Лили и дело с концом…

Северус же, наоборот, сидел на полу и раскачивался, обнимая себя за плечи. Кажется, он не видел никакого выхода из сложившейся ситуации и оплакивал подругу детства заранее.

— …или можем взять твою мантию-невидимку, зайдем к ним с тыла, — запальчиво продолжал Сириус, — отвлечём внимание и зарядим этим подлым тварям в спину!

Сам же Джеймс не суетился, как лучший друг, но и не раскис, как соперник. После внезапной новости он на какое-то время впал в ступор и, сидя на диване, смотрел в одну точку. Волнения, ярости, беспокойства — ничего не было, как будто все чувства вдруг разом куда-то ушли. Одно сердце в его груди отчаянно билось, а дыхание было совсем тихим, едва уловимым. Джеймс отстранённо думал о том, что уже поздно. Он в ловушке. Волан-де-Морт не отпустит Лили без Гарри, а сына он ему ни за что не отдаст. Остаться без Лили казалось всё равно, что остаться без души или без сердца. Джеймс молча смотрел вперёд, но не видел там ничего. Он думал только о том, что взрослый Гарри ему говорил. О будущем, которое то и дело менялось так или иначе, но одно в нём оставалось неизменным. Всё время он в этом будущем исчезал из жизни сына и тот отчаянно хотел, что отец с ним остался. А что, если по-другому не могло быть? Что, если такова цена, чтобы его сын и жена смогли выжить?

Когда Джеймс встал с дивана и подошёл к Северусу, тот перестал раскачиваться и медленно поднял к нему взгляд.

— Передай Лорду, что я приду, — бесстрастно сказал ему Джеймс. — Но если Лили не будет в живых к моему приходу, то сделка отменяется. Ты всё понял?

— Ты… ты отдашь ему Г-гарри? — поразился Северус.

— Не твоё дело. Передай, что я сказал.

— Но…

— Кончай трястись и будь мужиком. Тебя он не убьёт, ему же всё ещё нужен человек в Ордене Феникса, иди и напомни ему об этом.

Северус закивал и, кое-как поднявшись на ноги, двинулся из дома на улицу.

— Ты не можешь использовать Гарри на кладбище как приманку! — тут же воскликнул Сириус, подскочив к другу со своими предположениями. — Это же безумие! Это…

— Я и не собирался использовать Гарри как приманку, — спокойно возразил Джеймс.

— Подожди, так ты… а как ты…

Судя по тому, как менялось выражение его лица, Сириус покончил с одними мыслями, но быстро обрёл новые.

— Так ты хочешь её обменять? Хочешь обменять Лили на крестражи?

— Чтобы этот урод стал ещё сильнее и все наши старания пошли прахом?

— Но…

Джеймс положил руку ему на плечо, и взволнованный Сириус сбился с очередной мысли.

— Дружище, сделай мне одолжение. Иди в мой дом и уничтожь эти проклятые крестражи к четверти первого. Сможешь?

— Но… Подожди, ты что, один собрался идти?! — поразился Сириус. — Джеймс, это же самоубийство! Ты ничего не сможешь ему сделать в одиночку! Даже если этот урод ослабнет в какой момент после того, как я уничтожу крестражи, это не даст тебе фору, чтобы его одолеть! Есть же ещё один крестраж, и он, как ты помнишь, не у нас! Ты же сам понимаешь, что этот урод будет на кладбище не один, ты просто добровольно…

Он не договорил, потому как Джеймс шагнул ближе и переместил руку с его плеча на спину.

— Ты просто сделай, как я тебя прошу, — обняв друга, сказал Джеймс. — Мне, кроме тебя, больше не на кого положиться.

— Джеймс… — куда тише сказал замерший Сириус, — прошу, не глупи, не делай этого. Мы ещё можем отбить Лили. Сейчас только всех соберём и…

«И потеряем время. Оно и так поджимает», — мысленно закончил за него Джеймс.

— Всё будет хорошо, Бродяга, — отстранившись, сказал он вслух, — ты только… В общем, если со мной что-то случится, ты присмотри за Гарри и Лили. Больше я ни о чём не прошу.

— Джеймс…

Не в силах ни слушать, ни видеть друга, Джеймс развернулся и тоже поспешил прочь. Есть только один способ сразиться с Волан-де-Мортом на равных, подумал он и трансгрессировал к Хогсмиду.

* * *

6 ноября 2011 года

— Ерунда какая-то…

Как главный мракоборец Невилл должен был не только устранить последствия произошедшего в Отделе тайн, но и разобраться в том, как это вышло. Именно поэтому он с утра находился в доме Люпина и болтал с тем по-приятельски.

— …мы по этой Арке ничем не били, дементоров только загоняли обратно, а она вдруг хоп!.. И закрылась. Я, правда, защитный купол поверх неё пока не разрешил снять и оставил несколько человек посменно наблюдать, но… Согласись, странно? Самопроизвольно открылась и вдруг закрылась…

— Да, странно, — согласился Римус и ненадолго выглянул с кухни. Увидев, что крестник всё ещё спит на диване в гостиной, он вернулся обратно. — А невыразимцы что-нибудь говорят?

— Эти тихушники «скажут», ага. Только и делают, что дружно ссылаются на Гарри. Кстати, а как он? Я Гермионе записку отправил, но она всё молчит, самому в Мунго забежать, что ли…

— Да не стоит, там непонятно пока ничего. Гермиона считает, Гарри перетрудился… целители на дементоров грешат… Я сам тебе потом напишу, как что-то прояснится.

— Хорошо.

Невилл поднялся с места и протянул руку. Однако как только Римус протянул свою, пальцы сжали его ладонь куда крепче положенного.

— Так и быть, я сегодня добрый, сделаю вид, будто поверил, что ты в Отдел тайн чисто материалы занести спустился и, как на счастье, смог вовремя прибежать и помочь Гарри…

— Так всё и было, — невозмутимо отозвался Римус, неспособный выдернуть руку из крепкой хватки.

— Да-да, именно так, — чересчур дружелюбно согласился Невилл, — и с Аркой не связаны никакие семейные события… и Гарри не делился со мной никакими догадками… И вообще, это всё магия, из-за неё вечно какая-нибудь ерунда происходит.

Он наконец-то разжал пальцы и отправился к двери. Похоже, Фрэнк сдержал слово, глядя ему вслед, подумал Римус, и так и не рассказал сыну ни то, что произошло на кладбище Литтл-Хэнглтона тридцать лет тому назад, ни то, что однажды случилось в его смену в Отделе тайн. Впрочем, как только хлопнула дверь, проснулся Тони и Римус позвал крестника завтракать.

* * *

6 ноября 1981 года

«Но ведь у Гарри всё получилось… Он справился, он смог, — говорил сам себе Джеймс, двигаясь по тайному проходу к школе, но некоторые сомнения всё равно прорывались в его голову и звучали подобно выстрелам: — Но он собрал все крестражи и выжил даже после Авады, а у меня будет всего один шанс… Если я просчитаюсь, то всё потеряно».

До полуночи оставалось чуть меньше четверти часа. Коридоры Хогвартса были пусты. Приближаясь к входу в директорскую башню, Джеймс готовился было вызвать Добби, но увидел, что на пути к лестнице нет никаких преград. Он молча двинулся по ступенькам и у самой двери расслышал голоса. Дамблдор беседовал с кем-то в такой поздний час.

— Джеймс? У тебя тоже что-то стряслось? — обеспокоенно спросил директор, сидевший за столом.

— «Тоже»? — растерянно спросил Джеймс, подойдя ближе.

Он, конечно же, заметил возле стола человека в мантии мракоборца и перевёл на того взгляд. Стоило тому только развернуться, как слабый свет настольной лампы упал на его лицо, и Джеймс узнал ещё одного члена Ордена Феникса, Фрэнка Долгопупса.

— На наш дом напали, — не дожидаясь вопроса, сказал тот, — мы с Алисой едва смогли отбиться и перебрались к моей матери вместе с сыном.

— Я как раз рассказывал Фрэнку про пророчество, — пояснил Дамблдор. — Такое чувство, как будто Том совсем обезумел и решил подстраховаться, убив сразу двух детей, рождённых на исходе седьмого месяца.

— Или же кто-то очень здорово его разозлил, — мрачно подметил Фрэнк, — я давно не видел таких безумцев, которые слепо пёрли на все ловушки, которые мы возле дома и в нём самом расставили… Это же как Волан-де-Морт всех своих взгрел для такого?

— Да… это… дико, — согласился без того потрясённый Джеймс и глянул в сторону часов.

До полуночи оставалось меньше десяти минут.

— Так что тебя привело в такой поздний час, мой друг? — спросил его Дамблдор. — Я слышал, вы с Сириусом вчера что-то делали в Косом переулке и нарвались на Лестрейнджей… Ты пришёл из-за этого?

— Минутку… так это что, я их должен поблагодарить за «приятный» вечерний визит? — сурово спросил Фрэнк.

— Не кипятись, Фрэнк, — попросил его Дамблдор, поднявшись с кресла, — я не думаю, что Джеймс и Сириус что-то сделали, чтобы…

— Она у него, — наконец сказал Джеймс, и ему показалось, что он слышит свой голос со стороны. Голос совершенно чужой, незнакомый ему, лишённый былой уверенности и искры. Безжизненный голос. — Лили у Волан-де-Морта.

В кабинете ненадолго возникла небывалая тишина, даже директора на портретах перестали шептаться и сопеть.

— Он готов обменять её на Гарри, — прибавил Джеймс.

— Не соглашайся, это ловушка, — тут же сказал Фрэнк.

— Даже не думай об этом, Джеймс, — предупредил Дамблдор. — Том использует её, чтобы выманить тебя с Гарри и…

— Он не оставил мне выбора.

— Неправда. Дай мне немного времени и мы что-нибудь при…

— У меня нет времени! — резко сказал Джеймс. — У него вся моя жизнь! Фрэнк, у тебя ведь тоже семья, ты должен меня понять, — обратился он к соратнику.

— Я понимаю, скажи, чем я могу тебе помочь?

— Не мешай мне.

— Джеймс… — начал было Дамблдор, но время и впрямь поджимало.

— Экпеллиармус! — выкрикнул Джеймс и, схватив в левую руку Бузинную палочку, рванул из кабинета в коридор.

До полуночи оставалось меньше пяти минут, потому он обратился в оленя и галопом понёсся по тайному проходу до Хогсмида.

6 ноября 2011 года

В состоянии Гарри, похоже, не было изменений, потому как ни Лили, ни Гермиона ничего ему не написали. За время, что он находился дома, Римус успел переделать множество дел: почистить обувь, погладить одежду, поболтать с Невиллом, отправить начальнику записку, что сегодня не сможет явиться на службу, поухаживать за крестником и заранее приготовить поесть на обед и ужин.

— Привет, милый! Привет, Тони! — зайдя в дом, сказала Тонкс, на ходу сбросила ботинки в разные стороны и отправилась в спальню.

— Ты есть будешь? — выйдя с кухни, спросил Римус.

— Нет, спасибо, я уже этой сменой сыта по горло, — ответила ему жена и в чём была плюхнулась на постель. — Грёбаная Арка, чтоб её… — устало прибавила она и уткнулась носом в подушку.

Римус только хмыкнул и пару раз взмахнул палочкой, чтобы задёрнуть шторы и закрыть дверь в спальню. Через какое-то время он вместе с Тони снова был в Мунго и уговаривал Гермиону сходить домой и отдохнуть немного.

— Нет-нет, я должна быть здесь… — возражала она, но на стороне Римуса была и Лили.

— Милая, знаешь что, Гарри не будет в восторге, если очнётся и увидит тебя в таком состоянии, — твердила она. — Не хочешь подумать о себе, так подумай о нём или о Джеймсе… он ещё такой маленький… Гарри не простит себе, если узнает, что из-за него ты так расстроилась, что сына пришлось перевести на искусственное питание.

Под их общим напором Гермиона была вынуждена сдаться, но перед уходом попросила ей написать, если хоть что-то изменится. Пока Лили болтала с Тони, Римус сидел в стороне и подумывал, не пора ли ему написать сыну. Сколько ещё Тедди намерен обижаться и молчать? Неужели так и придётся через друга узнавать, как идут его дела в школе? Римус подумал и спустился к привет-ведьме, чтобы снова одолжить пергамент и перо. Отправив сыну письмо, он поднялся обратно, но не застал ни Лили, ни её сына в коридоре. Возможно, они были у Гарри, подумал он, и подошёл к двери.

— Ли… — Римус дёрнул за ручку, но не застал в палате никого кроме Гарри, лежавшего на койке, и стоявшего возле него человека в серой мантии, доходившей до пят. — Простите, я думал…

Человек явно не относился к числу целителей, и было непонятно, что это он тогда делал в палате.

— А вы, собственно, кто? — поинтересовался Римус, прикрыв за собой дверь. — Эй!

Незнакомец медленно повернув голову, скрытую под капюшоном, но ничего не ответил. «Больной, что ли, из соседней палаты?» — подумал Римус и осторожно достал волшебную палочку.

— Эй, вы глухой?! — громче повторил он, направившись вперёд. — Вы кто такой и что здесь делаете?

— Ты… меня… видишь? — наконец тихо спросил незнакомец.

«Точно больной», — с тревогой подумал Римус и вскинул волшебную палочку.

— Вижу-вижу, а теперь отойди от него. Сейчас же!

— Так вот как это работает… — задумчиво сказал незнакомец, как будто бы вёл ещё и сам с собой какой-то диалог, и посмотрел в сторону окна, за которым стали появляться звёзды и пока ещё бледное необычное сияние, державшееся над городом вот уже который день.

— Эй, отойди, я сказал! Живо!

Незнакомец не думал подчиняться, и Римус, не выдержав, взмахнул волшебной палочкой.

— Ступефай!

К его изумлению, вспышка алого цвета пролетела сквозь незнакомца и ударилась о стену за ним.

— Но…

— Да ты не переживай, Лунатик, — вдруг по-приятельски сказал незнакомец, — когда ты проснёшься, ты это недоразумение и не вспомнишь.

Он наконец-то сдвинулся с места, и Римус, желавший взмахнуть палочкой ещё раз, вдруг почувствовал, что его рука невероятно отяжелела, а ноги ослабли.

— Римус, ты зде?.. Римус!!! Кто-нибудь, сюда! На помощь! Скорее!

Когда дверь в палату снова открылась, то Лили нашла друга семьи, лежащим на полу, и позвала целителей. Никто из них не заметил того же незнакомца, находящегося неподалёку. Он же молча прошёл сквозь стену и двинулся по коридору.

* * *

6 ноября 1981 года

Было бы глупо рассчитывать, что Волан-де-Морт будет ждать его на кладбище в одиночку. Лестрейнджи, Гойлы, Крэббы, Малфой и другие стояли позади их предводителя, видимо, вызванные на место, чтобы лицезреть его могущество и силу. Когда Джеймс трансгрессировал к месту — благо, что после похода с Сириусом за кольцом Мраксов, он мог легко себе представить, где должен очутиться, — то все они, как и их предводитель, уставились на него, идущего к ним.

— Поттер… — первым произнёс Волан-де-Морт, и его ледяной голос, казалось, прошёлся по кладбищу точно пронизывающий ветер. — Что-то я не вижу у тебя в руках ребёнка…

— Может, я и не так силён, как ты, но не совсем же идиот, чтобы прийти с ним в руках и тут же погибнуть, — произнёс в ответ Джеймс и остановился у одной из могильных плит. — И вообще, где моя жена? Я что-то тоже её не вижу.

— Твоя грязнокровка здесь, — ответил Волан-де-Морт и на мгновение повернул голову.

Пожиратели расступились, и стал виден Долохов. Он вывел Лили вперёд и толкнул, от чего она пошатнулась и упала возле Лорда на колени.

На мгновение рука Джеймса инстинктивно дёрнулась к поясу, где находилась палочка, но он сумел удержаться от поспешных действий. Судя по тому, что Лили едва держалась на ногах и была крайне бледна, к ней уже успели применить не один Круциатус. Возможно, её безуспешно пытал сам Волан-де-Морт, желая добиться того, чтобы она вызвала Добби и велела принести сына.

— Как видишь, она ещё жива, — заметил он, — но, я так думаю, всё зря, раз ты не принёс ребёнка. Может, мне преподать другим урок и убить тебя за эту глупость?

— Давай и тогда ребёнка ты точно не получишь, — ответил ему Джеймс.

— Хм… а может, мне поступить ещё проще? Антонин…

Едва только Долохов вскинул палочку, как Джеймс вскинул свою.

— Экспеллиармус! — выкрикнул он раньше, чем противник успел применить Круциатус, и в ту же минуту несколько Пожирателей вскинули свои руки.

Вероятно, они бы сразили насмерть такого глупца, если бы не Волан-де-Морт. Он вскинул левую руку, тем самым дав им знак не атаковать, а правую руку направил на Лили. Кончик волшебной палочки упёрся ей в висок, и сердце Джеймса болезненно сжалось.

— Или ты призовёшь домовика с ребёнком или я её убью, — поставил ультиматум Волан-де-Морт

Видеть любимую женщину в такой опасности и быть неспособным ей помочь для Джеймса было хуже изощрённой пытки. Он еле дышал, ощущал отчаянное биение сердца в груди и изо всех сил сдерживал подступающий гнев, уверяя себя, что не имеет права ему поддаться.

— Давай, убей её, убей меня, — мрачно сказал он вслух, — и тогда Гарри ты не увидишь вплоть до своей смерти. А он придёт, можешь не сомневаться. Подрастёт и придёт тебя прикончить. С ним вы точно будете на равных, не так ли сказано в пророчестве, а? Мой сын найдёт все твои крестражи, уничтожит их один за другим, и придёт.

Рука Волан-де-Морта тоже на мгновение дёрнулась, но он, видимо, решил, что противник блефует, и сделал вид, будто ни капли не обеспокоен.

— Ты смеешь мне угрожать, Поттер? Думаешь, что после такого сможешь уйти отсюда живым?

— Он выскочка и глупец, мой Лорд, — подсказала ему Беллатриса. — Убейте его и его жену, мы найдём ребёнка и без их помощи.

— Позвольте мне проучить его, мой Лорд, этот выскочка не заслуживает… — начал было Люциус, но Джеймс его перебил:

— Я думаю, ты слабак, Том! Ты просто боишься за свою жалкую никчёмную жизнь и поэтому трясёшься от каждой маломальской угрозы! — дерзко прибавил он. — Хочешь моего сына, что ж, я призову домовика и отдам его, могу в этом поклясться. Но я отдам его, только если ты одолеешь меня в честной дуэли. Рискнёшь или трусишь проиграть на глазах у всех своих прихвостней?

Похоже, из-за пытки или же наложенного на её Силенцио, Лили была не способна говорить и отчаянно качала головой. Джеймсу безумно хотелось броситься к ней или хотя бы дать какой-нибудь знак, чтобы она успокоилась и не лила слёзы, но пришлось стоять на месте. Стоять и смотреть, как от его слов развеселился Волан-де-Морт.

— Ты серьёзно думаешь, что можешь меня одолеть, Поттер? — спросил тот.

— Думаю, да, — нагло ответил Джеймс, и Волан-де-Морт откровенно рассмеялся. — Но раз ты так в себе уверен, то чего тянешь резину? Давай заключим пари и сразимся. Если ты меня одолеешь, я призову домовика с ребёнком и делай с нами всеми, что пожелаешь, а если победу одержу я, то ты отпустишь меня и Лили живыми.

Пока противник веселился, а вместе с ним это делали и его приспешники, Джеймс скосил глаза на левую руку и незаметно посмотрел на наручные часы. Минутная стрелка приближалась к десяти. Если не получится то, что он задумал, подумалось ему, то не будет важно, что именно его убьёт: нарушенная клятва в случае поражения или же рука взбешённого противника, которому удастся выжить.

— Как только я тебя одолею и поставлю на колени, Поттер, ты призовёшь домовика и сам убьёшь и своего сына, и свою жену, — наконец удвоил ставки Волан-де-Морт, и по спине Джеймса пробежал холодок.

— Согласен, — тут же сказал он и вскинул руку. — Клянусь!

Кончик волшебной палочки в его руке нарисовал в воздухе небольшой круг, окрасившийся в алый цвет. Тот ярко вспыхнул и рассыпался на искры.

— Клянусь, — выйдя вперёд, повторил Волан-де-Морт и сделал волшебной палочкой то же самое.

Противники разошлись в разные стороны и поклонились друг другу, как того требовала древняя традиция, а затем вскинули волшебные палочки. «Только не подведи меня, — еле дыша, думал Джеймс. — Бродяга, только не подведи меня и уничтожь эти проклятые крестражи».

* * *

6 ноября 2011 года

— Ну ты и напугал нас, старик…

Когда Римус очнулся, то понял, что сам вдруг лежит на больничной койке. Неподалёку от него в кресле сидел Сириус, от спешки, похоже, забывший сменить школьную учительскую мантию на что-то обыденное.

— Что? Как я здесь оказался? — удивился Римус.

Он хорошо помнил, что ещё недавно был дома, что готовил и собирался снова навестить Гарри в Мунго, но потом… что было потом, он почему-то не помнил. В голове просто была пустота, как после ночи без сновидений.

— Это тебя надо спросить, как ты здесь оказался, — ответил ему Сириус. — Целители говорят, давление упало. Совсем не следишь за собой, что ли? — прибавил он сердито. — В твоём-то возрасте уж мог бы и осторожней быть…

— Вот уж кто бы говорил про возраст и осторожность, — с кривой улыбкой подметил Римус, но друг его не услышал:

— Вот что бы я потом Тонкс говорил, а? Что не уследил? Или что не знал, что ты тот ещё чудак?

— Да чего ты разворчался-то?

— Посмотрел бы я на тебя, если бы ты оказался на моём месте! — повысив голос, прибавил Сириус. — Прибежал к Гарри, а тут… тебя едва живого выносят из его палаты. Уж если ты себя плохо чувствовал, мог бы не геройствовать и не торчать возле него.

Римусу пришлось принять серьёзный вид и заговорить с другом помягче:

— Прости, что напугал, Бродяга, но… По правде говоря, я и не помню, чтобы я себя плохо чувствовал в последние дни или месяцы.

— Ну значит, пора бы следить за собой, — спокойней заметил Сириус. — Как сейчас себя чувствуешь хоть?

— Хм… да вроде отлично. — Римус немного приподнялся, удобно устроился, прижавшись к подушке, и решил перевести тему на более важные события: — Знаешь, у меня утром Невилл был… из-за всей этой ерунды с Аркой.

— И что? Ты из-за этого разнервничался, что ли?

— Нет, но… По-моему, он что-то подозревает… намекал мне, что я не мог просто так рядом с Гарри очутиться и что сам Гарри, похоже, с ним чем-то делился…

— Да я не сомневаюсь, что делился, они ж друзья, что тут удивительного?

— А ты не думаешь, что… ну, что они уже что-то раскопали?

— Что раскопали? Того, чего нет?

— Ну... Арка же всё-таки открылась…

— И что? Ничего путного из этого не вышло. Думаю, Гарри скоро очнётся и сам это признает.

Римус понял, что подводить друга к самому важному выводу, как и намекать на него, бессмысленно, потому решил сказать прямо.

— А ты не думаешь, что… Ну, может, пора ему всё рассказать?..

* * *

6 ноября 1981 года

Волан-де-Морт ударил первым и ударил прямо по ногам. Возможно, он рассчитывал одержать победу в дуэли в первые же секунды, лишив противника возможности стоять, но Джеймс всё ещё помнил, какие трюки он вытворял на изнурительных тренировках перед очередным матчем или же как ловко удирал от старины Филча и его миссис Норрис. Джеймс перепрыгнул через лиловую вспышку света, кувыркнулся и тоже взмахнул волшебной палочкой. Его алую вспышку Волан-де-Морт отбил одним взмахом, и та ударила о землю. От его нового удара Джеймс едва увернулся, и позади с пугающим треском разбилось чьё-то надгробие. Ещё один удар Джеймса был с легкостью отбит противником.

— Сдавайся, Поттер, — наслаждаясь своим мастерством, твердил Волан-де-Морт, — и я оставлю твою грязнокровку и её сынка гнить здесь же, где похоронены останки моего отца.

— Повезло же ему так быстро сдохнуть, — нагло ответил Джеймс, едва пригнувшись от очередной вспышки. — Я б на его месте вызвал почтовых сов и отправил тебя к дементорам, если бы знал, что такой урод вырастет!

Из-за разговоров он не успел ударить, и разозлённый Волан-де-Морт снёс ещё пару надгробий за его спиной. Когда же Джеймс вскинул руку, наконец-то произошло то, чего он так отчаянно ждал. Минутная стрелка достигла четверти первого. Волан-де-Морт, приготовившийся с легкостью отбить удар, внезапно вскрикнул и схватился за голову.

«Молодец, Бродяга», — подумал Джеймс и перевёл палочку на совершенно другую мишень. Она была открыта лишь на какие-то секунды. Замершие от неожиданности Пожиратели пока тоже недоумённо смотрели на Волан-де-Морта. Джеймс знал, как работает тёмная магия, ведь сам неоднократно уходил живым от тех, кто её использовал, но сейчас не было другого выхода. Только одно заклинание могло уничтожить крестраж.

— Авада Кедавра! — прокричал он, и изумрудная вспышка сорвалась с его палочки.

Проскочив мимо изумлённого Волан-де-Морта, вспышка угодила точно в цель. Нагайна рефлекторно дёрнулась и прошипела в последний раз, прежде чем перевернулась брюхом к верху. Волан-де-Морт вскинул было руку, но закричал сильнее и осел на колени.

— Ну вот… я и одержал… победу, — едва дыша от напряжения, сказал Джеймс. — Отпусти мою жену… Или тебе напомнить, что будет в случае, если ты нарушишь клятву?

Волан-де-Морт, похоже, осознавший, что остался без крестражей, тоже тяжело дышал и смотрел на него с лютой ненавистью. Палочкой он не взмахнул, чтобы не поплатиться за это жизнью. Вместо этого он сделал то, чего Джеймс не предусмотрел. Волан-де-Морт повернул голову и крикнул:

— Убейте грязнокровку! Проучите этого плута!

— Не-е-е-е-е-е-е-ет! — закричал Джеймс, бросаясь вперёд, но было уже поздно.

Стоявшие возле Лили Пожиратели вскинули волшебные палочки.

— Не троньте её! — закричал кто-то в толпе.

Раздался хлопок. Разноцветные вспышки десятков заклинаний шумно встретились в одной точке. Джеймс споткнулся на ровном месте и на какие-то мгновения просто ослеп. Его сердце ушло в пятки, а тело сковал холод. Когда же зрение вернулось, то он вдруг увидел что-то невообразимое. Лили находилась всё на том же месте, возле неё стоял Кикимер и ножом перерезал веревки на её запястьях. Их двоих окружали Северус, Римус и Сириус, энергично размахивающие палочками и отбивающие удары противников.

«Да-а-а!» — с улыбкой подумал Джеймс, от потрясения потерявший голос, и помчался вперёд.

От нахлынувшего на него восторга он не сумел вовремя отреагировать и не учёл только одну важную вещь — не все Пожиратели смерти кинулись убивать его жену и атаковать её внезапно появившихся защитников.

— Авада Кедавра! — прокричала Беллатриса.

— Авада Кедавра! — повторил Родольфус.

— Авада Кедавра! — прибавил Рабастан.

Сразу несколько изумрудных вспышек ударили Джеймса в грудь. Последним он видел Лили, чьи губы беззвучно открывались в крике. Кикимер освободил её и исчез. Она же выхватила торчащую из заднего кармана брюк Сириуса запасную волшебную палочку и тоже принялась отбивать удары Пожирателей. Как же ему… повезло, с улыбкой подумал Джеймс и упал, уставившись в тёмное небо остекленевшим взглядом.

* * *

6 ноября 2011 года

Сириус, что было вполне ожидаемо, помрачнел.

— Что рассказать? — переспросил он. — Что его отец был настоящим героем? Так это Гарри прекрасно известно.

— Ты ведь понял, что я имел в виду, — ответил Римус. — Тебе не кажется, что всё остальное — это как-то… Ну, неправильно, что ли?

— Что «неправильно»?! — резко спросил Сириус, поднявшись с кресла. — Что мы остались живы — неправильно? Что Лили не пришлось каждые выходные таскаться в Азкабан — неправильно? Или что Гарри с Невиллом выросли при живых родителях?

— Нет, но…

— Но если нет, тогда закрыли тему.

— Сириус, ты ведь понимаешь, что Гарри не успокоится…

— Успокоится, особенно теперь, когда Арка наконец-то открылась.

— Да ладно, ты думаешь от этого он сдастся, что ли? Он же упрямый, как Джеймс, так и будет…

— Знаешь что, моралист, — приблизившись, сурово перебил его Сириус, — я своему лучшему другу, который мне был как брат, пообещал присматривать за его сыном как за своим собственным, и если ты его хоть словом заденешь, я тебя прикончу раньше, чем твое внезапное «давление»!

— Сириус, ну ты сам подумай, как это…

— Я тебя предупредил! Только попробуй что-то не то ляпнуть про Джеймса, и ты мне больше не друг.

— Да я же тоже за Гарри пере…

Римус не договорил, потому как дверь в палату открылась Тонкс, успевшей и отоспаться, и сменить мракоборческую форму на джинсы с футболкой и курткой.

— А-ам… я чему-то помешала?

— Да нет, — ответил ей Сириус и, поморщившись, приложил к своему плечу ладонь, — как раз твоему старику мозги вправлял, а то вон раскис и опять несёт всякую чушь...

— Что, болит? — посматривая на его плечо, сочувственно спросила Тонкс.

— Да так… иногда напоминает о себе. А ты, кстати, чего такая счастливая? По пути прикинула, как здорово в эти дни оторвёшься без мужа?

— Эй, я вообще-то всё ещё здесь и всё слышу! — напомнил им Римус, но никто не обратил на него внимание.

— А ты разве ещё не знаешь? — с улыбкой спросила Тонкс. — Гарри очнулся! Я только что узнала у Лили.

Не сказав больше ни слова, Сириус выскочил из палаты в коридор.

* * *

6 ноября 1981 года

Мир утратил краски и сделался серым. Звуки всё ещё были, но не такие громкие как прежде. Джеймс стоял у своего тела и смотрел на себя со стороны. На кладбище всё ещё велось ожесточённое сражение, но его звуки, как и голоса сражавшихся, были очень тихими, словно бы приглушёнными. Джеймс видел Кикимера, вернувшегося вместе с Аластором Грюмом и супругами Долгопупсами. Видел, как Лили и Сириус помчались вперёд, прямиком к Волан-де-Морту, видел Северуса и Римуса, вынужденных броситься за ними. Видел и не мог ничего сделать.

— Уходите… прошу, уходите… — говорил он вслух, но никто его не слышал и не видел.

Джеймс хотел бы сдвинуться и дать о себе знать, но что-то словно приковало его к месту. Возможно, без физического тела он не должен был испытывать какие-либо чувства, но его внезапно одолело странное ощущение пронизывающего холода. Он медленно повернулся и понял, что никто из сражавшихся волшебников ничего странного не почувствовал. Никто из них не видел того же, что и он. Никто не знал, что посреди кладбища возникла странная фигура в тёмном плаще и смотрела на Джеймса.

Когда она сдвинулась с места, он совершил невозможное и отшагнул. Никем не замеченная фигура неторопливо двигалась сквозь надгробия и живых людей, размахивающих палочками.

— Ты… ты… т-ты та, о ком я думаю? — растерянно спросил Джеймс. — Т-ты… ведь она, да?

Фигура застыла в каких-то футах от него и повернула голову.

— Что? Что это такое? — воскликнул вдруг возникший в стороне Рабастан, чьё тело лежало, сражённое Грюмом. — Ты… ты… Не-е-е-ет!

Фигура лишь подняла руку, и Рабастан исчез, словно бы провалившись под землю.

— О Мерлин… — невольно поразился Джеймс.

— Какого?.. — вдруг резко спросил, появившись невдалеке, Аластор, но фигура опять взмахнула рукой, и он тоже исчез, разве что просто растворившись.

Джеймс, замерший на месте, вдруг понял самое важное — с ним ничего не происходит, фигура продолжает выжидающе на него смотреть из-под капюшона, скрывающего её лицо. Он медленно опустил взгляд на своё тело, посмотрел на самую могущественную палочку, посмотрел на странную фигуру и сложил всё воедино. Бузинная палочка, мантия-невидимка, кольцо Мраксов…

— Я их собрал, — сказал он вслух. — Все три твоих Дара. Они… Значит, я могу повелевать, да? Я могу же?

Фигура продолжала молча стоять и смотреть на него.

— Слушай, я… я не прошу многого, но ты ведь можешь… Можешь вернуть меня?

Фигура осталась молчалива и неподвижна.

— Слышь ты, я тебе приказываю! — раздражённо прибавил Джеймс. — Нет, я повелеваю!..

Голова фигуры немного наклонилась вбок, и ему тут же сделалось не по себе, показалось, что он перегнул палку. За спиной фигуры Римус отлетел от удара заклинания и, упав, ударился головой о разбитое надгробие. Кем-то ослеплённый Сириус ползал на коленях, его правая рука была неестественно вывернута, но он всё равно щупал левой рукой землю вокруг себя и пытался найти волшебную палочку. Смеявшаяся в стороне Беллатриса приближалась к нему. Северус держался рукой за раненый бок и вместе с Лили кое-как отбивался от ударов Волан-де-Морта.

— Я должен вернуться и помочь им! — воскликнул Джеймс. — Я…

За спиной Лили и Северуса двигались Малфой и Гойл.

— …я верну тебе твои Дары! Они мне не нужны! — в отчаянии прибавил Джеймс и упал на колени. — Прошу, верни меня! Дай ещё один шанс! Прошу, я… я сделаю всё, что ты пожелаешь! Клянусь! Я…

Рука фигуры поднялась, и рукав плаща немного съехал. Джеймс увидел костлявый палец, который пару раз качнулся, погрозив ему, и указал вниз. В то же мгновение Джеймс упал. Упал и сделал глубокий вздох, увидев над собой яркие звёзды и всё то же сияние, такое необычное, как будто на небе разлили краски. Прежние звуки и голоса тоже вернулись, словно кто-то прибавил громкость. Он повернул голову и увидел, как отлетел в сторону раненый Северус. Волан-де-Морт взмахом руки наколдовал верёвки, опутавшие Лили.

— Твой последний шанс, грязнокровка. Призови домовика и, может быть, тогда я сохраню тебе жизнь и отдам кому-то из своих слуг.

— Да пошёл ты! Мне не нужны твои подачки, — бесстрашно ответила ему Лили.

— И как, дорогой кузен, продолжим развлекаться или ты сдаёшься? — Беллатриса с улыбкой смотрела на Сириуса, с трудом открывшего глаза, и направила на него волшебную палочку.

Алиса и Фрэнк были вынуждены прижаться друг к другу спинами, окружёнными сразу десятком Пожирателей.

Джеймс обвёл взглядом поле боя и понял, что не способен выбрать. Не тогда, когда выбор состоит из любимой женщины и близких друзей. Он нащупал возле себя две волшебных палочки — свою родную и ту, что отобрал у Долохова, — и вскочил, точно взбесившийся дирижёр, размахивая сразу обеими.

— Протего Диаболика!

Ярко-голубые языки пламени сорвались с его палочек и устремились в разные стороны.

— Авада Кедавра! — произнесла Беллатриса, но её заклинание врезалось в пламя, что прошло между ней с Сириусом, и отскочило обратно, точно от стекла.

— ТЫ-Ы-Ы-Ы! — воскликнул поражённый Волан-де-Морт, вынужденный отскочить в сторону, чтобы всполох пламени между ним и Лили его не обжёг.

— Я! — повторил Джеймс, глядя на то, как его пламя, точно многочисленные ручейки, стремительно растекается по всему кладбищу, окружая Долгопупсов и отсекая очнувшегося Римуса и раненого Северуса от приближающихся противников. — Ну что застыл там, а ну иди сюда, ублюдок! Твой мёртвый папочка велел передать, что очень жалеет, что не успел тебя как следует выпороть в своё время!

Волан-де-Морт невольно пошатнулся, но голубое пламя за спиной не дало ему сбежать.

— Авада Кедавра! — воскликнул он, но Джеймс с лёгкостью пригнулся, и изумрудная вспышка проскочила в сторону. — Авада Кедавра!

Ещё одна вспышка пролетела мимо, едва не задев его бок.

— Авада Кедавра! — яростно повторил Волан-де-Морт, но Джеймс опять подпрыгнул и вспышка ударила в землю.

Всполохи ярко-голубого пламени тем временем взмыли ввысь и, обратившись в хищных птиц, кинулись нападать на Пожирателей смерти. Послышались хлопки трансгрессии и чьи-то крики.

— Ну что, красноглазый, ты сегодня так и будешь мазать или мне тебе свои очки кинуть? — бесстрашно двигаясь вперёд, спросил Джеймс и отбросил обе палочки, не желая больше контролировать дьявольское защитное пламя.

— Авада Кедавра! — яростно повторил Волан-де-Морт и в этот раз наконец-то попал.

Убийственное заклятие угодило прямо в сквозное зеркальце, которое Джеймс вытащил из кармана и вскинул навстречу.

— Ты… — последним в своей жизни повторил Волан-де-Морт и упал.

В стороне всё так же слышались бесконечные хлопки и чьи-то голоса.

— Не церемониться с теми, кто оказывает сопротивление! — кричал кто-то. — Тех или того, кто сотворил дьявольское пламя, атаковать на поражение!

Джеймс повернул голову и увидел прибывающих на кладбище мракоборцев. Похоже, Министерству пришлось срочно вмешаться. Нельзя было допустить, чтобы магглы что-то прознали и увидели, что творилось не так далеко от них.

7 ноября 2011 года

Гарри не сильно удивился, очнувшись в палате. А где бы ему ещё очнуться после событий, стремительно меняющихся день ото дня? Его больше озадачил тот факт, что он всё ещё жив, ведь ему сделалось плохо, когда их с Римусом окружали дементоры, выходит... Выходит, что-то опять изменилось или же Римус сделал невозможное и одолел всех страшных тварей, что вылезли из Арки. Впрочем, этот вопрос очень скоро утратил свою важность по сравнению со всем остальным.

Теперь Гарри всё помнил. Всё те же предыдущие исходы и этот. Воспоминания всплывали в его голове постепенно, плавно, не так стремительно и болезненно, как когда впервые на него нахлынули. Гарри помнил своё беззаботное детство, помнил счастливых родителей, уютный домик, куда периодически приходили их друзья. Помнил крёстного Сириуса, дядю Римуса, тётю Алису, дядю Фрэнка и их сына Невилла. Гарри помнил, как познакомился с Гермионой, когда Живоглот оказался на соседнем участке. Помнил, как ходил вместе с ней в начальную школу. Помнил, как две их семьи отправились в Косой переулок за покупками к школе. Помнил, как их провожали на вокзале родители, как они потом втроём с Невиллом сидели в одном купе и наваляли Драко и его прихвостням, когда те посмели оскорбить Гермиону. Помнил распределение, после которого они втроём заняли стол Гриффиндора. Помнил, как схватил Гермиону за руку и вытащил на движущейся лестнице, когда она провалилась сквозь ступеньку. Гарри помнил и Хэллоуин, когда Рон Уизли нагрубил Парвати Патил после урока заклинаний, и та до вечера не показывалась никому на глаза. Однокурсницы отправились на её поиски.

— Знаешь что, Рон, мы не справились с заданием профессора Флитвика не из-за меня, а из-за того, что ты не давал мне ничего сделать! — вернувшись потом с Лавандой и Гермионой, дерзко сказала ему Парвати на глазах у других учеников.

— Ты самый невоспитанный и неприятный тип, Рон Уизли, — добавила Лаванда.

— И в следующий раз хорошенько подумай, прежде чем открыть рот и выплюнуть из него какие-нибудь гадости! — строго прибавила Гермиона и взмахнула палочкой.

Голова Рона за какие-то мгновения превратилась в тыкву, над которой дружно рассмеялись близ сидящие ученики. Расколдовать его смогла только профессор МакГонагалл и то спустя час. Рон было пожаловался братьям-близнецам, но те не стали вмешиваться, ведь Гермиона была другом Гарри, а тот стал самым молодым ловцом в команде за последнее столетие.

— У нас конфликт интересов, братишка, — с умным видом сказал ему Фред и похлопал по плечу.

— И вообще, обижать девочек… ты что, совсем больной? — поддакнул Джордж.

Гарри помнил и Рождество. В их доме собрались три семьи: Долгопупсы, Грейнджеры и они сами, Поттеры. Пока взрослые пили напитки и произносили тосты, они, дети, играли, преспокойно себе колдовали и бегали по лестницам, ведь в их доме несовершеннолетним размахивать палочкой было не запрещено. Добби играл и бегал с ними за компанию. Один только Живоглот сидел на шкафу и недобро смотрел на всех. Он уже дважды ронял праздничную ель, и когда крестный её «приклеил» к полу, коту стало не с чем развлечься. После Рождества, правда, родители почти неделю с какими-то странными минами периодически благодарили Сириуса за помощь, но ёлку от пола они всё-таки отодрали и даже переложили в гостиной паркет.

После Рождества в школе было так же уютно и спокойно, как прежде. Разве что их немного встревожил вылупившихся в хижине Хагрида Норберт. Гермиона говорила, что разводить драконов запрещено и что Хагрида могут арестовать, а Гарри, не знавший что делать, написал отцу. Тот ответил ему не волноваться и пообещал всё решить. Совсем скоро в школу прибыл дядя Римус, работавший Министерстве магии, и всё как-то утряслось.

— Я напишу в отчёте, что Хагрид сам нам сообщил, что случайно обнаружил детёныша дракона, — мягко говорил он взволнованным друзьям, следовавшим за ним по школьному коридору. — Не переживайте, его не накажут.

— А как же дракон? — не унимался Гарри. — Что будет с Норбертом?

— Отправят в заповедник, — заверил его дядя Римус и скрылся в кабинете директора.

— А зачем это ему тогда идти к Дамблдору, если всё так легко и просто? — задумчиво спросила Гермиона, но Гарри не знал, что ей ответить, и пожал плечами.

Не прошло и дня, как в школу прибыл дядя Фрэнк вместе с тётей Алисой, и они тоже сходили проведать Хагрида, а потом и директора. Гарри с Гермионой, конечно же, донимали Невилла: уж он-то должен был знать, чего его родители делают в школе.

— Папа сказал, что я не должен никому говорить, — шёпотом предупредил их друг.

— Мы никому не расскажем! — заверил Гарри.

— Никому-никому, обещаем! — заверила Гермиона.

Они изобразили, как закрыли рты на замки, и Невилл рассказал им, что, оказывается, у злого волшебника Волан-де-Морта, побеждённого больше десяти лет тому назад, остались в живых некоторые сторонники… которые охотятся за неким артефактом, спрятанным в школе.

— Папа с мамой их поймают! Папа теперь командует целым отрядом! — гордо сказал Невилл и, видно, так оно и вышло, потому как в газетах очень скоро появились колдофото каких-то неприятных на вид волшебников, а над ними возвышалось колдофото дяди Фрэнка.

Второй курс Гарри тоже помнил, в нём разве что не было таких же запоминающих событий как на первом. Его очень сильно бесил профессор Локонс, на чьих уроках приходилось либо выслушивать бесконечные россказни про его подвиги, либо же отбиваться от пикси. Когда у Гарри на уроке травологии из-за подлого удара Драко сползли наушники с головы, он был даже рад, что на несколько дней оглох из-за криков молодых мандрагор. Не пришлось слушать Локонса, да и к тому же друзья не дали ему пропасть. Гермиона периодически брала его за руку и водила за собой, а Невилл обычно хлопал по плечу и показывал на преподавателя или часы. В тот же год Гарри даже умудрился дважды попасть в больничное крыло. Если в первый раз из-за глухоты, то во второй — самый обидный! — когда за ним на матче стал гоняться бладжер. А ведь на этот матч прибыли его родители… Гарри был жутко рад, слыша голос отца с трибуны, но потом бладжер испортил всё впечатление… мало того, что удалось поймать снитч только со сломанной рукой, так профессор Локонс вышел помочь и оставил руку Гарри без костей.

— Кто-то заколдовал этот бладжер, я уверена! — твердила Гермиона, когда Гарри уносили с поля.

— Ты молодец, сынок, я тобой очень горжусь, — погладив его по плечу, сказал отец и отошёл в сторону. — Златопуст, вас можно на пару слов?

Что же потом происходило в школе, Гарри узнал только со слов друзей.

— Я так и знал, что бладжер заколдовали слизеринцы, — говорил навещавший его Невилл. — Они знали, что наша команда очень сильна, и хотели вывести тебя из игры, чтобы мы продули и не набрали очки. Но ничего, профессор МакГонагалл добилась отстранения их ловца за это нарушение на весь год, так что будут знать!

— А профессор Локонс такой дёрганый стал… я видела, как он с чемоданом уходил из школы, озираясь по сторонам, — с расстроенным видом говорила Гермиона. — А ведь я уже на сорок дюймов написала то эссе, которое он дал на каникулы…

— И хорошо же, дадут нам, наконец, нормального преподавателя. А то один и двух слов не мог нормально связать, а другой просто балабол…

— Невилл, ты такой грубый…

— Неправда, я просто честный.

На третьем курсе их чаяния сбылись даже лучше, чем они того желали. В Хогвартс-экспрессе вместе с ними в купе поехал Сириус, и Гарри был уверен, что это какая-то шутка.

— А что тебе делать в Хогвартсе? — приставал он к крёстному. — Ты же и так обеспечен…

— Что я, по-твоему, не могу просто откликнуться, когда кто-то просит? — отвечал ему тот.

— Это ты-то? Дядя Римус тебя десятки раз просил к нему присоединиться, что-то ты не сильно хотел откликаться…

— Ну, знаешь, по лесам как дурак бегать и зверей всяких отлавливать или сидеть потом в душном кабинете и бумажки заполнять — это уж точно не про меня, а вот вернуться в знакомую мне школу, где неплохо кормят и крыша всегда над головой…

— Гарри, ну что ты к нему пристал, может, Сириус для души решил заняться преподаванием, — поддержала его Гермиона. — А ты ведь уже подготовил учебный материал? Программу для каждого курса составил, да?

— Само собой, дорогая, — так любезно заверил её Сириус, что Гарри по одному выражению его лица понял, что крёстный подготовил только одно — кинул вещи в чемодан.

Впрочем, в отличие от предыдущих преподавателей защиты от тёмных искусств, его и вправду не за что было упрекнуть. Уроки с Сириусом ещё с первых недель вызывали большой ажиотаж, и ученикам не терпелось их снова дождаться.

— Ребят, отходим назад, отходим, отходим, — на первом же занятии говорил им Сириус и показывал на мишень, похожую на резиновую куклу на подставке, очень напоминавшую своим видом нелюбимого многими профессора зельеварения. — Итак, кто попадёт нашему… э-э… противнику в лоб, получит Великолепно, за попадание в грудь поставлю Выше ожидаемого, ну а… Финниган, если продолжишь целиться ниже пояса, получишь только Тролля. Итак, поехали!

«Противник», конечно, от каждого удара сильно раскачивался, что попасть по нему становилось затруднительно, но зато приносило немалое удовольствие. Что там за задания Сириус давал другим курсам, Гарри не знал, но крёстного уже к концу месяца многие ученики приветствовали с улыбками как своего давнего друга. Этот учебный год омрачали разве что дементоры, присланные из Азкабана. Оттуда сбежал какой-то оборотень Фенрир Сивый, но что ему делать возле Хогвартса, было непонятно.

— Папа говорит, он в полнолуние совсем озверел… — за общим столом делился Невилл. — Решётки погнул, из камеры выбежал, спрыгнул в воду и уплыл…

— Но что ему делать у нас? — спрашивал его Гарри. — Другого леса спрятаться нет, что ли? Или он хочет нас всех покусать и сделать такими, как он?

— Да кто его, больного, знает… В любом случае, мы самая лёгкая мишень, лишняя защита нам не помешает, пока этого зверя ищут.

В этом же учебном году Гарри ещё расстраивало то, что Гермиона стала мало с ним общаться. Она умудрилась записаться на все дополнительные предметы. Временами в её расписании одни уроки стояли в то же время с другими, и было непонятно, как она выбирает, какие важнее. Из-за своей загруженности Гермиона не пошла с ним в Хогсмид, сказав, что ей ещё много чего нужно сделать. Гарри собрался идти вдвоём с Невиллом, как их остановил Сириус и предложил пойти к нему в класс на дополнительные занятия.

— Но мы собирались в Хогсмид… — возразил было Невилл.

— Погулять, Гермионе сладости купить… — прибавил Гарри.

— Ничего, потом погуляете, а сладости я вам и сам куплю, — развернув их, ответил Сириус.

Но друзья всё равно не понимали, чего он к ним прицепился в выходной день со своими дополнительными занятиями.

— Да зачем нам сдалась эта ерунда? — по пути спрашивал Невилл.

— Сириус, тебе что, заняться большем нечем? — поддерживал друга Гарри. — Так пойдём с нами, покажешь, куда вы с папой ходили в своё время.

— Во-первых, не Сириус, а профессор Блэк, мы не дома, — поправил его крёстный и втолкнул в класс. — А во-вторых, — следом за Гарри в класс был втолкнут Невилл, — это его отец упрятал Сивого за решётку, а ты его близкий друг, что многим хорошо известно. Так что, или вы делаете, что я говорю, или я отправлю две совы — одну Фрэнку, а другую Джеймсу — и проверим, кому из нас и какой «ерундой» следует заниматься.

Третий курс Гарри в целом охарактеризовал бы, как очень напряжённый, ведь ему и друзьям приходилось немало трудиться, и это не говоря про изнурительные тренировки, кои не скрашивала даже подаренная крёстным «Молния». После одного из матчей, когда над полем хлестал сильный дождь, Гарри и вовсе сильно заболел, вымокнув до нитки. Гермиона и Невилл отвели его в больничное крыло, где он пробыл три долгих дня. Его навестили даже родители, которым, вероятно, сообщил о его состоянии Сириус, хотя Гарри уверял их, что с ним всё в порядке.

— Тоже мне порядок, — говорила мама, сидя рядом. — Джеймс, сколько лет уже прошло… Нет, я понимаю, что квиддич — это интересная игра, я не оспариваю её важность и желание детей развиваться, показывать себя, но… Неужели в этой игре нельзя внести никаких поправок?

— Можно, конечно… если сильно захотеть, — только и ответил ей отец.

Что же он имел в виду, Гарри понял только спустя пару месяцев, ведь больше ни один матч не состоялся при очень плохих погодных условиях. Более того даже в газетах вдруг стали появляться заметки, что какие-то матчи на территории Британии переносятся. Гарри подумывал было обсудить это с Гермионой, но она с каждой неделей становилась всё более хмурой и временами утирала слёзы, сидя у очередной горки книг. Гарри было не по себе, видя её такой. Девочка, с которой он подружился, была упрямой, смелой и улыбчивой. Ему очень хотелось бы её вернуть, но он не знал, как к ней подступиться.

— Её как будто подменили… — кисло говорил он крёстному в выходной день, сидя с тем в классе. — Она или куда-то спешит, или спит на ходу… вздыхает и говорит, что у неё плечо болит, а сама не даёт мне свою сумку понести… а потом опять до позднего вечера засиживается и слёзы украдкой утирает… Сириус, что мне делать?

У крёстного был такой странный вид, как будто он изо всех сил старался оставаться серьёзным.

— Тебе что, смешно?! — возмутился Гарри.

— Вовсе нет, — возразил Сириус, хотя уголки его губ и глаза говорили совершенно другое. — Знаешь, я тут подумал… Может, тебе просто сказать Гермионе, как она тебе важна?

— Э-э-э… чего?

— Ну, ты же сам только что говорил, как тебе её не хватает… что ты пытался ей помочь, а она на это не реагирует. Может, тебе стоит подойти к ней и всё это сказать? Ну, то, что тебе нравится с ней общаться и вместе проводить время, что ты за неё переживаешь и хотел бы ей как-нибудь помочь… Ну, вот всё то, что ты говорил мне, но только словами и ей самой.

— А это разве так непонятно? — удивился Гарри.

— Иногда непонятно, да и девочки, знаешь, многое на слух лучше воспринимают. И вообще, спросил бы у отца — это же он у нас совершил невозможное и охмури… Ладно, не важно, иди уже, — отмахнулся крёстный, отчего-то нахмурился и отвёл взгляд.

Гарри немного подумал и сделал так, как тот подсказал. К его недоумению, Гермиона расплакалась ещё больше, и поначалу он подумал, что сделал что-то не так. Но вскоре подруга отказалась сразу от трёх дополнительных занятий, стала снова и куда чаще сидеть рядом с ним за общим столом, а не убегать с бутербродом в руке, и даже периодически отдавала ему свою сумку. Гарри нёс её и чувствовал себя героем, ведь он хоть чем-то помогал Гермионе, ведь она снова улыбалась и они могли беззаботно болтать обо всём.

Этот напряжённый курс и завершился очень напряжённо. Невилл, сильно переживавший за судьбу гиппогрифа Клювокрыла, ранившего Драко Малфоя, просил друзей помочь спасти волшебное существо, и они дружно сидели в библиотеке, искали разные прецеденты и надеялись, что комиссия отнесётся к этому случаю с пониманием. Но она не отнеслась. Разозлённый Невилл не выдержал и бросился к хижине Хагрида, а Гарри с Гермионой не смогли его бросить. Вместе они увели гиппогрифа в Запретный лес, но тот был очень упрям и отказывался улетать. Они плутали вместе с ним между деревьев до позднего вечера.

— Ну давай же! Взлетай! Клювик, улетай! — просили его друзья, но тот упрямо стоял рядом с ними.

Всё изменилось, когда они услышали неподалёку жуткий вой… земля дрожала от приближения чего-то огромного, а ветки хрустели всё ближе и ближе. Гиппогриф вдруг ожил и, замахав крыльями, кинулся вперёд. Тогда-то они его увидели… большого ужасающего оборотня. Гермиона вскрикнула от испуга и вцепилась Гарри в руку. Невилл попытался помочь бедному Клювокрылу, но его заклинания почему-то отлетали от шерсти оборотня, как от стены. Гиппогриф, отброшенный в сторону, издал болезненный вскрик, когда на него обрушилось вырванное с корнем дерево. И тогда оборотень обернулся к друзьям…

Вспышка красного света пролетела над их головами и ударила чудовище по глазам.

— А ну марш в школу! Я вам что про вылазки говорил?! — появившись за ними, сказал разозлённый Сириус и кинулся вперёд.

Гарри очень хотел бы ему помочь, но не знал как.

— Они могут помочь! — подсказала ему Гермиона, глядя в небо.

Они дружно вскинули палочки, и дементоры, ощутившие призыв, полетели к Запретному лесу. Однако дементоры успокоили не только Сивого, но и Сириуса уложили на лопатки. Гарри дико закричал, но Невилл удержал его на месте.

— Эй, мы их тоже не разгоним! — кричал он, вцепившись другу в плечи. — Мы же не знаем, как вызывать Патронуса…

— Но… но… может кто-то другой, если… мы призовём его пораньше, — сказала побледневшая Гермиона. — Гарри, иди сюда! Быстро! Не задавай вопросов! Невилл, уходи к школе.

Гарри не мог нормально дышать и говорить, когда она накинула ему на шею какую-то цепочку.

— Подумай о том, кто из твоих близких может разогнать дементоров, — сказала ему Гермиона, напряжённо крутя в пальцах какое-то странное устройство.

Единственный, о ком мог подумать Гарри, был отец, и он тут же позвал Добби.

— Хозяин Джеймс у министра магии, они что-то обсуждают после заседания Визенгамота, — с важным видом доложил домовик. — Хозяину Джеймсу не понравится, если Добби оторвёт его в такой ответственный момент…

— Ему не понравится больше, если его друг потеряет душу. Приведи его сейчас же! — приказал Гарри.

Домовик исчез и появился вместе с хозяином Джеймсом.

— В чём дело? — вопросил тот.

— Там… там… Сириус… — пытался сказать ему Гарри.

— Это Маховик времени, у меня есть на него разрешение, — торопливо заговорила Гермиона. — Вон там мы трое с Невиллом уводим Клювокрыла подальше, на нас вот-вот нападёт Сивый, а на него мистер Блэк, а на них двоих кинутся дементоры и пожелают лишить души обоих.

К изумлению Гарри, на лице отца не дрогнула даже бровь. Он лишь посмотрел на Маховик в руках Гермионы и кивнул.

— Идите к школе, — велел отец и помчался в сторону, на которую они указывали.

— Э-э… вы же отставали, как вы меня обогнали и очутились ближе? — позднее спрашивал друзей Невилл, стоя на лужайке недалеко от замка.

— Дело в каком-то Маховике, — ответил ему Гарри, напряжённо посматривая в сторону Запретного леса.

Что бы там ни происходило, но дементоры были вынуждены разлететься в разные стороны, а Клювокрыл с какой-то ношей на спине взмыл в небо. Чуть позже отец и крёстный вышли из леса и пожали друг другу руки перед тем, как Добби исчез вместе с хозяином.

— По-моему, я вам в школу велел вернуться, — напомнил друзьям Сириус и они дружно двинулись к воротам.

— А что было? Что с Сивым? — допытывали его Гарри с Гермионой.

— Больше не вернётся, — только и сказал он им в коридоре и отправился к директору.

В ближайший же день дементоры покинули пределы школы, а улыбающийся Хагрид подошёл к друзьям с утра пораньше, чтобы показать свежий выпуск «Ежедневного пророка» и письмо, которое он получил из Министерства. В газете писали, что только благодаря такому умному и храброму существу, как гиппогриф, страшный оборотень Фенрир Сивый был ослеплён, ранен и доставлен в Азкабан без участия дементоров или каких-либо волшебников.

— Представьте, мне даже это… денежек выделили, — говорил растроганный Хагрид, проломив своим весом школьную скамью, — чтобы эти… благоприятные условия создать… ну, чтоб гиппогрифы могли тра… ну, это… размножались. Только это… детей попросили к ним не подпускать… Ну, лет так до шестнадцати.

— Да, это… здорово, — согласился Гарри, понимая только одно — это его отец всё устроил.

По этой же причине он с улыбкой ехал домой в поезде, болтая с друзьями. Их восторги лишь разогревали в его груди тепло. Может, теперь он видел отца не так часто, как раньше, но знал, что тот никогда не бросит его в беде. Чтобы родители могли им гордиться, Гарри и школьные задания прилежно выполнял на каникулах, и, следуя советам Гермионы, изучал некоторые темы в новых учебниках, и всегда с охотой брался помогать матери по хозяйству. Миссис Грейнджер, периодически заходившая к ним в гости, говорила матери, что ей очень повезло.

— Я знаю, — с улыбкой отвечала ей Лили. — Мужчины у меня замечательные.

— Похоже, даже Сириус, глядя на них, решил доказать, что тоже взялся за ум.

— Ну не знаю, что это он решил доказать и кому. По-моему, Сириус всегда в своём репертуаре. Пока нужно, побудет серьёзным, потом опять за старое возьмётся…

— А вот не скажи, подруга, мы с дочкой были в Косом переулке и видели его в книжном магазине… По-моему, он и впрямь серьёзно взялся за дело.

— Слушай, давай не будем о нём, он и так о себе любимом ещё не раз всем напомнит.

Чего это вдруг Сириус и кому решил доказать, Гарри тоже не понял, но был рад, что крёстный снова поехал с ним в Хогвартс в одном купе.

— Может, я хочу показать, что нет никакого проклятия на этой должности, — сказал тот, заняв место у окна. — И вообще, как же Сева будет жить без меня? Займёт ещё желанное место и лопнет от счастья. Нет, я не могу этого допустить.

— И ты опять без учебного плана? — укоризненно спросила его Гермиона.

— Обижаешь, — ответил ей Сириус и постучал пальцем по виску, — он тут. Ты даже не представляешь, сколько там полезного материала…

— Который не структурирован…

— А ты думаешь, тебе на практике «структура» поможет?

— Я думаю, мы отстаём от программы, в учебнике за прошлый год совсем другие темы были…

— А ты думаешь, во время СОВ тебя по темам из учебника будут спрашивать?

— А-ам… а разве…

— Вот попросят тебя Патронуса сотворить или какую-нибудь жужжащую тварь, летящую в тебя, отбить, я посмотрю, кого ты потом будешь вспоминать и благодарить — зазубренную книжку или старину Сириуса.

Гарри назвал бы четвёртый курс необычным, ведь в школе проводился Турнир Трёх Волшебников, после первого испытания которого объявили Святочный бал. Гарри не раздумывал, с кем туда пойти и сразу же пригласил Гермиону. Он не представлял рядом с собой никакую другую девушку, кроме неё. А Гермиона… на балу она окончательно его сразила, и Гарри чуть позже озвучил ей те слова, что зрели в нём ещё с прошлого года. Слова о том, как она ему важна, как она необычайно красива, как… слова, которые Гермиона прервала, поднявшись на носочки.

Кажется, они самозабвенно целовались, укрывшись в одном из тёмных углов школьного коридора до тех пор, пока их не застал там Пивз. Гарри помнил, как глупо потом улыбался, когда они убегали в башню, как улыбался крёстному, но больше не мог ничем поделиться. Это было что-то новое, необычное, волшебное. Что-то очень-очень личное. То, как он брал Гермиону за ладонь, когда они куда-то шли, то, как их пальцы переплетались, то, как подруга нежно смотрела на него, то, как их губы иногда соприкасались. Крёстного это точно больше не должно было касаться. Возможно, по этой же причине, Гарри не заметил, как стремительно пролетел этот учебный год и не смог ни в чём признаться родителям. Это отец пришёл как-то пораньше и застукал его с Гермионой целующими во дворе, но не сказал ни слова, лишь кивнул в знак приветствия и с улыбкой зашёл в дом.

— Гарри!!!

Гарри мог бы вспомнить и пятый, и шестой курс, но в этом не было нужды. В палату вбежал Тони и прервал своим появлением воспоминания, в которые старший брат погрузился, точно в целебные воды.

— Ты очнулся! — с улыбкой сказал Тони и бросился к нему.

— Привет.

Когда брат подбежал к койке и, наклонившись, прижался к его груди, Гарри инстинктивно его обнял одной рукой, но не знал, что испытывает больше: радость или же печаль. Теперь он знал, что произошло до того, как Тони появился именно здесь, в этой реальности.

Всё началось на седьмом курсе. По меркам волшебного мира Гарри был уже совершеннолетним. В тот год он гулял с Гермионой по окрестностям школы и говорил, что после её окончания пойдёт играть в квиддич. Она, конечно, была согласна, что он может заниматься тем, чем пожелает, но иногда говорила, что он способен на большее. Обычно Гарри отмахивался и с улыбкой говорил, что он знает только одного гения — это её саму, а с ней он соперничать не станет. Гермиона смущалась и отводила глаза. Но всё изменилось в начале ноября. Гарри вдруг вызвали к директору, и он застал в его кабинете мать.

— Гарри, я… я не знаю, как… — начала она и вдруг всхлипнула.

— Мне очень жаль, Гарри, — сказал Дамблдор, наколдовав для Лили стакан с водой. — Тебе лучше присесть.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Гарри, оставшись на ногах.

— Видишь ли, вчера в Министерстве магии произошёл несчастный случай… можно сказать, никто не предвидел, что такое в принципе возможно…

— Арка смерти… говорят, она открылась… — глотнув немного воды, слезливо сказала Лили. — А папа, он…

Она не смогла договорить и, потупившись, зажала себе ладонью рот, чтобы заглушить ещё один всхлип.

— Джеймс хотел помочь и спустился в Отдел тайн… — продолжил Дамблдор.

— Он угодил в Арку! — произнесла Лили и, подскочив со стула, прижалась к сыну.

— Оттуда ещё никто и никогда не возвращался живым, — закончил директор.

В ту минуту Гарри словно бы окаменел и не смог даже поднять руки, чтобы обнять рыдающую мать.

Следом за Тони в палату вошла Лили. Увидела старшего сына, облегчённо выдохнула и торопливо вышла, сказав, что позовёт целителей.

— А что с Римусом? Он жив, ты не знаешь? — в это время спрашивал у брата Гарри.

— Он в другой палате, — отстранившись от его груди, отвечал Тони. — Вас Невилл с отрядом нашёл и отбил от дементоров!

— Ух ты! Это потрясающе.

— Да, Невилл крутой. А крёстный… представляешь, мы заходим к тебе, а он тут на полу лежит…

— Да ты что…

— Да, мама тоже очень напугалась, папа велел мне за ней присматривать, а сам к крёстному пошёл. А как ты? Тебе лучше?

— Да, намного лучше, ты за меня не переживай.

Через какие-то минуты в палату вошли целители, поводили над ним палочками, позадавали вопросы о самочувствии и сказали, что не видят причин для волнения, но советуют всё-таки задержаться хотя бы на день. Следом за ними примчался Сириус и принялся задавать те же вопросы. Из-за того, что его окружали то одни, то другие люди, Гарри так и не смог добраться до сквозного зеркальца и к ночи уснул после приёма какого-то зелья, а утром он попросту не смог ни о чём другом думать.

Произошло то, чего так отчаянно жаждало его сердце.

— Привет.

Гермиона сидела на стуле у его койки. Её рука была протянута к нему, и Гарри мог ощущать её тёплую ладонь поверх своей ладони. Она была живая. Не мерещилась ему, сидела совсем близко, и он мог перевернуть руку и осторожно сжать её пальчики в своих.

— При… вет, — хрипло откликнулся он со сна и поправил голос.

— Мне так жаль, Гарри, — печально прибавила она. — Очень-очень жаль. Знаю, ты так хотел, чтобы Арка открылась…

Теперь Гарри знал, почему он этого хотел. В Арку угодил отец. Дядя Фрэнк говорил, что когда он прибыл на место, отца уже не было в зале. Двое невыразимцев твердили, что Арка словно бы засосала туда их коллег и Джеймса вместе с ними, но почему Арка сработала именно так, они объяснить не могли. Трое волшебников из другого отдела рассказывали, что в зале была паника и было непонятно то ли отца и несчастных невыразимцев бросили их же коллеги, то ли тупо не успели им помочь. Ещё трое невыразимцев пребывали в Мунго. На Рождество, когда многие ученики разъехались по домам на каникулы, Гарри навещал пострадавших невыразимцев в больнице, но они отказывались с ним говорить. Лишь один, которому он принёс клятву и отдал полсотни золотых, сказал такое, что Гарри взбудоражило.

— Всю правду вам никто не скажет, мистер Поттер. Никто не понимает, как вышло такое, что Арка вдруг открылась, и многие бояться признать то, что они видели. Мы все были просто не способны что-либо сделать. Думается мне, Арка открылась не просто так, у этого была какая-то причина, а ваш отец… не думаю, что он желал смерти хоть кому-то, мои коллеги просто кинулись за ним, вот и… поплатились за это.

— Подождите, я что-то ничего не понял…

— Да что же тут непонятного, мистер Поттер? Да, Арка вдруг открылась, но она никого в себя не затягивала, некоторые просто перепугались и подняли панику, а ваш отец… Можете мне не верить, но я своими глазами видел, как ваш отец по собственной воле шагнул в Арку, после чего она и закрылась.

Гарри был потрясен. Он мог бы передать эти же слова близким, но клятва этого не позволяла. Однако она не мешала размышлять и приходить к выводам, от которых сильно-сильно билось его сердце. Его отец не был сумасшедшим, может, по молодости и совершал отчаянные поступки, как утверждали его друзья в лице Сириуса и Римуса, но при Гарри точно не выкидывал ничего дурного. Сколько он его помнил, отец всегда был стойким и не унывал, он приходил и решал все вопросы, улыбался и трепал его по волосам, говорил, что им гордится, и даже не повышал на него голос. Это сокурсникам Гарри — например, Рональду Уизли — родители присылали громовещатели, которые, словно нарочно, вскрывались на глазах у других учеников и начинали жутко орать, а Джеймс Поттер писал мало и только по делу. Иногда он просто приходил в школу и ждал сына в кабинете друга, иногда встречал его в Хогсмиде на выходных и немного прогуливался вместе. Отец всегда его сперва внимательно выслушивал, прежде чем нахмуриться и сказать, что тот его расстроил. Гарри его слова или хмурые взгляды задевали куда сильнее, чем если бы тот повышал голос или давал ему подзатыльники. Гарри считал, что у него самый лучший и разумный отец из всех, а значит, тот не мог сглупить.

Если его отец осознанно шагнул в Арку, значит, у этого была причина. Возможно, он что-то знал или что-то видел. Возможно, он думал, что успеет вернуться, но не успел. Отец бы не ушёл из жизни так глупо, значит, он хорошо понимал, что делает. Значит, другие или ошибаются насчёт Арки, или стыдятся признать своё неведение. Именно поэтому Гарри после Рождества решил, что не сможет спокойно летать на метле и играть в квиддич, когда отец, вполне вероятно, нуждается в его помощи.

Гарри решил стать невыразимцем и основательно изучил, знание каких дисциплин ему для этого потребуется. Он надеялся, что близкие поймут и одобрят его выбор, но произошло что-то крайне странное. Когда он сказал матери, что во всём разберётся и вернёт отца, она сильно расстроилась и снова начала лить слёзы.

— Гарри, прошу, не решай такое сгоряча, — просила она. — Папе бы не понравилось, если бы ты из-за него отказался от любимого занятия.

— Гарри, Арка смерти — это не то место, откуда возвращаются, — твердил ему Римус. — Пойми, она так устроена… Зашёл в неё и всё равно, что исчез навсегда.

К изумлению Гарри, его не поддержал даже крёстный.

— Гарри, ну мы ведь как-то разбирали на уроке, как работает Авада Кедавра, — говорил тот. — Вот и Арка так же работает. Зашёл в неё и всё, считай, что словил Аваду, а тело не падает с этой или другой стороны, потому что оно просто становится частью завесы. Знаю, тебе больно это слышать, но Джеймс не вернётся. Это невозможно.

Его утверждения стали последней каплей, из-за которой Гарри взорвался.

— Да это всё домыслы!!! — яростно твердил он крёстному. — А ну подкрепи их чем-нибудь! Где этот научный труд, на который ты опираешься? Кто его написал?! А ну назови мне имена этих «учёных»! Не можешь, да?! А знаешь, почему?! Потому никто и ничего так и не изучил! Вы как в древние времена поверили в какие-то «истины», которые слышали от других, и до сих пор тупо им следуете! И знаешь что, когда я доберусь до Арки и пойму, как она работает, мы ещё посмотрим, что возможно, а что нет!

Близкие не стали с ним спорить, хоть и слушали с унылыми лицами, и качали головами. Возможно, они всё ещё видели в нём упрямого ребёнка, не способного осознать утрату. Возможно, рассчитывали, что он немного покипит и успокоится. Но Гарри уже всё твёрдо решил. Он вернулся в школу и внезапно нашёл поддержку. Гермиона, которую он любил всем сердцем, тоже не верила в голословные утверждения. Она была согласна с тем, что Арка смерти до конца не изучена. Вполне возможно, она является порталом или проходом, работающим по какому-то принципу. Благодаря Гермионе Гарри не потерял надежду и смог подтянуть знания по некоторым предметам.

После окончания школы они вместе отправились в Министерство магии и заняли должности в Отделе магического правопорядка и в Отделе тайн. Гарри больше года потратил на то, чтобы терпеливо заполнять всякие бумаги и делать вид, что это его устраивает, но в итоге добился своего. Пройдя десятки разнообразных тестов и собеседований, он всё-таки добился перевода в подразделение, занимающееся изучением вопросов смерти и в том числе Арки, стоящей по центру зала. Гермиона была очень рада его успехам и тоже продвигалась по службе. Как положено по традиции, Гарри попросил её руку и сердце у мистера Грейнджера, и тот ответил согласием, как и сама Гермиона, которой он надел на палец помолвочное кольцо. Гарри не терпелось сыграть свадьбу, съехать и зажить отдельно, чтобы можно было, как и их родители, просыпаться в одной постели, встречать с любимой каждое утро, вместе проводить свободные дни и навещать друзей и родных. Вот только его сладостным грёзам помешало то, чего он никак не мог предвидеть. Гарри зашёл как-то домой пораньше, чтобы поделился с матерью успехами и заодно обсудить некоторые вопросы насчёт свадьбы, как вдруг застал её на кухне в объятиях Сириуса. И это были не дружеские объятия, они целовались.

Сказать, чтобы Гарри разозлился, значило ничего сказать. Со дня исчезновения отца прошло чуть больше двух лет, а они… Он не знал, чего хотел больше — стереть себе память или убить этих двоих на месте. Самое отвратительное было то, что избранником мамы оказался его крёстный, человек, который должен был понимать Гарри как никто, а он…

— Предатели!!! — всё, что смог сказать им едва дышащий Гарри, и рванул прочь.

От бешенства он не мог найти себе места. Ночь провёл в Министерстве, не желая ни переступать порог дома, ни тем более видеть мать. Ему казалось, что она не только предала их с отцом, но и осквернила дом, где они жили. Казалось, что если он увидит крёстного, то мигом забудет всё хорошее и просто набьёт тому морду. Гарри подумывал было пожить немного у Римуса, но когда нашёл того в министерской столовой, то взглянул на него и быстро всё понял.

— Ты знал.

— Догадывался, — не стал отрицать Римус, — а потом Сириус сам признался. Они боялись, что ты не поймёшь и…

— Да пошли они! И ты тоже! — резко ответил Гарри и перед уходом смёл всё с его стола.

Ему казалось, что он остался совершенно один, а кругом одни предатели, которые обманывали его и считали глупым. Они не только вонзили ему нож в спину, но и провернули его. Гарри и сам не понял, как очутился на крыльце дома Гермионы.

— Я боялась, ты не придёшь, — открыв дверь, сказала она с обеспокоенным видом и прижалась к его груди. — Твоя мама приходила, рассказала, что случилось, и…

— Давай мы не будем о ней, — попросил Гарри, обняв её в ответ, и поцеловал в висок. — Можно я у тебя останусь хотя бы на пару дней?

Грейнджеры приняли его тепло и с пониманием, ведь они знали Гарри с самого детства и без всякой свадебной церемонии считали его членом семьи. Но Гарри не хотел пользоваться их добротой. Он подумывал было собрать вещи и снять квартиру, но мать передала ему через Гермиону ключи от дома и короткую записку, в которой сообщила, что переезжает на Гриммо к Сириусу, а их дом в его полном распоряжении. Гарри был так зол на неё, что не позвал на собственную свадьбу, а после того, как к нему перебралась Гермиона, сменил в доме всё, что можно было, кроме одного потёртого кресла в гостиной, в котором обычно любил сидеть с газетой отец. Подумал, ему будет приятно, когда он его найдёт и вернёт домой.

Как там жили его мать и крёстный, Гарри не знал и не хотел знать. Римус несколько раз пытался донести до него, что Лили и Сириус по нему скучают, но Гарри каждый раз ему грубил. Их письма он не читал и выкидывал. Несколько раз, когда крёстный появлялся на пороге его дома, проходил мимо, либо же открывал дверь и быстро закрывал, говоря, что ему плевать, что тот хочет сказать.

— Лили беременна, — поделился с ним Римус как-то в столовой, — ей сейчас нельзя нервничать, если бы ты хоть заглянул ненадолго, ей бы всё радостнее стало…

— А это что, я её просил с Сириусом спать и сделал «нерадостной»? — ядовито уточнил у него Гарри.

— Гарри, ну что ты как маленький…

— Знаешь что, раз она с другим спать смогла, то и с остальным прекрасно справится.

Сама мысль, что его мать и крёстный поставили на отце крест и живут себе дальше, резала его по живому. Да как они могли! Их выбор не укладывался в его голове. Только со слов Римуса Гарри узнал, что у него родился брат, но всё равно отказывался навещать мать. Их худое примирение состоялось лишь спустя два года и то благодаря Гермионе. Гарри одним вечером вернулся домой и увидел, что она сидит на диване в гостиной и утирает слёзы.

— Ты чего? Что случилось? — поспешив к ней, спросил он обеспокоенно.

— Гарри, у нас ведь тоже когда-то будут дети… — произнесла Гермиона, прижимая к груди развёрнутое письмо.

— Ну да… наверное, — растерянно согласился он. — А что? Ты… Ты-ы?..

— Нет. Я просто представила, что если бы такое случилось с нами, и… Неужели обида для тебя настолько важнее всего остального?

Не сказав больше ни слова, она всунула ему в руки письмо и покинула гостиную. Гарри перевернул пергамент и сразу же узнал почерк матери. Он бы не стал читать, если бы не Гермиона. Её шаги и всхлипы были слышны на лестнице. Гарри не представлял, что так должно было её расстроить, и бегло пробежался по строчкам. Лили писала, что они перепробовали всё, что можно было, но здоровье сына только ухудшается. Писала, что Сириус больше не может на это смотреть и не хочет думать о последствиях. Другого здорового родственника по мужской линии у них нет, а он готов хоть умереть, лишь бы только их малыш не страдал. Гарри подумал, что что-то не так понял, и перечитал письмо ещё пару раз, но понятней не стало. Он вышел из дома и впервые за долгое время трансгрессировал на Гриммо.

— Поттер прознал, что наследник рода Блэк болен и решил осмотреть его владения? — недобро встретил его Кикимер. — Хозяин не допустит, чтобы наследник рода умер. Поттеру нечего здесь делать!

— Слышь ты, ворчун, скажи мне, хозяева дома или нет?

— Они в Мунго. Наглому Поттеру следовало бы это знать, прежде чем претендовать на чужую собственность.

Гарри закатил глаза и трансгрессировал в Мунго. Привет-ведьма подсказала ему, что Блэков нужно искать на пятом этаже, где лечат недуги от заклятий. Гарри нашёл их у одной из палат, и ему показалось, что его мама стала старше лет на семь, да и Сириус… совсем не был похож на себя прежнего, беззаботного и жизнерадостного. Удивлённые его появлением, они поднялись на ноги и не нашли что сказать.

— Что с ним? С вашим сыном? — первым спросил Гарри, подойдя ближе.

— Ты ведь знаешь, что когда-то Волан-де-Морт за тобой охотился и мы все с ним сражались… — осторожно заговорила мама, и он кивнул. — Ты был так мал, когда задавал нам вопросы об этом… мы с папой не хотели рассказывать тебе подробности, но… тогда нам всем досталось.

Она опустилась обратно на лавку, и мужчины опустились вместе с ней. Слушая мать, Гарри вдруг понял, что раньше он и впрямь был мал и наивен. Верил, что папа с мамой и их друзья без проблем одолели злейшего врага и не замечал ничего подозрительного. Когда-то его маму не слабо приложил Круциатусом сам Волан-де-Морт, а крёстного ослепила и огрела проклятием погибшая кузина, Беллатриса Лестрейндж. С годами их старые раны давали о себе знать и отразились на зачатом ребёнке. Он родился слабеньким и больным. К тому же, возможно, Лили расстраивалась, когда была беременна им и думала о старшем сыне. Это тоже могло сказаться. Их сын Энтони угасал с каждым днём.

— Неужели ничего нельзя сделать? — поразился Гарри.

— Почему же, можно, — ответил ему Сириус, — целители предлагают одну несложную, но длительную процедуру... Здорового волшебника она на какое-то время лишит магии...

— А не очень здоровому может стоить жизни, — печально прибавила Лили, и Гарри всё понял.

Понял, что они и без него винят сами себя за то, что невольно подвергли своего кроху страданиям. Винят и поэтому не могут попросить Гарри о помощи. Не решаются взглянуть ему в глаза и получить ещё один удар за свой выбор. Неудивительно, что Гермиона лила слёзы, когда поняла их безвыходную ситуацию и жестокость своего мужа. Гарри не хотел таким быть. Ни в её глазах, ни в своих. Отец его такому не учил. Будь он рядом, он бы точно поступил правильно и сказал, что никакая обида не стоила жизни невинного ребёнка.

— Отлично, тогда хорошо, что я тот самый родственник по мужской линии, который здоров и родился раньше, чем вам всем досталось, — недолго думая, произнёс Гарри. — Какую процедуру мне нужно пройти, чтобы помочь Энтони поправиться?..

Его поиски и изучение Арки смерти откладываются, заключил он, но не стал жалеть. Отец бы его понял, думалось Гарри, он объяснил свою ситуацию в Отделе тайн и получил отпуск на полгода. В первые два месяца он приходил в Мунго каждый день. Процедура не требовала от него многого: иногда у него брали немного крови, иногда срезали прядь волос. Над малышом колдовали, а Гарри периодически брал его на руки, с улыбкой говорил о пустяках и приносил игрушки. Через два месяца он заходил по два-три раза в неделю. Целители больше не требовали его присутствия, но Гарри хотел убедиться, что братик в порядке. Когда малыша выписали, Гарри стал заходить на Гриммо и Гермиона периодически составляла ему компанию. Даже когда отпуск закончился и его способность колдовать полностью восстановилась, Гарри больше не мог делать вид, что близкие ему безразличны. Он заходил на Гриммо каждые выходные, потому что знал, что Тони очень расстроится, если не увидит и не поиграет с ним, знал, что и сам не сможет потом спокойно спать.

Со временем злость сошла на нет, и Гарри просто смирился. Мать и крёстный были вместе, нравилось ему это или нет. Они были вместе, и это был факт. К тому же, когда Тони исполнилось четыре года, произошло то, к чему, как Гарри думал, он был готов. Гермиона забеременела. На втором месяце она подхватила простуду, и целители перестраховались и положили её Мунго. Вот тогда он и сам сильно растревожился и стал опасаться худшего. Однако им повезло намного больше, чем всем другим. Их малышка Мэри родилась крепкой и абсолютно здоровой. Гарри полюбил её, как только впервые взял на руки. Полюбил и забыл про все обиды. Не так давно у него родился сын. Его карие глаза напомнили Гарри об отце, и он назвал сына в его честь. Лили растрогалась и не сдержала слёзы, когда он сказал ей об этом и дал подержать на руках внука.

И вот сейчас, когда столько тревожных, трогательных, радостных и печальных воспоминаний пронеслись в его голове, Гарри лежал на койке в Мунго и смотрел на самого важного человека в своей жизни. На Гермиону, без которой он не смог бы справиться с Волан-де-Мортом там, в самой-самой первой реальности. На Гермиону, без существования которой ему все другие реальности казались неправильными, а жизнь лишённой смысла. На Гермиону, которую здесь он знал с самого детства. На свете не существовало человека дороже и ближе неё.

Сейчас она была рядом и сидела возле него с печальным видом, вероятно, думая о том, что открытие Арки стало для него ударом, который переломал всё.

— Может… эта Арка открывается в несколько миров? Может, она сейчас просто открылась не туда? — предположила она, возможно, опасаясь, что он впал в отчаяние.

Но Гарри не впал в отчаяние, он впал в растерянность. Ему хотелось бы думать об отце и об Арке, но он не мог отвести от Гермионы взгляд, не хотел, чтобы она снова исчезла и его жизнь утратила смысл.

— Возможно, — сказал он вслух и попросил самое нелепое, что пришло в голову: — Обними меня… пожалуйста.

Гермиону его просьба ни капли не смутила, она пересела со стула на край койки и потянулась к нему, а Гарри приподнялся и потянулся навстречу. Он чувствовал её шёлковые волосы под своим подбородком, чувствовал руки, обхватившие его спину, чувствовал, как его сердце сильно-сильно бьётся, едва только она прижала к его груди голову.

— Мне, правда, очень-очень жаль, Гарри, — повторила Гермиона, а он всё ещё не мог поверить, что это она, и не хотел выпускать её из своих рук.

— Ничего, мы с этим справимся, — заверил её Гарри и поцеловал в макушку.

Гермиона откинула голову и заглянула ему в лицо. Возможно, чтобы понять, действительно ли он так думает или просто успокаивает её. Гарри не знал, что ещё сказать, когда она в такой близи и в её шоколадных глазах хочется раствориться. Он наклонился и почувствовал её мягкие губы, которые осторожно смял. Гермиона отвечала на поцелуй и заметно расслабилась в его объятиях.

— Я хочу вернуться домой. Давай сбежим отсюда? — смотря ей в глаза, предложил Гарри, и её губы наконец-то изогнулись в улыбке.

— Давай я просто предупрежу целителей, что мы уходим, а ты пока переоденешься, — тепло сказала Гермиона и ненадолго его покинула.

Гарри держал её за руку, когда они шли по больничному коридору, и не решался трансгрессировать на улице. Опасался, что из-за охвативших его чувств не сможет сосредоточиться и расщепит их.

— Я что-то не уверен в своих силах, — признался он, — сможешь нас переместить?

— Конечно.

Гермиона трансгрессировала, и они очутились на той же лужайке у знакомого ему с детства дома. Внешне он не сильно изменился, разве что исчезла изгородь между домом Поттеров и домом Грейнджеров. Между участками появились и горка, и новые качели, и песочница. Похоже, обе семьи приложили все силы, чтобы детям было, где играть и веселиться.

— А где дети? Они у твоих родителей? — смотря на это, спросил Гарри.

— Да, — подтвердила Гермиона. — Можем оставить их до завтра. Мама с папой всё понимают, они…

— Нет-нет, давай заберём их.

— Хорошо, я сама схожу, ты лучше иди в дом и отдохни.

Но Гарри не хотел идти в дом без неё. Пустой дом ему казался безжизненным. Он видел, как Гермиона поднялась на крыльцо дома родителей, видел её отца, помахавшего ему из окна рукой, и помахал тому в ответ. Совсем скоро дверь дома Грейнджеров снова открылась и появилась Гермиона. В руках она несла темноволосого малыша, державшего во рту соску, а невысокая кудрявая девочка побежала к Гарри.

— Папочка! — воскликнула она, прижавшись к его ногам, и задрала голову. — Тебе лучше? Бабуля с дедулей сказали, ты немного приболел.

— Я уже поправился, — заверил её Гарри и взял на руки.

У Мэри были такие же изумрудные глаза, как у него и его матери. Живая и реальная в его руках она казалась ещё прекрасней, чем в воспоминаниях, пролетавших в памяти.

— Это хорошо, — сказала она, обхватив его ладошкой за шею.

Гарри и сам не понял, как он зашёл в дом и как стремительно пролетело время, пока они болтали с дочкой в её комнате. Кажется, он рассматривал какие-то рисунки, а потом ушёл с ней играть в гостиную. Кажется, их отвлекла Гермиона и они все вместе собрались на кухне. Кажется, он помогал ей с Джеймсом и пытался накормить того с ложечки, но малыш ещё не привык к прикорму и всячески противился. Время так быстро пронеслось, что он и не заметил, как стемнело и оказался в постели. Дочка спала в соседней спальне, Джеймс спал в кроватке неподалёку. Под рукой Гарри спала Гермиона, а он сам не мог сомкнуть глаз. Всё ещё думал, что ему это всё грезится, что он закроет глаза и окажется, что всё не так прекрасно, как было сегодня днём. Думал, что теперь он снова с Гермионой, а потом вспоминал про отца… А как же он? Как же Джеймс?

Глаза Гарри поднялись выше и обратились к окну. Сияние всё ещё было на небе. Что, если ему попробовать связаться с отцом? Гарри пару раз порывался это сделать, но останавливался. А что будет тогда? Изменится ли что-то в его жизни? Гермиона останется или исчезнет?

«Но всё же изменилось так хорошо… Что, если мне просто предупредить папу, чтобы он никогда не спускался в Отдел тайн? Или взять с него обещание не шагать в Арку?»

В конечном итоге Гарри не выдержал и осторожно выбрался из-под одеяла. Нацепив на нос очки, он оделся, достал из кармана брюк сквозное зеркальце и отправился в гостиную. Из окна лился свет, и он остановился возле него. Едва только Гарри открыл рот, смотря на своё отражение, как вздрогнул и чуть не выронил зеркальце.

— Я бы не стал этого делать.

Голос прозвучал совсем близко. Гарри огляделся, но не увидел в гостиной никого.

— Не пугайся, я здесь.

С него словно спало дезиллюминационное заклинание, и собеседник появился в каких-то шагах. Гарри прошёлся взглядом по блёклому серому плащу и оторопел, когда руки собеседника поднялись и стянули с головы капюшон. Его отец, такой же зрелый, как будто годы для него текли так же, как и для других, стоял перед ним.

— Предвижу твой вопрос, но нет, я не мог появиться раньше. Честно говоря, мне Лунатик совершенно случайно помог разобраться в некоторых… тонкостях. И нет, я ему не нанёс большого вреда и тебе тем более не нанесу. Я хотел появиться ещё вчера вечером, но Сириус и Лили были рядом с тобой, не хотел их взбудоражить после всего, что они пережили. Моё появление их бы добило.

На этом он замолчал, похоже, дав сыну время осознать своё появление и заметить, что свет сквозь него, как сквозь привидение, не проходил.

Но если он не привидение, то кто же он тогда? И что значит, что он не мог появиться раньше? Он что, из Арки смерти незаметно вышел или появился из-за чего-то, что опять изменилось? Неужели в прошлом опять произошло что-то незначительное, но существенное для будущего? Если бы они окончательно не победили Волан-де-Морта, Гермиона бы не появилась, а значит, всё прошло успешно. Но что же тогда могло пойти не так? Эти и многие другие вопросы проскочили в голове потрясённого Гарри, пока он стоял и смотрел на отца. Тот лишь щёлкнул пальцами и потёртое кресло, выбивающееся из интерьера гостиной, само подъехало к нему.

— Хм… как в старые времена, — опустившись в кресло, заметил отец и положил ногу на ногу. — Хотя, знаешь, зря ты его так бережёшь. Мне приятно, конечно, но ты совершаешь ошибку. Цепляясь за прошлое, мы упускаем настоящее.

На вид он был вполне себе живым и свет касался его кожи, но что, если это только иллюзия? Что, если на самом деле он ледяной и может появляться только рядом с теми, с кем как-то связан?

— Ты… мёртв? — наконец тихо спросил Гарри.

— Нет.

— Так ты… жив?

— Не совсем.

— То есть как это?

— Про кота Шредингера слышал?

— Это не смешно.

— А я и не смеюсь. Ты бы присел, кстати, чего замер, я не собираюсь от тебя убегать.

Гарри шагнул к дивану и сам не понял, как опустился. Одеревеневшие ноги, казалось, едва слушались.

— Понимаешь, трудно быть мёртвым, если твой земной срок не истёк, — произнёс отец, — я имею в виду, если никто и ничто не обрывало мою жизнь: ни я, ни кто-то посторонний, ни болезнь, ни старость. И в то же время как быть живым, если шагнул в Арку? Любого смертного она лишает жизни, но на меня не может действовать так, как на любого.

— Почему это?

— Я собрал все Дары и кое-что получил взамен. Для меня Арка всё равно, что проход между одним миром и другим. Вот только когда начинаешь ходить туда-сюда, очень быстро меняешься. Смотри, фокус. Тебе в детстве они нравились…

Джеймс наклонил голову в одну сторону и сделался таким же молодым, каким Гарри его видел по сквозному зеркальцу, затем наклонил голову в другую сторону и стал стариком. Едва Гарри открыл рот, как отец снова стал таким же зрелым, каким появился.

— Подумал, таким тебе будет проще и удобнее меня видеть, — заметил он.

— Так ты и временем можешь управлять?! — поразился Гарри.

— Конечно нет, — возразил отец. — Время — слишком сложная величина, чтобы она была мне подвластна. Скорее время больше не может мной управлять, я из него… как бы это сказать… выпал. Так что, отвечая на твой вопрос, и да, и нет, я всё равно, что тот кот, который застрял в ящике. Как посмотришь на меня, таким я и буду — хоть мёртвым, хоть живым.

— Но…

— И если следовать привычным тебе меркам, то я переживу и тебя, и твоих детей, и их детей, и детей их детей… Можно долго перечислять, не думаю, что в этом есть смысл. Однажды, опять же, по твоим меркам, ничего человечного во мне не останется, и отголоски чувств, которые пока ещё слабо возникают, исчезнут.

Гарри забыл, что хотел сказать, и застыл ненадолго. Услышанное отказывалось укладываться в его голове. Может, он и работал невыразимцем и знал много чего необычного, но это было что-то запредельное. Что-то, что вызывало смешанные чувства. Отец же откинулся на спинку кресла и опять хмыкнул, как будто что-то про себя оценив.

— Так, подожди… — помолчав, сказал Гарри, пытаясь уцепиться за ускользающую от него мысль. — А зачем ты шагнул в Арку?

— Видишь ли, однажды у меня не было времени, чтобы во всём разобраться, поэтому я не только сказал, что верну кое-кому его Дары, но и поклялся сделать то, что от меня потребуется…

— Ты это про Смерть говоришь?

— Не называй её имя, — вдруг мрачно сказал отец, подавшись вперёд, от чего Гарри невольно захотелось отодвинуться, и он прижался к спинке дивана. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы она обратила на тебя внимание.

— А она… может услышать?

— Она всё слышит, только не на всё обращает внимание. А вот к тем бесстрашным глупцам, которые её зовут и отвлекают от дел, она может присмотреться. Так что, если не хочешь, чтобы она сочла тебя за одного из тех, кто бросает ей вызов, лучше подбери какое-нибудь другое имя. Неназываемая, Костлявая, Чёрствая бабушка… не знаю, что-нибудь на свой вкус.

— Х-хорошо… Так зачем ты шагнул в Арку? И почему пообещал Сме… Неназываемой Дары? Я ими тоже владел, в другой жизни, но…

— Я знаю, сын, но ты ими не воспользовался, а я должен был их вернуть и вернул. Можно было бы, конечно, ещё разок умереть… но это бы не помогло моей душе перейти куда надо с Дарами, поэтому да, я забрал их с собой и через Арку попал туда, где меня ждала Неназываемая.

— Что-то я запутался… А зачем ты пообещал их вернуть?

— За тем, что я умер и хотел вернуться к жизни.

Гарри открыл было рот, но снова сбился с мысли.

— Но ты ведь Повелитель… — начал было он.

— Ты серьёзно в это веришь? — перебил отец.

— Но ведь написано же…

— Это детская сказка, Гарри.

— Но…

— Конечно же что-то в ней правда, но не всё же. Ты же не думаешь, что Неназываемая такая дура, чтобы раздать Дары, которые позволяют кому-то ею повелевать и возвращаться к жизни столько раз, сколько вздумается?

— Но… Но я ведь тоже умирал… когда-то, был в посмертии, видел Дамблдора и…

Гарри не смог договорить и чуть не упал — вместо отца в кресле внезапно возвысилась фигура Дамблдора.

— Это хорошо, что ты меня видел, — сказал тот, — думаю, ты испытание прошёл достойно и ничего не потребовал, за что и был вознаграждён.

Поражённый его появлением, Гарри молчал и только ощущал сильное биение своего сердца. Во что же превратился его отец, если мог так легко менять облик и возраст? Стал помощником Смерти? Её преемником?

— Люди в последнее время совсем обнаглели… — тем временем хмуро вещал Дамблдор и покачал головой, — им даровано там много всего… столько возможностей… но им всё время мало. Подай им артефакты, оружие, драгоценности, духовную пищу, второй шанс на жизнь, вечную молодость… И сколько ни даёшь, им всё мало и мало, они не благодарят, не ценят, не замечают, а только требуют и требуют, как будто все им что-то должны. А когда они вдруг не получают то, что желают, они ещё говорят, что жизнь к ним несправедлива, что кто-то там… какая-то сила или какие-то люди обошлись с ними дурно. Вот как можно быть такими и думать, будто весь мир обязан крутиться только вокруг них?

— П-пап… ты не мог бы… — осторожно начал Гарри.

В то же мгновение в кресле снова оказался его отец.

— Думаю, мысль ты уловил, — сказал он. — Я оказался не так благоразумен, как ты, и ответил за это.

— Но я думал, что раз ты собрал Дары и победил Волан-де-Морта, то…

— …то всё стало просто чудесно? Ты, видно, забыл, что тебе мама лет восемь тому назад рассказывала в Мунго…

— Ты про то, что вам всем досталось во время сражения?

— Да, про это, сохранись хоть какие-нибудь записи об этом в Отделе тайн, ты бы уже наверняка связал всё воедино: и мой шаг в Арку, и то, что было тридцать лет тому назад, а так… мама прошлась по краю и чуть не выдала тебе больше положенного.

— В каком это смысле «больше положенного»?

— Ты столько всего не знаешь, Гарри… — со вздохом сказал отец и снова откинулся на спинку кресла. — Ты был так мал, когда всё это происходило… я дал слово заботиться о тебе, и мы с мамой оберегали тебя, как могли… Нет, сейчас я много всего вижу… то, что ты всегда был сильным и не нуждался в опеке… то, как ты жил в других реальностях… то, что сделал с тобой Волан-де-Морт… то, что натворил Дамблдор… Знаешь, я думаю, мне не о чем жалеть, глядя на это, я не хотел, чтобы мои близкие расплачивались за то, что я чего-то не сделал или сделал не так. И ты прав был тогда, когда кричал на меня за безответственный подход к делу. Кто-то должен был вправить мне мозги.

— Подожди, не увиливай. В каком это смысле «больше положенного»? От меня что… От меня что-то скрывали?!

— Конечно скрывали, неужели ты думал, что мама или кто-то из моих друзей мог бы допустить, чтобы все твои распрекрасные детские представления обо мне вдруг рухнули? Вот это, например, ты уже нигде не найдёшь.

Отец опять щёлкнул пальцами и Гарри обомлел. Между диваном и креслом вспыхнул светильник, в его свете стал виден плакат, появившийся на кофейном столике. По центру плаката было знакомое лицо, а наверху характерная надпись большими буквами.

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ ТЁМНЫЙ МАГ!»

— Ты-ы-ы?! — поразился Гарри. — Но… Кому и зачем тебя разыскивать?! За что?!

— Думается мне, проще будет показать, — встав с кресла, сказал отец и протянул ему руку. — Только не дёргайся и не разжимай пальцы, а то резко очнёшься и будет очень больно.

Гарри тоже поднялся и протянул ему руку. Едва он сжал ладонь отца, как невольно пошатнулся от резкой смены обстановки. Они больше не были в гостиной, они находились на кладбище и стояли на земле. Их окружали безмолвные надгробия, над головой светили звёзды и разливалось сияние. Гарри, конечно же, узнал это кладбище, но едва открыл рот, как увидел, что происходит в стороне.

— О Мерлин…

Это был тот самый день, о котором ему не раз говорили, но, конечно же, без подробностей. Гарри видел и мать в плену у Пожирателей смерти, и отца, бесстрашно стоящего перед ними, видел и крёстного с Римусом, прибывших на помощь. Видел и то, как несколько убийственных заклятий ударили по отцу и тот упал. Глядя на это, Гарри похолодел и едва устоял на месте.

— Сейчас, — покрепче стиснув его руку, сказал зрелый отец, — дай мне ещё немного времени и ты всё увидишь.

И Гарри действительно увидел… то, как Джеймс, к изумлению противников, поднялся на ноги, то, как он сотворил дьявольское пламя, то, как некоторые Пожиратели бежали, а какие-то сгорели, то, как был побеждён Волан-де-Морт, и то, как стали прибывать мракоборцы.

— И за это тебя хотели прикончить на месте или арестовать?! — повернув голову, поразился Гарри. — За то, что ты защищал близких?!

— Гарри, ну ты ведь должен понимать, кем я стал после этого… Ты ведь сам был мракоборцем когда-то… Дьявольское пламя можно сравнить с Адским, разве что последнее просто сметает всё со своего пути, а первое требует больше усилий и не трогает тех, с кем связан его творец. Но ведь и то и другое тёмная магия. И то и другое не получится, если творец искренне не пожелает творить такие ужасные вещи.

— Но… ты был прав, ты…

— Ты просто хочешь, чтобы я был прав, Гарри, и отрицаешь начало того, что видишь. Вспомни хотя бы легенды. Рыцарь, победивший дракона, сам становится драконом, не так ли?

— Да при чём здесь…

— Смотри.

Гарри повернул голову и увидел, как отец подбежал к матери, снял с неё верёвки и прижал к себе. Увидел, как мама в слезах обняла его и призвала Добби. Испуганный домовик унёс и её, и отца с поля боя, а потом вернулся за их друзьями.

— А потом было это.

Отец взмахнул свободной рукой и словно стёр творящееся на кладбище, как завораживающую картину с большого экрана. Они с Гарри снова очутились дома, но только на кухне и в другое время. Судя по тому, что мебель была расставлена криво и с некоторых шкафов не сняли даже плёнку, это был один из первых дней, когда они только заехали в этот дом, видимо, никому ещё не было дела до наведения порядка. На кухне находилось трое. Бледная Лили, хмурый Фрэнк и Римус с перевязанной бинтом головой. Они сидели за новеньким столом, на котором не было скатерти.

— Фрэнк, я не знаю, что с ним… — качая головой, слезливо говорила Лили. — Он сидит там… наверху с Гарри… улыбается, играет с ним, он… он как будто ко всему готов: хоть ещё раз умереть, хоть в Азкабан сесть или убить кого-нибудь.

— Это нормально, — повернув голову, ответил ей тот. — После того, что Джеймс перенёс, он просто не видит сейчас никакой угрозы. И опытные бойцы иногда застревают в моменте или теряются в жизни, а твой муж сделал то, что ещё никому на этом свете не удавалось.

— Но… но его же вызывают… уже завтра утром ждут в Министерстве. Что будет, когда он там появится?

— Ему нельзя там появляться. Ни в коем случае.

— Но…

— Ты ведь разбираешься в зельях, верно?

— Да, а что?

— Свари что-нибудь крепкое или сегодня же купи.

— А что именно нужно?

— Не знаю… что-нибудь наподобие Напитка Живой Смерти… такое, чтобы свалило Джеймса на неделю, а лучше сразу на две. Пусть полежит в Мунго, целители скажут, что да, действительно плох, а если хорошенько попросим и задобрим, кого нужно, может, даже прибавят, что после такого родную мать не узнаешь, не то что вспомнить, что там творилось на кладбище.

— Хорошо, я всё сделаю.

— Это ничем не поможет, а только отсрочит неизбежное, — нарушил их диалог Римус. — Все выжившие Пожиратели будут дружно показывать пальцами на Джеймса и твердить, что это он вызвал дьявольское пламя.

— Да мне плевать, куда они будут пальцами показывать, — мрачно ответил ему Фрэнк, — на тебя, на меня, на Джеймса. Ты, видно, не знаешь, как сейчас слушания проходят. Кого застали на месте преступления, тот и виноват. Все запасы Веритасерума давно исчерпались, а на ингредиенты для новых нет средств и никто не станет из-за этого заморачиваться. В первую очередь внимание обратят на слова свидетелей и жертв, а потом уже на тех шакалов, которые зачем-то похитили невинную женщину и измывались над её мужем. Может, супруги Поттеры тупо им чем-то не угодили, вот они и валят на них всё, лично я этим мнением и буду делиться со всеми, кто спросит. И да, что там с Сириусом? Он ещё в Мунго?

— Да где же ещё ему быть… зрение наконец-то полностью восстановилось, но с плечом совсем беда: кузина не слабо его проклятием приложила.

— То есть с ним ещё никто не беседовал?

— Смеёшься, что ли? Ему как плечо не так вправили, так он лихорадит и всякий бред несёт.

— Отлично. В смысле, что ещё никто не беседовал. Дуй к нему и дождись, когда соображать будет. Пусть скажет, что видел, как Грюм разбушевался и применил дьявольское пламя. Несносный характер Аластора многим известен, такое заявление никого не удивит.

— Ты это серьёзно?

— Нет, Мордред тебя задери, шутки пришёл на ночь глядя шутить! — резко ответил ему Фрэнк, поднявшись на ноги. — А то мне же делать больше нечего, как выставлять виновным человека, с которого я всегда брал пример.

Он сделал глубокий вздох и снова посмотрел на Лили.

— Значит так, ты займёшься зельем, этот повторит, что он был в отключке и настроит Сириуса, а я займусь Олливандером. Всем известно, что у него отличная память, думаю, я смогу его убедить опознать палочку Джеймса как палочку Грюма.

— Фрэнк, я…

Лили догнала его у входа на кухню и взяла в ладони его руку.

— Не надо, ничего не говори, — прервал её тот. — У меня тоже семья, и я понимаю, кому я обязан жизнью. Нам сейчас главное пережить эту волну горячки, а потом спустим всё на тормозах и само забудется.

Потрясённый Гарри и сам не заметил, как всё потемнело и он снова очутился в гостиной. Отец разжал его руку, светильник погас и пугающий плакат с кофейного столика исчез.

— Коротко говоря, было непросто, но меня отмазали. Вроде так молодежь сейчас выражается.

— Но… этого не может быть, — едва дыша, сказал Гарри. — Я же помню, что ты… Ты же в Министерстве работал!

— Да, так и было, — подтвердил отец и опустился в кресло. — Но это уже потом… Сперва я жил какие-то годы в маггловском мире. С тобой и с мамой. Жил беззаботно, наслаждался покоем, много всего изучал и пробовал, вполуха слушал друзей, когда они заходили и рассказывали о том, что происходит в волшебном мире. Наблюдал за тем, как ты растёшь, улыбался, когда ты познакомился с Гермионой и пошёл с ней в начальную школу, а потом… Трудно это объяснить, но… В общем, у меня накипело. Я читал эти грёбаные газеты и не мог понять, как, например, такой урод, как Малфой, смог продвинуться в Министерстве. Ведь этот же ублюдок мне угрожал, твоей маме угрожал, он же стоял рядом с безносой мордой и вдруг он что-то там стал решать? Нет, я не мог вынести мысли, что я, человек, который защищал свою семью и едва не угодил в Азкабан, должен вести себя как мышь и не нарываться. Раз в волшебном мире действуют те же правила, что и в обычном, я решил играть по ним.

Гарри, не способный ничего сказать, молча опустился на диван.

— Да, я заплатил, кому нужно, и получил неплохое место, — подтвердил его предположения отец, — а подчистить архивы было не так уж трудно, когда у тебя есть и связи, и средства.

— Так это ты… ты протолкнул Римуса в Министерство?

— Почему же сразу протолкнул? Римус никогда не принимал подачки. Маленьким был, так он чурался нашей помощи, мямлил и краснел, если мы с Сириусом делились с ним тем, что он не мог себе позволить купить. Я лишь поговорил, с кем следовало, и создал возможность, чтобы такие, как он, при условии, что они принимают нужное зелье, могли трудоустроиться и получать выходные каждое полнолуние и за день до и после него. А Римус вцепился в эту возможность и сам продвинулся по службе. Впрочем, я никогда не сомневался в его трудолюбии и способностях. И нет, я не принимал никакого участия в их знакомстве с Тонкс. Это всё Сириус и Фрэнк устроили, напившись как-то на праздник. Один, видишь ли, переживал за друга, а другой напомнил ему, что у него в отряде есть одна видная не пристроенная девица, вроде как не чужая всем нам. И даже когда Римус пришёл к нам в дом в полном смятении, не я, а твоя мама смогла убедить его не стыдиться своих чувств.

— А дядя Фрэнк? Для него ты тоже создал возможность продвинуться?

— Не создавал, он и сам прекрасно справлялся, я только намекнул некоторым… кому не нравилась его кандидатура… что иногда можно закрыть глаза и увидеть во сне что-то такое, от чего уже не проснёшься, и никто не стал возражать, когда Фрэнк возглавил мракоборческое Управление.

— Но Сириуса ведь ты отправил, да? Тогда, на третьем курсе, когда Сивый сбежал из Азкабана.

— Не отправил, а попросил присмотреть за тобой. Фрэнк прибежал тогда сказать, что Сивый может отомстить ему через Невилла — история Римуса яркий тому пример. Фрэнк предупредил нас, что и ты можешь быть в опасности. Сказал, что уже подключил к делу дементоров, ну а я… обратился к другу. На четвёртый и другие курсы я Сириуса «не отправлял» — это уже была его собственная инициатива.

Гарри молчал, не в силах переварить сразу столько информации. Отец всегда был для него настоящим героем. И мама, и его друзья часто рассказывали ему в детстве, как они храбро сражались с Волан-де-Мортом, и улыбались, он всегда видел в отце только силу и благородство. В Хогвартсе никто, за исключением, может быть, слизеринцев, не смотрел на Гарри криво и не говорил гадости. Неужели отец за считаные годы добился настолько большого влияния, что бывшие Пожиратели смерти, как и их дети, опасались приближаться к Гарри и что-либо плохое ему говорить? Воспоминания о других жизнях, подсказывали ему, что отец просто сделал то, на что Гарри не хватало духа. Ради семьи и её благополучия он переступил через себя и убеждения о том, что правильно, а что нет.

— Поверить не могу, что… — пробормотал Гарри, смотря в пол, и потерял мысль.

— А ты думал, всё было легко и просто? Добро победило и мир заиграл яркими красками? — вопросил отец. — Вот поэтому никто и не хотел открывать тебе глаза — ради тех, кто нам очень дорог, мы готовы побыть и подлецами, и лгунами, лишь бы только не сделать им больно. Не думаю, что другим было легко, когда они смотрели, как ты рвёшься к Арке, и понимали, что ты ничего этим не добьёшься.

— Что значит, не… — тихо заговорил Гарри и поднял взгляд на отца. — Они что, всё знали? Сириус, мама, Римус… Знали, что тебе придётся уйти?!

— А они что, по-твоему, глупые или слепые и не задавались вопросом, как их друг получил три Авады в грудь и вдруг снова поднялся на ноги? Конечно же они знали, что однажды я уйду навсегда. Я предупреждал их, что меня обязательно призовут, рассказывал про свои необычные сны. Поначалу им это всё казалось лишь розыгрышем, последствием моей травмы, но потом… когда моё влияние и возможности становились сильнее, они стали серьёзно тревожиться… Думаешь, Сириус вдруг полюбил школу, посиделки в библиотеке и походы в книжные магазины? Он ведь никогда не прикладывал особые усилия, если только не ставил перед собой конкретную цель.

— Он… искал способ, как тебе помочь?

— Все искали. Он просто упирался дольше других, думал, что раз я не раз спасал его шкуру, то он обязан предотвратить мой уход. Даже один крайне жестокий ритуал отыскал, предлагал хлопнуть какого-нибудь бывшего Пожирателя и за счёт такой жертвы вызвать и поболтать с Неназываемой. Договориться с ней на другие условия… Ты представляешь, какой наивный? Хотя чего удивляться, ты же видел другие реальности: Бродягу вечно тянет на безумные поступки.

— Но…

Гарри вдруг вспомнил, как в этой реальности все отнеслись к уходу его отца. Погоревали какое-то время и продолжили жить дальше. Никто не пытался узнать что-то про Арку, никто не пытался помочь Гарри и что-то объяснить. Все просто смирились, как будто эта смерть была неизбежной. Смирились и не сказали ему, что перепробовали всё, что могли, намного раньше.

— Подожди, но если все всё знали, то почему никто не сказал мне?! — возмутился Гарри. — Только не говори, что они не сделали этого, потому что ты попросил или потому что я бы не стал их слушать!

— Вот мы и подошли к самому главному, — заметил отец. — На этот вопрос ты ответишь себе сам и, думаю, очень скоро, а я бы хотел, чтобы ты наконец завершил эту историю и отдал мне тот редкий артефакт, оказавшийся в твоих руках. Видишь ли, он так сильно зарядился, что рядом с ним даже я стал видим для тех, кому ещё не пришло время меня видеть. Это неправильно. Порядок установленных вещей нельзя нарушать. Этот артефакт стал сравним по мощи с одним из Даров, если Неназываемая его заметит, а она обязательно заметит, такого милого разговора, как со мной, у тебя с ней не будет. И нет, не думай, что она жестока или добра, справедлива или жалостлива. Мир для неё не имеет красок, она просто есть и следит за порядком.

— Подожди, «артефакт»? О чём это ты?

— Ты всё ещё держишь его в руке.

Гарри опустил взгляд, но увидел в своей левой руке только сквозное зеркальце, зажатое в пальцах.

— Да ты шутишь…

— Думаешь? И откуда тогда оно у тебя взялось?

— Да мне его Сири…

Он смолк на полуслове. Крёстный дал ему сквозное зеркальце лишь один раз. Возможно, он хранил его в память о друге. В той реальности, где это произошло, Гарри был сиротой, но ведь потом всё каждый раз менялось и менялось, а зеркальце так и оказывалось в его кармане.

Гарри глянул на зеркальце, на отца, снова на зеркальце, на отца и… всё понял.

— Ты…

— Это был ты. Ты каждый раз оставлял мне зеркальце, чтобы я мог связаться с тобой! — взволнованно произнёс Гарри. — Ну конечно оставлял, ты ведь знал, что без моей помощи не одолеешь Волан-де-Морта, ты… Подожди, а как ты догадался в первый раз?

— С чего ты взял, что я догадался? — спросил отец. — Поразмысли сам, в первый раз я болтал с чудаком, который помог нам с мамой спастись от Волан-де-Морта на Хэллоуин. Всё, что я мог понять — это то, что зеркальце может связать меня с кем-то очень полезным. Кому ещё я мог его оставить, как ни тому, кто мне очень дорог? Конечно я оставлял его тебе. Это уже потом, когда мы связывались снова и снова, когда я осознал, что ты мой сын, а твоя реальность менялась из-за тех изменений, что происходили после твоих наставлений в моей, я понял, что это зеркальце крайне важно и берёг его для тебя.

— Невероятно… в смысле, это было очевидно, просто я не задумывался, что это именно оно и…

— На твоём месте я бы лучше задумался над другим, например, почему мы вдруг связались и продолжили это делать.

— Так это же и так понятно, — ответил Гарри и посмотрел в сторону окна, за которым всё ещё держалось необычное сияние. — Есть вещи, на которые мы никак не влияли и не могли изменить, они были и тут, и там. Ну... как энергетическое поле, как провод из одной части в другую, как две палочки-близнецы, как наши идентичные зеркальца, как…

— И ты думаешь, дело только в этом? — перебил его отец. — Насколько я понимаю, вот это необычное природное явление накрыло не конкретный дом, а многие.

— Ну да. Просто не у многих, как у нас, были идентичные зеркальца и…

— Я бы с тобой согласился, но есть одна загвоздка. Взять, к примеру, Сириуса, у него тоже имеется сквозное зеркальце, идентичному тому, что существовало тридцать лет назад. Почему же он не может связаться сам с собой и тоже что-нибудь поменять в лучшую, по его мнению, сторону? Почему только тебе выпала такая возможность?

— Ну…

Гарри хотел сказать, потому что он что-то сделал, но не смог ничего вспомнить. Когда это невероятное событие в первый раз произошло, а это было лишь неделю назад, он просто хотел напиться и ничего особенного не делал: не произносил никаких слов, не давал клятв на крови, не творил тёмную магию и ритуалов точно не совершал. Просто сидел и пил на лестнице. Не от сердечной же тоски его зеркальце сделалось особенным?

— Подсказка, — вернул его внимание к себе отец, — а может быть, что-то необычное произошло с тобой и с зеркальцем, которое находилось в твоём кармане? Что-то такое, что мне удалось повторить…

— Но… — Гарри растерялся и перебрал в памяти всё, что было возможно, даже то, что видел лишь какие-то минуты назад. — Я ничего необычного не делал и… и как ты зеркальцем Авады точно не отбивал…

— И вот это тоже было для тебя в порядке вещей?

Отец лишь протянул к его плечу ладонь, как Гарри невольно вжался в спинку дивана и выхватил из-за пояса волшебную палочку.

— АВАДА КЕДАВРА! — прокричал перед ним Волан-де-Морт.

Вспышка была такой мощной, что залила собой всё. В то же мгновение сцена из Запретного леса сменилась на призрачный вокзал, где стоял Дамблдор. Они не успели обмолвиться и словом, как Гарри снова очутился на диване и часто-часто задышал. Сердце в его груди бешено билось, а рука всё ещё инстинктивно направляла палочку вперёд.

— И ты, и я умирали, — помолчав немного, чтобы сын смог отдышаться, сказал отец. — И ты, и я побывали за пределами привычного нам мира. И ты, и я таскали с собой зеркальце, которое так или иначе подвергалось удару сильнейшего разрушительного заклятия, а вместе с ним и той метаморфозе, что происходила с нашими телами. Я имею в виду потустороннюю силу, что нас касалась. И да, ты это и так наверняка читал, когда готовился к поступлению в Отдел тайн, зеркала тоже до сих пор не изучены до конца. Некоторые считают, что они могут показывать нам другой мир и других нас, могут работать проходами, другие — что в зеркалах отражается всё потустороннее и оно может попасть в наш мир. Можно долго рассуждать об этом, но ведь суть одна — природа нашего зеркальца была изменена когда-то. Сперва её изменил ты, потом стал менять я. Да, невольно, неосознанно, но так или иначе это приводило к тому же результату. Зеркальце становилось артефактом, над которым время не было властно. Как только артефакт нашёл, от чего зарядиться, он заработал и сделал то, чего так желал его владелец. В твоём случае увидеть хоть кого-то близкого. И нет, это не могла быть Гермиона, я бы тебе рассказал, что с ней там произошло… в той, в первой реальности… но не думаю, что стоит.

Гарри понял, что вот уже почти минуту сидит с открытым ртом. Он сам себе сделал мощный артефакт и не догадывался об этом? Отец и тут, и там умирал ради его будущего и не догадывался, что оставлял ему в наследство то, что поможет это будущее сотворить? Но если вернуться к самому началу и вспомнить то первое утро, когда он узнал, что натворил, то… получается, что отец стал Повелителем без его помощи и…

— Сколько вас? — изумлённо прошептал он.

— В каком это смысле? — не понял отец и сдвинул брови.

— Ну, ты же сам сказал, что умирал и возвращался к жизни… что ты выпадал из времени, а значит, оно на тебя больше не действует, но действует на другого тебя, с которым я общался, а значит, всякий раз, когда…

— Ты это серьёзно? — отец впервые улыбнулся. — Думаешь, что после каждой нашей связи вне времени появлялся ещё один я и нас, Джеймсов, стало… м-м… как минимум четверо?

— Ну… ты ведь так и так становился Повелителем, получается, ты каждый раз… ну…

Гарри понял, что вконец запутался и его голова вот-вот разорвётся от множества предположений.

— Я сказал, что ты веришь детской сказке, Гарри. Сказал, что артефакт был создан благодаря тому, что на него воздействовало сразу две силы. Одна из этого мира, крайне разрушительная, а другая из того, та, что может забирать души и создавать Дары. И той, и другой силе вовсе не нужно было возвращать меня к жизни. Достаточно было только прийти за моей душой, как её… м-м… присутствие, влияние, энергия — назови как тебе удобнее… оказывало воздействие и на зеркальце, которое в те минуты времени было... разогрето, расплавлено, в общем, и так менялось.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Что раньше мне не так везло, как в этом исходе. Да, я находил крестражи, да я сражался с Волан-де-Мортом, да, я владел Бузинной палочкой — где-то Дамблдор дарил мне её сам. Да, я являлся Повелителем, да, я невольно создавал артефакт, но… Но только в этот раз я вернулся к жизни. Потому что в этот раз рядом со мной были те, ради кого я бы пошёл на что угодно. И нет, я не жалею о том, что я сделал такой выбор. Теперь я очень многое вижу. Вижу, чего мне не хватало раньше. Вижу, что это ты напомнил мне о самом важном. Вижу, чего тебе не хватало без нас мамой. Знаешь, я мог бы долго перечислять, вернёмся к тому, что артефакт создавался и без твоей помощи, так или иначе он попадал к тебе в руки. А значит…

— …странно, что он не заработал раньше? — угадал его мысль Гарри и перевёл взгляд в сторону окна.

В ту же минуту ему вспомнились азы артефакторики, которую он тоже основательно изучал, чтобы работать в Отделе тайн. Любому артефакту, как и прибору в маггловском мире, нужно питание. Для какого-то артефакта — это человеческая или животная кровь, для какого-то — принесённая жертва, некоторые заряжаются от воздействия магии, а другие…

— Но раз артефакт создан иной силой, то и подпитать его может что-то… иное… внеземное, — произнёс Гарри, смотря на то, как переливается сияние на небе. — Что-то такое… что оказалось и рядом со мной и… рядом с тобой… Что-то, что могло питать артефакт через нашу связь с удвоенной силой.

— Вот видишь, не так уж это и сложно, правда? — заметил отец и поднялся с кресла. — Ну а теперь будь так добр, замкни этот круг. Хватит искушать судьбу.

— Что? — не понял Гарри и внезапно вздрогнул.

— Гарри! Гарри, ты там? Ты меня слышишь? — доносился из зеркальца знакомый ему голос.

Молодой Джеймс ждал его ответа в другом времени, и Гарри пробил холодный пот. Вот почему отец не смог прийти раньше — не было ни возможности, ни смысла. Вот почему он рассказал ему обо всём. Эта была плата, возвращение долга. Тот самый ответ на вопрос, почему от Гарри многое скрывали.

— Н-нет… прошу, не надо… — пробормотал он и закачал головой.

— Гарри, ты так долго к этому шёл. Наплевал на все правила этого мира, рисковал жизнью только ради одной цели, — сказал ему зрелый отец. — Неужели после стольких попыток и неудач ты готов ещё раз всем рискнуть?

Он повернул голову и посмотрел в сторону камина. Полка над тем была заставлена сувенирами и рамками с колдографиями. Не нужно было включать светильник, чтобы разглядеть их. Они и так были в памяти. На одной колдографии Гарри в тёмном костюме и Гермиона в свадебном платье стояли вместе с Грейнджерами и счастливо улыбались. На другом снимке Гермиона с улыбкой сидела посреди зелёной травы и сжимала в руке неуклюжий букетик барвинок. Другой рукой она обнимала тогда ещё маленького Тони, уверенного в том, что он сразил её подарком. На ещё одном снимке Гарри и Гермиона стояли в больничном коридоре. Она держала в руках пышный букет роз, а он их славную малышку. Эта же немного подросшая малышка на следующем снимке сидела в кресле и прижимала к себе недовольного Живоглота. На крайнем снимке стоял улыбающийся Джеймс Поттер, обеими руками державший за ноги маленького счастливого Гарри, сидевшего у него на спине с золотистым снитчем, зажатым в пальцах.

— Гарри! — звал по ту сторону зеркальца молодой отец.

Он ещё ничего не знал и мог сказать сыну то, что тот непременно попытается изменить. Джеймс может сделать так, чтобы этих снимков не существовало на каминной полке. Как знать, какие там будут, если чего-то не случится? Снимки получше или похуже? Или снимков просто больше не будет?

Холод, казалось, сковал всё его тело, и Гарри почувствовал, что у него задрожали и губы.

— Н-нет, я… не могу…

— Можешь, — сказал ему зрелый отец. — Мы ведь оба знаем, что можешь. Зеркальце попадёт к другому тебе и поможет увидеть и вспомнить всё, что нужно. Другой я тебя послушает.

— Нет, пап…

— Последний штрих, Гарри.

— Гарри, прошу, ответь! — звал молодой Джеймс.

— Я… н-не могу… — сдавленно произнёс Гарри, — я…

— Не бойся, — мягко сказал ему зрелый отец. — Мы вместе это начали, вместе и закончим.

Он накрыл дрожащую ладонь сына своей крепкой и тёплой, повернул зеркальце в зажатых пальцах к его лицу и аккуратно разжал их.

— Гарри! — обрадовался молодой Джеймс по ту сторону зеркальца. — Я уж думал, что-то случилось…

— Привет… н-нет, всё… всё хорошо, — крайне неуверенно ответил ему Гарри. — Прости, что я… не мог сразу ответить… просто…

— Да ерунда. Гарри, у нас всё получилось! Волан-де-Морта больше нет!

Джеймс выглядел невероятно счастливым, наверное, таким, каким его и описывала встревоженная Лили в воспоминании. Необычайно довольным, перенёсшим самое тяжёлое и готовым ко всему остальному как к сущей ерунде. Возможно, тогда ему ещё не снились необычные сны и он ни о чём, что ему ещё предстоит сделать, не догадывался.

— Да… я знаю.

— А откуда ты… Ах да, я ведь рядом, да? Мы ведь наконец-то все вместе?

— Д-да… всё прекрасно, — через силу выдавил из себя Гарри. — И Гермиона вернулась, и… представляешь, у нас есть дети.

— Дети? О, здорово, поздравляю! Значит, вас не коснулось никакое проклятие и у меня есть внуки! Потрясающе!

Джеймс широко улыбнулся, в то время как его зрелая копия повернула голову и опять посмотрела в сторону камина.

— А-ам… пап, у меня… У меня есть к тебе просьба, — торопливо сказал Гарри. — Она может показаться тебе очень странной…

— Да брось, что мне может показаться странным после всего, что мы уже пережили? — беззаботно ответил Джеймс. — Скажи, что я должен сделать?

— Скорее наоборот… не сделать. Ты… Ты не мог бы не говорить мне, что я для тебя сделал в прошлом? Ну, я имею в виду, когда я подрасту… Мне не стоит знать, что я могу с тобой связаться и что ты… что ты там что-то невероятное сделал. Это всё очень… очень…

— А-а-а, понял! Это что-то типа того, что мы не должны знать, что нас ждёт в будущем, чтобы не попытаться его изменить и не сделать это будущее ещё хуже?

— Ну… да, что-то типа того.

— Не волнуйся, Гарри, я позабочусь о тебе, даю слово.

— Спасибо, я…

— Мне кажется или… Ты чем-то расстроен? У тебя точно всё в порядке?

— Да, я… просто узнал, что… возможно, мы в последний раз разговариваем…

— Разве? Я читал в газете, что сияние ещё дня два продержится…

«Но ведь в твоей газете не написано, что мама вот-вот купит или изготовит крепкое зелье, и ты какое-то время будешь лежать в Мунго, чтобы тебя не смогли ни опросить, ни упрятать за решётку», — подумал Гарри, ощущая как всё в его груди сжимается в тиски.

— Да-а? — протянул он, еле дыша. — Здорово… Видимо, я… что-то не так…

— Ой, извини, сын, меня Римус зовёт, — прервал его Джеймс, — они там с мамой и Фрэнком что-то опять обсуждали на кухне. Ну, знаешь, не верят, что выжили, суетятся, вот и…

— Пап, подожди! — успел задержать его Гарри.

— Да?

— Пап, я… хотел тебе сказать…

— Гарри, Лунатик вот-вот нас засечёт… я уже слышу его шаги.

— …я… я очень тобой горжусь, и... Я люблю тебя, пап.

Джеймс ещё раз улыбнулся:

— И люблю тебя, сын. До встречи, — прибавил он и исчез.

— Вот мы и встретились, — сказал зрелый отец, отпустил его руку и протянул свою.

Гарри почувствовал, как слёзы против его воли заскользили по щекам. В этой реальности ему ничего не сказали об отце, потому что тот попросил любящую женщину и верных друзей не трогать его сына, попросил, потому что до того сын предупредил его, что знания о будущем несут в себе большую опасность. Чтобы попасть из одной точки в другую нужно проложить точный маршрут и чтобы он не изменился. Гарри пытался проложить его несколько раз и нашёл только одно место, где бы он смог быть с Гермионой. Возможно, Джеймс понял это ещё раньше. Прежде, чем уйти, он многое сделал для близких, а они не стали его подводить.

— Не надо жалеть о прошлом, Гарри, — сказал отец. — Я прожил удивительную, по-своему прекрасную жизнь. Волшебники иногда доживают до сотни, двух сотен, а то и больше лет, но очень боятся уходить, цепляются за что-нибудь и остаются всё теми же напуганными детьми. Я же повзрослел намного раньше и не жалею, что эта участь обошла тебя стороной. Я смог дать тебе беззаботное детство, смог поставить тебя на ноги, смог увидеть твою Гермиону собственными глазами, смог помочь друзьям хоть чем-то. Поверь, это очень согревает. Может, маме и не всегда было со мной легко… Но я рад, что она выбрала меня и оставалась со мной до самого конца. Рад, что она нашла в себе силы жить дальше. И да, знаю, что тебе было нелегко принять её выбор, я не собираюсь просить тебя простить её с Сириусом, но как отец сына я бы попросил тебя только об одном… Не говори им, что ты меня видел. Да, возможно, они поступили с тобой не очень хорошо, но, прошу, не мсти им таким жестоким образом. Они этого не заслужили.

Гарри казалось, что его разрывает на части. Он действительно хотел увидеть Гермиону и готов был за это заплатить всем, в том числе своей жизнью, но сейчас он вдруг не знал, что правильно, а что нет. Рука отца всё ещё была протянута к нему. Если артефакт стал сравним с одним из Даров, значит, он передаётся только добровольно. Отец не может его отнять, но может уйти. Возможно, лет через тридцать, когда Гарри исполнится шестьдесят, сияние снова будет светить на небе, он сможет связаться с самим собой тридцатилетним, чтобы тот связался с молодым отцом, который ещё ничего не знает и не принёс никакую клятву, но есть ли в этом смысл? Удастся ли избежать встречи с Неназываемой? В той же сказке она покарала тех, кто верил, будто её Дары позволят владельцам её обыграть. Что, если ещё одна попытка будет стоить всего?

— А это… хороший исход, да? — наконец сказал Гарри.

— Хороший для кого? — уточнил отец. — Для тебя? Думаю, да. Для Северуса — вряд ли. Я как-то… м-м… по глупости, ещё в самом-самом начале, заглянул в его сны… там такое было… Расскажу, тебе потом кошмары будут сниться. Так что, как посмотреть.

— А как же… ты?

— А что я?

— Вдруг если подождать ещё тридцать лет, я смогу…

— Предотвратить то, что неизбежно? Уверен, что готов встретиться со мной через тридцать лет? Того, кто придёт, ты уже не сможешь назвать своим отцом…

Ему не изменить всего. Того, чтобы все и всюду были счастливы. Это утопия. Что-то, что бывает только в сказках. В жизни же есть только выбор. Быть счастливым или не быть. Бороться за это своё счастье или всё бросить. Других не получится сделать счастливыми против их воли. Они сами вольны сделать свой выбор.

Гарри сглотнул и перевернул руку. Зеркальце опустилось на ладонь отца и рассыпалось в пыль. Он дунул на неё, и она растворилась в воздухе.

— И я горжусь тобой, сын. Восемь лет тому назад, когда ты пришёл в Мунго, я был рядом. И хоть мои чувства всё ослабевают и ослабевают, я был рад, что ты пожелал спасти ребёнка.

— Ты приходил за ним? За Тони?

— Не совсем, там было под вопросом несколько душ, я лишь ждал.

— А… так ты за ним или за Сириусом приходил, так? Сириус бы умер, если бы попытался помочь сыну, верно?

— Не всё было так просто, Гарри. Если бы Сириус попытался помочь сыну, то сперва я бы забрал его, потом Тони, а потом и твою маму.

Гарри почувствовал, как волосы встают дыбом на руках, и перестал лить слёзы.

— Так уж устроен этот мир. Ты принял решение и спас сразу три жизни, я развернулся и отправился на улицу. Один… м-м… гонщик не принял решение остановиться, поэтому я забрал его душу, а немного позже ещё те две, которые он затронул своим поступком. Надеюсь, ты не собираешься удивляться и спрашивать, что я делаю среди магглов? Волшебники ведь свободно живут и колдуют среди них.

— Да нет, я… думаю, мне уже поздно чему-то удивляться, — ответил опустошённый Гарри. — И кстати, я ведь всё ещё тебя вижу…

— Нет, твой час ещё не настал, — заверил его отец, — но ты слишком долго держал в руке артефакт, поэтому да, возможно, какое-то время ты будешь видеть и помнить много необычного.

— То есть потом я многое забуду?

— Не обязательно. Возможно, оно просто поблекнет в памяти так же, как воспоминания о прошлом блекнут в памяти любого другого человека. Я мог бы лишить тебя их, но в этом нет смысла. Это Римус не должен был меня видеть, а наша встреча была предрешена, как и то, что ты сможешь открыть Арку и этим привлечь моё внимание к себе. И да, прости меня, что приходится делать это сегодня, но его время пришло. Он слишком долго пробыл на этой земле и должен уйти. Эй, дружок, не прячься, я тебя вижу! — сказал он, смотря куда-то в сторону. — Давай-давай, иди сюда, нам пора.

Гарри повернул голову и прищурился, пытаясь рассмотреть, на что отец смотрит. Послышался слабый звук, как будто что-то двигалось по полу, и он наконец увидел Живоглота. Старенький кот кое-как доковылял до дивана и растянулся на ковре.

— Идём-идём, — повторил ему отец и поманил пальцем.

Призрачный Живоглот поднялся от тела, пробежался по воздуху и уселся на хозяйское плечо.

— Хороший котик, — почесав пальцами его шейку, сказал отец и посмотрел на сына: — Не цепляйся за прошлое, Гарри, живи настоящим. Оно даровано нам всем.

На этом он развернулся и словно бы растворился в лунном свете. Гарри же застыл, сидя на диване и смотря в окно. Необычное сияние всё ещё держалось в небе и переливалось разными цветами. Наверное, его молодой отец сейчас видит то же самое, но только в другом времени, глупо подумалось ему. Видит и думает, как же всё хорошо кончилось. Волан-де-Морт побеждён, а значит, всё остальное они преодолеют без труда.

Где-то вдалеке залаяла собака, и Гарри очнулся от забытья. Он был так опустошен, что действовал скорее автоматически, нежели осмысленно. Опустил глаза и посмотрел на Живоглота, лежавшего у ног. Подобрал волшебную палочку с дивана, трансфигурировал какой-то журнал на кофейном столике в коробку, опустился на пол, бережно переложил неподвижного кота в неё и подошёл к шкафу. Поставив коробку на верхнюю полку, он молча набросил на неё охлаждающее заклинание и покинул гостиную.

Выйдя в коридор, Гарри вдруг замер, не зная, куда идти. Какой-то механизм в нём сбился. Разбудить Гермиону и рассказать ей про кота? Но разве это его сейчас терзало? А если не про кота, то что же ей сказать? Разбудить и поделиться невероятной историей, которая, скорее всего, её жутко перепугает?

Гарри смотрел в сторону лестницы и чувствовал в груди невероятную тяжесть. Что-то мешало ему нормально дышать. Он не мог подняться и лечь в кровать, как будто ничего не произошло. Не мог закрыть глаза и вытерпеть эту мирную тишину, в которую погрузился дом. Гарри вышел за дверь, спустился с крыльца и трансгрессировал на Гриммо. Едва он постучал, как Кикимер открыл дверь.

— Хозяева уже спят? — спросил у него Гарри, сам не представляя, с кем именно из них он хочет поговорить.

— Хозяйка и наследник рода спят, — доложил домовик, — а хозяин всё не может решить, куда лучше ударить: по голове или по печени.

— В смысле?

— Поттер может найти хозяина на кухне.

Кикимер повернулся и движением руки указал, куда следует идти. Гарри понял, что расспрашивать его бесполезно, потому прошёлся по коридору до кухни, откуда лился слабый свет. Сириус сидел за столом и, хмурясь, смотрел на две бутылки перед собой: в одной было огневиски, в другой, судя по этикетке, зелье для сна без сновидений.

— Гарри? Ты чего это? — оторвавшись от дилеммы, сказал Сириус и поднял на него взгляд. — Что-то стряслось?

— Нет… то есть да… — подойдя к столу, сказал Гарри и отвёл глаза в сторону.

Он никогда не хотел думать, что его мать с крёстным сблизило. Не хотел читать их письма, когда злился на них, не хотел разговаривать с крёстным, когда тот приходил. Не хотел посмотреть на себя со стороны и допустить мысль, что, возможно, он стал слишком редко бывать дома. Возможно, он был так увлечён идеей вернуть отца, что не помогал и не заботился о матери так, как следовало бы. Возможно, это делал кто-то другой. Возможно, этому кому-то тоже было крайне нелегко смириться с потерей близкого друга, которого он отчаянно пытался спасти и не смог. Возможно, только одна женщина могла его понять и помочь пережить это.

Гарри стоял перед крёстным и хотел провалиться под землю. Как он мог ненавидеть его и мать и думать только о себе и своей потере? Это была их общая потеря.

— Гарри, ты чего? Что такое случилось? — обеспокоенно повторил Сириус, а Гарри продолжил смотреть в сторону и кое-как выдавил из себя:

— Я… Живоглот… Понимаешь, он… Он умер.

Это было совсем не то, что он хотел сказать, но мысли в голове путались, а что-то всё ещё сдавливало грудь.

— О нет… так жалко, такой славный кот был, — растерянно отозвался Сириус и поднялся из-за стола. — Девочки, наверное, очень расстроились…

— Я… им ещё не говорил… только… вот…

Гарри почувствовал подбирающийся к горлу ком и сделал небольшую паузу.

— …в коробку его положил и… повыше поставил. Ну… чтобы Мэри случайно не нашла.

— И правильно, — мягко согласился Сириус, приблизившись, и положил руку ему на плечо. — А знаешь что, мы завтра с Лили и Тони к вам с утра придём. Простимся и похороним его по-человечески, член семьи всё-таки. Ты, кстати, подумал о месте? Может, в Годрикову Впадину его отнесём? Он вроде оттуда родом, да и нашего народа там полно, вряд ли кто станет возражать.

«Да как он это делает?!» — с раздражением подумалось Гарри, впервые пожелавшему, чтобы на него накричали, отвесили хороший подзатыльник или затрещину, выгнали из дома — да что угодно, но только чтобы не принимали его так тепло как будто родного сына.

— Подумать только, тридцать лет прошло… действительно необычный кот… а я ведь помнил его ещё котёнком… Джеймс то ли забыл ему под хвост посмотреть, то ли не разобрался, что он там увидел… Короче, принёс его, чтобы традицию соблюсти, ну, кошку первой в новый дом впустить, а Лили ему устроила…

— Сириус, да перестань! — резко воскликнул Гарри, не способный сдержать эмоции, и опустился на стул. — Теперь ещё и этот кот!.. — гневно прибавил он. — Сперва грёбаная Арка!.. Потом зеркальце разбилось! А потом… а потом ещё и кот! Всё… всё, что связывало меня с… с папой, всё рухнуло или ушло! Одно за другим! Как будто… Да не смотри ты на меня так! — потребовал Гарри, хотя понятия не имел, как именно Сириус на него смотрит. — Я уже не маленький, я понимаю, что… что папа не вернётся. Просто… всё это… всё это так…

Он не смог подобрать точное слово и только шумно дышал. Необъяснимая злость всё ещё бушевала в его груди и что-то щипало глаза. Гарри хотел ударить по столу, но смог лишь облокотиться на него и уронить усталую голову на ладони.

— Всё… было напрасно, — закрыв глаза, проговорил он дрогнувшим голосом. — Мне… его не вернуть. Я… знал это, всегда это знал, только… отказывался верить.

— Неправда, — не согласился Сириус. — Ты ведь хотел открыть Арку и открыл её. Никто в это не верил, а ты сделал это.

— И какой… в этом был смысл? Из неё только дементоры вылезли…

— Да какая разница, что из неё вылезло? Хорошо, что не василиски. Ты ведь хотел доказать, что Арка является проходом в другой мир и доказал это. Только представь, сколько теперь появилось нового материала для дальнейших исследований и размышлений… Что, если Арка открывается ещё куда-то? Что, если дементоры порождены в другом мире и попали к нам не случайно? Кто их породил и для чего? Кто создал Арку и что она делает у нас? Гарри, да твоё имя войдёт в историю как открывателя других миров и большого исследователя. Ты столько всего сделал… Будь Джеймс жив, он бы гордился тобой.

Гарри не знал, что сказать, и покачал головой. Краем уха он слышал шаги Сириуса и скрип дверки шкафа, слышал шарканье ножек соседнего стула и плеск напитка. Когда Гарри открыл глаза и поднял голову, то оказалось, что на столе осталась лишь одна бутылка, но зато появился второй бокал. Оба были наполнены огневиски, и один оказался близ него.

— За Гарри Поттера, такого же отважного и целеустремлённого, как и его отец, — произнёс тост Сириус и поднёс свой бокал к губам.

Гарри осушил свой залпом и немного поморщился, когда крепкий напиток обжёг нутро. Сириус же налил ему ещё и засмотрелся на остатки огневиски в своём бокале.

— Не сомневайся, Джеймс гордился бы. Он всегда тобой гордился… — задумчиво прибавил он. — Иногда с улыбкой размахивал твоими письмами и твердил нам, как ты ловко снитч поймал на игре… по выходным, бывало, непреклонно говорил, что собирается с тобой повидаться в Хогсмиде и слушать не хотел, если кто-то пытался упросить его встрече… Помню, ты с четвёртого курса вернулся… — с кривой улыбкой прибавил Сириус, — такой весь мечтательный, по лицу видно, всё, точно втрескался… Мы в выходной как раз все вместе собрались и как-то коснулись этого в разговоре… и тут Лунатик, конечно же, огрёб.

— В смысле? — не понял Гарри и ещё немного выпил.

— Да Римус же та ещё зануда… решил напомнить Джеймсу, что ты мальчик, а Гермиона девочка, вдруг у тебя ещё гормоны взыграют и… что-нибудь произойдёт… нехорошее, в смысле, непристойное. Короче, настаивал, что Джеймсу надо бы с тобой разъяснительную беседу провести. Ну, он и провёл. Только с ним. Палочку на него направил и окатил водой с ног до головы, а потом в его ошарашенное лицо салфетку бросил и такой мрачно ему говорит: «Со своим сыном будешь разъяснительные беседы вести, а мой и так прекрасно соображает и ни одну девушку не обидит».

Сириус оторвался от созерцания напитка в бокале и посмотрел крестнику в лицо.

— Он всегда в тебя верил, Гарри, можешь не сомневаться. То, что Арка открылась и дала не тот результат, не говорит о том, что ты его подвёл. И даже то, что какое-то там зеркальце разбилось или кот умер, ещё не значит, что у тебя больше ничего не осталось. Джеймс всё ещё с нами, покуда мы о нём помним.

«Да он куда ближе, чем ты думаешь, и не так уж и мёртв», — подумалось Гарри, но теперь он знал, что точно этого никогда не скажет. Смотрел в глаза крёстного и знал, что тот тоже ни за что не признается. Будет и дальше выглядеть лгуном и предателем в глазах крестника, но ни за что не признается, о чём его когда-то попросил Джеймс, как и не скажет ни одного плохого слова о нём.

— Такое чувство, как будто я говорил с ним совсем недавно… — помолчав, сказал Гарри. — Мне… его не хватает.

— Понимаю. Мне тоже, — согласился Сириус. — Джеймс был потрясающим… и другом, и человеком.

— И отцом.

— Да. Поверь, я никогда не желал и не пытался занять его место.

— Я знаю. Мне жаль, что… ну, что всё так вышло… с тобой и с мамой. Жаль, что… я многого раньше не понимал.

Из-за того, что Сириус немного нахмурился и присмотрелся к нему, Гарри отвёл взгляд и допил остатки огневиски. Злость, одолевавшая его, вдруг куда-то ушла, осталась только усталость как после крайне тяжёлого дня. Гарри осмотрелся и понял, что понятия не имеет, сколько времени он уже сидит в гостях и донимает крёстного рассказами о своих душевных муках. Может, тому тоже нелегко? Может, он поэтому сидел на кухне?

— А ты чего сам не спал, кстати? — поинтересовался Гарри. — Из-за плеча? Оно… опять беспокоит?

— Да нет, так… ерунда всякая снилась, — поморщившись, ответил Сириус и тоже допил остатки огневиски.

— Ты это… извини, что я так на ночь вдруг нагрянул… столько всего сразу навалилось…

— Да брось, Гарри, всё в порядке. Тебе в этом доме всегда рады. Заходи в любое время дня и ночи.

Гарри кивнул и поднялся из-за стола. Сириус поднялся следом и протянул ему руку. Но Гарри её не принял. Вместо этого он обогнул угол стола и порывисто обнял крёстного.

— Поцелуй за меня маму.

Сириус на мгновение замер и осторожно обнял его в ответ.

— Д-да… обязательно, — ответил он и похлопал Гарри по спине. — Ты… не раскисай только, ладно? Мы завтра утром все к вам придём. Всё образуется, вот увидишь.

— Конечно, — согласился Гарри и выбрался из его объятий. — Доброй ночи.

— И тебе… доброй… ночи, — озадаченно повторил Сириус, смотря ему вслед.

Через какие-то минуты Гарри находился в своём доме и поднимался по лестнице. Добравшись до спальни, он разделся, положил очки на тумбочку и забрался под одеяло.

— Гарри, ты в порядке? — придвинувшись к нему, спросила Гермиона. — Я проснулась, а тебя нет… Всё хорошо?

— Нет, мне кошмар приснился, — виновато произнёс Гарри, — как будто Волан-де-Морт маму с папой убил, а меня почему-то не смог… там ещё дяди Фрэнка с тётей Алисой не стало… Сириус погиб… Римус погиб… Тонкс не стало и… ты… ты вдруг исчезла. Раз и нет тебя.

— Мерлин, какой ужас…

Гермиона приподнялась и включила ночник. Гарри видел её обеспокоенный взгляд, направленный на него.

— Вот же я дура! — с чувством сказала она, отбросив от себя одеяло. — Это же всё дементоры! Ты всё ещё не отошёл от столкновения с ними. Родной, потерпи немного, я тебе сейчас молока подогрею и шоколадку принесу…

— Нет, постой!

Гарри едва успел схватить её за талию и вернуть обратно в кровать.

— Не надо, я уже… проветрился и… Сириуса навестил, мы выпили немного.

— Тебе точно полегчало?

Он энергично закивал, и Гермиона погасила ночник.

— Тебе стоило сразу же меня разбудить, — сказала она, опустившись обратно на подушку.

— Джеймс ещё разбудит, — ответил Гарри, бросив мимолётный взгляд в сторону детской кроватки. — Не хочу с ним конкурировать.

— Такой большой и такой глупый… — ласково заметила Гермиона, придвинувшись к нему, и провела ладонью по волосам. — Тебе точно больше ничего не нужно?

— Нужно. — Гарри взял её руку в свою и поцеловал пальчики. — Прошу, не оставляй меня.

— Этого не произойдёт. Я всегда с тобой, слышишь?

— Да. Я не представляю свою жизнь без тебя. Без той единственной, кого я люблю.

Гарри наклонился, и их губы слились в поцелуе. Он обнимал Гермиону, прижавшуюся к его груди, а она лёгонько поглаживала его по спине и повторяла, что тоже очень сильно его любит. Какое-то время спустя она снова спала, а Гарри чувствовал, как его веки тяжелеют и опускаются. Какие-то незначительные мысли крутились в его голове, и он никак не мог ухватить главную. Завтра наступит новый день, думалось ему, ничего существенно не изменится, но и бояться будет не за что. Завтра будет много-много дел и каких-то событий. Много разговоров, переживаний. Как бы нелегко ни было, завтра он не будет один и точно со всем справится. Завтра станет сегодня, а сегодня и есть настоящее. То, что даровано всем. То, что мало кто ценит. Вроде бы об этом ему и твердил отец. Возможно, он всё ещё где-то рядом и наблюдает за ним. Возможно, он тоже всё слышит, но не на всё обращает внимание.

— Пап… спасибо… тебе… за всё, — тихо пробормотал Гарри и наконец-то сомкнул веки.