Точка невозвращения (гет)

– Я становлюсь какой-то бестолковой, профессор, – Гермиона сделала маленький глоток чая, обожглась и закашлялась.

– Скорее рассеянной, – мягко ответил Люпин, вынул из кармана платок и протянул девушке.

Опыты на сегодня были закончены, и Ремус с Гермионой мирно разговаривали под треск дров в камине и доносящиеся из коридора завывания Пивза. Ежемесячное вечернее чаепитие, сопровождаемое интеллектуальной доверительной беседой, которая обычно доставляла удовольствие обоим, уже вошло в традицию.

– Спасибо, – она начала вытирать лицо, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, но через минуту все-таки сдалась и, уже не пытаясь удержать хлынувшие слезы, сбивчиво заговорила: – Я... я не понимаю, что со мной происходит, профессор. Я не могу ни на чем сосредоточиться, я... я стала хуже учиться, правда… Мне ставят П только по привычке, я сама видела, как профессор Биннс подписал мою контрольную, даже не читая. Но скоро все заметят, и... – Она закрыла лицо ладонями и жалобно добавила: – А ЗОТС я вообще вытягиваю только благодаря вам.

Ремус терпеливо ждал, когда Гермиона выговорится. К этому все шло уже давно, девушка несколько месяцев провела в полустрессовом состоянии, так что срыв рано или поздно должен был произойти. Честно говоря, Люпин ждал его гораздо раньше, но у Гермионы оказалась прямо-таки железная выдержка. Он до сих пор жалел, что не вызвал ее на откровенность сразу после Рождества. Но Дамблдор строго-настрого запретил провоцировать девушку, мол, чем позже случится истерика, тем лучше. Чем это лучше, Ремус так и не понял, а директор, как обычно, ничего не объяснил, ограничившись туманными фразами о том, что в жизни все не так просто и что молчать и терпеть иногда гораздо лучше, чем рассказывать и рыдать. Кому он это говорил? Люпин всю жизнь только и делал, что молчал и терпел, он-то знал, что это гораздо тяжелее, чем говорить и плакать. Но прямого приказа Дамблдора он ослушаться не решился, да и слишком уж привык к тому, что тот всегда оказывается прав.

Тем временем поток слов у Гермионы иссяк, теперь она просто тихо всхлипывала в платок.

Ремус наполнил стакан водой, плеснул туда ложечку Успокаивающего зелья и протянул девушке.

– Гермиона...

Та подняла заплаканные глаза, шмыгнула носом и взяла стакан трясущейся рукой. Отпив немного, она прошептала:

– А, вальерьянка, – и попробовала улыбнуться. Вышло плохо, но Люпин как истинный гриффиндорец по достоинству оценил эту попытку.

Он погладил Гермиону по голове и подал новый платок. Девушка вцепилась в его руку, словно в спасательный круг, и Ремусу пришлось сесть рядом. Он понимал, что бедняжке не хватает нормального человеческого тепла, ведь ее дружба с Гарри и Роном дала трещину. Люпин не знал причин, но видел, как тяжело приходится Гермионе. Он пытался было спросить Дамблдора, но тот только отмалчивался. Вот теперь девочка и рыдает на плече у оборотня, поскольку он единственный, кто готов ей это плечо предоставить.

– Не помешал? – Люпин и Гермиона одновременно обернулись. – Извини, Ремус, – ядовито продолжал Снейп, ставя на стол чашу с дымящимся зельем, – я не знал, что надо стучаться.

– Все в порядке, Северус, – торопливо ответил Люпин, – у мисс Герйнджер просто...

– Истерика? С чего бы это? – Снейп презрительно скривил губы. – До экзаменов еще долго. Хотя с тем уровнем подготовки, который она демонстрирует в последнее время...

– Вы... бессердечный человек! – неожиданно крикнула Гермиона. – Вы тоже считаете, что я ходячий учебник? И что меня ничего, кроме экзаменов, не волнует? Я для вас не человек, а просто подходящая мишень для сарказма!

Мастер Зелий отреагировал неожиданно спокойно. Словно перед ним была не нахальная ученица-гриффиндорка, а один из тех, кого он считал равным себе… ну или почти равным. Он молча смотрел на девушку, пока та не сникла и не отвела взгляд.

– Вас кто-то обидел, мисс Грейнджер, – слова прозвучали не как вопрос, а как уверенное утверждение, – а вы решили сорвать злость на мне. Разве это честно?

– Вы тоже так делаете... – прошептала Гермиона, которую странное поведение Снейпа одновременно и смутило, и немного успокоило.

– А с каких пор я стал образцом для гордых гриффиндорцев? – усмехнулся Мастер Зелий. – К тому же, у нас, слизеринцев, другие правила. Вам они не подходят.

– Почему? – совершенно серьезно спросила девушка.

– Потому что вас завтра будет мучить совесть, – так же серьезно ответил Снейп и, посмотрев на изумленного Люпина, уже обычным тоном добавил: – Зелье надо выпить в ближайшие полтора часа. А мисс Грейнджер я бы посоветовал идти к себе, у седьмого класса завтра контрольная по ЗОТС.

– Северус прав, Гермиона, – мягко сказал Ремус, – допей успокоительное и постарайся поскорее уснуть, это лучшее лекарство при расстроенных нервах.

– А я бы посоветовал мисс Грейнджер подготовиться к завтрашней контрольной. Скидки на истерику я делать не буду, – Снейп отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Девушка кивнула и, опустив глаза, тихо вышла из кабинета.