Там, где начинается ненависть (гет)

Луна — верная подруга оборотней, — с улыбкой любовалась на себя в окне Астрономической башни. Ласковые дымчатые тени сонно шевелились в её серебристом отражении. Его шагов не было слышно, как шагов крадущейся кошки. Снейп наступал на эти разбитые тени витражей с каким-то удовольствием, — ночь, весь Хогвартс должен спать, студенты заперты у себя в спальнях, а он ходит по замку. Позволяет себе то, что уже когда-то делал, но на что тогда не имел права. А теперь он получал наслаждение от того, что может то, чего не могут другие студенты. Потому что он — уже преподаватель...

...А это давало так много преимуществ...

...— Профессор Снейп урод и придурок?

— Да-а!!!

— Профессор Снейп старая злобная летучая мышь?

— Да-а!!!

— Профессор Снейп тупой и безмозглый кретин?

— Да-а!!!

— Ну что, наденем ему его котёл на голову?

— ...

— Не слышу!

Тишина повисла как-то вдруг, звенящая, огромная, давящая.

— Эй, ну что вы как будто не... не...... не.........

Он всё понял как-то сразу, медленно начав оборачиваться назад и даже забыв про своё лицо, которое замерло в своём последнем выражении. Только взгляд изменился — наполнившись химически чистым ужасом.

Снейп молча стоял за его спиной, сложив руки на груди и наслаждаясь произведённым эффектом.

Луис Тейлор так и повернулся к нему, стоя на парте, которая служила кафедрой для его обращённой к Хаффлпаффу и Рэйвенкло пламенной речи.

— Вы всё сказали, мистер Тейлор? — вежливо поинтересовался Снейп. — Я не помешаю, если скажу, что урок начался минуту назад?

— А-аэ... профессор... простите, я-а... не слышал, как Вы вошли... — Луис лихорадочно думал, как бы слезть с парты с наибольшим приличием. И, не находя этого способа, стоял, каким-то образом умудряясь смотреть на Снейпа снизу вверх и сгорая со стыда.

— Неудивительно, — чуть заметно приподняв бровь, спокойно произнёс Снейп.

Тейлор залился краской.

Навалилась ещё одна тишина, вдвое тягостнее и неуклюжее предыдущей. Ученики сидели в гробовом молчании. Хаффлпаффец на парте явно больше всего на свете хотел провалиться под землю, хотя и так находился в подземелье. Снейп же от происходящего получал невероятное удовольствие.

— Будь я более строгим учителем, — шёлково начал он, — я бы повёл Вас к директору, мистер Тейлор. Но я всего лишь назначаю Вам наказание... дайте подумать... в десять часов в эту субботу, — взгляд Луиса до краёв наполнился ужасом — в это время в субботу он, капитан команды по квиддичу, должен был играть финальный матч со Слизерином, — а также снимаю с Хаффлпаффа пятьдесят очков, и можете благодарить небо, что не сто пятьдесят. А теперь будьте добры слезть с парты, так как вы загораживаете доску сидящим сзади.

Убитый парень неловко сполз с парты и сел на своё место, весь красный и, казалось, больше не в силах поднять глаз.

Снейп коротко взмахнул палочкой, и доска покорно повернулась, явив тонкую белую надпись "Оборотное зелье".

— Кто знает, какое действие оно оказывает? — как всегда равнодушно спросил Снейп, блестяще делая вид, что напрочь забыл о Тейлоре и одновременно боковым зрением с удовольствием ловя его горящий ненавистью взгляд.

Поднялось несколько рук. Его это всегда забавляло. Вернее, больше всего его забавляло ошарашенное выражение лиц тех, кто рук не поднимал и потому с облегчением смотрел на желающих, когда он неожиданно спрашивал именно их.

— Нортон?

Нортон подскочил на стуле, торопливо встал, только тогда понял, что не знает, что сказать. И замолчал.

— Вы хотите, чтобы я повторил вопрос? — хладнокровно поинтересовался Снейп.

— Э-э... да... то есть, нет... — кто-то с задней парты ожесточённо шептал ему.

— Не напрягайтесь так, — мягко произнёс Снейп, — Я понимаю, как Вам трудно одновременно говорить и слушать. Минус десять баллов Хаффлпаффу, Льюис, — задняя парта тут же затихла. — Что ж, я так понимаю, Вы даже не потрудились прочитать заданный параграф, мистер Нортон?

Тот потупился. Снейп мысленно представил все пятнадцать страниц параграфа об Оборотном зелье и удовлетворённо улыбнулся, тоже мысленно.

— Мисс Шелл, — коротко бросил он, словно забыв сказать Нортону, чтобы тот сел.

Наоми Шелл — шестикурсница Рэйвенкло, — медленно поднялась со стула, рассеянно отводя с лица прядь длинных рыжих волос и чуть нагнувшись, спешно дочитывала раскрытую на парте книгу.

— Простите, мисс Шелл, но я предполагал, что параграф вы будете читать дома, — не в первый раз Снейп заметил, что не хочет, чтобы она поднимала свои ярко-зелёные глаза.

— Извините, профессор, — подняла-таки прямо на него свой ведьмин взгляд цвета ревности; и Снейп вдруг словно натолкнулся на что-то твёрдое, — Итак, Оборотное зелье способно временно превратить одного человека в другого при условии, что в состав будет добавлена частица того, в кого нужно обратиться, иначе донора. Без дополнительного приёма зелье действует один час. При изготовлении не следует забывать, что зелье относится к сильнодействующим, занесено в соответствующий регистр, и его применение контролируется Министерством.

Смотрит на него вроде и невинно, а тигриные её глаза смеются какими-то изумрудными смешинками, какими-то... уж явно не так должна шестнадцатилетняя студентка смотреть на своего двадцатичетырёхлетнего преподавателя.

— Садитесь, — произнёс он и отвернулся к классу. Краем глаз уловил её тончайшую лукавую улыбку. — Я даже не буду спрашивать у вас состав зелья, — тоном, очень ясно подразумевавшим "потому что понимаю всю бесполезность этой деятельности", — так как он, к сожалению, написан у вас в учебнике, — вдруг бросился в память один экземпляр такой же книги "Зельеварение. Продвинутый Курс", как лежавшие на партах, и что-то дрогнуло внутри... — Но надеюсь, я не должен пояснять, что к концу урока у меня на столе должны быть образцы ваших зелий. Приступайте.

Он одним движением опрокинул песочные часы, одновременно случайно (а, может, и нарочно?..) перехватив быстрый насмешливый взгляд из класса.

Следующий учебный год. Студенты выходят из его класса с ювелирно точным соотношением скорости и вежливости. Были бы они так же точны в выполнении задания... Снейп обвёл взглядом ряд колб на своём столе и про себя прикинул, какого же цвета здесь нет. Но по крайней мере два зелья были цвета голубиной крови, как и требовалось.

Шорох в классе привлёк его внимание. Три девушки ещё собирали сумки. Снейп демонстративно направился к двери, на ходу доставая палочку, — чтобы они поторопились, — когда боковое зрение пощекотало самые кончики нервов слишком хорошо знакомой чёрной сумкой, синим с бронзой длинным шарфом и длинными, ниже талии рыжими волосами. Непривычно-длинными. *Не так* длинными...

Сёстры Фиэрн испуганно, как две пташки, выпорхнули мимо него из класса, Шелл же шла, как всегда, убийственно-неторопливо.

— Профессор Снейп, — он чуть не вздрогнул, обернулся. — Я хочу вас... – сделала крохотнейшую паузу, подождала эффекта, — ...спросить.

— Только быстро, — холодно-равнодушно ответил он.

Наоми снова усмехнулась своими берилловыми глазами, неторопливо достала из сумки пергамент с сочинением по Защите от Тёмных Искусств, разгладила его на преподавательском столе, небрежно оперлась локотками о край.

— Я по поводу вот этого противоядия, — непринуждённо мурлыкнула она, Снейп невольно приблизился, уткнувшись взглядом в розовый коготок, которым она показывала на одну из витых чернильных строчек на пергаменте.

— Безоар, — безупречно-ровным тоном констатировал факт Снейп, в то время как все ощущения как-то опасно щекотал тонкий-тонкий аромат её духов.

— Это камень, верно? – Шелл вскинула на него глаза, он не отвёл взгляд – равнодушный, привычно чуть раздражённый.

— По моим сведениям, по крайней мере вчера это был камень, — невозмутимым тоном произнёс Снейп. Девушка медленно усмехнулась. Вдруг что-то промелькнуло в её глазах, так что Снейп вдруг сразу понял, что... не только за сочинением она осталась.

— А сегодня что же? – хихикнула Наоми, приподнимаясь и с тигриной своей грацией прислонившись к краю стола. Разумеется, не сводя с него взгляда.

Снейп промолчал. Глядя ей в глаза. Зелёные, как изумруды, как у бирманской кошки, как у...

Что-то ещё медленно прояснилось в памяти. Красивая светловолосая девушка, так же осторожно приближавшаяся к нему и так же хотевшая... чего же...

Он чуть сосредоточился. На её глазах. Непростое искусство, к тому же без произношения заклинания...

«Легиллименс», — тихо сказал он про себя.

И вдруг вполне отчётливо понял, что почти буквально натолкнулся на что-то твёрдое. Она блокировала его.

Быть того не может.

«Легиллименс», — осторожно повторил он.

Блокировала. Тоже мысленно. И глаза – смеются, едва ли не хохочут.

— Профессор... – начала она голосом, живо напоминавшим мурлыканье невероятно довольной кошки, и неуловимо сократила расстояние между ними на сантиметр, — я давно хотела Вам сказать...

— Вряд ли давно, — перебил Снейп, нервно отстраняясь. – Я преподаю у вас всего год...

— Вообще-то два, — промурлыкала Наоми, придвинувшись ближе.

— Два, — согласился Снейп, — И всё же я... мисс Шелл... Наоми, нет!!! — девушка незаметно прижалась к нему почти вплотную, едва коснувшись кончиками пальцев мантии на его груди. Он схватил её за руку и резко оттолкнул её. Это вырвалось помимо воли. И её имя, и всё...

— Я... – прерываясь, начала было Наоми.

— Не надо, — раздражённо отрезал Снейп, нервно запахнув мантию на груди. – Идите.

Она посмотрела на него так, что он физически почувствовал её взгляд – две острые, колючие, изумрудные иглы. Что-то тронуло её яркие губы, тронуло, замерло, задрожало, она резко развернулась и стремительно вышла.

Он отчаянно упал на стул. Не так. Как всегда – *не так*... И – как всегда – больно.

* * *

— Здравствуй.

— Здравствуй.

Не меньше десяти секунд молча смотрели друг на друга.

— Ждёшь, пока я предложу тебе войти?

— Я ведь всё равно войду.

— Входи.

Люциус посторонился. Снейп вошёл.

— Нарцисса дома, — совершенно невольно произнёс он, увидев два недопитых бокала на столе.

— Зачем ты пришёл? – ледяным тоном произнёс Люциус, убирая бокалы. Снейп посмотрел ему в спину, на белые распущенные волосы, разбросанные по тёмно-красному бархату халата.

— А я думал, ты отучишься пить всякую дрянь после того, как…

— Хватит! – Люциус выхватил бутылку у него из рук. Его серые глаза засветились колючими огоньками. – Ты наглая, бесцеремонная, бессовестная мразь…

— Ах, кто бы говорил?.. – чуть прищурившись, негромко произнёс Снейп.

Люциус молчал, тяжело дыша, с горящими глазами. Но он уже умел сдерживать себя. Он всегда умел сдерживать себя. Он был Малфоем.

— Я должен был подлить тебе вот это, — неожиданно сказал Снейп, доставая из кармана мантии крошечный флакончик с кристально-чистой жидкостью, — и узнать, где прячутся твои несравненные друзья Фенрир и Амикус. Но я думаю, ты скажешь мне это и без глупых формальностей?

Левая бровь Люциуса едва заметно двинулась.

Снейп подождал, с нечитаемым выражением лица.

— Северус, это самая наглая из наглостей, которые я когда-либо слышал.

Снейп криво улыбнулся.

— А это самая лживая ложь из всех, что я слышал от тебя. Не будем тянуть время. Я же знаю, что тебе плевать на них. Тебе, конечно, плевать и на меня, но я ещё могу оказаться тебе полезным.

— Тебе не надоело? – Люциус повернулся, будто бы для того, чтобы поставить в стеклянный шкафчик стоявшую на столе бутылку, которую он до этого судорожно душил. Но Снейп знал, что он скрывает невольную улыбку.

— Мне чертовски надоело всё, что я делаю уже пять лет, Люциус. Но всё же я предпочитаю своё нынешнее положение положению… Мальсибера, например.

Малфой замер и вдруг тихо, беззвучно рассмеялся.

— А он жив, Северус, — ужасно довольным тоном сообщил Люциус, плюхаясь в роскошное кресло напротив Снейпа.

Снейп остался стоять.

— Мальсибер жив? – медленно повторил он.

— Ты, наверное, и об этом расскажешь Дамблдору, да, Северус? – улыбнулся Малфой. — Натан живее всех живых. Неужели ты действительно думаешь, что из Азкабана нельзя сбежать? Северус, я готов обвинять тебя в чём угодно, но только не в наивности, не разочаровывай меня…

— Дьявол! – неожиданно рыкнул Снейп, ударив кулаком по спинке кресла рядом с собой.

— А-а, знаю, у него всегда был зуб на тебя, да, дружище? Боишься, как бы он не разболтал кому-нибудь вашу с Тёмным Лордом интимную беседу перед тем, как…

— Замолчи! – рявкнул Снейп и резко отошёл к окну. Тонкие пальцы побелели, вцепившись в мрамор подоконника. – Где он сейчас? – не оборачиваясь, спросил он.

— Мальсибер? – невинным тоном переспросил Люциус. Снейп промолчал. – Северус, ты забыл, что старина Натан анимаг? Пойдёшь искать ворона в небе? Не думаю, что преимущества на твоей стороне. Не пытайся его найти. К тому же, он сейчас невменяем. И узнав, что ты жив, не посмотрит на это.

— Он что, тоже думает, что я мёртв? – всё так же глядя в окно, произнёс Снейп.

— Да-а… — протянул Люциус. – Мы не оправдали его надежд. Знаешь, нам ведь давно стоило тебя убить…

— Знаю, — безразлично ответил Снейп. – Вы и моих надежд не оправдали. Очень уж долго приходится объяснять знаменитым Пожирателям Смерти, что ты на их стороне…

— Ах, не обобщай.

— Ах, иди к дьяволу.

Они замочали.

— Так где Фенрир и Амикус? – неожиданно развернувшись, сказал Снейп.

— Какой настойчивый, — усмехнулся Люциус.

— Где? – вкрадчиво повторил Снейп.

— Вам всё равно их не найти…

— Где?..

— Особенно…

— Где?!

Люциус помолчал, несколько секунд, прищурившись, глядя на Снейпа своими отливающими голубизной глазами.

— Фенрир скрывается на севере, в горах над Ньюкаслом. Местные жители распустили слухи о духе гор, который спускается в обличье волка и забирает у них детей. Ты ведь знаешь, как старина Сероспин любит детей… — едва уловимым движением Люциус облизнул губы. Снейп сдержал дрожь. – Его невозможно сдержать – он ведь зверь… он даже в человеческом обличье зверь. Не думаю, что Дамблдор даже с ватагой авроров сможет изловить такую тварь, как этот старый кобель. А Амикус, кажется, сейчас где-то под Девонширом. Если Макнейр не лжёт, он видел его на той неделе – должен был привести в исполнение приговор над одним драконом… Ты ведь помнишь, как Макнейр…

— Довольно, — оборвал его Снейп. – Моё дело – доставить информацию.

— Ну-у… только не говори, что если дедушка Дамблдор скажет тебе лично убить Амикуса, ты его не убьёшь.

— Мне ведь так же плевать на него, как и тебе, Люциус, — странно блестящими глазами взглянув на Малфоя, произнёс Снейп. – Ладно, мне пора.

— Уйдёшь, не попрощавшись?

— С твоими домовыми эльфами?

— С моим сыном, — довольно прохладно ответил Люциус. Снейп обернулся.

На последней ступеньке лестницы, держась рукой малолетнего аристократа за лакированное дерево перил, стоял Малфой-младший. Огромные серые глаза неподвижно смотрели на Снейпа. Лицо ничего не выражало. Видимо, пока он не знал, как относится к гостю отец, он не собирался предпринимать решительно никаких действий.

— Это дядя Северус, Драко, — сплетя из иронии и сарказма филигранно-серьёзный тон, представил его Люциус. Драко сдержанно кивнул. Но чуть заметная улыбка тронула тонкие острые черты его лица.

— Сколько ему? – неприветливо оглядывая мальчика, спросил Снейп.

— Шесть, — ответил Люциус.

— Я уже знаю «Алохомору», — с достоинством сообщил Драко, как маггловские дети считают нужным оповестить незнакомого человека о том, что они умеют считать до десяти.

— Мои поздравления, — ответил Снейп. – Люциус, научи его лучше Портус Дискретум. Зачем чистокровному Малфою открывать двери, если можно пройти сквозь них?..

— Попозже, Северус. Я думаю, у него ещё всё впереди.

— О. Разумеется.

И, не попрощавшись, он набросил на голову капюшон чёрной дорожной мантии и вышел за дверь.

* * *

Малфой всегда был прав. Ни Дамблдору с его приспешниками, ни аврорам не удалось найти ни Фенрира, ни Амикуса. Лично Снейпа это не волновало. К тому же он знал, чем могла бы закончиться эта встреча, если бы она состоялась... Он же просто незаметно завязал ещё один узелок на тонкой ниточке доверия Дамблдора. И единственным, чего он сейчас боялся, было то, как бы один чёрный ворон не перервал эту нить ко всем чертям.

Мальсибер долгое время ходил в любимцах у Тёмного Лорда. И когда Снейп занял его место, он не смог этого простить. Сейчас, если Натан доберётся до Дамблдора, он сможет доказать вину Снейпа. И ещё как сможет!.. Слишком много компромата скопилось у всех Пожирателей друг на друга. А потому они предпочитали молчать об этом. В личных же интересах.

Снейп рассеянно водил пером по пергаменту, запустив пальцы другой руки в волосы. И вдруг, не меняя позы, словно неожиданно приняв какое-то решение, начал что-то быстро писать своим мелким, рваным почерком.

...Перед последней строчкой он задумался. А потом вывел

«Августус.»

Он не откажется от встречи с Руквудом. Снейп свернул письмо и вышел из кабинета, распахнув дверь, только чёрная мантия рванулась за спиной.

Было уже темно. Запретный Лес зловеще нашёптывал змеиную колыбельную своим спутанным чёрным недрам. Шумно захрапел фестрал. В павшую листву приглушённо ударило копыто кентавра. Снейп прислонился к стволу огромной сосны. С верхних веток чутко вспорхнули невидимые летучие мыши. Он должен был сделать это. Ему плевать на остальных. Пока Хозяин не с ними – они как стая без вожака, будут грызться даже друг с другом, если так будет нужно. А пока...

Где-то вверху хлопнули крылья. Снейп не вздрогнул. Резко, бесшумно, змеёй вскинул голову. Дрогнула и закачалась сосновая лапа. Шорох перьев и тихое, почти нежное горловое «Аррр...»

— Натан, — шепнул Снейп. Шёпотом. Шёпот не различим в темноте. Он – Августус Руквуд.

— Арр... – вспорхнули чёрные перья, качнулась ветка, соскользнула тёмная тень. И выступила из темноты высоким худым силуэтом.

— Август... – глядя во мрак, хрипло, с надеждой позвал Мальсибер.

— Иди сюда, — шепнул Снейп и отступил на шаг от ствола.

— Августус, — заволновался Мальсибер и шагнул навстречу, бегая глазами по темноте.

— Я здесь, — шепнул Снейп, доставая палочку. «Мне вовсе не жаль», — сам, за него подумал внутренний голос.

— Я тебя не вижу... где ты?.. хэй... – Мальсибер шагнул, как слепой, нерешительно вытянув руку.

— Вы увидитесь, Натан, — негромко произнёс Снейп. Мальсибер изменился в лице, побледнел, судорожно сглотнул, а его глаза переполнились липким животным страхом, — На том свете мы все увидимся.

И поднял палочку.

Даже луна не увидела, что произошло.

Когда он вернулся, даже руки не дрожали. Он убивал, и убивал не раз... Но теперь он убил не ради ЭТОГО. Теперь он убил ради себя. Он выиграл время. Ему нужна была эта смерть. Иначе... что ж, можешь не прощать меня, Натан. Я ведь не прошу прощения.

Роса оставила на подоле мантии тёмно-чёрный блестящий след. Снейп провёл побелевшей рукой по холодному, влажному блеску. «Откуда это, Северус?» «Я ходил гулять, директор...» Он чуть слышно рыкнул и сорвал мантию с вешалки. Всё равно этой ночью ему не уснуть.

* * *

А потом ему дали первый курс. И никакое заклятие, никакой яд, ничьи когти не смогли бы причинить ему большей боли, чем сидящая на первой парте девчушка из Гриффиндора – с наивно распахнутыми голубыми глазёнками, губками бантиком и коротенькими смешными косичками...

Делайла Фрейзер. Племянница... нет, это имя слишком многое вызывало в памяти, как неосторожное движение в прозрачной воде с песком на дне. Её нет, её, быстро, мимолётно навестившей брата и родителей и снова исчезнувшей где-то в Испании. Она наверняка забыла о нём... Лорд, как же глупо он выглядел бы, если бы действительно подошёл к ней тогда, в лондонской электричке!.. Что, если бы она холодно посмотрела на него своими голубыми глазами и произнесла «Мы незнакомы»?.. Он всегда боялся этого... всегда. Того, что о нём забудут, а он не сможет...

Она снова исчезла и оставила после себя только это маленькое, живое воспоминание, режущее по глазам и нервам каждый раз, как он взглядывал на него. А Делайла непоседливо оборачивалась к соседкам, болтала ножками под партой, смеялась серебристыми колокольчиками и лучилась своими голубыми глазами. А он холодно складывал руки на груди и равнодушно произносил «Мисс Фрейзер, Вы давно не виделись с мисс Лоуренс? Я могу обеспечить Вам два часа исключительно в обществе друг друга сегодня после уроков в моём кабинете...» или «Если Вы сейчас же не успокоитесь, я сниму с Гриффиндора двадцать баллов». И снимал...

* * *

А потом он лежал воскресным утром на кровати, закинув руки за голову и глядя в потолок. Потолок был каменным, потрескавшимся и неровным. Но потолок его не интересовал. Чёрные, пронзительные глаза были неподвижны. Шесть лет здесь, в засаде, в своём уютном, укромном логове на самой вершине дремлющего вулкана. Положение, которого не каждому пожелаешь. Но он привык. Новая маска срослась с ним так же, как когда-то ненависть – без неё он будет чувствовать себя обнажённым, потерянным. Сколько их, сидящих в Азкабане? Сколько их, сбежавших и погибших? Сколько их, «оправданных»? Как Люциус... Деньги. Власть. У него ничего этого нет. И именно поэтому его нынешнее блестящее положение – лишь хрупкая, тонко-хрустальная видимость. Дьявол, как же он хотел, чтобы всё это поскорее закончилось! Лорд должен вернуться! Этот мальчишка не мог, не мог его уничтожить! И он, Северус Снейп, просто не мог стараться зря...

Почему Дамблдор не даёт ему должность учителя по Защите от Тёмных Искусств? Ещё одно... Снейп повернулся в кровати, уставился взглядом в высокое узкое окно, за которым поспешно отряхивался перед утром от чёрной росы и ночной крови белый от инея Запретный Лес. Ведь он говорит, что доверяет... Неужели так просто... так просто доверяет... Снейп не понимал. Не мог понять. Он привык всюду видеть глубину. Грани. Какую-то скрытую причину. Подводный камень. Маску. Но так, как Дамблдор – действительно, искренне доверять... Этого не могло быть. И его отказ от предоставления Снейпу поста учителя по Защите – одно из доказательств этого. Если бы...

Он вздохнул. Рассеянно провёл кончиком пальца по подушке. Ведь когда-нибудь он добьётся этого. Так же, как и когда-нибудь все эти годы будут оправданы. Но когда же, чёрт подери, когда, и как долго ещё оставалось ждать?!..

Он не знал. Он многого не знал, а это всегда злило его.

...Когда он последним движением поправил воротник мантии и отбросил волосы с лица, Запретный Лес за окном стал ясным, ювелирной работы из янтарного на солнце снега. Что происходило в его непроходимых глубинах этой морозной лунной ночью? Скольких единорогов больше нет? Кого убило упавшей сосной? О чём так пронзительно в последний раз взвизгнул фестрал, и кого задрали голодные вампиры?..

А Лес молчал в ответ и словно лукаво улыбался, довольно слизывая с губ чью-то холодную кровь.

Снейпа передёрнуло. Он вышел и захлопнул за собой дверь.

* * *

«Здравствуй, Северус.

Я знаю, как ты относишься ко мне после э т о г о, но я думаю, ты понимаешь, КАК может быть дорога собственная жизнь, верно? Только не повторяй со мной того, что ты сделал с Натаном. Я хочу увидеться с тобой прямо сейчас. Я знаю, что ты уже получил это письмо. Вчера в Азкабане умер Ивэн. Я использовал это и сумел уладить всё так, что и Натана считают умершим в камере. А ведь ты зря это сделал... Но я всё объясню тебе при встрече.

Ты знаешь, где.

Игорь».

Что бы Каркаров ни сказал, он не зря убил Мальсибера... Но это его личное дело. И обвинять его ещё хватает наглости у Игоря, едва ли не отправившего его самого, Снейпа, в Азкабан. Надо было, конечно, убить и его... Но не стоит торопиться с лишними шагами. К тому же Каркаров один из тех немногих, кто ещё остался на свободе. Их – лучше не трогать без крайней необходимости. В конце концов, они все вне закона, и все на одном краю... Стоило уважать заслуги таких же изворотливых, как он. Какими бы сволочами они ни были... Какой бы сволочью ни был он сам...

Снейп быстро огляделся чёрным, острым взглядом, неуловимым движением скомкал письмо, резко встал и уже собрался было бросить пергамент в камин. Но вдруг передумал, кинул его на каминную полку и с движением палочки негромко произнёс «Эванеско». Надёжнее. Он плотнее запахнул мантию и вышел из кабинета.

В коридорах замка царило шумное безобразие. В ровных, светлых, золотисто-рыжих бликах настенных факелов и свечей чуть подрагивали тенями желтоватые кирпичи каменных стен между глухо-пыльными, красно-плоскими гобеленами. Ученики шныряли едва ли не под ногами, в джинсах, свитерах, кофточках... Из готических окон сквозь витражи лилась прозрачная, морозящая свежесть ранней весны. Пасхальные каникулы. Ну и бред. Стоило делать из Пасхи праздник, равно как и из Рождества...

Бога не было. А если и был, то умер, когда Снейп родился, и он просто его не застал... Миссис Стокман, их желчная, сухая и строгая учительница ещё в начальной школе, считала своим долгом водить детей в церковь каждое воскресенье. Она словно старая гусыня вела их за собой неровной цепочкой, и где-то в ней был он, Снейп, маленький, нездорово-бледный мальчонка в заношенной, отвратительной школьной форме. На улице было серо и пасмурно, колючий ветер хлестал по лицу, мокрые ржавые листья липли к ботинкам. А в церкви было светло и красиво, и никто словно не знал, что за окнами есть какой-то другой мир, в котором не верят в какого-то бога... И отвратительные белобрысые херувимчики, рядами стоявшие на хорах, тоненько тянули что-то прекрасно-возвышенное. Миссис Стокман умилялась и подталкивала учеников ближе к поющим, чтобы и они прониклись. А один раз и Северуса вытолкнули в первый ряд, и он увидел, как всё это на самом деле искусственно и нестерпимо пошло: кто-то из херувимчиков на верхнем ряду потихоньку дёргал за косичку соседку, картинные локоны другого, оказывается, были тщательно обесцвечены и завиты, у ангельски-невинного ребёнка со страдальческими глазами руки чуть ниже запястий были в красных рубцах – следах школьного наказания за неаккуратный почерк... Но они вместе, одинаково пищали что-то неземное, и все, кто был в церкви, вместе, одинаково умилялись... А потом какая-то старушка с ясными, лучистыми глазами подошла к их классу, с доброй, безоблачной улыбкой протянула каждому по карамельке, погладила по голове Малькольма Честеральфа и пропела: «Дети – ангелы Божии. Ангелы... ангелы...» И, покачав трясущейся старческой головой, развернулась и пошла, что-то напевая себе под нос. И она не знала, что эти самые ангелы только сегодня в школе бросали бумажки в молоденькую и робкую учительницу биологии, топали ногами, кричали, обливали холодной водой Эсмерику Линдберг перед экскурсией, после чего она заболела и целый месяц не ходила в школу, а тот самый Честеральф, которого она гладила по голове, исподтишка выстрелил из рогатки в Снейпа и попал ему камнем в лицо...

С тех самых пор он не верил в бога. Бога не было. Это он был, он, Северус Снейп, и он был сам за себя. А какого-то неизвестного, бесчувственного, чужого бога – не было...

Он не заметил, как спустился по Большой Лестнице, сняв с Хаффлпаффа двадцать очков за то, что первокурсник Седрик Диггори скатывался по перилам и едва не сбил Снейпа с ног. Сын своего отца... Он толкнул бледной рукой тёмное дерево одной из створок огромных входных дверей, та послушно скрипнула, приоткрывшись в небольшую щель. И Снейп выскользнул в свежий, ясный, холодящий ещё вовсе не весенним ветром двор.

А за аппарационным барьером он незаметно исчез.

Каркаров вздрогнул и поспешно повернулся от окна.

— Я... я просто думал, ты...

— На метле прилечу, – иронично склонив голову, сказал Снейп.

Каркаров угодливо, нервно хихикнул, смял в дрожащих руках край мантии. Снейп чувствовал, как тот его боялся. От него веяло тем же липким, животным страхом, как и от Мальсибера за секунду до...

— Так что тебе было нужно от Натана? – вдруг резко спросил Снейп.

— Я... понимаешь, Северус... – его глаза бегали, — это я помог ему бежать и-и...

— Для чего? — оборвал его Снейп.

— Он сначала не соглашался на это, поэтому я... ты должен понять...

— Для чего? – вкрадчиво повторил Снейп.

— Пойми, Северус, мне пришлось, но... он не был...

— Зачем?! – отрезал он, раздражённо ударив ладонью по столу.

Игорь вздрогнул, неловко улыбнулся и вдруг решительно, тихо, совершенно без запинок заговорил:

— Люциус сообщил мне, что знает, где скрывается Хозяин, — Снейп судорожно сглотнул, по спине побежали капельки дрожи, сердце ударилось в кровь... — Это далёкая глушь Албании... Я подумал, что Натан сможет добраться туда первым. Ты ведь знаешь – он анимаг... Слишком тёмные слухи поползли по округе этого леса, и особенно крысы... но это не важно. Натан не соглашался. Я думаю, всё дело было в том, что я просил его лишь найти Хозяина и сообщить мне, а я бы помог ему и тогда... – его глаза алчно заблестели. Справившись с дыханием, он продолжил, – но Натан обвинял меня... он забыл, что это я помог ему бежать... Я наложил на него заклятие Империус, — опустив тон, ещё лихорадочнее зашептал Каркаров. – Отправил его в Албанию. Но ты испортил весь план. Ты послал ему это письмо. Ты знал, что можно сыграть на его привязанности к Руквуду. Ты убил его, а ведь он был для тебя безобиден. Ты уничтожил наш шанс быстро найти Хозяина...

— Ты хотел сказать – твой шанс? – тихо перебил его Снейп, презрительно прищурившись.

Губы Каркарова неприязненно дрогнули.

— Северус, я хочу его возвращения не меньше, чем ты...

— ...А откуда ты знаешь, как Я хочу его возвращения? – не меняя тона, произнёс Снейп.

Каркаров быстро, прерывисто вздохнул.

— Северус, давай сейчас не будем об этом, — торопливо заговорил он, — Всё дело в том, что Хозяин жив, – Снейп издал неопределённый смешок, — и он сейчас в лесах Албании. Нам уже почти всем известно об этом. Те, кто сидят в Азкабане, — ...«благодаря тебе», тихо, сквозь зубы вставил Снейп, — конечно, ещё не знают... Но они сейчас бессильны. Поэтому вся надежда на нас, и...

— Ты лично пойдёшь на поиски Хозяина? – вкрадчиво заговорил Снейп. – Лично объяснишь ему, почему мы семь лет не делали ничего, чтобы найти его, и почему мы семь лет так старательно отрицали свою связь с ним? Лично ты? Лично Люциус? Или, может быть, Макнейр? Фенрир? Поможете ему возродиться? Вернуться во плоти? Ты знаешь, что для этого нужно? «Кость отца, плоть слуги и кровь врага» – тебе ни о чём не говорит? Игорь, *не вам* идти за ним...

— Тогда, может быть, тебе? – злобно прошипел Каркаров.

— У меня своя работа, Игорь, — спокойно ответил Снейп. – Разрешишь не посвящать тебя в подробности?

— Но я думал, что мы...

— Ах, ты думал? Ну так раз ты умеешь думать, придумай что-нибудь поумнее, чем искать в глухом лесу какую-то особенную крысу и бросаться перед ней на колени с клятвами в верности. До свидания. То, что лично ты бездельничаешь, ещё не означает, что и все остальные занимаются тем же.

— Я директор школы, — сухо произнёс он в спину Снейпу.

— Неужели, — немного удивлённый этим известием, Снейп, не оборачиваясь, приподнял брови.

— Слышал о «Дурмстранге»?

— Наслышан.

— Я *директор*, — повторил Каркаров, словно сомневался, что в первый раз Снейп его вполне понял.

— А я *учитель*, — скопировав его тон, саркастично произнёс Снейп вполоборота. – Представляешь?

И, не сказав больше ни слова, аппарировал из замка Риддлов.

* * *

Делайла Фрейзер сидела на одном из огромных каменных перил лестницы во дворе Хогвартса и рассеянно болтала ножками на высоте двух метров над землёй, — белая водолазка, джинсовый комбинезончик и растопыренные русые косички, видимо, заплетённые в ужасной спешке и без особого старания самой девчушкой. Рядом с ней сидела её однокурсница Нимфадора Тонкс, задумчиво глядящая на своё отражение в весенней луже под ногами. Над головами у них проплывало безмятежное опаловое небо, всё в разводах молочных облаков, и белое прохладное солнце, уступавшее своё редкое тепло игривому ветерку, который шевелил просвечивающие золотом на солнце растрёпанные волосы Делайлы. Как вдруг сзади к ней незаметно подкрался Диггори и дёрнул за косу, стянув маленькую белую резинку.

Делайла вскочила, развернулась — как была, с одной торчащей и другой расплетённой косичкой, — совершенно девчоночьим движением шлёпнула мальчишку по рукам и, выхватив палочку, крикнула «Акцио, резинка!» Диггори, слегка обескураженный, толкнул её в плечо, на что она, ловко поймав в кулачок резинку, невозмутимо толкнула его в ответ и, развернувшись, снова села рядом с Нимфадорой.

Седрик остался стоять за их спинами, с выражением искренней растерянности на лице.

— Amiga, el es tonto. ¿Eres conforme conmigo? – безучастным тоном обратилась она к Тонкс.

— Indudablemente, — равнодушно ответила она.

Брови Седрика скрылись под тёмно-русой чёлкой.

— Это вы э-это… о-о чём? – спросил он, тронув Делайлу за плечо.

— Я спросила у Тонкс, согласна ли она, что ты очень славный и всегда ведёшь себя просто образцово-показательно, — спокойно сказала девочка, слегка наклонив голову и заплетая пострадавшую косичку. – На что она ответила, что это действительно так.

— Sí, — серьёзно кивнула Нимфадора, уголки её губ подрагивали в сдерживаемом смехе.

Седрик подозрительно сдвинул брови, прищурился, взглянул на одну, потом на другую. Наконец коротко потерянно усмехнулся, пожал плечами и направился к собравшимся у берёз мальчишкам.

В ту же секунду подружки расхохотались и обменялись ударами по ладоням.

— Тебя испанскому тётя учила? – спросила наконец Тонкс.

— Ага, — кивнула Делайла, встряхнула вновь заплетёнными косичками и взглянула в лужу оценивающим взглядом.

— И она сейчас в Испании? – мечтательно щурясь на солнечное небо, поинтересовалась Нимфадора.

— Не знаю, — болтая ногами и глядя в лужу, рассеянно бросила Делайла. – Папа сказал, что она обещала скоро приехать...

— А. Ага, — понимающе кивнула Нимфадора. Они замолчали. Облака мягко проскальзывали по солнцу, обжигались, бежали друг за другом по земле пятнистыми тенями.

— Слушай, пошли Сару вытащим во двор, — решительно вставая с камня, сказала Делайла и трогательным движением поправила спавшую с плеча лямку комбинезона.

— Да пошли, — пожав плечами, согласилась Тонкс и тоже поднялась. Делайла по-щенячьи спрыгнула с перил и скрылась за углом.

Снейп только тогда понял, что грустно улыбается.

— Северус?

Он рассеянно обернулся, осознал, что вообще-то проверяет работы хаффлпаффцев, а у него в кабинете Дамблдор.

— Что такого интересного было за окном? – со своей обычной блуждающей улыбкой подойдя к окну, поинтересовался Дамблдор.

— Птичка на карнизе, — криво усмехнулся Снейп и, взяв перо, принялся рассеянно пробегать глазами чей-то пергамент.

— Ну да. Птичка… — глядя куда-то мимо школьного двора, задумчиво повторил Дамблдор. – Северус, — вдруг повернулся он к Снейпу, — мне нужно с тобой поговорить.

— Я к Вашим услугам, директор.

— Можем мы..? – пригласительным жестом указав на дверь, спросил Дамблдор.

— Разумеется, — Снейп положил перо на верхнее сочинение и поднялся со стула. На кончике пера задрожала и упала на пергамент крупная чёрная капля, неотвратимо растёкшись по нему зловещим непроницаемым пятном.

— Северус, обойдусь без вступлений. Я предлагаю тебе должность декана факультета Слизерин.

Какие-то маленькие, тоненькие, ужасно щекотливые создания побежали откуда-то изнутри, вверх по груди, до самых губ, тронувшихся совершенно бесконтрольной кривой улыбкой.

Дамблдор выжидающе смотрел на него своими яркими, хитроватыми голубыми глазами поверх очков-половинок, положив подбородок на сплетённые пальцы рук.

— Это... большая честь для меня, директор... – растерянно начал Снейп вопреки уверенно, неизъяснимо торжествующим мыслям.

— Обойдись без вступлений, — с улыбкой мягко перебил его Дамблдор. – Ты знаешь, что профессор Элисон уволилась с должности учителя древних рун, поэтому, разумеется, потеряла свой пост декана. А так как мистер Слагхорн, к сожалению, отказывается возвращаться в школу, то я подумал... отдать это место тебе.

Снейп немного нервно провёл дрогнувшими тонкими пальцами по краю директорского стола. Как многое это может решить... Как многое это может дать... Является ли это ещё одним доказательством необъяснимого доверия Дамблдора или, наоборот, «проверкой на вшивость»? Сможет ли он потом это объяснить? Оправдать? Или же преподнести это как заслугу?..

Как давно он стоял на этом же самом месте и – сам – просил Дамблдора о должности учителя?.. Когда теперь Дамблдор – просит? – или предлагает ему должность декана...

Но как многое это может решить... и как многое это может дать...

— Я... согласен... профессор Дамблдор, — негромко, глядя прямо в эти проницательные ярко-голубые глаза, сказал он. Нет, это, разумеется, бессмысленно, да и опасно – пытаться... Заметит. И – не стоит – именно сейчас...

— Прекрасно, — рассеянно чему-то улыбаясь, удовлетворённо откинулся на спинку своего кресла Дамблдор. – Я подпишу приказ о твоём назначении. Если ты нуждаешься в каких-либо дополнительных инструкциях о своих новых правах и обязанностях, я надеюсь, Минерва МакГонагалл сможет их предоставить. Но я думаю, ты уже вполне успел ознакомиться с правилами нашей школы, — Дамблдор едва заметно улыбался.

— Благодарю, профессор, — медленно, слегка кивнул Снейп.

— Прекрасно, — повторил директор. – В таком случае ты можешь идти.

Снейп коротко поклонился и развернулся к двери.

— И да, Северус...

Он остановился вполоборота, едва касаясь кончиками пальцев дверного косяка.

— Удачи, — улыбнулся Дамблдор, снова сплетя пальцы и, плутовски прищурившись, посмотрел ему вслед.

* * *

Этот день был полон красок. Полон оживлённых звуков, запахов, ощущений. Как будто он переживал его много раз, и этот день запомнился ему больше всех остальных, был прочувствован тоньше, до самых отпечатков пальцев... Из ясного весеннего неба в нежащиеся на солнце высокие витражи лился белый, чуть забросанный пыльными звёздочками луч. В Большом Зале – четыре длинных стола, как четыре многоножки, неустанно шевелящие многочисленными чёрными лапками. За столом Гриффиндора – сидящие рядом третьекурсницы Делайла Фрейзер и Нимфадора Тонкс. Рядом с ним – профессор Синистра со снисходительной улыбкой выслушивает что-то от Трелони – о, когда это было, и как опасно, как близко, опасно близко он был тогда от грани... но не ценил, не ценил... он был молод и неопытен. И все свои случайные удачи присваивал себе. А ведь стоило ему оступиться... он играл с огнём. Но... в сущности, сейчас он играет с огнём намного более опасным – огнём в пасти чутко дремлющего дракона. Draco dormiens nunquam titillandus... А ведь Салазар Слизерин знал, о чём говорил... Не зря его слова выжгли серебром на ненавязчиво изогнувшейся под гербом Хогвартса ленте...

В выбитые доски ската крыши сотней крыльев впорхнули шумные тени сов. Гул в зале сразу стал в два раза оживлённее, совы проносились над столами, роняли письма, маленькие коробки... Одна из них – ястребиная, пепельно-серая, уронила пергаментный конверт прямо в руки Делайлы и, не снижаясь, вылетела обратно в пролом. Снейп невольно наблюдал за маленькой гриффиндоркой – наверное, такой же была в свои тринадцать лет и Люстика, а ведь он не видел её... такой...

Делайла что-то рассеянно ответила обратившейся к ней Леонель Бриан, распечатала конверт, вытащила письмо, побежала по нему глазами... И вдруг её глаза остановились, задрожали, словно потянулась тонкая-тонкая ледяная вязь по глади голубой воды, с тихой панической синью блеска двинулись дальше, по строкам, одну за другой, одну за другой, как глотки обречённости, глотки настоящего, непритворного горя... Вдруг она встала и, не заметив вопросов подруг, стремительно вышла из Зала.

Тёмные когти стянулись чуть выше солнечного сплетения, как когти кошачьей лапы во сне, впустили в грудь липкий холод необъяснимой, не находящей себе места тревоги... Снейп решительно, молча встал, и вышел вслед за Делайлой. И плевать, что на него косо посмотрели остальные учителя.

Он увидел её у окна в коридоре второго этажа. Делайла стояла у окна спиной к нему, склонив голову над письмом. Но видно было, что она его уже не читала. Он в нерешительности остановился у стены, глядя на неё. Это может быть вовсе не то, что он подумал... почему сразу именно она... ведь что угодно... нет. Он должен узнать. Слишком дорого ему далась прошлая нерешительность...

— Мисс Фрейзер, — негромко произнёс он, выходя из тени на лежащий на полу золотисто-белый ковёр света.

Она вздрогнула, обернулась к нему – и он увидел, что она плачет.

Его губы дрогнули. Сейчас это было ещё более отвратительно, чем то, что всегда делал с детьми Трэверс, убив сначала их мать... Но это лишь на всякий случай, девочка. Я только посмотрю, обещаю тебе...

Снейп сделал ещё шаг и взглянул ей в глаза.

«Легиллименс», — про себя шепнул он.

...Письмо предстало перед его глазами так, словно было адресовано ему, и он сам держал его в руках. Но потом он потерял ощущения. Строки медленно вливались в сознание раскалённым свинцом. Он почувствовал, что сжал руку в кулак, только когда ногти изо всей силы впились в ладонь. Отпустив взгляд Делайлы, рвано отступил, не зная, что сказать...

— Это... о моей тёте, профессор Снейп, — всхлипнув, сказала Делайла, глядя на него заплаканными голубыми глазами – и для него невыносимый укор светился в них, – Простите, я знаю, я... – она сглотнула слёзы, — я не должна была так уходить из зала, но... простите...

И, не сказав больше ни слова, она отвернулась, опустив голову, и быстро начала подниматься по лестнице вверх, в башню Гриффиндора.

Снейп зажмурился и закрыл глаза ладонью, стоя у окна. Люстика. В больнице Святого Мунго.

Он не помнил, как оказался за стеклом. Как бросился на пятый этаж, грубо оттолкнув пытавшегося остановить его волшебника в белой мантии. Всю свою жизнь он питал стойкую ненависть к больницам. Белые коридоры, словно запирающие в сумасшедшем доме собственных страхов, люди с косыми, злобными взглядами – взглядами больных на здоровых. Приклеенно улыбающаяся медсестра, работающая на пятом этаже – привыкшая к трудным в общении людям, — мягко попыталась его остановить.

— Простите, но сюда нельзя, — пропела она, загораживая ему рукой дорогу. – Вы родственник кого-то из больных?

— Хуже, — хрипло отрезал Снейп, глядя на неё странно блестящими чёрными глазами. – Пустите меня.

— Простите, — приклеенно повторила колдунья, — но это никак нельзя, если Вы не…

— Послушайте! – рыкнул Снейп, вдруг прижав её к стене, рукой за горло, лицом к лицу, — Меня в детстве не учили не бить девочек. Поэтому не взывайте к моему терпению. Не рискуйте.

Вся слащавая маска мгновенно сползла с лица медсестры. Она сглотнула. Видимо, холодные, как ошейник, пальцы на горле не заставляли сомневаться в его словах.

Она загнанно огляделась в оба конца коридора. Блестящий пол и белые стены ответили лишь таящей эхо гулкой пустотой.

— Проходите, — испуганно посторонилась она. Снейп стремительно прошёл мимо. Медсестра долго посмотрела ему вслед.

«46. Люстика Фрейзер.»

Одна… Одна в палате… Люстика… Ты здесь…

Он взялся за холодную дверную ручку, помедлил, закрыл глаза. Как долго он её не видел? Что он может сделать? Вдруг она… или… нет…

Нападение. В переулке за вокзалом. Она только приехала, только приехала, сюда, в Англию… нападение и… пальцы на ручке сжались – до боли. Изнасилование. Заклятие Круциатус. А потом – когда их накрыли – второпях из предосторожности наложенное Заклятие Забвения, последствия пытки, и… полная потеря памяти.

Это было больно. Это было больнее всего, что он когда-либо испытывал в жизни. Это была единственная, где-то тихонько спящая себе надежда, которую вдруг грубо вырвали из её укромного логова и убили. Растоптали. Оставили его одного. И вот теперь – он стоит у неё на пороге. И ещё не поздно развернуться и уйти. Уйти – и забыть о ней. Снейп горько усмехнулся. То, чего он всегда боялся больше всего: его – забыли. А он – не сможет. Он никогда не сможет забыть. Ничего…

Он повернул ручку и толкнул дверь.

Его встретила уютная палата на двоих, но вторая койка, под аккуратной белой простынёй, пустовала. Ветерок шевелил голубоватые занавески из полураскрытого окна. А на другой кровати, с рассеянной улыбкой глядя на него ясными голубыми глазами, лежала Люстика.

Он стоял в дверях, неподвижно, долго, мучительно долго. Казалось, прошёл почти час. А на самом деле – едва ли минута. Бывшие хвостики расплетены, растеклись по подушке пышной светло-русой волной. Её лицо изменилось. Оно очень изменилось. Он слишком давно её видел. И только самая глубокая, самая сокровенная память не позволила ему не узнать её, не уловить в этой женщине знакомых тонких черт, наивных бровей, распахнутых голубых глаз, вбиравших целый мир, целое море, целое небо лазури. Она снова улыбнулась, слегка приподнялась на кровати, явив бронзовое плечико, и ласково спросила:

— Привет. А кто Вы?

Голос её повзрослел. Стал мягче, мелодичнее, чем-то далеко-далеко напоминая голос профессора Мирал. Но не должен был быть таким. Она не узнавала Снейпа. Её голос не узнавал его. Она не помнила его. И в этом – был виноват он сам. Неспособный признать это…

— Люстика, — хрипло, почти неслышно произнёс он, и это имя, впервые произнесённое им за последние двадцать лет, вдруг всколыхнуло что-то резкое, нестерпимое, так долго прячущееся на дне, — всплеснуло жгучим ядом, рвущим грудь, дерущим глаза… А ведь он не заплачет больше никогда. Господи, как он был бы счастлив, если бы мог хотя бы это!..

— Люстика, — беспомощно дрогнул его голос, он судорожно подошёл к ней, сел на кровать, невольным движением крепко-крепко сжал её тёплую ладошку холодными пальцами. – Ты… не помнишь меня, – глядя в тихое, бесконечное море её глаз дрожащими блеском глазами, отчаянно спокойно произнёс он. Это было бы глупым, неприлично-жестоким, циничным вопросом. Но он не спрашивал. Он утверждал. Его мёртвая, растоптанная надежда лежала прямо перед ним.

— Простите, нет, — дружески улыбаясь, ответила Люстика, мягко отнимая у него руку. – Знаете, я… что-то сама не своя последнее время… — она потерянно усмехнулась, и столько жалобной трогательности было в её голубых глазах... – Вы… мой родственник?

И вдруг что-то порвалось в нём. Словно последняя тончайшая связь с чем-то человечным, с надеждой, с верой... Он судорожно, панически, последним отчаянным рывком ухватился за неё. Он так не хотел, так не хотел терять эту последнюю нить!.. И уже понимал, что срывается с неё. Что, выйдя, он уже никогда не захочет вернуть всё снова...

— Люстика, вспомни, — тихо, чётко, дрожащим голосом зашептал он, — Мы с тобой жили рядом, на Спиннерс Энд… вместе… на детской площадке… ты ещё обещала никогда не покидать меня… никогда-никогда… но потом ты уехала… ты… ты уехала… куда ты уехала, Люстика?!..

Его голос сорвался, и он резко встал с кровати, отошёл к окну, закрыл лицо руками. Она молча, тихо, удивлённо наблюдала за ним, как удивлённо наблюдает умная собака за хозяином, приставляющим пистолет к виску.

— Вы… Вас как зовут? – тихо спросила она.

— Северус, — не оборачиваясь, ответил Снейп. Но уже ничего не трогало его. Он понял, что всё кончено. Она забыла. Он не смог.

Люстика помолчала, чуть нахмурившись.

— Н-нет, — по-детски разочарованно вздохнула она, — Не помню, – и извиняюще улыбнулась.

Он обернулся. Последний раз вбирая её облик таким, какой он есть. Словно лихорадочно глотал ледяную воду перед тем, как на всю жизнь оказаться в палящей сухостью пустыне. Если бы он подошёл к ней тогда в электричке – всё было бы по-другому. Но так не стало. И это он, подлец, ничтожество, мерзавец, был в этом виноват. Но ему было на это наплевать.

Нет, ни «прости», ни «прощай» не получилось – как пошло, как отвратительно это было бы сейчас... Да и зачем? За что? Они просто сломали ей жизнь. Словно тонкую, хрупкую ветку. А ему – ещё давно, с самого рождения, как деревце, загубленное на корню… Но теперь – крепко уцепившееся корнями за камни.

— До свидания. Люстика, — равнодушно произнёс он. И развернулся – чтобы никогда больше её не увидеть.

Он закрыл за собой дверь, надёжно заперев там свою мёртвую надежду.

Выйдя на лондонскую улицу, он глубоко вдохнул пыльный воздух магистрали. А сейчас он найдёт его. И тогда уже распрощается с этими бессмысленными неотвязными чувствами навсегда.

Их было двое. Теодор Форестер и Леонард Свифт. Двое – тех, чьей смерти он сейчас хотел больше всего на свете. Но Свифт уже в Азкабане. И там всю работу за него сделают дементоры – даже более эстетично… Но Форестер – сбежал. И именно он – наложил на неё заклятие забвения. И именно его – ожидает очень незавидный конец…

Было уже далеко за полночь. Найти человека в городе не представляло большого труда. Заклятие Компаса – такое же заклятие, как и все остальные: если знать чуть больше других, можно получить из него новое… и использовать его по своему усмотрению. Форестер стоял спиной к нему у окошка какого-то магазинчика. Уголки губ Снейпа сжались и дрогнули сами собой, как у готового оскалиться зверя. Тонкие, побелевшие от весеннего холода пальцы крепче сжали маленький стеклянный шарик – сломанную напоминалку, которую он когда-то отобрал у одного развлекавшегося ей на уроке ученика. Сейчас он ненавидел эту широкую квадратную спину самой сильной ненавистью. И знал, что сможет утолить её только этим…

— Эй, Теодор! – со злобным холодным задором крикнул он.

Тот обернулся.

– Лови! – и кинул ему шарик.

Ладонь Форестера схватила его. И в ту же секунду в переулке стало пусто.

К темноте сначала не привыкли даже его глаза. Потом в окно втекла синеватая луна. Кто-то тяжело шевелился рядом.

— Люмос, — шепнул Снейп и обернулся на звук.

Форестер вздрогнул, резко дёрнулся, взглянул ему в глаза. Он, в отличие от Снейпа, не знал, где они оба теперь. Зато Снейп знал. И знал, что вокруг пустого замка Риддлов давно никого нет. И никто не услышит…

— Ты… ты кто? – низким осиплым голосом выдавил Форестер, волком глядя на Снейпа и отступая назад.

— Ты этого не знаешь, — вкрадчиво произнёс Снейп, глядя на него сверху вниз и делая шаг навстречу, — А она теперь этого не помнит, — рывок палочкой – и Форестера прибило к противоположной стене.

Снейп сделал ещё один мягкий шаг.

— Она не помнит, как твои грязные руки, — движение кончиком палочки – и по запястьям распятого на стене Форестера хлынула кровь, — дотрагивались до неё, как сдирали с неё одежду… — две косые лезвийные раны медленно проявились под ключицами, и кожа ласково начала расползаться, как расстёгивающаяся молния на куртке… он закричал.

…Лишь ледяная улыбка появилась на лице Снейпа.

— Как она кричала, и никто её не слышал… — Снейп задумчиво повёл палочкой, и что-то резко подхватило Форестера под самым горлом, словно невидимая верёвка. Он рвано вдохнул, захрипел, судорожно вскинул голову… то самое заклинание, что Снейп тогда ещё так неумело использовал на Беллатрис – теперь он научился целиться лучше…

— И как она испытала на себе действие заклятия Круциатус…

Непроизносимые Заклятия – как он их всегда любил… когда никто, кроме тебя, не знает, что ты сделаешь в следующий момент. И сейчас – мягко, почти ласково обращаясь к тому, кого он ненавидел со всей своей свирепостью, он про себя с холодной яростью произносил эти страшные, давно потерявшие ощущение вкуса на языке слова… Да, он хотел видеть его мучения. Хотел видеть, как зайдутся в боли его мутные глаза… пусть он испытает, каково это – быть тем, от чьих страданий получают удовольствие… Снейп знал. А теперь – и Люстика знала. Только не помнила…

И в невероятной, звериной злобе, сдерживаемой только внешне, Снейп тихо, сквозь зубы, произнёс сладкое «Круцио»…

Он умер очень нескоро. Он умер лишь тогда, когда Снейп ему позволил. Когда утолил проснувшуюся после долгой спячки ненависть. Когда наигрался, как кот с мышью…

В окно вместо синей ледяной луны смотрел осторожный прохладно-пастельный восход – весь из холодных оттенков красного. Снейп втянул в разгорячённое дыхание леденящий предрассветный воздух, стоя у раскрытого, без стёкол окна. Ветерок шевелил чёрную прядку волос, упавшую на лицо. Исполнившиеся какой-то новой глубины антрацитовые глаза лихорадочно блестели. Он стоял, глядя на Литтл Хэнглтон, сонно подмигивавший окнами в нескольких милях от замка Риддлов, и понимал, что потерял что-то этой ночью. И, кажется, даже понимал, что именно… вот только его это совсем не трогало. Он пугающе думал, что это даже к лучшему. Когда-то он мечтал именно об этом. Но только… никогда не ожидал, что это действительно сбудется…

Вдруг, словно по наитию, Снейп решительно развернулся, подошёл к распростёртому на полу телу Форестера, резко задрал рукав на его левой руке.

И тяжело выдохнул. Белый, словно тонкий шрам, контур змееязыкого черепа.

— Вам не повезло, коллега, — мягко произнёс Снейп и, опустив рукав, направил палочку на тело. – Эванеско…