Материалом будет сталь (гет)

Северус Снейп.

...Мелькнули и исчезли алые пряди в каштановых волосах гостя кабинета Дамблдора. Я нахмурился. Человек, сидевший в одном из кресел у стола, обернулся, и неловко улыбнувшись, как бы извиняясь за оплошность, поправил ленту, перевязывающую длинные волосы.

— Северус, мальчик мой, проходи, присаживайся.

Я, молча, прошел в кабинет и опустился в пустующее кресло напротив гостя, украдкой рассматривая его. Это был мужчина лет двадцати-тридцати, с тонкими, но совсем не девичьими чертами лица, как могло бы показаться с первого взгляда. Чуть приоткрытый маленький рот, острый нос и ярко-зеленые глаза, разглядеть которые мешали блики в круглой оправе очков.

Что-то в его облике настораживало.

— Знакомьтесь, наш новый соратник, Грелл Сатклифф.

Соратник. Прозвучало как-то глупо и ужасающе одновременно. Дамблдор никогда ни на кого так не называл. Товарищ, друг, «на нашей стороне», как угодно, но не так.

— Приятно познакомиться, — «соратник» стянул с ладони кожаную черную перчатку и протянул руку, улыбаясь как-то дико. Забылся?

Игнорировать этот знак приветствия не представилось возможным. Дамблдор смотрел на нас с умилительной улыбкой, словно на играющих в песочнице детей.

Я фыркнул и пожал поданную руку. Пальцы Сатклиффа были холодны, словно лед.

— Теперь, я думаю, у Гарри стопроцентная защита.

Да хоть все министерство будет защищать это отродье Поттера, он всегда найдет себе приключений.

Так, стоп.

Дамблдор что, сомневается во мне?

Он, словно слыша это восклицание, отрицательно качает головой.

— Пожалуй, Северус, до того как ты проводишь нашего гостя до барьера, он все тебе расскажет.

Этот что ли? Ну, конечно же, так и расскажет.

Мы с Сатклиффом встаем с кресел одновременно. Шатен ждет, чтобы я первый прошел в открытую дверь и шагает следом.

Я иду неслышно, лишь слышен шорох от развевающийся от быстрого шага мантии, за мной, цокая небольшими каблуками сапог, идет Сатклифф. Что же за очередная пешка Дамблдора появилась на игральной доске?..

— Я не пешка.

Я разворачиваюсь. Не почувствовав ничего, никакого давления на ментальные щиты, я был ошеломлен. Но показывать это не стоит.

— Прости, ужасная привычка, — Сатклифф останавливается и разводит руками, неожиданно переходя на «ты». Его глаза не видны за очками, скрытыми бликами тусклого света луны.

— Кто. Ты. Такой?

Нехорошо. Я теряю контроль. Шляпа, хотевшая распределить меня на Гриффиндор, была права, слишком резкий у меня характер, пусть я и смог со временем контролировать свою ярость.

— А знаешь, я скажу тебе правду, — Сатклифф довольно хлопает в ладоши и ухмыляется. В полумраке коридора я все же вижу, что у него острые, как у акулы зубы, которых я не заметил в кабинете. Оборотное?

— Неа, не Оборотное. Ой, извини, больше не буду, — Сатклифф ведет себя, совершенно как ребенок, примирительно вскидывая руки, а его голос теперь звучит не тихо и робко, а с раздражающими переливами и чуть властно.

— Так кто же ты? — я не надеюсь на честный ответ. Сатклифф лишь ухмыляется и вдруг стягивает ленту со своих волос.

— Видишь ли, — он запустил ладонь в свои волосы и отряхнул их, словно они были мокрыми. И, Мерлин, еще мгновение назад пряди, которые были каштановыми, стали буро-красными. Сатклифф достает из внутреннего кармана черного плаща очки на цепочке, и эта красная оправа сменяет на остром и тонком, словно у девушки, носике, круглые, — ты, наверное, уже навыдумывал себе столько в своей голове про меня.

Он вздыхает, возводя очи горе.

— Я — Смерть, — торжествующе восклицает он.

А я Темный Лорд.

Он вдруг серьезнеет, и улыбка стирается с его губ. Сатклифф подходит ко мне почти вплотную и снимает очки, позволяя рассмотреть его глаза.

Ярко-зеленые.

«Черный маленький зрачок, затем полоска изумрудно-зеленого, темного и насыщенного, а потом полоса светлого, кислотно-зеленого цвета, окруженная черной окантовкой»

Это строчка появилась в памяти сама собой. Когда мама читала мне сказки барда Биддля, именно так были описаны глаза Смерти.

И мне хочется забыться и не верить ничему. Глядя в эти глаза, разделенные на четыре спектра, хочется убежать. Сколько, даже подумать страшно, сколько было людей, которые последнее, что видели в этой жизни — эти ярко-зеленые глаза.

— Жнец. Я Жнец.

«Кровь Единорога намного слабее по своим свойствам крови Жнеца»

Крови Жнеца.

Я закрываю глаза. Как некстати вспоминаются строки, фразы. Из книг, из чьих-то уст, забытые, как казалось, совершенно ненужные. Вот так. Северус Снейп, гроза Хогвартса, в одночасье превратился в чувствительный комок воспоминаний. Или это влияет так аура Жнеца?

Я всегда верил, что Синигами — просто сказка, выдуманная волшебниками средневековья. И уж никак не думал, что увижу нечто такое, да еще и при жизни. Не верить Сатклиффу не было особой причины, его глаза были настоящими, не верить просто подталкивал разум, который решительно отвергал всю эту ересь.

Красноволосый протягивает руку, неуверенно, осторожно расстегивает воротник сюртука. Его пальцы, холодные, обжигающие горячую кожу шеи, с острыми ногтями как будто замораживали сердце. Ментальные щиты, которые не смог сломить даже Лорд, пали. Нахлынуло ощущение абсолютной пустоты. «Круцио» и другие черномагические заклинания Лорда, казавшиеся самым ужасным в мире, отошли на второй план.

Я почувствовал себя жалким.

Грелл Сатклифф.

Нежно-голубой светящийся тонкий ободок на шее. Метка будущего Жнеца, видимая только таким как я. Да, да, он все-таки будет синигами! Какая-то истеричная радость.

Высокий, широкоплечий и худощавый, с гордой осанкой, Снейп показался мне жестким. И жесткость его была оправдана его судьбой. Когда пал ментальный щит, когда я увидел его воспоминания, скрытые под хлипкой для меня завесой, которая, все же, не давала мне свободы действия. Немало драм я повидал за четыреста с лишним лет. Что же меня зацепило сейчас? Его магия? Его участь? Нет, волшебники были и с худшими судьбами. Даже тот же Гелл-кун.

Некрасивые черты лица разгладились. Пустота, с которой сталкиваются волшебники-окклюменты при падении ментальных щитов, всецело отражалась на его лице. Я почувствовал себя человеком, задевшим больную лапку котенку. Какой же я дурак...

Конечно, я своего добился, Снейп мне поверил. Почувствовав такую силу, не поверить нельзя.

Нельзя допустить, чтобы он меня возненавидел.

Из кармана плаща появилась волшебная палочка. Сибирская лиственница, пятнадцать с половиной дюймов, волос вейлы, хороша для чар. Сколько я ей уже не пользовался? Наверное, лет тринадцать, плюс-минус год. Тогда в ужасном состоянии в лазарет поступила Лилиан Эви и Джо Керр. Лили Эванс-Поттер и Джеймс Поттер. Дурацкая привычка брать чужие имена. Зачем? Я не понимаю, может, к лучшему. Они ведь забудут свои настоящие, как это сделал Гробовщик.

— Somnum*.

Снейп заваливается вперед, и я едва успеваю его подхватить. Худой, как же. Я взял его на руки, попутно шипя от боли в напрягшихся мышцах. Давно я никого не таскал, все-таки.

В абсолютной тишине раздается стук моих каблуков, эхом он разносится по замку. Наверное, увидь меня кто-то, этот человек бы очень удивился. Непонятный дядька с красными, в темноте кажущимися цвета запекшейся крови, волосами, одетый в кашемировый длинный плащ и на каблуках. Отлично.

Снейп теплый. Запах полыни, на который, кажется, у меня раньше была аллергия. До смерти. Кедр, шалфей. Надо же, помню, столько лет прошло, а я все так же прекрасно различаю множество запахов и ингредиентов. Обычно синигами забывают многое, что узнали за жизнь. Я почти не помню школьных уроков Чар, но прекрасно помню уроки Зельварения.

Бережно прижимаю к себе свою безвольную ношу. Очень мерзко на душе. Я так быстро его сломал. А ему еще разговаривать с Лилиан.

Избушка лесника, которой, кончено, не было в том времени, в годах, проведенных мной в Хогвартсе. Запретный лес со своими могучими кронами и ужасающими, и удивительными одновременно тайнами. Огромный замок, вселяющий в мое сердце радость полузабытых воспоминаний. Я, придерживая одной рукой Снейпа, вновь достал из кармана плаща палочку и усмехнулся. Терять такие моменты не хотелось.

Наверное, первый раз за четыре века, я аппарировал с помощью полузабытого мной волшебного артефакта.

С палочки посыпались алые искры, и она чуть не сломалась, когда я грохнулся на пол в собственном кабинете.

Интересно, когда я повзрослею?

* Усни (лат.)