Жизнь твоими глазами (гет)

Прошла неделя с тех пор, как Гермиона сбежала из выручай-комнаты. Она снова и снова сгорала от стыда, вспоминая события того вечера, и презирала себя за неумение быть легкой, а иногда и легкомысленной. Ей ничего стоило поддаться душевному порыву и неуклюжей страсти и дать обещание парню, который искренно ее любил, всегда быть рядом, довериться его пусть и не слишком опытным, но заботливым и чутким рукам, и просто быть с ним. В конце концов, именно этого требовало ее сердце. Однако Гермиона ослушалась себя и сбежала. От Рона, от собственных потребностей быть любимой и слабой рядом с надежным мужчиной — от всего.

Она могла сколько угодно убеждать себя в том, что причиной побега был Фред, но это была бы наглая ложь. Фред стал лишь предлогом, которого лихорадочно искало сознание Гермионы, в то время как сама девушка путалась в руках, поцелуях, одежде… Размышляя о случившимся, Гермиона вспомнила, что там, в выручай-комнате, почти неосознанно окликнула Фреда. Должно быть, ее внутренний голос был полон отчаянья и звучал слишком напугано, поэтому Фред незамедлительно вышел на связь, но, оценив интимность ситуации, хранил молчание, пока Рон и Гермиона не зашли слишком далеко.

Неделя — слишком большой срок, чтобы по его истечению затевать разговор о неловком происшествии. Гермиона ни раз думала подойти к Рону, извиниться и объясниться, но ее хватало лишь на дежурную улыбку и предложение прогуляться до озера, озвученное вполголоса. Удивительно, но Рон не возражал. Он не требовал объяснений и не начинал неловкий разговор сам. Младший Уизли в очередной раз показал себя настоящим мужчиной. Он вел себя так, будто не произошло ничего страшного, дружелюбно спрашивал Гермиону, как у нее дела, задавал уточняющие вопросы по домашним заданиям, а во время прогулок не претендовал ни на что большее, чем держать девушку за руку и нежно целовать в щеку на прощание. Такое положение дел вполне устраивало Гермиону и в то же время настораживало. Как Рон, всегда так яростно желавший определенности в отношениях, может игнорировать недавнее происшествие и не задавать лишних вопросов?

У самой же Гермионы вопросов к Рону накопилось много, но все они уходили на второй план. Последний месяц ее главной проблемой и причиной напряженных размышлений стал Фред, который с недавних пор вполне удобно обосновался в ее голове и стал ее личным Альтер-эго и адвокатом дьявола в одном лице. Их ментальная связь по своей прочности напоминала теперь алмаз. Фред не покидал сознание Гермионы ни на минуту, и его присутствие со временем стало уютным и родным. В лице парня Гермиона нашла внимательного слушателя, доброжелательного собеседника и ироничного критика. Воля неволей Фреду приходилось выслушивать все мысли гриффиндорки, даже самые интимные, и принимать участие в ее диалогах с самой собой.

«В последнее время Рон очень странно ведет себя. Изображает, будто ничего необычного между нами не происходило, и держит меня за руку так, словно между нами никогда не было ничего, кроме дружбы. Что-то не так. Я слишком хорошо узнала его за семь лет, чтобы поверить, что он не захочет обсудить случившееся со мной или Гарри, братьями — хоть с кем-нибудь! Это же Рон. Он не переживет, если не поделится своим достижением с близкими друзьями. А уж поверить в то, что он не захотел публично признать во мне свою девушку, и вовсе невозможно», — размышляла Гермиона однажды перед сном, позабыв о незримом присутствии Фреда.

«Гермиона, ну хватит уже. Если тебя так уж беспокоит то, что мой братец не предпринимает повторной попытки завалить тебя на цветочной полянке, поговори с ним об этом, и дело с концом!» — Фред был раздражен, а Гермиону смущало, что она в очередной раз не смогла перекрыть поток мыслей, о которых не следовало знать посторонним. Она не осуждала Фреда за резкость. В конце концов, кому бы понравилось, что девушка твоего младшего брата выкладывает перед тобой все соображения, почему у них не ладится интимная жизнь?!

«Ой, прости. Я опять задумалась…»

«Да уж», — хмыкнул Фред, но теперь интонация его мыслей была скорее смешливой, чем осуждающей.

«Спокойной ночи», — мысли Гермионы прозвучали несколько неуверенно. Конечно, ведь она не была уверена в том, что сознание Фреда не бодрствует в то время, как она спит.

«Приятных снов. И, Гермиона, правда, поговори с Роном. Что толку мучить себя и его догадками и туманными размышлениями?»

Девушка вздохнула и пообещала себе и отчасти Фреду при первой же возможности поговорить с Роном. Она укрылась одеялом и постаралась заснуть. Однако суетливые, словно рой пчел, мысли не желали отпускать сознание девушки в мир прекрасных иллюзий и фантазий Морфея.

«Я слишком серьезно отношусь к жизни и поэтому не могу расслабиться. Привычка размышлять убила во мне романтику и откровенность в отношениях с Роном. Я никогда не могла просто позволить ему любить себя, не могла не анализировать свои поступки и не пытаться оценить их последствия. Слишком много мыслей о том, что будет после, слишком много страхов и неуверенности. Похоже, я просто боялась близости», — Гермиона вдруг осознала, что думает о чувствах к Рону в прошедшем времени. И правда, ее нежные чувства к другу были лишь вспышкой, подростковым увлечением, которое быстро прошло. Но Гермиона не была готова признаться себе в этом.

«Прости, что встреваю в твой внутренний монолог, но ты, кажется, забыла, что с некоторых пор я стал невольным слушателем всех твоих размышлений», — голос Фреда был уставшим, но веселым. Однако Гермиона догадывалась, что это веселье, скорее всего, не более, чем попытка скрыть смущение от неловкого разговора.

Она ответила не сразу. Ситуация получалась безвыходной. О чем бы она ни подумала, Фред обязательно все слышал, хотелось ли ему этого или нет. Быть может, в таком случае стоит превратить монолог в диалог?

«Я стараюсь контролировать мысли, но это не всегда получается», — Гермиона виновато улыбнулась. — « Но раз уж ты все слышишь, может, поделишься своими соображениями на этот счет?»

Фред ответил не сразу. Казалось, он взвешивал, стоит ли вообще начинать разговор, не имеющий к нему прямого отношения, и не приведет ли это к тому, что разозлившаяся его категоричностью Гермиона откажется продолжать вытаскивать его из комы.

«Твои проблемы происходят от того, что ты считаешь себя обязанной помогать каждому, кто просит помощи, и не умеешь отказывать. Поверь, я успел многое узнать о тебе за последнее время», — поспешил добавить Фред, чувствуя желание девушки возразить. Теперь его голос звучал мягко и ласково, как говорят обычно парни с младшими сестрами и любимыми девушками. — «Ты помогаешь моему братцу с учебой, хотя стоило с самого начала отбить у него привычку спрашивать все у тебя и не давать ему списывать домашние задания, ежегодно помогала Гарри идти против Воландеморта, вместо того, чтобы заставить его обратиться за помощью к взрослым магам. В конце концов, то, что он избранный, не снимает ответственности Министерства и отдела магического правопорядка защищать граждан, а с профессоров Хогвартса — заботиться о безопасности учениками. Ты даже мне, не раздумывая, взялась помочь, избавив колдомедиков Святого Мунго от необходимости ломать голову над тем, как вытащить меня из проклятой комы!» — парень замолчал, и было в этой паузе что-то совсем невеселое.

«Но ведь с Роном я не из-за этого».

«Ошибаешься, Гермиона. С ним ты опять же потому, что по какой-то непонятной мне причине чувствуешь ответственность за него. Ты перепутала нежную дружбу с любовью и не смогла взять время на обдумывание, хочешь ли ты отношений с Роном, когда он попросил дать ответ немедленно. Нельзя вот так взять и махнуть рукой на собственные желания, Гермиона. Тебе пора начать жить для себя, а не потому, что ты еще не всем раздала долги, которые только ты же считаешь таковыми»

Гермиона молчала. Слова парня были неприятны, но справедливы. Ей и раньше приходило в голову что-то подобное, но одно дело размышлять самой и совсем другое — услышать подтверждение твоих выводов от другого человека. Гермиона признала наконец свою проблемы. Она не любит Рона. Тому, что она испытывает к нему можно дать много красивых, нежных и точных определений, но это чувство было чем угодно, кроме любви.

«С этим нужно срочно что-то делать, пока не слишком поздно», — вздохнула она и повернулась на другой бок.

«Вот и молодец, правильное решение. А то в нашем роду, знаешь ли, не принято тянуть со свадьбой. Если Рон вскоре решит сделать тебе предложение, отказывать и объясняться будет намного тяжелее, чем сейчас».

Гермиона подняла одеяло повыше и повторно пожелала Фреду спокойной ночи. Она наконец-то сбросила с души тяжелый груз, в голове появилось точное понимание, как надо поступить — ей больше ничего не мешало уснуть.

* * *

— Гарри, ты такой молодец! — восхищенно щебетала Джинни, радостно улыбаясь и крепко сжимая руку героя. Ты очень здорово все придумал. Мы действительно должны помочь Гермионе. Она взяла все на себя, и было бы преступлением с нашей стороны стоять в стороне.

Гарри сиял от похвалы девушки, то и дело смущенно потирая переносицу. Накануне он предложил Джинни оказать Гермионе посильную помощь. Они уже понимали, по какому принципу подруга возвращает Фреду любовь к жизни, и пришли к выводу, что могут принять в этом участие, как недавно в больничном крыле. Заручившись поддержкой Джинни, Гарри составил список воспоминаний, которые, по его мнению, должны много значить для Фреда, и показал его Джинни. Девушка изучила записи, кое-что убрала, что-то откорректировала и записала еще десяток собственных идей. Теперь молодые люди ждали в библиотеке Рона, чтобы рассказать ему о своей идее.

— Пусть этот день станет для нас особенным. Давай ближе к отбою поднимемся на астрономическую башню и полюбуемся небом, — Джинни мечтательно улыбнулась и доверчиво прижалась к плечу Гарри. Парень, похоже, разглядел в ее словах другой подтекст. Он сначала растерялся, а затем засиял еще сильнее, ласково обняв Джинни за плечи. Так они и остались каждый при своем убеждении о планах на вечер, пока мечты влюбленных не прервал подошедший Рон.

— Привет, ребята! — парень широко улыбался. От него исходила энергия радости и бодрости, на щеках лежал здоровый румянец, и двигался Рон уверенным шагом мужчины, чувствующим себя хозяином положения. Гарри сразу обратил внимание на шарф, обернутый вокруг его шеи, и выразительно посмотрел на него. Рон сделал вид, что не понял недоумения друга и лишь махнул рукой.

— Привет! У нас есть новости для тебя! — Джинни оживилась и подсела к брату. На стол лег хорошо знакомый Гарри пергамент с перечнем воспоминаний для Фреда.

— Что это?

— О, это Гарри придумал, как помочь Гермионе с Фредом. Мы составили здесь небольшой список воспоминаний, которые точно вселят в его сердце желание жить. Смотри, к примеру, полет на метле. Фред ведь так любит летать! Мы можем напомнить ему, как здорово чувствовать себя в воздухе, уворачиваться от загонщиков во время квиддича, нестись к кольцу. Но мы не знаем, как ощущал себя Фред во время полетов, и можем передать Гермионе только наши собственные ощущения и воспоминания. Скорее всего, это будет уже совсем не то, но есть еще одно обстоятельство, о котором нельзя забывать. Гермиона говорила, что Фред теперь постоянно общается с ней мысленно. Он читает все ее мысли и ощущения, а значит, мы можем посадить Гермиону на метлу, и Фред почувствует ее эмоции в режиме реального времени, — Джинни замолчала и с торжественным видом посмотрела на брата.

— Хорошая мысль, учитывая, что Гермиона не умеет летать. Вряд ли можно придумать более яркой эмоции, чем первый полет на метле.

— Вот и я об этом подумала! Мы с Гарри накидали тут еще несколько вариантов. Возьми, почитай на досуге. Нам нужны свежие мысли. Может, ты сможешь что-то добавить или предложишь, как воспроизвести отдельные воспоминания, — в руки Рона перекачивал пергамент.

— Хорошо. Кстати, Гарри, как насчет того, чтобы посидеть вечером с ребятами? У Колина припасено несколько бутылок сливочного пива, так что вечер обещает быть хорошим.

— Я бы с радостью, но на этот вечер у нас с Джинни уже были планы, — Гарри развел руками и кинул украдкой задорный взгляд на девушку.

— Понятно. Ну ладно, я тогда пойду.

— Подожди, я хотел перекинуться с тобой парой слов. Джинни, ты не возражаешь, если мы поговорим наедине?

— Без проблем, — девушка встала со скамейки, озорно подмигнула на прощание Гарри, поцеловала в щеку брата и вышла из библиотеки, напевая вполголоса веселый мотив.

Как только Джинни ушла, ребята расслабились и могли начать разговор, но никто из них не решался заговорить первым. Гарри заметил, что между Роном и Гермионой что-то не так. В последнее время они общались друг с другом подчеркнуто-сдержано и даже отстраненно. Поведение друзей беспокоило Гарри, и он хотел убедиться, что ничего серьезного не произошло.

— Слушай, я знаю, что это не мое дело, но я беспокоюсь за Гермиону. На нее многое свалилось в последнее время, я боюсь даже представить, каково это жить с Фредом в голове, — начал Гарри и улыбнулся хмыкнувшему Рону. — Я заметил, что в последнее время вы ведете себя рядом друг с другом так, будто кроме дружбы вас ничего не связывает.

— Ты сам только что ответил на свой вопрос, приятель, — Рон не смутился разговора и встретил вопрос Гарри счастливой мальчишеской улыбкой. — Фред почти все время сидит в голове Гермионы и невольно слышит все ее мысли. Тут уж не до нежностей, знаешь ли, — он потянулся к шарфу, чтобы поправить его, и Гарри заметил на светлой коже Рона яркий след чьих-то губ.

— Это что, засос? — пожалуй, голос парня прозвучал слишком громко. Рон шикнул на друга.

— Ты бы громче крикнул. Еще не все слышали, — буркнул Рон, хотя смущенным он не выглядел, а гордым и довольным — вполне.

— Это что, Гермиона тебя так?

— Конечно, что же еще! — Рон мечтательно улыбнулся и обернул шарф плотнее.

— Но ты же сказал, что Фред?...

— Так он ведь не все время бодрствует. Ночью его сознание по-прежнему нуждается в отдыхе, так что…

— Ну ты даешь! — весело улыбнулся Гарри и хлопнул друга по плечу. — Молодец! А Гермиона хороша. Отличный конспиратор, ведет себя так, как будто ничего и не было!

— На самом деле, она попросила меня пока что тоже сильно не светиться. Не хочет, чтобы о ней подумали дурно. Ну, ты понимаешь, эти девушки...

— Да понимаю, конечно, — Гарри улыбался во все тридцать два зуба. — Значит, она сделала выводы из нашей беседы и решила не медлить. Не ожидал…

— Что? Ты и Гермиона говорили о сексе? — недоверчиво спросил Рон.

— Да, было дело. Как-то все само собой получилось.

— Подожди, давай ты расскажешь позже, хорошо? Мы с Гермионой должны встретиться в выручай-комнате через пятнадцать минут.

— Хорошо, тогда перед ужином поговорим, — Поттер все еще был похож на довольного жизнью чеширского кота.

* * *

Уютный покой выручай-комнаты не нарушало ничего, кроме уютно потрескивающего в камине огня и звука продолжительных чувственных поцелуев. Рон лежал на шкуре какого-то махнатого животного, бережно держа в объятьях мягко смеющуюся от удовольствия и легкого щекотания девушку с волнистыми вьющимися волосами.

В этот раз выручай-комната приняла вид охотничьего домика. На стенах висели ружья и чучела убитых животных, на столе остался недоеденный ужин, деревянные стены еще пахли лесом и сыростью, как бывает после дождя. Был в этой обстановке лишь один минус. Подобные домики не предполагают наличия большой и уютной кровати. В противоположном углу стояла старая и жесткая одноместная кровать, но на ней явно проблематично было бы разместиться вдвоем. Влюбленные не растерялись и устроились подле камина на мягкой шкуре, в которой, казалось, можно утонуть.

Юная девушка льнула к Рону, словно их обнаженные тела нуждались в дополнительном тепле. Парень улыбался и целовал ее, чувствуя себя невероятно счастливым. Гермиона, его милая красавица, наедине с ним становилась совсем не такой, как держала себя при посторонних. Она добро улыбалась, кокетливо смеялась, льнула к его телу, не стесняясь выражать желаний, и становилась совершенно покорной. Еще недавно Рон был уверен, что такие девушки, как она, просто не могут быть страстными и послушными, какой, по слухам, была Лаванда. Высокий интеллект убивал в Гермионе кокетство и всякую легкомысленность. Рон понимал, что его возлюбленная не может быть другой, и принимал ее такой, какой она была, восхищаясь вместо кокетства дальновидностью, порядочностью и невероятной нежностью подруги. Однако неделю назад все изменилась. Днем Гермиона была такой же, как всегда, но чуть только в окна пробивалась загадочная и манящая ночная тьма, и они оказывались наедине в выручай-комнате, Гермиона раскрывала всю свою страстную натуру.

— Гарри знает о нас, — объявил Рон, целуя прелестно пахнущее кокосовым молоком и миндалем плечо девушки. Шатенка напряглась в его объятьях и притворно-весело засмеялась.

— Надеюсь, он не станет болтать и расспрашивать меня, что да как.

— Ну что ты, Гермиона! — нежно произнес парень глубоким голосом. Ах, какая же она милая! Боится, что про них кто-то узнает, как будто весь Хогвартс не был в курсе, что они встречаются. И кому какое дело, насколько далеко зашли их отношения! Гермиона… Какая она все-таки чудесная. Она оставалась целомудренной даже сейчас, лежа перед ним без одежды, наслаждаясь блуждающим по ее телу восхищенным взглядом Рона. Он никак не мог оторвать взгляд от изящной шеи и ключиц девушки, от небольшой упругой груди, манящей, юной. Мысли Рона быстро теряли связанность, уступая место новой волне желания.

* * *

— Привет! А я думал, ты сейчас с Роном, — Гарри спустился из спальни мальчиков, собираясь на ужин, и застал в гостиной Гермиону с книгой в руках.

Девушка опустила книгу и удивленно уставилась на друга.

— Нет, мы не договаривались о встрече. Я думала, он с тобой.