Как-то раз из-за Тимьяна (гет)

— Завтра последний экзамен, — с облегчением произнес Рон.

— Что вы ответили на девятый вопрос? — взволнованно спросила Гермиона, выходя вслед за Роном и Гарри из кабинета трансфигурации.

— Гермиона, я думал, мы говорили тебе, что не любим обсуждать экзаменационные вопросы после письменной работы, — сказал Гарри, мантией протирая свои очки.

Гермиона нахмурилась.

— Да, но — я просто хотела узнать, нужно ли было описывать для Вераверто не только магическую формулу, но и движения палочкой, чтобы получить высшие баллы. Конечно, я описала и то, и другое, а также всю историю заклинания…

Рон с Гарри закатили глаза.

— Кого, черт возьми, это волнует? — мрачно произнес Рон. — Я для начала вообще забыл, что значит это Вераверто и не ответил на этот вопрос.

Гермиона была шокирована.

— Не может быть!

— Ещё как, — хмыкнул Рон.

— Н-но… он оценивается в десять баллов. Ты мог что-нибудь написать, хоть что-нибудь…

— Гермиона, забудь ты об этом! — проговорил Гарри, возвращая на нос очки. Троица вышла из замка на улицу. Дул свежий весенний ветерок. Гарри внезапно сбросил свою сумку на землю и подпрыгнул высоко в воздух.

— Ура-а! — закричал он.

Несколько студентов обернулось, чтобы посмотреть на него. Симус широко улыбнулся и помахал ему рукой.

Гарри помахал в ответ.

Рон тоже скинул свой рюкзак и присоединился к Гарри в его радостной боевой пляске.

Для Гарри последние две недели были сущим кошмаром — один сложный экзамен Ж.А.Б.А. за другим… он поверить не мог, что скоро все закончится! Он понял, что позабыл почти все, что учил для первой Ж.А.Б.А. по Истории Магии. В том, что касалось, Истории Магии его разум был абсолютно пуст. И это было ВЕЛИКОЛЕПНО! Гарри издал радостный вопль.

Гермиона покрепче прижала к себе свою сумку, но даже она не смогла удержаться от улыбки. Свежий весенний ветерок и распускающиеся цветы возымели эффект даже на неё. Она радостно наблюдала за тем, как двое её лучших друзей скачут вокруг друг друга, фальшиво напевая во всю глотку:

— НИКАКИХ БОЛЬШЕ ЭКЗАМЕНОВ! НИКАКИХ БОЛЬШЕ ЭКЗАМЕНОВ!

— Ну, хватит, ребята, — сказала Гермиона.

— Да, ладно тебе, Гермиона! — крикнул Гарри, хватая её за руки и втягивая в их нелепую боевую пляску.

— Эй… ЭЙ! — задохнулась Гермиона, чувствуя себя довольно глупо и запыхавшись, когда они закружили её.

Краем глаза она заметила, что за ними кто-то наблюдает.

Малфой.

Опять.

Она ощутила тяжесть в груди.

Даже спустя семь лет ему всегда удавалось заставить её сердиться и чувствовать себя неуютно. После Восстания Грязнокровок прошлым летом, когда его отца с остальными закадычными дружками — пожирателями смерти посадили в Азкабан, ненависть Малфоя к грязнокровкам едва ли уменьшилась. Вслед за Восстанием министерство выпустило Декрет о Равенстве Волшебников, запрещавший дискриминацию против полукровок и магглорожденных, но декрет повлиял лишь на внешнюю сторону отношений большинства сторонников чистокровных, вроде Малфоев. Гермиона была уверена, что внутри люди, вроде Драко Малфоя, ничуть не изменились.

Она отвела от него взгляд и выбросила из головы. Почему он наблюдает за ней весь последний семестр, засранец? Разве отношений с Блейз Забини было недостаточно, чтобы занять его извращенные помыслы? Она годами бегала за ним как собачонка с высунутым языком и недавно объявила всей школе, что после выпуска они собираются пожениться. С облегчением Гермиона подумала, что ещё неделя, и, будь на то её воля, она и на десять миль к Малфою больше не подойдет. Почему она должна позволять ему портить свою последнюю неделю в школе?

* * *

Драко поймал взгляд Гермионы, когда её дружки закружили ту в идиотском танце. Он заметил, что она присоединилась к ним не сразу — начали все это ребячливые Поттер с Уизли, втянув и её через некоторое время. Что с ними не так? В восемнадцать они должны вести себя как мужчины, а не как четырехлетки.

Собственное совершеннолетие Малфой ощущал подобно свинцовому плащу на плечах. В день, когда отца приговорили к пожизненному заключению в Азкабане, тот передал Драко фамильную печать — красивый золотой перстень с изумрудом — и доверил ему управление Малфой-мэнором и состоянием.

Тогда Драко было лишь семнадцать, а ему уже пришлось выполнять обязанности главы огромного имения — он должен был сверять счета, которых никогда прежде не видел, заниматься инвестициями, о которых никогда раньше не слышал, встречаться с людьми, которых не знал. И все время следить, чтобы мать, разум которой помутился, с тех пор как её супруга посадили в Азкабан, получала надлежащий уход.

«Мама», — подумал Драко. Она так много лет находилась под отцовским империусом, что её разум разучился функционировать самостоятельно. Целители Св. Мунго хотели оставить её в больнице для постоянного содержания, но Драко не позволил. Она была одной из Малфоев. Она останется в мэноре с лучшим медицинским уходом, купленным на деньги Малфоев. Отец хотел бы того же.

«Отец», — подумал Драко. Сейчас, в Азкабане, после того как Чудо-Мальчик-Поттер уничтожил Волдеморта после Восстания Грязнокровок, его мечты о могуществе разрушились.

«Каким же дураком ты был, Люциус», — горько подумал Драко. — «С самого начала было ясно, что Волдеморт, в любом случае, никогда бы не поделился с тобой силой». Вот в чем ошибка отца. Он служил другому. Малфои никогда не прислуживали другим — это было против семейной чести. Но Люциуса соблазнили обещаниями силы и славы, и вот к чему все это привело... И восстанавливать попранные имя и честь Малфоев предстояло теперь Драко. Годы причиненного Люциусом вреда необходимо было стереть.

И Драко знал, что одним из наиболее эффективных способов восстановления семейной чести являлось присоединение к другим могущественным чистокровным семьям. Устроить брак с дочерью Забини оказалось несложно. Он знал, что Блейз была влюблена в него много лет. К счастью, она даже не была уродиной — не то, что Пэнси с лицом мопса или буйволообразная Миллисента. Он не испытывал никакой любви, когда просил её руки. Единственной эмоцией, наполняющей его в тот момент, было отчаянное желание восстановить имя Малфоев. Так что свадьба была назначена на декабрь в год окончания ими Хогвартса.

Семь месяцев впереди.

Он наблюдал, как Грейнджер с друзьями подхватили с травы сумки и оправили плащи. Гриффиндорцы смеялись и болтали, но он был слишком далеко от них, чтобы услышать, о чем они говорят. Драко завидовал их беззаботному счастью, но превратил свою зависть в ненависть. Слишком мучительно было признавать, чем это являлось на самом деле. Еще неделя, и он, вероятно, никогда больше не увидит их — Шрамоголового, Визела и… Грейнджер. Грязнокровку. Одну из грязнокровок, ответственных за разрушение его семьи и заставивших его резко повзрослеть в столь юном возрасте. Что в ней было такого, что отталкивало и в то же время притягивало его много лет? В любом случае, с чего это он должен позволять им портить его последнюю неделю в школе?

Он повернулся и пошел прочь.

* * *

— Хорек опять следил за нами, — как бы между прочим заметил Рон, когда они возвращались в гриффиндорскую башню. Гарри кивнул.

— Неправда, — тихо сказала Гермиона.

— Ты же видела его, он был прямо под тем деревом. Реально в дрожь бросает от того, как он, кажется, преследует нас, не пытаясь развязать драку или оскорбить нас или еще что-нибудь. Просто стоит там, выпучив на нас глаза.

— Что значит «неправда», Гермиона? Ты разве не заметила? Крутится вокруг нас в библиотеке, следит за нами на озере… последний семестр был действительно странным. Похоже, Малфой помешался на нас после того, как его отца отправили в Азкабан — обычно он оскорблял нас и был просто отвратительным… но сейчас все, что он делает — это околачивается вокруг нас и э-э… околачивается, — задумчиво произнес Гарри.

Гермиона покачала головой.

— Ты ошибаешься. Он следил не за нами… он следил за мной.

Глаза Рона в удивлении распахнулись.

— Что ты сказала?

Гермиона издала нетерпеливый вздох.

— Вы замечаете его лишь, когда мы вместе, втроем. Вы когда-нибудь замечали его, когда были вдвоем с Гарри или поодиночке, например? Нет? — она увидела, как оба парня покачали головами. — Ну, а я замечала, что он следит за мной, даже когда я не с вами. Я могла быть одна или с Джинни, или с Лавандой, или еще с кем-нибудь, и вот он Малфой, наблюдает, — её передернуло.

Сквозь дыру в портрете трио протиснулось в гриффиндорскую гостиную.

— Не повезло тебе, Гермиона, — проговорил Рон, сочувственно качая головой.

— Да уж, интересно, что такое с Малфоем? — произнес Гарри.

— Если только он попытается что-нибудь выкинуть с нашей Гермионой, — яростно сказал Рон, ударяя кулаком о ладонь. — Держу пари, он просто ждет возможности напасть на нее… я всегда знал, что он свихнулся после Восстания Грязнокровок, истории с его отцом и всего остального.

— Не будь смешным, Рон, — спокойно ответила Гермиона. — Малфой не настолько глуп, чтобы нападать на меня. Он не может рисковать, нападая на магглорожденную после декрета… Министерство действительно пресекает сейчас подобные вещи.

— Ну, я и говорю, что…

— Это волнует тебя, Гермиона? — обеспокоенно спросил Гарри. — Я мог бы поговорить с ним или еще что-нибудь. Заставить его прекратить.

— Нет… кроме того, у нас нет ни одного доказательства, — убедительно сказала Гермиона. — Осталась всего одна школьная неделя… не будем её портить.

— Согласен, — произнес Гарри.

— Полагаю, да, — проговорил Рон. Он по-прежнему питал глубокую неприязнь ко всем Малфоям — Люциус Малфой всегда пытался насолить отцу Рона на работе.

— И, кроме того, — сказала Гермиона, таща тяжелую сумку с книгами вверх по лестнице, — его отец в Азкабане, а мать больна. Мы не должны усложнять Малфою жизнь, пока он действительно не встанет у нас на пути.

Глаза Гарри и Рона изумленно раскрылись, когда Гермиона исчезла, поднимаясь по лестнице в спальню девочек.

— Она реально только что сказала это о Малфое или мне показалось? — произнес Рон.

— Думаю, она перетрудилась при подготовке к Ж.А.Б.А., — проговорил Гарри, когда они с Роном уселись на диван с учебниками по зельеварению. Остальные выпускники-гриффиндорцы расползлись по гостиной, зубря Зелья к Ж.А.Б.А. Младшие гриффиндорцы деликатно предоставили гостиную старшим для подготовки, и большинство из них находилось в Большом Зале или спальнях.

Последним экзаменом завтра было зельеварение, и Гарри до чертиков его боялся — профессор Снейп сообщил курсу на прошлой неделе о своей уверенности, что, судя по их успеваемости в классе за последние несколько лет, все они, несомненно, провалятся. Конечно же, своих дорогих слизеринцев он в эту маленькую речь не включил — тогда был сдвоенный урок зельеварения Пуффендуя с Гриффиндором. Гарри размышлял, что будет делать, если завалит Зелья. С мечтой стать мракоборцем можно будет распрощаться… Он полагал, что всегда мог бы стать банковским служащим в Гринготтсе или клерком в Министерстве Магии. Его передернуло.

Уныло Гарри открыл свой учебник на случайной странице — он прочел его уже трижды, и его почти не волновало, что учить сейчас. Его взгляд упал на заклинание, которое они проходили в начале седьмого курса и начал бормотать его себе под нос: «Как сварить зелье Тимьян Элиминус…»

— Меня тошнит, — сказал Невилл, уставившись на сосиски и яичницу перед собой.

— Ой, да брось ты, Нев. Взбодрись… уже завтра в это время все будет кончено, — произнес Рон, шлепая коренастого добродушного паренька по спине.

— Меня волнует не завтрашний день… — угрюмо проговорил Невилл. — А как до него дожить, — из его горла вырвался сдавленный звук.

Рон сочувственно похлопал Невилла. Хотелось бы ему убедить Невилла, что экзамен по Зельям будет пустяковым делом, но, положа руку на сердце, сделать этого он не мог. Особенно зная о достижениях Невилла на уроках зельеделия.

Этим утром за завтраком в Большом Зале было неестественно тихо. Казалось, напряженное молчание старших распространилось и на младших. За столом Пуффендуя Ханна Эббот по всему столу разложила свои записи, изучая их вместе с Джастином Финч-Флетчли. Казалось, они даже не заметили, что кувшин меда, опрокинувшись, заливает её тетради.

За слизеринским столом надвигающийся экзамен, казалось, никак не повлиял на аппетиты Крэбба и Гойла. Они решительно набивали свои рты сосисками и яичницей, игнорируя драматические вздохи и слабые восклицания, издаваемые Пэнси и Миллисентой, которые лихорадочно перелистывали страницы своих учебников по зельеварению.

Гарри смотрел прямо перед собой, механически зачерпывая в рот кашу. Он старался не обращать внимания на неистово зубрившую сбоку от него Гермиону. Она бубнила себе под нос, переворачивая страницы своих конспектов так быстро, как только могла. Время от времени она делала паузу, чтобы глубоко вдохнуть и снова начать яростно бормотать.

— Гермиона, ты не прикоснулась к еде, — сказала Лаванда через стол.

Гермиона на секунду подняла рассеянный взгляд, прежде чем снова склониться над своей огромной стопкой записей. Гарри хорошо было известно, что её конспекты были толще самого учебника по зельеварению. Рон скорчил Лаванде рожу, та улыбнулась ему в ответ. Все они знали, на что была похожа Гермиона по утрам перед экзаменами.

Гермиона выучила каждое зелье в книге и ещё сверх того. Она была решительно настроена справиться хорошо… хотя бы по той причине, чтобы суметь вырвать своё «Превосходно» прямо из-под крючковатого носа Снейпа. У неё кровь закипала от того, что Снейп всегда ставил ей оценку на балл ниже, чем Малфою, несмотря на то, что результаты у них были всегда одинаковыми. Ну, на этот раз оценивать её будет не Снейп, а экзаменационная комиссия, и уж им-то она покажет! Все эти мысли проносились у неё в голове, в то время как глаза хаотично двигались по странице.

Вдруг она почувствовала себя неуютно. И она точно знала почему.

Гермиона бросила взгляд через зал и убедилась, что он снова наблюдал за ней. В отличие от большинства остальных студентов в зале, Драко выглядел спокойным. Он не зубрил записи и не выглядел так, словно его сейчас вырвет. Что за безумная самоуверенность!

Блейз прильнула к его руке, пытаясь накормить его кусочком тоста в своих пальцах. Малфой нетерпеливо отмахнулся от неё. Блейз опустила глаза вниз и съела тост сама.

«Любимчик Снейпа, да, Малфой?» — подумала она. — «Что ж… экзаменаторы ещё Гермиону Грейнджер не видели! Ещё посмотрим, кто лучший ученик по зельеварению в этой школе!»

— Опять? — прошептал Гарри, заметив, куда смотрит Гермиона.

Та подскочила.

— Да, — тихо ответила она. — Но забудь об этом. Ничего страшного.

— Как ты думаешь, может, он что-то пытается тебе сказать? — произнес Гарри.

— Что-то сказать мне? — фыркнула Гермиона. — Без шансов. Что такого он может сказать грязнокровке, вроде меня, чего ещё не сказал за те шесть лет, что мы знаем друг друга?

Гарри показалось, что в её голосе прозвучала горечь, и пожал плечами. Он понимал, что сейчас не лучшее время разбираться с Малфоем. Им предстоял обязательный экзамен, который значительно повлияет на сумму баллов в их аттестатах. Он дочиста выскреб чашку с кашей и принялся собирать свои книги.

Экзамен начинался не раньше двух пополудни, поэтому у студентов было все утро для подготовки. Гарри, Рон, Невилл и Симус пошли на улицу к Большому Озеру, чтобы позаниматься. У них было любимое дерево для занятий, под которым они и уселись. Гермиона по своему обыкновению направилась прямо в библиотеку. Она терпеть не могла с кем-нибудь разговаривать перед экзаменом и предпочитала готовиться одна.

Гермиона села в своем излюбленном уголке библиотеки и разложила вокруг себя тетради и книги. Она бросила взгляд в окно на хогвартовский парк — такой прекрасный и манящий в лучах майского солнца — и покачала головой. Нет. Она должна сосредоточиться. К своему ужасу она снова начала ощущать легкое помутнение в голове. Гермиона заметила его ещё вчера вечером — она подозревала, что все-таки перезанималась. Вспоминать информацию было не так просто, как перед первым экзаменом.

Она стиснула зубы. Перегружена информацией или нет, она должна сфокусироваться на последнем экзамене. Слишком поздно отступать теперь. Она снова перевела взгляд на свои записи.

— Грейнджер.

Она удивленно подняла взгляд. Она не предполагала, что в этом заброшенном уголке библиотеки были и другие люди. Её глаза задержались на последнем человеке, которого она хотела бы видеть в утро своего экзамена по зельеварению.

— Малфой.

Он стоял, небрежно прислонившись к столу перед ней, одной рукой опираясь о парту, а другую держа в кармане брюк. Серебристо-светлые волосы падали на его серые глаза. В лучах солнца, струящегося из окна рядом с ними, он, казалось, почти сиял.

— Чего тебе? — сказала она, раздраженная тем, что ей помешали. — И где же верная Блейз? — добавила она едко.

— Верная Блейз с верной Пэнси и верной Миллисентой, — вкрадчиво ответил он. — Мой фан-клуб, знаешь ли.

— Очень рада за тебя, — проговорила Гермиона. — А теперь, если ты не возражаешь, я занималась, — она ощутила, как бешено колотится сердце в груди. Чего он хотел от неё? Рон оказался прав? Он собирался напасть на неё сейчас, когда они, наконец, остались наедине в этом заброшенном углу библиотеки? Она вскочила, когда он выхватил у неё из рук учебник по зельеварению и поднес его к своему лицу.

— Отдай! — яростно прошипела она.

Одним взглядом Драко окинул аккуратные подчеркивания почти в каждом параграфе на каждой странице книги. Это было неудивительно, Грейнджер была самой дотошной зубрилой во всем Хогвартсе. Он положил книгу назад.

— Шрамоголового и Визела сегодня нет рядом? — ухмыляясь, проговорил он.

Гермиона начала закипать.

— Переходи уже к делу, Малфой. Сомневаюсь, что ты пришел сюда для пустой болтовни. Если ты думаешь, что тебе удастся вывести меня из себя перед экзаменом по Зельям просто, чтобы таким образом получить лучше оценку… то можешь не надеяться, потому что ничто, НИЧТО из того, что ты можешь мне сказать, не повлияет на меня.

Малфой ощутил, как на губах заиграла улыбка.

— Вот и хорошо, Грейнджер. Потому что уже какое-то время я кое-что хотел тебе сказать, и, не думаю, что тебе это понравится.

— Ну, попробуй.

Прищурив глаза, Малфой начал говорить низким, хриплым голосом:

— Ты разрушила мою жизнь, грязнокровка. Ты вонючее, отвратительное магглорожденное создание…

Гермиона ахнула. Но Малфой продолжал:

— Ты вообще понимаешь, что ты и твоя порода сделали с моей семьей, с моей жизнью… но нет, ты и представления не имеешь о чести в великих семьях, о ценности происхождения, об ответственности являться королевским родом среди волшебников…

— Королевским родом среди волшебников? — хихикнула Гермиона, её глаза вспыхнули. — Ты так ничему и не научился со времен Восстания, Малфой, а, хорек?

— Не называй меня так, — угрожающим голосом произнес Малфой.

— О, а то, что ты зовешь меня грязнокровкой в порядке вещей, я полагаю? Вонючей, отвратительной грязнокровкой? — Гермиона повысила голос.

— Ты никогда не поймешь нашу позицию. За что мы выступаем!

— Думаю, я понимаю! Узколобость, самомнение и снобизм! Ты считаешь, что мы ниже вас…

— Так и есть! В старые дни, тебя бы назвали вульгарной ведьмой и не позволили бы и шага ступить в великие колдовские семьи…

— … и заставили бы меня чистить твои сапоги и выгребать твое дерьмо, полагаю!

— Да!

— И ты осмеливаешься говорить мне о разрушении твоей жизни… твой отец — пожиратель смерти со своими закадычными друзьями-убийцами разрушили жизни тысяч людей в мире. Ты делал мою жизнь адом последние семь лет… я не вставала у тебя на пути, так что не тебе говорить МНЕ о разрушении ТВОЕЙ жизни! — голос Гермионы поднялся до крика.

— Низкорожденная ведьма! — прошипел Драко. — Все дело в твоих дружках-паиньках и образе мыслей, да? Мерзкий гадкий Драко Малфой… сын пожирателя смерти и богач. Никто даже не спросил меня о моих взглядах… нет, они не в счет, потому что сейчас каждый пресмыкается перед грязнокровками…

— Заткнись!

— … и Гермиона Грейнджер — их звезда! Грязнокровка, которая помогла возглавить восстание…

— Всё ли нормально?

Это была мадам Пинс. И Гермиона, и Драко оба были сейчас на ногах, застыв от ярости, свирепо глядя друг на друга через стол. От гнева оба были не в силах говорить.

— Да, — в конце концов, выдавила Гермиона, поворачиваясь к мадам Пинс. — Извините за шум.

— Тогда успокойтесь, — отрывисто сказала мадам Пинс. Гермиона была её любимой студенткой, и она верила в её благоразумие.

— Хорошо, — сказала Гермиона, пытаясь улыбнуться. Мадам Пинс кивнула и ушла.

Гермиона спокойно села и открыла учебник по Зельям.

— Неплохая попытка вывести меня из себя, Малфой. Но как я уже говорила, мне плевать на твои слова. Хорошего дня.

Драко все еще кипел от ярости. Тысячи гадких вещей проносились в его голове. Если бы они были совсем одни, он бы схватил Грейнджер и тряс бы её до тех пор, пока у неё не застучали зубы. Может, и ударил бы её несколько раз. Чопорная, лицемерная маленькая всезнайка. Со своими счастливыми друзьями и счастливой жизнью, простирающейся перед ней…

Он не мог позволить остаться последнему слову за ней.

— Однажды, Грейнджер, я надеюсь, ты посмотришь на жизнь моими глазами, и не увидишь ничего, кроме бремени и долга. Тогда мы посмотрим, будешь ли ты все той же маленькой мисс счастье.

— Ой, перестань, Малфой. Я сейчас расплачусь, — саркастично сказала она.

— Хорошо. Этого я и хотел.

* * *

Гермиона вдруг поняла, что её мысли после стычки с Малфоем где-то витают. Сосредоточься, Гермиона. Зелья… Зелья… она снова попыталась прочесть объяснение о Снотворном, но слова расплывались перед глазами. Черт бы тебя побрал, Малфой! Если ты хотел заставить меня потерять концентрацию… поздравляю!

Она раздраженно захлопнула учебник и протерла глаза. Было ясно, что сейчас она заниматься больше не могла. Возможно, если она сделает перерыв и отправится на прогулку вокруг замка, свежий воздух пойдет ей на пользу.

Сложив все свои книги в сумку, Гермиона закинула её на плечо и направилась на улицу. В голове навязчиво крутились злобные слова Малфоя. Ты разрушила мою жизнь, грязнокровка… ты вонючее, отвратительное магглорожденное создание… Типичная малфоевская грубость. После «Уизли — мой король», исполненного им на пятом курсе, у неё уже были самые низкие ожидания относительно его поведения. Жаль, что спустя семь лет, она так и не привыкла к этому. Как же ей хотелось бы уметь пропускать это мимо ушей, как Гарри, но каждый раз, когда Малфой принимался за неё, у неё кровь закипала в жилах.

И что за чепуху он нес? Честь в великих семьях и ценность происхождения, ответственность являться королевским родом среди волшебников… королевский род, да уж! Гермиона фыркнула. Тщеславный маленький хорек! Если бы Министерство услышало подобные разговоры, они привлекли бы его за дискриминацию против магглорожденных. Бремя и долг, о чем это он, черт возьми? Несомненно, Малфой изменился. Его оскорбления и выходки всегда были такими… ребяческими. Но сейчас это было на грани, что-то вроде отчаянной горечи. Она вспомнила, как описал поведение Малфоя Рон… «в дрожь бросает».

Все эти рассуждения о происхождении и чести… это кануло в лету вместе с лошадьми и каретами много лет назад! Она была бы не против, если бы его и других чистокровных маньяков забросило бы в прошлое.

— Эй!

— Прости!

Не соображая куда идет, Гермиона натолкнулась на Блейз Забини. Девушка с черными, как смоль, волосами улыбнулась ей. Так значит, Драко выбрал Забини… большо-о-ой сюрприз. Забини были смехотворно богатыми и могущественными чистокровными, а также Драко не мог не заметить, что Забини расцвела в очень привлекательную юную леди. Гермиона не имела ничего против Блейз. Та не была злобной, как Пэнси, или неприятной, как Миллисента.

— Ты не видела, Драко? Я все утро не могу его найти, — спросила Блейз.

Гермионе захотелось рассмеяться от этого вопроса. Ну, да, вообще-то мы сейчас знатно поорали в библиотеке.

— Нет, прости, — сказала Гермиона.

— Все нормально, — нервно засмеялась Блейз. — Просто… — она закусила губу. — Ничего. Спасибо.

Гермиона присмотрелась к Блейз поближе. Что-то было не так. Обычно жизнерадостная Блейз выглядела… готовой расплакаться?

— Блейз? Что такое? Ты в порядке?

Темноволосая девушка покачала головой.

— Спасибо. Просто волнуюсь из-за Зелий.

— Как и все мы, — дружелюбно произнесла Гермиона.

Гермиона наблюдала за тем, как Забини уходит. Она двигалась как-то… скованно и вяло. Совсем не так, как в начале учебного года, когда она всем и каждому рассказывала, что Драко попросил её стать его женой. Гермиона вспомнила, как Забини пыталась накормить Драко тостом за завтраком, и её обиженный вид, когда он отмахнулся от неё.

«Драко Малфой, ты действительно первостатейный кретин», — подумала Гермиона свирепо. — «Как можно обращаться подобным образом с той, кого любишь? Она собирается стать твоей женой, ради всего святого».

— Гермиона! — она услышала, как Гарри и Невилл кричат ей с озера.

Ноги сами привели её к их любимому дереву для занятий.

— Слава Богу, ты здесь! — сказал Рон, усаживая её на землю. — Мы с Симусом только что спорили о Сыворотке Правды… в книге сказано две сушеные саламандры, но Симус настаивает, что где-то читал о том, что одна большая будет иметь тот же эффект. Ты, конечно же, должна знать ответ, Гермиона.

Гермиона потерла виски. Да, она тоже где-то читала об этом, но голова все ещё ощущалась мутной, и она не могла вспомнить точные детали.

— Симус прав, — довольно неуверенно проговорила она. Симус победно хлопнул по рукам с Гарри, который, очевидно, согласился с ним. — Там где требуется ряд ингредиентов небольшого размера, будет достаточно одного большого, равного по весу нескольким маленьким.

— Гермиона, ты в порядке? — спросил Невилл.

Парни смотрели, как Гермиона закрыла глаза и потерла голову.

— Слишком усиленно занималась. Сцепилась с Малфоем в библиотеке, и теперь у меня дико болит голова.

Рон выглядел расстроенным.

— Что случилось, Гермиона? Что сделал хорек?

— О, его обычные… грязнокровные оскорбления и все такое. Он просто пытался вывести меня из себя перед экзаменом по зельеварению. Он знает, что мы дышим друг другу в шеи в борьбе за высшую оценку по Зельям на Ж.А.Б.А. Впрочем, мне не хочется разговаривать об этом. Я пришла сюда, чтобы забыть.

— Не пойму, почему этот мерзавец просто не может оставить Гермиону в покое. Он преследует её много лет! Я понимаю, Гарри, но Гермиону? Она никогда не вставала у него на пути, — сердито сказал Симус.

— Не волнуйся, Гермиона. Помни… еще одна неделя, и ты никогда больше его не увидишь, — произнес Гарри утешительно.

— Да уж… в отличие от бедняжки Блейз Забини, которой придется провести остаток жизни с Малфоем, — резко сказал Рон. — Что за несчастная девушка.

Остальные парни закивали.

Гермиона удивленно посмотрела на Рона.

— Блейз и Малфой? Они разве не влюблены?

Ребята прыснули.

— Без шансов, — сказал Симус. — Малфой? Женится по любви? Нет, еще века с двенадцатого, я думаю. Нет, он делает это из-за чистокровного наследия.

Гермиона ощутила огромную злость.

— Я должна поговорить с ней! — вскочила она.

Гарри усадил её обратно.

— Успокойся, Гермиона. Это бесполезно.

— Но она не знает…

— Она знает, — мягко сказал Гарри.

— Тогда почему же она не порвет с ним?

Невилл и Рон, оба отпрыски чистокровных браков и длинных чистокровных родословных, неловко дернулись.

— Э-э… бремя чистокровной чести и происхождения? — осмелился Рон. Он увидел, как Гермиона начала сердиться. Конечно, со времен Восстания Грязнокровок подобные вещи формально перестали иметь значение, и Гермиона отстаивала этот вопрос. — Не то чтобы мы верили во что-то такое, — добавил он поспешно. — Вспомни, Перси женился на Пенелопе, а она магглорожденная. Мы, Уизли, уже давно ушли от подобного рода узколобости.

— Ага, как и мы, — сказал Невилл, каждый знал, что он вроде как встречается с Падмой Патил, полукровкой.

— Но есть некоторые семьи, до сих пор помешанные на таких вещах. Малфои, Забини, Монтегю… практически все слизеринцы, — Рон на пальцах перечислил имена. — Роберто Забини никогда не позволит своей дочери отказаться от столь выгодного брака. Она знает об этом.

Гермиона уставилась в пространство.

— Время обедать! — сказал Симус, поднимаясь на ноги. — Пойдем, Гермиона. Держу пари, после большого стакана холодного молока ты почувствуешь себя гораздо лучше, и в голове прояснится перед экзаменом! Наша Гермиона в любой день сможет превзойти старину Драко Малфоя в Зельях!

«Ну, что за невезение», — подумала Гермиона, выстраиваясь вместе со слизеринцами перед подземельем «А» на Ж.А.Б.А по Зельям. Был один из трех шансов, что им пришлось бы делить подземелье со слизеринцами… почему она такая невезучая? Она наблюдала, как пуффендуйцы и когтевранцы выстраивались перед подземельем «В» для своего экзамена.

К этому моменту Невилл был уже голубовато-зеленого оттенка. Рон выглядел ненамного лучше. Рот Гарри был сжат в суровую линию, и он отказывался с кем-либо разговаривать. Гермиона ощутила, как тяжело стучит её сердце… мысленно она пробежалась по всем зельям, которые знала, так быстро, как только могла. Конечно же, было глупо делать это перед экзаменом, потому что её, естественно, тут же охватила паника, и она поняла, что не в состоянии вспомнить ни одного.

К собственному ужасу она увидела профессора Снейпа, шествующего вниз по коридору со зловеще вздымающимся вокруг него плащом и напоминающего летучую мышь-переростка. Он остановился и что-то сказал студентам перед подземельем «В», и Гермиона увидела, как пуффендуйцы и когтевранцы заметно поникли, после того как он пронесся мимо них. Сьюзан Боунс даже расплакалась, и её утешала Падма Патил.

Затем Снейп предстал перед ними.

— Так, так… еще одна сомнительная кучка сдающих Ж.А.Б.А, — решительно произнес он. — У некоторых из вас не возникнет проблем… — он кивнул слизеринцам, которые самодовольно заулыбались, — …но некоторые из вас, возможно, хотели бы рассмотреть вопрос о том, чтобы отказаться от экзамена сейчас, прежде, чем вы зафиксируете в результатах Ж.А.Б.А свой идиотизм в зельеварении для потомков. Кто-нибудь желает отказаться? — он взглянул на гриффиндорцев. Невилл отчаянно подался было вперед, но Симус дернул его обратно за край мантии. Снейп усмехнулся. — Что ж, очень хорошо… тогда удачи… я говорю это лишь потому, что она вам понадобится.

Лаванда и Дин побелели. Невилла трясло. Гарри продолжал сохранять решительное выражение лица, уставившись в затылок Рона. Гермиона тяжело сглотнула. «Не обращай на Снейпа внимания», — сказала она сама себе.

— А-а… студенты! Вы можете войти в класс! — невысокий лысеющий волшебник с буквой «Э», означающей «Экзаменатор», вышитой на слегка маловатом ему жакете, выскочил из ранее запертого подземелья и теперь придерживал дверь для студентов.

Гриффиндорцы и слизеринцы тотчас направились к своим обычным столам.

— Добро пожаловать, добро пожаловать. Ну, ну, не нервничайте, — тихо засмеялся лысеющий волшебник, глядя на напряженные лица перед собой. — Я помню себя в ваши годы… думал, что провалюсь… но вместо этого получил «Превосходно»… ха-ха…

Никто не засмеялся.

— Ах… Кхе-кхе… итак, поскольку сегодня экзамен, вы будете сидеть не по факультетам. Чтобы предотвратить списывание, преподаватели вашей школы предоставили мне список произвольной рассадки, поэтому, пожалуйста, выслушайте имя вашего соседа по парте, а затем двигайтесь к нужному столу.

Гриффиндорцы и слизеринцы скорчили друг другу рожи, но послушно собрали свои котлы, палочки и перья.

— Внимание… Браун и Булстроуд стол № 1, пожалуйста. Ах, превосходно. Благодарю вас, мисс Браун и мисс Булстроуд… так, посмотрим… Кэррингтон и Крэбб. Замечательно…

И так далее… Гермиона мысленно прикинула, с кем будет в паре, список вроде бы следовал по алфавиту… «О, нет», — вдруг подумала она. — «О, нет, пожалуйста, нет…»

— Грейнджер… Малфой, стол № 6.

В классе повисло напряженное молчание, никто не двигался. Рон послал Гермионе сочувствующий взгляд.

Лысеющий волшебник взглянул поверх списка.

— Названные студенты присутствуют? Грейнджер? Малфой?

С легким шорохом Малфой поднял свои вещи и энергично зашагал к шестому столу. Гермиона почувствовала, как её руки и ноги механически делают то же самое.

— А-а… Староста мальчиков и староста девочек за одним столом. Очаровательно. Тут, полагаю, списывания не будет… ха-ха… кхе-кхе… — экзаменатор кашлянул, когда увидел убийственные выражения на лицах старост. Гримасы Гермионы и Малфоя явно демонстрировали, что уж они-то подобное положение дел совсем не находили очаровательным.

Гермиона тщательно избегала смотреть на Малфоя. Ну, и что, что ей пришлось делить с ним парту на Зельях? Через три часа все будет кончено.

— Боишься, Грейнджер? — услышала она его шепот у своего плеча.

— Мечтай.

Малфой приподнял бровь и повертел перо в пальцах.

— Не позволяй тому утреннему разговору огорчить тебя, — весело произнес Драко, прежде чем понизить голос, — …вонючая грязнокровка…

Гермиона повернулась и свирепо посмотрела на него.

— Не волнуйся, не расстроюсь, хорек.

— Студенты! Пожалуйста, воздержитесь от разговоров, — сказал экзаменатор.

Малфой и Гермиона обожгли друг друга взглядами.

Когда все десять столов были заполнены, экзаменатор отложил свой список и принялся раздавать экзаменационные работы.

Гермиона нервно дотронулась до своего пергамента, страстно желая перевернуть его.

— Первой частью экзамена будет письменный тест. У вас два часа на заполнение всех вопросов на пергаменте. Любое жульничество будет караться незамедлительным удалением с экзамена. Во второй части требуется сварить зелье Тимьян Элиминус. Основные инструкции даны в нижней части вашего пергамента. По окончании третьего часа каждый из вас закупорит флакон и сдаст мне подписанное зелье. Будьте очень осторожны, не ПЕЙТЕ и не КАСАЙТЕСЬ готового зелья. Как вы знаете, неправильное обращение с зельем Тимьян Элиминус чревато серьезными последствиями. Вопросы?

Пэнси Паркинсон хихикнула и подняла руку.

— Да?

— М-м-м… что если мы испишем весь пергамент?

Гермиона закатила глаза. Паркинсон никогда не уставала задавать один и тот же вопрос в начале каждого экзамена, хотя все студенты знали порядок.

— У меня с собой запасной пергамент. Поднимите руку, и я выдам вам дополнительный лист. Есть ли ещё какие-либо вопросы? Нет? Тогда время начинать, у вас три часа.

Экзаменатор опрокинул огромные песочные часы, и студенты перевернули свои пергаменты.

Гермиона быстро пробежалась по письменной части. Всё выглядело вполне обычно и понятно. Раздел два: «Сварите зелье Тимьян Элиминус. Ингредиенты вы найдете в коробке под столом». Гермиона заглянула под парту и увидела два короба: один возле своей ноги, другой рядом с Малфоем.

Малфой.

Тьфу.

Она увидела, как тот сбоку от неё спокойно начал писать. Не делая ошибок, не зачеркивая слова. На этот раз он, казалось, не был одержим тем, чтобы заставить её чувствовать себя неуютно. Он был полностью погружен в работу. Что и неудивительно, кроме неё самой Малфой был единственным студентом в школе, которому удавалось получать «Превосходно» от Снейпа по Зельям. Ей лучше тоже начать. Она внимательно прочитала первый вопрос.

1а. Опишите процесс рассечения мандрагоры, а также как сварить тонизирующее средство, используя результаты означенного процесса. (10 баллов)

1б. Каким образом можно изменять силу тонизирующего средства для исцеления различных степеней петрификации? (5 баллов)

Легко. Гермиона знала как это делать ещё со второго курса. Она подняла перо и начала писать. Корень мандрагоры или мандрагору можно рассечь… её перо замерло посреди предложения, и перед глазами появились маленькие вспышки света. Что происходит? Она потрясла головой. Почему так сложно вспоминать? Она напрягла мозги и заставила себя написать на пергаменте ещё несколько слов. Второй курс… тайная комната… окаменение… плачущая Миртл… пока она писала ответ, перед глазами пролетали воспоминания второго курса. Она снова встряхнула головой… почему у неё не получается сосредоточиться?

Наконец, ей удалось ответить на первый вопрос. Она украдкой посмотрела на Малфоя и увидела, что тот уже на третьем пункте.

Он, должно быть, заметил её мимолетный взгляд, поскольку скользнул по ней глазами. В его взгляде не было гнева или обвинения. Казалось, он полностью увлечен экзаменом. Слева от неё драматически вздохнула Пэнси, и Гарри Поттер заткнул пальцами уши.

Гермиона опустила перо, протерла глаза и на секунду закрыла их.

Она увидела, как Малфой снова странно посмотрел на неё. К глазам подступили слезы, когда она прочитала второй вопрос. Она знала ответ, он был простым, но её мозги ощущались, словно вата.

«…вонючая грязнокровка… ты следующая, грязнокровка… ты разрушила мою жизнь…» — слова Малфоя упрямо вертелись у неё в голове. Она яростно встряхнула головой и подняла ручку. Нет, она сможет сделать это. Используя каждую унцию своих умственных способностей (а их было очень много), Гермиона Грейнджер основательно взялась за экзамен. И прежде чем осознала это, она уже закончила первую часть.

— Студенты, вы можете приступать ко второй части. Ингредиенты для практической части экзамена в коробках под столами.

Завершив первую часть, Гермиона испытала такое облегчение, что взяла несколько минут, чтобы закрыть глаза и снова потереть голову. Она слышала, как остальные студенты устанавливали свои котлы и вынимали коробки. Малфой уже открывал свой короб. Медленно она нагнулась под стол за своим. С удивлением Гермиона обнаружила на своей коробке клочок пергамента, размером меньше её большого пальца.

«Я видел, что ты плачешь», — все, что было написано там.

Она задохнулась от гнева. Ей хотелось наорать на Малфоя… как ему всегда удавалось заставлять её ощущать такую злость и беспомощность? Но она не могла наорать на него сейчас, потому что это было бы нарушением экзаменационных правил. Подготавливая ингредиенты, она увидела, как он усмехается себе под нос. У-у-у, Малфой, я бы все отдала, чтобы оттаскать тебя за эти прелестные блондинистые волосы, пока бы ты не закричал…

Она свирепо разожгла огонь и швырнула в него полоску пергамента. Вообразив, что это Малфой там горит, она почувствовала себя немного лучше. Гермиона начала сортировать свои ингредиенты. Зелье Тимьян Элиминус было не таким уж сложным... они проходили его в начале последнего курса. Это было зелье для путешествия во времени, переносящее вас в прошлое… что-то вроде маховика времени, но способное переместить вас на многие годы назад гораздо быстрее. Когда они практиковались варить его в начале учебного года, капля зелья, пролитая на самих себя, переносила их на неделю в прошлое. Для того чтобы вернуться назад им требовался маховик времени, и как раз для этой цели профессор Снейп достал один такой.

Она натянула толстые перчатки и надела защитные очки. Это было просто. Она точно помнила, как варить его.

Или думала, что помнила. Перед глазами у неё снова вспыхнул свет. Она слегка пошатнулась, ухватившись за край парты, и поняла, что Малфой смотрит на неё.

— Осторожнее, Грейнджер.

Она попыталась ответить, но не смогла.

— Мне что-то нехорошо, — прошептала она. Гермиона не могла поверить, что призналась в этом Малфою, но она привыкла предупреждать соседа по парте о любых трудностях, с которыми могла столкнуться.

Малфой уставился на неё так, словно не знал, что делать.

— Мне следует сказать экзаменатору? — пробормотал он, наконец. — Ты хочешь остановиться?

Она взяла себя в руки и покачала головой.

— Нет, я могу продолжать.

Он пожал плечами и вновь принялся за свое зелье.

Экзаменатор не заметил перемен, он был слишком занят, помогая Невиллу выбрать новый котел из запасных. Невилл умудрился расплавить свой еще в первые пять минут.

Гермиона продолжила со своим зельем. Она определенно понимала, что с ней не все в порядке… это было из-за подготовки, нервов и переутомления. Но она была так близка… всего еще десять минут, и она закупорит, подпишет и сдаст экзаменатору идеальное зелье Тимьян Элиминус, чтобы получить свое «Превосходно». А потом у них будут летние каникулы… Гермиона раздула огонь под своим котлом и добавила последние два ингредиента… большой пучок сухого тимьяна и перо голубя. Она перемешала все три раза черпаком и теперь наблюдала за кипением зелья.

Через восемь минут оно будет готово. Со всех сторон вокруг неё студенты облегченно вздыхали и снова садились, наблюдая, как их собственные зелья варятся последние восемь минут. Гермиона проверила цвет… тот стал темно-красным… кажется, все правильно. Хм-м… может быть, чуть темнее, чем предписано, но, возможно, это из-за освещения.

Гермиона подумала о лете и раздула огонь под котлом. Что она будет делать после выпускного? Гарри, конечно, станет мракоборцем. Даже после победы над Волдемортом в мире по-прежнему существовали темные искусства. Рон хотел стать профессиональным игроком в квиддич. Билл жаждал, чтобы Гермиона заняла место в Гринготтсе, и пытался убедить её присоединиться к ним, когда она гостила в Норе прошлым летом. Её познания в арифмантике очень бы пригодились. Но Гермионе не хотелось все время торчать в банке. Она знала, что её сердце принадлежало колдомедицине, и даже написала в госпиталь им. Св. Мунго по поводу их подготовительной программы.

Гермиона не заметила, как её зелье начало булькать и приобрело темно-коричневый оттенок.

Она бросила взгляд на Блейз, которая помешивала свое зелье. Блейз станет миссис Драко Малфой. Будет ли она работать? Гермионе было известно, что Блейз хотела работать с волшебными созданиями, но не положит ли брак с Малфоем конец её мечте? Она посмотрела на Малфоя. Достаточно ли тот взрослый, чтобы стать мужем? Ей захотелось захихикать, конечно же, нет. Всего семь лет назад он был сопливым, тощим, маленьким блондинистым мальчишкой… полностью скрытым в тени своего отца. Мой отец то, мой отец сё… Малфой помешивал свое зелье. Его серо-голубые глаза были устремлены вниз, бледное лицо нахмурено. Светлые волосы сейчас свободно спадали вокруг лица, а не были по-дурацки зализаны назад, как на первом курсе.

Зелье Гемионы булькало яростно, но тихо, уже стекая по стенкам котла.

Малфой был высоким, выше большинства мальчиков в Хогвартсе, и худощавым, а не крепко сбитым, как Гарри и Рон. Его пальцы были бледными и тонкими, с удивлением она увидела на его правом безымянном пальце золотой перстень с изумрудом. Она никогда раньше его не замечала. Он был украшен змеей и драконом, обвивающимися вокруг буквы «М».

Без сомнений, это фамильная печать Малфоев.

Из истории она знала, что фамильную печать носил только глава семьи. Но разве им являлся не Люциус Малфой? Люциус сейчас находился в Азкабане… и это значило… Она снова взглянула на кольцо, а потом опять на молодого светловолосого парня с серьезным лицом рядом с собой.

«Кольцо», — подумала она. — «Выглядит очень тяжелым».

Она так погрузилась в мысли о восемнадцатилетнем Драко в роли главы имения Малфоев, что не заметила, как её котел начал потрескивать. Сам Малфой, сваривший превосходное зелье, уже откупорил свой флакон и готовился наполнить его образцом.

Он повернулся взглянуть на неё, вдруг осознав, что она пялится на него. Она поняла, что он смотрит на неё, но голова снова была будто бы набита ватой. Как издалека, она увидела, как расширяются его глаза, а рот шевелится… Грейнджер, твое зелье…

У неё закружилась голова, и она соскользнула вниз под лавку. Именно в этот момент до неё донесся ужасающий взрыв, и её окатило чем-то горячим. Было много крика, она знала… раздающегося откуда-то издалека. Она вся была вымочена в чем-то, приятно пахнущем травами… Тимьян… человек рядом с ней что-то орал… все это становилось тише и тише, и Гермиона ощутила, как падает сквозь мягкое черное облако… затем, наконец, наступила благодатная тишина. Словно спишь.

Отпустив все свои экзаменационные волнения, все свои стресс и нервозность, Гермиона позволила себе погрузиться в глубокий умиротворяющий сон. Он ей действительно был необходим. Больше никаких экзаменов. Больше никаких занятий. Только глубокий, глубокий сон. Ей никак не хотелось просыпаться, ей было так тепло, так уютно…

— Доброе утро, миледи, — произнес голос.

Гермиона слегка пошевелилась в постели. Та имела странный, пряный запах. Но была теплой и очень удобной. У неё не было никакого желания просыпаться прямо сейчас, даже несмотря на ощущение, что спала она уже очень долго.

— М-м-м, — пробормотала она.

— Миледи… Вы забыли, что сегодня вам нужно встать рано. Ваша матушка пригласила сеньора Витторио для демонстрации его шелков в главной зале.

«О чем она?», — подумала Гермиона. — «Какие ещё шелка? Какая ещё главная зала?»

Осторожно Гермиона приоткрыла глаза, и комната расплылась в фокусе. Первым, что она увидела, было лицо молодой женщины, в нерешительности стоящей в двух шагах от неё. Та была розовощёкой, пухленькой и дружелюбно ей улыбалась. Остальные детали комнаты медленно пробирались в её сознание… богато расшитый полог не давал ей увидеть потолок. Привязанные к четырем столбикам кровати занавеси открывали её взору комнату, которая была простой, но уютно обставленной. Вдоль одной стены выстроилось несколько предметов массивной дубовой мебели, к окну был придвинут письменный стол. Оправленное в тяжелую черную свинцовую раму окно было составлено из множества крошечных кусочков стекла. Гермиона ничего не смогла бы увидеть из окна, пока не подошла бы к нему вплотную.

Она растерянно села, а полная женщина с дружелюбным взглядом протянула ей ткань и чашу с водой.

— Поторапливайтесь, миледи. Сеньор Витторио будет здесь с минуты на минуту. Я и так позволила вам спать слишком долго, но вы выглядели такой умиротворенной, что мне не хотелось будить вас.

— Где я? — тихо произнесла Гермиона. От этой нелепой фразы девушка тут же почувствовала себя так, словно являлась героиней мыльных опер «Соседи» или «Дни нашей жизни». Но в данный момент времени ей действительно жизненно необходимо было узнать, где она находилась. Это ведь не Хогвартс! Что произошло? Она попыталась вспомнить, но не смогла… все, что она помнила — это Ж.А.Б.А по Зельям.

Полная леди с любопытством посмотрела на неё и весело рассмеялась.

— Вы подшучиваете надо мной, миледи! Сейчас не время для ваших дурачеств. Пожалуйста, вам следует поскорее умыться и одеться.

Гермиона протерла лицо и руки влажной тканью и сделала глоток воды из предложенного металлического кубка. Голова по-прежнему ощущалась будто бы хмельной. Это не Хогвартс! Что случилось? Где она?

Пухленькая женщина все щебетала и щебетала на английском с северным выговором, который Гермиона с трудом разбирала. Теперь она чистила темно-синее шелковое платье, попутно доставая белые шелковые предметы одежды из различных шкафчиков, расставленных по комнате.

Гермиона осторожно свесила ноги с края кровати. Её ступни и ноги были голыми! Она была полностью обнаженной!

— Бр-р! — ахнула она.

Полная леди обернулась и улыбнулась ей.

— Да, довольно холодно сегодня утром, миледи. Странно для этого времени в мае. Фэнхоуп приказал принести побольше дров. Похоже, лето запаздывает.

Гермиона собрала вокруг себя простыни. Они были мягкими, шерстяными и восхитительно теплыми. Пухленькая дама подошла к ней, протягивая белое одеяние. Они с Гермионой уставились друг на друга.

— Миледи?

— А?

Полная женщина выглядела встревоженной.

— Миледи, не шутите надо мной. Быстрее вставайте и одевайтесь.

Гермиона беспомощно посмотрела на белое одеяние перед собой. Что-то вроде длинного белого нижнего платья, но с кружевным жестким корсетом. Она абсолютно не представляла, как одевать его. Однако эта пухленькая леди, казалось, собиралась помочь ей со всей процедурой одевания… так что… ладно… ладно… Гермиона, не паникуй. Просто плыви по течению и выясни, что с тобой произошло, и где ты находишься. Слава Богу, они здесь говорят по-английски…

Гермиона встала с кровати и подошла к няньке. Через две минуты она испытала одно из самых болезненных ощущений в своей жизни.

— А-а-а! — выдохнула Гермиона, вцепившись в столбик кровати.

— Ну-ну, госпожа. Мы проходим через это каждое утро с тех пор, как ваша матушка настояла, что вы уже не маленький ребенок. Да, и давно пора уже было… Леди Грейнджер была слишком мягка с вами. Большинство девочек затягивают уже в двенадцать. Но вы так сильно плакали и рыдали, что не носили корсеты до четырнадцати. Хорошо, что вы такая худенькая, поэтому нам не приходится затягивать его и вполовину так туго…

«Леди Грейнджер?» — подумала Гермиона напряженно. Должно быть, это её мама! Судя по тому, как выглядит убранство, она, должно быть, в Англии где-то от позднего средневековья до раннего периода Тюдоров… как она попала в прошлое? Ж.А.Б.А по Зельям… ответы на первую часть экзамена на пергаменте… идиот Малфой, как обычно… Второй частью… было… было…

— Как раз во время! — объявила пухлая леди, застегнув пуговицы на спине темно-синего шелкового платья Гермионы. На Гермионе были надеты, как минимум, две нижние юбки. — Но ваши волосы… — женщина скривилась. Она подбежала к комоду и вытащила из ящика роговой гребень, связку лент и стальные шпильки.

Как раз во время… Время! Сварите Зелье Тимьян Элиминус! Вторая часть экзамена! Она сварила Тимьян Элиминус! Потом раздался взрыв и крики… Грейнджер, твое зелье… Как много зелья на неё выплеснулось? Насколько далеко в прошлое она попала? Почему она оказалась в этом месте и жила этой жизнью? Была ли она по-прежнему Гермионой Грейнджер?

— Присядьте, пожалуйста.

Она беспомощно опустилась на постель и почувствовала, как её густые волнистые волосы беспощадно расчесывают, раздирают и тянут. Думай… думай…

Она нервно осмотрела свои руки, ладони и пальцы, чтобы увидеть, не изменились ли они, но, к счастью, они выглядели точно так же, как и вчера, когда она была одета в свою хогвартскую школьную форму. Вчера… казалось, это было миллион лет назад. Гермиона ощупала пальцами лицо и губы… лицо казалось прежним. Была ли она все еще Гермионой Грейнджер? Должно быть, раз уж её матерью являлась леди Грейнджер… как так получилось, что она заняла место этого человека?

— Пожалуйста… — Гермиона повернулась к женщине, приводящей её волосы в порядок.

— Да, госпожа?

— …можно мне зе — стекло посмотреться? — Гермиона хотела сказать «зеркало», но вовремя спохватилась.

— Конечно. Вы же знаете, я всегда даю вам его перед выходом, — улыбнулась дама. Она закрепила последнюю косу из волос Гермионы у неё на голове и вытащила из юбок маленькое круглое зеркальце, передавая его девушке.

Гермиона приняла его дрожащими руками.

«…пожалуйста, пусть это буду я», — безмолвно молилась она. — «Пожалуйста, пожалуйста, пусть я буду я». Она глубоко вздохнула и посмотрелась в зеркало.

Лицо, которое выглянуло на неё оттуда, принадлежало юной девушке лет восемнадцати. С серьезными орехового цвета глазами и длинными ресницами. У неё была невероятно светлая кожа, с легким розовым румянцем на щеках. Губы были мягкими и розовыми и сейчас слегка улыбались… потому что Гермиона Грейнджер поняла, что выглядит точно так же, как и вчера в Хогвартсе.

— Вы такая красивая, что молодые барды в обморок попадают, — одобрительно вздохнула полненькая особа.

«Я? Красивая?» — подумала Гермиона. Она никогда раньше не задумывалась над этим вопросом. Она всегда уделяла больше внимания книгам и умственной одаренности. За исключением того раза, когда Крам пригласил её на Святочный бал, туалет Гермионы обычно заключался в том, чтобы пробежаться расческой по волосам и плеснуть в лицо водой, прежде чем поспешить вниз на завтрак вместе с Гарри и Роном и погрузиться в учебу. Гермиона, конечно, никогда не предполагала, что могла бы считаться «красивой».

Помогло то, что полная дама изысканно украсила её волосы, переплетя их с лентами и заколов половину на голове. По бокам с её волос свисали жемчуга, крепясь где-то на затылке. «Все эти жемчуга мои?» — Гермиона бросила взгляд на свое отражение в крошечном зеркальце и увидела, что её грудь была высоко приподнята корсетом, и верх платья выгодно подчеркивал все её округлости. Округлости! Она даже не знала, что у неё есть округлости! К груди была приколота огромная золотая брошь.

«Ух ты, это почти как сменить имидж», — подумала она. — «Скорее бы вернуться в Хогвартс, видели бы меня сейчас Рон с Гарри!»

Это рывком возвратило её обратно в реальность.

Здесь не было Гарри.

Здесь не было Рона.

Это не Хогвартс.

Здесь была только Гермиона Грейнджер, дочь леди и лорда Грейнджер, застрявшая где-то в пятнадцатом веке…

Гермиона последовала за своей служанкой по узкому каменному коридору, увешанному прекрасными гобеленами. Её шаги эхом отдавались по коридору. Время от времени ей удавалось бросить взгляд в окно или в комнаты, открывающиеся из холла. Они спустились на пролет по каменным лестницам, гладким от постоянного использования, и завернули за угол, чтобы войти в огромный зал с высоким сводчатым потолком. Дама в богатом темно-зеленом платье, похожем на то, в котором была сама Гермиона, обернулась и улыбнулась ей.

— Мама! — облегченно закричала Гермиона, подбегая к знакомому лицу.

Счастливое выражение на лице дамы стало удивленным.

— Гермиона… что с тобой сегодня? Почему ты так кричишь?

Гермиона попыталась обнять женщину, но та мягко удержала её и похлопала по спине.

— Мама! Ох, я так рада, что ты здесь! — взволнованно произнесла Гермиона.

— Ну, а где же мне ещё быть? Сеньор Витторио будет здесь с минуты на минуту, чтобы показать нам ткани из Италии. У них самые лучшие ткани, и твой отец попросил его специально для нас продемонстрировать их.

Мать Гермионы, такая знакомая и в то же время такая чужая, неверно истолковала разочарованное выражение на лице дочери.

— Что случилось, дитя? Ты не рада, что у нас будут новые платья к зиме?

Гермиона покачала головой.

— Нет… то есть… да, конечно же, я рада, мама. Очень любезно со стороны папы думать о нас.

Мать взяла её за плечи и заглянула в глаза.

— С тобой что-то сегодня не так, Гермиона. Но… я не понимаю, что именно.

Гермионе захотелось заплакать, но вместо этого она взяла себя в руки и улыбнулась. Если она попала в прошлое и оказалась в некоей альтернативной реальности, то все могло бы быть гораздо хуже, чем переродиться в качестве богатой дочери лорда.

— Ничего, мама. Я слишком взволнована предстоящей демонстрацией тканей и злюсь, что сеньор Витторио задерживается.

Гермионина мать-в-прошлом рассмеялась и обняла дочь.

— Теперь я узнаю свою дочь. Горячая и полная жизни… твой отец говорит, что твой озорной нрав следует держать в узде, но я люблю в тебе это, — сказала она ласково.

Гермиона улыбнулась и взяла женщину за руку. Даже несмотря на то, что та вела себя не так, как это делала бы мать Гермионы из реальной жизни, она, несомненно, любила Гермиону глубокой материнской любовью. И Гермиона, оказавшаяся одна в чужом мире, была благодарна за это.

В коридоре послышались шаги, и хорошо одетый мужчина поклонился, увидев их.

— Миледи, сеньор Витторио желает войти.

— Впусти его, Одли, — сказала леди Грейнджер.

Спустя десять минут, несмотря на собственное прискорбное положение, Гермиона Грейнджер не смогла ничего сделать, кроме как полностью и счастливо отдаться выбору дорогих тканей для своих зимних платьев.

* * *

— ОНА ПРОПАЛА! — заорал Гарри, бросаясь к шестому столу.

Парвати и Лаванда все еще кричали, испуганные взрывом. Даже Пэнси Паркинсон выглядела потрясенной.

— Как это ПРОПАЛА? — воскликнул Рон, отчаянно осматриваясь вокруг в поисках Гермионы.

— Гермиона… ИСЧЕЗЛА! — крикнул Гарри, неистово пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки Гермионы вокруг шестого стола.

— Студенты! СТУДЕНТЫ! — неожиданно властно проревел экзаменатор. Гриффиндорцы и слизеринцы прекратили свои вопли и крики и повернулись к нему. Лицо маленького лысеющего экзаменатора было белым. Он едва ли выглядел способным контролировать собственную панику. За все годы это был худший несчастный случай, с которым ему довелось столкнуться на зельеварении. Даже хуже, чем когда пятнадцать лет назад Аманда Боунс нечаянно вымазала в зелье уши, и из них целый месяц росли цветы.

— Возвращайтесь на места,— громко произнес он.

— Пожалуйста, сэр! Гермиона пропала! — в отчаянии воскликнул Гарри.

— Я СКАЗАЛ, ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НА МЕСТА!

Обменявшись отчаянными взглядами, Гарри и Рон пошли обратно к своим столам.

— ВСЕ ЛИ НА МЕСТЕ?

Рука Гарри взметнулась вверх.

— Пожалуйста, сэр! Гермиона Грейнджер, староста девочек, ИСЧЕЗЛА!

— Да… я вижу… её зелье взорвалось… а как насчет остальных?

Нервно гриффиндорцы и слизеринцы принялись оглядывать друг друга… почти в одно и то же мгновение все поняли, что…

— МАЛФОЙ ТОЖЕ ИСЧЕЗ! — прокричало около десяти голосов одновременно.

Лысеющий волшебник тяжело сглотнул.

— Малфой? Староста мальчиков? Её сосед по парте?

— Да, он ПРОПАЛ! — взвизгнула Пэнси, внезапно ударившись в шумные рыдания. Миллисента последовала за ней, а Блейз опустила голову.

Крэбб и Гойл выглядели ошеломленными. Они действительно не знали, как продолжать жить без поклонения Драко.

— Я видел, как они растворяются… — нервно произнес Гойл.

— Он был рядом с ней, поднимая её или ещё что-то… они исчезли! — вызвался Крэбб.

Оба парня выглядели растерянными.

Миллисента присоединилась к Пэнси с такими же шумными рыданиями.

— Нет нужды для истерик, — сухо произнес лысеющий волшебник, нервно потерев лоб. «Верно, двое отсутствуют… Гермиона Грейнджер и Драко Малфой: потому что взорвалось зелье Тимьян Элиминус…» — он подумал о предстоящих ему горах бумажной работы, и у него голова пошла кругом. — Сперва-наперво. Финниган? — Симус поднял взгляд. — Возьмите пустой флакон и соберите немного пролитого зелья мисс Грейнджер для анализа. Браун? — Лаванда посмотрела на него. — Идите, позовите директора и деканов, ну… ИДИТЕ ЖЕ!

Лаванда поспешно выбежала из кабинета в поисках профессоров.

Лысеющий волшебник увидел, весь песок в часах ссыпался вниз. Три часа истекли.

— Из-за происшествия я выделяю вам ещё десять минут, чтобы вы могли завершить и закупорить свои зелья. Пожалуйста, продолжайте.

Гарри и Рон, дрожа, налили и подписали свои зелья. Из коридора послышались шаги, и вскоре появились Дамблдор, Макгонагалл и Снейп в сопровождении Лаванды Браун.

Таким взволнованным Гарри видеть Дамблдора еще не доводилось.

— Опять Лонгботтом, полагаю? — произнес Снейп.

— Э-э… нет, — ответил экзаменатор. — Это была мисс Грейнджер… её зелье Тимьян Элиминус взорвалось, и теперь она и мистер Малфой, её сосед по парте, э-э… исчезли.

— И-исчезли? — слабо прошептала Макгонагалл. Гермиона была её любимой ученицей.

— Что?? Малфой тоже? — шокировано проговорил Снейп. Драко был его любимым студентом.

— Э-э… да, — подтвердил экзаменатор. — Это случилось. Мистера Малфоя окатило большим количеством зелья, когда её котел взорвался… боюсь, они попали в прошлое.

— Студенты, вы свободны, — спокойно приказал Дамблдор слизеринцам и гриффиндорцам, которые нетерпеливо прислушивались к своим профессорам.

Нервно бормоча: — Что с ними случилось? Где они? — студенты покинули класс.

— Поттер, Уизли, Забини… вы можете остаться, — сказал Дамблдор. Гарри, Рон и Блейз остановились перед столом экзаменатора.

Снейп закрыл дверь подземелья, и профессора со студентами собрались вокруг стола экзаменатора, чтобы разработать план действий.

— Детали? — коротко спросил Снейп у экзаменатора.

— Мисс Грейнджер почти закончила Тимьян Элиминус… не было никаких признаков каких-либо затруднений… потом внезапно произошел огромный взрыв, и я увидел, как мисс Грейнджер сползает на землю, покрытая зельем, и мистер Малфой тоже был им покрыт. Он опустился на колени подле неё и начал поднимать её…

Тут Поттер, Уизли и Забини ахнули.

— … и потом несколько студентов сообщили мне, что они вроде как… э-э… растворились в воздухе… и затем исчезли совсем. Произошло нечто ужасное. Тут образец взорвавшегося зелья мисс Грейнджер… его осталось не так уж много, большая часть оказалась на ней и мистере Малфое, — экзаменатор толкнул через стол к профессорам флакон с темно-красной жидкостью.

— Северус? — произнес Дамблдор. — Думаю, это по твоей части? Не мог бы ты помочь нам протестировать силу зелья мисс Грейнджер, чтобы мы сумели понять, что с ней произошло? — кивнув и забрав флакон, Северус Снейп быстро вышел из подземелья.

— Как же они вернутся обратно без маховиков времени? — завопил Рон, наконец, озвучивая вопрос, который сейчас занимал мысли каждого. Повисло короткое молчание.

— Если у них все еще при себе их палочки, то им не должно составить труда выполнить простую магию и трансгрессировать в Хогвартс в прошлом, чтобы попросить там помощи, — сказал экзаменатор. Макгонагалл, казалось, испытала облегчение.

— Пожалуйста… — произнес Гарри, откашлявшись.

— Конечно же, Альбус! — воскликнула ведьма в зеленой мантии. — Мисс Грейнджер умная девушка. Она сразу подумает об этом. Она получила лицензию на трансгрессию ещё в прошлом году, как и мистер Малфой…

— Пожалуйста, профессор Дамблдор, сэр, — вмешался Гарри, не в силах больше сдерживаться. — У Гермионы нет с собой палочки! — произнес он, вытаскивая волшебную палочку Гермионы и выкладывая её на стол.

— Где вы её взяли? — с любопытством спросил экзаменатор.

— Я нашел её на парте. Она всегда любит класть палочку рядом с пером на Зельях, — объяснил Гарри.

— Прошу прощения, — тихо сказала Блейз. — Драко тоже остался без палочки, — она достала черную эбеновую палочку и опустила её на стол рядом с Гермиониной. — Я подобрала её с его парты. Он тоже не держит её при себе на зельеварении.

Собравшиеся в отчаянии уставились друг на друга.

— Может, ненаправленная магия? — запинаясь, осмелился Рон. Все обладающие магией люди могли совершать ненаправленное волшебство без своих палочек, но оно было очень часто ненадежным. Даже озвучивая это, Рон прекрасно знал, что предположение было плохим. Макгонагалл покачала головой.

— Есть ещё надежда, — сказал Дамблдор. На его лице застыло задумчивое выражение.

— Мне на ум приходит лишь один способ, как они могут вернуться назад… без использования своих палочек. Я лишь надеюсь, что они тоже додумаются до этого.

Все повернулись к директору, ожидая его объяснений, способных подарить им надежду.

Дамблдор вздохнул и начал рассказывать им про способ, как Гермиона и Драко могли бы вернуться своими силами. Все было так понятно, так логично… но совсем не легко.

На столе черная эбеновая палочка Драко и падубовая Гермионы лежали рядом друг с другом. Близко, но не касаясь.

Шёл второй день её новой «жизни». После завтрака с родителями и Одли (который оказался распорядителем её отца) Гермиона была предоставлена сама себе. На самом деле, точные слова её матери звучали так: «Надеюсь, сегодня ты поработаешь над своей вышивкой. Старание — добродетель, Гермиона».

Добродетельно или нет, Гермиона сделала пару стежков на замысловатой охотничьей сцене и отбросила её в сторону. Она ненавидела шитье!

За последние двадцать четыре часа Гермиона многое узнала о «себе» в этой «жизни». Она понятия не имела, почему Тимьян Элиминус поместило её в эту личность, и гадала, куда подевалась «настоящая» госпожа Гермиона Грейнджер — или же у них было что-то вроде раздвоения личности? Ещё она обнаружила обрывки знаний и озарений об этой жизни, которые никогда не могла бы узнать в Хогвартсе. Например, она инстинктивно знала имена некоторых слуг и… к собственному счастью, как пользоваться уборной.

Гермиона не сомневалась, что находилась в реальном прошлом.

Задавая осторожные вопросы и внимательно прислушиваясь к разговорам, Гермиона узнала, что сейчас стоял одна тысяча четыреста восемьдесят шестой год. Генри Тюдор одержал победу над Ричардом III в Босвортском сражении в прошлом году. Англия все еще была католической, и мытье считалось дурным тоном.

Когда Гермиона настояла прошлой ночью на том, чтобы искупаться, её служанку Мэри (та самая пухленькая улыбающаяся леди) чуть удар не хватил. Гермионе, в конечном счете, удалось принять ванну в кадке с подогретой водой, но лишь с нескончаемым потоком предостережений Мэри о чуме и болезнях на протяжении всего процесса.

В глубокой задумчивости Гермиона брела по коридорам поместья. Все её мысли занимал лишь один вопрос… как вернуться в Хогвартс? Она уже давно обнаружила, что у неё с собой не было палочки. Без неё было невозможно трансгрессировать в нынешний Хогвартс, как она сначала надеялась. Думай, думай, думай… Она могла бы поискать других волшебников, чтобы попросить их о помощи… но здесь же сжигали ведьм, не так ли? Гермиону передернуло при воспоминании о том, как распорядитель Одли докладывал её отцу о сожжении ведьм в Эссексе. Любого, кто не являлся католиком, любого, кто чем-то отличался… заживо сжигали.

Ноги привели её в нижний зал и оружейную. Поместье было огромным… больше напоминающим небольшой замок. На стенах оружейной висели деревянные диски с вырезанным на них гербом Грейнджеров — выдрой и лебедем. «Неужели нам действительно когда-то принадлежало поместье?» — с гордостью подумала Гермиона. Её родители, оба стоматологи, были бы в восторге, узнав об этом! «Хм-м… Интересно, что заставило нас потерять состояние?» — Гермиона подумала о своем маленьком уютном домике в Сюррее. Их самой дорогой фамильной ценностью был прадедушкин серебряный чайный сервиз… едва ли достойный лордов, на самом деле!

Она один раз обошла оружейную и вернулась в нижний зал. Тот всегда был полон слуг, приходящих и уходящих по поручениям лорда. Тяжелые железные ворота отгораживали внутреннюю территорию от внешней. Гермиона посмотрела сквозь них и увидела конюшни, поля и большие здания на расстоянии.

— Миледи?

Она обернулась. Это оказался Фэнхоуп, управляющий. Молодой, высокий, хорошо сложенный мужчина с темными глазами и волосами напоминал ей Джастина Финч-Флетчли из Пуффендуя.

— Что?

Вежливо поклонившись, Фэнхоуп передал сообщение:

— Её светлость спрашивает, не соблаговолите ли вы сопровождать её в часовню?

Гермиона задумалась о том, что кому-то могло потребоваться в «часовне» в середине дня, но ей действительно не хотелось торчать в церкви в такой великолепный майский денек.

— Я вынуждена отказаться, — быстро ответила она ему. — Пожалуйста, как я могу выйти наружу?

— Наружу? — удивленно переспросил Фэнхоуп. — Госпожа, вы хотите выйти за ворота?

— Да, — раздраженно произнесла она. — Пожалуйста, отворите их.

Управляющий покачал головой.

— Как и говорили, вы в эти дни не в себе. Боюсь, я не могу открыть эти ворота, ваш отец оторвет мне голову, если я позволю его единственной дочери выйти одной.

— Что ж, тогда идите со мной! — сказала Гермиона.

Фэнхоуп выглядел ещё более ошеломленным.

— Госпожа, я думаю, вы заболели. Возможно, нам следует позвать врача? Вам что-нибудь нужно?

Гермиона покачала головой. Взглянув на крепко запертые ворота, а затем на лицо Фэнхоупа, она поняла, что таким образом ей никогда не выбраться.

— Я пошутила… — весело сказала она и с радостью увидела, как с лица Фэнхоупа исчезает взволнованное выражение.

— Я передам ваш ответ её светлости. И, возможно … пару слов предупреждения.

Он мягко посмотрел на неё:

— Вам лучше самой отказаться от этих идей, госпожа. Шатание по окрестностям, мальчишечьи игры… это неподобающе. Ваш отец считает, что вам следует найти себе более женственные занятия. И, если позволите мне сказать, я согласен с его светлостью. Такой прекрасной розе не следует стремиться обитать среди шипов.

Покраснев, он поклонился и, развернувшись, пошел прочь.

Гермиона смотрела ему вслед. Кроме того, что она испытала радость из-за того, что ещё один человек назвал её «прекрасной» (грызи локти, Пэнси Паркинсон!), Гермиона также была счастлива узнать кое-что новенькое о себе. Очевидно, её «личина» слыла здесь этаким сорванцом… довольно нетипичной для средневековья леди. Ну, это очень даже неплохо, учитывая, что здешние корсеты убивали её, и ей до ужаса хотелось сбежать и сорвать с себя всё… очень быстро она поняла, что вполне могла бы сделать что-нибудь «неженственное» и шокирующее. Ухмыльнувшись себе под нос, Гермиона собрала вокруг себя свои парчовые юбки и отправилась на поиски другого способа выбраться из этого чертова поместья… ей было жутко любопытно, что же находилось снаружи, за воротами. Возможно, этот мир не был настоящим… и снаружи лежал Хогвартс. Если бы она могла просто посмотреть на поля, холмы и города вокруг, она бы поняла, реально ли все это… Гермиона чувствовала, что чем больше узнает о своем окружении, тем быстрее сможет придумать, как вернуться в свое время. Она пока не потеряла надежды.

Гермиона спустилась вниз, к кухням. За её спиной перешептывались слуги. Никто не останавливал её, хотя все и смотрели на неё с любопытством.

Кухни оказались просто громадными. Очевидно, что это была одна из самых важных частей поместья. Расположенные под большим залом, кухни были добрых пятидесяти футов длиной, с тяжелыми деревянными столами в центре, каждый из которых был заставлен овощами и дичью. Здесь находилось несколько печей наряду с несколькими водяными насосами, помещавшимися вдоль стен. В этом месте крайне неприятно пахло, повсюду стоял дым…

Гермиона заметила, как бедно были одеты слуги. До этого ей доводилось видеть лишь служанок, мальчиков, подающих на стол, распорядителя и управляющего, которые были одеты достаточно неплохо. Но кухонные работники носили грубые, залатанные жакеты, грязно-белые рубахи и убогие рейтузы. Когда она проходила мимо них, они не поднимали взгляда, склонив головы и шепча «миледи» или «госпожа».

Гермиона почувствовала себя крайне неловко. В её волосы по-прежнему были вплетены ленты и жемчуга, её темно-зеленое платье из парчи было украшено валансьенскими кружевами, даже её туфли выглядели дорого, мягкие, великолепно вырезанные из первоклассной кожи.

Украшенный драгоценными камнями крест на её шее, так чудесно смотрящийся наверху, в главной зале, на кухнях казался кричаще дорогим.

Краснея и отчаянно желая, чтобы отыскался какой-нибудь быстрый способ выбраться из этого места, в котором она была чужой, Гермиона поспешно вышла из кухонь и очутилась в узком каменном коридоре. В конце была дверь с деревянной задвижкой, которую она тут же открыла. Куда она ведет?

Гермиона ожидала, что окажется в очередном наборе комнат поместья, но к её удивлению в лицо ей ударили порыв холодного ветра и жаркое солнце.

Она нашла выход из поместья!

* * *

«Дерьмо», — подумал Драко Малфой. — «Дерьмо, дерьмо, дерьмо».

И это он даже не ругался. Он просто обозревал свое окружение. Драко находился в конюшнях вместе с тремя другими парнями, широкой лопатой вычерпывая навоз.

«Что за наказание!», — горько подумал Драко. На его руках уже появились мозоли, и каждый новый черпок лопатой жег ладони. О-о-ох.

— Поторапливайтесь, — произнес человек в углу. — У его светлости завтра гости. Лорд, чертов Кэмвиль, не меньше.

К типу в углу у Драко уже сформировалась устойчивая неприязнь. Хиббингс. Надзирал за работой во владениях лорда и был коварным и противным. Вчера он двинул Драко в ухо за «нахальность». Если бы только у Драко была его палочка… чтобы почувствовать себя лучше, Драко начал размышлять обо всех тех проклятиях, которые он с удовольствием наложил бы на Хиббингса. Фурункулюс, например. Хм… Желейные ноги, пожалуй, тоже. Денсажио… тоже неплохо.

Его руки саднило от боли, грубые ботинки были измазаны в конском навозе, и его тошнило от всего этого. Хорошо, что ему хотя бы удалось не запачкать дерьмом свою рубашку и рейтузы.

— Вы тут не на весь день, так что поживее, — сказал Хиббингс. — После этого вас ещё ждут грядки и лужайки.

«А вот это уже заслуживает Круцио», — подумал Драко, криво ухмыляясь. «Во всем виновата чертова Грейнджер», — пронеслось у него в голове. — «Если она плохо себя чувствовала, то, какого дьявола, продолжила Ж.А.Б.А по Зельям? Что-то подобное должно было произойти, глупая девчонка».

Драко очень четко помнил, как взорвалось зелье Гермионы. Его, как и Гермиону, окатило варевом. Гермиона в обмороке упала на пол. Инстинкт заставил его попытаться помочь ей подняться.

«Инстинкт», — строго сказал он сам себе. — «Просто инстинкт, ничего больше».

Пока он держал её в объятиях, у него появилось странное ощущение, будто его куда-то засасывает, словно его тело было намагничено, и его притягивало к какому-то огромному магниту. К его ужасу Грейнджер в его руках начала растворяться, затем и его собственные руки начали таять… и он падал, падал… в глубокий сон.

Проснулся он невредимым, но с ощущением крайнего дискомфорта, в очень темной, пахнущей плесенью комнате. За исключением фамильного перстня Малфоев он был абсолютно голым. Сев, он понял, что находился на чем-то вроде низкой скамьи. Его матрас был тонким и набитым соломой… неудивительно, что у него болело в сотне мест! Он тут же осмотрелся в поисках своей волшебной палочки… но понял, что оставил её на парте в Хогвартсе. Драко выпустил поток проклятий, большинство из которых позаимствовал у Люциуса.

На низкой скамеечке возле кровати лежала какая-то одежда — если это вообще можно было назвать кроватью. Дерьмо. А это что? Что-то вроде льняной рубахи и рейтуз. Грязных. Всё-таки он не сможет ходить по округе голым. Драко надел одежду, и как ни странно она подошла.

В чью жизнь его забросило в прошлом? Почему это место казалось ему смутно знакомым? Он подошёл прямо к буфету и вынул оттуда черствую буханку хлеба. Откуда он знал, что там лежит хлеб? Драко пожал плечами. На каменной плите в углу комнаты стоял кувшин с водой, а в грубо сложенном очаге пылал огонь. Печь очень чадила.

Ощутив дикий голод, Драко разом прикончил всю буханку черствого хлеба и воду. На вкус было отвратительно. «Будь ты проклята, Грейнджер», — подумал он. — «И все-таки где ты?»

Но он не мог потратить все утро на размышления о Грейнджер, он должен выбраться наружу и понять, что к чему. Возможно, все это окажется всего лишь жутким ночным кошмаром! Драко осторожно приоткрыл дверь своей хижины. Первым, что он увидел, был замок в отдалении. ЗАМОК! Я должен был находиться там!

Он зашагал к нему. Через некоторое время его окликнули откуда-то слева. Это был человек, которого он сейчас знал как Хиббингса. С этого момента и начался его ночной кошмар наяву…

Драко бросил лопату в угол и вытер свои ботинки о дорожку из гальки снаружи. Трое других парней сделали то же самое. Работа, казалось, становилась все хуже и хуже. Вчера Хиббингс заставил их трудиться на строительстве нового амбара для урожая, который обещал быть богатым в этом году. Владелец поместья приобрел новые земли. Драко абсолютно никакого понятия не имел о том, как что-то строить, и постоянно являлся объектом недовольства для надсмотрщика. Когда он огрызался, Хиббингс боксировал с его ушами.

Худшей же частью ночного кошмара был тот момент, когда он узнал, что владельцем поместья являлся лорд Грейнджер из Саффолка. Драко тогда громко хохотал. Он прекрасно понял, что произошло. Пока ещё ему ни разу не удалось даже мельком увидеть чопорную старосту девочек Грейнджер, но он смотрел в оба. Выйди, выйди, где бы ты не была.

Единственное, чего Драко не мог понять, почему все по-прежнему знали его как Драко Малфоя. Если он попал в чью-то жизнь, конечно же, у него было бы другое имя, другая личность. И уж, конечно, никто из семьи Малфоев никогда не был садовником?!

Он ощутил тяжесть перстня на шее под рубашкой. Он привязал его на кожаный шнурок для сохранности. Несомненно, было бы странно, если бы садовник носил такое дорогое кольцо. Несмотря на то, что когда-то оно являлось для него постоянным напоминанием о бремени поддержания имени Малфоев, сейчас оно было утешительным напоминанием о том, что он не принадлежал ни этому месту, ни этому времени, ни этому уровню жизни. Ни один Малфой не мог бы опуститься до такого прежде. Что же произошло? Люциус всегда говорил ему, что Малфои были богатыми и влиятельными целых восемь столетий. Если бы он только мог добраться до Хогвартса, он бы заставил себя узнать… они бы там его узнали! Р-р-р… но у него не было волшебной палочки… Все его мысли занимал один вопрос: как попасть обратно в будущее?

— А-а-а! — задохнулся он.

— Опять замечтался? Да уж, ты худший мальчишка среди всех. Если ты не встряхнешься, я сдеру с тебя шкуру. Зря Фэнхоуп нанял тебя. Не пойму, чем ты ему так нравишься.

Насупившись, Драко согнулся над грядкой. Слева от него Томас, ещё один мальчишка-садовник, бросил на него сочувственный взгляд. «Крестьянин!» — подумал Драко в бешенстве. — «Мне не нужна жалость от крестьян!»

Он наблюдал за тем, как Хиббингс отошел и двинул Клифтону по голове. Обуявшие его возмущение и гнев, были настолько сильны, что Драко накинулся на сорняки на грядке так яростно, словно пытался вспахать землю голыми руками. Через какое-то время посадят рассаду, и на следующей неделе она начнет расти. Это была тяжелая, изнуряющая работа… но скоро он растворился в ней, яростно выдергивая сорняки, давая выход своему гневу и растерянности.

Почва имела сладкий, богатый запах. Драко никогда прежде не был так близок к земле. Он почти наслаждался ощущением черной грязи между своих пальцев. Это было здорово, и так по-настоящему. «Странно», — подумал он. — «Я наслаждаюсь этой черной работой гораздо больше, чем должен».

Он был так погружен во все это, что не заметил юную леди, наблюдающую за ним из уголка сада. Подняв юбки, она начала приближаться к нему. Только когда она оказалась справа от него, и её тень упала на его рабочую зону, Драко поднял голову и увидел её.

В лучах майского солнца девушка рядом с ним сверкала красотой юности. Её густые каштановые волосы были заплетены в косы с жемчугом и обернуты вокруг головы. Платье из дорогой парчи лесисто-зеленого цвета, отделанное отличным кружевом, мягко облегало все её изгибы. Цвет её лица был чистым, как снег, а на щеках розовел здоровый румянец. Она пахла лавандой и сладкой пряностью, и сейчас смотрела на него огромными, потрясенными глазами цвета карамели.

Она была прекраснейшим созданием, которое ему доводилось видеть с тех пор, как он оказался в прошлом. А, может, и прекраснейшим созданием, которое ему вообще приходилось видеть за целую жизнь.

Его глаза сузились.

— Ты! — прорычал он.

— Малфой? — сказала Гермиона, уставившись на него со смесью шока и облегчения.

Честно говоря, испытывать облегчение при виде хорька было несколько странно, но Гермиона не смогла подавить чувство ужасной радости от того, что здесь вместе с ней находится ещё один человек из будущего… э-э… пусть даже это и хорек.

Драко опасливо осмотрелся по сторонам и увидел, что Хиббингс с остальными парнями были теперь далеко отсюда, работая на лужайках. Хиббингс, по всей видимости, решил оставить ему изнурительную работу по вспашке всего огорода. Драко поднялся, он был на фут выше Гермионы, и это, по крайней мере, придало ему сил.

— Что, теперь, мы — богатенькие леди, да, грязнокровка? — произнес он.

Гермиона начала краснеть. Малфой был таким же раздражающим, как и всегда.

— Может, прекратишь? — проговорила она. — В случае если ты вдруг не заметил, мы застряли в прошлом, и у нас есть проблемы и похуже твоих тупых чистокровных предрассудков.

Драко ещё раз критически осмотрел её, и она вздрогнула под его взглядом.

— Должен сказать, прошлое тебе к лицу, если бы я не знал, что ты грязнокровка, я бы почти посчитал тебя хорошенькой.

Рука Гермионы молниеносно взметнулась и ударила его по щеке. Малфой не шевельнулся, но в глазах его плескалась ярость.

— Не-называй-меня-больше-грязнокровкой, — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы.

— Или что? Закуешь меня в колодки? — с сарказмом сказал он.

Гермионе захотелось вцепиться ему в волосы и снова его ударить, но она сдержалась.

— Слушай, я пришла сюда не для того, чтобы спорить. Думаю, нам следует заключить перемирие и попытаться вернуться в наше время.

У Малфоя вырвался короткий смешок.

— А вот за это я должен поблагодарить вас, миледи. Тебя и твой взорвавшийся Тимьян Элиминус… благодаря тебе, мы оба, наверное, завалили наши Ж.А.Б.А по зельеварению.

Гермиона побелела. Она совершенно забыла о важности Ж.А.Б.А по Зельям.

— Ч-что? О, Боже, ты прав…

Драко снова нервно рассмеялся.

— Двое лучших студентов по зельеварению… получили «Тролль» по Зельям! Староста мальчиков и староста девочек, не меньше. Это стоит включить в твою драгоценную «Историю Хогвартса».

«Откуда он знает, что я люблю эту книгу?» — удивилась Гермиона.

— Слушай, ты хочешь поговорить разумно или нет? Нам нужно выяснить, где мы и составить план, как вернуться назад. Почему мы живем в альтернативных сущностях? Что нам теперь делать? — через некоторое время произнесла Гермиона. Драко смотрел на неё так же, как в Хогвартсе. Каким-то странным пронзительным взглядом, но на этот раз он совсем не старался скрыть его.

— Это всё очень хорошо для тебя, Грейнджер. Но если я простою здесь весь день, болтая с тобой, меня побьет надсмотрщик… тот толстяк там… — он показал на Хиббингса, и Гермиона повернулась, чтобы посмотреть, — … потому что если ты вдруг не заметила, благодаря тебе, я теперь выгребающий дерьмо крестьянин.

В его голосе звучала такая злость, что Гермиона не отважилась захихикать, несмотря на то, что ей очень хотелось, потому что в качестве «выгребающего дерьмо крестьянина» Драко действительно смотрелся лучше, чем прежде. Он больше не выглядел изнеженным, избалованным отпрыском богатых родителей… его белая льняная рубашка и грубые брюки сочетались с небрежной позой и худощавым телосложением. Он бы вполне пришёлся к месту на иллюстрации к «Джеку и Бобовому Стеблю». Хотя, он, наверное, и слыхом не слыхивал об этой маггловской сказке.

— Э-э… ладно… Как насчет встречи после твоей работы?

— Невозможно, Грейнджер. Ты себя видела? Тебе здесь не место, что скажут люди, если увидят тебя, украдкой крадущейся пообщаться с крестьянами? Ты что не знаешь, как пристало вести себя леди? — он говорил это без злобы, просто практично.

Гермиона выглядела подавленной. Казалось, теперь ей не позволялось делать так много вещей, которые в своем времени она принимала как должное.

— Тогда как же нам встретиться?

Драко некоторое время размышлял.

— Для начала тебе придется избавиться от этой хорошей одежды. А затем незаметно улизнуть. У тебя нет других, менее кричащих платьев? Или плаща, или ещё чего-нибудь.

Гермиона задумалась. Да, у неё была одежда попроще и тяжелый серый шерстяной плащ.

— Да. Так я могу прийти вечером? Где мы встретимся? У тебя есть где-нибудь дом?

Подумав о своей хибаре, Драко смутился. Нет, он ни за что не станет встречаться с ней там.

— Да… но это слишком далеко. Почему бы нам не встретиться в новом амбаре? Он строится, и я не могу представить, чтобы кому-то понадобилось бродить около него среди ночи.

Гермиона кивнула и взглянула на указанное им наполовину отстроенное здание. Она ощутила волнение. Наконец-то, они собираются составить план, как попасть обратно в собственный мир! И, по крайней мере, в этом мире у неё есть один союзник… пусть даже это и Драко Малфой.

— Увидимся в семь, — сказала она. — К этому времени поместье опустеет.

Драко кивнул и склонился над грядками. Гермиона почувствовала себя неловко.

— Э-э… пока, — проговорила она, поднимая юбки, чтобы уйти с невозделанных клумб.

Драко не ответил.

«Не так уж плохо, — подумала Гермиона. — Конечно, он как обычно ведет себя по-идиотски, но, по крайней мере, он действительно тоже хочет вернуться в наше время. И, полагаю, это ужасно оказаться в прошлом в качестве крестьянина, выгребающего дерьмо…» — она ухмыльнулась себе под нос.

* * *

— Оставьте меня, — приказала Гермиона своим служанкам.

Три женщины, пришедшие помочь ей с приготовлением ко сну, переглянулись.

— Миледи, вам не нужна наша помощь? — предложила одна из них.

Гермиона покачала головой и мило им улыбнулась.

— Я хочу написать важное письмо и желаю сделать это в одиночестве.

Присев в реверансе, три служанки вышли из комнаты.

Прежде чем подняться к себе, Гермиона посмотрела на часы в Большом Зале. На них было без пятнадцати семь. И она полагала, что сейчас было уже где-то около семи.

Быстро сбросив свое верхнее с зеленой вышивкой платье, Гермиона выбрала темно-серое шелковое, отделанное жемчугом. Надев его, она какое-то время провозилась со шнурками и пуговицами на спине.

Расправив юбку, девушка подошла к своему огромному сундуку и вытащила темно-серый плащ. Он был из мягкой шерсти и застегивался на шее с помощью серебряной металлической броши. Плащ сильно напоминал её собственную хогвартскую мантию, и Гермиона ощутила резкий приступ тоски по дому. Вынув из шкафа фонарь, ранее стянутый с кухни, Гермиона зажгла его свечой и закрыла задвижку. Глубоко вдохнув, она тихо отворила дверь комнаты и начала пробираться по опустевшим коридорам поместья к кухням.

С радостью она обнаружила, что кухни пусты. Слуги, должно быть, все вернулись в свои хижины. Она заметила, что во времена позднего средневековья люди переставали работать с первыми признаками темноты. Это прекрасно ей подходило. Она поспешила сквозь кухню к маленькому коридору и отперла дверь в конце его. Несмотря на то, что стоял май, ночью все еще было прохладно… она вспомнила, что говорила вчера Мэри — лето в этом году опаздывало.

Как можно быстрее Гермиона направилась к амбару. Было темно. В небе висела почти полная луна, и девушка прищурилась, чтобы разглядеть хоть какое-то движение рядом с амбаром. Ей показалось, что она что-то увидела.

— Малфой? — прошептала она.

Ночью здесь было жутко. Ни уличных фонарей, ни машин, одни лишь пустые земли на многие мили вокруг…

Из-за угла вынырнула тень и двинулась к ней. Подняв фонарь, она с облегчением увидела, как он высветил высокую фигуру Драко Малфоя.

— Прости, я опоздала, — сказала Гермиона.

Он пожал плечами.

— Я все равно не знаю, сколько времени. У меня нет часов.

— Тогда как же ты пришел сюда?

— Я же сказал, что буду здесь, разве нет? В общем, я просто ждал тут после работы… я подумал, что и ты скоро появишься.

Взгляд Гермионы блуждал по нему в свете фонаря. Его одежда была грязной от пота после трудового дня, и он пах конским навозом. Её глаза остановились на нем, и они оба покраснели. Он отвернулся и дал ей знак следовать за собой.

«Ему, должно быть, очень сложно принять, что я видела его в таком виде», — подумала она.

В углу стояла поленница, и он присел на край бревна. Она неловко встала перед ним.

— Садись, я не кусаюсь, знаешь ли, — сказал Драко, указывая на бревно напротив.

Гермиона уселась на бревно и поставила между ними фонарь, отбрасывающий повсюду теплый свет.

— Так, давай перейдем к делу, — произнес Драко, беря на себя инициативу. — Вопрос первый: как нам вернуться в будущее?

— Нет… первым должен быть вопрос: реально ли все это? Действительно ли мы в прошлом, и если да, то почему я — леди, а ты — крестьянин? Где те люди, чье место мы занимаем? Не заметили ли люди, что с нами что-то не так?

— Это уже четыре вопроса. И все это неважно, что случилось, то случилось, Грейнджер.

— Ну, для тебя это, может, и неважно, а я вот действительно хочу знать, — упрямо сказала она.

Драко закатил глаза. Маленькая мисс Я-знаю-все.

— Думаю, всё по-настоящему, потому что, если бы это было не так, на моих руках сейчас не кровоточили бы мозоли после выгребания лошадиного навоза. Я понятия не имею, почему ты — леди, а я — крестьянин… Я только могу предположить, что это случилось из-за того, что ты заколдовала свой Тимьян Элиминус, чтобы сыграть со мной какую-то ужасную шутку. И я не знаю, почему ещё никто не заметил… может, мы очень похожи на людей, чьи жизни разделяем. Так, а теперь можем мы подумать над тем, как вернуться в будущее?

Гермиона опустила лицо в ладони и уставилась на свет фонаря.

— Я не заколдовывала зелье. Это просто случилось. Я чувствую, что если мы, как следует, во всем разберемся, то сможем отыскать наилучшее решение, — произнесла она наконец, не поднимая глаз. Драко завороженно наблюдал, как свет, отбрасываемый фонарем, танцует на её лице. Боже, Грейнджер была даже прекраснее, чем в Хогвартсе — а он уже тогда считал её красивой. В свете лампы её кожа казалась такой мягкой…

— Так что ты думаешь, Малфой?

— А?

— Я задала тебе вопрос. Я спросила, не думал ли ты, что пока мы сидим тут в прошлом, в настоящем мире проходит время?

— О-о… э-э… без понятия, — сказал Драко, отворачиваясь.

— Почему ты всегда смотришь на меня? — внезапно спросила Гермиона.

— О чем это ты? — защищаясь, выпалил Драко.

Гермиона подалась вперед.

— Весь последний семестр… ты наблюдал за мной. Не отрицай, Малфой… Я видела тебя. Гарри и Рон тоже заметили. Это из-за того, что ты сказал мне в библиотеке? Что я разрушила твою жизнь из-за восстания грязнокровок?

— Просто забудь об этом, ладно? Не понимаю, о чем ты, — произнес Драко, слишком хорошо зная, о чем она, и не желая, чтобы Гермиона поднимала эту тему.

— Я понять не могу, почему ты так ненавидишь меня? То, что я магглорожденная, действительно имеет такое значение? Я не встаю у тебя на пути… в Хогвартсе полно и других магглорожденных, но тебе нет до них дела. И восстание… я не возглавляла его. Я помогала Гарри, когда у него возникли неприятности с Министерством, это все. Я знаю, что твой отец в тюрьме, а мать больна…

— Заткнись, Грейнджер, — низким голосом проговорил Драко, уставившись в какую-то точку в отдалении.

Но Гермиона не останавливалась.

— …мне очень жаль, правда. Но твоя жизнь была разрушена? О чем ты говоришь? Ты на много миль впереди Гарри, Рона или меня в жизни. Ты богат, ты чистокровен, ты собираешься жениться…

Драко встал на ноги и двинулся на Гермиону. Она отшатнулась и чуть не потеряла равновесие. На лице Драко была такая боль… Он наклонился совсем близко к ней.

— Я сказал… заткнись, — прошипел он.

Но что-то в путешествии сквозь время, должно быть, прибавило ей смелости. В отличие от Хогвартса, где она бы отвернулась от него или сказала бы что-нибудь грубое, чтобы закончить разговор и уколоть его, она поднялась на ноги, не сводя с него глаз.

— Что ты так боишься сказать мне? — произнесла она. — Что ты скрываешь? Ты действительно думаешь, что я такое омерзительное существо, что даже когда мы совсем одни, на пятьсот лет в прошлом, ты по-прежнему не хочешь относиться ко мне по-человечески?

Они стояли также как вчера утром в библиотеке, охваченные гневом, уставившись друг на друга.

«Я не отведу взгляда первой», — подумала Гермиона. В глазах Драко, к своему удивлению, она обнаружила эмоциональность и глубину, а не один лишь холод, как ожидала.

— Ты никогда не поймешь, — сказал он наконец и опустил взгляд. Гермионе казалось, будто они переступили некий порог, но она не знала, что за ним крылось.

Он отвернулся и пнул поленницу позади них.

— Откуда тебе знать? — тихо спросила она.

— Когда я решу, что ты поймешь, я скажу тебе, — произнес он в конце концов. Это было так по-малфоевски: всегда настаивать на своих условиях.

Гермиона снова села и закуталась в плащ. Неужели Малфою не холодно в этой одежде? Интересно, у него есть теплая куртка?

— Малфой… давай, вернемся к обсуждению плана по возвращению в будущее.

Но Драко покачал головой, глядя на звездное небо снаружи.

— Почему бы нам не поговорить в другой день?

Гермиона встала и присоединилась к его любованию звездами. Казалось, будто они снова находились в Хогвартсе в кабинете астрономии.

— Вега, — одновременно сказали они и уставились друг на друга.

Гермионе захотелось улыбнуться ему, он выглядел таким встревоженным. В сердце она была доброй и справедливой девушкой. Каким бы противным он не был, очевидно, что в настоящий момент он переживал какие-то трудности в своей жизни. Но она не знала, стоило ли это делать, поэтому так и не улыбнулась.

— Могу я взять лампу? — спросил Драко.

Гермиона подумала о долгом, темном путешествии обратно в замок. К счастью, луна была почти полной, и она должна суметь отыскать дорогу назад. Она подумала о том, как далеко хижина Драко, и обо всем этом расстоянии через поля…

— Конечно, — сказала она.

— Тогда встретимся здесь завтра, Грейнджер, — произнес он. — Попытайся придумать план, ладно?

Она кивнула.

— Я провожу тебя так близко, как осмелюсь, — сказал Драко. Гермиона выглядела удивленной. — Здесь опасно ночью, не хочу, чтобы ты умерла или ещё что-нибудь, — быстро произнес он.

Неловко они вдвоем направились обратно к замку. Гермиона чувствовала себя так странно, от того, что Драко ей в чем-то помогает, что сосредоточила все свое внимание на собственных туфлях. На улице было темно и очень тихо. На самом деле, она была очень рада, что он пошел с ней.

Когда Гермиона обернулась, чтобы поблагодарить его, Драко уже исчез.

— Можем мы поговорить с тобой о предстоящем визите, дочь? — произнес лорд Грейнджер после завтрака.

— Да, отец, — сказала Гермиона. Только что за столом её отец объявил всем собравшимся о грядущем визите лорда Кэмвиля. Интересно, о чем родители хотели поговорить с ней наедине?

Семья прошла в боковую комнату, служившую её отцу кабинетом.

Мать взяла её за руку. Лорд Грейнджер строго посмотрел на дочь — он был очень похож на её собственного отца из будущего, поэтому она чувствовала себя довольно непринужденно с ним. Но Гермиона уже начала замечать легкие различия в физическом облике её матери и отца, и это убедило её в том, что они отличались от её будущих родителей. Например, у леди Грейнджер были крошечные ступни, тогда как её мама в будущем носила десятый размер. У лорда Грейнджера нос был больше, чем у её будущего отца.

— Да, отец? — вежливо спросила она.

— Милая, — произнесла мать, поглаживая ей руку. — Я и твой отец не хотим быть к тебе суровыми, но… — леди Грейнджер взглянула на своего супруга.

— Гермиона, дочка, — мягко сказал он. — Это будет седьмой жених, которого мы принимаем…

— Жених? — в шоке воскликнула Гермиона.

— Милая? — её мать выглядела удивленной. — С тобой все в порядке?

Гермиона прикусила язык. Видимо, она должна была помнить остальных шестерых женихов, которые приезжали раньше.

— Да, мама. Конечно.

— Кхе… это седьмой жених, попросивший о визите… Я прошу, чтобы ты рассмотрела его серьезно и отнеслась к нему с уважением. А не как… кхе… к лорду Мэннерли. Уверен, ты помнишь.

Мать Гермионы покраснела. У Гермионы хватило здравого смысла потупиться. Интересно, что она сделала с лордом Мэннерли?

— Или как ты поступила с бароном де Лабеш, — тихо напомнила ей мама, качая головой.

— Ты уже не юна. Большинство девушек твоего возраста уже качают на руках своих первых младенцев. Мы были мягки с тобой, не хотели принуждать тебя к чему-либо. Мы не видели необходимости в браке по договоренности — ты такая красивая, Гермиона, что лучшие женихи выстраиваются за твоей рукой. Любой из этих лордов или баронов сделал бы имя Грейнджеров ещё влиятельнее. Поэтому не злоупотребляй нашим доверием к тебе. Выбери поскорее, рассмотри лорда Кэмвиля серьезно. Его владения огромны, а кошелек тяжел.

Это была самая длинная речь, с которой её отец обратился к ней с тех пор, как она появилась в этом времени. Гермиона медленно кивнула.

— Да, отец. Я отнесусь к лорду Кэмвилю с величайшим уважением.

Её мать засияла.

— Я уже попросила Мэри достать твои лучшие платья и украшения. Когда лорд Кэмвиль окажется здесь, ты будешь сиять, словно звезда. Я уверена, что вы оба найдете очаровательной компанию друг друга. Брак с Кэмвилями будет чрезвычайно выгоден для нас.

— Спасибо, мама, — произнесла Гермиона, не имея ни малейшего намерения даже думать о браке с любым лордом или бароном, какими бы богатыми и влиятельными они ни были. Господи, она как можно скорее должна вернуться обратно в Хогвартс!

— Замечательно, дочка, — сказал отец. — Лорд Кэмвиль будет здесь через час после полудня и увидит, что ты надела свои лучшие наряды для него.

Надевать лучшие наряды для какого-то незнакомого мужчины?!

— Да, отец, — смиренно ответила Гермиона.

Мать взяла её за руку и увела в комнату.

* * *

Драко стоял почти в самом конце длинной вереницы слуг. Он находился так далеко, что практически не видел, что происходило в начале линии, где стояла семья Грейнджеров, чтобы поприветствовать лорда Кэмвиля. Вокруг него толпились остальные конюшие и мальчишки-садовники — все до одного вымотанные приготовлениями к приезду лорда. Хиббингсу пришлось присоединиться к распорядителю и управляющему в начале строя.

Вдруг Драко осознал, что вытягивает шею в чьих-то поисках. В начале вереницы было несколько хорошо одетых дам… они собрались тесной группкой, тихо переговариваясь. Он пристально наблюдал за тем, как они наконец разделились и встали в прямую линию. Вот она где.

Сегодня в лучах солнца она была даже прекраснее, чем вчера в свете лампы. На ней было светло-голубое платье, а в волосах — белые ленты. Она выглядела женственной и милой и улыбалась. Её каштановые волосы вспыхнули золотом на солнце.

«Никто бы в жизни не догадался, что она грязнокровка», — подумал Драко. В её внешности чувствовалось и благородное происхождение, и аристократизм — так было и в Хогвартсе. Не считая того, что она являлась самой сильной волшебницей, которую он знал… и то, что грязнокровка могла сочетать в себе все те качества, столь почитаемые в чистокровных семьях, казалось, оскорбляло прежние убеждения Драко.

— Поклонись, — произнес кто-то сбоку от него.

Он заметил, как остальные слуги вокруг начали опускать головы. Не в правилах Малфоев было кланяться другому, поэтому Драко не смог заставить себя опустить голову больше чем на полдюйма. Именно это позволило ему увидеть, как карета лорда Кэмвиля проехала мимо них и остановилась перед семьей Грейнджеров.

Слуги бросились открывать дверцы, и столь долгожданный лорд наконец ступил на территорию поместья. В начале строя слышались разговоры и движение, но Драко находился слишком далеко, чтобы разглядеть, что именно там происходит. Последним, что он увидел, перед тем, как их распустили, были Гермиона и лорд Кэмвиль, рука об руку входящие в поместье. Они улыбались друг другу.

Улыбались друг другу. Драко вбил очередной гвоздь в стену нового амбара. Улыбались. Он вколотил ещё один.

— Ты ловко управляешься с молотком, — заметил Томас, распиливающий доски рядом с ним.

Драко кивнул, и умело расположив следующий гвоздь на подходящем расстоянии между двумя уже вбитыми, ударил по нему. Когда ему показали что делать, работа в амбаре оказалась не такой уж сложной. Несомненно, он предпочитал её чистке стойл. А Томас был вполне неплохой компанией, даже несмотря на то, что являлся крестьянином. Он был добрым, простым и поделился своим ланчем с Драко днем раньше, когда последний проголодался.

Драко поверить не мог, что завел друзей среди крестьян. Возможно, они были не такими уж неотесанными, как он считал?

— Ты не очень-то разговорчив, — сказал Томас, переставая пилить.

Драко покачал головой. С каждым ударом молотка он гадал, что Гермиона и лорд Кэмвиль могли поделывать вместе в замке. Она вообще обдумывает план? Она вообще помнит об его существовании?

— Все нормально. Ты не такой, как другие ребята, которые только и болтают все время и не работают. Ты мне нравишься, — широко улыбнулся ему Томас.

Драко прекратил стучать молотком и обернулся, чтобы посмотреть на Томаса.

— Спасибо, — сказал Драко.

И с этого момента они стали друзьями.

Несколько часов спустя Драко смахнул со лба пот и плеснул в лицо водой из общего насоса. Солнце садилось.

— Я живу в деревне, вон там, — сказал Томас, указывая на запад. — Не хочешь зайти? Матушка никогда раньше не возражала, и у нас всегда есть горячая похлебка.

Драко покачал головой.

— Не сегодня, Томас. Спасибо.

Томас помахал ему рукой и зашагал по протоптанной тропинке через поля. Драко наблюдал за тем, как остальные мальчики и слуги начинают расходиться по домам. В животе у него заурчало от голода. Тяжело работая весь день, он никогда не ел досыта. Парень тихо устроился в углу нового амбара и откинулся назад, поджидая.

Он надеялся, что Гермиона будет не слишком занята с лордом Кэмвилем, чтобы встретиться с ним сегодня вечером. Похоже, она в полном восторге от его компании? За этот день он несколько раз их видел во внутреннем дворе. Она ни разу не выглянула наружу и выглядела абсолютно увлеченной разглагольствованиями Кэмвиля.

Поскольку с заходом солнца жизнь в замке замирала, от запаха земли и свежих досок амбара Драко начало клонить в сон. Последним, о чем он думал, перед тем как закрыть глаза, было солнце, сверкающее на каштановых волосах.

* * *

Гермиона уставилась в темноту.

— Малфой, — прошептала она, поднимая вверх заново добытый фонарь. По стенам разрастались отбрасываемые им огромные зловещие тени. Она пришла еще позже, чем в прошлую ночь, потому что пир в честь приезда лорда Кэмвиля продлился дольше, чем ожидалось.

— Малфой.

Она услышала шорох в углу. Нервничая, Гермиона приблизилась к стопке бревен и досок. — Это ты?

Лампа высветила фигуру человека, спящего на куче бревен. У него были взъерошенные светлые волосы и очень красивые, сильные черты лица. С её глаз, словно приподняли пелену. Неужели она, наконец, разглядела то, что Лаванда, Парвати и все остальные хихикающие гриффиндорки тщетно пытались донести до нее?

— Просыпайся! — она опустилась на колени и потрясла его. — Эй, просыпайся.

Драко медленно открыл глаза. Первым, что он увидел, была улыбающаяся ему Гермиона. Улыбающаяся? Он не мог быть уверен в увиденном, потому что в ту же секунду она отвернулась и уселась на груду бревен напротив него. Он потянулся и сел.

— Ты опоздала, — сердито произнес он.

Гермиона выглядела виноватой.

— Прости, приветственный ужин продлился дольше, чем я ожидала, и я просто не смогла вырваться. Я сопровождала лорда Кэмвиля, а ему так много нужно было мне сказать.

— Готов поспорить, что много, — сухо проговорил Драко.

— Что ты имеешь в виду?

Драко усмехнулся.

— Теперь ты владелица поместья, знаешь ли. Богатая и все такое. Любой захотел бы поговорить с тобой сейчас, Грейнджер.

— Прекрати, Малфой, — устало сказала Гермиона. — Я не просила об этом, ты же знаешь. Я не знаю, почему это произошло, но раз уж так случилось, ты не мог бы просто повзрослеть и помочь нам вернуться обратно в Хогвартс? Я думала, у нас перемирие.

— Ну, я всерьез подумывал о перемирии, пока не приехал дорогой лорд Кэмвиль и не занял все твое время… пока вы пировали в Большом Зале, я сидел здесь с крысами и мокрицами.

— Ой, да перестань! Ты спал, как младенец. И в поместье я не видела ни одной крысы.

— Держу пари, ты даже не думала о плане по нашему спасению, — кисло произнес Драко.

Гермиона начала ощущать знакомый порыв снова влепить хорьку пощечину, но понимала, что лучший способ справиться с Драко — не поддаваться на его нападки.

— Почему ты так завелся? Я же извинилась за опоздание… и, в любом случае, я думала о плане. И придумала кое-что, что может сработать.

— Как и я.

— Ну, что у тебя?

— Я первый спросил, Грейнджер.

— Не веди себя, как ребенок! — сказала она, повышая голос. — Что с тобой не так сегодня? Ты был гораздо… разумнее прошлой ночью! Я действительно думала, что мы сможем работать вместе.

— И я думал, что ты всерьез собиралась вернуться назад! А не слоняться без дела с праздничными ужинами и лордами Кэмвилями!

— Я не слонялась!

— Я видел вас! Весь день расхаживали по внутреннему двору, глядя друг другу в глаза…

— Ты опять следил за мной, придурок?!

— Не очень-то и стараться пришлось… вышагивала там вместе с ним целый день…

— Я обещала моим родителям, что буду хорошей хозяйкой, ясно? В чем проблема? Я же сказала, что придумала план!

— Да меня просто тошнит от… — Драко поймал себя на полуслове и запнулся.

— Тошнит от чего? — сказала Гермиона, отбрасывая назад свои тщательно уложенные волосы. В свете фонаря её глаза гневно пылали.

— … тошнит от того, как ты там развлекаешься, в то время как я тут чуть ли не подыхаю. Я весь в грязи, я устал до чертиков, и умираю с голоду, довольна? Так что не смей разговаривать со мной о званых ужинах!

— Ой! — Гермиона прижала ладонь ко рту, её глаза широко распахнулись. — Ой, Малфой. П-прости. Я не осознавала, какой равнодушной, должно быть, кажусь. Я не знала, что ты голоден.

— Ну, да, я хочу есть. Но не нужно меня жалеть, ты, должно быть, считаешь, что я заслуживаю этого, — горько сказал он.

Гермиона решительно покачала головой.

— Нет, не правда. Я считаю, что то, как здесь обращаются со слугами, просто бесчестно. Я знаю, что вы выполняете очень тяжелую работу за очень низкую плату… но я не знала, что вас не кормят. Если бы я могла что-то с этим сделать… Может, если бы я поговорила с отцом…

— Не втягивай меня в это свое ГАВНЭ, Грейнджер, — сказал Драко. — Ты ничего не сможешь тут сделать. Так было веками. Ты всего лишь женщина, тебя никогда не будут слушать. И если лорд Грейнджер станет обращаться со слугами лучше, его перестанут уважать в его кругах. Он тоже об этом знает, так что можешь оставить все эти чудесные планы.

Гермиона все еще выглядела огорченной. Малфой втайне поразился её общественной совести. Самому ему было чуждо подобное понятие… до этого момента.

— Я не так уж и голоден, — произнес он наконец. — Согласно историческим книгам я должен дожить до почтенного возраста, по крайней мере, лет до тридцати.

Гермиона поняла, что Малфой пытался пошутить, и устало улыбнулась.

— Малфой?

— Что?

— Почему каждый раз, когда мы встречаемся, чтобы спланировать возвращение назад, мы ссоримся?

— Потому что мы ненавидим друг друга?

— Хорошая причина, — вздохнула Гермиона. — Но из-за этого ужасно сложно, как следует, что-либо обсудить. Не знаю, как ты, а я очень-очень-очень хочу вернуться в наше время.

— Как и я. Ты должна попробовать ту еду, которой нас здесь кормят. Это заставит тебя захотеть смыться из этого столетия ещё быстрее.

— Ну, тогда почему бы нам просто не попытаться сделать это вместе? Тогда мы оба вернемся туда, где нам место, и ты сможешь снова стать богатым чистокровным, а я снова буду милой скромной Гермионой Грейнджер.

— Убери «милой», и это зазвучит выполнимо.

— Ты опять…

Драко вскинул руки в притворном капитулирующем жесте.

— Ладно, ладно, я был неправ. Я был врединой, продолжая спорить с Гермионой Грейнджер. С этого момента я обещаю сотрудничать. Ну… я обещаю пытаться сотрудничать. Так какой у тебя план?

Гермиона разгладила складки на своем сером шелковом платье. Про себя она теперь называла его платьем «для ночных вылазок».

— Ну-у-у, у нас нет палочек… поэтому единственный способ, как мы можем вернуться назад, это либо попросить помощи у других магов, либо сделать единственную «магическую» вещь, для которой нам не потребуются волшебные палочки, и это…

— …сварить обратное зелье Тимьян Элиминус, — закончил за неё Драко.

Гермиона кивнула.

— Это единственное, до чего я тоже смог додуматься, — произнес он. — Не думаю, что поиски других магов — хорошая идея. Если кто-нибудь узнает, что мы ведьма и волшебник, нас зажарят как свиные отбивные на гриле. А без палочек мы не сможем выполнить исчезающие чары, запекаясь на вертеле.

— Да. Вот именно. Поэтому наш единственный выход — сварить обратный Тимьян Элиминус достаточной силы, чтобы вернуть нас обратно в 2005 год. Я не уверена, насколько точным мы сможем его сделать, но у меня есть очень хорошая идея, что заменив критический ингредиент, я смогу сделать его достаточно точным, чтобы вернуть нас, по крайней мере, в тот же год.

Голос Гермионы звучал так, словно она отвечала на вопрос профессора в классе, и Драко показалось, будто он вернулся в Хогвартс.

— Пять очков Гриффиндору, — сказал он.

Гермиона проигнорировала его и продолжила.

— К счастью для нас, я помню все ингредиенты, необходимые, чтобы сварить обратный Тимьян Элиминус. Собственно говоря, я записала их все на этом куске пергамента.

Она достала полоску бумаги из своей туфельки.

Драко был впечатлен. Она действительно посвятила всему этому больше времени, чем он полагал. Возможно, её мысли были заняты не только лордом Кэмвилем весь день.

— Давай, посмотрим, — сказал он, забирая у неё бумагу.

На пергаменте аккуратным почерком Гермионы было написано:

О.Т.П.

1 перо голубя

1 щепотка спор папоротника (лита)

горсть пепла вереска, коровяка, пачули и шалфея (самайн)

свежий тимьян (КИ)

Драко был поражен. Сам хорошо разбираясь в зельях, он сразу понял, что все ингредиенты были правильными. Такие же ингредиенты требовались для обычного зелья Тимьян Элиминус, но с «обратным» критическим ингредиентом, чтобы получить обратный эффект. Каждое зелье обладало критическим ингредиентом, гарантирующим желаемый эффект. Чтобы обратить этот эффект, необходимо знать, как «обратить» критический ингредиент. Например, в сыворотке правды, КИ являлась металлическая стружка с ключа. Чтобы сварить обратную сыворотку правды, КИ должна быть стружка с замка.

— Ещё пять очков Гриффиндору, — сказал он, поднимая взгляд. По крайней мере, он застрял в прошлом не с Невиллом Лонгботтомом. — И к счастью для тебя, у нас есть грядка со всеми этими травами. Ну, по крайней мере, со всеми, кроме папоротника. Но я уверен, что смогу где-нибудь его отыскать. Вокруг полным-полно лесов. А голубиное перо — где-нибудь да найдем. Это зелье — наша лучшая ставка.

В то время как Малфой загорелся энтузиазмом, на лице Гермионы застыло обеспокоенное выражение.

— Но Малфой, разве ты не видишь, что не так с нашей идеей?

Малфой покачал головой.

— В чем проблема? Это распространенные растения. Говорю же тебе, я думаю, они все у нас, считай, в кармане.

— Лита, Малфой! Самайн! Тебе о чем-нибудь эти вещи говорят?

— Э-э… канун летнего солнцестояния? Хэллоуин? Я ходил в Хогвартс и изучал магию, знаешь ли. Я знаю, что такое Лита и Самайн.

Гермиона нетерпеливо всплеснула руками.

— Но Малфой! До этих дней еще несколько МЕСЯЦЕВ! Это значит, что мы застрянем здесь до тридцать первого октября!

Малфой засунул бумагу в свой ботинок и пожал плечами.

— Очень плохо, полагаю.

— Очень плохо? Это все, что ты можешь сказать?

Малфой зевнул и потер глаза.

— Расслабься, Грейнджер. Тебе-то о чем волноваться? У тебя отличные мантии, огромное поместье, богатый отец… я знаю, насколько все это замечательно. Я прожил так большую часть моей жизни. Поверь мне, ты доживешь до ноября. Может, еще и уходить не захочешь.

— О, я еще как захочу уйти, ясно тебе? — выпалила Гермиона, яростно одергивая свое платье. — Я должна вышивать каждый божий день, мне запрещено разговаривать за обеденным столом, я не могу выйти из этого чертового замка, и я должна делать именно то, что мне говорят мой отец и его распорядитель… ВСЕ ВРЕМЯ!

— Успокойся…

— И самое худшее, эти платья, может, и красивые, но они ужасно неудобные! Я бы все отдала за свои джинсы…

— Бедная маленькая богатенькая девочка, — протянул Малфой.

— Попробуй сам поноси эти идиотские слои из одежды и корсеты!

— У меня нет таких намерений, большое спасибо.

Гермиона собрала вокруг себя юбки и величественно поднялась.

— Думаю, на этом разговор окончен, спокойной ночи.

Малфой не смог не задуматься о «корсетах». Ухмыльнувшись, он потянулся за чем-то у себя за спиной и встал на ноги. Гермиона увидел, как он достал из укромного места фонарь, который она отдала ему прошлой ночью.

— Не поделишься светом? — спросил он, протягивая ей лампу. С помощью соломинки им достаточно легко удалось переместить пламя из её лампы в его. Вскоре амбар оказался залит светом двух фонарей.

— А теперь я ухожу, — сказала она и отвернулась.

— Подожди.

Гермиона остановилась.

— Я провожу тебя.

— Сегодня у меня есть фонарь.

— Я знаю, но леди действительно не следует гулять одной ночью.

Гермиона была потрясена. Малфой, на самом деле, мог быть вежливым!!! Кто бы знал?

Он шагал рядом с ней, пока они шли обратно к замку. Она больше не чувствовала неловкости, как прошлой ночью, и украдкой бросала на него взгляды. Он был очень высоким, его лицо обрамляли взъерошенные серебристо-светлые волосы. Малфой сосредоточился на дороге, направляя их обоих подальше от кучек конского навоза и грязи. Прошлой ночью он тоже это делал? Она не смотрела, куда идет, и почувствовала, как он крепко схватил её за руку и мягко направил влево, прочь от рытвины. Или он действительно изменился, или это была какая-то новая сторона Малфоя, о которой я раньше не догадывалась.

Они остановились где-то в тридцати ярдах от боковой двери. На этот раз Малфой не сбежал, как накануне вечером.

— Спасибо, — удалось произнести Гермионе. Это был определенно первый раз в её жизни, когда ей пришлось благодарить его.

Малфой прикрыл свою лампу тряпкой, поэтому она не смогла разглядеть его лицо. Она услышала, как он довольно сухо произнес:

— Теперь, когда у нас есть план, нет нужды встречаться снова, по крайней мере, до летнего солнцестояния.

Он был прав, конечно. Но почему-то мысль о том, чтобы не видеться со своей единственной связью с будущим миром целый месяц, казалась ужасающей. Между ними повисло напряженное молчание.

— Ты этого хочешь? — спросила она наконец, надеясь, что он даст ей тот ответ, который она хотела услышать, а также пытаясь убедить себя, что её совсем не волнует, что он ответит.

— Тебе решать.

Это был не тот ответ, на который она надеялась, но все-таки это было не самое худшее, что он мог сказать. Черт побери! Он загнал её в угол! Чем дольше это продолжалось, тем навязчивее было желание выпалить, что на самом деле, она находила его компанию источником комфорта в этом странном мире. Гермиона глубоко вздохнула.

— Хорошо. Ну, думаю, нам не стоит полностью терять контакт. Мы… э-э… вроде как союзники сейчас, ты же знаешь. Гораздо практичнее поддерживать связь.

— Я тоже подумал, что оставаться на связи — хорошая идея.

— Тогда почему ты не сказал об этом, идиот?

— Обычно ты предпочитала видеть меня, как можно, реже.

— Ну, да, это так. Я только сказала, что практичнее поддерживать связь.

— Когда увидимся снова?

— Не раньше окончания визита лорда Кэмвиля через шесть дней, я думаю. Это небезопасно. Каждый вечер будут торжества, на которых мне придется присутствовать.

Между ними снова повисла пауза.

— Тебе так нравится его компания? — Драко постарался сказать это с насмешкой, но Гермиона уловила в его голосе нотки нервозности. И что это он так привязался к этому визиту?

— Ну, честно говоря, нет, Малфой. Кэмвиль сверх привилегированный узколобый сноб. Если бы мой отец не приказал мне быть с ним милой, я бы наложила на него фурункулюс. Была бы у меня моя палочка.

И снова было слишком темно, чтобы прочесть выражение его лица, но ей показалось, что его голос заметно повеселел, когда он сказал:

— Увидимся в следующий четверг. В то же время, в том же месте, — он повернулся, чтобы уйти, но замер. — Не опаздывай.

Этой ночью она не делала ничего, требующего особых физических усилий, но скользнув в боковую дверь, Гермиона обнаружила, что её сердце бьется неестественно быстро, а лицо и руки горят. Она никогда раньше не ощущала ничего подобного.

И это было прекрасное чувство.

Гарри, Рон и Блейз с унылым видом стояли в кабинете профессора Дамблдора. Их чемоданы уже были отправлены в Хогсмид. Сегодня был последний день их студенческой жизни в Хогвартсе, и они никогда бы не подумали, что он окажется таким грустным.

Дамблдор обращался к Блейз:

— …Пытался препятствовать такому развитию событий так долго, как только мог, но поскольку нет никаких признаков скорого возвращения мистера Малфоя, у меня просто нет иного выбора, кроме как сообщить обо всем вашим родителям, мисс Забини. Вам и вашей семье придется свыкнуться с мыслью, что свадьбу придется отложить на неопределенный срок. Я все еще не теряю надежды, что мистер Малфой и мисс Грейнджер вернутся обратно. Как я уже говорил вам, им вполне по силам сварить обратный Тимьян Элиминус, работая по отдельности или вместе. Неясно лишь, когда они появятся. Это может произойти сегодня, или на следующей неделе, или в следующем году.

«Блейз не выглядит слишком расстроенной», — подумал Гарри. Темноволосая девушка кивнула Дамблдору в знак согласия и слегка улыбнулась:

— Я передам письмо родителям, — сказала она, забирая его у директора и пряча в карман своей мантии.

Дамблдор повернулся к Рону и Гарри.

— Что касается вас двоих, я знаю, насколько дорога вам мисс Грейнджер. Не волнуйтесь, она — одна из самых умных волшебниц в округе и отлично может позаботиться о себе. Я не сомневаюсь, что, в конечном счете, она к нам вернется. Худшее уже случилось. Я должен попросить вас не ставить жизнь «на паузу», ожидая ее. Вы должны жить полной и содержательной жизнью.

Гарри и Рон кивнули. Оба бесконечно скучали по своей подруге.

— У меня есть предложение, которое может помочь всем вам, — доброжелательно произнес Дамблдор. — В таких ситуациях помогает, когда все пострадавшие всецело поддерживают и поощряют друг друга. Я предлагаю вам троим почаще переписываться между собой и, возможно, даже встречаться, чтобы подбодрить друг друга. Я знаю, что ты, Гарри, а также мисс Забини собираетесь работать в Министерстве… А мистеру Уизли предложили стипендию в Английской Квиддичной Лиге здесь, в Англии… Поэтому нет причин, почему вы трое не могли бы продолжать общаться.

Гарри, Рон и Блейз переглянулись и заулыбались. За прошедшую неделю парни уже сблизились с Блейз больше, чем когда-либо за все семь лет в Хогвартсе. Несмотря на то, что Блейз не была столь же умной и интересной, как Гермиона, её компания оказалась все же неплохой. Она была доброй и скромной, а также умела слушать.

— Профессор, думаю, мы уже договорились об этом, — сказал Гарри.

— Ага, — произнес Рон. — Мы определенно будем общаться друг с другом.

Дамблдор одобрительно кивнул.

— Я тоже буду поддерживать с вами связь, сообщая вам любые новости относительно их возвращения. Они, возможно, появятся вновь именно в тех местах, где бы находились, если бы не исчезли. Следовательно, мисс Грейнджер, вероятно, появится в Святом Мунго, куда, насколько мне известно, её зачислили на курсы колдомедицины, а мистер Малфой появится в Малфой-мэноре.

— Тотчас дайте нам знать, профессор, — сказал Рон.

— Да, — добавила Блейз. — Мои родители будут очень беспокоиться. Свадьба уже детально распланирована.

Дамблдор улыбнулся и провел ребят до выхода из кабинета.

— Конечно, конечно. И не забудьте об уроках, которые вы выучили в Хогвартсе — и я имею в виду не только те, что вы учили для экзаменов.

Покинув кабинет, трое студентов обменялись адресами и обещали писать.

— Спасибо вам, ребята, — произнесла Блейз, застенчиво улыбаясь. — В Слизерине все всегда считали вас просто отвратительными, но вы очень-очень милые. Я имею в виду, что была действительно рада, что всю прошлую неделю, когда я так волновалась о Драко, свадьбе, родителях и остальном, вы всегда находились рядом.

— Эй, без проблем. Ты тоже замечательная, — широко улыбаясь, сказал Гарри.

Обняв их обоих, Блейз ушла, чтобы присоединиться к своим друзьям-слизеринцам.

— Пойдем, найдем Джинни. Я купил ей шоколадных лягушек для поездки в поезде, как она хотела, — Гарри засветился при мысли об одной знакомой ему рыжеволосой ведьме. Ей неизменно удавалось заставлять его сердце трепетать. Рон был в восторге, узнав об их отношениях, и радовался, думая, что однажды его лучший друг может стать его зятем.

— Ладно. А я купил немного булочек с кремом. Симус их обожает.

Гарри и Рон отправились на поиски кареты, которая доставит их в Хогсмид. Вид фестралов больше не беспокоил Гарри, он уже несколько лет мог видеть их.

— Прощай, Хогвартс, — прошептал Гарри. Они с Роном уже обошли вчера Хогвартс, попрощавшись со всеми своими любимыми местами в огромном замке, который они последние семь лет считали своим домом. С завтрашнего дня они уже больше не студенты. На что будет похожа его жизнь в будущем, когда он начнет обучение на мракоборца в министерстве? Когда карета выкатилась из главных ворот, Гарри почувствовал, что с него словно спадают оковы прошлых лет, террора Волдеморта, стычек с Малфоем, перипетий со Снейпом… И он устремил полный надежды взгляд в будущее.

Рон рядом с ним уже рассказывал об Английской Квиддичной Лиге.

-…И у них есть отличная программа по обмену. В августе я поеду в Болгарию, а в следующем году — в Швейцарию. Я уже получил превосходное новое снаряжение… Жду не дождусь, когда ты его увидишь, Гарри. Мама не позволила мне взять его в Хогвартс, поэтому оно все еще в Норе. Как бы я хотел, чтобы Гермиона была здесь, чтобы увидеть его.

При упоминании её имени оба парня обменялись взглядами.

— Я скучаю по Гермионе, — просто сказал Гарри. Он говорил это каждый день на протяжении прошлой недели, и его чувства не изменились.

— Я тоже, — согласился Рон, вздыхая.

— Жаль, что ей пришлось отправиться в прошлое с Малфоем, а не с одним из нас, — произнес Гарри.

— Да уж, это сильно все усложняет. Он, наверное, не захочет работать вместе с ней, с этой своей тупой одержимостью чистокровностью.

Гарри согласился.

— Ты веришь в то, что говорит Снейп, что они переместились в прошлое вместе? Или больше в то, что они находятся в разных временных промежутках?

— Не знаю, — пожал плечами Рон. — Держу пари, что Гермиона все-таки предпочла бы быть одна. Что может быть хуже, чем застрять где-нибудь с этим высокомерным маленьким хорьком!

— Снейп сделал анализ зелья и сказал, что понятия не имеет, что именно она с ним сделала, но оно не похоже на остальные Тимьян Элиминусы и обладает специфическим временным эффектом. Оно должно было перенести их в прошлое в один и тот же момент времени, независимо от количества, которое на них попало. Не знаю, что она сделала… Наверно, все из-за той головной боли, которая у неё была до этого. Она никогда раньше не портила зелья.

— Ну, — мрачно произнес Рон. — Надеюсь, эти люди из прошлого сделают нам одолжение и вобьют немного здравого смысла в Малфоя, прежде чем он вернется в наше время.

* * *

После того вечера она не видела Малфоя пять дней. Всё это время она ощущала, что её мысли постоянно возвращаются к их беседам в амбаре. Она могла вспомнить все в мельчайших деталях: танец света лампы на стенах, его низкий голос, то, как Малфой двигался, преисполненный уверенности в себе… Она часто убегала от реальности в эти воспоминания в то время, когда лорд Кэмвиль находился рядом, а это происходило почти всегда.

Она знала, что лорд Кэмвиль попросил у отца её руки, но тот сказал ей, что решение она сможет принять сама. Единственным его пожеланием было, чтобы она рассмотрела предложение лорда Кэмвиля серьезно и относилась к нему самому с уважением.

Лорд Кэмвиль всегда непрерывно болтал то об одном, то о другом — он считал себя превосходным оратором. Если он не разглагольствовал о политике и религии, то без умолку трещал о том, как он богат. Он любил говорить о своем богатстве. Он мог целый час рассказывать о том, как удвоил размер своих земель за последние пять лет разными хитрыми уловками. Это утомляло Гермиону до слез, но у неё было достаточно самообладания, чтобы мило улыбаться ему и со всем соглашаться. Она усвоила, что ей не позволяется оспаривать то, что он говорит, ещё в свою первую и единственную попытку сделать это, когда лорд Кэмвиль пожаловался её отцу на её недостойное леди поведение.

Ей удавалось ускользнуть от лорда Кэмвиля только в те моменты, когда он уезжал вместе с её отцом. В один из их отъездов Гермиона вновь повстречалась с Драко Малфоем. В среду после полудня лорд Кэмвиль вместе с её отцом отправились на охоту (развлечение, который Гермиона терпеть не могла), а она возвращалась вместе с матерью из часовни, когда вдруг с улицы послышались крики.

Обе дамы вместе со служанками поспешили к железным воротам.

— Мама, что происходит? — спросила Гермиона. Обычно её мать была в курсе всего, что случалось в поместье, но сегодня та покачала головой и ответила, что не знает.

Обе женщины посмотрели в проем ворот, и Гермиона увидела снаружи, у одного из колодцев, большую группу людей. Кто-то кричал, а другой человек выкрикивал что-то ещё. Слева от места происшествия она увидела лошадей своего отца, которых держали мальчишки-слуги. Это означало, что мужчины вернулись с охоты, но в чем же тогда проблема?

— Фэнхоуп! Фэнхоуп! — закричала она, увидев в толпе знакомое лицо.

Служанки зашептались, а мать отругала её:

— Гермиона, ты забываешься. Леди не повышают голоса.

Гермиона опустила глаза. Ещё одно «леди не», о котором она должна помнить.

Но она добилась того, чего хотела, поскольку Фэнхоуп спешил к ним с взволнованным выражением лица.

— Что там происходит? — нетерпеливо спросила Гермиона и тут же услышала безошибочно узнаваемый удар плетки.

Фэнхоуп наклонился к дамам за воротами и произнес:

— Порка, миледи. Не о чем беспокоиться.

— Порка? — спросила Гермиона, широко открыв глаза. Она никогда раньше не становилась свидетелем средневековых наказаний. Образы толстых плетей, полосующих разорванную плоть, наполнили её сознание.

— Пойдем, Гермиона. Вернемся к нашему шитью, — сказала её мать, нервно взглянув на Гермиону. — Ты знаешь, что проблемы со слугами отец решает на свое усмотрение.

Но Гермиона питала отвращение к любым формам телесного наказания и не могла оставить все, как есть.

— Кто подвергся порке?

— Мальчишка-садовник, миледи.

У Гермионы похолодело в животе. Она знала около десяти разных мальчишек-садовников, работающих в поместье, но почему-то чувствовала, что знает, кого именно сейчас пороли.

— Это Малфой? — спросила она, тут же пожалев о вырвавшихся словах, поскольку её мать неодобрительно посмотрела на нее.

— Гермиона! — воскликнула леди Грейнджер. — Откуда ты знаешь их имена?

Фэнхоуп выглядел удивленным.

— Ну, да, миледи. Вы знаете его?

Она не могла допустить, чтобы что-нибудь настолько жестокое происходило с Малфоем — неважно, какие разногласия у них были в прошлом, он не заслуживал такой боли.

— Откройте для меня эти ворота! — приказала она Фэнхоупу.

— Миледи? — Фэнхоуп неуверенно посмотрел на мать Гермионы, которая была просто в ужасе от требования дочери.

— Гермиона, это совершенно… излишне, — произнесла леди Грейнджер.

— Откройте эти ворота! — закричала Гермиона, хватаясь за решетку ворот и дергая ее изо всех сил.

Несколько человек из собравшейся толпы услышали её и обернулись.

Служанки ахнули, прикрывая рты ладонями.

Снова ударила плетка, и ей показалось, что она услышала стон.

— Откройте эти ворота! ОТКРОЙТЕ СЕЙЧАС ЖЕ!

— Гермиона…

Фэнхоуп с отчаянием смотрел на свою хозяйку, которая внезапно будто бы обезумела.

— ЭЙ! ВЫ ТАМ! ПРЕКРАТИТЕ ИСТЯЗАНИЕ! ОСТАНОВИТЕСЬ! — кричала Гермиона.

— Фэнхоуп, отвори ворота! — устало произнесла мать Гермионы.

Толпа людей, собравшихся вокруг места наказания, разом обернулась на женские крики. Фэнхоуп быстро достал ключ и отпер ворота. Гермиона собрала вокруг себя юбки и выбежала со двора поместья. В группе мужчин она узнала несколько лиц. Здесь был её отец, выглядевший пораженным. Здесь был лорд Кэмвиль, выражающий крайнее самодовольство. Здесь был Хиббингс, державший толстую кожаную плеть. А на земле перед ними…

— ОСТАНОВИТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО! — закричала Гермиона.

— Гермиона, я уже говорил тебе раньше, чтобы ты не вмешивалась в то, как я обращаюсь со слугами, — строго произнес её отец.

— ЭТО ВАРВАРСТВО! — Гермиона старалась не смотреть на множество кровавых следов на спине Драко.

— У леди твердые взгляды, — пробормотал лорд Кэмвиль.

Леди Грейнджер обняла Гермиону за плечи, пытаясь успокоить.

— Дочка, ты должна позволить своему отцу самому заниматься слугами. У нас раньше уже была дискуссия о наказаниях.

Гермиона была просто в ярости. Она никогда не выносила насилия.

— Что он такого сделал, чтобы заслужить такое… такую… жестокость?

— Этот мальчишка — вор! — сказал Хиббингс, поднимая руку, в которой держал плеть.

— Что он украл? Где доказательства?

— Он украл мое кольцо, — благочестиво произнес лорд Кэмвиль, протягивая ей свою руку. — Вчера я обронил его во дворе, а сегодня увидел, что оно болтается у этого мальчишки на шее, спрятанное под рубашкой.

— Оно… мое… ты… лжец… — слабо проговорил Драко.

Гермиона посмотрела на кольцо на среднем пальце руки лорда Кэмвиля. Это было огромное золотое кольцо, украшенное изумрудами, с буквой «М», обвитой змеей и драконом. У Гермионы вырвался резкий крик.

— Это мое кольцо! — громко сказала она. — Я отдала его этому крестьянину на прошлой неделе, чтобы тот мог его продать. Он был таким грязным и оборванным, что я пожалела его.

Толпа ахнула, затем последовала тишина, такая оглушительная, что у неё в ушах зазвенело.

Лорд Кэмвиль покраснел.

— Она говорит неправду, — произнес он.

— Вы называете мою дочь лгуньей? — тихо спросил лорд Грейнджер.

Лорд Кэмвиль насупился.

— Откуда у тебя это кольцо, дочка? Я не припомню такого в нашей сокровищнице.

— Безделушка, подаренная мне лордом Мэннерли, — спокойно ответила Гермиона. — Смотрите, на нем его инициал. Но, как вам известно, лорду Мэннерли я не благоволю, и мне больше не хотелось хранить у себя эту побрякушку.

— Миледи говорит правду, — произнес чей-то голос. Все слушатели повернулись к говорящему. — Я видел его у Малфоя на прошлой неделе. Я пытался сказать вам, но вы не слушали, сир, — это оказался молодой Томас.

— Если моя дочь отдала его тебе для продажи, почему ты не продал его, мальчишка? Отвечай.

Малфой напряг мозги для подходящего ответа, но Томас, один раз уже получивший разрешение говорить, казалось, был сегодня в ударе.

— С вашего позволения, сир. Ярмарка будет только в августе. Должно быть, он хранил его, чтобы продать тогда.

— Верните ему его, — потребовала Гермиона, сердито глядя на лорда Кэмвиля. Лорд Кэмвиль посмотрел на угрюмые лица вокруг и стянул кольцо с пальца. Швырнув его Малфою, он повернулся, чтобы уйти.

— Ты извинишься перед ним, ты, лжец! — крикнула Гермиона, цепляясь в его жакет, из-за чего тот споткнулся.

Её мать вскрикнула и прикрыла глаза. Слуги загоготали. Фэнхоуп и Одли обменялись взглядами.

— Гермиона! — предостерег её отец.

— Миледи, не нужно… — произнес Малфой с земли, вздрагивая от боли. Он чувствовал себя так, словно вся его спина была охвачена огнем. Заткнись, Грейнджер. Ты слишком много болтаешь…

— Это вас следует выпороть за ложь! Это вы вор, а не этот парень!

— ДОВОЛЬНО! — крикнул отец Гермионы.

Слуги улюлюкали и хохотали. Лорд Кэмвиль выглядел так, словно съел какую-то гадость, и его вот-вот стошнит. Он сбросил руку Гермионы и кинулся во внутренний двор.

— Приготовьте его лошадей, — приказал отец Гермионы Хиббингсу. — Чтобы через час его здесь не было. Я не намерен терпеть его в своем доме ещё одну ночь.

— Освободите этого парня на три дня от работы, — велел лорд Грейнджер Фэнхоупу. Достав из кошелька серебряную монету, он бросил ее Драко.

— А с тобой, Гермиона, — в голосе её отца сквозили раздражение и усталость. — Я поговорю сегодня вечером после ужина. Ступай.

— Но отец…

— СТУПАЙ.

Гермиона кипела от гнева. Как лорд Кэмвиль смог так безнаказанно уйти?!

Мать Гермионы тихо увела её, мысленно вычеркивая еще одну кандидатуру на руку дочери. Леди Грейнджер страшило то, куда непокорная натура её дочери могла завести её саму и её семью.

На следующий день Гермиона лежала на своей огромной кровати с балдахином, пиная ногой в чулке один из столбиков. Мэри, её старшая служанка, сидела сбоку от неё, штопая нижнюю юбку.

— Миледи… — тихо отругала её Мэри, — если ваша матушка увидит вас…

— Вот облом, — сказала Гермиона.

— Что такое «облом», миледи? — Мэри выглядела удивленной. Словарный запас её госпожи за последние две недели стал каким-то странным и чужим. Должно быть, все из-за тех книг, которые лорд Грейнджер позволял читать своей дочери. Всем известно, что леди должны читать только Писание, но лорд Грейнджер был снисходителен и передал своей дочери огромные тома с поэзией, а также по философии и науке.

Гермиона снова пнула кроватный столбик. Она размышляла над вчерашним выговором отца. Лорд Грейнджер сурово отчитал дочь за её постыдный выпад против лорда Кэмвиля…

— Но папа, он же лживый негодяй!

— Возможно, но это не дает тебе права позорить его перед всеми нашими слугами.

— Но отец…

— И когда ты, наконец, усвоишь, что леди не пристало повышать голоса? Это абсолютно неподобающе.

Гермиона надулась.

Её отец вздохнул и провел рукой по седеющим волосам. Это движение так напомнило Гермионе её отца из будущего, что на нее нахлынуло внезапное ощущение дежавю.

— Дочка, я не могу допустить, чтобы ты отбрасывала от себя женихов одного за другим. Ты должна поскорее сделать выбор или же станешь слишком старой для замужества. Род Грейнджеров будет обречен.

— Я скоро выберу, папа, — солгала Гермиона. — Но лорд Кэмвиль был законченным мерзавцем.

— Употребляя такие выражения, ты попадешь в беду. Ты должна знать свое место, — отец заломил руки от отчаяния. — Я поговорю с отцом Лоренцо о том, чтобы ты занялась переписыванием текстов. Для тебя будет полезно поразмышлять над Священным Писанием, по крайней мере, два часа каждый день.

Именно так Гермиона оказалась сегодня утром в компании отца Лоренцо, кропотливо переписывая различные библейские тексты, выбранные для заучивания её отцом. Из всех переписанных ею отрывков один запал ей в память… «Ephesians 5:22-24…mulieres viris suis subditae sint sicut Domino. Quoniam vir caput est mulieris sicut Christus caput est ecclesiae ipse salvator corporis sed ut ecclesia subiecta est Christo ita et mulieres viris suis in omnibus…» (К Ефесянам 5: 22-24 Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем»).

Р-р-р! Библию явно написал мужчина!

Она снова пнула кроватный столбик. Ей придется проводить каждое утро следующего месяца, заучивая ещё больше таких отрывков. Отец сказал, что устроит ей проверку, когда они с матерью вернутся в следующем месяце из поездки в Ланкашир.

Гермиона села на кровати, и Мэри удивленно посмотрела на неё поверх шитья.

— Какой сегодня день, Мэри?

— Четверг, миледи.

Четверг! Этим вечером она условилась встретиться с Малфоем в амбаре. Но, конечно, он никуда не сможет ходить какое-то время. Её отец счел необходимым дать ему три дня оплачиваемого отдыха, и, вспоминая о множестве уродливых кровоточащих порезов на спине Малфоя, она сомневалась, что этого будет достаточно. Внезапно она ощутила необъяснимое желание проведать его.

Гермиона надела туфли и расправила платье.

— Куда-то собираетесь, миледи?

— Собираюсь прогуляться в саду.

Мэри отложила свое шитье, но Гермиона остановила её.

— Нет, Мэри, милая. Заканчивай своё шитье, мне бы хотелось немного побыть одной, чтобы подумать о стихе из Писания, который отец дал мне сегодня утром.

Мэри одобрительно кивнула:

— Как пожелаете.

Когда Гермиона вышла из комнаты, служанка снова принялась за шитье.

Гермиона вприпрыжку бежала по коридорам огромного имения, которые становились все более знакомыми. У неё начало появляться чувство, что она прожила здесь всю свою жизнь. Она подпрыгивала и напевала, направляясь во внутренний двор и сады. Ей уже очень давно не удавалось где-либо побегать вприпрыжку. Но сейчас, когда лорда Кэмвиля, наконец, выпроводили, а родители отбыли с визитом в Ланкашир, она чувствовала себя легко и беззаботно.

Сейчас поместьем управляли Одли и Фэнхоуп, но Гермиона совсем не боялась их. Она обнаружила, что ей достаточно лишь мило им улыбнуться, и они будут из кожи вон лезть, чтобы угодить ей. Если бы и в Хогвартсе у девушек получалось столь же легко добиваться своего от парней… Хотя, минутку, — наверное, так оно и было. Она вспомнила, как Гарри сходил с ума по Чжоу Чанг на пятом курсе. А Ханне Эббот стоило только бросить взгляд на Джастина Финч-Флетчли, чтобы заставить его замирать, глядя ей вслед.

Возможно, некоторые вещи не менялись.

Шаг за шагом она оказалась под сияющим послеполуденным майским солнцем. За последнюю неделю погода улучшилась, и в теплом воздухе можно было ощутить скорое наступление лета. Некоторые ранние летние цветы на клумбах уже начали расцветать, и Гермиона с радостью увидела среди них кусты роз — свои любимые цветы.

Она прошла в сторону кухонь, в очередной раз вызвав своим появлением удивление и замешательство среди слуг. Быстро выскользнув через боковую дверь, Гермиона направилась к грядкам с травами. Открывая дверь и вновь оказываясь под солнечными лучами, она готова была увидеть Малфоя, склонившегося над клумбами или подстригающего их края, — именно за этим занятием она застала его на прошлой неделе. Но, конечно же, сегодня здесь не было ничьей склоненной над растениями головы с серебристо-белыми волосами. Вместо этого здесь был лишь один человек с каштановыми волосами, насвистывающий за работой.

— Эй! — крикнула она.

Человек удивленно поднял взгляд и тотчас склонился вновь.

— Миледи.

— Подойди сюда.

Он подошел, почтительно стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Ты знаешь, где Малфой? — спросила она, не теряя времени.

Парень почесал голову.

— Он не на работе. Дома, отдыхает.

— Где он живет?

— Я не знаю. Он уходит домой вдоль ручья каждый вечер. Должно быть, он рядом с рощей у ручья живет.

— Далеко эта роща?

— Не слишком, хозяйка. Глазом её не увидишь, но это, наверное, потому, что ручей сворачивает направо, вон там.

— Как тебя зовут?

— Томас.

— Спасибо тебе большое, Томас. Ты очень помог мне.

Томас счастливо улыбнулся:

— Вы такая добрая ко мне.

Гермиона наблюдала за тем, как он вернулся к работе, потом окинула взглядом внешние границы поместья. Что лежит за ними? Она уже отыскала способ покидать само поместье, теперь ей предстояло найти способ выбраться за пределы его территории. На фоне ярко-синего неба она увидела вершину лесистого холма и дым, поднимающийся от труб слева. Справа от неё, вдоль стен усадьбы, бежал маленький ручеек, который она никогда раньше не замечала. Крошечные сверкающие блики танцевали на журчащих потоках воды, пока ручей шумно бежал вперед, говоря ей «Следуй за мной, следуй за мной, следуй за мной…» Ей очень хотелось его увидеть.

* * *

Драко пролежал на животе всю ночь, его сознание то тонуло, то выбиралось из застилавших его волн боли. Он не мог сконцентрироваться ни на одной мысли. Боль от его первой порки мало чем отличалась от тех проклятий, которые Люциус когда-то использовал для его наказания, но те обычно быстро рассеивались, или же их магически залечивала мама. Мучительная боль от порки никуда не исчезала. Он чувствовал себя словно черепаха, которую заставили носить панцирь из пылающих углей.

Но унижение, которое он испытал, лежа в грязи на глазах у всех этих людей, было, пожалуй, гораздо болезненнее физических ран. В первый раз к его словам никто не прислушивался, в первый раз он оказался на милости людей, находящихся выше него по положению. Гнев и стыд, пронзавшие его с каждым ударом плетки, добавились к его мучениям и достигли своей наивысшей точки, когда за него вступилась Грейнджер. Грязнокровка! Спасает его! Упадет ли он ещё ниже? Уж конечно, хуже этого не может быть ничего.

Время от времени он проваливался в неспокойный сон, и когда в очередной раз открыл глаза, было уже утро.

Драко тотчас вновь почувствовал боль в спине, но с облегчением обнаружил, что она значительно ослабла.

К счастью, Малфой не мог видеть, во что превратилась его спина после порки. От этого зрелища его, наверное, стошнило бы. Вздувшиеся, красные порезы рассекали его спину по диагонали от левого плеча до поясницы. Его обнаженная кожа едва начала заживать: отвратительные, мокрые желтые струпья покрывали каждую линию. Нетронутая плоть между порезами вся была в синяках, которые теперь наливались темно-фиолетовым цветом.

Драко неуверенно сел на своей соломенной постели и потянулся. Он чувствовал себя нормально, возможно, его немного лихорадило, но, в целом, он был в порядке. Он подумывал надеть рубашку, но дикая боль в спине вынудила его отказаться от этой идеи.

В кувшине на столе была вода, и он медленно поднялся и двинулся к нему. Кроме того, там лежала довольно большая краюха хлеба и немного сыра, оставленные ему людьми, которые вчера принесли его домой. Драко был так голоден, что съел все это после того, как напился воды.

Каждый шаг причинял боль, но, по крайней мере, он мог ходить. Он вдруг четко осознал, что единственной причиной, почему он еще ходил, было то, что Гермиона Грейнджер, грязнокровка, пошла против своего отца и лорда Кэмвиля. Она сказала, что ей стало жалко его из-за его потрепанного вида. Жалость! Он вызывал у нее жалость?

Драко проклинал лорда Кэмвиля самыми грязными проклятиями, которые только знал. Он смутно вспомнил несколько слов, которые прозвучали над ним, пока он валялся на земле… «Вы называете мою дочь лгуньей?..» «Ты извинишься перед ним, ты, лжец!»… «ДОВОЛЬНО!»

Драко сунул руку в карман, убедившись, что там лежало его кольцо и серебряная монета. Он удивился, что Грейнджер была уверена, что кольцо действительно принадлежит ему, — должно быть, она видела его в Хогвартсе, хотя никогда раньше об этом не упоминала. Он почувствовал слабость и снова сел на кровать.

Лучше не торопиться. Насколько он знал, у него было три выходных. Так ему сказали те люди, которые принесли его сюда. В животе у него заурчало. Три дня… До сих пор Малфой всегда обедал и ужинал в поместье, но три дня дома… Что он будет есть? Лучше бы он не съедал весь кусок хлеба, который ему оставили, а разделил его.

«Не беда, как-нибудь выкручусь», — подумал он. По крайней мере, он все еще был жив и относительно здоров. Он лег на живот и вздрогнул. Следующие несколько часов он провел, плавая между сном и явью.

Драко не знал, сколько времени пролежал так, но когда он в очередной раз проснулся, сквозь окна почти не проникало солнечного света.

Он пошевелился в полудреме, и его истерзанная спина снова отозвалась болью. К счастью, боль была меньше, чем утром, хотя двигаться стало чрезвычайно трудно. Раны покрылись твердыми струпьями, что заставляло его чувствовать себя так, словно он носил на спине что-то вроде жесткой металлической пластины.

Именно тогда он и понял, что разбудило его.

Кто-то стучал в дверь.

Первой мыслью было, что это Томас. Драко только ему говорил, где находится его дом. Может быть, Томас принес еду. В животе снова заурчало.

Если только он сможет добраться до двери.

— Сейчас, — отозвался он.

Человек снаружи позвал его по имени.

— Малфой, это ты?

Драко замер. Он хорошо знал этот голос. Какого черта ей здесь надо? Он быстро осмотрел хижину и ощутил прилив стыда. Пол был грязным — он не беспокоился о том, чтобы содержать его в чистоте, его камин был завален старой золой, и в комнате не было ни одного предмета мебели, который бы не дышал на ладан. Было просто ужасно, когда Грейнджер увидела, что он стал крестьянином, ещё хуже было, когда она спасла его от порки, но если она увидит то, в каких условиях он фактически сейчас живет, это довершит его окончательное унижение.

Гермиона снова постучала.

— Малфой? Это я, Гермиона. Ты в порядке?

Выхода не было, он знал, что она слышала его голос. Нехотя он доплелся до двери и распахнул её.

— Что ты здесь делаешь?

Неосознанно затаившая дыхание Гермиона выдохнула. Малфой был в порядке! Когда он сразу не ответил на её стук, она вообразила себе худшее. Она заметила, что он был без рубашки, и немного смутилась. Она подняла фонарь и осветила его лицо. Оно выражало смесь негодования и раздражения.

— Пришла пожалеть меня?

Это было не то приветствие, которого она ожидала.

— Я… — пробормотала Гермиона, размышляя, как объяснить свое присутствие. Возможно, это была ужасная ошибка! Она была так уверена, что Малфой будет рад видеть её. Разве он не говорил на прошлой неделе, что они друзья? Он попросил её о встрече и просил не опаздывать.

— Я…

— Язык проглотила?

«Да что со мной такое? — подумала Гермиона. — Я никогда раньше не теряла дара речи, особенно с Драко Малфоем». К своему ужасу, она осознала, что слишком взволнована, её сердце бешено стучало, и она чувствовала себя ужасно обиженной. Обиженной! Малфоем! «О, Боже, — она ощутила, как её руки задрожали, а глаза защипало, — я собираюсь заплакать?»

— Я только хотела проведать тебя! Я… так… волновалась… за тебя, — Гермиона ощутила, что голос изменил ей. Огромным усилием она сдержала слезы. «Гермиона Грейнджер, возьми себя в руки. Ты должна сердиться на Малфоя, а не рыдать перед ним!»

Драко был удивлен. Он не мог не заметить, как задрожал голос Гермионы. Она собиралась заплакать? Из-за чего, глупая девчонка? Р-р-р, женщины. И что особенно плохо — ему было от этого не по себе!

— Ну, если ты не можешь разговаривать, возможно, ты в состоянии двигаться. Входи, — произнес он резко, поворачиваясь и тем самым показывая ей свою спину.

Гермиона ахнула.

— Твоя спина! О, Мерлин!

Драко дернулся, чувствуя, как ее полный ужаса взгляд прикован к его спине. Проигнорировав её, он сел на кровать.

— Добро пожаловать в мой дворец, — сухо сказал он, уставившись на нее. Он ожидал, что она начнет смеяться над ним или указывать на то, насколько жалок его дом по сравнению с тем, что имела она. Люциус всегда поощрял такое поведение в нем.

Но Гермиона ничего подобного не сделала. Казалось, она даже не слышала, что он сказал. Она была занята, разбирая корзину, которую принесла с собой, и швыряя что-то на стол.

— Ну, Грейнджер ты что, голос потеряла? Разве ты не собираешься пожалеть меня? Бедненький, избитый, распустивший нюни крестьянин, живущий в свином хлеву…

Взгляд, которым одарила его Гермиона, когда обернулась, заставил его заткнуться. Если он думал, что на пороге она выглядела слабой и готовой расплакаться, то сейчас она была в ярости.

— Как они могли сделать с тобой такое! — воскликнула она.

— Что?

— Это было отвратительно… Они все послушали этого проклятого тупицу Кэмвиля, а он даже не извинился перед тобой! — её глаза гневно сверкнули.

— Грейнджер… — теперь Драко лишился дара речи.

— А твоя спина… О, Мерлин, твоя спина… Я думала, она выглядела плохо вчера, но я даже не представляла… как сильно я неправа. Слава богу, я принесла это, — она повернулась и протянула ему небольшую бутылочку.

— Что это?

— Бальзам. Для твоей спины. Прости, что принесла совсем чуть-чуть… Если бы я знала, на что похожи твои раны, то принесла бы больше.

— Ты принесла мне бальзам?

Гермиона сняла свой плащ, под ним оказалось серое шелковое платье. Драко вспомнил, что видел его раньше, он детально помнил их встречу в амбаре на прошлой неделе. Эти старомодные платья шли Гермионе. Они подчеркивали её женственную фигуру, и в них она не выглядела вульгарной — это была вершина хорошего вкуса, который Пэнси и Миллисенте, казалось, был недоступен.

Она снова стукнула кулаком по столу и повернулась лицом к нему. Её губы были сжаты в тонкую линию, она выглядела очень расстроенной:

— Ублюдки… все они…

Он видел, как она глубоко дышит, и гнев переполняет ее. И снова осознал, что по гроб жизни обязан ей за её вмешательство: её никто не заставлял каким-либо образом помогать ему, но она рисковала своей шеей за него. И, более того, он понял, что ошибался, полагая, что она собирается помыкать им из-за его незнатного положения.

Великолепно.

В ближайшие несколько минут он унизится больше, чем когда-либо себе представлял: Во-первых, ему придется поблагодарить всезнайку Грейнджер за спасение своей задницы. Во-вторых, он извинится перед ней за то, что в дверях вел себя как идиот. Что ж, лучше покончить с этим сейчас же.

— Успокойся, Грейнджер, — произнес он, встречаясь с ней глазами. — Могло быть гораздо хуже. Сейчас я собираюсь сказать тебе кое-что, чего не говорил никогда раньше, и если я не сделаю этого сейчас, то могу передумать. В общем… Спасибозаспасениемоейзадницывчераипростичтоябылтакимничтожествомсейчасвдверях.

Гермиона ухмыльнулась.

— Не мог бы ты повторить это, Малфой? Кажется, я не очень хорошо расслышала часть про «ничтожество».

— Не дави.

— Ну, после такого восхитительного приема… — она отвернулась и вытащила из своей корзины немного хлеба, — как насчет еды?

— Ты принесла еду? — к счастью для него, Гермиона Грейнджер была самой умной волшебницей в Хогвартсе. — Где твои родители? Тебя не поймают?

— Конечно, нет. Лорд и леди Грейнджер в Ланкашире на целых два месяца. И не волнуйся, меня не поймают. Я привыкла к вылазкам с Гарри и Роном. В Хогвартсе мы все время этим занимались.

— Мисс Грейнджер, — произнес Драко. — Эта еда приносит Гриффиндору миллион очков.

Она вручила ему хлеб и смотрела, как он ест.

— Твой отец разозлился на тебя? Я подумал, что он мог бы… Судя по тому, как ты ругала Кэмвиля вчера.

Гермиона отбросила волосы, и Драко снова залюбовался сиянием света лампы на её коже.

— Меня наказали, — мрачно сказала Гермиона. — Каждое утро два часа я должна переписывать и заучивать отрывки из Библии с отцом Лоренцо.

— Ты легко отделалась, — проговорил Драко с набитым ртом. — Тебе лучше не пытаться протолкнуть всю эту чепуху вроде Г.А.В.Н.Э. здесь. Люди подумают, что ты сошла с ума. Оставь нам, низшим классам, причитающиеся нам помойки.

— Да, но это так несправедливо.

— Грейнджер… уж поверь мне. Ты никогда не сможешь что-либо изменить… Я — крестьянин. Ты — госпожа. Для лорда и леди Грейнджер я — хуже волоса на заднице обезьяны.

Гермиона захихикала. Она никогда не думала, что когда-нибудь услышит, как «Я-такой-крутой-и-я-живу-в-особняке» Драко Малфой сравнит себя с волосом на заднице обезьяны.

— Прекрати хихикать. Я имел в виду, в переносном смысле.

Дальше они сидели молча, и было что-то уютное в их молчании. Как странно… Она чувствовала себя так, словно они были друзьями много лет … а не всего лишь несколько дней. Кто бы мог подумать, что в Малфое существует и хорошая сторона — он обладал прекрасными манерами, был умным и выносливым, выносливее, чем она могла ожидать. И вопреки самой себе, она ощущала, что наслаждается его компанией…

Когда их взгляды встретились, она смотрела в его глаза гораздо дольше, чем намеревалась. Он словно мог смотреть прямо сквозь неё. Он поймал её… «Нет, нет, нет, это не может происходить со мной». Гермиона сильно покраснела и поспешно поднялась.

— Уже поздно, — сказала она. «Гермиона, как ты могла позволить этому произойти с тобой! Ты должна уйти и покончить с этим немедленно… Прекратить это сейчас же». Учащенное биение её сердца, пронзивший её жар, электричество, которое пробежало между ней и Малфоем… Её тело перестало подчиняться её разуму. «Прекрати это, прекрати это, Гермиона. Убирайся отсюда, ты прекрасно понимаешь, что с тобой происходит, почему ты жаждешь его общества, приносишь ему бальзам и еду…» — Мне лучше уйти. Господи, где мой плащ… — она наткнулась на стул и одновременно опрокинула кувшин с водой.

Сердце Драко колотилось о ребра. Что-то случилось. Что-то значительное. Он был в полной растерянности. «Давай, Драко, шевелись, скажи что-нибудь…» Он заставлял себя, но от волнения не мог ничего сделать. Все это случилось так быстро, в одно головокружительное мгновение. Для них обоих было очень тяжело справиться с этим, и она тоже знала об этом… Вот почему она собиралась уйти, была испуганной, расстроенной… А он примерз к месту как тупая статуя…

— Ох, а вот и корзина. Я оставлю сыр и яблоки… — Гермиона лихорадочно все выложила и побежала к дверям.

Он наблюдал за тем, как она приостановилась на пороге и обернулась, чтобы посмотреть на него. Солнечный свет тускнел, и он с трудом мог разглядеть её силуэт в дверях. Казалось, она тоже хотела заговорить, но слова ей так и не дались.

Воспользуйся моментом, Драко. Скажи ей, чтобы не пугалась, что ты тоже почувствовал это, и это нормально…

Затем она ушла.

Драко долго просидел в сгущающейся темноте, борясь с внутренними противоречиями. Злясь на самого себя за неспособность произнести хоть слово и в то же время испытывая облегчение от того, что ничего в действительности сказано не было.

Как это возможно? Она была живым оскорблением всех его чистокровных убеждений — недостойная, магглорожденная выскочка. Но как ни странно, те же самые вещи, которые питали его презрение к ней, привели к почти нездоровой одержимости ею. Он наблюдал за ней все чаще и чаще, говоря самому себе, что следит за ней из-за её недостатков и изъянов… но изъянов не находил. Все что он отыскал в прошлом году — это растущее удовольствие от лицезрения её каштановых волос и карих глаз.

Если было сложно отрицать собственные чувства в Хогвартсе, то здесь, когда Грейнджер находилась рядом с ним, рисковала своей шеей из-за него, подвергала себя опасности, чтобы принести ему еду, смотрела на него так, — это становилось почти невозможным… Его прошлые убеждения уже ничего для него не значат? Он собирался, наконец, признаться самому себе в своих истинных чувствах? Неужели это было бы так плохо?

Драко медленно лег на живот с флаконом бальзама в руке. Он понял, что не сможет дотянуться до спины, чтобы должным образом нанести его. Он заснул, представляя, как нежные, прохладные руки втирают бальзам в его раны, успокаивая его горящую кожу, исцеляя…

— Mulier in silentio discat cum omni subiectione docere autem. Mulieri non permitto neque dominari in virum sed esse in silentio (1 Тим. 2:11-15. Жена да учится в безмолвии, со всякой покорностью. А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии), — нараспев произнесла Гермиона, в то время как её мысли постоянно возвращались к ее чувствам к Драко.

— Правильно, продолжайте, пожалуйста, — произнес пожилой священник.

— Adam enim primus formatus est deinde Eva. (Ибо прежде создан Адам, а потом Ева) Et Adam… э-э… Et Adam… э-э, я забыла. Простите.

Отец Лоренцо подсказал.

— Et Adam non est seductus… (И не Адам прельщен…)

— …Э-э …Non est seductus in praevaricatione fuit. Salvabitur autem per filiorum… filiorum… э-э… (…прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление…)

Пожилой священник вздохнул и захлопнул Писание.

— Мистрис Грейнджер… вас что-то беспокоит? Вы всю неделю очень рассеянны.

Гермиона прикусила губу и покраснела.

— Ничего, отец.

— Юная дева не краснеет, когда её ничего не беспокоит.

Отец Лоренцо проницательно посмотрел на девушку перед собой. Он наблюдал за тем, как она росла, и знал, что Гермиона была импульсивной и решительной.

— Возможно, вы желаете в чем-то исповедаться? — мягко спросил он.

— Исповедаться? — Гермиона выглядела удивленной.

Отец Лоренцо понимающе посмотрел на нее.

— Возможно, дело в мужчине?..

Гермиона ещё сильнее залилась краской.

— У меня нет жениха. И вам об этом известно.

— Тогда, возможно, дело в ком-то, кто не является им… пока.

Отец Лоренцо так близко подобрался к правде, что Гермиона запаниковала. Но её волнение лишь даст старику все понять, и он может обо всем рассказать её отцу.

— Нет! — воскликнула она, пожалуй, слишком громко. — Если я рассеянна, то только потому, что все эти отрывки такие старинные и трудные для понимания.

— Не богохульствуйте! — произнес отец Лоренцо, крестясь. — Вашей матушке следовало настоять, чтобы вы посещали церковь чаще, но она была слишком мягка с вами… Слова Библии прекрасны, словно чистая музыка, взывающая к самой душе.

— Простите, — сказала Гермиона.

Отец Лоренцо похлопал её по руке.

— Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия. Что бы ни тревожило вас, Гермиона, будьте спокойны, пока мы можем любить и размышлять, все будет хорошо.

«Легко ему говорить, — подумала Гермиона мрачно. — Он священник. Что он может знать о подобных вещах?» Он совсем ничего не понимал… То, с чем столкнулась она, казалось невозможным.

— Давайте продолжим, — произнес отец Лоренцо, раскрывая Писание. — Повторяйте за мной, Гермиона… От Луки 6:35: Но вы любите врагов ваших и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая…

Она пыталась отвлечься на строгую рутину повседневных обязанностей. Утро она проводила за изучением латыни и Библии с отцом Лоренцо, дни — за просмотром счетов поместья вместе с Одли и Фэнхоупом или вышиванием. И лишь ничем не занятые длинные летние вечера являлось для нее пыткой, поскольку тогда она оставалась наедине с мыслями о нем, и что бы с ней ни происходило, оно было настоящим.

К своим обязанностям она подходила с умом и спокойствием, но в то же время ощущала, что её мысли все равно возвращались к нему, и ей казалось, будто её разум раздваивается. Она начинала понимать свои чувства к Драко. И в такие мгновения была абсолютно уверена, что он также должен испытывать к ней хотя бы малую часть этого. Но разве это не казалось невозможным? Они же были врагами! Могло ли такое чувство зародиться из глубочайшей ненависти? И разве Блейз Забини уже не была претенденткой на подобные чувства с его стороны?

«Дура, дура», — ругала она сама себя. Бегство было верхом идиотизма, ей следовало остаться, чтобы разобраться во всем. В общем, Гермиона мучительно размышляла над тем, что сказать ему при следующей встрече. Будет ли он смеяться над ней? Станет ехидничать? Что если она все это себе лишь вообразила? Сколько еще она сможет продолжать избегать его? Уже неделя прошла…

— Госпожа похудела, — перешептывались между собой служанки, — она больна.

Мэри была очень обеспокоена. Казалось, с каждым новым днем Гермиона увядала, словно сорванная роза. Мэри не первый день жила на свете и знала, что единственной болезнью, которая могла привести к такому состоянию, была боль сердечная… Но чем она вызвана? Сердце её госпожи, казалось, было высечено из льда — ни один жених до сих пор не смог растопить его, более того, это было величайшим горем её родителей. Но сейчас, наблюдая, как Гермиона равнодушно сидела над вышиванием, вздыхала у окна или металась во сне, Мэри была уверена, что видит все признаки сердечного страдания.

Мэри было больно видеть Гермиону такой. Если бы только она могла хоть чем-то помочь ей… Возможно, кое-чем она все же могла бы её развеселить.

— Миледи?

— Да, Мэри, — апатично ответила Гермиона.

— Я знаю кое-что очень забавное, миледи… Но вы должны поклясться, что никому об этом не расскажете.

Любопытство Гермионы было задето, и она кивнула.

— Клянусь.

— Через две недели будет канун дня летнего солнцестояния, госпожа. Волшебное время, особливо для таких юных девиц, как вы.

— Что ты предлагаешь?

Мэри понизила голос до шепота.

— Сейчас мы не говорим об этом открыто, но старые традиции Фейл-шитайна живы. Это ночь, когда юные девушки могут упросить фей предсказать им их истинную любовь. Есть волшебные ритуалы, которые живы до сих пор, невинные забавы, хотя церковь и не одобряет их… И эта ночь приближается. Если вы страдаете от сердечной боли, летнее солнцестояние — как раз то самое время, чтобы разрешить эти вопросы.

— Ты веришь в фей? — Гермиона поняла, что тоже шепчет.

— Я видела их в Флиндерском лесу за рекой, когда была молоденькой девушкой. Но после я никогда больше их не видела.

Гермиона улыбнулась.

— Это было на Фейл-шитайн?

Мэри тоже заулыбалась.

— Да. А то, что я вам рассказываю, мне поведала моя бабушка. Я хорошо помню тот день, там были Эстер Эбегнейл, Мэри Калдон, Рут Брентхерст и я. Мы улизнули на улицу вопреки воле родителей… и побежали в Флиндерский лес. Из-за того, что Рут говорила, будто бы видела там кольца фей.

— Поганки?

— Да, и мы плели венки и пели старые вирши. А потом это случилось.

— Что? — теперь Гермиона была восхищена. Сама она никогда не видела фей, даже несмотря на то, что знала об их существовании. Они были самыми неуловимыми из всех волшебных созданий, и даже министерские чиновники расходились во мнениях насчет их точной природы.

— Мы видели их. Они были высокими и светились. И были совсем не похожи на маленьких феечек, про которых мне обычно пела мама… Бабушка была права, они выглядели совсем как настоящие люди, и все же не были ими, потому что их глаза светились светом звезд. Мы все видели их, ну… все, кроме Эстер Эбегнейл. А она так и не поверила нам, хотя мы уверяли её, что это правда. Если бы не наши венки, думаю, что нас похитили бы в страну фей. Те феи так жадно смотрели на нас, и Рут бы ушла вместе с ними, если бы Мэри и я не удержали её.

— Звучит фантастически, — выдохнула Гермиона.

— Но не это было главным замыслом того вечера. Мы были юными девушками тогда, и наша выходка имела более важную цель… — иголка замерла в руках Мэри, когда ей вспомнились слова старого стихотворения, и она начала повторять их:

— Юная дева, выскользнув сквозь дома двери,

Краснела, Силы Цвет ища.

Одолжи мне свой свет, светлячок серебристый,

Чтоб зверобой я чудесный ночью этой собрать смогла.

Прекрасной травки лист мне подскажет,

Суждено ль мне невестою стать в новый год…

— И в эту ночь на Ивана Купала

Зажегся серебристым пламенем

Чудесный светлячок.

Всю ночь сверкал он и искрился,

И деве юной вскоре

Заветную любовь принес, — закончила Гермиона.

— Вы знаете его, миледи? — удивленно спросила служанка.

Гермиона кивнула.

— Да, но это старый, полузабытый стишок, в котором ни слова правды. Стишок для детей.

— Это не так, миледи, — с горящими глазами произнесла Мэри. — Мы все собрали зверобой в ту ночь, и догадайтесь, что нам снилось, когда мы положили её под подушки? Почему Эстер Эбегнейл приснился Джозеф Смит, и она действительно госпожа Смит сейчас? Мэри и Рут так и не рассказали, что им приснилось, но обе они сейчас счастливо замужем.

Мэри вздохнула. Гермионе показалось, что та выглядит печальной.

— А мне в ту ночь приснилась только маленькая девочка с лицом, словно розочка, смеющаяся у меня на коленях… Вот почему, — Мэри повернулась и продолжила уборку, — в следующем году лорду и леди Грейнджер понадобилась нянька для их единственного ребенка, дочери, и так я пришла к вам. Да, это были вы, Гермиона — я, может быть, и старая незамужняя служанка, но это моя судьба.

— Мэри, милая, как мать, — Гермиона нежно коснулась щеки пожилой женщины. — Почему ты мне рассказываешь все это?

— Потому что Фейл-шитайн приближается. А вы прекрасная девушка восемнадцати лет. Действуйте с умом, миледи.

— Мэри, спасибо тебе. Но я не верю в эти обряды.

Мэри пожала плечами и вернулась к встряхиванию постельного белья Гермионы.

— Я просто подумала, что могла бы помочь вам развеяться, миледи.

Гермиона засмеялась:

— Слышал бы нас отец Лоренцо!

Мэри выглядела обеспокоенной.

— Вы не должны ему рассказывать.

Гермиона ухмыльнулась.

— Я никому не скажу, честное слово.

Наблюдая за тем, как её старая служанка хлопотала по комнате и, в конечном счете, попросила позволения удалиться, Гермиона заинтригованно размышляла о том, как старые английские традиции смогли сохраниться, несмотря на все усилия церкви. На ум ей снова пришли утешительные слова отца Лоренцо: «Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия», и она поверила в них, найдя в них утешение. Но она также помнила и о волшебстве летнего солнцестояния: «Одолжи мне свой свет, светлячок серебристый, чтоб зверобой я чудесный ночью этой собрать смогла…» Все полузабытые стихи, которые она учила на Истории Магии, сейчас стали для неё реальностью. Если бы только профессор Биннс мог увидеть, как она сейчас живет! Он, наверно, попросил бы её написать эссе на эту тему…

Старинная Англия и феи… Неужели сейчас они более активны, чем в будущем? Но почему? Мэри и её подруги легко увидели их, в то время как в будущем лучшие министерские чиновники всю ночь летнего солнцестояния вели наблюдение за кольцами поганок в надежде задокументировать возвращение таинственных фей, но безрезультатно.

Минутку.

Кольца поганок?! Кольца фей?

Феи — это кольца фей, а кольца фей — это… споры папоротника. Споры папоротника! Им необходимо собрать их в канун летнего солнцестояния! Растет ли он здесь рядом, в Флиндерском лесу? Гермиона виновато осознала, что на протяжении прошлой недели не так уж часто задумывалась над темой возвращения в собственное время. Её разум был заполнен совершенно другими мыслями.

До середины лета оставалось всего две недели — они обязаны отыскать споры папоротника до этого времени. Кроме того, нужно было поработать над защитными чарами — в противном случае находиться рядом с феями в день летнего солнцестояния было небезопасно.

Она больше не могла терять времени. Неважно, что она чувствует к Драко, но она должна сказать ему. Гермиона обнаружила, что стоит в узком каменном коридоре, ведущем к маленькой боковой дверце. Дрожащими руками она открыла щеколду и вышла на улицу.

* * *

— Миледи? — произнес Хиббингс, удивленный тем, что увидел госпожу на внешней территории поместья.

— Где Малфой? — резко спросила она.

Хиббингс опешил.

— Этот молодой бездельник? Работает в новом амбаре.

— Приведи этого мальчишку ко мне.

Хиббингс кивнул и, ссутулившись, пошел к новому амбару. Гермиона ощутила панику при мысли, что сейчас увидит Малфоя. Это была ошибка, она ещё не готова видеть его. Что если тот момент, произошедший между ними, все усложнит? Вдруг он считает её дурой? Она уже почти слышала его насмешливый голос, говорящий: «Почему ты избегаешь меня, Грейнджер»? Пока она стояла, нервно разглаживая складки своего зеленого платья, то поняла, что это было то самое платье, в котором он впервые увидел её около трех недель назад.

Хиббингс возвращался, и за ним шел худой высокий светловолосый парень. Они были еще довольно далеко… И прежде чем она осознала это, он уже стоял перед ней.

На Гермиону накатила слабость, а голос срывался, когда она отпускала Хиббингса. Она так и не встретилась с Драко глазами. Он стоял перед ней, точно такой же, каким она его запомнила.

Оба молчали.

«Это просто смешно», — подумала Гермиона. Она попыталась сказать что-нибудь, но слова застряли где-то в горле. Медленно она подняла на него взгляд. Она могла это сделать, она могла противостоять ему.

Драко ощущал невероятную робость. Что если тот момент, произошедший между ними, все усложнит? Вдруг она подумала, что он дурак? Он уже почти слышал её властный голос, говорящий: «О чем ты думал, Малфой?»

Он не мог думать ни о чем другом всю неделю. Чем сильнее он пытался бороться с этими чувствами, тем больше они овладевали им. Он чувствовал, как рушится его решимость… Они вернулись на пять сотен лет в прошлое, и у них был крошечный шанс вернуться обратно в будущее… Да пошло оно к черту, это происхождение. Так почему он, с его-то умом и всем остальным, все еще стоит тут, проглотив язык, словно Невилл Лонгботтом, которого опрашивает Снейп на зельеварении?

Он встретился с ней глазами.

Ему безумно захотелось протянуть руку и прикоснуться к ней, но Хиббингс околачивался неподалеку. Не хотелось бы получить еще одну порку. Э-э… что бы ему такое сказать, чтобы показать ей, что он все тот же наглый, самоуверенный Драко Малфой? В голове крутились сотни остроумных комментариев.

— Соскучилась по мне? — произнес он наконец.

Что за чепуху ты несешь, Драко! И, Мерлинова борода, сотри уже эту улыбку со своего лица! Давай, будь наглым… жестким… Бога ради, ты же слизеринский принц… Но мышцы лица Драко застыли в непроходящей улыбке. Было странно чувствовать, как он терял контроль над большинством собственных психомоторных навыков, когда она оказывалась рядом.

Гермиона почувствовала, как напряжение покидает её. Целую неделю она страдала из-за этого глупого, ухмыляющегося деревенщины?! Гермиона Грейнджер, ты просто дура!

— Я, во всяком случае, не ухмыляюсь, словно придурочная, — сказала она, отбрасывая волосы.

Драко стоило огромных усилий опустить уголки рта вниз. Оба с облегчением осознали, что могут по-прежнему нормально общаться друг с другом, несмотря на то, что произошло.

— Так в чем дело, Грейнджер? Ты кучу времени где-то пропадала.

— Занята была. Если помнишь, родители в отъезде. Мне пришлось управлять всем поместьем.

— Представляю, как тебе нравится… командовать всеми.

— Слушай, — произнесла Гермиона. — Вокруг полно народа, и мы не можем сейчас разговаривать. Споры папоротника — во Флиндерском лесу за твоим домом.

Глаза Драко расширились.

— Ты уверена? Откуда ты знаешь?

— Не могу сейчас объяснить. Но я достаточно уверена в этом. Я приду к тебе в один из вечеров на этой неделе, и мы отправимся на охоту за ними.

— Я попытаюсь найти их еще раньше.

Гермиона кивнула.

— Увидимся.

Она была все такой же красивой, как он запомнил её. На ней было то самое зеленое платье, в котором он впервые увидел её в прошлом. Этот момент запечатлелся в его памяти — как он оторвался от вспахивания грядок и увидел, что она смотрит на него сверху вниз шокированными светло-коричневыми глазами.

Неделя, когда он не видел её, была просто отвратительной. Он вообразил, что она игнорировала его и сожалела о том, что произошло между ними той ночью. Он так отчаянно желал увидеть её вновь, просто чтобы убедиться, что все в порядке, что даже раздумывал о том, как пробраться в поместье.

И теперь она сама стояла перед ним, не злясь на него, не сожалея… «Скажи что-нибудь, Малфой, ты, огромный, неспособный сказать и слова болван…» Он пытался… Он был так близок, чтобы…

— Малфой? — пытливо спросила она. Он внезапно застыл. — Малфой, я сказала «До свидания». Эй… ты тут?

— Да… э-э… скоро увидимся… — выдавил он наконец. Но на этот раз он должен сказать последнее слово. Он упустил это в прошлый раз, не воспользовался моментом. Он чувствовал, что сейчас у него появился еще один шанс, и он просто обязан использовать его. — …Гермиона.

Он повернулся и заспешил обратно к новому амбару.

Гермиона пребывала в таком шоке, что не могла поверить собственным ушам. Её имя казалось таким чужеродным на его языке, что он с тем же успехом мог бы назвать её Волдемортом. Она медленно повернулась и побрела обратно в поместье.

Несколько часов спустя во время ужина Гермиона опустила ложку и нож и перестала жевать. Никто из слуг этого не заметил — Одли и Фэнхоуп были заняты разговором с прислугой. Она сделала глоток воды и прочистила горло. «Дрраако», — произнесла она тихо. Затем снова: «Драако».

С третьей попытки ей это удалось идеально.

Был тихий летний вечер. Воздух был теплым, и солнце висело в небе, не желая опускаться к горизонту. Они пришли в Флиндерский лес уже во второй раз. Первый был пять дней назад, когда они искали волшебный папоротник. Споры папоротника являлись пыльцой, которая зрела в цветках волшебных папоротников. Волшебные папоротники цвели лишь раз в году — в полночь на Иванов день, и их всегда можно было найти неподалеку от грибных колец. Ребята достаточно легко отыскали небольшое растение и отметили границы участка.

Этой ночью их присутствие в лесу имело иную цель. Драко и Гермиона сидели друг напротив друга возле участка с волшебным папоротником. Вокруг них были разбросаны пучки трав, которые Драко стащил из садов поместья. Оба выглядели крайне сосредоточенными, обвязывая травы шелковыми лентами, принесенными Гермионой. И лишь оказавшись рядом с ними, вы смогли бы услышать, что они что-то тихо напевают…

— Один для Богини, другой для Бога,

Четный, нечетный,

Всего понемногу.

Розмарин и рута да сладкая заячья капуста,

Маргаритки, чистотел да папоротничек шустрый… -

бормотал Драко, чувствуя себя немного глупо. Несмотря на то, что он учил все это на уроках профессора Биннса, он никогда не думал, что подобная магия была реально действенной. Эти вирши происходили из Эры Магии Травников, все знали, что ее сменила Школа Магии Реалистов. Он бросил взгляд на Гермиону и увидел, что она относилась ко всему очень серьезно.

— Читаем по кругу опять и опять,

И зазываем весело танцевать!

Вплетаем кольца вновь и опять,

И зазываем радостно похохотать! -

тихо напевала Гермиона, привязывая травы к ленточке чередой маленьких узелков.

Драко снова сосредоточился на собственном венке и завершил свой куплет:

Один для леди, другой для лорда,

Вот ножны, вот меч, поем задорно.

Он связал два конца своей ленты вместе и протянул законченный венок для проверки. Гермиона допела свои вирши и взяла у него венок. Она повертела его и подергала, чтобы удостовериться, что он достаточно крепкий. Кивнув, она вернула его Драко.

— Ты уверена, что это сработает?

— Несомненно, стихи я узнала от Мэри. Если мы наденем это, то будем в полной безопасности в канун летнего солнцестояния.

— Если тебя утащат феи, не жди, что я ринусь тебя спасать.

— И не собиралась. В любом случае, это почти те же стихи, которые профессор Биннс заставлял нас учить на четвертом курсе, когда мы проходили Травников.

— Я не помню ничего из истории магии, — сказал Драко. — Знаешь что, Гермиона, мне кажется, что со временем я начинаю забывать всякие мелочи из моей прежней жизни.

— Это побочный эффект Тимьян Элиминуса, Драко, — незамедлительно ответила Гермиона. — Ты разве не читал сноски в учебнике по зельеварению? По моим ощущениям это началось на прошлой неделе.

— Так ты тоже? — Драко, казалось, испытал облегчение. — Я уже думал, что схожу с ума или еще что-то.

— Не волнуйся, это нормально. Когда мы проживем в прошлом дольше, чем в наших настоящих жизнях, то полностью забудем наши будущие жизни. Но этого не произойдет, потому что нам нужно провести здесь восемнадцать лет, прежде чем что-то такое случится.

— О чем ты уже забыла?

Гермиона рассмеялась.

— Это так глупо звучит: если я забыла, то как бы я тогда могла помнить? Ну, в любом случае, я забыла некоторые заклинания. Например, я не могу вспомнить, как что-нибудь уменьшить.

— Редукто.

— Да, точно. Но не только это, я забыла еще и разные другие заклятия. И я провела половину прошлой ночи, пытаясь вспомнить кличку своего кота.

— Живоглот, — механически произнес Драко.

Гермиона улыбнулась.

— Спасибо. Живоглот. Боже, я так скучаю по нему. Он такой милый котик… Надеюсь, Дамблдор отправил его домой к моим родителям.

— Твой милый котик пытался выцарапать мне глаза однажды.

— Это потому, что ты сел на него в гостиной Старост. Ну ладно, а что насчет тебя, Драко? Ты говорил, что тоже забыл некоторые вещи…

— Ну, кроме заклинаний, которые я забыл… Как зовут Министра магии?

— Корнелиус Фадж.

— Великолепно… Я должен был встретиться с ним на прошлой неделе. И я забыл названия некоторых компаний и фондов, в которые вложил деньги Малфоев. Это реально беспокоит меня.

— Я не знала, что ты теперь управляешь состоянием Малфоев, — Гермиона была удивлена. — Ты действительно отвечаешь за все это?

— Да, — Малфой вытянул из ворота рубахи кожаный шнурок, на котором висело кольцо. — Это перстень-печатка Малфоев. Его всегда носит глава семьи.

Гермиона кивнула.

— Я видела его на твоем пальце на Ж.А.Б.А. по Зельям, но не знала, что он означает.

Малфой вздохнул:

— Это означает, Гермиона, что сейчас я — глава рода Малфоев, с тех самых пор, как Люциуса нет рядом. По существу, я управляю всем имуществом — включая содержание Малфой-мэнора и другой нашей частной собственности, кроме того, я также осуществляю контроль над нашим портфелем ценных бумаг.

— Что-то вроде того, чем занимается здесь мой отец, а Одли и Фэнхоуп помогают ему.

— Именно.

— Сейчас, пока он в отъезде, им помогаю я. Это совсем не просто — Одли и Фэнхоуп решают спорные вопросы вроде сбора и уплаты десятин, чередования земель и тому подобного.

— Ну, — Драко, казалось, был удивлен тем, что Гермиона действительно помогала управлять поместьем. — В Малфой-мэноре мы немного более продвинуты в таких вопросах. У нас есть юристы и банкиры, которые помогают нам. Многие считают, что наше состояние грудами галеонов лежит в Гринготтсе, но это не так. Оно инвестировано в различные компании и проекты по всему миру. Или, по крайней мере, я инвестировал его после того, как принял дела от Люциуса.

Гермиона была под впечатлением.

— Ты умеешь делать инвестиции?

Драко пожал плечами.

— Я быстро учусь. Я потерял немного, когда начал, но я всегда интересовался подобными вещами. Я собирался работать в Гринготтсе в Отделе маггловских инвестиций после окончания Хогвартса.

— Ты? Работать? Не могу себе этого представить.

— Да, ты права. Малфои действительно не работают. В основном, мы только сидим в Советах Директоров, и я должен был быть в Совете Директоров в Гринготтсе.

— Вот это уже более правдоподобно… Надо же! Я не знала, что тебе приходилось заниматься всем этим… — тихо закончила Гермиона. Она подумала о своем последнем годе в Хогвартсе. В то время как она, Рон и Гарри швыряли навозные бомбы в первокурсников, Драко управлял портфелями ценных бумаг. Неудивительно, что он был слишком занят, чтобы сильно досаждать им.

— Да откуда ты могла знать? Тогда мы уж точно не были друзьями.

Гермиона улыбнулась, чувствуя, как румянец начинает заливать щеки. До этой ночи они никогда не упоминали о зарождающейся дружбе или чем-то подобном между ними. Охота за спорами папоротника прошла гладко, оба старались не затрагивать неудобных тем. Она начала убеждать себя, что это все было плодом ее воображения.

— А я и не знала, что теперь мы стали друзьями, — Гермиона бросила в Драко пучок трав.

Он в ответ бросил в неё пучок побольше.

— Ты права. Я всего лишь ваш смиренный слуга, ваша светлость.

— Ой, не будь глупым, — захихикала Гермиона, когда он упал перед ней на колени.

— Чем ваш покорный слуга может услужить вам сегодня?

— Драко Малфой…

Внезапно он схватил подол её платья и поцеловал его.

— Я не достоин целовать даже край вашего платья…

Гермиона взвизгнула и выдернула платье обратно.

— Слуга, вы переходите все границы, — произнесла она высокомерно. — Я приговариваю вас к одному месяцу моей компании. — Гермиона была в шоке от собственной смелости. Повисло короткое молчание.

— Миледи, мне кажется, вы перепутали наказание с наградой, — тихо произнес он.

Летнее солнце, в конце концов, начало садиться. В сумерках Гермиона увидела отблеск последних солнечных лучей, мягко падающих на серебристо-светлые волосы Драко. На Малфое была простая и грубая одежда, не скрывающая, впрочем, какое отличное у него было тело. А его глаза… Эти серо-голубые глаза, которые смотрели на нее с такой нежностью… Она могла поклясться, что он наклоняется к ней…

— Драко, — произнесла она, отворачиваясь, — Интересно, что сейчас делают Гарри, Рон и Блейз?

— Кого это волнует? — прошептал Драко.

— Пожалуйста, — сказала она, внезапно поднимаясь, — не надо.

— Не надо что? — прошипел он, краснея.

— Просто не надо, — произнесла Гермиона неожиданно тонким голосом. — Мне нужно идти.

«Она вспомнила о моей помолвке, — горько подумал Драко, — а зная благочестивую Грейнджер, она никогда не позволит себе забыть об этом».

— Как хочешь, — грубо сказал он.

Гермиона почувствовала себя ужасно.

— Почему ты все время все портишь? — выпалила она.

— Ах, да, это моя вина, как обычно.

— Драко…

— Почему бы тебе не обозвать меня хорьком? Давай, ты же хочешь этого.

— Неправда.

— Давай, вали отсюда, чопорная маленькая зануда, — едва эти слова вырвались наружу, как Драко пожалел о них. Глаза Гермионы наполнились слезами, и она схватила свой фонарь.

«Я все разрушил. Я все испортил, даже не успев начать. Дерьмо. В любом случае, какого черта, пусть идет», — Драко смотрел, как она растворяется в темноте. — «Дерьмо! Что я наделал!» Он вскочил и бросился за ней.

Держа перед собой фонарь, Гермиона шла вдоль ручья обратно к поместью. Она чувствовала, как кровь стучит в ушах с каждым ударом сердца.

— Подожди, — догнал её Драко. — Я не то имел в виду.

Гермиона не решалась заговорить. Обида и гнев переполняли ее. Она знала, что таким образом Драко пытается извиниться, и хотела бы суметь все забыть, но это было не так-то просто.

— Слушай, ты хочешь поговорить о том, что происходит? — в его голосе слышалось напряжение.

— Ничего не происходит, — ответила она, не глядя на него. — Ничего.

Драко прочистил горло.

— Все это действительно сложно для меня, ясно? И не притворяйся, что ничего не происходит, ты слышала себя в лесу.

— Сложно для тебя? — голос Гермионы задрожал. — Все дело в тебе, так? А что касается того, что произошло в лесу, — почему бы тебе тогда не перестать валять со мной дурака?

— Один месяц в моей компании — о, да, конечно же, ничего не происходит! Что ты, черт побери, хочешь этим сказать?

— У тебя разыгралось воображение и нервы, Малфой. Я бы все отдала, чтобы не застревать здесь с тобой — это самое, САМОЕ худшее, что когда-либо происходило со мной. Просто оставь меня В ПОКОЕ!

— Если ничего не происходит, почему же ты ОРЕШЬ на меня?

Гермиона повернулась и убежала. Драко остался стоять на месте, кипя от ярости. Он валяет с ней дурака? Как раз таки наоборот, черт возьми! Он вернулся к своей хижине и с грохотом захлопнул дверь. Бросив венки на пол, он ударил кулаком по грубому камню очага так сильно, что разбил костяшки пальцев. Да пошло оно все к черту! Пусть валит, да пусть хоть сдохнет, ему плевать на нее.

Но его сны этой ночью доказали, что он ошибался.

* * *

Гермиона впервые плакала из-за парня. Это оказалось больнее, чем ей представлялось. Чертов Драко… Малфой… Драко… Как он мог так много значить для нее?

— Ненавижу тебя, — прошептала она в подушку. — Ненавижу тебя.

Она пыталась утешиться, напоминая самой себе, что она — хозяйка имения, у которой полно превосходных шелков, драгоценностей и баронов, просящих её руки. А он — жалкий крестьянин, грязный, недостойный её внимания. Как она могла позволить ему обрести такую власть над собой? Ей следовало заковать его в колодки! Гермиона улыбнулась сама себе, почувствовав себя немного лучше.

Может, ей приказать Хиббингсу урезать ему жалование или заставить его работать сверхурочно?

Гермиона Грейнджер, что с тобой? Она с ужасом поняла, что думает о злоупотреблении своей властью. Неужели, когда ты богат, так легко стать бездушным? Она была ничем не лучше Малфоя! Нет, она должна быть лучше Малфоя. Она покажет ему, что у неё все под контролем, но не оскорбляя его, а показывая ему, что он не может ничем её задеть. Она будет идеально вежлива и бесстрастна. Если ему хочется быть придурком, она не станет опускаться до его уровня. Она извинится первой, и её доброта покажет ему, как ужасно он себя вел.

Успокоившись, Гермиона уснула.

* * *

Гермионе снился чудесный сон. Во сне она видела Драко, у них все было в порядке, и внезапно он протянул ей прекрасную…

— Миледи, просыпайтесь! Просыпайтесь! — сон начал ускользать.

Настоятельные просьбы Мэри разбудили ее. Глаза служанки светились от возбуждения.

— Вы проснулись! — произнесла Мэри.

— Что такое? — сонно пробормотала она. В воздухе чувствовался какой-то сладкий запах.

— Посмотрите на кровать!

Постепенно глаза Гермионы сфокусировались на изножье её кровати. Они расширились от удивления…

(От автора: Здесь напрашивается конец главы, но это было бы слишком жестоко)

— Мэри! — ахнула Гермиона. — Это ты положила их здесь?

— Нет, миледи… Это волшебство! Ах, это волшебство! — прошептала толстушка.

Гермиона взяла один из цветков со своей кровати. Это был её любимый сорт.

— Ой, не трогайте их, миледи! Они могут быть заколдованы! Этим летом розы еще не цвели, это могут быть проделки дьявола! — Мэри перекрестилась.

Гермиона осторожно провела пальцем по каждому лепестку красной розы. Она была мягкой, словно бархат, и выглядела свежесрезанной, источая сладкий аромат. Еще больше роз лежало на покрывале. Но, конечно же, это только сон…

— Ах, нет, Мэри. Я сомневаюсь, что подобная красота может быть от дьявола.

— Тогда что же это, миледи? Как эти цветы здесь оказались?

— Ты же веришь в магию, Мэри, разве не так? Ты сама мне говорила.

Мэри ахнула:

— Феи?

Гермиона улыбнулась:

— Скоро день летнего солнцестояния. Возможно, это работа фей. Не думаю, что тебе нужно бояться. Собери их и поставь в вазу.

Мэри протянула руку и с опаской взяла одну из роз.

— И то верно, миледи. Это самые прекрасные розы, которые я когда-либо видела.

— Никому не рассказывай, Мэри, — произнесла Гермиона, соскальзывая с кровати, чтобы помочь служанке собрать оставшиеся цветы. Каждая роза, которую она брала, выглядела и пахла еще чудеснее, чем предыдущая.

— Я раньше слыхала, что такие вещи случаются, — прошептала Мэри, все еще удивленная и ошеломленная. — Но, Господи помилуй, я никогда не думала, что доживу до того, чтобы увидеть настоящую магию.

— Как и я, — сказала Гермиона. — Настоящая магия.

Всему этому могло быть лишь одно объяснение — что, несмотря на отсутствие палочек, они могли совершать ненаправленную магию.

Она поняла, что ссора между ней и Драко закончилась. И вопреки всем её лучшим благочестивым планам, Драко сумел извиниться первым.

Гермиона поняла, что, несмотря на все попытки, она не могла сделать свои чувства к Драко слабее ни на йоту. Во всяком случае, вид роз, стоящих сейчас в вазе в её комнате, постоянно напоминал ей о том, что нравится ей это или нет, но что-то между ними было. Она была убеждена, что это Драко положил их здесь, но не могла понять как. Они все еще оставались волшебниками? Неужели это был результат беспалочковой магии? Если так, то приятно осознавать, что они по-прежнему обладали магией. Если бы она только могла обстоятельно обсудить это с Драко... Но она все еще чувствовала себя неловко рядом с ним. Хотя Гермиона и простила его, она так и не определилась, как вести себя с ним, особенно учитывая Блейз Забини, которую никак не могла выкинуть из головы… Она даже не решила, хочет ли помогать ему собирать споры папоротника на Иванов день…

* * *

Драко все еще злился на себя за то, что не смог держать язык за зубами этой ночью. Все шло прекрасно, так что… Гррр, почему он не сдержался? И, несмотря на то, что сначала он был зол на нее, все, чего ему хотелось сейчас — это извиниться и вернуть все назад. Он пришел к выводу, что хуже всего было то, что каждый раз, когда Гермиона принимала решение избегать его, ей это успешно удавалось. У него не было возможности даже мельком увидеть ее, если она не выходила за пределы замка. У них не было абсолютно никакого способа связаться, пока она не решалась на вылазку. Ситуация представлялась крайне скверной.

А до кануна Иванова дня оставалось всего два дня. Что, если она так и не объявится? Что ж, прекрасно. Если она собирается и дальше злиться на него, то пусть злится. Он вполне способен собрать споры папоротника и в одиночку.

* * *

В канун Иванова дня конюших и слуг отпускали пораньше — таков был обычай. Церкви так и не удалось искоренить некоторые старые традиции. Большинство людей этой ночью сидели по домам, опасаясь, что завеса между миром фей и миром смертных станет слишком тонкой. Драко поужинал у себя в хижине и напился воды, набранной из ручья. В этот самый длинный вечер года солнце упрямо отказывалось садиться.

Он взял два венка, которые они сплели неделю назад. Травы высохли и теперь издавали сладкий аромат. Он вспомнил, как она сидела напротив него на земле, что-то напевая себе под нос, и выглядела так прекрасно, словно сама была феей. Он рассказывал Гермионе о своих обязанностях главы имения Малфоев, и она понимала, сочувствовала. Затем все почему-то вышло из-под контроля, и они поссорились.

Ужасно.

И с тех пор каждую ночь ему снилась она, снилось, что он просит у нее прощения и видит, как она снова ему улыбается. В первую ночь сон был таким реальным, что он почти ощущал запах цветов, которые подарил ей в знак извинения. Но когда она с улыбкой на лице протянула за ними руки, сон рассеялся, и он очутился в одиночестве в своей лачуге.

Если бы только он мог быть уверен в её чувствах к нему, то отказался бы ради нее от всего. Несомненно… Включая и свою помолвку. Но он оказался пленником безвыходной ситуации. Гермиона не признавалась себе в своих чувств к нему, потому что беспокоилась из-за его помолвки. Если он расторгнет помолвку и скажет ей о своих чувствах, вдруг она решит, что этого недостаточно? Он выставит себя полным идиотом… У него голова шла кругом, пока он пытался решить, как поступить.

Наконец Драко заметил, что уже стемнело. Он прикинул, что сейчас должно быть около одиннадцати часов.

Пора идти за спорами папоротника. Одному.

В дверь постучали.

Он подскочил. Конюшие рассказывали ему истории о феях, блуждающих в Литу и заманивающих смертных. В будущем такие истории были не более чем сказочками для маленьких волшебников и ведьмочек, но почему-то здесь, в прошлом, они казались как никогда реальными.

Он надел свой венок.

— Кто там?

— Это я, быстрее, впусти меня.

Драко распахнул дверь. На пороге стояла бледная и запыхавшаяся Гермиона. Он схватил её за руку и втащил внутрь.

— Ты с ума сошла — гулять после захода солнца в Литу? — произнес он скорее обеспокоенно, чем раздраженно.

Гермиона наконец отдышалась.

— Я… я решила прийти. Но было слишком поздно, солнце село, и у меня не было выбора. Поэтому мне просто пришлось бежать сюда и надеяться, что ничего не случится.

— Испугалась фей? — поддразнил он.

— Если хочешь знать, то да, — ответила она. — Дай мне мой венок.

Драко понял, что держит её венок в руке, и надел его на девушку.

— Драко… Насчет прошлой недели… Прости.

— Забудь, — затем, осознав, что это могло прозвучать грубо, Драко улыбнулся ей. Гермиона почувствовала желание протянуть руку и коснуться его лица. Почему-то, когда они снова встречались, все всегда оказывалось лучше, чем она себе представляла. Она улыбнулась в ответ. Сейчас было неподходящее время, чтобы спрашивать его о розах, поэтому она выбросила это из головы.

— Я боялась, что ты уже мог уйти. Мне не хотелось, чтобы ты шел один, — произнесла она.

— Мне тоже, — признался он. — Надеюсь, твои венки сработают.

— Времени осталось мало, — сказала Гермиона. — Когда я уходила, часы в Холле показывали четверть двенадцатого.

— В таком случае, прошу вас, миледи, — сказал он, открывая дверь.

— Отец Лоренцо убил бы меня, если бы узнал, чем я собираюсь заниматься сегодня ночью, — произнесла Гермиона, пока они с Драко, спотыкаясь, шли в сторону Флиндерского леса, освещая себе путь тусклым светом фонарей.

— Тише, — шикнул на нее Драко. Они вступали в лесную чащу, где росли волшебные папоротники, и у Драко появилось странное ощущение, что в лесу кто-то был.

Гермиона начала дрожать. Она тоже это почувствовала. И чуть не испытала разрыв сердца, когда ощутила, как что-то коснулось ее руки. Драко крепко сжал её свободную руку и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

Так тихо, как только могли, они подошли к кольцу поганок и волшебным папоротникам. Гермиона с облегчением увидела, что рядом с кольцом не было ничего необычного. Вместе они склонились к волшебным папоротникам и увидели, как крошечные белые цветы начали распускаться.

Она позволила Драко отвести себя в сторонку и усадить на землю рядом с ним. Через пятнадцать минут они смогут вытряхнуть из полностью распустившихся цветов споры и убраться отсюда. Гермиона не просто так была волшебницей. Сегодня ночью она ощущала магию повсюду, но это была древняя, таинственная магия, не похожая на ту, которой она пользовалась в мире будущего.

Драко тоже чувствовал её, но почему-то совсем не боялся. Она казалась странно знакомой. Ощущение ладони Гермионы в его собственной было просто неповторимым. Он не выпускал её уже десять минут. Снова и снова он сжимал её пальцы, давая понять, что все в порядке.

«Драко Малфой держит меня за руку. Драко Малфой держит меня за руку», — Гермиона мысленно повторила эту фразу двадцать девять раз. На тридцатый раз она переставила слова местами: «Я держу за руку Драко Малфоя». Гермиона вспомнила о Блейз, и ей стало стыдно. Она осторожно высвободила свою ладонь из его пальцев и положила себе на колени.

Когда она убрала руку, Драко ощутил приступ боли. Он понял, что она снова вспомнила о Блейз. Поэтому Малфой сосредоточился на наблюдении за цветами папоротника, стараясь не упустить момент, когда те полностью распустятся, чтобы можно было собрать споры. В Косом переулке споры папоротника можно было купить по сиклю за ковш. Как же Драко хотелось оказаться сейчас там!

Наконец маленькие белые цветки раскрылись, являя миру свою драгоценную золотистую пыльцу.

Драко толкнул Гермиону и указал на них.

Гермиона не шевельнулась.

Он тронул её за плечи. Её глаза были закрыты, а грудь мягко вздымалась и опускалась. Да она спала без задних ног! Он легонько потряс её, потом сильнее, но девушка не просыпалась.

Как странно.

Драко осторожно уложил её на землю и поднялся на ноги. Что ж, он запросто соберет споры папоротника и сам. Все, что ему нужно сделать — это вытрясти головки цветов в небольшой принесенный ими мешочек. Он нащупал мешочек у себя на поясе и достал его. Малфой быстро обошел кольцо поганок, опустился на колени возле цветов и начал вытряхивать пыльцу в сумочку. Каждый цветок давал по чайной ложке. Очень скоро маленький мешочек наполнился. У Драко было странное чувство, будто позади него кто-то стоит, но когда он обернулся, там никого не было.

Возможно, из-за облегчения от того, что он успешно собрал споры папоротника, Драко не смотрел, куда идет. Он бросил радостный взгляд на Гермиону, все еще крепко спящую на траве, и сделал три неосторожных шага в её сторону.

Затем это произошло.

К его собственному ужасу, он не смог сдвинуться с места. Черт, он вступил в проклятое кольцо фей! Сейчас он мог видеть лишь Гермиону, лежащую на земле перед ним, и ему казалось, будто она становилась все ярче и ярче. Но как такое могло быть? Внезапно он понял, что это происходило из-за того, что поляну начал заливать свет, не золотистый солнечный, а холодный, бледный, будто бы звездный. Вдруг Драко услышал отовсюду смех и тихую музыку.

— Мать, Богиня, Божество,

Кто же звал нас? Кто он, кто?

Этот круг благослови,

И приди же к нам, приди…

Ему показалось, что он может различить напротив высокие фигуры. Им овладело сильнейшее желание протянуть руку и прикоснуться к ним.

— Наша Королева сидит на берегу,

Прекрасная, как лилия, белая, как прут.

Она зовет тебя здесь и теперь:

К нам приди, приди скорей…

Но что же это — планам нашим конец?

Вокруг его шеи обвился волшебный венец.

Затем раздался звенящий смех, и высокие фигуры, замедлив движение, собрались вокруг него. «Пожалуйста, не трогайте Гермиону», — молился он.

Но ему не было нужды беспокоиться: фигуры обступили только его одного. Сейчас он мог рассмотреть среди них мужчин и женщин. Все они были красивы, но какой-то пугающей красотой. Исходящий от них бледный свет напоминал ему свет звезд, и было больно слишком долго смотреть на них. Он хотел подойти к ним, но тяжесть венка вокруг шеи, казалось, удерживала его на месте.

Одна из фей была красивее и выше остальных, и Драко, не сумев удержаться, упал перед ней на колени. Она улыбнулась ему, а её голос оказался мягким.

— Тот, в ком волшебная кровь, в кругу фей.

Испытай же удачу ты поскорей.

Заветное желание отпустит нас,

Поведай Королеве Кейлии, что даровать тебе в этот час?

— Что? — пробормотал сбитый с толку Драко. — Вы даруете мне желание?

Королева фей кивнула и продолжила:

— Розмарин и рута да сладкая заячья капуста,

Маргаритки, чистотел да папоротничек шустрый,

Тот, в ком волшебная кровь, надел вас,

Тем призывая сюда нас тотчас.

О, смертный сын магов, поведай скорей -

Что даровать тебе силой моей?

Они не собирались причинять ему вреда. Вероятно, из-за серии случайностей ему каким-то образом удалось призвать их. И освободиться они смогут, лишь даровав ему желание…

— Не медли, скорее освободи нас,

Поведай Королеве Кейлии, чего хочешь, сей же час…

Феи начали проявлять нетерпение. Некоторые принялись танцевать вокруг него в хороводе, двигаясь все быстрее и быстрее.

Одно желание.

Сквозь круг тел вокруг себя он различил на земле фигуру Гермионы.

— Я желаю… Я желаю… чтобы Гермиона полюбила меня, — прошептал он.

Королева Фей покачала головой, серьезно глядя на него.

— Сила Фей мощна, прекрасна,

Но любовь нам неподвластна.

Горы сдвинуть можем мы,

Город за день возвести,

Но должна будет сама

Полюбить тебя она.

— Ладно, тогда… — Драко лихорадочно пытался придумать другое желание.

Следует ли ему пожелать, чтобы они с Гермионой вернулись в будущее? Казалось, это было самым очевидным поступком… Нет, они смогут сделать это и сами после Самайна.

Следует ли ему пожелать, чтобы они вернулись в тот момент, когда готовили зелья на Ж.А.Б.А., чтобы он смог предотвратить случившееся? Но если он так поступит, не окажется ли, что всего этого просто не произойдет? Да и откуда он узнает, как помешать ей испортить зелье? Не попадут ли они во временную петлю? А если она не попадет в прошлое, у них не будет возможности узнать друг друга получше. Нет, Гермиона просто вернулась бы к прежней жизни, и, возможно, стала бы миссис Рон Уизли или миссис Дин Томас или еще кем-то. Он не мог так рисковать.

— Не медли, скорее освободи нас,

Поведай Королеве Кейлии, чего хочешь, сей же час, -

феи были в ловушке до тех пор, пока Драко не освободит их желанием.

Драко понимал, что они в ловушке, поэтому воспользовался этим временем, чтобы как следует подумать… Нет, текущее положение вещей его устраивало. Он не возражал против пребывания в прошлом. Одурманенный томной медлительностью прошлого, он начал привыкать к тому, что дружба Гермионы находилась целиком в его распоряжении. Нет, эти дни были великолепны… За исключением одной вещи, которая довлела над ними.

Он понял, чего хочет.

— Я желаю, чтобы моей помолвки с Блейз Забини не было! Это была самая огромная ошибка в моей жизни!

Королева Фей улыбнулась, а её свита захлопала и засмеялась.

— Желание подходит нам,

И так тому и быть -

То, что ты так желаешь сам,

Велю осуществить…

Она кивнула девушке из своей свиты, и сверкающая фея, поклонившись, устремилась в Флиндерский Лес, спустя секунду возвратившись и преклонив колени перед своей королевой. Несколько секунд она слушала, и Драко показалось, что между ними происходил серьезный разговор, хотя их губы не шевелились. Все это время Драко находился в ловушке, тело отчаянно сопротивлялось каждому его порыву присоединиться к празднеству фей. Он ощутил, что венок вокруг шеи стал теплым, и почувствовал признательность. Кто знает, что могло бы случиться, если бы на нем не было этого простого амулета.

Наконец прекрасная Королева удовлетворенно хлопнула в ладоши. Протянув руку, она положила ладонь на голову Драко. Казалось, что она касается его, но в то же время и не касается. От ее руки на его голове веяло прохладным дыханием весеннего воздуха.

— Желание подходит нам,

И так тому и быть -

То, что ты так желаешь сам,

Велю осуществить…

Пусть будет все исполнено,

И с этого же дня

Твоей помолвки больше нет,

Не будь я Кейлия!

Но как все воплотится в жизнь,

Занятно посмотреть.

Мы, феи, любим пошутить,

Но ты не бойся — будет лишь

Все так, как ты хотел.

Рука на его голове стала еще холоднее, и Драко почувствовал головокружение. Сквозь кольцо поющих фей он увидел две призрачные фигуры, появившиеся из леса и присоединившиеся к ним. Они показались ему смутно знакомыми… Нет, это, должно быть, игра света! Остальные феи повернулись, чтобы поприветствовать вновь прибывших, а Королева Кейлия удовлетворенно кивнула им.

Наконец, когда Драко уже чувствовал, что почти заледенел от прикосновения Королевы, та убрала свою руку и лукаво улыбнулась ему. Феи начали мерцать, становясь прозрачными. Две расплывчатые фигуры, возникшие из леса, постепенно становились такими же яркими, как и их сородичи-феи, пока Драко не потерял их из виду среди остальных.

Кружась вокруг него в танце, они пели, повторяя странное предостережение Королевы…

— Смертный родич, ты нас испытаешь,

Но силу фей ты разве угадаешь?

Исполнится желание твоё, ты знай,

Но пламя фей ему придаст изъян.

У каждой просьбы есть своя цена,

Так будь готов её ты заплатить.

Чужда мирская суета,

Мы, феи, любим пошалить.

Забудь тревогу, раз и навсегда,

Желание исполнено твое, да-да!

Наша Королева сидит на берегу,

Прекрасная, как лилия, белая, как прут…

Когда их пение затихло, Драко понял, что снова может двигаться. Он потряс головой. Уж не сон ли все это? Когда он пытался вспомнить облик и лица фей, память подводила его. «Никогда не связывайся с феями», — предупреждала его мама, когда он был маленьким. — «Они мыслят не так, как мы, им нельзя доверять». Он содрогнулся, вспоминая холодное прикосновение Королевы Кейлии к своей голове. Очнувшись от мыслей, он бросился туда, где лежала Гермиона. Драко осторожно встряхнул её.

— Проснись!

Гермиона, наконец, зашевелилась.

— Ммм… который час?

— Заполночь. Я собрал споры папоротника, они здесь, в мешочке.

Гермиона, зевнув, села.

— Что?! Ты хочешь сказать, что я заснула, а ты не разбудил меня?

— Я пытался, но ты спала как убитая. Неважно, споры папоротника я, в любом случае, собрал, — он передал ей сумочку.

Она открыла её и кивнула, увидев золотистую пыльцу. Бросив взгляд на полянку с волшебными папоротниками, Гермиона заметила, что белые цветы уже начали увядать.

— Тогда ладно, но ты действительно мог бы меня разбудить.

— Гермиона, — нервно произнес Драко. — Ты нормально себя чувствуешь?

— Конечно. Почему нет? — отозвалась она, вставая и поднимая свой фонарь.

— Э-э… неважно, — сказал Драко. — Ты уверена, что нормально себя чувствуешь?

— Конечно. Что с тобой? — Гермиона отряхнула свое платье. — Ты странно себя ведешь.

Ему очень сильно хотелось проверить, исполнилось ли его желание, и он с трудом сдерживался, чтобы не спросить Гермиону о том, что ему так хотелось узнать. Пока они возвращались к его лачуге и ручью, он набрался смелости для вопроса.

— Гермиона…

— Да, Драко? — спросила она, широко зевая.

— Э-э… ты помнишь… э-э…

— Помню о чем?

— Ни о чем, — Драко мысленно дал себе пинка. Ему не хотелось портить вечер. Они только помирились, какой смысл был сейчас затевать этот разговор? Что если все случившееся было не более чем какой-то галлюцинацией?

— Продолжай, Драко. Помню о чем? — повторила Гермиона. К этому времени, они выбрались из леса и шли вниз по ручью к поместью.

— Помнишь, что через несколько недель в городе состоится ярмарка? Я хотел спросить, не хотела бы ты пойти со мной… У нас по-прежнему нет голубиного пера, и из того, что я помню из книг по истории, на таких ярмарках продаются все виды птиц и домашнего скота.

— Отличная идея! — воскликнула Гермиона. — Я с удовольствием пойду. Мне всегда хотелось увидеть настоящую средневековую ярмарку, а не эти низкопробные имитации в старинных замках. Просто дай мне знать, когда… Стой! Нам нужно найти лучший способ передавать друг другу сообщения. Практически невозможно договориться о встрече с тобой. Может, ты мог бы передавать мне послания через кого-нибудь из слуг?

— Думаю, ты начиталась слишком много романов, — сказал Драко. — Серьезно, то, что ты предлагаешь, никогда не сработает. Нас тут же раскроют.

— Ну, тогда что же нам делать?

— Не знаю.

— Я что-нибудь придумаю, Драко, — произнесла она, поворачиваясь к нему лицом. — Не волнуйся.

— Я и не волнуюсь.

— Мы почти у поместья. Тебе лучше вернуться, — Гермиона сняла свой венок и повертела его в руках. — Кажется, это нам так и не понадобилось. Феи… Да уж!

Драко забрал у нее венок и осторожно надел ей на шею.

— Пожалуйста, не снимай его, пока не окажешься внутри.

Она выглядела удивленной.

— Зачем, Драко? Мне казалось, ты говорил, что не веришь в них?

Он покачал головой.

— Просто пообещай мне, что не снимешь его, пока не окажешься внутри.

— Ладно. С тобой все хорошо? Ты выглядишь немного взволнованным, — она внимательно посмотрела на него.

— Все в порядке. Я просто устал, вот и все.

— Тогда доброй ночи.

— Гермиона?

— Да?

Он осторожно провел пальцами по её волосам, и она не возражала. Между ними происходило что-то особенное. Что-то почти осязаемое, что парило, сверкая, в воздухе, перемешиваясь с сильным ароматом трав, оплетающих их шеи.

— Думаю, ты почти готова понять. Я…. Я хочу поговорить с тобой о некоторых вещах. В основном, обо мне самом. Но также и о тебе. Мне это необходимо.

Гермиона кивнула, её глаза сияли.

— Я понимаю.

В сладкой волшебной темноте поздней ночи накануне Иванова дня юная девушка торопилась по дорожкам поместья к маленькой боковой дверце. Прежде чем войти, она остановилась и обернулась, будто бы на миг задумавшись о чем-то.

Затем она вернулась к грядкам с травами и осветила фонарем пучки зеленой травы, начавшей расти. Её пальцы триумфально сомкнулись на крошечном пятиконечном золотистом цветке, растущем среди густо засаженной клумбы. Она положила его в карман своего плаща и вошла в дом, тихо закрывая за собой дверь.

В своей комнате девушка засунула золотой цветок себе под подушку и легла спать… А может быть, грезить.

Скоро снова рассветет. Волшебство летнего солнцестояния почти заканчивалось. В лесу феи возвращались в свое королевство, совершив проказу и в этот год, оставляя миру смертных только затихающее эхо своего веселья…

Соловей, о, соловей,

Спой же колыбельную,

Сладкую свою. Засыпай,

Баю-бай, баю-бай, баю-бай.

От чар, заклятий защити,

Прекрасной деве светлых снов пошли:

Засыпай,

Баю-бай, баю-бай, баю-бай.

От: Гарри Поттера

Площадь Гриммо, 12

Волшебный Лондон, СК* (Соединенное Королевство)

18 июня 2005 г.

Кому: Блейз Забини

Вилла де Забини

Волшебный Ноттингем

Дорогая Блейз,

надеюсь, ты в порядке и больше не переживаешь из-за своей свадьбы. Я уверен, что все, в конце концов, разрешится, и что Драко в полной безопасности. Что касается меня, я ужасно скучаю по Гермионе — она должна была провести часть каникул в Норе вместе со мной и Роном. Мы собирались взять Рона и Джинни и посетить те места мира магглов, которые они никогда прежде не видели. Я пытался вытащить их туда сам, но мы не могли не думать о ней, поэтому в итоге все закончилось тем, что мы остались дома.

Мне удалось научить Рона пользоваться компьютером. Я взял с собой в Нору свой лэптоп, и Уизли были в восторге от него. Ты знаешь, что такое компьютер? Это что-то вроде электрической коробки со словами, появляющимися на экране, и там есть место с буквами, куда ты можешь нажимать, чтобы писались слова. Также на нем можно играть в игры. Не в квиддич, конечно, но в игры с движущимися картинками вроде Квейка или Вархаммера.

В итоге, мне пришлось научить пользоваться им еще и мистера Уизли. Он так умолял меня и оказался весьма сообразительным… На самом деле, у него получается гораздо лучше, чем у Рона! Рон постоянно путает все клавиши. Теперь мистер Уизли намерен купить такой же в Нору. Не думаю, что миссис Уизли довольна всем этим, они стоят сотни галеонов. Мой лэптоп — это старый компьютер Дадли (моего кузена), поэтому обошелся мне даром.

Я ходил на несколько тренировок Рона. Он реально хорош, но ты должна увидеть других английских игроков. Тренер пытался записать меня вратарем, но я сказал ему, что у меня уже есть другая работа.

Я тебе еще не надоел? Наверно, на этом нужно заканчивать. Надеюсь, увидеться с тобой в Министерстве. Я знаю, что ты собираешься работать в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Я буду работать в Отделе обеспечения магического правопорядка, поэтому, может, мы могли бы иногда вместе обедать? Я приступаю с 18 июля. А ты когда? Береги себя и пиши скорее.

Всего хорошего,

Гарри.

P.S. У Джинни есть лишний билет на концерт Селестины Уорбек 12 июля, и она спрашивает, не хочешь ли ты пойти с ней? Я, к сожалению, терпеть не могу Селестину Уорбек.

* * *

От: Страховая компания Изен-Гард

Аллея Рэшан, 24

Волшебный Лондон, СК

25 июня 2005 г.

Кому: М-ру и миссис Грейнджер

Келлетский переулок, 15

Суррей, СК

Уважаемые мистер и миссис Грейнджер,

RE: Страховая выплата за Абсолютно Беспрецедентный Волшебный Несчастный Случай согласно п. 5.53 вашей Программы страхования жизни.

Мы были оповещены Школой Чародейства и Волшебства Хогвартс о прискорбном исчезновении вашей дочери мисс Гермионы Грейнджер в понедельник, 20 мая 2005 года, во время Ж.А.Б.А. по Зельеварению. Наше расследование квалифицировало данное происшествие как Абсолютно Беспрецедентный Несчастный Случай, повлекший за собой потерю жизни или конечностей, согласно п. 5.53 Программы Страхования Жизни вашей дочери, в которую она была автоматически включена при зачислении в Хогвартс.

В связи с данными обстоятельствами вы имеете право на получение выплаты в размере 100000 галеонов без соблюдения каких-либо сроков или условий. Вы можете забрать данную сумму при личном обращении в наш офис в любое время в рабочие часы. Просим вас принести с собой копии ваших паспортов для подтверждения личности.

Мы понимаем, что существует высокая вероятность появления вашей дочери в ближайшем будущем. Спешим обрадовать вас, что в случае этого счастливого события вы не обязаны возвращать страховую выплату. Если вам потребуется какая-либо юридическая помощь, пожалуйста, отправьте нам совой письмо с пометкой для нашего юридического отдела.

Приносим соболезнования по поводу вашей горестной утраты.

Искренне Ваш,

Джеремайя Хиггс,

Управляющий выплатами

Страховая компания Изен-Гард

* * *

От: Блейз Забини

Вилла де Забини

Волшебный Ноттингем, СК

30 июня 2005 г.

Кому: Рональду Уизли

Нора

Оттери-Сент-Кэчпоул

Волшебный Девон, СК

Дорогой Рон,

спасибо за последнее письмо. Просто замечательно, что ты теперь знаешь, как пользоваться контьюпером. Ты уверен, что он пишется именно так? Гарри рассказывал мне в своем письме, что научил тебя и твоего отца пользоваться им, и он писал это слово по-другому. Спасибо за предложение научить и меня, я буду рада узнать, как это делается.

Так странно, что и ты, и Гарри упомянули в своих письмах контьюперы. У нас в семье произошел большой скандал из-за контьюперов. Понимаешь, мистер Эдвард Монтегю — юрист Драко, и с тех пор, как тот исчез, управляет делами Малфоев. Так получилось, что мистер Монтегю — старый друг моего отца, и моему папе удалось убедить его поделиться некоторыми подробностями о состоянии Малфоев на основании того, что я — будущая жена Драко. Мистер Монтегю, на самом деле, конечно, не хотел, потому что это конфиденциальная информация и все такое, но мой отец может быть очень убедительным.

В общем, выяснилось, что в прошлом году Драко вложил несколько миллионов галеонов состояния Малфоев в эту самую контьюперную индустрию. Кроме того, он отозвал депозиты Люциуса из Гринготтса и вложил их в музыкальную индустрию магглов. Я рассказываю это тебе лишь потому, что вы с Гарри, кажется, знаете, что такое эти контьюперы. Драко совершил большую ошибку? Мой отец, кажется, думает именно так — он действительно считает, что Драко следовало продолжать вкладывать деньги в наши традиционные магические фонды вроде Разработки Заклинаний или Недвижимости.

Мой папа принял ситуацию не очень хорошо. Его ужасно беспокоит то, что с исчезновением Драко, без должного управления, состояние Малфоев быстро улетучится. Есть и хорошая новость: он согласился позволить мне работать в Министерстве, пока Драко отсутствует. Потом, говорит он, я должна буду оставить работу, чтобы управлять поместьем.

Жду не дождусь своего первого рабочего дня — я всегда любила работать с волшебными существами. Я приступаю в тот же день, что и Гарри, и уже написала ему с просьбой пообедать вместе в этот день. Можно я расскажу тебе один секрет, Рон? Я всегда хотела быть… драконоводом! Ты, наверно, посмеешься надо мной, когда прочтешь это, но это правда. Я знаю, что твой брат Чарли — драконовод, не мог бы ты расспросить его об этом поподробнее для меня, как думаешь? Мне бы очень хотелось узнать о драконах побольше.

Очень мило, что ты прислал мне ту музыкальную шкатулку на день рождения. Откуда ты вообще узнал, что у меня день рождения? Я думаю, она очень славная, и собираюсь взять её с собой на работу в свой новый кабинет.

Кстати, не волнуйся о Гермионе. Драко не такой плохой, как ты описываешь в своем письме. Я уверена, что если потребуется, они будут действовать сообща. В любом случае, судя по тому, что я знаю о Гермионе, ей вполне по силам справиться с Драко самостоятельно!

Пиши скорее,

Блейз

* * *

От: Рона Уизли

Нора

Оттери-Сент-Кэчпоул

Волшебный Девон, СК

12 июля 2005 года

Кому: Гарри Поттеру

Площадь Гриммо, 12

Волшебный Лондон

Дорогой Гарри,

потрясающие новости… Я взял пять отличных мячей в товарищеском матче с Уэльсом вчера. Хотя в итоге снитч поймал их ловец, к сожалению. Тренировки по квиддичу — это что-то невероятное! Видел бы ты штуки, которые нас заставляют тут делать… Вчера мне пришлось провисеть на метле вниз головой целых десять минут. Я слышал, что на следующей неделе мы будем играть тренировочный матч с Пушками Педдл. Я что-то нервничаю по этому поводу. Я, Рон Уизли, играю против Пушек Педдл!

Папа наконец-то купил компьютер. Я понял, что кучу времени писал это слово неправильно, после того, как посмотрел на коробку. Папа просиживал за ним каждую свободную минуту на прошлой неделе. Это сводит маму с ума, и он забрал его к себе на работу, чтобы похвастаться. Последнее, что я слышал, — мама позаимствовала у Фреда и Джорджа немного блевальной клейкой жвачки, чтобы склеить вместе части компьютера. Теперь папа не сможет открыть его, по меньшей мере, дня три. Наверняка он будет в шоке, когда попытается открыть его сегодня на работе.

В письме я рассказал Блейз все, что знаю о компьютерах, и она очень заинтересовалась. Как ты думаешь, она не будет против, если я предложу ей как-нибудь еще поучить её здесь, у нас, на папином компьютере? Конечно, не сейчас, а после того, как сойдет блевальная клейкая жвачка. Как твой первый день на работе? Блейз упоминала, что встречалась за ланчем с тобой, Симусом и Мэнди Брокльхерст. Жаль, меня с вами не было, я вроде как скучаю по всем вам. Квиддич, конечно, — это здорово, но иногда тут становится немного одиноко. Может быть, это потому, что я все еще думаю о том, что Гермионы нет с нами? Тебе тоже её сильно не хватает, Гарри? Ужасно, что им, как сказал Дамблдор, придется ждать до Самайна, чтобы закончить обратный Тимьян Элиминус. Бьюсь об заклад, она ужасно проводит время с этим скользким гадом.

В общем, буду заканчивать. Мама напустилась на меня из-за грязных квиддичных сапог, оставленных в коридоре.

Пока! Рон.

P.S. Спасибо за приглашение на вечеринку в честь твоего дня рождения. Конечно же, я приду. А Блейз ты тоже позвал?

* * *

От: Гарри Поттера

Министерство Магии

2 уровень — Отдел Обеспечения Магического Правопорядка

(Штаб-квартира Мракоборцев)

Волшебный Лондон

18 июля

Кому: Рону Уизли

Нора

Оттери-Сент-Кэчпоул

Волшебный Девон, СК

Дорогой Рон,

я сейчас жутко занят на работе, старина. Кингсли Бруствер только что дал мне кучу карт, чтобы я нанес на них территории с оборотнями, и мне нужно будет разослать их совой в разные дежурные части до вечера.

Я просто пишу сказать, что получил твое письмо, большое спасибо! Хотелось бы, чтобы ты больше писал, но, наверно, я не в том положении, чтобы просить об этом, поскольку сам я пишу совсем нерегулярно, ха-ха! Угадай, что произошло! Вчера я столкнулся с Терри Бутом (он работает в Отделе катастроф в Министерстве), и Терри сказал, что Драко Малфой сидит в совете директоров нескольких маггловских компаний. Вероятно, он основательно вложился в них после заключения Люциуса в Азкабан, и все они интересуются его исчезновением. Прикрыть все это — огромный труд, и Терри сказал, что он и парни из Комитета по выработке объяснений для магглов работали сверхурочно, чтобы уладить эту неразбериху. Только представь себе — Малфой вкладывает деньги в маггловские компании! Уверен, Люциусу было бы что сказать по этому поводу.

В любом случае, настоящая причина этого письма — дать тебе знать, что я пригласил Блейз на свой день рождения. Увидимся все в «Черной Саламандре» в 8 вечера. Пожалуйста, скажи Джинни, чтобы взяла мой синий пиджак, я только что вспомнил, что оставил его где-то в её комнате, когда был у вас.

Будь здоров,

Гарри.

* * *

От: Министерство Магии

3 уровень — Отдел магических происшествий и катастроф

(Научно-исследовательский отдел)

Волшебный Лондон, СК

20 июля 2005 г.

Кому: Профессорам Альбусу Дамблдору/ Северусу Снейпу

Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс

Хогсмид

Волшебный Эдинбург, Шотландия

Уважаемые профессора Дамблдор и Снейп,

RE: Результат микроанализа образца Зелья Тимьян Элиминус

Мы ссылаемся на образец зелья Тимьян Элиминус, которое вы направили нам для микроанализа 30 мая 2005 г. В соответствии с вашим запросом, нашими специалистами был проведен в высшей степени подробный микроанализ образца. Ниже спешим разместить подробную раскладку компонентов зелья:

Раскладка образца зелья Тимьян Элиминус:

Активные компоненты Стандарт

Перо голубя — 16,17 % +

Споры папоротника (лита) — 4,83% +

Вереск (самайн) — 2,35% +

Коровяк (самайн) — 2,65 % +

Пачули (самайн) — 3,26 % +

Шалфей (самайн) — 1,74 % +

Пыльца Фей — 0,5 % -

Сухой Тимьян — 29% +

Неактивные компоненты

Древесная зола — 5,62% +

Вода — 30,38 % +

Микрочастицы — 3,5 % +

Ваш образец был отправлен в Группу изучения случайных магических инверсий для работы над ним, хотя наличие нестандартных компонентов в образце может замедлить получение результата.

Всегда рады помочь вам.

С уважением,

Аликс Зеллер,

Глава Научно-исследовательского отдела

— Ваша матушка будет довольна тем, что вы, кажется, усердно взялись за шитье, — сказала Мэри Гермионе.

Иголка Гермионы проворно двигалась, то исчезая внутри, то вновь появляясь из темно-синего куска материи. То, что она терпеть не могла шить, не означало, что она не умела этого делать. Она была так сосредоточена на завершении шва, что не ответила на случайное замечание Мэри.

Мэри улыбнулась, глядя на свою госпожу. Со дня Ивана Купалы настроение девушки заметно улучшилось. Она перестала худеть, а на её щеках вновь появился румянец. Мысленно Мэри удивлялась: не имел ли к этим переменам какое-то отношение ритуал Фейл-шитайна, но ей хватало благоразумия не спрашивать Гермиону об этом. Мэри понимала, что некоторые вещи девушка желала бы сохранить в тайне.

Отец Лоренцо тоже был доволен возросшей после Иванова дня внимательностью Гермионы. Девушка обладала умом, о чем ему и её отцу всегда было известно, а также имела неплохие способности к латыни. В эти дни ей удавалось с легкостью заучивать отрывки из Писания, почти ничего не упуская. Кроме того, она перестала спорить с ним о Библии, предпочитая принимать участие в увлеченных обсуждениях прочитанного.

— Отец Лоренцо вы сказали, что жены должны во всем подчиняться своим мужьям, но что Библия говорит о том, что, в свою очередь, должны делать мужья? Мне кажется несправедливым, что мы, жены, прислуживаем им, словно животные.

— Мужья, госпожа, должны любить своих жен и не быть к ним суровыми. Они ответственны за их счастье и здоровье. Поэтому, как видите, в христианской семье всегда присутствует любовь.

— Вы правы. Несомненно, невозможно служить без любви. Я лучше совсем не выйду замуж, чем вынуждена буду служить кому-то без любви. Разве мы не читали в первом послании к Коринфянам, главе 13… Et si distribuero in cibos pauperum…

— «…И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы», — священник задумчиво посмотрел на неё, продолжая: — Ваш отец поступает мудро, не принуждая вас к браку без любви. Ибо это больший грех, чем позволить вам на всю жизнь остаться девой.

Гермиона кивнула и снова сосредоточилась на Псалмах.

Отец Лоренцо наблюдал за тем, как Гермиона заучивает еще один псалом, безмолвно шевеля губами. Он понял, что испытывает облегчение и удовлетворение.

Она будет спасена.

Он всегда знал, что однажды она начнет проявлять неподдельный интерес к Библии, несмотря на нетвердое начало пути в христианскую жизнь…

Гермиона не подозревала о мыслях, беспокоящих отца Лоренцо. Будучи в своем времени человеком, достаточно небрежно относящимся к посещению церкви, сейчас она получила уйму времени для размышлений над христианскими учениями, скрашивая этим длинные летние дни и неспешную рутинную жизнь в поместье. Кроме искренней эмоциональной заинтересованности в Писании, ею двигал и академический интерес в изучении латыни и истории семитов. Изучение Библии напоминало ей дни учебы в Хогвартсе, дни, по которым она очень скучала.

Когда она аккуратно соединила следующие два стежка на своем шитье, Мэри мягко похлопала её по плечу.

— Могу я спросить, что вы шьете, госпожа?

— Я практикуюсь в шитье платьев на этом образце. Сеньор Витторио прислал ткани, которые я выбрала, чтобы заказать платья в Лондоне, но я отложила отрез для себя. Хочу попробовать свои силы в шитье.

— Вы действительно очень трудолюбивы. Ваша матушка будет рада услышать об этом. И я рада видеть, что у вас хватило здравого смысла практиковаться на куске грубой ткани, прежде чем попытаться сшить платье из присланного сеньором Витторио материала.

Гермиона мысленно пожурила себя за эту маленькую невинную ложь.

— Да, Мэри.

Через какое-то время Мэри ушла, и девушка, скользнув через комнату, чтобы запереть дверь, взволнованно взяла синий материал из простого хлопка и разложила его на кровати. Гермиона подвернула кромку во внутрь, под лиф, и обметала по краю. Она сделала это по памяти, вспомнив, что носят слуги. Материю она стащила из большого хранилища бракованных тканей, которые её мать держала, чтобы практиковаться в различных швах.

Ей пришлось чуть-чуть солгать Мэри. Она не практиковалась в шитье платьев. Каждый стежок, сделанный ею на этом платье, приближал её к возможности сбежать вместе с Драко на ярмарку в наряде крестьянки. Через пять дней её новое платье будет готово.

Еще через час Гермиона потерла глаза. Было тяжело шить при свечах, но у неё не оставалось выбора, если она хотела закончить вовремя. Она решила, что пора прерваться на ночь и, осторожно сложив почти готовое платье, убрала его в огромный сундук, заперев его. Ключ она засунула под кровать. Затем, взяв подсвечник со свечой, Гермиона выскользнула из комнаты и начала пробираться по старым каменным лестницам к кухням. Быстро пробежав сквозь опустевшие кухни к крошечному коридору с боковой дверью, ведущей на внешнюю территорию поместья, она опустилась на колени и нащупала пальцами щель под каменной плитой, расположенной наполовину внутри, а наполовину снаружи двери.

Дрожащими пальцами она сдвинула тяжелый камень вверх и ухмыльнулась, отыскав крошечный листок пергамента, спрятанный в узкой щели под плитняком.

В мерцающем свете свечи Гермиона прочитала записку от Драко:

«Спасибо за перо и чернила. Оставь мне знак, что получила это».

Гермионе казалось, что громкий стук ее сердца слышно во всем поместье. Её план сработал! Наконец-то они могли общаться, не встречаясь лично! Из складок своего платья она достала небольшой кусок пергамента, на котором её аккуратным почерком было написано:

«Это работает. Не могу дождаться начала ярмарки. Осталось пять дней! Напиши, где и когда встречаемся».

Засунув его в небольшую щель в земле, она задвинула булыжник обратно.

Схватив маленький клочок пергамента Драко и свечу, она пробралась обратно в свою комнату. Её сердце колотилось от волнения. Всё это так напоминало ее приключения с Гарри и Роном в Хогвартсе!

Уютно устроившись в постели, Гермиона отдалась во власть сна. К этому времени маленький золотистый цветок под её подушкой засох, от него лишь остались ароматный сухой бурый мусор. Гермиона не выбрасывала его, потому что этот сладкий запах напоминал ей об очень особенном сне, увиденном ею в ночь на Ивана Купала.

* * *

Одли еще раз терпеливо объяснил своей госпоже расчеты. Новый амбар будет готов принять необычайно богатый урожай только в октябре — но даже если продолжать строить его день и ночь, мельница была не готова перемолоть такое большое количество пшеницы. Им придется организовывать перевозку лишней пшеницы в соседний город для помола. А это означает необходимость уплаты соседствующему лорду налога за использование его мельницы… Поэтому не сможет ли она придумать какой-нибудь способ избежать этого?

— Почему вы не задали этот вопрос моему отцу? — спросила Гермиона в недоумении.

Одли выглядел виноватым.

— Эту проблему невозможно было предвидеть.

Гермиона глубоко задумалась.

— Что ж… Как далеко до этого соседнего города?

— Альдебург в пятидесяти милях к северу.

— До него можно добраться за день?

— На быстрых лошадях можно.

— А сколько времени понадобиться крестьянам, чтобы отвезти туда возы с зерном?

— Около четырех дней — два туда и два обратно.

— Таким образом, мы теряем четыре рабочих дня… Достаточно ли у нас телег для этого?

Одли выглядел озадаченным.

— О Боже…

— Неужели нет другого способа для помола?

Заговорил Фэнхоуп.

— Существуют ручные мельницы. У нескольких крестьян они есть, но мы запретили пользоваться ими, иначе они бы не стали платить налог за использование водяной мельницы лорда Грейнджера.

— Ручные мельницы! Ну конечно! Пусть крестьяне используют свои ручные мельницы!

Одли и Фэнхоуп переглянулись.

— Но госпожа, — произнес Фэнхоуп, — лорд Грейнджер специально приказал нам не разрешать им пользоваться своими ручными мельницами из-за налогов, которые мы смогли бы собрать с них, пользуйся они водяной мельницей…

Гермиона улыбнулась.

— Ну, тогда все очень просто. Вам просто придется позволить им… Или мы не только не соберем деньги, но и вынуждены будем платить лорду Альдебургу.

Помрачневший Одли записал несколько цифр в книгу счетов. Его хозяйка была права. По крайней мере, разработанный ею план спасет их от уплаты денег лорду Альдебургу. Фэнхоуп восхищенно смотрел на Гермиону.

Она улыбнулась ему.

— Госпожа, вы отлично управляетесь с цифрами, — сказал Фэнхоуп. — Теперь я понимаю, почему лорд Грейнджер так часто говорил, что хотел бы, чтобы вы были мальчиком. На ваши плечи легла бы большая часть забот о поместье.

— Мой отец часто говорил, что хотел бы, чтобы я была мальчиком?

Одли оторвался от своих счетов.

— Да, я сам это слышал перед его отъездом в Ланкашир. Он очень гордится своим домом и землями, и не хотел бы, чтобы все это досталось кому-то другому, когда вы выйдете замуж.

Гермиона покачала головой.

— Возможно, тогда я вообще никогда не выйду замуж.

— Но если вы уйдете в монастырь, тогда все его земли отойдут Церкви.

— Это единственный вариант для меня?

— Да, и если эти земли будут проданы Церкви, нам, жителям деревни Милденстоув, придется пахать и жать для действительно сурового хозяина. Всем хорошо известно, что нет суровее хозяина, чем Церковь, — произнес Одли.

— Ваша семья хорошо относится к нам. Лорд Грейнджер выступил против Графства, когда они захотели поднять десятину. Он хорошо заботится о нас — в городе о вашей семье отзываются с любовью, — добавил Фэнхоуп.

— Ваш отец относится к своим обязанностям со всей серьезностью. Вашу семью очень уважают. Но Милденстоув пострадает, если наши земли заполучит Церковь — её жажда налогов и десятин безгранична, а Король поддержит ее.

Гермиона была удивлена. До сих пор её единственным опытом общения с Церковью были занятия с отцом Лоренцо. Он был добрым и мягким священником, и она не могла представить его в роли надсмотрщика.

— Вероятно, вы думаете об отце Лоренцо… — произнес Фэнхоуп, читая её мысли. — Отец Лоренцо — исключительный случай. Такие милосердные характер и воззрения не часто встречаются в духовенстве. Именно благодаря этому он завоевал расположение лорда Грейнджера и был назначен в качестве постоянного церковного служителя. Лорду Грейнджеру требовалось утешение, когда вы… — Фэнхоуп покраснел. Одли сделал быстрое движение рукой, и двое мужчин обменялись взглядами.

— Когда я что? — спросила заинтригованная Гермиона.

Фэнхоуп отвернулся и взял у Одли книгу. Казалось, распорядитель очень расстроился из-за оговорки управляющего.

— Когда вы были младше… ваш отец столкнулся с некоторыми… проблемами. Но какой лорд с ними не сталкивается? Король, Церковь и крестьяне разрывают его на части, — закончил Одли вместо Фэнхоупа.

— Какие проблемы в прошлом?

— Да ничего особенного, — произнес Фэнхоуп, избегая яростного взгляда Одли. — Сущий пустяк.

— Спасибо за вашу помощь, госпожа, — сказал Одли. — Мы отчитаемся завтра, — распорядитель и управляющий поклонились и быстро ретировались.

«Что же такого случилось в прошлом, что заставило лорда Грейнджера искать утешения в милосердных и успокаивающих словах отца Лоренцо?» — стало немного любопытно Гермионе, и в первую очередь она спросит об этом у Мэри. И если это не сработает, она возьмется за самого пожилого священника.

А пока Гермиона потянулась и встала из-за отцовского стола. Она пошла к себе в комнату и тихо заперлась внутри. Достав из потайного кармашка своего платья небольшой кусок пергамента, она в десятый раз за этот день перечитала его.

«Увидимся у меня завтра в три. Не попадись. Не опаздывай».

Она поднесла послание к пламени свечи и наблюдала, как скручиваются и чернеют его края. Завтрашний день казался таким далеким!

Даже несколько часов спустя Гермиона не собиралась забывать о странном поведении и замечаниях Одли и Фэнхоупа.

— Мэри, — Гермиона дотронулась до руки своей служанки, когда они играли в карты.

— Да?

— Мне хотелось бы узнать, как получилось, что отцу Лоренцо была дана должность в поместье Грейнджеров?

Если бы Гермиона не искала признаков того, что служанка что-то от нее утаивает, то ничего бы не увидела. Но поскольку она их искала, то заметила, как задрожали руки Мэри, когда та сдавала карты.

— Это было очень давно, я уверена, что не смогу припомнить. Его назначили вскоре после вашего рождения.

— Ты говорила, что приехала сюда через год после моего рождения, чтобы быть моей няней. Ты просто обязана что-то знать об этом.

— Госпожа, служителей на подобные должности назначает Церковь, — с чувством произнесла Мэри, словно испытывала облегчение, что нашла такое хорошее оправдание. Но Гермиона знала больше.

— Нет, служителем в местную церковь его взял мой отец, — тихо сказала она. — Почему отец выбрал его? Что за неприятность случилась здесь в прошлом?

Пальцы Мэри нервно перебирали карты в её руках.

— Ваш черед, — произнесла Мэри. — Что будет козырем?

— Мэри, — Гермиона забрала карты из рук пожилой женщины, — пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне. Я люблю тебя как мать.

— Дитя, почему вы спрашиваете меня об этом сейчас? Восемнадцать лет мы не говорили об этом. Почему вы спрашиваете сейчас? От кого вы слышали об этом?

Гермиона едва не выдала Одли и Фэнхоупа, но вовремя сдержалась. Нет смысла вовлекать их.

— Я слышала об этом из надежного источника. Но подробностей я не знаю.

Мэри коснулась рукой лица Гермионы. Взгляд её глаз устремился куда-то вдаль, когда она произнесла:

— Дитя с лицом, словно роза. Вы мне снились. На Фейл-Шитайн. Но вы оказались не сном, вы настоящая. Я заботилась о вас восемнадцать лет… Вы настоящая.

— Почему я не должна быть настоящей? — испугалась Гермиона. Голос пожилой женщины пугал её. Она выглядела как профессор Трелони, которая вот-вот погрузится в один из своих трансов.

Мэри погладила её по мягким каштановым волосам и сжала её ладонь.

— Я ни на минуту не пожалела об этом. Я знаю, что вы хорошая, невинная, дитя от Бога. У вас озорной характер, и вы очень красивы… Но это не делает вас… — служанка улыбнулась и снова взяла свои карты.

— Что?! — в отчаянии воскликнула Гермиона. — Что со мной не так?!

Мэри рассмеялась.

— Не глупите, дитя мое. С вами абсолютно все нормально. Я купала и кормила вас с тех пор, когда вы были совсем малюткой, и вы такая же крепкая и здоровая, как и другие девушки. Поэтому выбросите все эти глупые мысли из головы. Что касается отца Лоренцо, он уже жил здесь, когда я прибыла, и с той поры я никогда не задавала никаких вопросов. И если бы вы осознавали, что для вас лучше, вы бы тоже ни о чем не спрашивали!

В голосе Мэри появились суровые нотки. Гермиона поняла, что разговор окончен. Чувствуя себя разочарованной, она подняла свои карты и грубо швырнула одну из них на стол. Она приложит все усилия, чтобы добраться до сути. Следующим шагом будет разговор со священником, потом — с родителями. Здесь происходило что-то странное. И то, что это каким-то образом касалось её, внушало беспокойство. Она докопается до истины.

* * *

Драко зевнул и перевернулся на своей жесткой соломенной постели. После возвращения с работы он вымел хижину — почему-то ему не хотелось, чтобы Гермиона думала, что он не в состоянии содержать дом в чистоте. Он выстирал свою одежду и сам отмылся в ручье. Для купания сейчас было достаточно тепло, и пойти к ручью после тяжелого трудового дня было его мечтой.

Завтра была среда, и слуги получили три выходных дня, чтобы сходить на ярмарку, сделать покупки, посмотреть представления и просто повеселиться. Драко с нетерпением ждал выходных. Живи он в Малфой-мэноре, мысль о посещении средневековой ярмарки нагнала бы на него зеленую тоску, но после двух месяцев тяжелого физического труда без единой возможности расслабиться ярмарка казалась ему очень интересным событием.

Он также понимал, что ждет ярмарку из-за того, что вместе с ним пойдет Гермиона. Он надеялся, что ей удалось должным образом спланировать вылазку. До этого времени у неё получалось придумывать кучу самых изощренных способов совершать общие вылазки — но пойти вместе с ним на ярмарку? Как же она собиралась справиться с этим?

Он вспомнил о маленьком клочке пергамента, лежащем в кармане вместе с красной лентой для волос. В нем было написано:

«Буду завтра в три. У меня для тебя сюрприз!»

Завтра он скажет ей все.

Завтра он увидит, сбылось ли его желание.

Завтрашний день обещал быть приятным.

Он задул свечу и отправился спать.

— Сюрприз!

Глаза Драко расширились от удивления.

На его пороге стояла скромно одетая девушка-крестьянка в простом платье из грубого синего хлопка, а её волосы были незатейливо заколоты на затылке.

— Гермиона?

— Единственная и неповторимая, — сказала она и присела в реверансе, довольная тем эффектом, который произвела на него смена её образа.

— Где ты достала это платье?

— Я сшила его! — с гордостью произнесла она, покружившись, чтобы продемонстрировать свою ручную работу.

— Я и не знал, что ты умеешь шить!

— Ну, я же говорила, что тебя ждет сюрприз.

— И ты как-то по-новому уложила волосы? — спросил Драко.

— Последний писк моды в Лондоне… крестьянский стиль.

— Ну, тогда я вообще икона стиля, — произнес Драко, и они оба рассмеялись. — Это мило… не прическа… то есть, прическа тоже, конечно, но я про образ в целом. Ты отлично выглядишь, — быстро добавил он.

— Спасибо, — ответила она.

Гермиона и Драко уставились друг на друга через порог хижины, внезапно ощутив легкое смущение.

— Ну, пойдем?

— Веди.

Драко вышел из хижины и запер дверь на защелку. У него не было ни замка, ни ключа. Да и в любом случае красть-то у него было нечего. Они отправились по протоптанной тропинке через поле, в сторону вьющегося над центром города дыма. Стоял прекрасный летний день — жаркий и ветреный, и в воздухе пахло сеном.

Гермиона несла на руке корзинку так же, как и другие девушки-крестьянки, но, в конце концов, не удержалась и принялась высоко размахивать ею на ходу.

— На рынок, на рынок ловить толстых свинок… — тихо пропела она.

— Мы собираемся не за свиньей. Нам нужен голубь, — серьезно заметил Драко.

— Это детский стишок, глупый, — ответила Гермиона. — Снова домой, снова домой, шутка за шуткой, нога за ногой.

— Расскажи еще.

— У леди, у леди на берегу моря есть четверо деток, а вовсе не трое. Двадцать четыре уже старшей дочери, замуж пора — женихи, стройтесь в очередь: медник, портной, солдат и моряк, грабитель, богач и последний бедняк! — Гермиона вспомнила старую считалочку, которую выучила в начальной школе.

— Ты, конечно же, знаешь множество бредовых маггловских стишков, — произнес Драко.

— А вы, дети волшебников, разве не разучивали в детстве стишки?

— Да… — ответил Драко, вспоминая времена, когда Люциус позволял Нарциссе одной присматривать за ним. Она иногда пела, хотя обычно не осмеливалась делать этого, когда отец оказывался поблизости — Люциус считал это «сюсюканьем». Такие мгновения были прекрасны, но очень редки.

— Расскажи.

— Это глупо, — сказал Драко.

— Ой, да ладно тебе… Я только что спела песенку про свинью.

— Ладно… Но ты будешь смеяться…

Жила корова на горе,

Как снег была бела,

Ей нравилось гулять везде.

Мне так она мила!

И солнце забывает жечь,

Увидев лишь ее.

Луна с ней ожидает встреч,

Любя ее давно.

Корова на горе жила,

Бела как снег, и мне мила...

Драко протараторил всё на одном дыхании и покраснел. Он давным-давно не рассказывал этот стишок и был удивлен, что не забыл его. Драко думал, что Гермиона будет смеяться над ним, но вместо этого она в восторге захлопала в ладоши.

— Ух, ты! Это потрясающе!

— Ты уверена? — Драко почувствовал себя лучше.

— Конечно… Я даже не знала, что бывают стихи для маленьких волшебников.

— Конечно, бывают… Жила корова на горе, как снег была бела, — произнес он и погладил ее по голове.

Она ухмыльнулась.

— Мне нравится гулять везде…

— Мне так она мила … — тихо произнес он, продолжая уверенно шагать рядом с ней.

— И солнце забывает жечь, увидев лишь ее … — продолжила она.

— Луна с ней ожидает встреч, любя ее давно…

— Корова на горе жила, бела как снег, и мне мила!

— Ты знаешь, что у коровы четыре желудка? — поддразнил ее Драко. — Неудивительно, что ты так много ела в Хогвартсе.

Гермиона посмотрела на него и лукаво улыбнулась.

— Подойди ближе, — попросила она.

Драко наклонился вперед, а она потянулась к его уху…

— МУУУУУУУУУ!

— ААААААААА!

Гермиона захихикала, глядя на ошеломленное лицо Драко.

— Сейчас ты у меня получишь!

Гермиона завизжала и стала от него убегать…

Так они и пробежали остаток пути до ярмарки.

Драко был рад, что Гермиона так быстро бегала. Ведь он не знал, что сделал бы, если бы поймал ее…

Они смешались с плотной толпой. Ярмарка привлекала народ из всех соседних городков. Вокруг было шумно, и в воздухе витали разные запахи. Гильдии установили огромные прилавки, каждый из которых занимал часть центральной площади, а на их вывесках, расположенных высоко вверху, было описание их товара, будь то шерсть, или ткани, или кованые изделия. У торговцев, не принадлежащих ни к одной из гильдий, также были палатки, в которых продавались изделия из кожи, туфли, горшки, сковороды, ножи, всевозможные побрякушки и еда.

Гермиону поразило обилие звуков и запахов. Живя в поместье, она так долго была отрезана от внешнего мира, что совсем отвыкла находиться в огромной толпе, — которая, на самом деле, ничуть не отличалась от субботней толпы на Оксфорд-стрит. Здесь было так много людей! Куда-то спешили крестьяне и крестьянки со своими корзинками, перекрикиваясь друг с другом и смеясь. Иногда можно было заметить и хорошо одетых членов гильдии, купцов и слуг, прокладывающих себе путь в толпе. Кругом сновали акробаты и жонглеры в ярких одеяниях, а некоторые — даже в разноцветных масках.

— Ты в порядке? — она почувствовала, как Драко коснулся ее руки.

— Да, — ответила она, хотя на самом деле абсолютно не представляла, куда идти или что делать.

— Давай поищем зверинец, — сказал он, сжимая ее руку и ведя за собой сквозь толпу.

Казалось, они шли целую вечность. Центр Милденстоува оказался гораздо больше, чем она себе представляла. Здесь были трехэтажные дома, выстроившиеся вдоль улиц, и добротно вымощенные дороги. И всем этим владел и управлял её отец?

— Думаю, нам сюда, — произнес Драко, сворачивая на чуть менее людную улицу. Откуда-то до Гермионы донеслись звуки флейты.

— Ох! — вдруг воскликнула она и зажала нос рукой.

— Да, похоже, мы уже близко, — сказал Драко, тоже морщась.

Они вышли на площадь, с двух сторон окруженную низкими зданиями и одной стороной выходящую на поле. Повсюду, насколько хватало глаз, люди продавали крупный рогатый скот, овец, свиней, гусей, кур и лошадей. Все спорили и кричали, а запах был просто невыносимый.

Гермиона предусмотрительно подобрала юбки и переступила через навоз.

— Куда мы идем?

— В птичник, — пробормотал Драко, осторожно перешагивая через помет.

— Брр… Как же здесь грязно.

Гермиона последовала за ним, ощущая, что из-за толпы и солнца ей становится слишком жарко.

В конце концов, они достигли участка, где торговали курами и гусями. Пара крестьян купила шесть гусей и связывала их шеи веревкой. Сквозь вопли и гоготание Драко поздоровался с владельцем лавки и спросил:

— Голуби есть?

— Голубцы? — переспросил с любопытством толстый крестьянин.

— Голуби! — прокричал Драко.

— Голуби? — проревел мужик. — Тебе надо голубей? Посмотри-ка во-о-он там, у них есть перепела и фазаны, хотя голубей я у них отродясь не видывал.

— Спасибо, — произнес Драко.

Гермиона чуть улыбнулась крестьянину, озадаченно скребущему затылок, и последовала за Драко к палатке на другом конце площадки. Здесь продавалась птица, убитая на охоте, и окровавленные тушки фазанов, горлиц и перепелок лежали рядами на каждом прилавке, словно причудливый мертвый ковер. Гермиону начало тошнить. Солнце безжалостно жгло.

Драко беседовал с одним из владельцев палаток, который выглядел удивленным.

— Голуби? Это ж господские птички, каждая на вес золота. Возможно, они есть вон у тех торговцев или охотников. Вроде бы, за них просили по гинее за пару. Но тебе это не по карману, правда? Эй, малец, твоя леди, кажется, неважно себя чувствует. Лучше бы тебе присмотреть за ней, очень уж жаркий денек сегодня выдался.

Драко обернулся и увидел, что Гермиона с трудом держится на ногах. Она выглядела усталой и бледной.

— Спасибо, — сказал он и быстро обнял её за плечи.

— Лучше тебе увести её туда, к торговцам и охотникам. Там есть где присесть в теньке, и продается лучший эль по эту сторону Альдебурга.

— Прости… Это все жара… и… и запах, — извинилась Гермиона, пока Драко вел её обратно в центр города. — Мне нужно… присесть.

— Ладно, держись за меня. Мы почти дошли до скамей.

Они вернулись на городскую площадь, где повсюду были расставлены скамейки и грубые столы. Оказалось, что Гермиона была не единственной, кого сразила жара. Вокруг на скамьях сидели крестьянки, обмахиваясь и попивая эль. Мужчины склонились над столами, играя в кости и что-то выкрикивая.

— Садись здесь, я принесу тебе попить.

— Спасибо.

Драко направился к одной из палаток с элем. Он перебрал пальцами монетки в кармане. Только шесть монет… Как же они, ради всего святого, смогут добыть голубя?

— Две кружки, — сказал он лавочнику и протянул две монеты. Теперь у него осталось только четыре. Он вернулся к Гермионе с двумя грубыми оловянными кружками с элем, холодным и освежающим.

Гермиона стала жадно пить. Все эти корсеты и жизнь в поместье, должно быть, сделали из нее неженку! Она всегда держалась наравне с Гарри и Роном во всех их приключениях, а теперь даже не смогла пережить средневековую ярмарку!

— Лучше?

— Да, гораздо, — ответила она. Драко сидел рядом с ней, так близко, что они касались друг друга. На этой скамье было полно народа.

— Э-э… Гермиона. У нас проблема… У… у… меня не хватает денег на покупку голубя, — Драко захотелось расхохотаться. Эти слова звучали так нелепо. Он подумал о счете Малфоев в банке Гринготтс и своем кошельке, всегда набитом галеонами настолько, что он не знал, куда их девать.

— О, с этим все нормально, — спокойно произнесла Гермиона, делая глоток напитка, а потом наклонилась и прошептала ему на ухо: — У меня с собой кошелек с гинеями. Сколько у тебя?

Так вот каково это: ощущать себя бедняком! Ему придется попросить Гермиону за все заплатить.

— У меня четыре серебряные монеты, — вяло ответил он. — Это мой заработок за неделю. У меня было шесть, но две я только что потратил, чтобы купить нам попить.

— Что? Ты потратил треть своего заработка, чтобы купить нам напиток? — фыркнула Гермиона в свой эль.

— Я… большой транжира, — сказал он, опустошая свою кружку.

— Ох, Драко… В следующий раз плачу я.

— Это был первый раз, когда я потратил треть того, что имею, на кого-то.

— Спасибо, — произнесла она. — Я ценю это.

— Довольно страшно иметь так мало. Но знаешь что: мне все равно нечего покупать. Там, в будущем, мне так наскучило тратить деньги… Я купил лошадей для Малфой-мэнора, домовых эльфов, накупил так много мантий, что я просто не знал, что с ними делать… Честно говоря, эти напитки — первое, что я купил за три месяца. Думаю, не так уж и много нужно для счастья.

Гермиона взглянула на него краем глаза. Драко определенно изменился. Он больше не был тем испорченным ребенком, которого она знала в Хогвартсе.

— Ты счастливее сейчас? Мне казалось, ты ненавидишь свою крестьянскую жизнь.

— Забавно… Не то чтобы она мне нравилась. Но некоторые вещи теперь значат не так много, как раньше. Они не расстраивают меня так, как прежде. Вот… вот о чем я хотел поговорить с тобой. За эти три месяца я словно обрел самого себя. Было время на раздумья, которого мне не хватало в будущем.

— У меня тоже, — кивнула Гермиона. — Это странно, да? Как будто эти три месяца пошли, на самом деле, нам на пользу. Возможно, оказаться в прошлом, в конце концов, было не так уж и плохо.

— И мы смогли… — тихо произнес Драко.

— Купите ленточку для своей возлюбленной! — помешал им голос с заметным акцентом.

Они подняли головы и увидели улыбающуюся старушку с корзиной разноцветных ленточек. И Драко, и Гермиона тут же сильно покраснели.

— Ну же, парень… Она красавица, а с ленточкой в волосах будет еще прекраснее.

— Он не мой…

— Ладно, — сказал Драко, вынимая свой кошелек. — Какой цвет тебе нравится, Гермиона?

— Драко… Ты не должен больше тратить на меня деньги!

— Тише, тише, девочка. Я всегда узнаю хорошую пару, и этот паренек хочет купить тебе что-нибудь милое. Всего одна серебряная монетка.

— Давай, Гермиона, выбирай.

— Но Драко…

Драко засунул руку в корзинку женщины и вытащил светло-голубую атласную ленту. Идеально!

— Мы возьмем эту, — сказал он и отдал старушке серебряную монету. Она улыбнулась, попробовала монету на зуб и спрятала её в складках своего платья.

— Приглядывай за ней, парень, — произнесла она. — Девочка — настоящая роза, — старушка одарила их проницательным взглядом и понизила голос: — …А в тебе очень много силы, отрок. Рада нашей сегодняшней встрече! Береги ее… Рада нашей встрече, Драко и Гермиона! — тихо рассмеялась она и пошла прочь.

Драко и Гермиона были ошеломлены.

— Что… Что она сказала? — спросила Гермиона.

Пальцы Драко замерли вокруг голубой ленточки. — Куда она пошла?

Но пожилая женщина исчезла.

— Она… Она сказала… Она назвала нас…

— Это невозможно, — резко сказал Драко. — Это всё ее акцент. Наверно, она сказала: «Желаю радости и здоровья» или что-то еще.

— Но…

Драко вложил мягкую голубую ленточку в руки Гермионы.

— Она всего лишь старуха… Не волнуйся об этом. Уверен, нам просто послышалось.

— Но…

— Давай, надевай ленту.

Гермиона подняла руки и начала обвязывать лентой волосы. Ленточка была пронзительного светло-голубого цвета, как и небо в этот день.

— Она красивая, спасибо тебе, — сказала девушка.

— Она тебе очень идет.

Гермиона тут же опустила глаза, ощущая смущение.

— Пойдем и добудем уже этих голубей, — произнесла она, поднимаясь и звякая золотыми гинеями в кошельке.

* * *

Как выяснилось, добыть удалось не только голубей. Когда они шли обратно в хижину Драко, корзинка Гермионы доверху была наполнена едой на любой вкус. Она настояла на покупке сыров, ветчины и пирогов.

— Да мы в жизни все это не съедим! — протестовал Драко, волоча тяжелую корзину.

— Посмотрим, — произнесла Гермиона. «Он ужасно похудел, — подумала она. — Я рада, что купила столько, сколько смогла. Все, что мы не съедим сегодня вечером, он сможет съесть в ближайшие несколько дней. Ха, я покупаю еду для Драко Малфоя. Что бы сказали на это Гарри и Рон?

В руке Гермионы покачивалась клетка с двумя белоснежными голубями. Достать их оказалось не так уж трудно… После странного столкновения со старушкой с ленточками они пошли к иностранным торговцам и легко отыскали того, который продавал экзотических птиц. Хмм, эта странная старушка с ленточками… Кто же она такая? И действительно ли она назвала их…

— Ты все еще думаешь о ней? — спросил Драко.

Гермиона вздрогнула.

— Да.

— Мы неправильно расслышали, я уверен, — сказал он, отпирая дверь в свою хижину и открывая ее пинком ноги.

— Как ты можешь быть так уверен?

— У нее был такой сильный акцент. Она могла произнести старое кельтское приветствие или что-нибудь еще.

— Нет, дело не только в этом, — проговорила Гермиона, медленно опуская голубей на пол лачуги. — Теперь я припоминаю. Она сказала «настоящая роза». Это действительно странно.

Драко пожал плечами, вытаскивая из корзины еду.

— Она только хотела сказать, что ты…ну, ты красивая, Гермиона.

Она была слишком рассеянна, чтобы заметить его запинку.

— Нет, ты не понимаешь. Моя старая няня, Мэри, всегда говорит, что у меня лицо словно роза. Странное совпадение, не так ли?

Драко ухмыльнулся.

— Ладно, ладно, Гермиона. Мы знаем, что куча людей считает тебя красивой. Это всего лишь такое выражение.

— Тебе не кажется это странным?

— Меня она тоже назвала отроком… Это называется «сравнение», Гермиона. Когда ты сравниваешь одну вещь с другой. Разве в маггловской школе вас этому не учили?

Гермиона задумалась, стоит ли рассказывать Драко о том, что она узнала о своем детстве в поместье. Почему-то она не могла отделаться от ощущения, что все это связано, но решила, что сейчас не лучшее время начать разгадывать еще одну тайну. По крайней мере, пока она не заставит священника рассказать ей больше. Она нахмурилась.

— Я думаю, что это странно, что все… Эй! Куда это ты тащишь столько еды?

Драко стоял в дверях и держал корзину, наполовину заполненную разными продуктами.

— Мы собираемся на пикник. Не думала же ты, что мы станем есть в этой затхлой помойке?

— Куда мы идем?

— Я покажу тебе, пошли.

Драко придержал для Гермионы дверь, и она проследовала за ним, держа в руках клетку с голубями.

— Сюда, — он шел по направлению к Флиндерскому лесу, но повернул к ручью. Следуя за ручьем, они спустились с холма, обогнули лес и вышли на небольшой, устланный полевыми цветами и травой берег.

— Ох! Какое чудесное место! — восхитилась Гермиона.

— Ага… Я отыскал его после Иванова дня, когда гулял здесь. Я… разведывал местность.

По правде говоря, он искал следы фей. До сих пор у него не было никакой возможности узнать, сбылось ли уже его желание, и он часто спрашивал себя, не было ли все это лишь каким-то безумным сном? Драко поставил корзинку на землю и принялся снимать рубашку.

— Что ты делаешь? — ахнула Гермиона.

— А на что это похоже? Я собираюсь искупаться. Не хочешь присоединиться?

Гермиона отвернулась, когда Драко предстал перед ней с обнаженным торсом. Она смутилась еще сильнее, чем в тот раз, когда впервые увидела его без рубашки после порки. Сейчас он был очень мускулистым, но слишком уж худым. Так или иначе, она больше не могла смотреть на него так, как прежде.

— Не волнуйся, рейтузы я оставлю, — подмигнул он.

— Как будто ты осмелился бы на обратное, — сказала она.

— Ну что, не хочешь присоединиться ко мне? Тебе придется выбраться из этого прелестного, сшитого тобой платья, — произнес Драко, наклоняя голову набок и игриво усмехаясь.

— Конечно же, нет! — воскликнула Гермиона, ужаснувшись одной лишь мысли об этом.

Она поверить не могла, что позволяет Драко дразнить ее подобным образом, и её это даже не слишком-то и обижает!

— Ну, как хочешь, — сказал он и прыгнул в воду. Ручей был мелким, всего лишь ему по пояс, но достаточно глубоким, чтобы плавать в нем.

Гермиона устроилась так близко к краю, как только осмелилась. Конечно, было очень жарко. Как бы ей хотелось, чтобы у нее хватило наглости стянуть платье и присоединиться к нему. Там, в будущем, она любила плавать. Ох, если бы только у нее был ее купальник! Она заметила на спине Драко белые шрамы, и порадовалась, что следы порки так хорошо зажили.

— Ах… Водичка такая прохладная,— поддразнил Драко, брызгая ей на ноги. Его светлые волосы сейчас были приглажены назад, делая его красивые черты лица еще более выразительными. У него были хорошо очерченные скулы, волевой подбородок, яркие серо-голубые глаза…

— Тебе же жарко, — сказал он, откидываясь на спину в воде. — Уверена, что не хочешь сюда?

— Нет, спасибо, — чопорно ответила Гермиона, промокнув лоб рукавом. — Мне и без этого вполне комфортно.

Ожидая, пока Драко закончит плескаться, Гермиона рассеянно собирала полевые цветы. Снова и снова украдкой бросая взгляды на его крепкое тело в воде, она чувствовала, как по коже бегут мурашки. Вечер был великолепным. Летнее солнце мягко висело в небе, нежный ветерок шелестел листьями, весело журчал ручей, и множество прекрасных полевых цветов росло вокруг…

— Мыслями не поделишься?

Она подскочила. Рядом с ней откинулся на локти Драко. Его влажный торс сверкал в лучах солнечного света, а мокрые брюки прилипли к ногам. «Ох, тебе бы пришлось дорого заплатить, чтобы узнать мои мысли сейчас…»

— А ты? — парировала она.

— Что ж, миледи, — произнес он. — Думаю, нам следует как можно скорее освободить этих голубей.

— Согласна, — ответила она. — Доверяю это сделать тебе.

Драко открыл клетку и ловко вырвал пару перьев у одного из голубей. Тот раздраженно заклекотал и захлопал крыльями.

— А теперь отпустим их?

— О да. Никогда не могла спокойно смотреть на птиц в клетках. С этой точки зрения сегодняшняя ярмарка была просто ужасной.

Драко улыбнулся. Теперь он узнал о Гермионе еще кое-что.

— Тогда ладно. Раз уж это так много значит для тебя, — и протянул ей клетку.

— Давай сделаем это вместе, — вдруг сказала Гермиона.

— Зачем? — Драко выглядел удивленным.

— Не знаю, это кажется таким… символичным. Ну, то есть, выпустить птиц на свободу. И, кроме того, мы же теперь друзья.

«Что я делаю? — Гермиона сама себе не могла поверить. — Опять я проверяю его, расширяю границы. Чего я хочу, что я делаю?..»

«Друзья, — подумал Драко. — Ты уверена, что мы именно друзья, мисс Гермиона Грейнджер? Ты, та, что позволила держать себя за руку во Флиндерском лесу и покупать ленты для своих волос? Та, что принесла мне мазь для спины и писала мне письма каждый день?»

Молча он положил свою руку на ее ладонь, и она не возражала. Она подняла клетку вверх, и вместе они открыли ее. На мгновение голуби замешкались, будто осознавая, что теперь свободны, а затем выпорхнули из клетки и исчезли в небе, растворившись над границей леса. Гермиона и Драко опустили клетку на землю.

Он по-прежнему держал ее за руку. Уловив то мгновение, когда она стала забирать ладонь, он сжал ее пальцы, перехватывая их крепче. Она не смотрела на него, но он заметил, как покраснели её уши.

«Странно, я должен переживать, как в прошлые несколько раз, но я не ощущаю этого. Почему сегодня я так уверен в себе? Да, сейчас я гораздо больше похоже на прежнего Драко Малфоя».

Драко сделал глубокий вдох.

— Гермиона… Мне нужно поговорить с тобой… Пожалуйста, не говори, что ничего не происходит, потому что ты знаешь, что это неправда.

Гермиона не смогла заставить себя взглянуть на него. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, будто грудь вот-вот разорвется. Миллионы мыслей проносились сквозь ее разум. Самое большее, что она смогла сделать — это кивнуть. Его рука на ее ладони была теплой и успокаивающей.

— Думаю, ты знаешь, что с нами происходит. Я не знаю, как и почему, но единственное, что мне точно известно — ты стала очень много значить для меня теперь. Ты понимаешь, о чем я? — его голос был уверенным и тихим, и Гермиона ощутила прилив отваги.

— Да, — сказала она. — Я и не предполагала прежде, что такое возможно, но я чувствую к тебе то же самое.

Он улыбнулся и стиснул её руку.

— Гермиона, посмотри на меня.

Она подняла к нему лицо. Помимо неуверенности и страха в ее глазах он увидел волнение. «Вот он, мой шанс, — сказал самому себе Драко. — Сделай это, сделай, сделай, сделай. Она не станет сопротивляться».

Он наклонился к ней.

— Подожди.

Гермиона положила руки ему на плечи и серьезно на него посмотрела. Её брови обеспокоенно нахмурились, и казалось, что внутри нее шла нешуточная борьба.

— Гермиона, всё в порядке?

«Я должна знать, — подумала Гермиона. — Я поступаю ужасно, но если он сможет это сделать для меня, значит, ему не всё равно, и тогда всё будет в порядке. Я должна знать».

— Драко, ты разорвешь свою помолвку с Блейз Забини? — выпалила она на одном дыхании.

— Что?! — Драко не мог поверить своим ушам. — Разорвать помолвку с Блейз?

Гермиона почувствовала себя так, словно ее ударили. Какой же дурой она была! Это было единственное, что удерживало ее, и она думала, что сможет всё изменить.

— Неважно, — сказала она. — Забудь об этом, — она отвернулась от него и попыталась высвободить свою руку.

«Что за игру, черт побери, затеяли эти феи? Они ОБМАНУЛИ меня! Они ни черта не сделали с моей помолвкой!»

— Нет, подожди, — произнес он, перехватывая ее руку еще крепче, несмотря на все ее усилия вырваться. — Ты думаешь, что я помолвлен с Блейз Забини?

Гермиона обожгла его взглядом.

— Во что ты играешь, Драко? Ты знаешь, и я знаю, и весь Хогвартс знает, что ты помолвлен! И покуда ты не решишь разорвать ее… Что ж, тогда между нами ничего не происходит, — она не смогла сдержаться, и слезы потекли по ее лицу. Она никогда раньше не ощущала себя подобным образом — испуганной, потерявшей контроль… В учебниках ни слова не говорилось о ситуациях вроде этой…

Драко лихорадочно размышлял: «Ладно, эти проклятые феи надули меня. К чертям собачьим их. Я разберусь с этим сам, какими бы отвратительными не были последствия. Вот дерьмо… Если даже последствия за разрыв магической помолвки — это…. Черт, черт, черт…»

— Конечно же, я разорву её! — неожиданно громко произнес он.

Гермиона чуть не подпрыгнула. Почему Драко так кричит?

— Драко…

— Конечно же, я, черт побери, порву с ней! Не думаешь же ты, что я стал бы играть с тобой в подобные игры?...

— Драко…

— Я бы давным-давно разорвал эту помолвку! Как будто я мог бы так поступить с тобой!..

— ДРАКО!

— ЧТО?

— Ты делаешь мне больно! — воскликнула Гермиона.

— Ой… Прости, — Драко понял, что сжимал её руку все сильнее и сильнее, пока высказывал свои доводы. Он отпустил ее.

— Я сказала, что ты держишь слишком сильно, я не говорила отпускать ее, — сквозь слезы проговорила Гермиона.

Драко ощутил накатившую на него волну облегчения. Ну, может, он справился и не идеально, но еще не все потеряно. Он не очень-то хорошо разбирался во всех этих ухаживаниях. Внутри него царила полнейшая неразбериха.

Он сходил с ума по Гермионе, но не понимал, чего же она хочет, и ему пришлось порвать с Блейз, которая ему не нравилась. Но теперь его ожидали последствия за разрыв официальной магической помолвки. Проклятье! Куча мыслей вертелась в его голове…

Его слизеринская натура всегда побуждала его искать простейшие и наиболее выгодные пути выхода из неприятных ситуаций. Как, например, помолвка с Блейз, которая была нужна в первую очередь для восстановления фамильной славы. Но в нынешней ситуации, казалось, не существовало обходных путей.

Он не мог этого понять… Почему феи просто не сделали так, чтобы этой помолвки никогда не было?

То, что он пообещал Гермионе, возможно, было самым трудным поступком, который ему доводилось совершать за всю свою привилегированную, полную денег, чистокровную жизнь… ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ ЭТИХ ГРЕБАНЫХ ФЕЙ! По крайней мере, как бы трудно это ни было, оно того стоило. Потому что при взгляде на Гермиону, сильную, красивую, умную ведьму рядом с ним, он осознавал, что игра стоит свеч. Он никогда раньше не испытывал подобного ни к кому, да и ни к чему в своей жизни.

— Не плачь, — сказал он, наконец, Гермионе. — Э-э… Это делает тебя не такой красивой.

— Ах, ты! — воскликнула она и вытерла глаза краем юбки.

— Наш романтичный пикник прошел не так, как я планировал, — сбивчиво сказал он, убирая выбившиеся из ее прически прядки волос.

— О, так ты планировал все это?

— Не думала же ты, что мы пришли сюда случайно? Великолепный журчащий ручей, прелестная мягкая травка, повсюду приторно милые полевые цветочки, на которые у меня аллергия…

— Я не знала, что у тебя аллергия, — Гермиона, наконец, улыбнулась.

— Ну… Нету. Но если бы была, то все эти цветочки меня обязательно доконали бы.

Свободной рукой она швырнула в него пучком цветов.

— Что смешного? — спросил он, потому что она сдавленно засмеялась.

— У тебя маргаритка в волосах.

— Отлично, — произнес он и стал искать цветок.

— А тебе идет.

— Думаю, тебе подойдет больше, — сказал он, вытащил цветок и воткнул ей в волосы за ухом. Затем он пригладил их рукой, и это действие успокоило ее.

— Я… Я хочу, чтобы ты знала, что от своих слов я не отступлюсь. Если я что-то и обещаю, то это железно. Когда мы вернёмся, первое, что я собираюсь сделать — это разорвать свою помолвку.

Она кивнула.

— Я верю тебе. Но мне все же не по себе из-за Блейз. Так или иначе, я чувствую свою вину во всем этом.

— Блейз не любит меня,— покачал головой Драко. — Она была увлечена самой идеей обо мне, но у нас ничего не вышло. Мы даже несколько раз разговаривали о разрыве помолвки, но были вещи, которые нас удерживали. Во-первых, она страшно боялась своего отца… И, в общем, это не так-то просто — расторгнуть магическую помолвку между двумя чистокровными волшебниками.

— О чем ты?

— Неважно. Слишком сложно объяснять, но просто будь уверена, что я сделаю это, — усмехнулся он. — Знаешь, все это разрушало мою жизнь. Мне была ненавистна сама мысль — жениться на ком-то, кого я не любил. Я знаю, что вел себя зло и жестоко по отношению к Блейз, но не мог себя остановить. И я обещаю тебе, что все будет нормально. Не переживай из-за этого — ты, возможно, оказала Блейз огромную услугу. Её брак со мной разрушил бы и ее, и мою жизни.

— Я знала, что вы двое не очень-то готовы к совместной жизни, но все же мне до сих пор не по себе из-за этого, — призналась Гермиона. — Если бы я не провалила эти ЖАБА по Зельям, мы не оказались бы в прошлом, и всего этого не произошло бы, и мы бы… мы бы…

— Мы бы что?.. — невинно спросил Драко.

— …Не узнали бы друг друга лучше.

— И я знаю, что тебе нравится то, что ты открыла в Драко Малфое, — поддразнил он, беря ее за руки. — Что тут может не нравиться? Красивый, остроумный, обходительный….

— Эгоистичный, напыщенный, раздражающий…

— И ты мне так мила… — пробормотал Драко, внезапно притягивая ее ближе. На этот раз его ничто не остановит.

— И солнце забывает жечь, увидев лишь тебя… — прошептала Гермиона. Она чувствовала себя почти так же, как когда выпила слишком много бузинного вина на вечеринке в честь двадцатилетия близнецов Уизли. Её голова закружилась, а по телу побежали мурашки. С восторгом она осознала, что руки Драко крепко обнимают ее, она прижата к бледной груди Драко, и чистые серые глаза Драко, и слегка терпкий запах Драко… Драко.

— Любя тебя давно… — произнес он, нежно привлекая ее лицо к своему.

— Корова на горе жила…

Они начали терять счет времени. Казалось, неторопливое течение жизни в средневековье подстроилось под само биение их сердец. Они жили только ради успокаивающего сияния свежего утра и сладких вечеров, а время определяли лишь по размеру цветков на розовых кустах.

Сначала Гермиона очень стеснялась Драко. У нее никогда раньше не было парня, и порой она действительно не знала, что делать. В свою очередь, Драко тоже стеснялся Гермионы. Все семь лет учебы в одной школе они занимали противоположные стороны в конфликте чистокровных и магглорожденных, поэтому так и не смогли узнать друг друга лучше. Они не совсем понимали, чего именно каждый ждет от другого, и единственное, что им было точно известно, — они отчаянно желали проводить каждую свободную минуту друг с другом.

Драко удивлялся произошедшим с ним переменам. Он привык, как красноречиво выразилась Гермиона, быть «эгоистичным, напыщенным и раздражающим», но здесь, в этом времени, рядом с ней, он чувствовал покой. Ему казалось, что раньше он не мог быть счастливым из-за того, что должен был жить с клеймом сына пожирателя смерти и наследника одного из огромнейших состояний среди чистокровных семей. Поэтому в Хогвартсе ему всегда хотелось чем-то выделиться, что, оглядываясь назад, сделало его маленьким эгоистичным болваном. Одна лишь мысль о песне «Уизли — наш король» вызвала в нем раздражение. «Люциус бы просто возненавидел меня сейчас, — подумал он, даря Гермионе огромную розу, стянутую из садов поместья. — И, вероятно, обвинил бы во всём Нарциссу».

Гермиона воткнула цветок в волосы, где он продолжил источать чудесный аромат.

— Откуда ты узнал, что розы — мои любимые цветы? — спросила она.

— Крам всегда присылал их тебе на день Святого Валентина, — ответил Драко. — Кроме того, я видел тебя у розовых кустов в Хогвартсе — это было твое любимое место для подготовки к урокам помимо библиотеки.

— Так я была права? Ты все время следил за мной в Хогвартсе!

— Ну, теперь мы оба знаем почему, — произнес он, разворачивая ее лицом к себе. Гермиона улыбнулась. Это было чудесно. Все было прекрасно и чудесно.

Было так приятно сжимать Гермиону в объятиях. Он опустил подбородок на ее золотисто-каштановые кудри, прикрыл глаза и вдохнул аромат розы в ее волосах.

— После нашей ссоры во Флиндерском лесу мне приснилось, что я дарю тебе розы в знак примирения, и ты выглядишь такой счастливой, — тихо проговорил он. — Но сон оборвался, когда ты протянула к ним руки.

Он почувствовал, как Гермиона слегка вздрогнула в его объятиях.

— Ох! Так это действительно был ты!

—Что?— озадаченно переспросил он.

— Розы на моей кровати!

— На твоей кровати?

Глаза Гермионы сияли.

— Когда я проснулась на следующий день, моя постель была усыпана розами! Я подумала, что это должен быть ты, ведь больше никак нельзя было проникнуть ко мне в комнату и оставить их там… Только с помощью магии!

Драко начинал понимать.

— Магии? Ты имеешь в виду… беспалочковую магию?

— Да… Конечно. Например, как тогда, когда Гарри на третьем курсе раздул свою тетку, потому что очень разозлился на нее... Или когда на шестом курсе Рон в буквальном смысле позеленел от ревности, потому что я пошла на свидание с Невиллом Лонгботтомом.

— Ты ходила на свидание с Лонгботтомом?!

Гермиона покраснела.

— Это был просто знак внимания: Тревор, его жаба, только что умер, и Невилл был таким грустным, что я пообещала взять его с собой на день Святого Валентина и купить ему мороженое.

Драко стало смешно.

— И как все прошло?

— Не очень… На его мороженом оказались клубничные чары, на которые у него аллергия, и у него из ушей начала расти клубника. Нам пришлось вернуться и обратиться в больничное крыло.

— Несмотря на то, что это самое смешное, что я когда-либо слышал, мне очень приятно узнать, что мы всё еще волшебники.

Гермиона кивнула.

— Но мы можем колдовать, только когда крайне взволнованы, да и то сложно предсказать, что получится.

— И все же это лучше, чем ничего, — произнес Драко, снова притягивая ее ближе.

— Драко Малфой, — тихо проговорила Гермиона.

— Что?

Она покачала головой и высвободилась из его объятий.

— Ничего, я просто напоминала себе, что меня обнимает Драко Малфой. Что скажут другие, когда мы вернемся в будущее?

Драко пропустил пальцы сквозь ее волосы.

— Поттер и Уизли, наверно, будут чертовски удивлены. А моего отца может хватить удар, когда он представит, что магглорожденная станет хозяйкой Малфой-мэнора и будет приказывать домовым эльфам Малфоев, кататься на лошадях Малфоев...

—...есть с серебра Малфоев...

—...заправлять зваными вечерами Малфоев...

— Ты просишь меня стать хозяйкой Мэнора? Ты знаешь, что это означает? — дерзко спросила Гермиона.

— Это будет означать то, что ты захочешь, — Драко поцеловал ее в макушку.

— Будто бы ты не хочешь знать!

— Да, хочу, — невинно произнес он.

— Что ж, тебе придется потрудиться, чтобы узнать, — сказала она, заправляя прядь его светлых волос за ухо.

— Как пожелаете, — проговорил он, склоняясь к ее губам, — миледи.

Гермиона подумала, что могла бы стоять здесь вечно. Драко определенно умел целоваться. Он целовался не только губами, но и всем телом, окутывал ее собой, едва не доводя до обморока своей страстью.

— Ну как? — произнес он с по-слизерински довольным выражением на лице.

Гермиона тяжело дышала.

— Неплохо, — удалось выдохнуть ей.

— В последнее время я довольно много практиковался, — самодовольно сказал он.

Она нежно коснулась его лица.

— Я знаю.

За поворотом появилось поместье.

— Когда возвращается твой отец? — обеспокоенно спросил Драко.

— Через две недели, — уныло ответила она. — Потом я не смогу так часто выбираться. Но не волнуйся, до Самайна осталось всего семь недель.

— Травы почти выросли, — сказал Драко, махнув рукой в сторону грядок. — Я каждый день проверяю. Они в порядке.

— Не волнуйся, всё будет хорошо. Меньше чем через два месяца мы снова окажемся дома, — уверенно произнесла девушка.

Драко, казалось, смутился.

— Если честно, я буду скучать по этому месту, — произнес он. — Работа тяжелая, но достаточно простая, поэтому у меня остается много времени для раздумий. Я чувствую здесь такое умиротворение… И, конечно, здесь есть ты.

— Я буду и там, когда мы вернемся назад, ты же знаешь, — сказала Гермиона.

— Да, но ты мне нравишься в этой одежде и с такой прической. Я с трудом могу вспомнить, как ты обычно выглядела в Хогвартсе. Собственно говоря, я вообще едва могу припомнить, что все мы обычно носили.

Гермиона рассмеялась.

— Это всего лишь побочные эффекты Тимьян Элиминуса. Ты вспомнишь, как только мы вернемся.

— Тогда я надеюсь, что, вернувшись, мы не забудем всё это. Я действительно не хочу забывать эти несколько месяцев. Жизнь в другом мире кажется безумной по сравнению с этим, и когда мы вернемся назад, я, возможно, снова стану таким, как раньше.

— Ох, Драко, все будет нормально. Я не верю, что люди в действительности меняются. Думаю, что внутри тебя всегда был и Милый Драко, но требовалась… встряска… чтобы он проявил себя. И иногда, если уж быть честной, я считала Плохого Драко довольно привлекательным.

— В самом деле, мисс Грейнджер? Что бы на это сказали твои маленькие гриффиндорские друзья? Ведь я всё еще могу быть настолько плохим, насколько захочешь, в конце концов, я же Драко Малфой, — прорычал он.

Она взвизгнула, когда он нежно укусил ее за шею. Он почувствовал ее дрожь и ощутил восторг от того, что мог доставить ей так много удовольствия. Возможно, однажды... Он небрежно провел руками по ее спине и обнял за тонкую талию. Она вздохнула и прижалась к нему.

«Да, определенно»,— подумал он, ощутив собственную реакцию на нее...

Гермиона отстранилась и чмокнула его в щеку на прощание.

— До завтра... — сказала она и пошла домой, но обернулась, чтобы улыбнуться ему.

Драко собрался с мыслями.

— Эй, Гермиона...

— Да?

— Не забудь расспросить своего священника о той тайне твоего детства. Ты и так слишком долго это откладывала, и я умираю от любопытства.

Она кивнула.

— Я ждала подходящего момента. Я сделаю это завтра и дам тебе знать.

— Спокойной ночи, Гермиона.

— Спокойной ночи.

* * *

На следующее утро Гермиона задалась целью раскрыть тайну своего детства. Она откладывала слишком долго, проводя всё свое время с Драко. Но теперь даже Драко загорелся идеей найти разгадку. Почему-то они чувствовали, что это как-то связано с их появлением здесь, в прошлом.

— Отец Лоренцо?

— Да, дитя мое?

Гермиона расправила плечи.

—Когда вас назначили служителем в церковь при поместье Грейнджеров?

Отец Лоренцо откинулся назад в кресле.

— Когда родились вы, дитя. Я крестил вас через месяц после того, как вы пришли в этот мир.

— Кто служил в церкви до вас?

— Так, дайте-ка вспомнить... Должно быть, это был отец Грешэм. К чему все эти вопросы, госпожа Гермиона? Нам следует вернуться к изучению Евангелия от Иоанна.

— Пожалуйста, отец, я просто хочу больше о вас узнать.

Пожилой мужчина выглядел удивленным.

— У вас странные желания. Я всего лишь старый итальянский священник, чем я могу вас интересовать?

— Почему вы приехали сюда из Италии?

Он улыбнулся.

— Я принадлежу к странствующему ордену, а не к монашескому. Наш долг — путешествовать по миру, распространяя благую весть и помогая людям. Я приехал во Францию из Италии в 1460 году, когда был еще молод. В Англию я приплыл в 1465 году... — пожилой священник погрузился в воспоминания. Его взгляд стал отстраненным. — Чего только я не видел за время путешествия. Я странствовал по Англии три года, прежде чем прибыть в Саффолк, в городок Милденстоув. Ваш отец предложил мне ночлег, и поскольку отец Грешэм был стар и в скором времени уходил в отставку, мне предложили должность служителя в церкви. Я не хотел принимать ее, я принадлежал к странствующему ордену, но лорд Грейнджер был очень добр, и я видел, что здесь мне предстоит важная работа.

— Какая важная работа?

Отец Лоренцо вздохнул и по-отечески взглянул на нее.

— Супруга лорда Грейнджера, леди Кэтрин Грейнджер, только что родила первенца — девочку. Дитя было очень болезненным… Это были вы, госпожа. Некоторые говорили, что вы чудом выжили… А также были некоторые другие… проблемы. Лорд Грейнджер поручил мне успокоить леди Грейнджер и остальных в поместье и Милденстоуве. Ваше… состояние было… плохим. Но, — священник вдруг перешел к деловому тону, — в итоге всё закончилось хорошо. Когда вы были младше, я учил вас латыни, каллиграфии и Священному Писанию, и теперь счастлив видеть, что вы стали источником гордости и радости для своих родителей.

— Отец, вы упомянули о некоторых других проблемах… Что это было?

Пожилой священник бросил на нее проницательный взгляд.

— Лорд Грейнджер запретил кому бы то ни было упоминать об этих событиях. Я был против этого, я говорил ему, что однажды нужно будет рассказать вам об этом, но мой господин пожелал иначе. Поскольку я служу ему, я буду уважать его желания.

— Но отец...

— Я предлагаю вам, милое дитя, самой спросить об этом у родителей. Приближается ваш восемнадцатый день рождения, и существует обычай, по которому дочь получает частичные права и обязанности по управлению имением, в котором она живет. Я всегда говорил, что у вас есть право знать. В конце концов, Господь знает тайны наших сердец.

— Но отец, пожалуйста...

Пожилой священник поднял свою книгу и перевернул несколько страниц.

— А вот хороший отрывок для заучивания… In hoc cognoscimus quoniam ex veritate sumus et in conspectu eius suadeamus corda nostra. Quoniam si reprehenderit nos cor maior est Deus corde nostro et novit omnia. (1 Послание Иоанна 3: 19-20: И вот по чему узнаем, что мы от истины, и успокаиваем пред Ним сердца наши; ибо если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все). Вернитесь, пожалуйста, к этому отрывку.

Почувствовав разочарованием, Гермиона сделала, как велел старый священник. Очевидно, что до тех пор, пока ее родители не вернутся, она не сможет рассказать Драко ничего нового.

* * *

Было уже очень поздно, и даже упрямое летнее солнце начало заходить.

— Мой лорд, как прекрасно, что вы вернулись раньше условленного, — низко поклонился Одли, когда лорд и леди Грейнджер вышли из кареты.

— Здравствуй, Одли, — сказала леди Грейнджер, а ее муж кивнул распорядителю.

— Как обстоят наши дела? — тотчас спросил лорд Грейнджер.

— Не о чем беспокоиться, — ответил Фэнхоуп, также кланяясь. — Все работает как часы, хотя я не могу выразить, как мы рады, что вы вернулись на неделю раньше, чем ожидалось.

— Прекрасно. Ах, да, и проследите, чтобы распрягли лошадей. Позовите младших слуг — кажется, Хиббингс и другие мальчики уже ушли спать.

— Да, мой господин, — сказал Фэнхоуп и отправился будить младших слуг.

— Гарет, я устала. Хочу поскорее прилечь, — обратилась леди Грейнджер к своему мужу.

— Я думал, ты хотела поделиться хорошими новостями с Гермионой, едва твоя нога коснется земли поместья, — лорд Грейнджер с любовью погладил жену по спине.

Леди Кэтрин Грейнджер улыбнулась и зевнула.

— Да, я имела в виду, что намерена отдохнуть только после того, как сделаю это! Я должна сообщить ей эту счастливую весть лично.

— У нас есть хорошие новости для поместья, — произнес лорд Грейнджер, поворачиваясь к Одли, который с любопытством прислушивался к разговору Грейнджеров.

— Да, мой господин?

— Леди Грейнджер снова ждет ребенка.

— Слава Господу, поздравляю, милорд. Поздравляю, миледи, — Одли широко улыбнулся своим хозяину и хозяйке.

— Спасибо, Одли. Мы хотели написать об этом, но почта такая ненадежная. Конечно же, мы вернулись так рано частично поэтому, — сказала леди Грейнджер.

— Разумеется, миледи. Дома вы получите самый лучший уход. Я прослежу, чтобы все было подготовлено для этого радостного события.

— Ты отличный помощник, Одли, — сказал лорд Грейнджер, когда все трое направились к воротам, ведущим во внутренний двор поместья. Фэнхоуп вернулся с группой слуг, чтобы распрячь лошадей. Лорд Грейнджер кивнул ему, и тот кивнул в ответ.

— В поместье мы объявим об этом завтра после церковной службы, — сказал лорд Грейнджер. — Конечно, ты можешь рассказать Фэнхоупу раньше, если хочешь.

Одли кивнул. Распорядитель и управляющий были большими друзьями.

— Гермиона будет очень рада, я знаю, — произнесла леди Грейнджер, поднимаясь по ступеням к дверям. — Будь это брат или сестра, она полюбит ребенка.

Лорд Грейнджер обнял супругу.

— Уверен, что полюбит. Она становится хорошей девочкой. Одли рассказывал мне в письмах о том, как сильно она помогла в управлении поместьем в наше отсутствие, и отец Лоренцо также писал много хорошего.

— И она будет рада услышать, что барон Бернэл из Ланкашира очень сильно заинтересован в том, чтобы просить ее руки. Из всех женихов, которых мы посещали, он владеет самым большим состоянием — почти в пять раз крупнее, чем у лорда Кэмвиля. Более того, он, кажется, увлечен ею, — леди Грейнджер горела желанием поделиться всеми этими новостями с дочерью. — Ох, и сеньор Витторио написал, что платья прибудут из Лондона на следующей неделе — как же много нужно рассказать нашей дочери!

Лорд Грейнджер рассмеялся. У его жены всегда были отличные отношения с дочерью. Она родила Гермиону всего в четырнадцать лет, и они всегда были больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. Если только в этот раз Гермиона поступит здраво и согласится выйти замуж за барона Бернэла из Ланкашира… С точки зрения лорда Грейнджера эта поездка оказалась очень плодотворной.

Барон Бернэл пригласил их, чтобы узнать больше об их состоянии и дочери. Был написан портрет Гермионы, и барон Бернэл объявил, что она даже красивее, чем ему говорили. Он всерьез намеревался посетить их в следующем месяце. Единственное, чего он не мог понять, — почему лорд Грейнджер не пообещал ему руки своей дочери.

— Вы позволяете ей выбирать?— недоверчиво спросил Бернэл. — Никогда не слышал ни о чём подобном.

— Она особенная девушка, барон, — произнесла леди Грейнджер. — И она наша единственная дочь. Называйте нас глупцами, если хотите, но мы всего лишь желаем ей счастья.

— Полагаю, это справедливо, — сказал барон Бернэл и выпятил грудь. — В любом случае, я уверен, что смогу произвести на леди Гермиону хорошее впечатление. А пока я подумаю о великолепных драгоценностях, которые предложу вашей прелестной дочери.

Воспоминания лорда Грейнджера прервал голос супруги.

— Вот мы и пришли, — леди Грейнджер остановилась перед дверью Гермионы. — Хочешь зайти для «девичьих бесед»?

Лорд Грейнджер покачал головой.

— Иди без меня, дорогая. Мне не терпится изучить счета перед сном. Я только быстро просмотрю книги.

Леди Грейнджер кивнула мужу, который развернулся и направился в свой кабинет.

— Я скоро присоединюсь к тебе, — сказала она и постучала в дверь Гермионы, предположив, что та уже спит. И точно — ответа не было.

Улыбаясь, леди Грейнджер толкнула дверь и вошла. Она часто так делала, когда Гермиона была ребенком. Девочка не знала, что мать часто заходила ночью в ее спальню, просто чтобы проверить, что всё в порядке. Ведь леди Грейнджер так и не смогла забыть, как чуть не потеряла Гермиону при рождении.

Она откинула полог кровати, ожидая увидеть под одеялом свою спящую дочь.

И ахнула.

В кровати никого не было.

Предупреждение: есть сцена с рейтингом NC-17 (ну, не особо, конечно, немножко, но все же)

— Отвернись, — настаивала Гермиона.

— Но я же все равно тебя увижу.

— Мне плевать. Просто отвернись.

Драко усмехнулся и отплыл от Гермионы. Он остановился в дальнем конце ручья и уставился на поля выше по течению.

Гермиона взволнованно расстегнула пуговицы и тесемки своего наряда и сбросила с плеч голубое крестьянское платье.

— Не смотри! — завопила она, заметив, что он подглядывает. Драко расхохотался и снова отвернулся.

— Ладно, но я теряю терпение. Считаю до десяти... Раз, два...

Собрав вокруг себя нижнее платье с корсетом, Гермиона коснулась воды ногой. Как холодно! Бурлящий ручей, очевидно, никогда не бывал теплым.

— Три, четыре...

Она зашла в воду по колено, стараясь привыкнуть к холоду.

— Пять... Десять!— Драко оттолкнулся от противоположного берега и поплыл к Гермионе.

Она завизжала, когда поняла, что он тащит ее в воду. Вода оказалась такой же ледяной, как Гермиона себе и представляла.

— Холодно!

— Поплавай немного — и привыкнешь, — рассмеялся Драко, утягивая ее за талию на середину, где было поглубже. Вода доставала Гермионе почти до ребер. Она нырнула и сделала несколько гребков. Драко оказался прав: стало теплее. Как же все-таки приятно найти прохладу в жаркий летний день! Подумать только, ей пришлось ждать целый месяц, прежде чем набраться храбрости и отправиться купаться вместе с Драко.

— Это просто восхитительно! — воскликнула она, хорошенько окунувшись и теперь плавая на спине.

— Я же говорил, — ответил Драко, оценивающе разглядывая ее. Боже, как же она соблазнительно выглядит. Нижнее платье так плотно облегало верхнюю часть ее тела, что он не мог оторвать глаз от ее груди.

— Перестань пялиться на меня! — фыркнула Гермиона, с брызгами снова переворачиваясь в вертикальное положение. Она слегка погрузилась в воду, так что над водой осталась лишь ее голова.

— Вода слишком прозрачная, чтобы спрятаться, знаешь ли, — проговорил Драко, приближаясь и обнимая ее руками за талию.

Для Гермионы, которая целыми днями была закована в корсеты и не получала никакого облегчения от купаний в крошечной кадке перед камином, этот опыт оказался наиболее чувственным за все время здесь. Вода приятно покалывала кожу, охлаждала все разгоряченные места, заставляя чувствовать себя такой живой. Гермиона ощущала головокружение и опасность. Она не представляла, что Драко хотел сделать с ней в этой прозрачной холодной воде... Но знала, что ей наверняка понравилось бы.

Драко почувствовал, как она расслабилась в его объятиях. Они позволили ручью медленно обтекать их, просто наслаждаясь звуком бегущей воды. Сквозь прозрачный поток он увидел, как ее руки ложатся на его плечи и притягивают его к ней...

— Ты удивительная, — хрипло произнес он, когда они наконец прервали свой поцелуй. Гермиона была опьянена от возбуждения. Как же сильно реагирует на нее Драко... «Нет, в Хогвартсе меня этому определенно не учили»,— подумала она лукаво. Улыбнувшись, Гермиона передвинула его руки со своей талии к груди.

Драко был ошарашен. Чего она от него хотела? За последний месяц они стали гораздо ближе, избавились от предубеждений друг против друга и целовались все более и более страстно, но она никогда прежде не отваживалась на подобное. Он мягко погладил ее шею и плечи, перемещаясь к ключице и соблазнительным выпуклостям груди.

Драко был так возбужден, что его практически трясло. Губами он нежно продвигался туда, где уже ласкали его руки. Гермиона тихо застонала и выгнула спину. Нежно посасывая и прикусывая, он прокладывал путь губами и зубами от ее шеи к декольте. Прижавшись к ней бедрами, он услышал ее сдавленный стон удивления.

— Ты хоть представляешь, что делаешь со мной, Гермиона? — прорычал он, притягивая ее к себе.

Ее обнаженные мокрые плечи сверкали каплями воды. Драко положил ладонь ей за голову и привлек к себе. Они были так близко, что он ощущал ее дыхание на своих губах. Гермиона обняла его руками за шею, а ногами обхватила за бедра, прижавшись к его эрекции.

«Мерлин милостивый, кажется, я сейчас взорвусь», — подумал Драко. Он утянул их обоих в воду, так что на поверхности остались лишь их головы. Волосы мокрыми прядями обрамляли лицо Гермионы, и он заметил, как пылали ее щеки. Он остро осознавал, что ее грудь прижимается к его торсу. И единственное, чего ему сейчас хотелось, — это стащить с нее этот дурацкий корсет.

К черту помолвку, к черту родословную! И, продолжая целовать ее, он принялся развязывать корсет у нее на спине.

Гермиона ахнула, почувствовав, как туго затянутый корсет вдруг ослаб и повис у нее на талии. Слегка приподняв Гермиону, так, чтобы она наполовину оказалась над водой, Драко с наслаждением уставился на открывшийся перед ним вид. Во плоти она была даже прекраснее, чем в его мучительных неосуществленных ночных фантазиях в Хогвартсе.

Драко нежно поцеловал каждую идеальную грудь. Гермиона застонала, ощутив, как он взял в рот затвердевший сосок, мягко обвел его языком и слегка прикусил.

Драко почувствовал, как его эрекция упирается в штаны, и с удовольствием обнаружил, что рука Грейнджер осторожно поглаживает его. Он занялся другим ее соском, принимаясь дразнить его языком.

Никакими словами нельзя было описать то, что ощущал Драко в этот момент.

Конечно, в Хогвартсе у него были девчонки. Пэнси, которой нравилось хихикать и царапаться, — несколько раз на шестом курсе. Салли-Энн Перис — она любила стонать и подчиняться — на пятом. Даже несколько младшекурсниц время от времени. Но ничего, похожего на это.

Он схватился за нижнее платье Гермионы, пытаясь стянуть белье с бедер. Но внезапно ее рука остановила его. Гермиона отстранилась.

— Нет, Драко, — прошептала она. — Я... я не готова.

Драко очень захотелось громко выругаться. Вместо этого вылетело сдавленное:

— ...Почему?

Гермиона вдруг смутилась и перестала выглядеть маленькой соблазнительницей, как всего несколько мгновений назад.

— Я... я никогда раньше...

— Серьезно? — Драко был удивлен. После двухлетних отношений с Крамом любой ожидал бы от Грейнджер большего.

Она покраснела.

— Это правда. Я бы хотела, но я... не уверена... Прости.

Драко еще болезненнее ощутил пульсацию своей эрекции. Черт! Думай о холодной воде... Боже, они и так уже в ручье, полном холодной воды!

— Все нормально, — натянуто произнес он, помогая ей застегнуть корсет.

— Мне правда жаль, — тихо сказала она.

— Эй, я же сказал, что все в порядке, — проговорил он более нормальным голосом. Странно, но с этим новым открытием он почувствовал еще большую ответственность за нее, чем прежде.

Молча они вылезли на берег и сели на траву. Дул легкий ветерок, а солнце начало садиться. Гермиона придвинулась ближе к Драко, и он обнял ее. В какой-то степени она не позволила ему дойти до конца из-за того, что крохотная частичка ее сознания все еще сомневалась: действительно ли Драко относится к ней серьезно, или же она нужна ему, чтобы поставить еще одну галочку в списке побед?

— Драко, — прошептала она. — А у тебя было?

Драко понял, почему она спрашивает: боится, что окажется для него лишь очередным приключением. И неудивительно — это был ее первый раз, да еще и с тем, кто являлся ее заклятым врагом на протяжении семи лет, не меньше. Драко обдумывал, не лучше ли соврать ей — черт, его история совсем не укрепила бы его позиции. Но опять же, какой в этом смысл? Он и так уже утаил от нее случай с феями, ему не следует скрывать еще что-то.

— Да.

Он ощутил ее напряжение.

— С Блейз?

— Нет.

Она немного расслабилась.

— С кем?

Драко смутился и ответил не прямо.

— Некоторые слизеринки... несколько младшекурсниц... и все.

— Драко Малфой!— возмущенно посмотрела на него Гермиона. — Ты не ответил!

— Ой, да перестань, словно шрамоголовый и Уизлетта этим сроду не занимались. Или взять хотя бы эту шлюшку с Гриффиндора... Как ее там... Лаванда.

— Лав не шлюха, — лояльно сказала Гермиона. — Она просто... романтичная.

— Ну да, как и я.

— Нет... Ты шлюх, — проворчала она. На самом деле Гермиона не злилась на Драко. Она слышала эти сплетни давным-давно — они пошли, когда Драко исполнилось шестнадцать, и девчонки в Хогвартсе начинали хихикать, едва завидев его.

— Ты — другое дело, Гермиона, — сказал Драко. — Я не знаю, как заставить тебя поверить мне, если тебя беспокоит именно это.

Она ничего не ответила. Значит, он догадался, что именно ее волновало?

Она почувствовала, как он гладит ее голые руки, щекоча дыханием шею.

— Просто дай мне время, — произнесла она.

— Как насчет пяти веков?

Гермиона опустила голову ему на плечо. Драко потянул ее на траву, и вместе они наблюдали за появлением первых звезд на небе. Дыхание замедлилось и слилось в унисон, и Гермиону начало уносить на этом облаке вечности. Она почти поверила Драко. Ей очень хотелось верить.

* * *

В сумерках они пробирались вдоль ручья к поместью. Нижнее белье Гермионы было все еще влажным после купания, и ей не терпелось вернуться, чтобы переодеться в свою теплую ночную сорочку. Платье она положит перед камином, и к следующему утру оно высохнет.

Она оставалась с Драко гораздо дольше, чем собиралась. Они почти уснули на берегу и прежде чем поняли, что произошло, уже стемнело.

Они завернули за последний поворот ручья.

— Тс-с-с, — шикнул Драко сбоку от нее. Оба застыли на месте.

Что-то было не так.

От поместья к ним приближались огни.

— Что…

— Я не знаю, но тебе лучше идти… — Драко быстро сжал и выпустил ее ладонь.

Она кивнула, ощущая тревогу.

— Гермиона? — донесся до нее мужской крик. Драко уже торопился прочь.

На нее упал луч света, и она зажмурилась.

— Гермиона! — в голосе мужчины слышались недоверие и гнев. — Кто это был, и что ты делаешь в этой одежде?

Гермиона почувствовала, как от вины и страха кружится голова.

— О-отец… Я могу объяснить…

Появились люди с фонарями, освещая все вокруг нее. Гермиона вдруг резко осознала, что одежда на ней мокрая, и не могла сказать наверняка, трясется она из-за этого или от страха.

— Милорд… Вы нашли ее? — послышался знакомый голос. Это был Одли. На месте происшествия появился Фэнхоуп вместе с шестью слугами. Пространство теперь полностью заливал свет ламп, и Гермиона находилась в центре всего этого.

— Я могу объяснить, — с колотящимся сердцем произнесла она.

Лорд Грейнджер выглядел таким разгневанным, что ей показалось, будто его вот-вот хватит удар. Он повернулся к одному из слуг и что-то прошептал. Мужчина кивнул, и вместе с еще одним слугой они заспешили вниз по ручью, в том направлении, где скрылся Драко. Гермиона поняла, что ее отец заметил Драко и послал людей найти его.

— Пожалуйста… отец, — снова попыталась она.

— КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — заорал лорд Грейнджер, и она вздрогнула. — Только посмотри на свою одежду и волосы! Какого дьявола ты делала? Почему ты такая мокрая? — произнес он, замечая влажные пятна, появляющиеся на ее верхнем платье. Он прошел вперед и так грубо схватил ее за локоть, что она завопила от боли.

— Пожалуйста, милорд, — сказал Фэнхоуп.

— Молчать! — прикрикнул лорд Грейнджер на своего управляющего. Фэнхоуп и Одли отступили, обмениваясь встревоженными взглядами.

Лорд Грейнджер, казалось, сошел с ума. Он принялся неистово трясти руку Гермионы.

— КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЛА? КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЛА? ГОВОРИ! ТЫ ЯЗЫК ПРОГЛОТИЛА? ГОВОРИ!

— Я… я… купалась… в ручье, — выдохнула Гермиона. Лорд Грейнджер все еще грубо тряс ее.

— КТО С ТОБОЙ БЫЛ? ПОЧЕМУ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ТЫ ОДЕТА КАК ПРИСЛУГА?

— Со… мной…никого… не было…

Лорд Грейнджер свирепо посмотрел на Гермиону и отшвырнул ее от себя.

— С тобой был парень… Я видел его, — угрожающе понизил голос он. — Ты лжешь мне. Возвращайся в замок, где твоя мать едва не слегла от беспокойства из-за твоего исчезновения, и там мы продолжим этот разговор. И если ты еще хоть раз соврешь мне, то пожалеешь об этом.

Больше всего Гермиона боялась не за себя, а за Драко. Что если те двое найдут его? Послышался треск кустов, и слуги появились вновь. К своему ужасу она увидела, что они крепко держат Драко. У нее душа ушла в пятки.

— Мы нашли его, милорд. Он прятался неподалеку, наблюдая.

Выражение лица лорда Грейнджера нельзя было передать словами. Убийственное, если не сказать больше. Он стиснул руки в кулаки.

— Милорд, — нервно произнес Одли. — Будет лучше, если мы продолжим в поместье. Леди Гермиона в мокрой одежде и может простудиться.

Не говоря ни слова, лорд Грейнджер повернулся и бросился к замку. Гермиона почувствовала, как Фэнхоуп мягко подхватил ее под руку и повел. Она не осмеливалась даже оглянуться назад, туда, где шел Драко вместе с двумя слугами. Это был не ее настоящий отец. Не ее настоящая жизнь. Так почему же она ощущала такой ужас от того, что могло с ними произойти? Она почувствовала, как против воли из глаз брызнули слезы.

— Не плачьте, миледи, — услышала она, как Фэнхоуп шепчет ей на ухо. — Это недоразумение уладится.

Ободренная добрыми словами, она проследовала за отцом в главный зал замка.

— Гарет! — окликнула мужа леди Грейнджер, заметив его приближение. Мэри, нянька Гермионы, находилась с ней. — Ты нашел… — она замолчала при виде мокрой Гермионы, а когда двое слуг ввели светловолосого конюшего, ее глаза расширились. — О нет. О нет, Гермиона, — ее мать тяжело осела в кресло, а Мэри принялась ее успокаивать.

— Оставьте нас! — приказал лорд Грейнджер слугам, вошедшим вслед за ними. Те с поклоном удалились. Одли, Фэнхоуп и Мэри неловко остались с семьей. — И вы тоже, — лорд Грейнджер потер глаза и направился к супруге. Одли, Фэнхоуп и Мэри быстро вышли.

В комнате повисло ужасно неуютное молчание. Гермиона, не отрываясь, смотрела на деревянный сучок на столе. Драко ей видно не было.

— Гермиона, я собираюсь дать тебе единственный шанс объяснить все самой, — тихо сказал лорд Грейнджер. — И если я пойму, что ты снова лжешь мне, твое наказание будет в десять раз суровее, чем то, что я уже приготовил для тебя.

— Гермиона, что ты сделала? Скажи нам правду, — взмолилась ее мать.

«Это не мой настоящий отец. Не моя настоящая мать. Не моя жизнь. И, кроме того, я не сделала ничего плохого», — словно мантру, повторяла про себя Гермиона.

— ГОВОРИ!

Она подскочила.

— Я… я… — она почувствовала, как Драко рядом с ней слегка пошевелился. — Он мой друг. Мы пошли поплавать в ручье, потому что было слишком жарко. Это все. Клянусь.

Её мать слегка смягчилась, но отец был напряжен.

— Это все? Это все?

— Гарет, ты же знаешь, что она озорное дитя…

— Дитя? — выплюнул ее отец. — Посмотри на свое дитя, женщина. У нее налитые формы, она уже созрела для деторождения — это не дитя! — он бросил сердитый взгляд на Гермиону. — Последний раз… Что произошло? Что ты делала с этим мальчишкой?

Гермиона почувствовала, что начала краснеть. Она вспомнила ощущение губ Драко на своей коже. «Не красней. Не красней», — приказывала она себе, но чем больше пыталась бороться с этим, тем сильнее горели ее щеки.

— Ты видишь? — набросился отец на ее мать. — Видишь, как пылает ее лицо?

Леди Грейнджер побледнела.

— Ох, Гермиона, пожалуйста, скажи нам, что ты не…

— Нет! Я не делала этого!

— Ты плавала в нижнем белье с этим мальчишкой?

— Да…

— И ты говоришь, что ничего не произошло?

— ДА!

— Пожалуйста, милорд… — вмешался Драко. — Я клянусь, что честь леди не тронута.

— Твое слово словно грязь для меня — не стоит ничего, — гневно сказал лорд Грейнджер. — И я не давал тебе разрешения говорить, слуга, — Гермиона вздрогнула от оскорбления отца.

— Гарет…

— Что?

Леди Грейнджер жестом попросила супруга опустить голову и что-то прошептала ему на ухо. Её отец побледнел и пробормотал что-то в ответ. Гермиона воспользовалась этим шансом, чтобы украдкой взглянуть на Драко. Он не смотрел на нее. В его глазах плескалась ярость, а зубы были крепко сжаты.

Драко чувствовал себя хуже, чем во время прилюдной порки. Он не мог даже говорить за себя или за того, кого пытался защитить. У него не было никаких прав. И он достаточно хорошо понимал, что если бы лорд Грейнджер захотел, то приказал бы казнить его.

Лорд Грейнджер качал головой. Леди Грейнджер просила его о чем-то, но он не соглашался. Наконец она схватила его за руку, но он вырвал ее. Её мать выглядела сломленной.

Лорд Грейнджер повернулся к несчастной паре.

— Ты немедленно покинешь мои владения, — обратился он к Драко. — Если я еще хоть раз увижу тебя — убью. Ты понял?

Гермиона затаила дыхание.

Драко выглядел взбешенным. Лорд Грейнджер, смотревший на него, невольно опустил глаза. Казалось, Драко собирался что-то сказать, но остановил себя.

— Ты не только глупец, но еще и немой?

— В таком случае могу я идти? — ровным голосом произнес Драко.

— Больше никогда не попадайся мне на глаза. И не пытайся приблизиться к моей дочери или к моей семье.

Драко повернулся и зашагал к дверям. Он не выказывал ни страха, ни спешки. Он просто уходил.

— Подожди! — раздался крик Гермионы. — Пожалуйста, отец…

Он услышал, как по залу разнесся звук пощечины. Если Драко чему и научился у Люциуса, так это тому, что нужно правильно расставлять приоритеты.

— Драко!

До него донесся звук новой пощечины.

— Гарет! — услышал он возглас леди Кэтрин.

С Гермионой теперь все будет хорошо. Она — их единственная дочь, они не будут слишком суровы к ней. Если только у нее хватит ума подыгрывать им… Сам Драко понимал, что сейчас лучше всего будет уйти и затаиться на какое-то время. Через десять минут он уже был на улице и выходил за железные ворота.

Остановившись, чтобы собраться с мыслями, Драко на мгновение замер. Затем направился к городу.

— Быстрее, Рон! Мы проторчали здесь уже половину моего обеденного перерыва, — нетерпеливо произнес Гарри.

— Зеленую или синюю? — спросил Рон, вертя в пальцах две броши разных цветов.

— Зеленую, она подходит к ее глазам!

— Но ты же только что говорил, что синяя лучше!

— Ладно, тогда синюю.

— Но ты же сказал, что зеленая подходит к ее глазам!

Гарри вздохнул.

— Слушай, Рон, я уверен, что ей понравится твой подарок, какой бы цвет мы ни выбрали.

— Да, но…

— Мы возьмем эту! — сказал Гарри, протягивая зеленую, украшенную драгоценными камнями брошь ведьме за прилавком «Ювелирных изделий от Йоринды».

— Отличный выбор, — одобрила она, вытаскивая крошечную серебряную коробочку и убирая в нее брошку. — С вас десять галлеонов и восемь сиклей.

Гарри и Рон каждый достали деньги и отдали ей. Рон взял коробочку и спрятал в карман.

— Ты в самом деле думаешь, что ей понравится?

— Конечно, — с энтузиазмом произнес Гарри. — Это обязательно приободрит ее.

— Надеюсь, родители перестанут пилить ее из-за Малфоя, будто это она виновата в его исчезновении, — грустно произнес Рон.

Гарри направился в кафе, чувствуя, что желудок уже урчит от голода. Соглашаясь встретиться с Роном, чтобы выбрать утешительный подарок для Блейз, Гарри не рассчитывал тратить на это весь свой обеденный перерыв.

— Тебе сэндвич с солеными огурцами? — спросил Гарри, делая заказ.

— В последний раз, когда мы виделись, она сказала, что ее отец обратился в Волшебный Совет, чтобы Драко признали мертвым. Тогда, по крайней мере, его состояние смогут распределить, и Забини получат половину всего.

— А Люциус никак не может этому помешать? — Гарри поверить не мог, что в самом деле поддерживает Люциуса Малфоя — кровожадного экс-пожирателя смерти и невозможного сноба.

— В Азкабане у тебя нет никаких прав в волшебном мире. Ты все равно что мертв.

— А как насчет матери Малфоя?

— Да, конечно, она могла бы управлять состоянием… Если бы в Мунго ей не диагностировали безумие. Драко получил от нее все полномочия. С его исчезновением деньги и имущество теперь в подвешенном состоянии.

— Насколько я знаю, по закону должно пройти семь лет, прежде чем пропавший человек признается мертвым.

— Да, но, по всей видимости, если ты можешь предоставить доказательства, что человек никогда не вернется, процесс можно ускорить.

— Ну, и какие доказательства есть у Забини? — Гарри и Рон прошли к столику.

Рон откусил большой кусок от своего сэндвича с ветчиной и сыром.

— Пцавий, — произнес он.

— Что? — переспросил Гарри. Рон так и не избавился от дурной привычки говорить с набитым ртом.

Проглотив, Рон повторил:

— Пыльца фей.

Гарри выглядел удивленным.

— Ох! Ты имеешь в виду пыльцу фей, которую, по словам Дамблдора, нашли в зелье Тимьян Элиминус Гермионы? И что это им дает?

— Ну, Блейз провела небольшое расследование и выяснила, что не существует магической инверсии для зелья с таким нестабильным компонентом, как пыльца фей…

— Да, но они же могут сварить обратный Тимьян Элиминус и вернуться, да?

— Дай мне закончить… По всей видимости, по волшебному закону, если человек исчезает под влиянием зелья, которое не имеет магической инверсии, ты можешь ходатайствовать о признании его мертвым. Такая техническая лазейка.

Гарри был возмущен.

— Даже если они смогут сварить обратный Тимьян Элиминус в прошлом, который снова вернет их в будущее?

Рон кивнул, откусывая еще один громадный кусок от своего сэндвича.

— Бзгвтчт…

— Рон, прожуй сначала, — сказал Гарри.

Рон прожевал.

— Блейз говорит, что дело будет слушаться в Визенгамоте на следующей неделе. Она ужасно не хочет, чтобы ее отец выиграл.

— Почему нет?

— Ну, во-первых, она считает, что это просто низко по отношению к Драко — отбирать у него половину всего. Во-вторых, отец может заставить ее взять фамилию «Малфой», чего она реально не хочет…

— Она рассказывала тебе все это в своих письмах? — Гарри был поражен. — В письмах ко мне она не упоминала и половины.

Рон густо покраснел.

— Ну… не совсем, она не упоминала об этом в письмах…

— Тогда как? — на лице Гарри появился понимающий взгляд. — Конечно! Вы двое встречаетесь, да?

— Не часто… Всего… э-э…пару раз.

До Гарри, наконец, дошло. Он хлопнул себя по лбу.

— Неудивительно! Музыкальная шкатулка ей в подарок… И вот почему ты просил меня стащить министерские записи, чтобы посмотреть, когда у нее день рождения! И эта чертова брошка…

— Она от нас обоих.

— Только потому, что у тебя не хватает смелости сделать ей другой подарок, от себя! — Гарри хлопнул Рона по спине. — Погоди, вот узнает Малфой, как ты к его девушке подбираешься!..

Рон испуганно оглянулся.

— Держи язык за зубами! — прошипел он. — Вообще-то это секрет, ясно? И кроме того… я н-н-не уверен, нравлюсь ли ей так же сильно.

Гарри продолжал широко улыбаться.

— Судя по тому, как вы двое танцевали друг с другом на вечеринке в честь моего дня рождения в прошлом месяце… думаю, да!

Рон просиял.

— Уверен?

— Ага… Вперед, парень!

Рон вдруг снова погрустнел.

— Не-е-е…. Это не сработает. Драко же не умер на самом деле. И даже если его признают мертвым, Блейз возьмет фамилию «Малфой» и вернется к своей чистокровной жизни… Нет ни одного гребаного шанса, что Роберто Забини подпустит меня к своей дочери ближе, чем на десять миль.

Гарри понял, что Рон прав.

— А Блейз не может пойти против воли родителей?

Рон стал еще мрачнее.

— Трудно противиться родителям, когда живешь так всю свою сознательную жизнь. Она не хочет разочаровывать их и все такое. И, кроме того, если даже она сбежит от них, то куда пойдет? У нее больше никого нет.

— А как же ты? — серьезно спросил Гарри.

— Не знаю. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного к кому-то. Ну, немного к Гермионе на шестом курсе, но это не совсем то, что сейчас… Мы же были студентами, Мерлина ради! И как ты себе это представляешь — чтобы я заботился о Блейз Забини? Или, если уж на то пошло, о каком-либо другом живом существе? У меня была Короста… Ты помнишь, что с ней стало? И Сычик — уж точно не то, чем можно похвастаться, — Рон выглядел взволнованным. — Я не знаю, Гарри.

— Эй, перестань, Рон, не падай духом. Слушай, давай сходим в паб и опрокинем там пару пинт? Мы что-нибудь придумаем.

— Но твой обеденный перерыв почти закончился.

Гарри ухмыльнулся.

— На этой неделе дежурит Дож. Парень так и не научился пользоваться маггловскими часами. Говорит, что он в них не верит.

Рон кивнул и вышел из кафе вслед за лучшим другом.

* * *

Было около пяти вечера. Гарри собрал и застегнул портфель, решив, что на сегодня работы достаточно. Прежде чем вызвать лифт, Гарри свернул в коридор к другому отделу департамента. Остановившись перед дверью с надписью «Визенгамот и Административные службы Визенгамота, Совет Магического Законодательства», он дернул ручку и вошел.

— Эммелина, привет.

На звук своего имени повернулась высокая волшебница в зеленой мантии. Она улыбнулась.

— Здравствуй, Гарри, ты все еще здесь? Чем я могу тебе помочь?

— Э-э… Я просто хотел спросить, не могу ли я взглянуть на одно из дел, которое будет слушаться в Визенгамоте на следующей неделе? Оно касается моего друга.

— Конечно, Гарри, — произнесла Эммелина, доставая из кармана мантии большой ключ и жестом показывая следовать за собой к волшебному картотечному шкафу. — Какое дело? Надеюсь, это не о Наземникусе Флетчере и незаконной торговле маковыми зельями?

— Нет, это дело Забини.

— О… Ладно, «З»… Давай посмотрим, — она коснулась ящика с буквой «З» волшебной палочкой и пробормотала заклинание. В руки ей прилетела папка. — Вот оно, дело № 312 от 2005 года: Забини против Малфоя. Здесь публичные документы, поэтому ты можешь посмотреть, но верни мне его в течение дня, хорошо, Гарри?

— Спасибо! — Гарри нетерпеливо взял папку и убрал ее в свой портфель.

— Как дела в штаб-квартире мракоборцев? Наши отделы мало общаются между собой, честно говоря.

— Отлично, у нас небольшая проблема с паразитированием упырей и боггартов, но это только потому, что близится Самайн.

Эммелина кивнула.

— Ах, да, помню это время года, когда я еще работала с мракоборцами, совершенно безумное время. Мы с Дожем однажды четыре дня провели без сна. С тех пор как я перешла в Административные службы Визенгамота, у нас не бывало настолько загруженной поры года. Не мог бы ты расписаться за дело Забини вот здесь? Помни, что должен вернуть его мне в течение двадцати четырех часов.

Она проводила Гарри до выхода из кабинета.

— Давайте как-нибудь поболтаем за чашечкой кофе? — сказал Гарри. — И еще раз спасибо.

— Не за что. Передавай привет Джинни.

Гарри быстро достал папку из своей сумки и пролистал ее. «Дело № 312/2005: Забини против Малфоя. На повестке дня признание законной смерти Драко Малфоя из-за вреда, нанесенного необратимым зельем согласно разделу 422.1(а) Акта о существовании волшебной жизни…»

Когда дело касалось зелий, он знал лишь одного человека, который мог бы помочь им. Он закрыл папку и достал волшебную палочку.

— Хогсмид, — произнес он и с хлопком исчез.

* * *

Совет уже собрался в мрачной, похожей на темницу, комнате на десятом этаже министерства. Гарри и Рон сидели сбоку на скамьях для зрителей. Тощего мужчину в магических оковах только что увели, приговорив к шести месяцам в Азкабане за незаконную охоту за яйцами гиппогрифов.

— Он не собирается приходить, говорил же я тебе, — прошептал Рон, поглядывая на свои маггловские часы в пятидесятый раз за утро.

— Он придет, — произнес Гарри. Но, несмотря на собственные слова, он чувствовал, как его уверенность тает. Они прождали почти все утро, и сейчас подошла очередь дела Забини.

— Дело № 312/2005, Забини против Малфоя, — зачитал служащий.

— Он не собирается приходить, черт его дери! — выругался Рон.

Напротив них, на другой скамье для зрителей, сидела Блейз, осунувшаяся и бледная, в то время как ее отец с адвокатом приближались к своим местам.

— На повестке дня признание законной смерти Драко Малфоя из-за вреда, нанесенного необратимым зельем согласно разделу 422.1(а) Акта о существовании волшебной жизни. Мы, истцы, ходатайствуем о таковом признании, опираясь на то, что зелье ответчика было технически необратимым и, следовательно, окончательным, — вкрадчиво произнес адвокат Забини, тощий мужчина по имени Моллок.

— У ответчика есть представители? — председательствовавший Тибериус Огден с надеждой посмотрел по сторонам.

— Да, сэр. Я Эдвард Монтегю и я представляю ответчика.

— Итак. Я ознакомился с министерской раскладкой зелья, и этот случай кажется мне предельно ясным, — произнес Тибериус, обычно не склонный миндальничать. — У вас есть какие-либо доказательства обратного, мистер Монтегю? Вам известно, что пыльца фей приводит зелье в необратимое состояние?

Мистер Монтегю принялся потеть и копаться в бумагах.

— Мы ждем, мистер Монтегю.

Дверь стремительно распахнулась, и весь Визенгамот в полном составе обернулся посмотреть на вошедшего.

— Он здесь! — радостно воскликнул Рон.

— Я же тебе говорил! — произнес Гарри, втайне испытывая облегчение.

— Профессор Северус Снейп! — раздраженно воскликнул Тибериус. — Я должен попросить вас стучать, прежде входить в мой зал в следующий раз. У нас здесь заседание!

— Мне очень жаль, — проговорил Снейп, хотя в его голосе не прозвучало ни капли сожаления. Он прошествовал через комнату и сел рядом с мистером Монтегю. Двое мужчин перекинулись парой слов.

— Сэр, — запротестовал Моллок, — Это абсолютно неправомерно, я не был проинформирован о каких-либо новых документах или свидетелях. Я требую, чтобы профессор Снейп сейчас же ушел.

— Думаю… нет, — сказал Снейп, одарив Моллока своим особым взглядом глаз-бусин. Гарри и Рон едва не вскочили со своих мест. Они хорошо знали этот взгляд. По всей видимости, знал его и Моллок, поскольку тут же замолчал. Роберто Забини с женой яростно перешептывались в углу.

— Профессор Снейп, мистер Монтегю, у нас нет в распоряжении целого дня… Пожалуйста, продолжайте…

Мистер Монтегю поднялся со свитком в руках.

— Зелье обратимо, — произнес он, сияя. У Моллока был кислый вид, а Забини выглядел вне себя от ярости.

— Невозможно! — воскликнул Моллок. — Оно было изучено служащими министерства! Пыльца фей сделала его необратимым!

— Зелье необратимо в своем нынешнем состоянии из-за пыльцы фей. Если пыльца фей делает его необратимым, значит, пыльца фей должна быть изъята из зелья, — сказал Монтегю.

— Что, как мы установили, сделать невозможно, — торжествующе произнес Моллок.

Мистер Монтегю развернул пергамент.

— Условно, да, мистер Моллок — но профессор Северус Снейп сообщил мне о возможном методе изъятия пыльцы фей.

— Каком? — Тибериус Огден нетерпеливо побарабанил пальцами по скамье.

— Попросить фей убрать ее, — говоря это, мистер Монтегю залился румянцем.

Судьи начали смеяться. Пятьдесят ведьм и волшебников в мантиях сливового цвета с серебристой буквой «В» на груди одновременно фыркнули и захохотали.

«Если бы Дамблдор не ушел из совета, стал бы он тоже смеяться?» — подумал Гарри, краснея.

— Вы же не серьезно? — шокировано произнес Моллок. — Что за чепуха?

— По моему мнению, феи способны к магии за гранью нашего понимания. Они могут повернуть время, они могут добавить или убрать из эссенции все что угодно, они существуют вчера, завтра и сегодня… — судьи перестали смеяться. Слова Северуса Снейпа эхом разнеслись по залу.

Гарри это навязчиво напомнило его собственный первый урок зельеварения, где Северус Снейп говорил им, что может научить, как разлить по флаконам известность, как сварить славу и даже как закупорить смерть…

Тибериус Огден нахмурил брови.

— Мистер Монтегю, разве то, что вы предлагаете, не крайне маловероятно?

— Но все же это возможно, — произнес Снейп.

— Мы точно не знаем, где сейчас феи или как связаться с ними. Их не видели несколько веков… Эта пыльца фей — аномалия… — вслух проговорил Тибериус Огден, размышляя над проблемой.

— Но это возможно, — настаивал Снейп.

— Давайте проголосуем, — сказал Тибериус. — Все, кто согласен со Снейпом, поднимите правые руки.

Гарри, Рон и Блейз затаили дыхание. Амелия Боунс была первой, кто поднял руку, за ней с неохотой последовала Гризельда Марчбэнкс. Медленно весь совет поднял правые руки.

— Единогласно. Очень хорошо, мистер Монтегю, это означает, что ваш клиент жив, — произнес Тибериус Огден. — Заседание окончено, — он ударил своим молотком по столу. Гарри и Рон ликовали. Блейз от радости покраснела.

— Чертовы феи… Чертовы феи! — бросил Роберто Забини Снейпу, когда стороны выходили из зала заседаний. — Крайне неправдоподобная история! Нелепая детская сказочка…

— Но… возможная, — сухо сказал Снейп. — Доброго дня, мистер Забини.

Снейп быстро поклонился и развернулся, взмахнув своей черной мантией и оставляя кипящего Роберто Забини позади себя.

— Профессор! Профессор! — Гарри, Рон и Блейз догнали Снейпа прежде, чем тот успел покинуть министерство.

Снейп посмотрел на них многострадальным взглядом.

— Что на этот раз, Поттер?

— Спасибо вам, мы просто хотели сказать вам спасибо! — воскликнула Блейз, едва не набросившись с объятиями на своего бывшего учителя зельеварения, но многолетний страх перед этим человеком удержал ее от того, чтобы действительно сделать это. Снейп выглядел немного позабавленным.

— Мы знали — вы что-нибудь придумаете, — проговорил Рон. — Спасибо, профессор.

— Достаточно раболепствовать, Уизли. Мне хватает и моих слизеринцев в Хогвартсе.

— Так, — взволнованно произнес Гарри, — это означает, что мы можем обратить зелье и вернуть Гермиону домой? Э-э… ну, и Малфоя тоже?

Губы профессора Снейпа изогнулись в легкой улыбке.

— Успокойтесь, Поттер. Вы не увидите свою лохматую подружку еще очень, о-о-очень долго.

Трое молодых людей уставились на него.

— Видишь ли, Роберто Забини был прав. Это действительно нелепая детская сказочка…

— Но, профессор! Все, что мы должны сделать, это попросить фей… — произнесла Блейз, но ее прервали.

— Феи! Ха-ха! — Снейп щелкнул языком. — Вы перечитали слишком много детских волшебных сказок, а, мисс Забини? — проговорил Снейп. — Феи не появлялись на Британских островах уже более пяти сотен лет! Я не знаю, как, ради всего святого, мисс Грейнджер заполучила пыльцу фей в свое зелье, но боюсь, из-за него она и мистер Малфой оказались в весьма затруднительном положении. Нет, скорее всего, ваш жених и мисс Грейнджер застряли… пока не сварят свое собственное обратное зелье.

Гарри почувствовал себя крайне разочарованным. Он так надеялся, что они смогут вернуть Гермиону назад. Рон взглянул на Блейз.

— Я рада, что Драко хотя бы сохранил свое состояние, — тихо произнесла она. — Отец действительно зашел слишком далеко. И хорошо, что мне не пришлось выходить замуж за Драко прямо сейчас.

Они с Роном обменялись взглядами и улыбнулись. Профессор Снейп приподнял бровь, и Гарри не смог удержаться от того, чтобы неловко переступить с ноги на ногу.

— Странные… чувства, мисс Забини. Ввиду нынешних настроений я настоятельно рекомендую вам держать их при себе. Хорошего дня. Я должен быть в классе через десять минут, — вздохнул он. — Очередная партия первокурсников-имбецилов. С ваших времен они лучше не стали. — Гарри на секунду показалось, что он подмигнул, но нет! Конечно же, нет! Это же Снейп.

— До свидания, профессор.

Снейп взмахнул палочкой и с хлопком исчез.

Гарри, Рон и Блейз повернулись и пошли обратно в министерство.

— Ну, я собираюсь обратно на работу, — сказал Гарри.

— Подожди, Рон, — Блейз повернулась к Рону. — Ты сейчас пойдешь на тренировку? Спасибо огромное, что пришел, так замечательно, что вы двое были тут со мной. Ох, и спасибо за нее… Я одела ее, на удачу, — она повернулась к ним левой стороной, и они увидели прикрепленную к ее мантии зеленую брошь от Йоринды. — Это сработало! — она улыбнулась. — Гарри, смотри, эту брошку купил мне Рон. Красивая, правда?

— Рон купил ее тебе? Э-э… да, она замечательная, — Гарри приподнял брови и испытующе посмотрел на Рона. Рон разглядывал свои ноги.

— Спасибо большое, Рон.

— Давсенормально. Радчтотебепонравилось, — пробормотал он.

— Пиши мне, — попросила Блейз, улыбаясь Рону.

— Ладно, — сказал Рон. — Напишу.

— Пока, Гарри. Пока, Рон, — произнесла она, прежде чем войти в лифт, чтобы спуститься на свой этаж.

Гарри и Рон дождались, пока она уйдет.

— Рон? Ничего не хочешь мне сказать?..

Но Рон покачал головой и ухмыльнулся, вкладывая в ладонь Гарри пять галеонов и четыре сикля.

Зачем же ты?

Однажды повстречал меня,

Лежащую после купания у яблонь.

Зачем со мной заговорил?

Уж лучше б сразу задушил,

А не топил в меду речей своих,

Затем меня оставив,

На милость диких пчел лесных?

(Эми Лоуэлл, «Carrefour», в переводе Витаминки)

* * *

После мессы отец Лоренцо освободил кафедру, чтобы лорд Грейнджер мог обратиться к слугам поместья.

— У меня есть два объявления, — произнес лорд Грейнджер с кафедры. Слуги с любопытством переглянулись. — Во-первых, леди Грейнджер снова ждет ребенка.

Раздались восторженные аплодисменты. Лорд Грейнджер дожидался, пока они стихнут. Наконец настала тишина.

Гермиона, сидящая на первой скамье рядом с матерью, сжала кулаки.

— Во-вторых, моя дочь согласилась стать женой барона Бернела из Ланкашира. Свадьба состоится через три недели.

Повисло ошеломленное молчание. Затем люди начали хлопать, сперва нерешительно, потом сильнее. Лорд Грейнджер снова дождался, пока аплодисменты стихнут.

— Я не хочу, чтобы хоть что-нибудь помешало этой свадьбе. Вам известно, что я всю жизнь планировал это событие, — лорд Грейнджер говорил очень громко. — Все вы будете внимательно следить за моей дочерью, чтобы видеть, что она не делает ничего такого, что могло бы испортить ее… радостное событие. За ней надлежит должным образом присматривать: не позволяйте ей покидать территорию поместья, не оставляйте ее одну, проследите, чтобы у нас была прекрасная и счастливая невеста, — он многозначительно посмотрел на слуг. Одли, Фэнхоуп и те слуги, которые предыдущей ночью были вовлечены в поиски, поняли, что он имел в виду. — Кроме того, все вы будете готовиться к визиту барона Бернела. Он прибудет через неделю. На этом все.

Отец Лоренцо занял свое место за кафедрой. Выражение его лица было серьезным. Подняв руку, он медленно перекрестил прихожан.

— Dominus vobiscum.

— Et cum spiritu tuo, — отозвались прихожане.

— Ite, Missa est.

— Deo gratias.

* * *

— Она по-прежнему отказывается есть, — прошептала Мэри матери Гермионы, забирая из комнаты очередной поднос с нетронутой едой.

Мать с грустью посмотрела на свою дочь. Гермиона сидела, поджав ноги, на скамье у окна. Казалось, будто она спит, но мать знала, что это не так.

— Гермиона, — леди Грейнджер подвинула стул и села возле дочери.

Девушка ничего не ответила.

— Как долго ты будешь отказываться от еды?

Молчание.

— Думаешь, твой отец позволит тебе уморить себя голодом?

Гермиона почти не слышала голоса леди Грейнджер. Мыслями она была далеко — на пять сотен лет вперед — в окрестностях Хогвартса. Гарри и Рон кружили ее в объятиях и напевали дурацкую песенку. Драко наблюдал за ними, сидя под деревом. Я хочу назад. Я хочу назад.

— Если ты продолжишь упрямиться, мне придется сообщить об этом твоему отцу.

Все пошло наперекосяк. То, что поначалу было волнующим приключением, обернулось ночным кошмаром. Во-первых, она оказалась втянута во все это не с кем-нибудь, а с Драко Малфоем. Любил ли он ее? Он никогда не говорил этого. Любила ли его она? Она не знала. Более того — она попросила его разорвать помолвку. О чем она только думала? Неужели побочные эффекты зелья так сильно повредили её память и здравомыслие? Потом Гермиона опозорила себя перед отцом и всеми слугами. Она подвергла опасности жизнь Драко и, возможно, никогда больше не увидит его. Через три недели ее выдадут замуж за какого-то незнакомца, которого она никогда раньше не встречала. А хуже всего то, что она полностью лишила себя всех шансов вернуться в будущее.

— Меня выдали замуж в тринадцать, Гермиона. Я тоже боялась твоего отца. Все это приводило меня в ужас первое время, но потом стало терпимо. Если ты напугана, то можешь поговорить со мной об этом.

Если бы только Драко был с ней, это дало бы ей хоть какую-то надежду! Но он, наверное, зол на нее. Ей следовало воспротивиться родителям той ночью, послать их к черту и уйти вместе с Драко, но она оказалась слишком шокирована произошедшим. Она ничего не знала о том, что творилось за стенами поместья — она едва не упала в обморок на средневековой ярмарке, как бы она смогла просто взять и уйти? А сейчас было слишком поздно — Драко находился далеко отсюда и, вероятно, собирался вернуться в будущее без нее. Она умрет здесь, совсем одна, и кто знает, как это отразится на людях из будущего.

Гермиона почувствовала, как кто-то коснулся ее руки.

— Ты не слышала ни единого слова из того, что я говорила, не так ли, дочь?

Девушка повернулась и посмотрела на мать. Леди Грейнджер увидела, что глаза Гермионы полны слез.

— Отпусти меня, — тихо сказала она леди Грейнджер. — Отпусти меня. Ты не понимаешь, мне здесь не место, я здесь чужая.

Во взгляде леди Грейнджер мелькнула боль.

— Не говори так, Гермиона, — прошептала она.

Гермиона уже почти решилась рассказать леди Грейнджер свой секрет. Что угодно, лишь бы избежать свадьбы.

— Если ты позволишь мне уйти, я обещаю, что никогда больше не опозорю семью снова. Вы никогда больше не услышите обо мне и не увидите меня.

Леди Грейнджер побледнела. Гермиона с удивлением заметила в ее глазах страх, но продолжила:

— Мама, у вас скоро будет еще ребенок. Именно этому ребенку место здесь, а не мне. Мой брат или сестра станет гордостью для семьи и сделает тебя с отцом счастливыми. Позволь мне уйти.

На лице леди Грейнджер застыло испуганное выражение. Её обеспокоенный вид не мог не встревожить Гермиону. Не говоря ни слова, леди Грейнджер встала и перекрестилась. Затем быстро вышла из комнаты и заперла дверь.

С колотящимся сердцем леди Грейнджер торопилась к кабинету своего мужа. Она остановилась перед его дверью и подняла руку, чтобы постучать. Но внезапно передумала. Резко повернувшись, она направилась в часовню. Ей нужно поговорить с отцом Лоренцо.

* * *

— Я тебе вещи принес, что ты просил, — сказал Томас, протягивая Драко небольшой мешок.

Драко заглянул внутрь и с облегчением обнаружил там мешочек с пыльцой папоротника и голубиные перья.

— Спасибо тебе, — произнес он.

Томас казался обеспокоенным.

— Куда ты пойдешь? Если хозяин найдет тебя, то убьет. Я знаю, у тебя ни души в целом мире, так почему бы тебе не остаться тут на время? Это меньшее, что я могу сделать для друга.

Драко был чрезвычайно тронут.

— Ты делаешь это для меня?

— Ага, — улыбнулся Томас. — Моя матушка сказала мне об этом утречком. Она сказала, что ты такой замученный и оголодавший — мол, там, в поместье, тебя совсем заездили. А уйдешь так — и она никогда не простит себе, если ты потом подхватишь лихорадку и помрешь.

— Спасибо тебе. Лучшего плана у меня нет. Мне некуда идти.

Томас посмотрел на него с сочувствием.

— Агась, когда ты появился в поместье, все говаривали, что ты сирота. Никто не знал, откуда ты. Тебя оставила твоя старая бабка, когда ты был мальчишкой, но держу пари, что она давно померла.

— Моя старая бабка? — Драко был удивлен. Никто прежде не говорил с ним о его прошлом в этой жизни.

— Скорей всего. Она сказала, что пора тебе самому на жизнь зарабатывать, сказала, что больше не может тебя держать у себя. Больше ее никто и не видал. Ты помнишь свою бабку?

Драко покачал головой.

— Ну, неудивительно, ты ж тогда еще совсем мальцом был. Целых двенадцать лет назад это случилось. Фэнхоуп пожалел тебя и поставил на легкие работы. Во всяком случае, так мне рассказывали ребята из поместья. Я-то с тобой познакомился только в этом году, когда пришел работать.

Томас придвинул стул и сел рядом с Драко у грубого деревянного стола.

— Они там, в поместье, всякое болтают. Говорят, что леди Гермиону насильно выдадут замуж за какого-то барона еще до новолуния.

Драко поднял голову.

— Что?!

— Агась, и что ее держат как узницу, под замком. Говорят, что лорд Грейнджер ужасно зол. — Томас, может, и казался простодушным малым, но во внимательности ему никак нельзя было отказать. От него не ускользнуло страдание на лице Драко.

— Оставь ее, Драко. Ты парень симпатичный, у тебя еще будет куча девчонок, где бы ты ни был. Я с самого начала знал, что это дурь, как только увидал вас двоих. Зря я не остановил тебя, пока не дошло до этого.

— Ты все знал? — удивился Драко.

Томас ухмыльнулся.

— Я догадывался. С того первого раза, когда она искала тебя в саду в мае. Я догадывался.

— Тогда она меня ненавидела.

Томас пожал плечами.

— У меня была догадка. И она подтвердилась. Я боялся за тебя. За чем бы леди Гермиона ни пришла тогда, я отвлек Хиббингса, чтобы вы могли поговорить. И я видел вас на ярмарке.

— Томас, а ты умный малый, — произнес Драко. Затем уронил голову на руки. — Я не могу оставить ее.

— Это всё выдумки. Твоя фантазия. Леди слишком хороша для таких, как мы. Она госпожа из поместья, и даже если бы она сбежала, чтобы жить с тобой, то не была бы счастлива. Она вернулась бы обратно.

— Ты ошибаешься, — сказал Драко. — Я достаточно хорош для нее.

Томас сочувственно посмотрел на него.

— Кажись, ты чуток помешался. Мы слуги, обычные люди. А у нее в роду короли по материнской линии.

Драко постарался вернуть немного своего былого хладнокровия.

— Это не значит, что она должна выходить замуж за того, кого не любит!

— Именно так все эти дворяне и делают.

— Томас, — Драко выглядел задумчивым. — Ты сказал, что она могла бы сбежать? Убежать вместе со мной?

Томас ужаснулся.

— Я ж не всерьез! За такое ты можешь и головой поплатиться. А леди Гермиона опозорит всю семью.

— Но если бы она сбежала по своей воле, то ведь это сработало бы, так?

— Ты только о себе и думаешь, Драко, — не одобрил Томас. — Оставь госпожу в покое.

— Пожалуйста, Томас, — произнес Драко. — Ты должен мне помочь. Ты не понимаешь, я бы объяснил тебе, но… не могу.

Томас покачал головой.

— Не, это слишком опасно. Лорд Грейнджер выпорет меня.

Драко задумался.

— Ладно, тогда ты не будешь принимать в этом участия. Все, о чем я тебя прошу, — чтобы ты устроил мне встречу с Мэри Лудлоу, ее нянькой. Только один раз, клянусь.

Томас нахмурился еще сильнее.

— И с чего ты взял, что она придет?

Драко достал из своего мешка перо, чернила и пергамент, написал что-то на клочке пергамента и протянул Томасу.

— Отдай ей это, она придет.

Томас покосился на пергамент, но не смог ничего понять, так как не умел читать. Затем вздохнул и убрал пергамент в карман.

— Ладно. Но впредь не рассчитывай на мою помощь, если это будет касаться леди Гермионы.

Драко кивнул.

— Больше и не понадобится.

* * *

— Опусти руку в воду и держи ее там, — велела леди Грейнджер своей дочери.

Отец Лоренцо протянул ей серебряную чашу. Гермиона удивилась, но спорить не стала. У нее хватало и других проблем, гораздо более важных, чем эта. Гермиона послушно опустила руку в чашу. Вода приятно холодила кожу.

— Можно мне уже вытащить руку? Зачем всё это, мама?

Леди Грейнджер и отец Лоренцо обменялись взглядами.

— Deo Gratias, — пробормотал пожилой священник и перекрестился.

Её мать заплакала.

Драко оказался прав. Что бы ни было в той записке, это убедило Мэри встретиться с ним.

И теперь, после этой встречи, Мэри Лудлоу, старая няня Гермионы, нервничая, вошла в покои леди Грейнджер. Мэри была рада, что лорд Грейнджер отсутствовал, осматривая свои владения, потому что она принесла крайне опасные вести от того, кто находился в немилости.

Мэри нервно сжала пальцами маленький клочок пергамента в кармане.

— Миледи?

Леди Грейнджер оторвалась от книги. Она казалась уставшей и бледной. Мэри не знала, кто теперь выглядел хуже: мать или дочь.

— Да, Мэри?

Мэри захлопнула за собой тяжелую дубовую дверь и заперла ее на засов. Леди Грейнджер выглядела удивленной.

— У меня плохие новости, — глаза Мэри были темными и испуганными.

Леди Грейнджер вздохнула.

— Говори. С недавнего времени я получаю лишь недобрые вести.

Мэри Лудлоу нервно откашлялась.

— Я… Простите меня… Но я только что встречалась с парнем, с которым Гермиону поймали той ночью.

Леди Грейнджер прикрыла глаза. Мэри решила, что сейчас ей велят уйти или замолчать, но леди Грейнджер лишь кивнула.

— Он сообщил странные н-новости…

Леди Грейнджер распахнула глаза.

— Быстрее, Мэри, переходи к делу.

— Он з-знает. Я не понимаю, откуда, но он знает о леди Гермионе. Я клянусь, что никому не рассказывала, я хранила молчание с тех пор, как поступила к вам на службу.

— Что он знает?

— Он сказал, что если мы заставим ее выйти замуж против ее воли, то будущее Грейнджеров обречено. Он сказал, что оно никогда не настанет.

Леди Грейнджер ахнула.

Мэри сплела руки, продолжая:

— Он сказал, что это работа ф-фей, что он и леди Гермиона не отсюда… Посмотрите, что он написал, когда просил меня о встрече.

Леди Грейнджер дрожащими руками взяла у Мэри кусок пергамента. Там было написано:

«Я знаю, что вы верите в фей, Мэри. Я не могу объяснить, но это связано с ними. Мне нужно поговорить с вами о Гермионе».

Леди Грейнджер отшвырнула записку и обхватила голову руками.

— Это правда! Мэри, это правда.

Мэри с беспокойством смотрела на расстроенную госпожу.

Леди Грейнджер принялась рассказывать о том, что произошло вчера:

— Гермиона сама сказала мне, что ей здесь не место, она сказала, что хочет уйти. Что из-за нее погибнет вся семья и что ребенок в моем чреве — единственный полноправный наследник рода. Потом… я пошла к отцу Лоренцо, и мы сделали то, на что не решались целых восемнадцать лет… Мы испытали ее святой водой…

Мэри затаила дыхание. Леди Грейнджер грустно улыбнулась.

— Ты знаешь, что произошло, Мэри?

Мэри печально покачала головой.

— Я слышала россказни, слухи, но я никогда не верила им до конца.

— Ох, это все истинная правда! Восемнадцать лет назад мы пытались окрестить леди Гермиону, но, когда святая вода коснулась ее… Это было ужасно… Перед всеми этими людьми, собравшимися в церкви… Мы думали, ее шрамы никогда не заживут…

Мэри перекрестилась.

— Так это правда?

Леди Кэтрин Грейнджер кивнула со слезами на глазах.

— Но после прошлой ночи, когда я увидела, как она смотрела на того парня, и когда сегодня утром она умоляла меня позволить ей уйти, потому что ей здесь не место, я решила попробовать снова…

Мэри Лудлоу ждала, пока ее госпожа подберет правильные слова.

— Она не обожглась, Мэри. Она держала свою руку в чаше целую минуту — и ее не обожгло!

— Слава Богу, — пробормотала Мэри.

— Ты понимаешь, что это означает, Мэри?

Мэри едва заметно кивнула.

— Да… Это означает, что то, о чем вам говорила моя подруга, Мэри Калдон…

— …было правдой. Она предвидела. А также это значит, Мэри, что мы не можем позволить моему мужу принудить леди Гермиону к браку без любви!

— Вы верите в это?

— Мы оба, и я, и мой муж, верили словам старухи восемнадцать лет. Вот почему мы всегда разрешали нашей дочери выбирать. Но пять ночей назад мой муж так разозлился на ее поведение, что забыл о суевериях и пророчестве и поклялся выдать ее за барона Бернела. Я не знала, чему верить, пока своими собственными глазами не увидела — её не обожгло.

— Лишь познав любовь, обретет она плоть — святое дитя Господа… Как Мэри Калдон сказала, так и случилось, — тихо произнесла Мэри.

В глазах леди Кэтрин появилось отчаяние.

— Восемнадцать лет назад, когда отец Грэшем сказал мне, что моя крошка мертва, я загадала ужасное желание. Я молилась не только Господу, но и каждому духу на земле, чтобы моя дочь вернулась ко мне. Да, даже феям… — она дико хохотнула и крепко стиснула руку Мэри. — Вот почему мы отослали отца Грэшема и прогнали Мэри Калдон, мою повитуху. Они видели, к чему привело мое желание… Они видели, что случилось той ночью…

— Миледи! Успокойтесь! Вы никогда не хотели дурного, вы просто просили того, чего пожелала бы в вашей ситуации любая мать. Это феи сыграли с вами злую шутку в минуту вашей слабости! — Мэри Лудлоу обняла свою госпожу.

— Я ужасно согрешила и теперь расплачиваюсь… — леди Кэтрин зарыдала.

— Миледи… Пожалуйста, успокойтесь, — Мэри Лудлоу утешительно похлопывала и поглаживала огорченную женщину по спине. — Вы скоро снова станете матерью, и в этот раз все будет в порядке.

— Я не знаю, что делать, Мэри!

— Почему бы вам не помолиться?

— Я молилась восемнадцать лет, и Господь молчал — до этого времени. Теперь я увидела, что она стала святой плотью.

— У парня есть предложение.

— Что?

Мэри Лудлоу понизила голос.

— Вот основная причина, по которой я пришла… Он попросил освободить вашу дочь. Он присмотрит за ней. Он сказал, если вы этого не сделаете, он уверен, что с семьей случится какое-то большое несчастье, потому что леди Гермионе здесь не место. Он сказал, что все это проделки фей.

Леди Кэтрин Грейнджер сидела абсолютно неподвижно.

— Если я предам моего мужа и барона Бернела, то навлеку огромный позор на семью.

Леди Кэтрин хранила молчание, и Мэри Лудлоу позволила ей все обдумать. Госпожа вытерла слезы и глотнула воды.

— Принеси мне чернила и пергамент, — наконец произнесла леди Грейнджер. — Мне нужно написать этому крестьянину. Я должна попросить его кое о чем. Поразительно, что он умеет читать и писать, но сейчас меня уже ничего не удивляет. Наверное, моя дочь научила его.

Убрав в карман письмо своей госпожи с инструкциями для Драко, Мэри Лудлоу присела в реверансе и вышла из комнаты. Ей хотелось бы знать, о чем там говорилось, но леди Грейнджер запечатала письмо прежде, чем Мэри смогла взглянуть.

После ухода старой служанки леди Грейнджер встала и, чуть помедлив, подошла к небольшому письменному столику у стены. Её пальцы нажали на деревянную панель сбоку стола, и панель на противоположной стороне выскользнула, обнажая пожелтевший оборванный кусок пергамента, спрятанный за ней.

Когда леди Грейнджер вытаскивала пергамент, её пальцы дрожали.

Но стоило ей прочесть его, как руки её окрепли, а на лице появилась решительность.

* * *

Следующим утром, в тот самый момент, когда Драко получил от Мэри письмо леди Грейнджер и начал писать ответ, Гермиона беседовала со своим отцом.

— Когда барон Бернел прибудет завтра, ты окажешь ему почтение и уважение, достойные твоего будущего мужа.

Гермиона ничего не ответила.

— Вижу, ты решила быть угрюмой и нелюбезной, когда речь заходит о свадьбе. Это не имеет значения, через две недели вы поженитесь, и барону Бернелу придется самому бороться с твоим детским упрямством.

Лорд Грейнджер пытался отыскать в своей дочери признаки паники или стыда. Но не видел ничего. Она была совершенно безучастна. Слуги доложили ему, что она не ела уже три дня. Сейчас ее лицо и руки казались еще бледнее и тоньше, чем он помнил, даже можно было разглядеть ажурную паутину вен под молочно-белой кожей. Вдруг у него появилось неприятное ощущение, что она находится словно не здесь, что в любой момент может внезапно исчезнуть, растаять, словно туман.

— Если ты будешь пытаться расстроить эту свадьбу, — сказал он Гермионе, — можешь забыть, что ты моя дочь. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Он подскочил, когда Гермиона рассмеялась.

— Ты совершаешь ужасную ошибку, отец, — спокойно произнесла она. — Этой свадьбе с бароном Бернелом не суждено быть. Она так и не состоялась.

— Что значит «так и не состоялась»? Да ее еще и не было! — воскликнул отец, гневно глядя на нее.

На лице Гермионы застыло странное выражение.

— Я не знаю, как или почему, отец. Я просто знаю, что никогда не выйду замуж за барона Бернела.

— Ты угрожаешь покончить с собой?! Потому что я велю заковать тебя в цепи, если потребуется!

Гермиона не могла понять этого. Она просто знала, что брак с бароном Бернелом не станет частью ее судьбы, и если бы она сделала это, то поменяла бы ход истории. Она была из будущего, и если бы ей удалось как следует поразмыслить над всей этой ситуацией, она непременно поняла бы, что этому никогда не суждено случиться. Но в тот момент, когда она пыталась зацепиться за эту мысль, та ускользала от нее.

— Я не покончу с собой, — тихо сказала Гермиона. — Это я могу тебе обещать.

Лорд Грейнджер ощутил, что у него голова идет кругом. Заверения девчонки звучали слишком самонадеянно.

— Лучше и не пытайся, — произнес он. — Барон Бернел приезжает завтра. Запомни, что я тебе сказал.

Гермиона спокойно и равнодушно присела перед отцом в реверансе и покинула комнату. Она аккуратно закрыла за собой дверь и ощутила, как ноги сами несут ее вверх по лестницам к её покоям. Слуги не смотрели ей в глаза, когда кланялись, попадаясь на пути. Она была уверена: все они знали, что она в опале.

Оказавшись у себя в комнате, она опустилась на кровать так осторожно, словно была сделана из стекла. Она чувствовала, что любое резкое движение или громкий звук могут разбить её на тысячи осколков. Ей казалось, она вот-вот потеряет всякий контроль над эмоциями — её маска спокойствия скрывала бурю страха и горя внутри.

Последние три дня её мысли вертелись вокруг одного и того же, по кругу. Она не могла выйти за этого барона Бернела. Она должна вернуться в будущее. Её мать так странно вела себя с ней — была то укоризненной, то снисходительной, то рыдала, то смеялась без причины. И этот странный инцидент с отцом Лоренцо и святой водой…

С тех пор, как все в ее жизни пошло кувырком, успокоение приносили мысли о Гарри и Роне в будущем. Рон и она, идущие в Хогсмид… Гарри и Рон, перебравшие сливочного пива и так глупо ведущие себя… Но при попытке сбежать в эти счастливые воспоминания они ускользали от нее, словно сон, оставляя ей лишь холод.

Вместо этого Гермиона обнаружила, что ее мысли постоянно возвращаются к серебристо-светлым волосам и серым глазам. К зеленой полоске над квиддичным полем. К переглядываниям в классе. К долгим летним вечерам во Флиндерском лесу. И, наконец, к диким цветам, голубым ленточкам для волос и страстным поцелуям. Эти мысли теперь утешали ее и доставляли радость, каждый особенный момент отпечатался в ее памяти подобно яркому свету во мраке.

Где ты?

В дверь постучали. Гермиона не стала отвечать — кто бы это ни был, он в любом случае войдет.

Действительно, в комнату вошла Мэри Лудлоу и закрыла за собой дверь. Гермионе показалось, что у Мэри какое-то странное выражение лица. Она была взволнованной и порозовевшей.

— Миледи… Пожалуйста, вставайте. Ваша матушка желает вас видеть.

Гермиона медленно поднялась с постели, слегка пошатнувшись от голода и слабости, но все-таки удержала равновесие.

Мэри покачала головой.

— Вы должны как можно скорее что-нибудь съесть или, клянусь, вы подхватите лихорадку.

Гермиона, ничего не ответив, вышла за Мэри из комнаты и направилась к покоям матери.

Мэри постучала в дверь, и Гермиона услышала голос матери:

— Войдите.

Оказавшись в покоях матери, Гермиона сразу поняла: что-то изменилось. Последние четыре дня вокруг Мэри и её матери витала напряженная, эмоциональная и обвиняющая атмосфера. Но теперь что-то было иначе. Гермиона не понимала, что именно.

Сидя в кресле у окна, леди Грейнджер указала Гермионе на место напротив. Гермиона села, а Мэри стала позади нее.

Когда леди Грейнджер заговорила, Гермиона наконец-то определила, что изменилось в матери. Леди Кэтрин Грейнджер говорила и выглядела увереннее, чем когда-либо прежде.

От слов матери глаза Гермионы расширились, но прежде чем она смогла задать хоть один вопрос, мать вложила ей в руки старый порванный кусок пергамента и велела прочесть его. Чувствуя, что наконец-то отыскала утерянный ключ к замку, Гермиона нетерпеливо прочла выцветшие строки. Текст на латыни был написан вытянутым и витиеватым почерком…

«In spiritu humilitatis et in animo contrito suscipiamur admoneo verbum sapienti sat est…»

Со смирением и раскаянием сообщаю тебе…

Это дитя не принесет ничего хорошего.

Она не из плоти этого мира, она отвратительна всем христианским заветам.

Ты можешь прогнать меня, но мне никогда не забыть того, что видел я своими глазами.

Мертвое тело твоего настоящего, христианского, ребенка было вырвано из колыбели порочной силой, и мерзость заняла его место.

Ты знаешь, и я знаю, что это существо выросло из розы, розы, помещенной в колыбель, и силами дьявола быстро обросшей руками, ногами и головой в порочной пародии на творение Божье!

Не обманывайся.

Девочка — не дитя Господа.

Её кожа — не что иное, как лепестки розы, её руки и ноги — зеленые побеги цветка, а её кровь — всего лишь растительный сок. Она не принесет тебе добра.

Ей здесь не место. Этот подменыш не даст тебе ничего, кроме несчастья.

Это порочное существо никогда не изведает любви, а ты знаешь, что Бог есть любовь. У тебя будут еще дети.

Пусть простит меня Господь, но я умоляю тебя поскорее утопить это отвратительное создание.

Я оставил эту запись в надежде, что даже если ты окажешься слаба и не прислушаешься к Божьей воле немедленно, то прочтешь это однажды и вспомнишь достаточно горьких событий, чтобы изменить свое решение.

Veritas nunquam perit, veritas vos liberabit.

Отец Грэшем

— «Истина никогда не умрет, истина сделает вас свободными… Отец Грэшем», — закончила читать письмо Гермиона.

Вот как ей удалось, вернувшись на пятьсот лет назад, занять тело леди Гермионы Грейнджер так, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Настоящей леди Гермионы Грейнджер не существовало.

Её никогда и не было.

Настоящая дочь этой семьи умерла при рождении. С помощью магии появился подменыш, а потом каким-то образом исчез, когда Гермиона, оказавшись в прошлом, заняла его место. Это какая-то безумная волшебная шутка… и Гермионе не повезло очутиться в самом эпицентре всего этого! Почему? Почему? Почему?

И еще все они по-прежнему думали, что она…

— …подменыш, подаренный феями, — произнесла ее мать. — Я годами наблюдала, как ты росла, и ты не приносила мне ничего, кроме счастья. И у меня так и не родилось других детей, поэтому ты была для меня целым миром.

— Феи? Но я абсолютно точно не подменыш! — сказала Гермиона, дотрагиваясь до щеки матери. Женщина выглядела спокойной.

— Слава Богу, Гермиона. Я знаю, что теперь-то нет! Как я говорила тебе раньше, когда мы пытались окрестить тебя после рождения, святая вода обожгла тебя. Но вчера… ты держала в ней руку целую минуту и не обожглась!

— Вот доказательство! — проговорила Гермиона. — Но, мама, разве прихожане ничего не заподозрили, когда меня обожгло?

Мать потянулась и коснулась её щеки.

— Они подумали, что ты плачешь от холодной воды. Единственными свидетелями были отец Лоренцо, наш новый священник, и Мэри Калдон, моя повитуха и твоя прежняя няня.

Мэри Калдон… Гермионе показалось, будто она слышала это имя раньше…

Как, Мерлина ради, могла произойти такая ужасная неразбериха? Было ли это серией странных совпадений или какая-то мистическая сила поработала над этим? Мне не доставляет никакого удовольствия быть пешкой в чьей-то причудливой шахматной партии!

— Мама, а что случилось с отцом Грэшемом, почему его сменил отец Лоренцо?

— Я заставила его поклясться сохранить все в тайне, я умоляла его всем сердцем. Отец Грэшем согласился, но сказал, что не станет больше здесь служить и уедет, как только в наших владениях появится какой-нибудь странствующий священник. Отец Лоренцо по счастливому совпадению прибыл как раз вовремя. Он сказал твоему отцу, что все это полная ерунда — даже когда отец Лоренцо крестил тебя и увидел ожог, то списал это на аллергию. Он оказался практичным, здравомыслящим человеком и огромным утешением для всех нас в те времена. Даже сейчас он едва ли верит в старинные истории. Ты была прелестным младенцем, любой, кто не видел подмену воочию, не поверил бы, что такое могло произойти.

— Даже отец?

— Даже отец. Он крайне скептично отнесся ко всему, хотя я и рассказала ему, что случилось. Только после крещения он начал верить. Признаюсь, что мы с твоим отцом несколько раз разговаривали о том, чтобы убить тебя, пока ты была маленькой, но мы так и не смогли сделать этого. Мы не могли отнять у тебя жизнь, несмотря ни на что, мы любили… нет, мы по-прежнему любим тебя, дорогая. Даже твой отец, Гермиона, хотя, возможно, сейчас тебе и трудно поверить в это.

— Но я больше не подменыш, — изумленно произнесла Гермиона. — Помнишь, теперь я могу прикасаться в святой воде.

Мать Гермионы и её нянюшка обменялись взглядами.

— Да, кажется, что теперь ты, наконец, стала настоящим Божьим дитем. Прочти еще раз письмо отца Грэшема, Гермиона, и ты поймешь почему.

Гермиона прочла: «Это порочное существо никогда не изведает любви, а ты знаешь, что Бог есть любовь…»

— Отец Грэшем сказал нам, что если бы ты однажды всем сердцем полюбила, то только тогда стала бы настоящей. Но поскольку ты подменыш, сказал он, этого никогда не произойдет. Мы с твоим отцом не верили, что ты не сможешь полюбить, поэтому всегда позволяли тебе выбирать женихов.

— Любовь? Вы думаете, я люблю? — прошептала Гермиона. На нее обрушилось осознание.

Её мать продолжила:

— У нас также были и другие предостережения… от Мэри Калдон, твоей прежней няньки. Она говорила мне, что имела видение о твоей судьбе за год до того, как ты родилась. Она сказала, что ты найдешь свою любовь и станешь цельной, но, воссоединившись, ты оставишь нас, потому что тебе здесь не место. Если ты останешься, тебя ждет ужасная судьба. Она рассказала мне об этом по секрету, опасаясь, что её сожгут как ведьму. Я поверила ей, но так испугалась, что отослала её прочь и взяла вместо нее Мэри Лудлоу. Я поверила во все. Я сама вымолила у земных духов даровать мне дитя после смерти моей настоящей дочери. Я видела, как произошла подмена… и именно мне придется отвечать за последствия.

— Твоей настоящей дочери?

— Гермиона, — ее мать улыбнулась, — разве ты не понимаешь? Теперь ты — моя настоящая дочь, — она сжала ладонь Гермионы. — Все это стало правдой, как я и надеялась. Ты обрела любовь, пусть даже и с мальчишкой-крестьянином, ты стала цельной, и в ближайшее время… думаю, тебе придется покинуть нас. Твое место не здесь, и у меня скоро будет другой ребенок.

Гермиона не могла поверить своим ушам.

— Т-ты хочешь сказать, что собираешься помочь мне сбежать? Мне не придется выходить за барона Бернела? — если действительно существовала какая-то мистическая сила, использующая их в качестве пешек, тогда, возможно… «Veritas vos liberabit, — с надеждой подумала Гермиона. — Истина сделает вас свободными».

Мать Гермионы ответила не сразу. Вместо этого она достала что-то из складок своей юбки. Гермиона услышала шуршание пергамента. Когда леди Грейнджер подняла взгляд, Гермиона увидела неподдельное беспокойство в глазах матери.

— Я помогу тебе… при одном условии.

В это мгновение Гермиона была готова на что угодно, лишь бы сбежать.

— Да, конечно, при каком, мама?

Леди Кэтрин Грейнджер улыбнулась и вытащила из своих юбок еще один кусок пергамента. Она положила его на стол перед Гермионой, и та мгновенно узнала элегантный почерк Драко. Прежде чем она смогла сосредоточиться на письме, леди Грейнджер сжала в своих руках ладони дочери.

— Условие состоит в том, что в доказательство своей любви к этому мальчику… ты должна принять его предложение о замужестве.

Маленькой девочкой Гермиона любила мечтать о собственной свадьбе. Она представляла, как, одетая в красивое белое платье, идет по проходу переполненной людьми церкви с белым букетом в руках. Обязательно играет орган, а хор поет псалмы. После этого молодожены дают небольшой прием в парке или, возможно, в дорогом отеле.

В большинстве случаев воображаемым женихом был Виктор Крам. После расставания с ним она иногда представляла в этой роли Рона или Симуса Финнигана.

Она почувствовала, как кто-то взял ее руку с колен и крепко сжал. Она посмотрела в глаза своего реального жениха.

Он не был Виктором Крамом, Рональдом Уизли или Симусом Финниганом.

Он был Драко Малфоем.

У нее не было белого платья или букета. Не было органа и хора. Она надела простую одежду — темно-серое платье — и сейчас они с Драко сидели совсем одни в темной церкви.

Драко казался очень спокойным. У нее появилось странное чувство, будто у него снова все под контролем, и сейчас она даже была рада находиться под его защитой. Она положила голову ему на плечо и ощутила, как он гладит её по волосам.

Они почти не разговаривали с тех пор, как пять минут назад встретились впервые после недели разлуки. Оба не знали, что сказать, — то, что началось как летний роман, вдруг превратилось в нечто гораздо более серьезное, чем они когда-либо могли себе представить. Её мать была уверена, что Гермиона влюблена в Драко, — и именно это сделало её кровь человеческой. Но Гермиона понимала, что её мать не знала всей истории целиком. Гермиона не была подменышем, которого видела её мать. Куда бы подменыш ни исчез, Тимьян Элиминус Гермионы заставил её занять его место.

Вместе с Драко.

А они всегда ненавидели друг друга.

Конечно, сейчас они ладят гораздо лучше, но Драко вообще понимал, что делает, когда просил её руки?

И согласилась ли она лишь из-за отчаянного желания покинуть это место?

Но нет… Конечно же, Драко понимал. И, конечно, она согласилась не вслепую… В конце концов, разве не было поцелуев, роз и того особенного сна в летнюю ночь? Суждено ли нам сыграть эту роль? Действительно ли все это предначертано?

Слишком быстро подошло время для церемонии.

Отец Лоренцо закончил облачаться в рясу и появился из ризницы с Библией в руках. Позади него Гермиона увидела также свою мать и няню.

Церковь освещалась лишь мерцанием алтарных свечей, и Гермиона позволила Драко провести себя по темному проходу в центр. Он отпустил её руки, и они встали лицом к лицу. Её бросало то в жар, то в холод, в одну минуту ею овладевал дикий восторг, в другую — пронизывающие чувство неуверенности. Откуда это сумасшествие, эта странная жажда? Откуда этот неземной огонь? Она на секунду прикрыла глаза, чтобы успокоиться — в голове было пусто, и она кружилась почти как на Ж.А.Б.А. по Зельям.

Что с ней такое опять?

— In nominee Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen, — произнес священник.

Все собравшиеся, включая Драко, машинально перекрестились.

Как только молитва слетела с губ священника, у Гермионы перестала кружиться голова. Она вновь стала собранной и сосредоточилась на церемонии.

— Gloria Patri, et Fillo, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nune, et simper: et in saecula saeculorum.

— Amen, — сказали собравшиеся, включая Драко.

— Кто отдает эту женщину в священные узы брака?

— Я, — произнесла мать Гермионы.

— Присутствуют ли двое свидетелей?

— Да, — ответили её мать и няня.

— Тогда давайте начнем… Драко Малфой, берешь ли ты присутствующую здесь Гермиону Грейнджер в законные жены согласно ритуалу нашей святой Матери-Церкви?

Гермионе казалось, будто слова священника звучат откуда-то издалека, словно играющее в другом конце церкви радио. Она с трудом могла поверить в происходящее. Казалось, весь мир отодвинулся назад — Хогвартс, будущее, даже прошлое покинули её, оставляя стоять в одиночестве на холодном каменном полу в пустой церкви.

Голос Драко прорезался сквозь туман отчуждения вокруг нее. Она услышала, как он твердо произнес:

— Да.

— Гермиона Грейнджер, берешь ли ты присутствующего здесь Драко Малфоя в законные мужья согласно ритуалу нашей святой Матери-Церкви?

Драко почувствовал, что его сердце пропустило удар, прежде чем Гермиона ответила:

— Да.

— Тогда соедините руки и повторяйте за мной, сначала ты, юноша… «Я, Драко Малфой…»

— Я, Драко Малфой…

— «Беру тебя, Гермиона Грейнджер…»

— Беру тебя, Гермиона Грейнджер…

— «В жены, чтобы быть твоим мужем…»

— В жены, чтобы быть твоим мужем…

— «И обещаю тебе свою верность и преданность, а также всё, что имею…»

— И обещаю тебе свою верность и преданность, а также всё, что имею…

— «И я буду с тобой и в болезни, и в здравии…»

— И я буду с тобой и в болезни, и в здравии…

— «И что бы ни уготовил нам Господь Бог…»

— И что бы ни уготовил нам Господь Бог…

— «И в печали, и в радости я буду любить тебя…»

— И в печали, и в радости я буду любить тебя…

— «Пока смерть не разлучит нас».

— Пока смерть не разлучит нас.

Голос Драко не дрогнул. Он, не отрываясь, смотрел Гермионе в глаза и желал, чтобы она могла услышать его мысли: «Я знаю, что это неожиданно, и ты напугана, Гермиона. Я намерен исполнить свои клятвы».

Отец Лоренцо кивнул и повернулся к Гермионе.

— Госпожа Гермиона, повторяйте за мной. «Я, Гермиона Грейнджер…»

Он остановился и ждал, пока Гермиона повторит слова. Но она молчала.

Поцелуи, розы, летний сон… Не всегда все так, как кажется. Внезапно невеста наклонилась вперед и уронила голову жениху на плечо. Пара заключила друг друга в крепкие объятия.

«Ох, перестань, Гермиона, — подумал Драко. — Не отступай, только не сейчас!»

— Я люблю тебя, — прошептал он, чувствуя её дрожь. — Все будет хорошо.

Внезапно Драко ощутил, как кожа покрылась мурашками. Ему казалось, будто кто-то наблюдал за ним. И, Бога ради, что это за запах? Неужели никто больше его не чувствует? Розы! Это запах роз!

Еще сильнее прижав Гермиону к груди, Драко вздрогнул, когда ему показалось, будто он услышал в воздухе шепот:

Круг за кругом соткали мы все,

Но твоя леди любит тебя сама, несмотря ни на что.

— Драко… — прошептала Гермиона, взглянув на него со слезами на глазах. — Я, Гермиона Грейнджер…

* * *

После церемонии Драко и Гермиона записали свои имена в приходской книге, а леди Кэтрин Грейнджер с Мэри Лудлоу засвидетельствовали их. Отец Лоренцо закрыл книгу и отложил в сторону.

На безымянном пальце левой руки Драко было золотое кольцо, украшенное рубинами. Его дала Гермионе мать в качестве обручального кольца. Леди Грейнджер предлагала дать обручальное кольцо и Драко, но он отказался. Драко настаивал на том, что сам подарит своей невесте обручальное кольцо. Вот как получилось, что на левом безымянном пальце Гермионы теперь красовалось золотое кольцо с изумрудами. На нем была буква «М», вписанная между обвившими друг об друга змеями.

— Прощай, мама, — сказала Гермиона, её глаза блестели от слез. — Я не знаю, как отблагодарить тебя.

Мать Гермионы тоже плакала.

— Тебе не нужно благодарить меня. Я твоя мать. — Две женщины поцеловались и обнялись.

Мэри громко всхлипнула и прижала Гермиону к себе.

— Будь осторожна, Гермиона! Я желаю тебе удачи и много-много очаровательных детишек. И вспоминай иногда свою старую Мэри, хорошо?

Гермиона пылко пообещала.

— Спасибо вам, леди Грейнджер. Я присмотрю за вашей дочерью, — произнес Драко, целуя госпоже руку.

— Я знаю, — ответила леди Грейнджер. Она протянула Драко кошель из мягкой кожи. — Возьми эти деньги, сын мой. Уезжайте подальше отсюда, покиньте Милденстоув этой же ночью. Прежняя няня Гермионы, Мэри Калдон, живет в Альдебурге, я уверена, что она укроет вас там.

Драко кивнул и убрал деньги в карман. Он надел на свадьбу лучшую одежду — ему удалось позаимствовать чистый костюм у Томаса, который был почти одного с Драко роста. Судя по тому, как Томас вручил ему костюм, скорее всего, возврата он не ждал. «Для твоей свадьбы, — сказал Томас, хлопая его по спине. — Мне он без надобности. Это меньшее, что я могу сделать для друга».

Отец Лоренцо также дал новобрачным свое благословение. Он протянул Гермионе листок пергамента.

— Не было времени прочесть его на вашей свадьбе. Это напутствие, которое я дал бы вам, будь церемония полной. Там отрывок, который мы вместе изучали, но я верю, что теперь-то ты найдешь в нем больше смысла.

Гермиона кивнула и отдала пергамент Драко, своему мужу, который убрал его вместе с кошелем.

«Мой муж», — подумала она.

— Хорошо заботься о ней, слышишь? — сказала Мэри, сердито глянув на Драко. — Я присматривала за ней восемнадцать лет и, несмотря на то, что она сущее наказание, она заслуживает каждой минуты, говорю тебе.

— Да, я знаю, — ухмыльнулся Драко.

Леди Грейнджер рассмеялась сквозь слезы, отец Лоренцо на прощание поцеловал Гермиону в щеку, а Мэри помахала.

Драко и Гермиона Малфой выскользнули из часовни и побежали к боковым воротам.

Последнее, что осталось в памяти Гермионы о поместье, — это металлический лязг у нее за спиной.

* * *

К счастью, этой ночью была полная луна, что облегчало путешествие.

— Ну, Гермиона… Какой маршрут выберем? — тихо спросил Драко после того, как они прошли несколько миль в сторону Милденстоува.

— Альдебург пятьюдесятью милями севернее, — ответила Гермиона. — Один день на быстрой лошади, три дня пешком. Нам нужна лошадь.

Драко звякнул золотыми гинеями в кошеле.

— Думаю, мы можем устроить это, — ему было непривычно снова обладать деньгами. Много времени минуло с тех пор, как его кошелек был полон. — В Милденстоуве есть трактир. У них там бывают лошади — мы могли бы купить или взять напрокат одну для поездки, я уверен.

Гермиона кивнула, плотнее кутаясь в дорожный плащ. Лето подходило к концу, и было прохладно. А еще она пять дней почти не ела и ощущала дурноту, но твердо решила не давать воли своей слабости. Ей очень хотелось убраться из Милденстоува прежде, чем отец утром обнаружит ее побег.

Драко сжал ладонь Гермионы, согревая ее в своей руке. Её пальцы казались ледяными. Драко вдруг понял: несмотря на то, что они снова вместе, это совсем не похоже на теплые летние вечера, проведенные во Флиндерском лесу. Тогда они ни о чем не беспокоились, смеялись и много разговаривали. А сейчас его новоиспеченная жена была молчаливой и испуганной, и оба они находились в бегах.

Гермионе хотелось остановиться и обнять Драко. Им не дали времени на это ни до, ни после торопливой свадьбы. Хотя в тот момент, когда он произносил свою клятву, она была уверена, что он любит ее. Гермиона едва могла поверить, что теперь она — миссис Драко Малфой. С любовью она могла справиться. Но ответственность статуса жены пугала.

Несколькими неделями раньше они пересекали это поле, хохоча и напевая песню о белой корове. Высоко над ними светило солнце, а впереди их ждал целый день на ярмарке. Теперь же они спешили через поле, не тратя время на разговоры, не в настроении для смеха. Миновав за полчаса целую милю, они оказались в трактире.

— Нам нужна лошадь, — сказал Драко сонному трактирщику, который ответил на их стук в дверь.

— Лошадь? В такой час?

— Мы только что получили известия из Альдебурга, что мать моей жены очень больна. Мы должны поспеть вовремя.

Трактирщик проникся.

— Ну, тогда ладно. Золото у вас есть?

Драко кивнул и вложил в руку мужчины монету.

— Идите за мной, — произнес трактирщик, проводя их через трактир к конюшне на заднем дворе. Гермиона проследовала за Драко и трактирщиком, чтобы выбрать лошадь. Трактирщик открыл стойло с серым, в яблоках, конем.

— Это Бен. Он хороший скакун и доставит вас в Альдебург за день.

Драко оценивающе оглядел лошадь. В Малфой-мэноре держали много лошадей, и Драко любил верховую езду. Он погладил коня — бока и плечи жеребца были мускулистыми, показывая, что скакун в хорошем состоянии. Драко внимательно наблюдал за тем, как трактирщик выводиn лошадь из стойла. Бен не выказывал никаких признаков хромоты или копытной гнили.

— Я… я не умею ездить верхом, — прошептала Гермиона Драко.

— Это не сложно, — шепнул он в ответ. — Я буду тебя держать.

Трактирщик закончил седлать лошадь, и Драко принял у него поводья.

— Оставьте Бена Крантеру в «Бычьей голове», ладно? — попросил трактирщик. — Передайте ему, что Солтер шлет привет.

Драко проворно вскочил на коня, затем повернулся к Гермионе.

— Встань на подставку для посадки на лошадь. Одну ногу засунь в стремя и подтяни себя на лошадиную спину. Мистер Солтер подержит для тебя коня, а я буду сзади.

Стиснув зубы, Гермиона сделала, как ей сказали. Это было не сложнее, чем ездить верхом на фестрале. По крайней мере, она могла видеть лошадь, и тут было седло. Внезапно она оказалась высоко-высоко над землей.

Гермиона мгновенно почувствовала себя в безопасности, стоило рукам Драко сомкнуться вокруг нее. В конце концов она уселась поудобнее, боком, перед ним.

— Держись, — сказал он и пришпорил коня.

И они поехали.

Это оказалось намного неудобнее, чем она себе представляла. Фестралы были более плавными. Лошадь же тряслась вверх-вниз, и Гермиона уже начала ощущать боль.

— Расслабься, — посоветовал Драко, который чувствовал себя в седле очень уверенно. — Ты слишком напряжена. Если ты расслабишься и подстроишься под ход лошади, станет гораздо комфортнее.

Гермиона чуть-чуть расслабилась. Стало лучше. Она обняла Драко за шею и положила голову ему на плечо.

— Удобно, Гермиона?

— Все нормально, Драко, — тихо ответила она.

Драко вдохнул пряный аромат ее волос. Впервые за эту ночь он позволил себе расслабиться. «У меня есть жена, — сказал он самому себе и улыбнулся. — Гермиона — моя жена». Пустив Бена чуть более быстрой рысью, он ощутил, как руки Гермионы крепче сжались вокруг него. Он понятия не имел, как объяснит все остальным в будущем. Будет считаться, что он разорвал волшебную помолвку, и ему придется отписать половину своего состояния в пользу Забини. Не говоря уж о том, что его, вероятно, исключат из чистокровного сообщества за женитьбу на магглорожденной. А еще все это больше не имело для него значения! Неужели различия по крови имели такой вес в его времени? Неужели у него действительно были такие предрассудки против магглорожденных и полукровок? Все это казалось сном… который раздражающе ускользал от него всякий раз, когда Драко пытался его вспомнить.

Гермиона качнулась к нему, и он ощутил её дыхание. Похоже, она задремала в его объятиях. «Моя магглорожденная жена, — подумал он, целуя её в макушку. — Кому какое дело до крови, если ты вызываешь во мне такие чувства?»

Много часов спустя Драко наконец ощутил усталость. Рассветало, а это значило, что они ехали почти шесть часов. Он почувствовал, что Бен начал напрягаться. Пора было передохнуть. Драко стал присматривать подходящее место и увидел неподалеку небольшой перелесок, который выглядел достаточно уединенным, чтобы спрятать их.

Драко повернул лошадь к деревьям и шепнул Гермионе.

— Эй, просыпайся. У нас привал.

— Мы уже приехали? — сонно спросила Гермиона.

— Нет, но мы покрыли большую часть расстояния. Лошадь устала, и я тоже.

Гермиона распахнула глаза и обнаружила, что прижимается головой к мягкой материи рубашки Драко. Она вдохнула его знакомый запах и подняла к нему лицо.

— Доброе утро, миссис Малфой, — произнес Драко, выпуская из одной руки поводья и проводя пальцами сквозь ее волосы. Гермиона улыбнулась, и он увидел, что в её глазах зажегся прежний огонек.

— Тебе не помешает побриться, — сказала она, целуя его в подбородок.

Драко принял это за сигнал к действию. Бен был вынужден стоять неподвижно, пока двое наездников на его спине слились в страстном поцелуе. В конце концов он нетерпеливо топнул ногой и фыркнул.

— Думаю, Бену хочется пить, — сказал Драко, помогая Гермионе слезть с лошади.

— Мне тоже, — ответила она, потягиваясь. — Я неплохо выспалась.

Протягивая Гермионе свою фляжку с водой, Драко ощутил, как его глаза начинают закрываться.

— В отличие от меня, — произнес он и зевнул.

— Вот, Бен, — Гермиона подвела коня к луже, откуда Бен принялся жадно пить. Она погладила его. — Хорошая лошадка. Спасибо за поездку.

— Так тебе понравилось ездить верхом? — спросил Драко, устраиваясь под деревом.

— Вполне неплохо, — ответила Гермиона, присаживаясь рядом с мужем. — И ты отличный наездник.

— В Малфой-мэноре полно лошадей. Я научился ездить верхом, когда мне было шесть. Я и тебя научу, когда мы вернемся… — его голос затих.

Гермиона наблюдала, как по нему мягко ползет бледный свет восходящего солнца. Серебристо-светлые волосы Драко упали ему на глаза, и она потянулась, чтобы прикоснуться к ним. Она оценивающе оглядела его мускулистую грудь, находящуюся в тонусе после многих лет занятий квиддичем и последних нескольких месяцев тяжелого физического труда.

Гермиона неуверенно посмотрела на свое кольцо. Она знала, как много оно значило для Драко. Даже если оно было лишь временным обручальным кольцом, пока они не вернутся назад, Гермиона понимала, что отдать его ей — это огромный подвиг для Драко. И, несмотря на то, что многое в ней ему было нелегко принять, он нашел в себе силы, чтобы изменить свои взгляды и жениться на ней. Что ж, кто бы мог ожидать подобного от слизеринца?

Ты сказал, что любишь меня. Тогда почему я все еще сомневаюсь?

Когда утреннее солнце пробилось сквозь туманное октябрьское небо и залило Драко теплым светом, Гермиона внезапно ощутила непреодолимое желание близости с собственным мужем.

— Драко, не засыпай пока, — прошептала она, гладя его по щеке.

Открыв глаза, Драко увидел, что Гермиона улыбается ему. Его новоиспеченная жена наклонилась, чтобы поцеловать его, и он с удивлением увидел, как она начала развязывать тесемки на спине своего платья. Воздух снова наполнился сладким ароматом роз, совсем как в церкви… Но сейчас это не испугало его. Когда платье слетело с Гермионы, обнажая ее плечи, Драко ощутил, как его охватывает жар. Но Гермиона не остановилась на этом. Ее пальцы быстро развязали корсет, и она сбросила его.

Она казалась такой же прекрасной, какой он ее помнил. Нет, гораздо прекраснее. Его глаза с голодным блеском изучали каждый дюйм ее обнаженной кожи, наполняя его тело сладостным возбуждением. Гермиона не дрогнула под его взглядом, она была немного смущена, но тем не менее от нее веяло желанием.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Гермиона, ощутив, как Драко обнимает ее и увлекает за собой на землю.

Леди Кэтрин Грейнджер трясло от волнения, когда она входила в кабинет своего мужа. Она решила, что лучше самой сообщить обо всем своему супругу, чем ждать, пока он узнает от кого-то из слуг.

— Доброе утро, Кэтрин, — произнес её муж, изучая стопку пергаментов.

— Доброе утро, Гарет. Я…

— Я только что получил часть брачного соглашения со стороны барона Бёрнела. Все вполне приемлемо. Он приезжает сегодня, не забудь. Я доволен, что все под контролем.

Леди Грейнджер громко захлопнула за собой дверь. Супруг удивленно посмотрел на нее — не в ее привычках было хлопать дверями.

— Кэтрин, — сказал он, замечая её мрачное выражение лица. — В чем дело?

Леди Грейнджер сделала глубокий вдох.

— Это касается Гермионы? Что произошло с нашей дочерью? Она наложила на себя руки? Что…

— Нет… Ничего такого, Гарет. Дай мне сказать, — обратилась леди Грейнджер к своему мужу. — И ты должен пообещать, что не станешь перебивать меня, пока я не закончу.

Лорд Грейнджер нетерпеливо взмахнул рукой.

— Если ты опять о том, чтобы позволить нашей дочери выйти замуж по любви, можешь не утруждаться, женщина. С меня довольно этих старых предрассудков.

— Ты дашь мне договорить, не перебивая? — голос леди Грейнджер прозвучал грозно.

Лорд Грейнджер был поражен.

— Как пожелаешь.

— Два дня назад я беседовала с нашей дочерью, и кое-что в этом разговоре заставило меня слишком отчетливо вспомнить о прошлом. Некоторые ее слова… Они не могли быть совпадением, Гарет. Я пошла к отцу Лоренцо, и мы испытали её Святой Водой…

— Святой Водой? Тебе же известно, что…

— Ты обещал не перебивать меня… Святой Водой. Её не обожгло.

— Не обожгло?

— Да. Все стало правдой. Я знаю, мы испытывали Гермиону годами, и всегда результатом были ужасные раны, но два дня назад её кожа осталась столь же чистой и незапятнанной, как… как… лепестки роз.

— Не напоминай мне! Это все твои старые предрассудки…

Леди Грейнджер продолжила, игнорируя своего супруга.

— Как видишь, это правда. Она способна любить. Она больше не то существо, каким, как мы думали, она была, теперь она — святое дитя Божье. Ты можешь спросить у отца Лоренцо, он сам все видел!

— Любить? Но…

— И я не могла позволить тебе разрушить её единственный шанс на спасение, принуждая к браку без любви. Какое это имеет значение, если ей удалось отыскать любовь самой, даже если и не среди тех женихов, которых мы ей предлагали? Какое это имеет значение? Гарет, все это ничего не значит, потому что…

— Не значит? Это…

— …потому что она гораздо важнее для меня, чем что-либо в мире. Я всегда считала ее своей плотью и кровью, хотя мы оба знаем, что она была рождена из розы. Бог или какой-то дух вняли моей мольбе, и это дитя стало лучшей из дочерей для меня, да и для тебя тоже, насколько я могу судить, Гарет, поэтому…

— Поэтому что?

— …поэтому я сделала то, что должна была сделать. Я искупила свой грех, совершенный восемнадцать лет назад, когда молила Бога забрать душу. Я поговорила с ними и увидела, что она и конюший Драко Малфой действительно любят друг друга. Я спросила каждого, готовы ли они пообещать друг другу свою верность и преданность, а также всё, что имеют…

— Верность и всё, что имеют? Ты хочешь сказать…

— …в болезни и в здравии, что бы ни уготовил Господь…

Лорд Грейнджер вскочил из-за стола, смяв в руках брачное соглашение с бароном Бёрнелом.

— …и они оба хотели этого! Прошлой ночью отец Лоренцо обвенчал их! Храни их Господь, сейчас они уже далеко отсюда, и я верю, что поступила правильно и искупила свой грех. Я желаю им здоровья, счастья и всего, что они заслуживают, и ты, как любящий отец, должен пожелать им того же!

— КЭТРИН! Я ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ ЗА НЕЙ! НУЖНО ПРИКАЗАТЬ ПОДАТЬ ЛОШАДЬ!

— ТЫ НИЧЕГО НЕ СМОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ! Они уже поженились! И ничто не разрушит их союз, кроме воли Господа Бога!

—ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА С НАМИ?

— Ч-что?

— Вчера я подписал свою половину соглашения! Я отправил ее гонцом, и сейчас она у барона Бёрнела! Из-за твоих действий нам придется разорвать помолвку и утратить приданое нашей дочери!

— Т-ты уже подписал его? — леди Грейнджер побледнела. — Но, муж, не принято подписывать брачное соглашение до тех пор, пока обе стороны не встретятся лично!

— Не принято… Ха! Я пошел на это, чтобы поскорее все завершить. Наша дочь вела себя настолько безрассудно, что я опасался за ее жизнь и сделал все так быстро, как только мог! Ты знаешь, что в ее приданом?!

— Что? — робко спросила леди Грейнджер.

— Три четверти наших земель! ТРИ ЧЕТВЕРТИ НАШИХ ЗЕМЕЛЬ! — лорд Грейнджер расхохотался.

— Т-так много! Почему?

— Я хотел отдать ей должное — я не желал, чтобы она думала, что я не любил ее и заставил вступить в брак без любви! Ха-ха! Поэтому я отдал ей так много, как только мог! ТАК МНОГО, КАК ТОЛЬКО МОГ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ, ЧТО Я ЛЮБИЛ ЕЕ!

Её супруг швырнул брачное соглашение в стену и перестал смеяться. Он начал дрожать и трястись. Испугавшись, леди Грейнджер обхватила своего мужа руками и попыталась успокоить.

— Тише, Гарет. Тише, мой милый. Не все потеряно!

— Я всего лишь обычный лорд, Кэтрин. Барон Бёрнел — член королевской семьи. Он — пятиюродный кузен короля. Если он подаст жалобу на меня Короне…

— Ох, Гарет, тише…

— …утверждая, что наша семья опозорила его… Он беспринципный человек. На самом деле, я не хотел, чтобы Гермиона выходила за него замуж. Но он так богат и титулован, а я так разозлился на эту девчонку…

— Тише!

— Я НЕ СТАНУ МОЛЧАТЬ! — воскликнул лорд Грейнджер, поднимаясь и сбрасывая с себя руки жены. Леди Грейнджер отшатнулась.

Лорд Грейнджер прошествовал вперед и подобрал с пола смятый контракт. Он хлопнул им по стоявшему между ними столу.

— Видишь, какое несчастье эта… это существо навлекло на нас!

— Гарет, не называй…

— Дьявольское отродье! Помнишь слова отца Грэшема?

— Всегда! Но…

— НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ ОБ ЭТОЙ ТВАРИ! У меня нет и не было дочери. Наша единственная дочь умерла при рождении.

— Восемнадцать лет она была для нас лучшей из дочерей! Она любила тебя и называла отцом, а теперь ты отрекаешься от нее? Разве не ты всегда хотел, чтобы она вышла замуж по любви? Чем она тебя опозорила?

— Ты лишилась рассудка, женщина? Наша дочь развлекалась с прислугой! Сейчас она замужем за этим босяком! Когда они занимаются любовью, его пот воняет конским навозом!

Леди Грейнджер закрыла глаза. Ее муж продолжал:

— Дочь нашей семьи породнилась с последней чернью! Более того — барон Бёрнел будет невероятно унижен! Она ужасно опозорила нашу семью!

— Нет, ты ошибаешься! Ошибаешься! — леди Грейнджер попыталась вложить в ладонь мужа клочок пергамента. — Прочти, и ты увидишь, что у этого так называемого босяка конюшего золотое сердце.

— Что это? — лорд Грейнджер покосился на письмо.

— Это его предложение о замужестве! Уму непостижимо назвать обороты, которые он использовал, низкими!

Лорд Грейнджер тут же разодрал листок и швырнул обрывки обратно жене.

Его супруга ахнула.

Лорд Грейнджер повернулся и вылетел из кабинета, на прощанье бросив своей дрожащей жене:

— Барон Бёрнел приедет через два часа! Предоставляю тебе честь сообщить ему обо всей этой дрянной ситуации. Надеюсь, тебе понравится.

* * *

Альдебург оказался значительно крупнее Милденстоува. Приехав туда в полдень, Драко и Гермиона поняли, что отыскать Мэри Калдон в тот же день у них не получится. Они очень устали, а город был слишком большим. Кроме того, она могла жить в одной из отдаленных крестьянских общин. Они решили снять комнату в «Бычьей голове», где предполагали оставить лошадь.

— Ну, кажется, Бену не помешает чуток передохнуть, — сказал Крантер, трактирщик из «Бычьей головы». Он принял поводья у Драко и отвел лошадь на конюшню. Стоило ему свистнуть, как двое конюших поспешили расседлать коня.

— Моя жена очень устала, — произнес Драко. — У вас есть комнаты для нас?

— Да, — ответил Крантер, оценивающе оглядев Гермиону. Даже в самом простом платье она была чрезвычайно красива. — Только на одну ночь?

Драко и Гермиона переглянулись.

— Я точно не знаю, — сказал Драко. — Мы ищем здесь кое-кого, кто, возможно, примет нас.

— Ищете кое-кого? И кто же он? — спросил Крантер, открывая перед ними дверь в трактир.

— На самом деле, это «она», — произнесла Гермиона. — Вы знаете Мэри Калдон?

Крантер встрепенулся.

— Мэри Калдон? Та, что вышла замуж за Питера Морвина? Что вам нужно от матушки Мэри Морвин?

— Мы по личному делу, — коротко ответил Драко. — Вы знаете её или нет?

— Ну да, я знаю её. Но поверьте мне, под её крышей вы приюта не получите!

— О чем вы? — с любопытством спросила Гермиона.

Крантер понизил голос.

— Матушка Морвин, которую вы знаете как Мэри Калдон, мертва! Три года назад её сожгли на столбе за колдовство!

Драко и Гермиона побледнели.

— Она мертва? — воскликнула Гермиона.

Крантеру понравился тот эффект, который произвела на пару эта часть скандальной истории.

— Лучше бы вам не рассказывать людям, что у вас дело к матушке Морвин. Не то и вас мигом сцапают за колдовство!

— К-колдовство? — проговорила Гермиона.

Крантер кивнул.

— Я всегда считал ее безобидной старушкой, немного слабоумной, но каждый знал, что она обладала Оком. Она читала по ладони и делала обереги и всякие другие хитрости. Не было в городе молодой девушки или парня, которые не ходили бы к старой матушке Морвин для каких-нибудь любовных гаданий. Но три года назад случился неурожай, ужасный неурожай, потом последовала лихорадка, затем тяжелые случаи лошадиного паралича… Поэтому лорд Альдебурга позвал охотников на ведьм. Они схватили матушку Морвин и её мужа, старого Питера Морвина. И матушку Гудвин, матушку Олбрайт, и матушку Круквел и мужа ее тоже. Для всех нас то были печальные выходные. Так значит, вы снимете комнаты на более долгий срок?

Драко ощутил, как внутри него поднимается паника, но сохранил самообладание. Насколько он мог судить, Гермиона находилась на грани обморока, и ему срочно нужно было проводить ее в комнату и успокоить прежде, чем они смогут обсудить, куда им отправиться дальше.

— Мы снимем их на неделю, — произнес Драко, доставая кошель.

Крантер кивнул и открыл книгу счетов.

— Ваше жилье на втором этаже. Заплатите половину сейчас и половину потом. Счастливого пребывания.

* * *

Крантер наблюдал, как красивая молодая пара поднималась вверх по лестницам.

— У нас гости, Джордж? Ты чего такой довольный? — спросил чей-то голос. Это оказалась его раскрасневшаяся жена, хлопотавшая на кухне.

Крантер хихикнул.

— Влюбленная парочка. Они в бегах, попомни мои слова. Явно напуганы, насколько я могу судить — особенно девушка. У нее отличное платье, хотя и у парнишки вполне приличный костюм, так что это ни о чем не говорит. Возможно, его бедному парню дал её отец.

— С чего ты взял, что они в бегах? — спросила его жена. — У тебя в голове один вздор, старик.

Крантер пожал плечами и вернулся к своим книгам.

— У них нет никакой поклажи. У них ни лоскутка, кроме той одежды, что на них самих. И они ищут матушку Морвин, а единственными, кто обычно это делал, были влюбленные…

— Матушку Морвин? — миссис Крантер перекрестилась. — Храни нас, Господь. Ты рассказал им, что произошло с этой несчастной старухой?

— Да, и они явно огорчились.

Миссис Крантер покачала головой.

— И что только в голове у нынешней молодежи? Но мое дело — работать и не задавать лишних вопросов. Ладно, старик, хватит мечтать, помоги-ка мне лучше с этими бочонками с элем.

* * *

— Не плачь, Гермиона, — произнес Драко, обнимая жену. — Мы что-нибудь придумаем.

— М-мы застряли тут навсегда! Нам не у кого просить помощи! К-как мы соберем травы на Самайн?

Драко задумался, пока Гермиона пыталась унять рыдания.

— Может, попросить твою мать собрать их для нас и переслать в Альдебург? — предложил Драко.

Гермиона внезапно подняла голову.

— Драко! Мы могли бы попросить Томаса!

Драко кивнул.

— Да, думаю, что могли бы. Вот видишь, я знал: мы что-нибудь придумаем! А теперь перестань плакать.

Гермиона вытерла глаза.

— Напишешь ему прямо сейчас? — нетерпеливо спросила она.

Драко ударил ладонью по колену.

— Черт, Томас же не умеет читать! Нам придется попросить кого-то другого.

— Мэри Лудлоу, конечно же, — тут же ответила Гермиона. — Но не станут ли они задавать вопросы о том, зачем нужно собирать на Самайн все эти странные травы? Ты же знаешь, как здесь относятся к к-колдовству.

— Мэри Лудлоу не выдаст нас, — сказал Драко, скидывая ботинки. — Если они начнут расследовать, и секрет Грейнджеров выйдет наружу, им конец.

— Ты знаешь о секрете? — удивилась Гермиона.

— Да, твоя мать все мне рассказала о тебе, мой маленький подменыш. Разве в Хогвартсе я не говорил всегда, что в тебе что-то не так?

— Я не подменыш! — вспыхнула Гермиона.

Драко ухмыльнулся и сбросил рубашку. Откинувшись на мягкие простыни, он притянул полуодетую Гермиону в свои объятия.

— Как скажешь… девочка-роза, — сказал он, утыкаясь носом в ее шею.

— Драко, надеюсь, ты понимаешь, что единственной причиной, по которой меня забросило в эту жизнь и никто не заметил различий, было то, что я заняла место подменыша… как и ты, должно быть!

Драко на секунду прекратил щекотать ее носом.

— Отлично. Мы оба фрики.

— Нет… Мы — нет, — Гермиона пыталась не обращать внимания на исследующие ее кожу губы и пальцы Драко, в то время как ее разум работал усерднее, чем за все эти месяцы. — Мы заняли их место. Два подменыша, пришедших на места умерших детей наших семей, возвратились к феям…

Изучающие пальцы Драко на секунду застыли.

— Два подменыша? — вслух спросил он. В голове всплыло размытое воспоминание о двух призрачных фигурах, которые он видел на Литу…

— Да… — продолжила Гермиона, не замечая реакции Драко. — Я знаю, что дочь леди Грейнджер умерла и была заменена подменышем, но как насчет тебя? Есть ли в округе Малфои… Ой!

«Ой» относилось к тому, что Драко внезапно укусил ее за плечо.

— Ммм… нет, мои предки родом из Франции. Впервые Малфои появились на острове в девяностых годах девятнадцатого века, когда мой прадед Ладон Малфой приехал в Англию из Парижа.

Гермиона обвила шею Драко руками и прильнула к его груди. Он уложил ее на мягкую постель. Оба знали, что наверняка проспят весь день и всю ночь до следующего утра. Они чертовски устали, и потрясение от открытия, что Мэри Калдон мертва, не прибавило им сил.

—Ну, ты, наверное, ошибаешься. Каким-то образом то, что произошло с леди Грейнджер, должно было случиться и с одной из женщин Малфоев в Англии много лет назад. Возможно, вы были проездом, или гостили, или еще что-то…

— Томас рассказывал, что в деревне судачат, будто бы меня оставила там работать, когда мне было четыре, моя бабка.

— Твоя бабушка? Почему ты мне раньше не рассказывал?

— Я узнал об этом только после того, как нам запретили видеться, и у нас с тобой просто не было достаточно времени для разговоров с тех пор, как мы снова встретились… — Драко поцеловал жену в макушку.

— Твоя бабушка… Интересно, кто она…

— Не думай об этом слишком много, Гермиона, — мягко произнес Драко. — Я об этом размышлял всю прошлую неделю, и это сводило меня с ума.

— Кажется, будто каждый раз, когда мы думаем, что вот-вот соберем паззл воедино…

— Мы находим еще кусочек… Да, я знаю. В самом деле, не нужно так сильно ломать над этим голову.

— Не нужно ломать голову? Но я никогда не бросала проблему, прежде чем…

— Гермиона Грейнджер из Ордена Зубрящих Первокурсниц… Ай!

Гермиона отыскала чувствительное место, чтобы ущипнуть Драко.

— Теперь я Гермиона Малфой, — сказала она, поворачиваясь, чтобы страстно поцеловать Драко. — Не забывай об этом.

Проснувшись следующим утром, оба чувствовали себя невероятно отдохнувшими.

— Тебе когда-нибудь говорили, что леди не набивают рот? — произнес Драко, с удивлением наблюдая, как Гермиона съела три яйца и четыре булочки за две минуты.

— Жаткнищ, — проговорила Гермиона сквозь набитый едой рот.

Подкрепившись, находясь вдали от границ имения Грейнджеров, она все больше ощущала себя прежней. Как ни странно, но сейчас она и в Драко все больше и больше узнавала прежнего Малфоя из Хогвартса. Единственным отличием в этом времени было то, что он не использовал каждый удобный случай, чтобы превратить её жизнь в ад. Наоборот, он делал все возможное, чтобы доставить ей радость — например, заказывая ей вторую тарелку с завтраком после того, как она управилась с первой за считанные минуты.

— Надеюсь, третья тарелка тебе не потребуется, — с тревогой произнес Драко, поскольку Гермиона очистила вторую тарелку почти также быстро, как и первую.

— Нетпасипяста, — выдавила она и рассмеялась.

— Эй, не могла бы ты сделать одолжение и сначала проглотить всё? И что тут смешного?

Гермиона наконец дожевала и проглотила еду.

— Р-Рон все время разговаривал с набитым ртом… Это сводило нас с Гарри с ума! Никогда бы не подумала, что однажды сделаю то же самое, — при воспоминании о двоих лучших друзьях глаза Гермионы засияли.

Драко заметил, как на лице Гермионы появилось призрачное выражение счастья. Бог ты мой, она действительно скучает по этим двум… Как там я обычно называл их? Придуркам? Идиотам? Неужели я был настолько мелочным? Так или иначе, но она и правда скучает по Потти и Визелу.

— Так, значит, вы трое на самом деле закадычные друзья, а?

— Ну да, почему ты спрашиваешь?

— Ну, если помнишь, я никогда не состоял в вашем ЧУДО-КЛУБЕ.

Гермиона казалась обеспокоенной.

— Ох… да, но сейчас все изменилось, Драко. Я… я имею в виду, что мы преодолели большую часть наших разногласий и… э-э… мы женаты. Кроме того, как бы то ни было, это не Чудо-Клуб… Мы со всеми дружим. Мы и с тобой могли бы быть друзьями, если бы ты нам позволил.

— Позволил вам? Ради всего святого, разве я не позволял?

Гермиона задумалась: неужели Тимьян Элиминус уже настолько повредил память Драко?

— Т-ты всегда ненавидел нас. Рона из-за того, что он бедный… А меня — потому что я магглорожденная…

Драко покраснел.

— Да. Но, наверное, тогда у меня были причины, к тому же с тех пор мое мировоззрение немного изменилось.

Они улыбнулись друг другу.

— Потти и Визел все еще жаждут прикончить меня, знаешь ли, — сказал Драко, беря свою жену за руку, когда они встали из-за стола.

— Знаю, — ответила Гермиона.

— Тебя это не беспокоит? — спросил Драко.

— Нет, потому что все равно они, скорее всего, умрут от потрясения в тот момент, когда мы им все расскажем.

Драко рассмеялся.

— Они могут делать со мной что угодно. Все, чего хочу я, — это вернуться вместе с тобой в будущее, где мы сможем жить среди роскоши…

— И я смогу научиться ездить верхом…

— Именно. А я снова стану хозяином мэнора…

— А я буду мыться замечательным чистым мылом…

— Да-а… А я каждый день буду носить свежевыстиранную одежду…

— И мы будем есть тыквенные пирожки…

— А после этого сможем почистить зубы…

— И в наших постелях не будет блох…

— И самое главное, Гермиона… Мы будем пользоваться туалетами, которые смываются…

— Ах, да! Точно.

Гуляя под лучами раннего октябрьского солнца, они начали ощущать атмосферу Альдебурга. Он был очень большим, гораздо крупнее Милденстоува, и выглядел достаточно процветающим, несмотря на трагедии трехлетней давности.

— Куда пойдем? У нас есть три недели до Самайна, — сказала Гермиона, когда они шли через улицу, сильно напоминающую ей Косой переулок. На самом деле все улицы здесь напоминали ей Косой переулок, узкий, тесный и шумный.

— Я подумал, что мы могли бы побольше разузнать о Мэри Калдон и ее муже. И еще о четырех других сожженных за колдовство. Я всегда считал, что маги не могут сгореть на костре.

— Ты про Венделину Странную? Она так обожала гореть на костре, что позволила четырнадцать раз схватить себя в разных обличьях, а потом каждый раз трансгрессировала. Но ты забываешь кое о чем, Драко.

— О чем?

— У нее была волшебная палочка, и она знала заклинания.

— И?

— Насколько вероятно, что эта Мэри Калдон была настоящей ведьмой с палочкой? Скорее всего, она была обычной гадалкой.

— Ну и почему ты так считаешь?

Гермиона вздохнула.

— Потому что она, скорее всего, не училась в Хогвартсе. Где-то здесь, в этом времени, есть старый добрый Хогвартс. Но в этих веках, чистокровный ты или магглорожденный, ты не смог бы учиться в волшебной школе, если у тебя нет денег на книги и оплату. Политика изменилась лишь в восемнадцатом веке, когда власти поняли, что за стенами официальных школ появилось опасное неформальное общество, практикующее извращенную магию. Неужели никто, кроме меня, не читал «Историю Хогвартса»?

Драко молчал.

Гермиона взяла его за руку.

— Не поделишься своими мыслями? — в конце концов спросила она.

Драко повернулся и встретился с ней взглядом. Ей показалось, что он очень зол.

— Если такое случается из-за того, что достойных людей не пускают в Хогвартс, — с горечью произнес он, — тогда это абсолютно отвратительно.

— Мне нужно отправить письмо моему другу в Милденстоув, — произнес Драко, передавая Крантеру через прилавок запечатанный конверт.

— Мэри Лудлоу? Никогда не слыхал о такой, — сказал Крантер, читая адрес и пожимая плечами. — Почтовая карета уедет завтра в шесть утра, я прослежу, чтобы ваше письмо попало на нее. До Милденстоува оно дойдет за пару дней, с учетом остановок.

— Спасибо вам.

— Как себя чувствует ваша жена сегодня утром?

— Она…

— …замечательно, спасибо, Крантер, — сказала Гермиона, появляясь позади Драко и улыбаясь трактирщику.

— Доброго утречка, госпожа Малфой. Куда вы двое собираетесь сегодня? Это ваш последний день у нас.

— Вообще-то мы собирались пройтись до старого жилища Морвинов.

Крантер покачал головой.

— Говорю вам, там ничего нет. Вы теряете время. Лучше вам держаться подальше от этого места, люди болтают, будто оно несчастливое.

— Матушка Морвин была другом моей матери, — тихо произнесла Гермиона. — Я обещала ей, что остановлюсь у нее, если когда-нибудь окажусь в Альдебурге.

— Ну, тогда будьте осторожны. Я по-прежнему считаю, что вы зря теряете время. Там нет ничего, кроме обгоревших развалин. Двум молодым людям лучше провести время в поле или у реки. Я мог бы собрать вам ланч.

Драко и Гермиона обменялись взглядами.

— Почему бы вам в любом случае не собрать его для нас, Крантер? — произнес Драко. — Мы были бы очень признательны.

— Конечно. Только найду матушку Крантер, чтобы кое-что добавить. Ждите здесь, — он неуклюже проковылял в кухню, оставив Драко с Гермионой одних.

— Ты уже отдал ему письмо?

— Да. Почтовая карета уедет завтра. Она сделает несколько остановок по пути, но доберется до Милденстоува за два дня.

Гермиона кивнула и сжала ладонь Драко.

— Надеюсь, она получит его, и ничего плохого не случится.

— Что плохого может случиться? — сказал весело Драко. — Мне кажется, самое худшее мы уже преодолели… Только подумай, Гермиона! Через две недели мы окажемся дома!

Гермиона улыбнулась.

— Интересно, они скучают по нам?

— Визел наверняка чахнет по тебе. Разве между вами не было «чего-то» на шестом курсе?

— Не было у нас «чего-то»! В любом случае, все в прошлом… или в будущем… ох, неважно. И, кроме того, я хочу напомнить вам, мистер Малфой, что это вам предстоит объяснить все произошедшее Забини! Даже если Блейз и не станет из-за этого рвать на себе волосы, уверена: мистеру Забини будет что сказать по этому поводу.

— Я не боюсь эту напыщенную жабу.

— Драко, а каковы последствия разрыва волшебной помолвки? Ты никогда не рассказывал мне.

— Ох! Ну…

— Вот вы где, — сказал Крантер, появляясь из кухни с закрытой корзинкой. — Тут внутри сыр, хлеб и кувшин с элем.

— Спасибо, — произнес Драко, забирая у трактирщика корзину.

— Воспользуйтесь моим советом и не устраивайте пикник в старом жилище Морвинов. Там сейчас жалкие руины… Ступайте к ручью или в поля.

— Хорошо, спасибо.

Предложив жене руку и почувствовав, как она ухватилась за нее, Драко отправился к старому жилищу Морвинов. Они собрали достаточно информации у горожан, чтобы неплохо ориентироваться в окрестностях, и оба слегка нервничали от того, что могли там обнаружить.

* * *

Раз за разом на их многочисленных свиданиях с тех пор, как он подарил ей брошку перед слушаньем в Визенгамоте, Рон пытался обсудить с Блейз ее помолвку с Драко. Но Блейз всегда ухитрялась сменить тему и прервать его. Сегодня он был намерен не позволить ей проделать это снова. Нет уж, Самайн был слишком близко для бесед о всяких пустяках.

«Ты должен поговорить с ней, Рон, — всплыл в памяти голос Гарри. — Похоже, что у вас, ребята, все серьезно…»

— До Самайна две недели, — произнес Рон, когда они с Блейз устроили пикник в одном из парков Оттери-Сэнт-Кэтчпоул. Недалеко от них несколько маленьких волшебников летало на игрушечных метлах.

— Пожалуйста, не напоминай мне, — попросила Блейз, откусывая немного от вареного яйца.

— Ай, Блейз, ты не можешь продолжать убеждать себя, что Малфой не вернется… Проблема не рассосется сама собой лишь от того, что тебе так хочется, ты же знаешь.

— Какая проблема? Эй, ты только посмотри, как эти детишки мельтешат на метлах,— сказала Блейз, отворачиваясь.

Рон покраснел.

— Ты знаешь, какая проблема. Т-твоя помолвка с Малфоем и свадьба в декабре.

— Я предпочла бы не думать об этом, — упрямо ответила Блейз.

— Ты НЕ МОЖЕШЬ не думать об этом! Самайн через две недели! Малфой вернется в любое время после него!

— Я сказала, что не хочу говорить об этом! — воскликнула Блейз, опуская наполовину съеденное яйцо и шмыгая носом.

— Как ты можешь так жить? Похоже, ты думаешь, что проблема исчезнет сама по себе, без каких-либо усилий с твоей стороны!

— Может, и так!

— Повзрослей, Блейз…

— Повзрослеть?! Ты просишь повзрослеть меня? Ту, что собирается выйти замуж в конце года? Ту, что собирается взять на себя ответственность за управление поместьем?..

— Поместьем Малфоя? Да, ладно, Блейз, неужели ты этого хочешь?

Блейз покачала головой.

— Ты же знаешь, что нет, Рон. Н-но я действительно не хочу думать об этом прямо сейчас.

— Так ты позволишь своему отцу все решить за тебя? Почему ты просто не можешь взять и разорвать помолвку?

— Я уже говорила тебе, Рон… Я не могу!

— Д-даже если я… если мы…

— Нет!

Блейз разрыдалась. У Рона сжалось сердце.

— Не плачь, — произнес он наконец, обнимая ее. Блейз вытерла глаза и шмыгнула носом.

— Ты не понимаешь, насколько это тяжело — предавать родителей, когда ты знаешь, что они тебя любят и делают то, что считают правильным для тебя.

— Да… На самом деле, я понимаю, — произнес Рон, криво ухмыльнувшись. — Мама хотела, чтобы я пересдал ЖАБА после того, как получил такие отвратительные результаты… Но я отказался. Какое вообще отношение ЖАБА имеют к тому, чтобы быть выдающимся игроком в квиддич? В любом случае, ты знаешь, что мы с ней жутко поругались, и были и слезы, и эмоциональный шантаж, и все такое…

Блейз кивнула и положила голову Рону на плечо.

— Да… Что-то вроде того, только в десять раз хуже.

— Если ты не хочешь говорить об этом сейчас, мы не станем, — неохотно уступил Рон. — Хоть я и чувствую себя ужасно, оставляя все в подвешенном состоянии, я не могу видеть, как сильно тебя это огорчает. Держи-ка, попробуй одно из шоколадных печений мамы.

— Рональд Уизли, ты самый милый волшебник из всех, кого я знаю, — тихо сказала Блейз, жуя печенье, которым он её угостил. — И мне правда жаль, что у меня не хватает сил разобраться с этой проблемой прямо сейчас.

— Когда Малфой вернется, и ты поневоле окажешься в руках напыщенного болвана, я уверен, что ты наберешься решимости, — произнес Рон.

Блейз улыбнулась.

— Увидим. Наверное, ты прав. Может быть, Гермиона преподаст Драко несколько уроков скромности.

— Насколько я знаю Гермиону, она постарается как можно меньше контактировать с Малфоем. Я бы не удивился, если окажется, что она уже прибила его.

Блейз была шокирована.

— Она могла бы?

— Не-е-ет, не буквально. Я имею ввиду, что временами Гермиона бывает достаточно пугающей. Когда ей взбредет в голову что-нибудь сделать, ничто в мире не может остановить ее… Но я не думаю, что она убьет Хорька… к несчастью для нас, — Рон задумчиво жевал свое печенье. — Яужснскчпгмне…

— Что? — Блейз захихикала. — Рон, у тебя отвратительная привычка разговаривать с набитым ртом.

— Я ужасно скучаю по Гермионе, — проговорил Рон, проглотив. — Вы с ней — вы такие разные, это даже забавно.

— О? В чем же?

— Ну, я уверен, Гермиона не стала бы волноваться о том, что думают ее родители. Её не остановит вся эта чепуха вроде семейной чести — насколько я ее знаю, она просто делает то, что считает правильным. Не то чтобы твой способ плох, но вот она действительно не понимает всю эту чушь. И она всегда такая умная и жесткая, ей никто не нужен, честно говоря… А ты такая… э-э… милая и мягкая, как флоффл…

— Флоффл? Ты имеешь ввиду тех волшебных существ, которые живут в бутонах одуванчиков?

— Да.

— Хмм… флоффл. Никто меня так не называл раньше, — Блейз обняла Рона. — Мне нравится. Но я тоже могу быть жесткой, знаешь ли!

Рон грустно улыбнулся.

— Если бы.

Блейз посмотрела на забавное, расстроенное лицо Рона. Воспоминания обо всех чудесных мгновениях с Роном промелькнули в ее сознании: музыкальная шкатулка, которую он подарил ей, помощь со слушаньем в Визенгамоте, то, как он летел через все поле прямо к ней после победы в матче против «Пушек Педдл»… Он действительно был самым милым волшебником, которого она знала.

— Посмотрим, Рон. Посмотрим.

* * *

— Крантер не шутил, — пробормотал Драко, пиная груду обгорелых камней. — Это место уничтожено.

Гермиона медленно бродила по периметру сгоревшего дома.

— Я ожидала чего-то подобного. Дома ведьм всегда разрушали после их сожжения.

— Что ж, мы больше ничего не узнаем, — произнес Драко. — Здесь лишь груда мусора.

Гермиона пристально вглядывалась в землю, обходя пепелище по кругу. Внезапно она остановилась и подозвала жестом Драко.

— Что такое?

— Посмотри сюда… Что ты видишь?

Драко взглянул на землю. Она заросла сорняками, но сквозь спутанный клубок одуванчиков и чистотела пробивались крайне характерные листья…

— Травы! Кажется, здесь был огород!

— Держу пари, Мэри Калдон выращивала травы и варила какие-нибудь простые зелья.

Гермиона и Драко вместе упали на колени, пальцами разгребая перепутавшиеся сорняки.

— Базилик…Мята… Только они выжили в этих ужасных условиях… — сказал Драко, сминая в руках листья и нюхая их.

— Ни вереска…

— Ни коровяка…

— Ни пачули с шалфеем… — мрачно проговорила Гермиона.

— Так вот что ты надеялась здесь найти, — Драко выпрямился и помог Гермионе подняться.

— Я практически ткнула пальцем в небо, — ответила Гермиона. — Мне не очень уютно от того, что мы снова связываемся с поместьем Грейнджеров… У меня предчувствие, будто что-то пойдет не так.

Драко покачал головой.

— Нет… Сейчас мы подошли слишком близко к концу. Все, что могло случиться, уже произошло.

— Постучи по дереву, — произнесла Гермиона, постукивая по ближайшему стволу.

— Боже, да ты суеверная!

— Когда в Риме…

— Для Мэри не должно составить труда собрать все эти травы для нас на Самайн. Я заприметил их все в саду, когда там работал. Хотя будет и правда досадно, если Мэри Лудлоу не сможет нам в итоге помочь.

— Давай уйдем отсюда, — сказала Гермиона, глядя на почерневшие руины дома и содрогаясь.

Без слов Драко взял ее за руку, и они вдвоем пошли через поле к центру Милденстоува.

— Почему бы нам не выбрать эту дорогу для пикника? — произнес Драко, внезапно сворачивая с дороги. — Кажется, здесь есть еще одна тропинка, указывающая нам путь.

Гермиона вгляделась в землю. Драко был прав. Вдоль узкой тропинки, уводящей с главной дороги, трава казалась немного примятой. Несомненно, это была тропа, но ей редко пользовались.

— Хорошо.

Недолгое время спустя они очутились на опушке леса. Тропинка, вероятно, вела внутрь, но Гермионе не хотелось следовать туда.

— Почему бы нам не остановиться для ланча здесь? Там… э-э… темно…

— Ладно, — Драко и самому не особо понравился вид леса. — Как насчет этого места?

Там, где поле упиралось в лес, был мягкий откос, усеянный дикими травой и цветами. Гермиона села, показывая свое одобрение, и Драко последовал ее примеру.

— Ты знаешь еще какие-нибудь волшебные детские стишки? — небрежно спросила Гермиона, жуя кусок сыра.

Драко перевернулся на спину с соломинкой в зубах — привычкой, которую он перенял от других парней в имении Грейнджеров.

— О, да. Хочешь послушать еще один?

— Да, пожалуйста.

— Однажды ночью тихой

В сиянии луны

Вдруг всадник появился,

С холма коня спустив.

Он был ужасно бледен,

Шлем серебром сверкал,

Скакун его прекрасный

Слоновой кости цветом отливал.

— Кем он был?

— Кто?

— Всадник в стишке.

Драко закрыл глаза.

— Забавный вопрос. Я никогда раньше не задумывался об этом.

Гермиона быстро заучила стишок.

— Еще один.

— Леди Ровена с ягодами в волосах…

Позади них раздался шорох, и Драко с Гермионой в тревоге застыли.

— Что это было?!

— Девушка-ива и юноша-остролист! Вот мы и встретились снова, Драко и Гермиона, — произнес голос позади них. На опушке леса, в тени, стояла пожилая женщина.

— Кто вы? И откуда знаете наши имена? — Драко пытался говорить спокойно, но знал, что его голос прозвучал резковато.

— Вы та старушка с ярмарки! — воскликнула Гермиона. — Дама с ленточками!

Пожилая женщина медленно вышла из тени, и Драко увидел, что Гермиона оказалась права. Действительно, это была старая торговка ленточками.

— Да, и я вижу, что моя лента по-прежнему в твоих волосах, где смотрится очень красиво.

Руки Гермионы невольно потянулись вверх, к волосам, чтобы коснуться подарка Драко, а он вдруг осознал, что тоже рассматривает ленточку. Воспоминания о дне, проведенном на ярмарке, нахлынули на него.

— Откуда вы знаете наши имена? — спросил он, на этот раз более спокойно.

Старуха, прихрамывая, направилась прямо к нему, и Драко с трудом подавил желание отступить на несколько шагов назад. Она выглядела довольно безобидной, однако глаза ее жутковато блестели.

— Я узнала бы тебя где угодно, мой маленький юный отрок, — она подошла к нему вплотную, и Драко вздрогнул, когда она дотронулась до его щеки костлявым пальцем. — Разве ты не помнишь свою старую бабушку?

—Вы его бабушка? — с любопытством спросила Гермиона. — Н-но как…

— Он знает меня как бабушку. Я подобрала его еще малюткой — после того, как мать оставила его умирать в трактире, где дала ему жизнь. Милая дама, иностранка… И ее муж — приличный важный мужчина. Оба, очевидно, богаты без меры — но Смерть одинаково приходит и к богатым, и к бедным. Как и к младенцу, которого они оставили. Я помню — волосы и кожа мужчины были светлыми, словно луна.

И без того бледное лицо Драко стало еще белее. Гермиона не смогла удержаться от взгляда на его белокурые волосы, сверкающие на октябрьском солнце.

— Почему они оставили меня? — произнес он напряженно.

— Ты был мертв или почти мертв. Твой отец заехал на холм, и я могла бы поклясться, что они с женой растворились в ветре. Я не знала, чем они занимались… Я была лишь повитухой у этой несчастной женщины. Когда я пришла, чтобы завернуть тебя в саван, вдруг оказалось, что ты жив, и я поняла — это не могло быть милостью Божьей, потому что я всего несколькими минутами раньше услышала, как перестало биться твое сердце. И мне кажется, что я слышала смех и учуяла странный запах и, к своему удивлению, увидела, что на твоих руках были маленькие стебли и листья! Подменыш! Я почти решила, что надо бы бросить тебя сию же минуту в огонь, если бы кое-что тогда не остановило меня…

— Что остановило вас? — прошептала Гермиона, вкладывая свою ладонь в руку Драко и прижимаясь ближе к нему.

— Сон в летнюю ночь, который я увидела за год до того, как меня позвали к постели твоей матери, — старуха прищурила глаза и перевела взгляд с Гермионы на Драко, а затем обратно. — Это была ночь волшебства, и мне приснилось, что я должна найти маленького мальчика и спасти его, и спасти его я обязана, или же случится ужасное несчастье со мной и прекрасной девой, которой он предназначен. И мне приснилось имя девушки — Гермиона. И мне приснилось имя юноши — Драко.

Гермиона и Драко словно приросли к месту, изумленно распахнув глаза.

— Значит, вы знаете наши имена, — произнес Драко. — Теперь скажите нам свое.

Старуха улыбнулась.

— От горожан я слыхала, что вы двое искали мою старую подругу Мэри Калдон, упокой Господь ее душу. Я рада, что нашла вас, ведь я знаю, что вам нужно, и помогу вам… Что ж, я Рут Бренхерст.

— Я так и думала, — тихо сказала Гермиона.

Драко выглядел сбитым с толку.

— Ты знакома с этой леди? — спросил он, поворачиваясь к своей жене.

Гермиона кивнула.

— Восемнадцать лет назад на Фейл-Шитайн… Мэри Лудлоу, Мэри Калдон и Рут Бренхерст видели фей, но Эстер Эбигнейл…

— …не смогла. Эстер всегда была дурочкой, — хихикнула старушка. — А теперь почему бы нам всем не присесть и не разделить ваш ланч, пока вы будете рассказывать старой Рут Бренхерст, что, ради всего святого, вы делаете в Альдебурге?

— Как бы мне хотелось получить весточку из дома.

— Ты имеешь в виду из будущего?

— Нет… Я про имение Грейнджеров, — ответила Гермиона, садясь на грубый табурет неподалеку от Драко, который колол дрова для очага Рут Бренхерст. Его лицо было сосредоточенным, а рубашка промокла от пота. Гермиона с восхищением наблюдала за каждым сильным взмахом топора Драко. Ее сердце даже пропустило удар.

— Ты же не серьезно? — Драко замер и недоверчиво посмотрел на нее. — Какое тебе дело до того, что там происходит?

— Мне просто интересно, вот и все, — сказала Гермиона, опуская взгляд.

— Нет, тебя это волнует, — заметил Драко, вновь поднимая топор. — Да и неудивительно. Эта леди Кэтрин была очень мила. Чего нельзя сказать о лорде Грейнджере.

— Он делал то, что считал лучшим для меня, — произнесла Гермиона. — Я сознаю это теперь, когда мне не нужно там жить. Как бы то ни было, мне любопытно, как лорд Грейнджер и барон Бёрнел восприняли новости.

— Не так уж плохо, раз за нашими головами до сих пор никто не пришел.

— Да, ты прав, — согласилась Гермиона, не отрывая взгляда от мускулов на руках Драко. — Да и вряд ли они смогли бы отыскать нас, пока мы живем у Рут в лесу.

— Негоже леди так нескромно рассматривать крестьянского парня.

Гермиона покраснела.

— Я больше не леди. Теперь я обычная крестьянка. И, к тому же, почему я не могу смотреть на тебя? Я твоя жена.

— Напоминай мне об этом почаще, я все еще не могу поверить, что женился на школьной зубрилке. Люциус всегда говорил мне, что Малфои берут в жены королев выпускного бала Хогвартса.

— О? Так ты предпочел бы жениться на Парвати Патил?

— Хмм… Дай-ка подумать… А это означало бы, что мне заодно досталась бы и ее сестричка? — Драко увернулся, когда Гермиона швырнула ему в голову поленом.

— Я вооружен и опасен! — Драко шутливо поднял топор.

— Давай, нападай на магглорожденную, чего ты ждешь? — хихикая, сказала Гермиона.

Драко опустил топор и мрачно посмотрел на нее.

— Четыре года назад ты бы вышла из себя и заголосила, призывая на помощь Потти. Так что же тут смешного теперь, я тебя спрашиваю?

— Сейчас меня это веселит, — сказала Гермиона, затем встала и обняла Драко, прижавшись к нему.

— Продолжай, — ухмыльнулся Драко.

Гермиона провела руками вниз по его спине и страстно поцеловала его.

— Ладно, это действительно весело, признаю, — произнес Драко, тяжело дыша.

— Вас двоих и на минуту нельзя оставить!

Гермиона и Драко, густо покраснев, отпрянули друг от друга, когда к ним неспешно подошла Рут Бренхерст с корзиной, полной овощей, в руке.

— Почисть-ка это, Гермиона. Иначе мы останемся без ужина! — глаза пожилой женщины поблескивали.

Гермиона приняла у Рут корзину и убежала в дом.

Рут фыркнула, глядя ей вслед.

— А как там мои дрова, Драко? С тех пор как мой старик помер, у меня уже много лет не было хорошего запаса на зиму.

— Почти готово, — ответил Драко, поднимая топор.

— У меня для тебя вести, — тихо сказала Рут. — Но своей прекрасной женушке ты об этом не рассказывай.

— О чем? — взволнованно спросил Драко.

— В городе говорят, что в Милденстоуве неприятности. Барон был не очень-то доволен, если ты понимаешь, о чем я.

— Неприятности? Мы не получим наши травы?

— Нет… Дело не в этом. Мэри уже все приготовила. Это связано с землями и приданым. Грейнджеры почти все отдали этому барону в качестве возмещения за разорванную помолвку с Гермионой, и там назревают неприятности из-за разногласий или чего-то такого. Но не говори об этом Гермионе. Она хорошая девушка, и если то, что ты говоришь, правда, через несколько дней после Самайна вы двое вернетесь туда, откуда прибыли, и все встанет на свои места. Что будет, то будет.

Драко повернулся, чтобы взглянуть на домик Рут. На пороге сидела и чистила картошку Гермиона в холщовом переднике, повязанном вокруг талии, а рядом с ней стояла наполовину заполненная очищенным картофелем миска.

— Я не скажу ей, — сказал он Рут. — Я не хочу больше волновать ее.

Рут Бренхерст кивнула.

— Так и должны поступать мужья. Присматривай за своей женой хорошенько, юноша.

* * *

— Кэтрин, пожалуйста, поговори со мной.

Лорд Грейнджер взял руку жены в свою ладонь. Его жена была бледной и худой, почти павшей духом. Она не разговаривала со своим мужем уже три дня.

— Я отпустил столько слуг, сколько смог, оставив лишь тех, без кого не справлюсь с поместьем. Всё, как ты велела. Может, теперь, когда я сделал так, как ты хотела, ты поговоришь со мной?

Леди Кэтрин Грейнджер повернулась и уставилась на мужа. На какое-то мгновение лорду Грейнджеру это напомнило последний разговор с дочерью — когда Гермиона казалась такой хрупкой и бесплотной, что моргни он — и она исчезнет. И верно, разве девчонка в конце концов действительно не исчезла? Все это казалось каким-то ужасным ночным кошмаром, а теперь он еще и вот-вот потеряет жену из-за жестокой судьбы. Лорд Грейнджер обхватил жену руками и обнял.

— Пожалуйста, пожалуйста, прислушайся к голосу разума, Кэтрин. Ты поступаешь глупо. Нам незачем покидать это место — хотя я и попросил слуг уйти, как ты хотела, я просто не могу допустить мысли, что и мы должны покинуть это место. Это наш дом — куда же нам идти?

Леди Кэтрин Грейнджер продолжала смотреть на мужа. Она открыла рот, словно желая что-то сказать, но не вымолвила ни слова и лишь поморщилась.

— Что? Ты поговоришь со мной? Говори же, любовь моя.

Леди Кэтрин наконец удалось издать тихий звук, который постепенно превратился в слова:

— Мы все должны покинуть это место.

Лорд Грейнджер в замешательстве нахмурился. На этом его жена настаивала всю последнюю неделю с тех пор, как барон Бернел в неистовой ярости выехал из их главных ворот.

— Кэтрин, как можно покинуть наш дом? Наши гербы украшают каждую комнату, на стенах висят портреты наших предков, все самые дорогие для нас вещи здесь. Что за странная прихоть? Почему мы должны уйти отсюда?

Но леди Грейнджер вновь погрузилась в молчание. Стресс последних двух недель утомил ее, и лорд Грейнджер опасался за ее здоровье.

— Выпей это, — он протянул жене чашу. — Это отвар златоцвета из нашего сада, он придаст тебе немного сил.

Леди Грейнджер глубоко вдохнула аромат травяного чая и послушно осушила чашу. В дверь постучали.

— Войдите.

В комнату вошла Мэри Лудлоу и сделала реверанс, а затем протянула письмо, запечатанное хорошо знакомой им печатью. Лорд Грейнджер принял у Мэри письмо и растерянно уставился на него.

— Что этому алчному человеку нужно на этот раз? Ему известно, что мы согласились на все его условия, — он вскрыл письмо и быстро его просмотрел.

Мэри Лудлоу заметила вспышку беспокойства, промелькнувшую на лице ее хозяина. Лорд Грейнджер в раздражении смял письмо.

— Возвращается! Возвращается! Он возвращается сюда третьего ноября с представителем Короны! Я должен подготовить все мои дела к этому времени… К чему такая спешка? Мы договаривались о шести месяцах отсрочки! Несомненно, отчасти это из-за того, как ужасно эта дрянная девчонка унизила его. Чего же еще он потребует от нас?..

— Этого я и боялась, — тихо произнесла леди Грейнджер, печально глядя на скомканное письмо на столе перед собой. — Не к добру это скорое возвращение.

— Не к добру? — всплеснула руками Мэри Лудлоу. — Миледи… вы же не думаете, что барон причинит нам вред? Мы не сделали ему ничего плохого, закон защитит нас!

— Закон писан людьми вроде барона Бернела, — сказал лорд Грейнджер, хмурясь. И только тогда вспомнил, что они не одни в комнате. — Не пугай слуг, Кэтрин. Видишь, как дрожит Мэри… Мэри, забудь всю эту чепуху, дом Грейнджеров защитит себя. Её светлость больна, и это, очевидно помутило её рассудок. Оставь нас.

— Гарет… Дело не в моем рассудке….

— Тише!

Мэри перевела взгляд со своего господина на госпожу и, присев в реверансе, неохотно вышла. За дверью Мэри поняла, что не может сдвинуться с места. Что именно содержалось в письме? И что еще барон Бернел требовал от Грейнджеров? Мэри сгорала от любопытства. Она не могла уйти, не узнав… Мэри тихо приложила ухо к двери…

В комнате лорд Грейнджер осторожно разгладил пергамент и прочел его снова. Он взял холодные ладони жены в свои, и леди Грейнджер нашла в себе силы, чтобы слегка сжать руки мужа.

— Кэтрин… До того, как Мэри перебила меня, я хотел рассказать тебе еще кое о чем в письме.

Леди Грейнджер подняла на него взгляд.

— Что там, Гарет?

Лорд Грейнджер вздохнул, его глаза потемнели от беспокойства.

— Представитель Короны желает получить доказательства этого брака — что это было сделано добровольно, а не из-за каких-то интриг с нашей стороны, дабы избежать брака с Бернелом…

— Есть приходская книга и слово отца Лоренцо…

— Прочти это, Кэтрин, — лорд Грейнджер сунул ей письмо. Прочитав, леди Грейнджер почувствовала дурноту.

— Мы не м-можем. Гарет, мы не можем сделать то, о чем они просят… Это ловушка!

— Возможно, нет…

— Ох, ты же знаешь, что это так! — плечи леди Грейнджер задрожали. — Что же нам делать? Я никогда раньше не слышала о том, чтобы приходская книга не считалась достаточным доказательством… Ох, Гарет, не проси меня сделать это!

Лорд Грейнджер так сильно сжал её руки в своих, что она вскрикнула от боли.

— Опомнись, Кэтрин! Если дрянная девчонка не придет в этот день, то нам не позавидуешь! Ты хоть знаешь, чем грозит неповиновение приказу короля?

— Но это ловушка! Никогда раньше не слышала, чтобы записи было недостаточно… Ты прекрасно понимаешь, что эти люди замышляют что-то дурное против нас… Даже представить не могу, что именно! Я не стану этого делать! Я не стану этого делать! — леди Грейнджер начала плакать.

— У нас четыре дня, Кэтрин. Если ты не скажешь мне, где она, мне придется самому отправиться на поиски. Не думаю, что она может быть где-то далеко отсюда… Либо ты сама сообщишь ей об этих событиях, либо мне придется связать и притащить эту девку силой.

Леди Грейнджер вырвала из ладоней мужа свои руки и, закрыв ими лицо, разрыдалась.

— У нас нет выбора, Кэтрин. Это не значит, что я хочу навредить нашей… нашей дочери… но…

— Да! Как мило с твоей стороны вспомнить о том, что она — наша дочь… И ты хочешь нашу собственную дочь втянуть в эти неприятности!

Лорд Грейнджер подавил порыв выйти из комнаты. Это важный вопрос, и он должен достучаться до здравого смысла жены.

— Ты нас всех ставишь под удар, защищая ее подобным образом. Возможно, это не ловушка. Бернел говорит, что представителю нужны свидетельские показания, прежде чем он скрепит соглашение…

— Свидетельские показания! Ему не свидетельские показания нужны, Гарет! Мы подарили ему все наши земли… Подумай, что еще может быть нужно этому человеку, чего у него еще нет?

— Я не знаю, — ответил лорд Грейнджер, не глядя жене в глаза.

— Нет, ты знаешь. И ты хочешь, чтобы я стала той, кто предаст их ему…

— Я уже предоставил тебе право выбора. Сообщи мне через час, что ты выберешь, или я отправлю всадников начать поиски… — лорд Грейнджер поднялся с кресла и направился к дверям.

— Подожди.

Он повернулся к жене и напряженно ждал, когда она заговорит. Его жена, очевидно, решила сообщить ему еще какие-то сведения, и лорду Грейнджеру не хотелось сделать что-то, что могло бы поменять ее решение.

— Я скажу тебе, если ты пообещаешь не искать ее до Самайна…

— Самайн! У нас только два дня до прибытия представителя!

— Пожалуйста, Гарет! Обещаю тебе, что Мэри даст знать, где она, после Самайна, и ты сможешь привезти ее за день.

— Я сам допрошу Мэри, если ты не скажешь мне раньше! — лорд Грейнджер собрался покинуть комнату, однако его жена вскочила со своего кресла и преградила ему путь.

— Если ты не сделаешь, как я прошу… тогда… я… — ее голос наполнился отчаянием. — Я причиню вред ребенку внутри меня!

Лорд Грейнджер побледнел.

— Что за чертовщину ты несешь? Ты смеешь угрожать мне столь злобными планами?! Сначала ты предала меня и опозорила мой дом, теперь произносишь такие нечестивые слова?

— Мне больше нечего терять! — тихо произнесла леди Грейнджер. — Восемнадцать лет назад я потеряла все… С тех пор я лишь пыталась все собрать воедино, но если мне придется снова все разрушить… я сделаю это. И начну я с твоего второго ребенка.

— Я не желаю больше говорить с тобой, — с отвращением произнес ее муж. — У тебя будет то время, о котором ты просишь. Но если ты не выдашь эту проклятую девчонку, как обещала, я приложу все усилия, чтобы притащить ее сюда. И если я не смогу найти ее вовремя, тогда можешь быть уверена, что это закончится очень-очень скверно для всех нас.

Лорд Грейнджер вышел из комнаты, и леди Грейнджер рухнула в кресло у стола, прижав руку к животу, умоляя Господа простить ее за неподобающие христианину угрозы.

Она не плакала. Она не шевелилась.

Она была далеко от всего этого… Все, что ей оставалось сейчас, — ждать наступления Самайна. Мэри передаст Гермионе травы, о которых та просила, и ее дочь, должно быть, использует их с какой-то важной целью. Немного времени — вот самое меньшее, что леди Грейнджер могла дать своей дочери.

Только после этого она скажет мужу, где прячутся Гермиона и Драко. Это последнее, что она могла предпринять для дочери. Они с мужем рассорились, но почему-то леди Грейнджер чувствовала, что это, возможно, самое важное, что она когда-либо делала в своей жизни.

Все, что ей оставалось делать следующие несколько дней, — это ждать и ощущать, как мучительно медленно течет время.

Пока леди Грейнджер сидела в сгущающихся сумерках, очертания мебели в комнате постепенно тускнели, а сквозь открытые окна доносился аромат поздних летних роз.

* * *

— Во всяком случае, лучше, чем в прошлый раз! — довольно произнесла Рут Бренхерст. — Что скажешь, Драко?

Драко едва не подавился, попробовав очередную порцию супа, приготовленного Гермионой.

— М-м… Я имею ввиду… Э-э, да.

— Мы еще сделаем из тебя повариху, умница моя!

Гермиона покраснела и заставила себя съесть еще одну ложку своего овощного супа. В будущем она сносно готовила с помощью маминой чудесной электрической духовки и различных немецких кухонных приспособлений, но готовить здесь было совершенно другим делом. Не только потому, что еду было сложно приготовить, но и пряности, пригодные для готовки, были скудными и дорогими.

Снаружи донеслось уханье, и Драко с Гермионой оба подпрыгнули на своих местах, обменявшись взглядами.

— Это всего лишь сова, — спокойно сказала Рут. — Не пугайтесь вы так.

Драко осознал, что затаил дыхание. В любую минуту он ждал, что сейчас влетит его филин и уронит ему на колени ежедневную почту. Он искоса взглянул на Гермиону и увидел, что она тоже сидела в напряжении. Затем раздалось еще одно уханье.

Прошла минута.

— Почему примолкли? — спросила Рут, доедая суп.

Драко понял, что тревога оказалась ложной. Любая почтовая сова уже доставила бы почту.

— Не могу винить вас, за то, что вы боитесь сов, — сказала Рут, убирая блюда со стола. — Мои родители тоже до жути их боялись. Когда я была маленькой, приключилась одна неприятность. Однажды они налетели на наш дом, отец даже застрелил одну, а другие на него набросились. Иногда они сходят с ума, как сейчас.

— Сколько лет вам было? — спросила Гермиона.

— Дай-ка подумать… Должно быть, десять… или одиннадцать. После этого никогда больше не имела подобных неприятностей с птицами. Это было действительно странно.

— Они никогда не возвращались? — спросил Драко.

— Нет, видит Бог. Не возвращались. Я много лет не вспоминала об этом.

Драко встал из-за стола и протянул руку Гермионе.

— Давай, прогуляемся.

Гермиона кивнула, а Рут махнула им, чтобы они отправлялись. Драко и Гермиона выскользнули из домика и прошли через лес вниз по тропинкам, с которыми они уже успели хорошо познакомиться.

— Ты была права, — сказал Драко. — Скорее всего, она волшебница, но не ходила в Хогвартс.

— Как и Мэри Лудлоу или Мэри Калдон. Мэри Лудлоу как-то раз мне рассказывала, что они видели фей в Флиндерском лесу накануне летнего солнцестояния, когда были девочками. С ними была четвертая девушка, Эстер Абигнейл, но она не смогла увидеть фей.

— Я помню, ты говорила, — произнес Драко, ведя Гермиону по залитой лунным светом тропинке через лес. — Когда мы плели венки в Флиндерском лесу.

— Это место напоминает мне Флиндерский лес, — проговорила Гермиона, оглядываясь по сторонам. — Такое же таинственное. Как думаешь, здесь есть феи?

— Не знаю, — отрывисто сказал Драко, проклиная фей за то, что те не исполнили своих обещаний. — Давай не будем об этом.

— Если закрыть глаза, я почти могу представить, что мы снова там, — произнесла Гермиона, останавливаясь и зажмуриваясь. — Тут пахнет так же, те же звуки, те же ощущения. Когда я вернусь в будущее, я пойду в лес, закрою глаза и всегда буду ощущать себя так, словно снова оказалась во Флиндерском лесу.

Драко наблюдал за тем, как Гермиона слегка раскачивается с закрытыми глазами.

— Возможно, однажды ты забудешь обо всем этом, и эти события будут казаться тебе лишь сном.

— Вчера, сегодня, завтра… Кто может поручиться за то, что и это мгновение — не всего лишь сон в бесконечном течении времени? Возможно, мы останемся здесь навсегда, а другие мы продолжат путь… Возможно, каждое мгновение вечно…

Драко обнял жену и притянул ее к себе.

— Если есть на свете мгновение, которое я не хотел бы забывать, то оно здесь и сейчас. Так что если этот миг — лишь сон, то не буди меня. Мне кажется, что если я осознаю это, то тут же проснусь.

Гермиона положила голову ему на плечо.

— Несмотря на это, я хочу вернуться назад.

— Как и я.

— Ты пахнешь щепками.

— А ты пахнешь дымом от очага.

Драко страстно поцеловал Гермиону, и она издала легкий вздох.

— Когда мы вернемся, возможно, мы осознаем, — произнесла она, расшнуровывая его рубаху. Когда грубый белый хлопок соскользнул с его мускулистых плеч, Драко принялся развязывать ленту сзади на ее платье.

Они знали, что Время ничего им не должно. В сбалансированном хаосе из удачи и невезения было проще забыть о Его бурном течении, живя в глубоком счастье настоящего. Вот почему позже, в тишине леса, время пролетело совсем незаметно для двоих мечтателей, заснувших в объятиях друг друга.

— Я не позволю вам выходить из дома этой ночью, — воскликнула Рут Бренхерст, уперев руки в бока. Она загородила дверной проем своим достаточно внушительным телом. — Я, может, и поверила в эти ваши чудные россказни о зельях и времени и всем таком, но вы не выйдете на улицу ночью в Самайн!

В чем-то Рут была почти столь же грозной, как и профессор Макгонагалл, когда та отчитывала в Хогвартсе первокурсников-проказников.

— Но… — произнес Драко.

— НИКАКИХ «НО»! Этой ночью снаружи бродят гоблины и чудища, и помоги мне Бог, если я позволю вам двоим выйти отсюда.

Гермиона положила ладонь на руку Драко, и он погрузился в угрюмое молчание.

— Все в порядке, Рут. Мы не выйдем наружу сегодня вечером, — примирительно сказала Гермиона. — Мы ляжем спать у огня, так, Драко?

Драко что-то уклончиво пробурчал.

— Так-то, слушайся свою жену. Девочка дело говорит. Вы двое ляжете спать здесь, как хорошие детки.

— Детки!.. — прошипел Драко.

— Да, Рут, — проговорила Гермиона, предупреждающе глядя на Драко. — Можете идти в постель.

— Честно пообещайте мне, что вы не выйдете наружу!

— Мы обещаем, — успокаивающе сказала Гермиона.

— Особенно ты, парень!

— Обещаю, — сквозь зубы процедил Драко.

После того как Рут ушла спать, Гермиона уселась перед камином и зевнула.

Драко мерил шагами тесную комнатушку, негодуя:

— «Детки»! Она назвала нас детками! В Самайн абсолютно нечего бояться! Мы — волшебники… Мы вполне способны защитить себя!

— Да, но у нас нет палочек, — сонно заметила Гермиона.

— Гоблины и чудища! Тоже мне! Я видел вещи и похуже на заднем дворе Хагрида!

— Ты прекратишь ходить из стороны в сторону? Это безумно раздражает. Иди сюда и отдохни, — произнесла Гермиона, потянув Драко за руку. Он плюхнулся рядом с ней и нахмурился.

— Ворчун, — сказала Гермиона и опустила голову ему на плечо. Языки пламени сверкнули на ее каштановых волосах, и на секунду Драко показалось, будто их охватил огонь. Он поцеловал ее волосы и расслабился.

— Я просто волнуюсь, что Мэри Лудлоу не принесет травы.

— Да, я знаю, но тут мы ничего поделать не можем. Вылазка наружу ничем не поможет.

— Мне просто нужен глоток свежего воздуха. Чтобы выкинуть из головы беспокойство.

Гермиона прильнула к Драко.

— Что плохого может случиться? Если Мэри не появится, нам просто придется самим вырастить и собрать травы здесь в саду на следующий год. Или еще один год здесь так уж плох?

— Хм… — произнес Драко. — Дай-ка подумать… У нас здесь нет ни водопровода, ни канализации, ни чистой одежды, ни книг, ни музыки или игр, ни настоящей кровати… С другой стороны, у нас вдоволь блох, клопов, запахов, непосильного труда… Да, думаю, ты права. Все не так уж и плохо в итоге.

— Ох, не веди себя как дурак! — Гермиона рассмеялась над возмущенным выражением лица Драко. — Но не волнуйся, у меня предчувствие, что Мэри соберет травы. А интуиция меня обычно не подводит.

— Посмотрим, объявится ли Мэри завтра, — сказал Драко. — Я не люблю полагаться лишь на интуицию. Все слишком непредсказуемо.

— Она объявится, — сонно проговорила Гермиона, засыпая в объятиях Драко.

— Ты уверена? — спросил Драко, тоже закрывая глаза.

— Перестань волноваться.

* * *

Как выяснилось, Гермиона оказалась права.

Устав от Драко, который нервничал и не мог ни на чем сосредоточиться, Рут Бренхерст во второй половине дня отослала его с поручением на соседнюю ферму.

Рут и Гермиона вдвоем сели на пороге, радуясь тому, что хоть ненадолго освободились от раздраженного Драко.

— Мэри Лудлоу — одна из самых ответственных людей, которых я знаю, — сказала Рут. — Она была той, кто всегда присматривал за тремя остальными, когда мы были девочками. Как-то зимой Эстер Абигнейл провалилась под лед, и Мэри держала её, пока мы бегали за помощью. Руки Мэри были сине-черные, когда мы вытащили их из воды, но она не отпустила Эстер. Зима стояла суровая, но Эстер выжила, и с тех пор, мы знали, что Мэри никогда ничего не выпустит из рук.

— Она была очень хорошей няней, — проговорила Гермиона. — Во всяком случае, судя по тому времени, что я ее знаю.

— Иначе это была бы не Мэри, — согласилась Рут. — Но, конечно, если то, что вы с мужем рассказали мне тогда — правда, вы не были знакомы с Мэри до этого мая, не так ли?

Гермиона кивнула.

— Вы верите нам, Рут?

— И верю, и не верю. Посмотрим, что случится, когда Мэри принесет вам эти травы, и вы сделаете зелье. Я знала, что вам было необходимо убежище и молчание, а Рут Бренхерст в таких случаях никогда не отказывает.

Гермиона улыбнулась пожилой женщине.

— Рут, я всегда буду помнить, как добры вы были к нам.

С тропинки, ведущей через лес, донесся шорох.

— Драко? — позвала Гермиона.

— Мэри Лудлоу! В жизни не думала, что мы встретимся с тобой снова! — Рут Бренхерст поднялась на ноги и поспешно направилась туда, где стояла её старая подруга с корзиной в одной руке.

— Мэри! — закричала Гермиона, вскакивая на ноги и подбегая к своей старой нянюшке, но остановилась, прежде чем обнять пожилую леди, заметив испуганное выражение на ее лице.

Рут тоже его заметила, поскольку нахмурилась и отступила назад.

— Что случилось, сестра? Надеюсь, у тебя не плохие вести?

Мэри покачала головой и медленно обняла Гермиону, расцеловав ее в обе щеки, точно так обняв и Рут.

— Почему бы тебе не зайти, чтобы чего-нибудь перекусить? Должно быть, ночная поездка до Альдебурга выдалась не из легких.

— Мэри, что стряслось, почему ты ничего не говоришь? — взволнованно спросила Гермиона.

От умоляющего тона Гермионы Мэри наконец вновь обрела дар речи.

— Ох, миледи… Я не должна здесь задерживаться! Всадники отстают от меня всего на несколько часов!

— Всадники? — хором проговорили удивленные Рут и Гермиона.

— Да. Ох, Рут, сестрица, будь осторожна… И вы, миледи… Люди вашего отца изо всех сил скачут вслед за мной! Вы должны покинуть это место или… — Мэри умолкла, чтобы отдышаться.

— Или что? — выдохнула Гермиона, тревожно глядя на нее. Кажется, удача наконец изменила им с Драко. Их худшие страхи стали явью — барон Бернел и лорд Грейнджер решили добраться до них.

— Или люди вашего отца увезут вас обратно для допроса! Приезжает представитель Короны, чтобы допросить вас о землях…

— Это все? — спросила Рут. — Тогда нашей Гермионе нечего бояться! Она законно сочеталась браком с этим юношей, ничто не может разрушить такой союз.

Но Гермиону слова Рут не сильно утешили. Она побледнела.

— Ты что-то недоговариваешь, Мэри! — произнесла она, беря свою старую няню за плечи и внимательно глядя ей в глаза. — Что именно?

Мэри нервно облизнула губы.

— Когда пришло письмо от барона, я подслушивала под дверью. Я думала, это касалось всего лишь спора из-за земель. Вы ведь знаете, что вашему отцу придется отдать три четверти ваших земель из-за разорванной помолвки, не так ли?

Гермиона была поражена, но прежде чем она смогла хоть что-то сказать, Мэри продолжила…

— …Но дело не только в этом. Её светлость, ваша мать, считает, что барону Бернелу необходимы не только земли. Стоит вам вернуться… стоит вам и Драко вернуться…

— Они не посмеют! — взорвалась Рут. — И у них не единого шанса! Гермиона и Драко не вернутся назад!

— Что произойдет, если я не вернусь? — спросила Гермиона, её сердце колотилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Мэри и Рут обменялись взглядами.

— Это будет открытое неповиновение королю — с вашей стороны и со стороны всего дома, — тихо проговорила Мэри. — Но у меня есть четкие инструкции от вашей матери. Вы должны сейчас же покинуть это место. Пожалуйста, это все, что ваша матушка смогла сделать, чтобы задержать вашего отца до наступления Самайна. Между ними произошла размолвка, ваша матушка решилась на это, чтобы вы смогли сбежать. Она согласна принять последствия, но всадники вашего отца догоняют меня. Даже пока мы говорим, они приближаются. Послушайтесь вашей матушки, Гермиона, она многим пожертвовала ради вас, сделайте для нее то последнее, о чем она просит.

Рут осторожно взглянула на Гермиону. Выражение лица девушки было нечитаемым.

— Скажите мне, Рут, Мэри, поскольку я ничего не знаю об этом: что случится, если моих родителей осудят за неповиновение королю?

Обе женщины молчали.

Гермиона повторила свой вопрос, но безрезультатно.

Наконец, Мэри сунула свою корзину Гермионе.

— Возьмите, дитя. Не знаю, зачем они вам, но в вашем письме сказано, что от этого зависит ваша жизнь. Я собрала их, стараясь следовать всем вашим инструкциям. Уходите.

Гермиона знала, что держит корзину, которую ей отдала Мэри, но не чувствовала ноши в руках. Она невидящим взглядом уставилась на нее, затем посмотрела на двух женщин и кивнула.

— Да… Спасибо, Мэри. Спасибо тебе, я поняла.

— Дитя, вы уйдете? Вы можете забрать мою лошадь, я оставила ее на опушке леса. Я возьму другую в «Бычьей голове», — убеждала Мэри свою госпожу.

— Спасибо. Мне потребуется час, чтобы уехать… В конце концов, мы должны дождаться возвращения Драко. Он, наверное, уже в пути.

— Может, зайдешь внутрь и подождешь там, Мэри? — сказала Рут.

— НЕТ! — возразила Гермиона. — Я имею в виду, Рут, что вам лучше пойти вместе в «Бычью голову» и убедиться, что Мэри достаточно отдохнула и раздобыла другую лошадь. Я не хочу, чтобы она встретилась с всадниками моего отца на обратном пути. Тогда она попадет в беду.

Рут заколебалась.

— И оставить тебя здесь одну в столь жуткий час, девица?

Гермиона небрежно махнула рукой.

— Ой, Рут! Вы уже много раз оставляли меня здесь одну. Чего вы боитесь? И, кроме того, Драко появится в любой миг.

— Вы уедете, когда я вернусь? — спросила Рут с легкой грустью.

Гермиона кивнула.

— Мы должны, правда ведь?

— Так будет лучше, — сказала Мэри. — Это то, чего хотела ваша матушка, она нежно любит вас и пожертвовала семьей и честью ради вашего блага. Не задерживайтесь. Уезжайте в течение часа.

— Семьей и честью… — произнесла Гермиона, позволяя пожилой женщине обнять себя. Она тоже обняла свою нянюшку. — Как печально, что нам снова предстоит расстаться, Мэри, и я должна признаться тебе, что буду очень сильно по тебе скучать. Надеюсь, ты без приключений доберешься до Альдебурга.

По щекам Мэри потекли слезы, пока она держала Гермиону в объятиях.

Затем Гермиона обняла Рут.

— Вы были очень добры к нам. Мы с Драко вам искренне благодарны и признательны.

— Драко был со мной с малых лет. Я желаю ему только самого лучшего, и если он взял тебя в жены, значит, ты — часть его, и я бы отдала свою жизнь за тебя так же, как и за него, — произнесла Рут натянутым голосом. — В какие странные времена мы живем! Я совсем не понимаю, почему жизнь так жестока с нами — с теми, у кого нет ничего, кроме самых смиренных душ и самых непритязательных желаний.

Мэри Лудлоу взяла свою подругу под руку.

— Прощай, Гермиона. И передай Драко, что мы его тоже любим. Куда бы вы двое ни пошли, наше благословение с вами.

— Скажите моим родителям, что я люблю их. Особенно моей маме, поблагодарите ее за все, что она сделала для нас с Драко.

— Долгие расставания слишком болезненны, — произнесла Рут, увлекая свою подругу к дорожке, ведущей через лес. — Лучше короткое прощание и бессмертное благословение, чем слезы и затянувшиеся сожаления.

Пока Гермиона наблюдала за тем, как две женщины исчезали в лесу, в голове ее проносилось множество мыслей. Она видела лицо Драко, бледное и прекрасное, улыбающееся ей. Она видела смеющихся Рона и Гарри. Она видела Хогвартс, сначала на большом расстоянии, затем ближе, затем она уже бежала по коридорам к кабинету трансфигурации. Она видела своих родителей из будущего, едущих в своем Опеле Вектра и машущих ей. Потом она оказалась в церкви на своей свадьбе, где пахло розами. Но чаще других повторялся образ леди Кэтрин Грейнджер и нерожденного ребенка в ее утробе.

Леди Кэтрин и будущее рода Грейнджеров.

Драко.

Леди Кэтрин.

Драко.

Леди Кэтрин.

* * *

— Гермиона?

В одной руке Драко нес молоток, который Рут попросила его забрать, а в другой — позднюю летнюю розу. Он заметил ее на обратном пути с фермы и сорвал для своей жены.

Дверь домика была закрыта, и все выглядело спокойно. От трубы в прохладное голубое небо спиралью поднимался уютный дымок.

Ему стало интересно, принесла ли Мэри Лудлоу травы. Сегодня было первое ноября, в уме он уже рассчитал, что если она выехала из Милденстоува вчера в полдень, то прибудет в Альдебург во второй половине дня сегодня. Он понимал, что Рут отослала его с поручением только потому, что его раздражительность сводила всех с ума. Как ни странно, прогулка чудесным образом успокоила его нервы. Ничего страшного, если Мэри не удалось собрать травы. Гермиона была права — они смогли бы жить здесь вместе с Рут, или он построил бы для них другой дом. Они сами вырастили бы травы у себя в саду. Рут держала птиц и ткала ленты, Гермиона могла бы помогать, и они легко пережили бы еще один год.

— Я вернулся! — радостно крикнул он, толкая дверь и проходя в дом. — Мэри уже приезжала?

Гермиона отвернулась от печи и посмотрела на него. Ее плечи были напряжены. Она слегка покачала головой, и Драко поморщился.

— Ох, ну ладно, она обязательно скоро появится… Снова готовишь? — спросил он, поддразнивая ее напоминанием о неудачных попытках приготовить пищу за прошлые несколько недель. — Что у нас сегодня? Овощная каша, судя по аромату. — Варево обладало очень знакомым запахом.

— Да, это… суп… для сегодняшнего вечера, Рут оставила меня следить за ним… Что у тебя в руке? — спросила она, меняя тему.

Драко улыбнулся.

— Отгадай с трех раз.

— Молоток, который просила Рут.

Драко покачал головой и свободной рукой указал на стол.

— Нет, я положил его туда.

— Коренья.

Драко ухмыльнулся.

— Ох, да ладно, Гермиона. Какие скучные у тебя предположения! Неужели месяц здесь превратил тебя в домохозяйку? Потому что в Малфой-мэноре ты станешь госпожой и больше шагу не ступишь на кухню, разве что для того, чтобы подурачиться там, пока домовики не видят! Ну же, догадайся!

Гермиона улыбнулась.

— Ладно… «История Хогвартса», первое издание, напечатанное в тысяча восемьсот семьдесят девятом году Стэйнвелл и Стэйнвеллом.

Драко в притворном ужасе хлопнул себя по голове.

— Нет, мисс Грейнджер… Совсем не угадали! — радостно улыбаясь, он преподнес Гермионе розу.

— Где ты нашел её? — спросила Гермиона, принимая ее и вдыхая чудесный аромат.

— Секрет мальчишки-садовника, — усмехнулся Драко. — Приглядывай за ней получше, это последняя с куста, все остальные решили, что лето закончилось.

Он сел, оценивающе наблюдая за тем, как Гермиона втыкает розу в волосы.

Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Дело в запахе? Нет, просто было слишком тихо.

— Где Рут? — спросил он, внезапно осознавая, что женщины нигде не видно.

— После того как ты ушел, она вспомнила, что ей нужно договориться с Джонсонами насчет тех яиц, которые она обещала. Она скоро вернется, — ответила Гермиона, садясь рядом с Драко.

— Как скоро? — поинтересовался Драко, усмехаясь. — Я все еще переполнен нервной энергией, которую необходимо выплеснуть.

Гермиона покраснела.

— Думаю, у нас есть целый час, — сказала она, начиная страстно целовать Драко. — Я скучала по своему мальчишке-садовнику.

Драко обнял ее.

— Это ваш последний шанс, миледи. Завтра же я намерен подать в отставку и снова занять пост главы Малфой-мэнора.

— Но как же мои розы? — нежно проговорила Гермиона, позволяя рукам Драко трогать ее в таких местах, что это вызывало в ней дрожь.

— Их множество в теплицах Малфой-мэнора, — сказал Драко. — Ты их никогда не видела, но скоро увидишь.

— Правда? — спросила Гермиона, так сильно цепляясь за Драко, что он даже удивился. — Обещаешь?

— Обещаю, — ответил Драко. — Конечно! Теперь мы женаты, и я собираюсь взять тебя с собой, моя юная жена, и показать тебе Малфой-мэнор, и мне плевать, кто и что скажет… При одном условии.

— Каком?

— Никогда больше не готовь мне овощной суп.

Позже Драко смутно осознал, что они должны встать и одеться, прежде чем домой придет Рут, но это был его любимый момент — обнимать Гермиону после того, как они только что занимались любовью. Как бы он ни боялся будущего или последствий за разорванную помолвку, в эти несколько мгновений он был способен напомнить себе, что оно того стоит. И, кроме того, конкретно от сегодняшней близости с Гермионой у него захватило дух, она была необходима ему почти на грани реальности, нужда в ней была практически непреодолимой.

— Куда ты? — пробормотал он, из-под полуприкрытых век наблюдая, как Гермиона встала с соломенного тюфяка. Он по-прежнему ощущал запах розы в ее волосах. — Надо вставать, да?

— Тише, — сказала она. — Полежи еще минутку, я только хотела глотнуть воды.

Драко лениво дремал на кровати с полузакрытыми глазами. Скоро ему придется вставать, однако он подумывал о еще одном небольшом сеансе любви, пока Рут не вернулась домой. Вокруг него по-прежнему витал знакомый запах, который он почувствовал, когда только вошел. Овощной суп? Хм-м… Может быть, но не совсем. Где он слышал его раньше?

Он почувствовал, как Гермиона села рядом с ним, и протянул руку, чтобы обхватить ее за талию…

— М-м-м — сказал он. — Ты говоришь, у нас есть еще полчаса?

Гермиона наклонилась, чтобы поцеловать его.

— Драко, посмотри на меня, — попросила она.

Удивившись, Драко открыл глаза и увидел, что Гермиона наблюдает за ним.

— Я люблю тебя, — проговорила она. — Что бы ни случилось, никогда не забывай: я вышла за тебя замуж, потому что люблю.

Драко ухмыльнулся.

— Эй, к чему все это?

— Ты мне веришь? — спросила она, едва сдерживая слезы. — Пожалуйста, скажи, что веришь.

Драко приподнялся на локте.

— К чему все это, Гермиона? Конечно, я верю тебе. Что случилось? — он нахмурился.

— Я не могу сказать тебе прямо сейчас, — ответила она, отчаянно стараясь не плакать. — Но я скажу тебе, как только смогу, обещаю.

— Что с тобой? — Драко сел, выпрямившись. Челюсти Гермионы были стиснуты, и хотя он заметил, что в ее глазах блестели слезы, она не плакала. — Почему ты не можешь рассказать мне сейчас?

— Я должна кое-что сделать, но не могу позволить тебе пойти со мной. Дождись меня, я недолго, — произнесла она, отодвигаясь от него. Что-то в ее поведении напугало его больше слов.

Драко попытался встать.

— О, Боги, Гермиона… Сколько это…

Гермиона плеснула на него что-то горячее и мокрое из чаши, которую держала у себя за спиной. Глаза Драко расширились от удивления.

— Что за…

Долгие расставания слишком болезненны.

Лучше короткое прощание

и бессмертное благословение,

чем слезы

и затянувшиеся сожаления.

Драко пошевелился во сне. Он чувствовал себя так, словно проспал очень-очень долго… Но сон оказался неспокойным — в нем было очень много сновидений, и Драко совсем не отдохнул.

Первое, что он осознал, не успев открыть глаза, — было очень тихо. Еще через секунду он почувствовал запах мыла и чистого постельного белья.

Драко медленно открыл глаза.

Оттуда, где он лежал, было видно белый оштукатуренный потолок и красивую люстру из венецианского стекла, висящую по центру комнаты. Потолок казался ему неестественным — много месяцев он не видел ничего столь же белого, гладкого и совершенного. Люстра из венецианского стекла выглядела более знакомо — она была богато украшена, обрамлена золотом и напоминала ему о давно прошедших днях…

Он сел в кровати.

Все выглядело странным и чужим. Линии комнаты были слишком прямыми, мебель — слишком блестящей и новой, а запах — слишком свежим, чтобы быть настоящим. На прикроватном столике рядом с ним стояла фотография в серебряной рамке, откуда ему улыбались светловолосые мужчина и женщина. Его родители.

Это было имение Малфоев. Наконец-то он дома.

Немного опасаясь, что это окажется всего лишь сном, Драко вылез из кровати. Он услышал звон часов в коридоре, но был слишком потрясен, чтобы обратить внимание на количество ударов. Он осторожно подошел к своему гардеробу и открыл его. На вешалках висели безупречно выглаженные костюмы и рубашки. На другой стороне громадного гардероба находились полки с идеально вычищенной обувью — полуботинками, туфлями, мокасинами, кроссовками…

Он осознал, что обнажен, и ему необходимо одеться. Во что угодно. Его глаза изучали вереницу костюмов, и, к своему ужасу, Драко понял, что не знает, с чего начать. Здесь было так много одежды… Для чего, ради всего святого, ему нужно было столько одежды, и как он решал, что именно одеть?

Дрожа, он погрузил руку в висящие на вешалках костюмы и вытащил первый, попавшийся на глаза. Процесс одевания занял целую вечность, пальцы отвыкли от всех этих пуговиц и молний, дорогой шерстяной костюм казался тесным и враждебным. Мешали даже трусы. Когда он влез в пару туфель, его ноги запротестовали против заключения в отлично выделанной начищенной коже, хотя каждая пара обуви была сделана по его меркам вручную в Италии.

И все время, пока он одевался, на краю его сознания мелькали смутные воспоминания о снах. Он ощущал отчаянную необходимость вспомнить, что же произошло, но память возвращалась безумно медленно.

Первое, что он вспомнил, — это домик и конюшня. Затем замок в отдалении. Здание, которое он помогал строить — что-то вроде амбара — и лес с ручьем. Затем появились лица людей. Голубоглазый работяга с глуповатой улыбкой, сварливый старик, который орал на него… Кто-то, о ком он беспокоился больше всего на свете… Её лицо стало отчетливым.

Она улыбалась ему. Она была одновременно яркой, как солнечный свет, и темной, как лунная тень. Она пахла розами, это были ее любимые цветы, и ее карие глаза и рыжеватые волосы сияли золотом в мерцающих языках пламени огня. Её голос говорил: «Я оставлю эти сыр и яблоки…»

Драко ощутил, как на краю сознания поднимается паника.

Он вспомнил.

Он вспомнил всё.

Почувствовав слабость, он тяжело опустился на кровать и обхватил голову руками. Он наконец заметил тяжесть золота и рубинов кольца на безымянном пальце левой руки. Я, Драко Малфой, беру тебя, Гермиона Грейнджер…

— Гермиона, — тихо сказал Драко. — Зачем ты это сделала?

* * *

Эдварда Монтегю едва не хватил удар, когда второго ноября две тысячи пятого года его клиент, Драко Малфой, который отсутствовал почти шесть месяцев, бесцеремонно ворвался в его кабинет в Литтл-Хэнглтоне.

— Доброе утро, Эдвард, — произнес Драко, садясь в кресло возле стола.

— Д-Д-Драко М-М-Малфой? — Эдвард остолбенел от потрясения.

— Согласно моим последним данным, да.

— Ты п-п-призрак?

— Не будь идиотом, Эдвард. Разве я похож на призрака? — раздраженно сказал Драко. — В мае со мной произошел серьезный несчастный случай на Ж.А.Б.А. по Зельям, а теперь, спустя полгода, я вернулся обратно во времени.

Эдвард, словно рыба, открывал и закрывал рот.

— Но теперь я вернулся, — продолжил Драко. — И мне необходимо знать, что произошло за последние шесть месяцев. И давай побыстрее, мне сегодня еще предстоит побывать во множестве мест, плюс у меня есть дело, не терпящее отлагательств.

Эдвард вновь обрел самообладание.

— Чудесно, что вы вернулись, мистер Малфой! Уверяю, с вашим состоянием все в полном порядке — где-то в бэк-офисе у меня есть по сути портфели всех ваших инвестиций, как в волшебном мире, так и в мире магглов. Если вы хотите взглянуть на них, я могу попросить Барбару…

Драко сделал нетерпеливый жест.

— Не сейчас, Эдвард. Расскажи мне еще кое о чем, в частности о семье Забини.

Эдвард сглотнул.

— Что касается этого вопроса, мне нечего сообщить. Я уверен, что мистер Забини и его дочь будут счастливы узнать, что вы вернулись в целости и сохранности как раз к свадьбе.

— Свадьба? — произнес Драко, выразительно посмотрев на него. — Значит, все еще в силе?

— Ну да. То есть, конечно же, — ответил Эдвард. — Забини были проинформированы Дамблдором, что вы с большой вероятностью можете вернуться после Самайна, и они не посчитали нужным отменять бракосочетание. В любом случае, полагаю, вам известно, что волшебные семьи, как правило, не торопятся расторгать помолвки.

— Ясно, — сказал Драко. — Это все, что я хотел выяснить. Большое спасибо, Эдвард. Если ты пришлешь мне сегодня чуть позже в Малфой-мэнор те бумаги, о которых ты упоминал, я буду тебе крайне признателен. Хорошего дня.

— Куда вы собираетесь? — с любопытством спросил Эдвард. — Должен ли я уведомить Забини о вашем возвращении? Мистер Забини крайне обеспокоен этим вопросом.

— Нет, — решительно произнес Драко. — Я строжайше запрещаю тебе сообщать им. Я намерен сам сделать это в скором времени, но сперва мне нужно кое-кого навестить. Не мог бы ты подсказать мне, где он?

— Кто? — спросил Эдвард.

— Гарри Поттер, — ответил Драко. — Я должен поговорить с ним как можно скорее.

* * *

— Сэр! Пожалуйста, сэр! Вы не зарегистрировали вашу палочку, сэр! — закричал Эрик Мунч, волшебник, сидящий за столом охраны.

Драко в раздражении повернулся к волшебнику и вытащил свою палочку.

— Побыстрее.

— Эбеновое дерево, семнадцать и три четверти дюйма, в сердцевине волос из хвоста кентавра… — охранник проверил свои записи и нахмурился. — Эта палочка зарегистрирована как принадлежащая Люциусу Малфою, находящемуся сейчас в Азкабане.

— Я его сын, Драко Малфой, ты, идиот, — произнес Драко, вырывая свою палочку назад.

— Пожалуйста, вы должны заполнить эту форму и объяснить, почему не используете сегодня одну из ваших собственных палочек, — проговорил Мунч, несясь за Драко. Но тот уже вошел в лифт, чьи дверцы захлопнулись прямо перед носом Мунча.

— Малфои… — вздохнул Мунч и вернулся за свой стол. — Такой же, как его отец… Привыкли считать себя пупом земли…

— Второй уровень… Отдел обеспечения магического правопорядка… — приятным голосом произнес лифт, но Драко не стал дожидаться окончания объявления. Он уже спешил в Управление Мракоборцев.

Гарри Поттер горбился над стопкой отчетов у себя в кабинете. В деревне Ховингс Брэмптон на магглов напали вампиры. Их задержали, но теперь они давали кардинально разные показания по поводу случившегося, причем каждый отрицал ответственность за нападения. Если бы их можно было напоить Сывороткой Правды, это не было бы проблемой, однако Сыворотка Правды не действует на нежить… Поэтому Гарри оставалось только сопоставлять разные отчеты и пытаться разглядеть в них общую нить.

Как раз в тот момент, когда он решил, что ему наконец удалось сузить круг обвиняемых до трех главных зачинщиков нападения, кто-то бойко постучал в дверь. Прежде чем он успел ответить: «Войдите», дверь распахнулась, и в его кабинет ворвался и зашагал прямо к его столу человек, которого во вторник утром он ожидал увидеть в последнюю очередь.

— Малфой?!

— Поттер.

Рука Поттера инстинктивно потянулась к волшебной палочке. Семь лет в школе бок о бок со слизеринским хорьком научили его быть начеку рядом с Драко.

— Опусти палочку, — произнес Драко. — Неужели ты думаешь, что в мой первый день в будущем я бы направился именно сюда, чтобы просто напасть на тебя?

Гарри прищурился.

— Мерлинова борода, ты действительно вернулся! Что произошло… Где ты был? Дамблдор оказался прав, не так ли? Это должно было произойти после Самайна, ты находился в параллельном времени? — Гарри вдруг вскочил на ноги, его глаза засияли. — Если ты вернулся…это значит… Где Гермиона? Она же тоже вернулась!

Гарри показалось, что на лице Драко промелькнуло выражение боли.

— Да, ты прав, — тихо произнес Драко. — Я принял… Я воспользовался обратным зельем Тимьян Элиминус вчера, поэтому она… она, я имею ввиду, Гермиона, тоже должна была. Вот почему я пришел сюда… Мне нужно узнать, вернулась ли она назад вместе со мной… Я проснулся в имении Малфоев… Если она вообще где-то есть…

— …То, вероятно, дома! — воскликнул Гарри, хватая свой плащ. Он бросил взгляд на часы. — Но сейчас одиннадцать утра. Наверняка она уже связалась бы с одним из нас… Ей известно местоположение Министерства…

Драко вновь ощутил приступ паники. Все, что ему оставалось, — это держать себя в руках, чтобы не закричать. Он был в ужасе. Неужели она могла отправить его в будущее одного? Все еще был шанс, что она, возможно, в целости и сохранности спит сейчас в кровати у себя дома …

— Пойдем, — произнес Драко, придерживая дверь для Гарри.

Гарри потрясенно на него посмотрел.

— Ты хочешь пойти к ней домой? Но, Малфой, это дом магглов.

— И что? — отозвался Драко, шагая к лифту.

Гарри и Драко вошли в лифт.

— Что происходит? — спросил Гарри, напряженно вглядываясь в лицо Драко.— Ты ненавидишь магглов. Ты ненавидишь Гермиону. Почему ты хочешь пойти к ней домой и выяснить, вернулась ли она назад?

Драко избегал взгляда Гарри. Об этой части он пока еще не думал. Он всегда был уверен, что Гермиона вернется вместе с ним и сама расскажет Потти и Визелу: «Ах да, там, в прошлом, я вышла за Драко Малфоя замуж…» — а он бы в этот момент ухмылялся и обнимал ее за талию. Он никогда даже представить не мог, что ему придется все объяснять им самому.

— Мы можем попасть туда через камин?

— Почему ты не отвечаешь? — произнес уже гораздо громче Гарри. — Что происходит, Малфой? Ты что-то сделал с ней? Ты чувствуешь вину за что-то?

— Нет! — воскликнул Драко и, побледнев, повернулся к Гарри. — Ты ничего не понимаешь! Не смей меня обвинять в том, что я причинил ей боль, потому что ты ни черта не понимаешь!

— Тогда расскажи мне, — произнес Гарри, скрещивая руки на груди.

— Это займет слишком много времени… Нам нужно попасть к ней домой. Ну, давай же, Поттер, где ее дом? Как нам туда попасть? Двигайся, черт тебя дери!

Гарри быстро оценил ситуацию. Драко казался искренним, он был сильно напуган, и если Гермионе угрожала какая-то опасность от Малфоя или наоборот…

— Она не подключена к каминной сети, поэтому нам придется трансгрессировать к ее дому в Сюррей, — произнес наконец Гарри. — Запоминай адрес, который я сейчас тебе сообщу, чтобы не ошибиться при трансгрессии.

Драко кивнул с палочкой наизготовку.

— Келлет Мьюз, дом пятнадцать, Сюррей, Великобритания.

Возле выхода из Министерства раздалось два резких хлопка, и оба практически одновременно исчезли.

— Вставай.

Драко почувствовал, как кто-то поднимает его с земли. Он уже отвык трансгрессировать или путешествовать через камин. Это почти полностью лишило его энергии. Утренние события успели сильно утомить его… Этот мир оказался гораздо быстрее, гораздо безумнее, чем в тысяча четыреста восемьдесят шестом году. Все слишком быстро говорили, всё слишком быстро происходило … Драко поднялся на ноги.

Гарри, снова уставившись на него, не сразу отпустил Драко.

— Надеюсь, это не какая-то шутка, Малфой. Лучше бы Гермионе оказаться дома.

Драко ничего не ответил. Никто не понимал происходящего. Все они были уверены, что он по-прежнему ненавидит ее, по-прежнему ненавидит всех магглов и магглорожденных. Гарри позвонил в дверь, и им открыла худая бледная женщина.

Драко задохнулся.

— Здравствуй, Гарри, — произнесла женщина, которая была копией леди Кэтрин Грейнджер. — Разве ты не должен быть на работе?

— Доброе утро, миссис Грейнджер, — вежливо сказал Гарри. — М-мы хотели бы узнать… — они с Драко обменялись взглядами.

— …не произошло ли чего-нибудь необычного сегодня утром?

Миссис Грейнджер выглядела удивленной.

— Нет, не думаю. Живоглот сгрыз один из моих лучших половиков, но это все. Не хочешь зайти, Гарри? И кто твой друг?

— Доброе утро, миссис Грейнджер, я Драко Малфой, — сказал Драко, протягивая руку. Миссис Грейнджер была поражена. Её глаза широко распахнулись, а рот застыл в форме буквы «О» от удивления.

— Мальчик, который исчез вместе с Гермионой! — закричала она. — Она вернулась? Ты знаешь, что с ней произошло? Где она?

Драко забыл, что родителям Гермионы, вероятно, сообщили все детали происшествия, как и то, что он тоже исчез вместе с ней.

— Если я вернулся, то и она должна в скором времени появиться, миссис Грейнджер, — доброжелательно произнес Драко. — Пожалуйста, не волнуйтесь, она… в безопасности. С ней все в порядке.

— Что с ней произошло? Последние шесть месяцев были адом для всех нас. Умоляю тебя, скажи, у тебя есть какие-то новости о ней? Пожалуйста, заходи и расскажи мне всё.

Следующие полчаса Гарри и Драко провели в гостиной Гермионы, и Драко поведал крайне укороченную версию событий.

— Так вы оказались в тысяча четыреста восемьдесят шестом? Ты говоришь, что она была дочерью лорда, а ты конюшим?

— Да, — ответил Драко. — И нам пришлось дождаться Самайна, чтобы вернуться, потому что мы должны были собрать ингредиенты для зелья в ночь Самайна. Все в прошлом были к нам очень добры, за Гермионой отлично присматривали. Она должна скоро появиться, иногда зелье может быть немного темпераментным.

— Ох, во всяком случае, она жива! Слава Богу! — мать Гермионы вытерла слезы. — Я должна позвонить мужу. Он будет так счастлив! Много месяцев о ней никто ничего не слышал… Гарри и Джинни были так добры. И Рон, и эта милая девочка Блейз тоже, они все время навещали меня и пытались приободрить, — миссис Грейнджер улыбнулась Гарри, который улыбнулся в ответ.

— Это было несложно, — отозвался Гарри, бросая взгляд на Драко.

— Прошу прощения, вы сказали, что Блейз тоже навещала вас? — спросил Драко.

— Ну да. Симпатичная темноволосая девушка… Ты ее знаешь?

Драко кивнул.

— Мы учились на одном факультете в Хогвартсе.

— Что ж, миссис Грейнджер, — произнес Гарри, поднимаясь, — чай был очень вкусным. Оставляем вас, чтобы вы могли сообщить новости мистеру Грейнджеру. У нас с Драко есть еще кое-какие дела.

— Спасибо, что так быстро пришли сюда, чтобы обо всем рассказать. Не могу выразить, насколько мне стало легче, — сказала миссис Грейнджер, провожая их. — Ох, и Гарри, помнишь, о чем просил Дамблдор? Ты должен дать ему знать, что Драко вернулся, а Гермиона вернется в любой момент.

— Конечно, миссис Грейнджер. До свидания.

Как только они вышли за порог дома, Гарри в ярости повернулся к Драко.

— Итак, что происходит? Какого черта Гермиона не вернулась, а ты здесь? И меня не устраивает версия, которую ты скормил миссис Грейнджер, я не тупой, я понимаю, что ты рассказал нам не всё.

Драко горько усмехнулся.

— Ты хочешь знать всё, Поттер? По какому праву? Я могу трансгрессировать прямо сейчас и ничего тебе не рассказывать.

— За полгода ты совсем не изменился, — произнес Гарри, качая головой. — Рон был прав. Мы думали, что Гермиона положительно повлияет на тебя, но ты все такой же…

— Какой?

Гарри бросил на него взгляд и отвернулся.

— Надеюсь, ты теперь счастлив, потому что вернулся, а Гермиону бросил гнить там. Держу пари, ты рад, что освободил наше время от еще одной магглорожденной…

— Круорис!

Гарри упал на колени, крича от боли. Драко с суровым, словно камень, лицом направил на него отцовскую палочку.

— Какого черта, Малфой! — крякнул Гарри, дотягиваясь до собственной палочки. — Ступеф…

— Протего, — выкрикнул Драко, отражая заклинание.

«Гарри Поттер — лучший друг Гермионы. Было бы ей стыдно за мой поступок? А ведь Поттер помог мне отыскать дом Грейнджеров… И вот, пожалуйста: мы деремся, как школьники, у магглов на лужайке …»

Гарри уже почти ожидал, что Малфой в любой момент применит к нему Круцио, однако с удивлением заметил, как выражение на лице Драко смягчилось.

— Хочешь узнать правду о том, что произошло, Поттер? — натянуто произнес Драко, опуская руку с палочкой. — Тогда я предлагаю тебе сказаться на работе больным на остаток дня. Это займет много времени.

Гарри со стоном встал на ноги.

— Куда мы пойдем?

— Пойдем обратно ко мне домой, — сухо сказал Драко.

— В Малфой-мэнор? — с подозрением спросил Гарри.

— Волдеморта и Люциуса там больше нет, и я не собираюсь больше нападать на тебя, — ответил Драко, поднимая палочку. — Идем?

Гарри Поттер тоже поднял палочку.

— Да.

Оба с хлопком исчезли и появились на переднем крыльце Малфой-мэнора. Гарри, разинув рот, глазел на изящные мраморные колонны, примыкающие к отполированным дубовым входным дверям.

— Добро пожаловать домой, хозяин, — произнес домовой эльф, открывая перед Драко дверь. Эльф отступил назад, когда Драко вошел внутрь, и Гарри заметил страх в глазах эльфа. Но Драко неожиданно просто поприветствовал домовика:

— Доброе утро, Клодди.

Домовой эльф всхлипнул от удивления и восторга.

Еще больше домовиков встретилось им в коридоре. Драко проводил Гарри в главную гостиную.

— Присаживайся, — произнес Драко, указывая на мягкую бархатную софу в центре комнаты. Гарри осторожно сел. В Малфое было нечто странное. Он очень спешил, говорил отрывисто и по делу, а не лениво растягивал слова, как любил делать в Хогвартсе.

Гарри наблюдал за Драко, который мерил шагами комнату перед ним. То и дело мышцы его лица дергались, а серые глаза темнели. В холле зазвонили часы.

— Э-э… Малфой?

Интересно, он вообще помнил, что Гарри находился с ним в одной комнате?

Драко поднял взгляд, его лицо по-прежнему было крайне обеспокоенным.

— Дай мне немного времени, Поттер, я не знаю, с чего начать или даже как много смогу заставить себя рассказать о том, что произошло.

— Прежде чем ты вообще начнешь, Малфой… Ты уверен, что хочешь рассказать именно мне? Я понимаю, что был нужен тебе, чтобы попасть к Гермионе домой, но разве ты не предпочел бы скорее поговорить с Крэббом или Гойлом?

Драко бросил на него странный взгляд.

— Нет, я уже думал об этом. Но они не смогут ничем помочь.

— Помочь? Но чем я могу как-то помочь?

— Потому что ты — лучший друг Гермионы, — произнес Драко, наконец опускаясь на кушетку напротив Гарри. Какое-то время он сидел, обхватив голову руками, прежде чем снова посмотреть на Гарри.

— Ты хочешь помочь ей? Почему, черт возьми, Гермионе может понадобиться…

— Потому что я думаю, что она в опасности. Слушай, я не знаю, с чего начать, но прежде всего я хочу, чтобы ты поверил: я искренне желаю помочь ей вернуться назад и готов… объединиться с тобой, чтобы сделать это.

— И почему я должен верить, что ты желаешь ей помочь? — скептически спросил Гарри. — Гораздо больше похоже на то, что ты обвел ее вокруг пальца и бросил там, не так ли? Хватит, Малфой. Не хочу показаться грубым, но все знают, как ты относишься к Гермионе.

— Ты ошибаешься, — сказал Драко. — Я не обманывал ее. Я действительно хочу, чтобы она вернулась.

— Почему? — спросил Гарри, складывая руки.

Драко слабо улыбнулся, и Гарри с удивлением увидел неподдельную теплоту в обычно холодных серых глазах Малфоя.

— Потому что теперь Гермиона — моя жена.