К.А.А. (гет)

— Это еще что такое? — спросил Драко, брезгливо взяв двумя пальцами протянутый кусок пергамента.

— Возможное решение твоей маленькой проблемы, — ответил ему Снейп, плеснув в их стаканы еще на два пальца виски. — Не век же тебе отираться у меня каждую пятницу. Я, между прочим, мог бы посвятить это время заказам из Мунго. И если считать с ноября, за вычетом пятницы, что пришлась на Рождество, мог бы быть богаче на триста четырнадцать галлеонов.

— На эти деньги даже приличную мантию не купишь.

— На эти деньги я куплю десять приличных мантий и набью ящик с исподним так, что мне до конца жизни хватит, — ответил Снейп запальчиво и снова сунул листовку Драко под нос. — Не то, чтобы мне неприятно было твое общество.

Драко вздохнул и перевел взгляд на злополучное объявление.

КАА

Ваш маленький секрет больше не будет мешать вам жить!

Встречи каждую пятницу в семь пополудни в Кабаньей Голове.

Пароль — Грюмошмель.

— И что это? Что это такое? Клуб Анонимных Алкоголиков? В таверне с самым дешевым паленым виски? Очень смешно, дядя Северус.

Драко начинал закипать.

— Анимагов, дурень. Сходи, обсуди это... с такими же как ты.

Лицо Снейпа не выражало ровным счетом ничего, но Драко почему-то казалось, что тот вот-вот рассмеется. Внутри него что-то болезненно съёжилось.

— Ты ведь никому...

— Конечно нет, — прервал его Снейп. В голосе его появилась нотка искреннего сочувствия, и Драко расслабился.

— Откуда ты узнал об этом... КАА? Боже, ну и дурацкое название.

— Знать — моя профессия, — заявил Снейп, и бровь его красноречиво взлетела вверх. Драко хмыкнул, и Снейп снизошел до подробностей, — Поттер поделился.

— Поттер знает?

Сжав кулаки, Драко вскочил из-за стола под звук скрипа старой половицы и собственных зубов.

— Сядь, дуралей. Поттер не знает. Он просто уверен, что меня интересуют подробности из жизни его друзей и моих бывших учеников. А я... позволяю ему эту уверенность сохранять.

Теперь была очередь Драко демонстрировать выразительность бровей.

— И чей это прожект?

— Гермионы Грейнджер, — ответил Снейп, закатив глаза и снова потянувшись за виски.

— Очень смешная шутка вышла, дядя Северус, просто браво.

Драко не понравилось, как предательски зазвенел его голос, и он отвернулся, пытаясь состроить хоть сколько-нибудь невозмутимое лицо.

В этот момент его резко схватили за шиворот, развернули и он оказался нос к носу со Снейпом.

— Послушай, чертов ты балбес. Мне все равно, в кого ты там превращаешься, хоть выскочи ты в своем образе из торта на чайной вечеринке Нарциссиного дамского клуба для благородных ведьм и начни обкладывать этих кошелок хуями. Я только порадуюсь. Но видеть твое унылое лицо и слушать про то, что жизнь кончена, я больше НЕ. ХОЧУ. И так как я уверен, ты из тех людей, кому нужно увидеть, что бывает и хуже, чтобы перестать страдать, ты пойдешь на встречу этого драного клуба.

— Я не хотел тогда превращаться, — прошептал Драко примиряюще. — Просто нам обязательно надо, хотя бы раз в неделю... я не знал, что в библиотеке кто-то есть.

Снейп тяжело вздохнул, отпустил его и залпом выпил остатки виски.

— Я знаю. Это ничего. Я просто хочу помочь. Обещай, что сходишь, Драко.

Драко хмуро кивнул.

* * *

В Кабаньей Голове царил полумрак, пропитанный дымом видавшего виды кальяна. Кальян этот курили два незнакомых волшебника с такими огромными бородами, что в них с успехом могло поселиться не одно семейство докси. По засаленным окнам ползали сонные мухи, с клыка той самой головы свисало украшение из омелы, не убранное еще с Рождества, под ногами неприятно хрустело.

Драко процедил сквозь зубы пароль Аберфорту, всегда собственнолично встречавшему гостей. Тот с каменным лицом провел его к двери, закрытой шторами с заглушающим, явно из магазина уцененных вещей. За дверью оказался небольшой, на удивление чистенький зал, в котором расположилась самая немыслимо нелепая компания, которую Драко видел за всю свою жизнь.

По центру зала, словно грибы в кругу фей, были расставлены разномастные стулья. На одном из них сидела маленькая лысая крыска. С ней соседствовал Оливер Вуд, державший на коленях аквариум с рыбой, гигантский рот которой был утыкан зубами-иглами, а там, где заканчивался рот — начинался хвост. Рядом с Вудом, на скромной белой табуреточке клубком свернулся огромный розовый червь с полупрозрачной кожей. От его вида Драко замутило. Из-за спинки следующего стула выглядывало нечто совсем уж несуразное, похожее одновременно на ленивца, лемура и лемминга. Во главе всей этой братии, на веселом викторианском креслице с безвкусной обивкой в розочках расположилась с видом наседки, гордящейся своим последним выводком, Гермиона Грейнджер.

Увидев, как доброжелательная улыбка сползла с ее круглого, слишком простого лица, сменившись паникой и недоумением, а потом возвратилась, только в совершенно фальшивом, гриффиндорски-картонном своем варианте, Драко подумал, что прийти сюда почти стоило того.

— Драко Малфой? — Грейнджер спросила слишком высоким голосом и откашлялась. — Я бы предположила, что ты случайно, но эта дверь защищена паролем.

— Да, я знаю, грюмошмель, — ответил Драко, не удержавшись от язвительной ухмылки.

— Значит ты тоже... анимаг?

К Грейнджер постепенно возвращалась уверенность: даже улыбка ее стала несколько искреннее. Жестом она предложила Драко сесть на один из свободных стульев.

— Значит да, — ответил он, проигнорировав приглашение и продолжил рассматривать собравшихся, пытаясь решить, насколько участь кишкообразного червяка или рыбы-удильщика была хуже его собственной.

— Так и будешь стоять в дверях? Мы не кусаемся. Хотя... Элинор может пару пальцев отхватить, — сказала Грейнджер и улыбнулась уже по-настоящему.

Напротив нее Вуд прыснул, голая крыска захихикала и трогательно прикрыла лапами бесчисленные складочки на морде, существо за спинкой стула затряслось, и даже гигантский червяк подрагивал кольцами.

— Элинор — моя жена, — представил рыбину Вуд, просмеявшись. — Это Малькольм, он работает в Аврорате и превращается в бычьего цепня-левиофана. Очень редкий волшебный вид. Ну, Гермиону ты знаешь, тот симпатичный, — здесь Вуд сделал акцент, — грызун — это Клео Забини, двоюродная тетя Блейза, а это Юджин Боттс, сын Берти — он всегда прячется, зато у нас бесплатные конфеты.

— Мы — КАА, или клуб анонимных анимагов. Собираемся по пятницам и помогаем друг другу сжиться с собственными анимагическими формами. Как ты уже понял, черных пантер и благородных оленей среди нас нет, — объявила Грейнджер и снова указала Драко на стул.

На этот раз Драко присел, заняв неказистое деревянное кресло рядом с крысой и пытаясь вспомнить, как выглядит тетя Забини. Должно быть, из тех родственников, про которых обычно не вспоминают на семейных торжествах.

— Ну что, превращаемся обратно и продолжим? — предложила Грейнджер, щелкнула палочкой, и на маленьком столике рядом появился поднос с чаем и — да, огромным количеством конфет Берти Боттс. Крыса-голышка расплылась, и на ее стуле уже сидела худощавая дама в возрасте, про который в кругу подруг Нарциссы было принято говорить «неопределенный». Вуд накладывал осушающие чары на миловидную шатенку; забитый дрожащий недоленивец-полулемур стал грузноватым мужчиной лет тридцати, а скромную белую табуреточку занимал статный аврор, чье лицо показалось Драко смутно знакомым.

— Раз уж у нас сегодня новенький, Драко, не хочешь представиться и поделиться своей историей?

Все обратили доброжелательные взгляды на него и как по команде взяли тоненькие фарфоровые чашечки, настолько неуместные в забегаловке Аберфорта, что Драко вдруг осознал, что он, Драко Малфой, вписывался сюда еще меньше. Зачем-то поддался на уговоры Снейпа. Зачем-то решил, что это сборище неудачников поможет ему смириться с тем, что раз в неделю он вынужден... Хорошо, что дедушка Абраксас не дожил. Если бы только Драко унаследовал от деда его анимагическую форму королевской кобры. Да хотя бы обыкновенного ужа. Все лучше, чем...

Драко скривился от внезапно накатившего отвращения к себе, к Грейнджер и ее идиотскому клубу и вскочил с места, намереваясь уйти как можно скорее и залить образы гигантских червей и голых крыс упадническим количеством спиртного.

— Это нормально! Я тоже сбежала с первого занятия, Драко, — тихонько сказала Клео Забини, когда Драко уже направлялся к выходу.

— А я смогла превратиться на виду у всех тут только через три месяца, — добавила жена Вуда.

— А я возглавляю анимагическую группу в Аврорате. Среди них есть тигр, пантера и два благородных оленя.

— А мой отец не включил меня в завещание, увидев случайно, как я обращаюсь.

Драко вздохнул и обернулся.

— Ну а ты? Тоже анимаг-позорище?— с вызовом спросил он Грейнджер.

На ее спокойном лице не дрогнул ни один мускул.

— И я тоже. Как-нибудь я тебе покажу, — сказала она тихо. Голос ее звучал таким пониманием, что Драко окатило волной стыда.

— Мне надо идти, — промолвил он хрипло. Слова царапали горло. Присутствующие продолжали смотреть на него с тем же пониманием и каким-то даже диким, непостижимым приятием, от которого у Драко стало приторно во рту. Сглотнув, он отдернул тяжелую штору, закрывавшую вход, и вышел.

* * *

Когда Драко появился на пороге дома в Тупике Прядильщиков в следующую пятницу, Снейп, не предложив даже чаю, выставил его за порог, сославшись на планы с Поттером. Податься было решительно некуда, по пятницам родители давали скучнейшие приемы, безуспешно пытаясь возродить остатки былой славы. Стиснув зубы, Драко вернулся в небольшую фешенебельную, но быстро опостылевшую квартирку на первом этаже, которую Люциус снял для него в Косом Переулке, по дороге размышляя от злости всерьез, а не саботировать ли ему торт Нарциссы в следующий раз на самом деле.

Через неделю история повторилась, только на этот раз Снейп прислал в четверг сову с запиской, чтобы Драко даже не утруждался Аппарацией в пятницу («Ты же знаешь, какие тут магнитные поля по пятницам, и все мы в курсе, что погреб Люциуса опустел наполовину, чтобы ты получил лицензию») и предложением зайти во вторник вечером. В ответ Драко обиделся и, заблокировав каминную сеть, пил весь вечер вторника в напыщенном одиночестве.

Когда в среду утром после снятия блока в камине не обнаружилось ни одного неотвеченного обращения, Драко совсем сник.

Видимо, поэтому, когда в пятницу вечером раздался стук в дверь, а потом деловой голосок Грейнджер сообщил, что у нее всего десять минут перед началом занятия, Драко даже открыл.

— Послушай, извини за настойчивость, — Грейнджер начала, потирая друг о друга выглядывающие из вязаных митенок пальцы, — но если у тебя нет других планов на вечер, то...

— В этот твой клуб по интересам я больше не пойду. И вообще не намерен якшаться с...

— Ой, надеюсь, за этим не последует порция отборного чистокровного бреда? — прервала его Грейнджер и встала, подбоченившись.

Драко захлопнул рот, клацнув зубами, и вспыхнул.

— Ничего такого я и не собирался, черт тебя дери!

Он и вправду не собирался. Где-то глубоко в его подсознании, почти по инерции Грейнджер все еще значилась в списке людей под грифом «смотреть свысока», но чистокровные взгляды вот уже пять лет как были не в моде. А моде на мировоззрения Драко следовал с легкостью человека, уверенного, что он легко отделался.

Холодный порыв ветра пронесся по крышам, гремя черепицей. Стоящая на ступенях Грейнджер потуже затянула шарф, неуютно нахмурилась, и Драко почувствовал, как в него тоненьким ручейком заливается злорадство, уже просто потому, что за его спиной — теплая гостиная с камином, а за ее — промозглый февральский вечер. Две ступеньки вдруг вознесли его на недосягаемую высоту. Как это Нарцисса называет? Сидромом эльфа-привратника?

— Тебе даже не любопытно? — спросила вдруг Грейнджер, как будто била последним козырем в надежде, что он сыграет.

На секунду Драко опешил.

— Что не любопытно?

— Ну... масштабы моего... как ты тогда сказал? Позорища? Да, масштабы позорища моей анимагической формы.

Почему-то ирония в ее голосе была совсем не горькой, наоборот, ее слова звенели заводным весельем, словно она, втайне от своего паноптикума, обращалась как минимум в белого единорога. Драко уже готов был оставить свои манеры греться у камина и шагнуть на две ступеньки ниже, чтобы сделать что-нибудь некрасивое, но в голове внезапно прозвучали слова Нарциссы, о равнодушие, которое больнее, чем ненависть, и он снова увидел себя избалованным шалопаем-третьеклассником, с трудом сохранявшим великосветскую холодность в присутствие Уизли, Грейнджер и компании.

Драко выпрямился и стряхнул с плеча несуществующие снежинки.

— Нет, — услышал он собственный голос.

Нарцисса, наверное, гордилась бы, подумалось ему, когда это «нет» прозвучало и осело где-то у него под ребром.

Грейнджер вздрогнула, словно от громкого звука, хотя Драко готов был поклясться, что не кричал. Потом как-то вымученно и неловко улыбнулась, так, что ему даже стало стыдно за ее ранимость, словно подсмотрел что-то очень личное, запретное.

— Ну, мне пора, — щебетнула она и сморгнула заблестевшими глазами.

Нет, Нарцисса не могла бы гордиться таким, какая глупость, успел только подумать Драко, а Грейнджер уже растворилась в дымке из переходящего в ледяную крошку дождя.

Постояв еще пару минут в застывшей, ледяной нерешительности, он шагнул назад, почему-то не смея обернуться к теплой гостиной и камину. Потом закрыл дверь перед лицом, и долго смотрел на любовно выточенные природой узоры на дереве.

* * *

Выходные тянулись в бесцветном, стылом бесчувствии, словно Грейнджер, тряхнув напоследок этим своим перекати-полем на голове, наложила на Драко чары Стасиса. В субботу Драко бесцельно читал весь день, а к вечеру не мог вспомнить ничего из прочитанного. На еженедельном обязательном мероприятии под названием «воскресный семейный обед у родителей» Драко вяло ковырялся вилкой в залитых велюте гребешках и отрешенно слушал Люциуса, который намеревался вложить деньги в какое-то маггловское дело.

Со всем энтузиазмом новообращенного отец, в интимной обстановке семейной трапезы, рассказывал о том, что в мире магглов крутится куда как больше денег, чем в волшебном. Уже одно это искупало в глазах Люциуса все их генеалогические прегрешения. И тут Драко осенило, окатило внезапным пониманием, тот отложенный эффект встречи с Гермионой Грейнджер и КАА свалился на него, случился, разорвался искрами десятка Инседио в голове.

Драко вскочил, чмокнул Нарциссу в щеку, с болезненным пониманием сжал плечо отца, скомкано извинился перед родителями и даже про себя — перед пустым стулом отсутствующей Астории, которую наконец-то перестали приглашать каждое воскресенье.

Шагая по безупречной гравийной дорожке Нарциссы к выходу, Драко уже начал умирать. От любопытства, от одиночества, от того, каким же все-таки прекрасным гребаным флюгером был горячо любимый отец и от чего-то еще, тонкого и пока что неуловимого.

* * *

В понедельник вечером Снейп прислал сову с приглашением на чай и просьбой захватить тот самый обсидиановый нож, который Драко уже сто раз порывался ему подарить и от которого Снейп неизменно отказывался.

Во вторник Драко постучал в дверь дома в Тупике Прядильщиков на полчаса раньше, чем было необходимо для хоть сколько-нибудь успешной попытки скрыть распирающее, ноющее любопытство и... то самое, что-то еще.

— Кто умер? — спросил Снейп с порога.

— Никто. Мне просто делать нечего. Надеюсь, я ничего не прерываю на самом интересном месте? — сердито буркнул Драко в ответ и прошел внутрь, нарочно задев плечом Снейпа.

— Найди работу.

Не желая начинать старый спор, в котором в этот раз, как Драко казалось, победа может окончательно остаться за крестным, он молча протянул Снейпу обсидиановый нож.

— Мне нужно освежевать дюжину гигантских светляков, чтобы их тораксы сохранили флюоресценцию, — объяснил Снейп нехотя.

— Если ты не желаешь забрать у меня этот чертов нож, попроси Поттера, пусть купит тебе. Надо, что ли, подать ему идею для подарка, — устало сказал Драко, направляясь в служившую одновременно лабораторией кухоньку, где на столе в большой банке парили, словно болотные огни, гигантские светляки.

— Если ты не желаешь, чтобы я случайно пролил сыворотку правды в опасной близости от твоего пудинга на пасхальном обеде у Нарциссы, а потом попросил тебя обратиться, ты оставишь этот чертов нож и Поттера в покое, — нарочито вкрадчивым голосом протянул Снейп, и Драко, вздохнув, решил не лезть в бутылку.

Какое-то время они молча работали, и монотонное повторение этого звукового узора из «вжик, хрясь, хлюп, бум» позволило Драко отвлечься настолько, что он всерьез подумал, а не поискать ли ему, действительно, непыльное место. Потом представилось небрежное, насмешливое недоумение в глазах отца, когда ему сообщат, что единственный сын устроился каким-нибудь зельеваром-практикантом... нет, лучше не думать в эту сторону.

Драко снова принялся изнывать от любопытства и ждать, когда Снейп спросит его о пятницах.

Когда все светляки были разделаны и законсервированы, виски разлито по стаканам, а неопрятные, явно не эльфами поструганные открытые бутерброды разложены по тарелкам, Снейп, наконец, смилостивился.

— Так что там с анонимными анимагами? — спросил он как бы между прочим.

— Ты про этот клуб? А, пустая затея, — ответил Драко с такой же напускной скукой.

— Действительно? Какая жалость, — заметил Снейп и злорадно улыбнулся, явно не собираясь развивать тему.

Это в планы Драко не входило, и через десять минут напряженного (во всяком случае, для него) молчания он не выдержал.

— Кстати, а ты не в курсе? В кого обращается сама Грейнджер? — спросил он, запивая готовое впрыгнуть в каждое слово любопытство дешевым Снейповым виски.

— Разве она не показывала?

— Нет, — осторожно ответил Драко, изо всех сил изображая внезапный интерес к собственным ногтям.

Снейп хмыкнул, отхлебнул из своего стакана и, казалось, вновь готов был закрыть тему.

— Так ты не знаешь? Поттер тебе не говорил?

Любопытство взяло вверх и так и дрожало в его голосе. Снейп смерил его долгим, оценивающим взглядом.

— Конечно, нет. Ты же знаешь. Гриффиндорцы. Чужие секреты это святое и прочая ерунда.

Голос Снейпа звучал ровно и даже успокаивающе, но Драко ощущал себя кроликом перед удавом.

Чуть не захлебнувшись виски и разочарованием, он опустил глаза, осознав внезапно, каким убогим, цепляющимся он только что выставил себя перед Снейпом — и совершенно напрасно. Перед глазами непрошеным укором всплыл образ Грейнджер. «Хочешь посмотреть на мое позорище, да, Драко?» смеясь, говорила она, и в вопросе этом было столько тепла, столько безыскусного понимания, что он почти услышал, как где-то внутри него звонко цокнула по гладкой поверхности чаши, которая казалась ранее бездонной, та самая капля, ставшая последней.

Медленно, сам еще не веря, что он это делает, отдав себя на откуп собственному телу, Драко встал, выпрямился, достал из кармана завернутый в замшу обсидиановый нож и положил на каминную полку.

— Ты прав, — сказал он ни о чем и обо всем сразу, — Надо мне что-то поменять. Начну, пожалуй, с тебя. Вот. Тебе больше не нужен предлог, чтобы позвать меня в гости и напиться виски, раз уж твой Поттер чертов трезвенник.

— А тебе больше не нужен предлог, чтобы прийти, — тихо, почти шепотом отозвался Снейп, и кончики его губ дрогнули одобрительно. Затем он встал, призвал клочок пергамента и перо и, начеркав что-то, сунул Драко в руки.

Любопытство внутри Драко потеснилось и уступило немного места новорожденной, странной гордости.

Он оделся не спеша, как будто смакуя каждое движение, и вышел. На ладони его лежал записанный витиеватым профессорским почерком адрес.

* * *