"Ступай легко – мои ты топчешь грезы" или Я никогда не плачу на свадьбах (гет)

Я никогда не плачу на свадьбах.

Да и зачем? По мне, если люди счастливы — надо смеяться. Показывать свою радость. А слезами вы им разве что пол помоете, не больше. Люди должны радоваться, это ведь так важно — начинать и заканчивать день с улыбкой в сердце. Встречать, улыбаясь, все жизненные повороты, даже крутые, даже виражи, даже обрывы. Говорить всему миру: «Здравствуй. Я улыбаюсь ТЕБЕ. Я очень-очень тебя люблю».

Свадьбы... Так вот — в последнее время я их видела их великое множество. Как комаров в лесу. Или бабочек-капустниц на огороде. После войны все будто с ума посходили с этой женитьбой. Уверена, в этом году рисовые поля не дадут урожая, потому что их нечем будет засевать — все пошло на осыпание невест.

Рон и Гермиона, Гарри и Джинни, Невилл и Ханна… и еще куча бывших учеников Хогвартса, даже не припомню всех сразу. И все свадьбы большие, шумные, с музыкой и огромным количеством гостей.

Больше всего я люблю свадебные пироги. Нет, не смотреть на них, и даже не есть. Нюхать. Вы знали, что каждый торт на каждом празднестве пахнет по-особенному? Ну, например, от торта на сто первом дне рождения моего дядюшки Эйнара за версту несло успокаивающим зельем и вишнями, которые дядя очень любит. А торт моего папы, преподнесенный ему сослуживцами, когда он выходил на пенсию, — черносливом и немного бумагой. Свадебные пироги пахнут иначе — почти всегда свежестью, кремом и голубиными перьями (те, в свою очередь, имеют, смею заметить, довольно приятный запах, смею заметить, немного похожий на ваниль). Но у каждого свадебного торта есть свой особенный оттенок аромата, только его надо уметь учуять.

Я научу вас. Подходите к торту (желательно, пока он еще цел, и магия, благодаря которой он вышел таким вкусным, не успела развеяться), наклоняетесь как можно ближе и делаете так: два коротких вдоха, один длинный, потом снова один короткий и один очень длинный. Вот тогда и именно тогда вы почувствуете настоящий аромат свадьбы. Какой именно? Не скажу, пусть это будет сюрпризом для вас.

Есть еще только один человек, который на свадьбах не плачет, а делает нечто странное.

Джордж Уизли.

Нет, он не напивается пуншем или шампанским (что для него теперь — обычное дело), не пытается помешать церемонии. Он сидит на своем месте тихо-тихо. Смотрит куда-то вдаль. И проговаривает какие-то слова. Думаю, всегда одни и те же всегда, на всех свадьбах.

Однажды я специально поменялась местами с какой-то тетушкой — счастливой обладательницей рыжих с проседью волос и фамилии Уизли — и села рядом с Джорджем, чтобы услышать, что он там себе шепчет, когда невеста идет к алтарю. Но он не издал ни звука, только шевелил губами — снова и снова. Точно не знаю, но, наверное, это было какое-то заклинание или что-то вроде того. Очень важное для него заклинание. Только без палочки.

* * *

Сегодня свадьба у Ли Джордана и малышки Сью Кенбери. Девушка училась на Рейвенкло на два года младше меня, только-только закончила Хогвартс. У нее всегда были веснушки — не только весной и летом, когда солнце, но и зимой. Зимой даже еще больше, еще заметнее. Думаю, именно за это Ли ее и полюбил.

Мы с ней дружили немного — и вот я здесь. Пришла понюхать ее торт и не поплакать, а посмеяться за нее и ее счастье.

И еще — сегодня я обязательно спрошу в Уизли, что он там себе шепчет. Я уверена, что это чертовски важно. Почти так же, как аромат свадебного торта.

Надо дождаться подходящего момента, надо дождаться подходящего момента…

Ох, он уходит! С дороги, господа, с дороги! И зачем только они устроили бракосочетание в саду? Красиво, не спорю, но вот на каблуках по траве не очень-то побегаешь. Да он же сейчас аппарирует!

— Успела, — выдыхаю и хватаюсь одной рукой за его локоть, а другую прижимаю к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца после марафонских за-Уизли-бегов.

Он в недоумении? Тем лучше. Больше шансов получить ответ. Особенно после нашего последнего разговора. Что, я не говорила? Мы тут с ним пересеклись недельку назад в Косом переулке и очень мило побеседовали. Да.

— Что успела? Прости, Луна, но мне сейчас некогда с тобой говорить. Да и не очень-то хочется, если честно.

— Подожди, пожалуйста. Ты чего? Веселье в самом разгаре, а ты уходишь.

— К сожалению, я не разделяю всеобщей радости, тебе ли не знать? Ли, конечно, мой лучший друг, но… Он поймет. Счастливо оставаться.

— Джордж! — я удерживаю его за руку почти силой. Эх, а силенок-то не хватит тягаться с некогда главным шутником магического Лондона.

— Что «Джордж»? Что «Джордж»?!

Мерлин, да что ж он разорался при всех? Ну подумаешь, на той неделе притащила его пьяного домой, раздела, умыла и уложила спать! Да любой бы поступил так, в буквальном смысле наткнувшись на него на тротуаре. И не планировала я устраивать ему никакой головомойки утром, он сам начал: «Жизнь кончена», «Я так больше не могу»… Вот что бы вы делали на моем месте? Вот и я не выдержала и объяснила ему в нескольких очень крепких выражениях, почему не стоит прожигать свою жизнь за выпивкой и бродяжничеством, даже если потерял брата.

А он теперь дуется.

Тащу его вглубь сада, подальше от любопытных взглядов. Хорошо тут все-таки — августовский вечер тихий, музыка и шум голосов остались далеко, напоминая о себе лишь еле слышным жужжанием в такт сверчкам, которые попрятались в траве. И я так хочу.

Сажусь на траву, прямо так — в бледно-розовом нарядном платье, дергаю Джорджа за собой, и он валится рядом. Только сразу же отодвигается от меня, прислоняется спиной к стволу дерева и закрывает глаза. Пытается успокоится, что ли?

— Яблоками пахнет, — говорю.

— Потому что мы сидим под яблоней, — цедит он сквозь зубы.

— Интересно, есть ли у этой яблони свой дух-хранитель? Когда-то они были у каждого магического дерева.

— Ага, ты еще спроси, если ли у него нарглы под корой.

— Нееет, ты не путай. Нарглы — это у людей, а у растений должны быть свои духи, чтобы защищать.

— У людей, значит, таких духов нет?

— У кого-то есть, наверное.

— У кого? — Джордж открывает свои синие, цвета вечернего неба, глаза и смотрит на меня.

— У меня, например. Дух мамы. Ее нет в этом мире, но она всегда со мной. Я чувствую. А у тебя — Фред, наверное.

Он дергается, будто от удара, и бросает на меня совсем безумный взгляд.

— Откуда ты знаешь?!

— Я не знаю наверняка, — пожимаю плечами. Действительно не знаю.

Джордж снова прислоняется к дереву. Вздыхает.

— Я разговариваю с ним. С Фредом. Почти все время. Рассказываю, как у меня прошел день, как идут дела в магазине… Про свадьбы эти. Он не отвечает, но мне кажется… нет, я почти увечен, что он меня слышит.

— Это с ним ты говоришь на каждой церемонии бракосочетания? Я видела.

— Знаешь, а он ведь хотел жениться на Алисии, когда все закончится. Действительно хотел. Как-то раз они поссорились, и Фред решил послать ей романтичное письмо. Нашел один стих магловского поэта, Йетса, кажется… Мы тогда с ним все ночь проговорили: о жизни, о любви, о том, что иногда хочется быть властелином целого мира, чтобы бросить этот мир к чьим-то ногам… Вот эти строки я и проговариваю каждый раз, когда невеста идет к алтарю. Я бы очень хотел, чтобы каждая из них помнила эти слова. Может, тогда бы и ссор, и обид, и недоразумений в будущих семьях было меньше.

— Прочти мне.

И он прочел.

— Будь у меня в руках небесный шелк,

Расшитый светом солнца и луны,

Прозрачный, тусклый или тёмный шелк

Беззвездной ночи, солнца и луны,

Я шёлк бы расстилал у ног твоих,

Но я — бедняк, и у меня лишь грезы,

Я простираю грёзы под ноги тебе,

Ступай легко, мои ты топчешь грезы...

Мы помолчали. Где-то далеко играла скрипка. Или это вечер пел колыбельную августу?

— Я рожу тебе мальчика. Он будет рыжий, и мы назовем его Фред.

Кажется, его сейчас удар хватит — вон как подорвался сразу на ровные ноги и стал ходить туда-сюда рядом с яблоней.

— Джордж? Все в порядке?

— Ты… Что ты сделаешь?!

— Простелю тебе у ног свои мечты. Я всегда хотела иметь счастливую семью. Чтобы смех и веселье, и никогда-никогда — слезы. Поэтому ступай легко, Джордж, ступай легко…