Полуостров невезения (джен)

Алая вспышка проклятия улетела куда-то в потолок. Я пригнулся, обхватил голову руками и рванул в сторону лестницы. Замок трещит по швам, тут и там рушатся вековые стены, и расползается бездонными пропастями всегда казавшийся надёжным каменный пол. Нос забит. Я кашляю, плююсь тёмно-серыми от пыли слюнями и размазываю по лицу текущие из глаз слёзы. Я не плачу — глаза жжёт от поднявшегося в воздух сора и едкого дыма от горящих конструкций. Вой и рык нападающих тварей стоит такой, что хочется забиться в первую попавшую щель и не вылезать до конца — не важно какого, просто свернуться калачиком и ждать, еле слышно, жалобно всхлипывая и вздрагивая от каждого толчка или особо громкого взрыва, ждать, когда можно будет выползти из укрытия и пойти сдаваться на милость победителю.

Лестничный пролёт пуст — все, кто остался, внизу и у наружных стен, защищают школу. Осторожно спускаюсь на один этаж, крепко держась за поручни — видно плохо, и я спотыкаюсь об валяющиеся на ступенях выпавшие из стен булыжники и мелкий мусор. Заглядываю за арочный проход в северную часть замка — никого. Короткими перебежками двигаюсь по длинному коридору, то и дело тормозя и прислушиваясь, боюсь нарваться на любого, у кого есть палочка — сейчас для меня опасны как пожиратели, так и их противники, и я не хочу снова проверять на собственной шкуре, кто мне враг, а кто друг. Хватило одно раза. Сейчас мне важно найти безопасное место и переждать эту бойню, а там уже будет видно. Лишь бы родители выжили — как они там, без палочек?

Еле слышный писк привлёк моё внимание, и я заглянул в опустевшую от рыцарских доспехов нишу — в тёмном углу сидит маленькая, съёжившаяся фигурка. Девчонка в хаффлпаффской форме. Курс первый, может второй. Растрёпанные, жидкие косички, тонкие, сжатые в полоску губы и огромные, испуганные, тёмные глазищи на чумазой, курносой мордашке. Девчонка взвизгнула и, поднырнув мне под руку, бросилась бежать. Прямо к краю большой дыры в полу. Вот дура!

— Стой, не туда! — ору, но, похоже, без толку. Малявка несётся вперед, ничего не видя перед собой. Я бегу следом, громко матерясь на маленькую идиотку, и успеваю схватить её за ворот мантии в последний момент. Это невероятно, но она отчаянно отбивается, пытаясь вырваться из моего захвата, и визжит, как резаная.

— Заткнись, дура! — трясу её за шкирку. Девчонка выворачивается и пинает меня по щиколотке, вот гадина. Шиплю от боли. Громкий треск под ногами, и в следующую секунду мы летим вниз, испуганно хватаясь друг за друга.

От удара из меня выбивает дух, и я теряюсь в темноте и боли. Прихожу в себя от чьего-то жалобного плача и, с трудом открыв глаза, оглядываюсь. Похоже, что мне повезло — падать было не глубоко, до следующего уровня всего футов десять. Но есть проблема, я приземлился на малюсенький — фута три-четыре в ширину и шесть в длину − полуостров сохранившегося пола около внешней стены, впереди и по бокам провал этажей в пять. Хаффлпаффка, прижавшись спиной к стене и подтянув костлявые коленки к груди, сидит чуть с боку от меня и, всхлипывая, размазывает по грязному лицу слёзы. На тонкой, со спущенным гольфом ножке длинная глубокая царапина, начиная от чуть трясущейся коленки и до щиколотки. Девчонка смаргивает набегающие слёзы и, закусывая губу, осторожно трогает пальчиком кровоточащую ранку. Больно, наверное?

Лежать на обвалившихся под нами обломках неудобно, и я приподнимаюсь. Резкая боль заставляет обратить внимание на собственное тело. Что там, под одеждой, рассмотреть невозможно, но на ощупь, кажется, что ничего серьёзного. Похоже, отбил при падении задницу — не удивлюсь, если там окажется здоровенный синяк, а царапин у меня хватало и до.

Пытаясь разместиться поудобнее, сталкиваю вниз куски обвалившегося пола и с облегчением выпрямляю затёкшие ноги. Случайно задеваю ногой девчонку, та вздрагивает и дёргается в сторону — зашуганно на меня таращится и, похоже, собирается снова визжать. Нелепое поведение невыносимо раздражает и так вконец разболтанные нервы.

— Чего ты дёргаешься? — шиплю на хаффлпаффку. — Что я тебе сделал?

Девчонка насупилась, сверкает чёрными глазищами из-под густой чёлки, но молчит. Бесит.

— Отвечай! Я кому говорю?! — рявкаю я.

— Ты слизеринец! — наконец-то добиваюсь я ответа.

— И что?

— Вы все за Сам-Знаешь-Кого! — почти шепчет эта идиотка.

— Ты его видишь здесь, этого Кого? Я нет. Так что заткнись! — вот ведь угораздило меня наткнуться на эту дуру! И что она вообще здесь делает? Всех малолеток сразу же отправили куда-то за пределы школы. Любопытство пересилило раздражение — спрашиваю об этом злосчастную хаффлпаффку. Та немного помялась, но ответила.

— Я хотела посмотреть на великанов.

— И как, посмотрела? — фыркаю я. О, Мерлин, кто бы сомневался в тупости хаффлпаффцев?

— Нет, страшно стало, — пыхтит недотепа, — всё как затряслось, потом засверкало, и я спряталась.

— Думать надо было головой, а не жопой! — раздражение взыграло по новой. Сам не знаю, что делать и куда бежать, а тут ещё эта. Девчонка скривила губы и надрывно завыла, всхлипывая и глотая побежавшие градом слёзы.

— Мама! Я хочу к маме! А-а-а!

Вслед за раздражением накатила паника — что делать с плачущими детьми, я не знаю, а вдруг эти вопли услышит кто? Ведь ещё неизвестно, что этот «кто» тогда сделает — спасёт или прибьёт? Хотя, конечно, при таком грохоте снаружи, услышать плачь сомнительно, но всё же... Рывком наклоняюсь к девчонке и затыкаю ей ладонью рот.

— Тихо ты! Хочешь, чтобы сюда сбежались твои любимые великаны? — пугаю её. Девчонка пискнула и, слава Мерлину, замолчала. Отодвинулся и обтёр обслюнявленную ладонь об и так уже грязную, порванную мантию. Фе-е! Вот счастья-то привалило — затыкать "свалившуюся на голову" малолетку. Сидела бы сейчас уже дома, поди, и не парила мне мозги — а нет вот, всё туда же, на баррикады! Гребанные защитнички шрамоголового придурка!

Сильный взрыв сотряс наше жалкое прибежище, сверху посыпались камни и песок. Девчонка вскрикнув, упала вперёд, вцепилась в мою мантию и спрятала лицо, утыкаясь им в мои бедра. От испуга наклоняюсь, вжимаюсь сверху в прижавшееся ко мне худенькое тельце и закрываю его собой от падающих на нас каменных осколков. Чёрт! По затылку садануло каким-то особо метким камушком, больно-то как! До звёзд в закрытых глазах!

Девчонка закопошилась и вылезла, отодвинув меня от себя. Оказалось, всё уже стихло. Я не заметил из-за сильной боли.

— У тебя кровь течёт, — шепнула она и, протянув руку, дотронулась до моей шеи, — вот здесь.

— Да неужели? — грублю, потому что больно. Ощупываю раненый затылок — ссадина не большая, но, кажется, крови вытекло целое море. Волосы сзади пропитались ею и теперь противно слиплись. Что ж мне так не везёт-то сегодня?

— Давай оботру, — предлагает свою помощь соплячка.

— Сам обойдусь! — шиплю в ответ, отрывая от мантии кусок ткани и осторожно накрываю им пульсирующую болью рану. Тряпка тут же пропитывается кровью и становиться негодной. Бросаю её вниз и рву следующий кусок.

Девчонка молча наблюдает за моими манипуляциями и тихонечко вздыхает. В конце концов я понимаю, что толку от моих действий почти нет, и прекращаю издеваться над истерзанной мантией. Выживу — залечу, а если нет, то и переживать не стоит.

Молчание странно выводит из себя. Хочется вскочить и пнуть что-нибудь, но, конечно, я этого не делаю — ещё не хватало обрушить то, что осталось от некогда крепкого пола, и улететь в неизвестное далёко нижних этажей. Выбраться с этого полуострова невозможно, остаётся только ждать, что нас найдут до того, как всё это рухнет само по себе или с помощью особенно сильного толчка от попавшего поблизости заклинания. Нелепость такой гибели, после спасения из Адского огня, удручает.

— Есть хочется! — нарушает молчание девчонка. Замечательно! Хорошо, что не пить, а то я бы не удержался, наверное, и съязвил про то, что давно хочу сходить в туалет по-маленькому.

— Ничем не могу помочь! — а что я ещё мог сказать?

— Я знаю, — оправдывается она, — я просто так сказала.

— Просто так надо было уходить со своими! — снова не удерживаюсь я от упрёков.

— Я не хотела отставать, просто я никогда не видела великанов, только книжки читала, и в магловском мире их не увидишь, а если бы я ушла, то может и шанса их увидеть больше бы не было!

— Класс! Так ты ещё и грязнокровка! — изумляюсь я. — Потрясающее везение! — имею в виду себя.

Девчонка нахохлилась, помрачнела и уткнулась взглядом в свои исцарапанные коленки. Сердито молчу, разглядывая потрескавшуюся стену напротив. И чего сорвался? Какое мне дело до этой грязнокровки, будь она ей хоть трижды? Несмотря на всеобщее мнение, единственная бесящая меня до судорог грязнокровка − это Грейнджер, и то только потому, что она подружка Поттера. На остальных мне плевать.

— Драко! — вдруг взвизгивает девчонка. Надо же, знает меня! Хотя, кто меня не знает! Я смотрю в сторону, куда указывает её трясущийся палец и застываю от ужаса — из-за угла выползает огроменный, фута два или два с половиной величиной, акромантул! Мерлинова мать! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что же делать? Для акромантула пропасть не преграда — по стене переползёт. Кажется, нас сейчас сожрут?

— Драко, Драко! — пищит девчонка и цепляется за жалкие останки моей мантии. — Палочка, палочка нужна!

— Да нет у меня палочки! — ору я в отчаянии, наблюдая, как к нам приближается наша смерть. — Нет! Иначе я бы тут с тобой не сидел!

— Но у меня-то есть! — я оторопел. И она молчала? Девчонка судорожно роется у себя под мантией и вытаскивает палочку. — Вот! Я просто почти ничего ещё не умею! — и вот из-за этой идиотки я уже часа два тут сижу? Нет, наверное, Лорд всё же в чём-то прав. Хватаю палочку и, привстав на колени, направляю её на акромантула. Тот, словно почуял, что мы уже не беззащитны, заскрежетал челюстями и двинулся вперёд, медленно перебирая мохнатыми лапами и приникнув брюхом к полу, а потом, подползя почти вплотную к краю обрыва, резко прыгнул на нас.

— Авада Кедавра! — вот теперь уже можно и не миндальничать — паук не человек, и мне жить хочется ещё долго и по возможности счастливо. Зелёный луч шмякнулся по отливающей металлическим блеском, чёрной, волосатой башке акромантула, прямо промеж его глазного многообразия и оборвал впечатляющий прыжок в паре дюймов от края нашего полуострова.

— Так тебе! Чучело лохматое! — крикнул я от радости и обернулся к девчонке, покрасоваться победой. Толчок − и что-то сильно дёргает меня за левую ногу. Я соскальзываю вниз, в последнее мгновение успевая зацепиться за край левой рукой.

— Драко! — девчонка хватается за мою правую руку и пытается вытащить из судорожно-сжатых пальцев палочку. — Отдай, Драко! — вот дрянь, палочку погибающему пожалела, а я её ещё спасал! Левая рука быстро устаёт держать на себе вес всего тела, пальцы начинают разжиматься. Мыслей никаких. Только сжимающий внутренности страх. Отдаю, наконец, палочку и хватаюсь ещё и правой — я понимаю, что это временная передышка, девчонке меня не вытащить, не поднять. Сил не хватит. А моих не хватит, чтобы выбраться самому. Зажмуриваюсь, не хочу ничего видеть. Мне очень страшно.

— Вингандиум Левиоса! — подхватывает меня, когда я уже почти что отпустил край ставшего уже родным полуострова. От облегчения я чуть не заплакал. Трясу ногой, и зацепившийся за неё дохлый акромантул падает вниз. Девчонка хватает меня за полы мантии и притягивает к себе.

— Фините! — и я приземляюсь рядом с ней. Дурочка бросается обниматься, а я не нахожу ни сил, ни желания её оттолкнуть. Я устал, у меня трясутся и ноги, и руки. Хочется плакать и смеяться одновременно, но я лишь закусываю губу и утыкаюсь носом в пушистую макушку прижавшейся ко мне девочки.

— Я Эмми!

— Что? — не понял я.

— Я Эмми, — шепчет мне девочка.

— Эмми, — покорно повторяю я за моей спасительницей и прижимаю её к себе.