Люди Второй Магической (гет)

— Доброе утро, Тревор.

Мерлинова борода, без этой жабы не обходится ни одно мое холостяцкое утро. Ее тоскливое старческое кваканье лучше любого будильника.

Лонгботтом, ты когда-нибудь найдешь достойное приключение на свою достойную задницу и проснешься не в этой квартире на окраине магического Лондона? Очевидно, нет.

Жизнь текла своим чередом и не собиралась меняться. Учебный год — Хогвартс, лето — эта квартира, Мунго, друзья (только по субботам), и снова по тому же сценарию.

Странно, но после войны остались все те же проблемы. Родители в Мунго, с тем лишь отличием, что их, как ближайших родственников героя войны, перевели в другую палату, с новыми перинами и цветами на подоконниках. Остались и природная застенчивость, и способность все время влипать в неприятности, только переросли они со временем в замкнутость и любовь к одиночеству. Остались оболтусы-студенты, только теперь они были каким-то чудом доверены мне, как ученики, а не как сокурсники, и учились искусству выращивать мандрагор, выдавливать сок из бубонтюберов и искать ингредиенты для Волчьего зелья. Иногда мне кажется, что я тот самый человек, у которого есть все. Работа, друзья, квартира. А еще у меня есть Ханна. Милая, добрая Ханна, которая заметила меня, которой было наплевать на тот барьер, что я воздвиг вокруг себя. Она, как белка в колесе, упрямо бежала, ломилась дальше и не собиралась останавливаться.

Когда я впервые столкнулся с ней при входе в отделение Мунго, где лечили от особо тяжелых проклятий, не мог и представить, что она займет в моей жизни столько места и мне это понравится так, что без нее не сможет спокойно, правильно пройти ни один день.

— Доброе утро. Отдел по лечению с особо тяжелыми проклятиями. Мистер и миссис Лонгботтом.

— Одну секунду. Молодой человек... Молодой человек, это ручка, а не расческа. Положите ее на место и идите к родственникам, они ждут вас. А вам, мистер Лонгботтом, как обычно, пятый этаж. Вот пропуск.

Знакомая дверь. Знакомый коридор. Прямо, потом направо и потом... Налетев на что-то одуванчиково-желтое, порхающее и невесомое, я не сразу понял, что это девушка в фирменном халате Мунго, которая явно куда-то торопилась. И в ней определенно было что-то ускользающе знакомое. Как сон. Как прошлая жизнь.

— Изви... Невилл!

— Ханна? О. Привет. Очень рад!

И сразу.

— А как же ты?

— А ты?

— Как ты тут?

— И давно?

— Достаточно, чтобы уже называться по имени, а не "Эй, девушка, раз вы помогаете, так помогайте, принесите же скорее...". Твоих родителей не вылечили?

— Нет. И я все так же навещаю их каждое воскресенье.

— Пойдем. Я провожу тебя.

— Я, вообще-то... Ну ладно.

И вот сейчас она опять сидит на моей кухне как ни в чем не бывало, успел я только выйти из ванной и заварить кофе. Вечно о чем-то щебечущая, порхающая, как мотылек, и светящаяся, просто брызгующая радостью, теплом, счастьем. Кажется, ее ничто не может огорчить. Она бывает задумчивой, рассеяной, но грустной — никогда.

Она есть. Просто есть, и больше ничего не нужно. Для счастья? Нет, для жизни. Для того, чтобы было, ради чего просыпаться в воскресенье и идти в Мунго, чтобы было, кому улыбаться во все остальные дни. Есть эта улыбка, эти волосы, мелкими кудряшками рассыпающиеся по щекам и шее, эти тонкие, заботливые руки. Все это есть. И больше ничего не нужно.