Путь (гет)

Я снова иду по этому пути. По пути, который я могу пройти даже будучи спящим: за полтора года научишься и не такому… Снова те же ворота, тот же дуб у поворота и те же лица — молодая Татьяна Ильина, совсем уже старая бабушка Прасковья Петровна и пятилетний Сережа Григорьевич. Глядя на все эти лица, ты понимаешь, что боль одна и та же, просто сила ее, поглощающая сердце, разная.

Я иду дальше, пока не замечу то лицо, ради которого прихожу сюда последние полгода…

Здравствуй, Аня.

Тишина…

Опять эта гнетущая, потусторонняя тишина, нарушаемая лишь шумом машин, проезжающих по дороге недалеко отсюда, редким пением птиц, которые, казалось, проклинают себя за каждый случайный вскрик.

Я убираю редкий сорняк, который снова появится к моему следующему приходу, забираю высохшие, но еще пахнущие лилии — твои любимые — и вместо них кладу свежие, и снова поднимаю взгляд на знакомое лицо. Замечаю на нем следы недавно прошедшего дождя, следы капель — как следы от слез…

Ну что ты? Не плачь…

Я провожу рукой по твоим «слезам», задеваю черные волосы, глажу твою удивительно нежную кожу, смотрю в синие озерца глаз…

Помнишь нашу первую встречу? Мы с Машей пришли тогда усыновить годовалого ребенка. Маша уже держала нашего будущего, когда я мельком увидел тебя в окне. Тогда я подумал, что бросил взгляд на зеркало времени: ты, как моя пятнадцатилетняя тень, отражалась в нем. Не знаю, что побудило меня выбежать из здания, но когда я был уже на улице, то знал, что мы удочерим тебя. Я стоял в двадцати метрах, а ты меня даже не замечала, сидела на скамейке и читала «Гранатовый браслет». В тот момент время для меня остановилось, я видел только тебя и никого больше. Время начало свой ход, когда твоя голова начала подниматься от книги. В этот момент я сильно занервничал: холодок пробежал по моей спине, вспотели ладони. Но вот время опять забыло отбивать свой ритм, когда я взглянул в твои синие омуты. Они смотрели на меня как-то по-другому, не так, как смотрит Маша или другие люди. И уже во второй раз время продолжило свой путь, на этот раз его запустила теплая ладонь Марии, взявшая меня за руку. Я посмотрел на неё — она улыбалась, тогда я перевел взгляд на тебя, но ты уже шла от нас, не переставая читать книгу. А Ирина Дмитриевна, ваша воспитательница, сказала, что ты попала в приют недавно. Твои родители вместе с твоей сестрой-близняшкой погибли во время пожара. Ты осталась в живых только случайно. Я знаю, каково это, когда возвращаешься туда, куда трудно вернуться…

После этого ты замкнулась в себе, новым знакомствам предпочитала только книги. За всё время, что Ирина Дмитриевна рассказывала, ни я, ни Маша не проронили ни слова, мы лишь смотрели друг на друга. Да… Она тоже придет сегодня, только чуть позже…

Вдруг я слышу тяжелые шаги позади меня. Но это идет ещё один частый гость этой тишины, который молча проходит рядом со мной, и так же без единого звука исчезает за ближайшей неподвижной елью. У него своя боль.

Маша…

Удивительная женщина.

Помню нашу с ней первую встречу. Я, убегая от пяти разъярённых парней, забежал в подъезд многоэтажного дома. Мне было плохо: нос сломан, несколько зубов выбито, сильно распухшая губа, только чудом спасшиеся от лиловых синяков глаза, но, надо сказать, и я им неплохо ответил. Не зря же я — сирота-хулиган… Я много раз говорил тебе, что мы похожи… Не только внешне, но даже судьбами: мы из одного приюта, наши родители погибли в огне. Да, тебе было больнее, ведь огонь забрал жизнь и твоей половинки. Единственная разница между нами — это то, что я, в отличие от тебя, не замкнулся в себе, а, наоборот, обозлился на всех и вся. Хотя и здесь грань очень тонка и призрачна, ведь трудно сказать, что страшнее… Отсиживаясь на лестнице между пятым и шестым этажом, я услышал, как открылась дверь чьей-то квартиры, а потом звук шагов на лестнице. Она остановилась возле меня и спросила: всё ли хорошо со мной. Я ответил, что да. Тогда она дала мне свой платочек и, сказав, что всё отлично, продолжила спускаться дальше. Я надолго запомнил добрый взгляд семнадцатилетней девушки, её карие, сочувствовавшие глаза и улыбку с двумя ямочками…

Лёгкий хруст веточек, равномерное дыхание возвращает меня из воспоминаний. Я уже не оборачиваюсь, чтобы узнать кто это. Знаю, что идёт она, та, ради которой я изменился, та, кто заново подарила мне жизнь.

Маша присела к твоему лицу, дотронулась до него и положила рядом с твоими глазами, туда же, куда и я, лилии — твои любимые. Она встаёт, мои пальцы автоматически переплелись с её…

Мы стоим двадцать минут. Никто из нас не хочет нарушать это тишину. Вдруг я слышу всхлип, поднимаю глаза на свою жену — её глаза увлажнились. Я обнимаю её, и тут моя рубашка становится мокрой — она плачет…

Моя жена — сильная женщина. Она может плакать, а я не могу, поэтому она намного сильнее меня. Когда мы впервые стояли в тишине возле твоего лица, по её щекам текли слёзы, оставляя соленые дорожки, которые быстро высыхали, чтобы дать место новым ручейкам. Она всегда плачет за нас обоих…

Начало темнеть. Обнимая Машу, я поворачиваюсь и направляюсь к воротам тишины. За этими воротами нас ждёт нечто другое, не связанное с тишиной. Но это не звуки… Это что-то очень быстрое и незаметное…

* * *

Белый диск давно завоевал первенство на небе у жёлтого, окрасив небо в тёмно-синий цвет. Под этой синей бездной, изредка блестящей крупинками, тихо и мирно спал город. Правда редкая машина или гуляка-полуночник нарушали непривычную тишину города. И если из этой тишины поднять голову на бездну, то можно заметить, что из неё спускается белая тень. Она бесшумно плыла над городом, ища что-то определённое.

Вот, наконец, она бесшумно стоит у кровати, в которой мирно спит молодая семейная пара.

«Вы никогда не заставляли называть вас мамой и папой… Эти два года, которые я прожила вместе с вами, были для меня счастливыми. Вы научили меня жить, когда я потеряла себя. Поэтому я точно знаю, что вы — мои вторые родители… Я хочу подарить вам то, что вы подарили мне…»

С этими словами светлая тень подошла к спящей женщине, дотронулась двумя руками до её живота и губами дотронулась до щеки.

«Спасибо… И тебе, отец…»

Тень наклонилась к мужчине, её губы прикоснулись к небритой коже.

«Я должна идти. Меня уже заждались.»

Тень так же бесшумно исчезла.

Жёлтый диск солнца начал врываться в бездну, навеянную луной, неся новый день, новые звуки, нечто прекрасное и неповторимое.