Брэд (гет)

Мягкие ласковые волны выносят меня на берег. Некоторое время нежусь в мокром песке на кромке прибоя. Море облизывает мне ноги. Это похоже на ласки Брэда. Где ты, любимый? Незаметно для себя засыпаю. Над горизонтом появляется краешек солнца. Озорной солнечный зайчик будит меня. Встаю на ноги и при свете зарождающего дня оглядываю берег. Вижу вокруг только песок. Целое море песка. Это забавно: слева от меня море из воды, а справа — море из песка. Я тихонько смеюсь.

— Что вас рассмешило, моя драгоценная госпожа?

Замечательный, удивительно родной голос. Словно он рассказывал мне сказки на ночь, смеялся со мной в радости, утешал в печали, просто всегда был со мною рядом. Жаль, что никогда прежде я его не слышала. Он как полузабытый утренний сон, неожиданно прерванный случайным звуком.

Медленно оборачиваюсь. Передо мной стоит странный человек. Он высок. Чтобы увидеть его лицо, мне приходится задрать голову. Он давно уже не юноша, но еще и не старик. Щедро сдобренные сединой каштановые волосы упругими кудрями лежат на широких плечах. Лицо с большим крючковатым носом испещрено морщинами. Тонкие губы растянуты в улыбке, которая могла бы показаться фальшивой на таком суровом лице, но ярко-голубые глаза сияют искренней радостью. Молодые и ласковые, они источают родительскую любовь и нежность. Одет странный человек в изумрудно-зеленый бархатный камзол с большими золотыми пуговицами, короткие штаны с атласными бантиками у колен, шелковые чулки с вышивкой и смешные ботинки с отворотами и загнутыми носами.

Я не замечаю, что рассматриваю его слишком долго, и он ничего не говорит, по-прежнему доброжелательно глядя на меня. Так мы и стоим, пока позади странного человека не раздается ворчливый старушечий голос.

— Бартоломью, ты с ума спятил! Бедная девочка находится на ветру совсем мокрая, а ты тут разговоры разговариваешь, бездельник! Если госпожа из-за тебя простынет, я собственными руками возьму скалку и буду охаживать тебя, пока в твоей пустой голове не появится хоть немного ума.

Миниатюрная старушка в большом кружевном чепце, белоснежном фартуке с вышитыми на нем кроликами, который повязан поверх сочно-сливового платья с пышной юбкой, старательно гневается. Морщинистые ручки с сухонькими кулачками уперты в бока, брови сурово сдвинуты. Даже кролики на фартуке отложили морковку и нахмурились. Но при всем при этом выглядит она скорее комично, чем по-настоящему грозно. Это впечатление усиливается еще и от того, что старушка едва достает до плеча человеку, которого обещает побить. Кусаю губы, чтобы не засмеяться. Странный человек, которого зовут Бартоломью, подмигивает мне и, обернувшись, миролюбиво произносит:

— Конечно, матушка, вы как всегда правы.

Только сейчас я замечаю за спиной Бартоломью небольшую толпу. Ближе всего к нам находятся два крепко сбитых парня, с ног до головы затянутых в кожаные комбинезоны. На ногах у них высокие ботинки на мощной платформе. Широкие клепаные ремни с пристегнутыми мечами в ножнах. Тупое выражение лица, равнодушный, но цепкий взгляд. Бритые наголо головы блестят на солнце. Наверное, телохранители. Чуть подальше выстроилась ровная шеренга мальчиков лет восьми-десяти. Белые рубашки с широкими рукавами, атласные жилеты со шнуровкой и узкие брюки. У каждого на голове красуется объемный бархатный берет с кисточкой. Это, несомненно, пажи. Сразу за ними расположились остальные. Довольно разношерстная компания, если честно. Высоченная дама с брезгливой гримасой на лошадином лице в строгом закрытом платье и нелепом колпаке, соседствует с пухлой улыбчивой девушкой в джинсах и клетчатой рубашке навыпуск. Немолодой мужчина в дорогом деловом костюме, при галстуке и в темных очках небрежно придерживает за талию миловидного мальчика в просторных шароварах и короткой майке. Видно, что мальчику неприятно, но он не смеет отстраниться. Загорелая ухоженная блондинка в белой футболке, черных трикотажных шортах и кроссовках что-то оживленно шепчет на ухо подружке, облаченной в ярко-красное полупрозрачное платье с высокой талией. Обе искоса поглядывают на меня и неприятно хихикают. Мужчина в травянисто-зеленой тунике и коричневых замшевых брюках, заметив, что я на него смотрю, склоняется в коротком вежливом поклоне. Женщина в скромном светло-сером платье, стоящая рядом с ним, приседает в реверансе. Чуть в стороне от всех стоит толстяк в богатом вышитом золотом и жемчугом жилете и широких мешковатых брюках. Он крутит в руках массивные золотые часы на толстой цепочке и высокомерно оглядывает окружающих. Однако, поймав мой взгляд, кривит пухлые блестящие губы в улыбке, которая так и не доходит до глаз.

— Моя госпожа, нам пора.

Бартоломью слегка касается моего плеча, привлекая мое внимание. Он протягивает мне теплый подбитый мехом плащ, и я с благодарностью в него закутываюсь. Откуда-то сбоку появляются четыре великана, одетые только в набедренные повязки. Они опускают передо мной золоченый паланкин. Бартоломью приглашающим жестом приподнимает тяжелый темно-бордовый полог. Нерешительно топчусь на месте, потом все же забираюсь внутрь. Полог опускается, оставляя меня в полумраке. Мягкие подушки так и манят прилечь, мерное покачивание убаюкивает, и спустя пару минут я уже спокойно сплю.