Она умерла завтра (джен)

«Если не закрыть вовремя глаза,

можно подсмотреть эти чудеса»

(Агата Кристи)

На площади небольшого городка Лангр собралась толпа. Повод не из приятных, но нельзя сказать, что сенсационный. Такие случаи довольно часты не только в этом городе, но и в ряде других почтенных, торжественных столиц или захудалых деревушек. Хмурый полицейский отгонял зевак, но те, не обращая на него ровно никакого внимания, тянули шеи вперед. К толстому полисмену подошел веселый молодой человек в форме:

— Похоже, обычная передозировка, Френк. Сворачиваемся, — он широко зевнул — парня вытащили в шесть утра из постели, не дав как следует выспаться. Усатый полицейский нахмурился:

— «Обычная передозировка»! О чем ты говоришь, Мишель? В твои двадцать три года смерть уже успела стать обычным случаем? А если бы это произошло с твоими детьми?

— У меня нет детей, я холост, — он опешил от внезапной вспышки гнева напарника. Тот нервно закурил:

— Сорок лет я работаю в полиции и не успел привыкнуть к смертям. Особенно, когда уходят такие молодые. Сколько ей было?

— Двадцать пять.

— Двадцать пять… Как моей дочери… Никогда не привыкну, — Френк покосился на лежащую у подножия памятника Дени Дидро девушку. Она безвольно распласталась на холодном граните, устремив лицо к небу. Тонкие пальцы правой руки согнуты, а на бледной коже виднелось несколько дырочек от игл. Девушка не была законченной наркоманкой, но последняя доза сыграла с ней злую шутку. Темная каштановая прядь змейкой вилась вокруг шеи, фиолетовое платье было чуть разодрано у бедра, и виднелась часть татуировки — бутон крокуса. Чистое небо венцом правосудия возвышалось над спящей красавицей. А она была поистине красива. Тонкие черты лица, правильный, прямой нос, бездонные карие глаза и чувственно приоткрытые губы — такой красоте могла позавидовать сама королева.

— Сворачивайся. Нечего нам тут больше торчать, — хмурый полицейский крикнул двум своим помощникам, которые фотографировали место происшествия. Толпа потихоньку начинала расходиться. Да и назвать толпой трех-четырех ранних прохожих, наверное, было смешно.

— Одним торчком стало меньше, — раздражительно бросил солидный мужчина своему спутнику с синим портфелем.

* * *

Она улыбнулась новому дню. Теплый ветерок залетел в приоткрытое окно, пробежавшись по смятой постели. Она, как кошка потянулась под одеялом и выбралась из объятий сна на ворсистый ковер. Девушка закрыла глаза и закружилась по комнате. Новый день. Новый день будет не таким, как вчера. Завтра будет лучше. Жизнь только открывает новую страницу. Единственное, что сейчас было необходимо — это кружка крепкого чая. И еще кое-что. Совсем чуть-чуть.

Моник уселась по-турецки на полу с кружкой чая перед высоким зеркалом в изящной оправе. Она любила смотреть в это зеркало. Оно не искажало ее красоты. Она называла его зеркалом истины. Легкими движениями девушка разбросала запутанные волосы в милом беспорядке, который придавал особый шарм ее утонченному лицу. Девушка улыбнулась своему отражению — в свои годы она затмевала красотой всех королев мира. Но ее привлекательность не попадала под общие стандарты — в ней прослеживалось что-то неземное, особенное, заставляющее подолгу останавливать взгляд.

Моник вскочила на ноги и принялась разбирать одежду, раскиданную в беспорядке по стульям. Все ее движения отличались порывистостью, грациозной стихийностью, словно непредсказуемые волны. Девушка натянула легкие брюки и застегнула лиловую блузку с одним рукавом. В светлую сумочку полетели расческа, пачка денег, бумажный пакетик и косметичка. Кожаные босоножки защелкнулись на изящных ножках, и птичка вылетела из своего пристанища на свободную территорию.

Маленький город уже стряхнул с себя сонное оцепенение — на улицах царило оживление. В воскресный день жители не пожелали оставаться дома и высыпали на улицу. Ситуацией не преминули воспользоваться торгаши, бродячие музыканты, нищие и странники. Странники — это особый тип населения. Они приходили с окрестных районов, из других городов Шампани. Все считали их «милыми сумасшедшими», развлекающими простой люд. Некоторые из них бормотали себе под нос различные «пророчества», кто-то, бегая по дорогам, горланил их на всю улицу, были и мирные странники, поющие необычными голосами никому неизвестные песни.

Моник шла по тротуару и улыбалась прохожим. Многие отвечали ей тем же, другие с досадой отворачивались — им не нравилось чужое счастье. Оно портило их собственное настроение. Это еще одна категория жителей — пасмурники. Они любили поучать всех и вся, давая кучу очевидных советов; видя грустного человека, они оживлялись и бежали к нему, чтобы вкрадчивым голосом выведать у несчастного все подробности его горя. Их питала энергия отчаявшихся людей. Но так как в Лангре печальных прохожих было немного (они предпочитали отсиживаться дома), пасмурники, за неимением питания, постепенно выводились. К тому же радостные улыбки и светлые лица жутко раздражали их.

— Девушка, девушка! Да постойте же! — к Моник, запыхавшись, подбежал какой-то оборванец. Она натянула защитную улыбку и инстинктивно отстранилась. Мужчина был плохо одет и невообразимо взлохмачен. Пребывая в состоянии сильнейшей экзальтации, он тыкал пальцем в небо, вцепившись в запястье девушки сухой рукой.

— Смотрите… там!

Девушка кивнула, не желая связываться с местным сумасшедшим.

— кара небесная всех настигнет, — он неожиданно успокоился и посмотрел вполне разумным взглядом в ее темные зрачки. — И скоро ты ощутишь это.

Он отпустил ее руку и стал отрешенно смотреть в небо. Моник осторожно обратилась к нему:

— О чем вы говорите?

— Небо! Смотрите, смотрите! — он встрепенулся и побежал по дороге, размахивая руками. Девушка на секунду задумалась, но, махнув рукой, отправилась дальше.

«Ее каштановые волосы

Соединились с легким воздухом,

Сияние лучистых глаз –

Пред ними солнца луч погас.

Так величаво, грациозно,

Своими ножками спокойно

Богиня по земле идет,

Как лебедь белая плывет», — вдохновенный юноша остановил восторженный взгляд на прекрасной незнакомке. Сердце молодого человека учащенно забилось, а зрение сфокусировалась только на ней, перестав замечать остальные объекты. Юноша не мог оторвать глаз от равнодушно-спокойной девушки, которая прошла мимо. «Кто она? Зачем она встретилась на моем пути, и зачем нужно было, чтобы я обратил на нее внимание. Может, это судьба? Может, звезды давным-давно предначертали нашу встречу? Но… нужно как-то сделать шаг… Нужно непременно ей сказать, что… что… а что сказать? Я же совершенно не знаю ее… Волшебница… она даже не смотрит в мою сторону… Ах, нет! Она улыбнулась мне! О, что за чудесный бутон распустившийся на коралловых устах… Ах, отчего я не ветер, способный столь дерзко дотронуться до ее губ!»

Девушка и правда, проходя мимо молодого поэта, чуть улыбнулась дежурной, ничего не значащей улыбкой. Так улыбаются прохожим, даже не видя их лица, погрузившись в свои мысли. Но, как свойственно чувствительным особам, юноша принял эту улыбку за индивидуальную, предназначенную только ему одному, и неуверенно приподнял уголки губ. Девушка равнодушно скользнула по нему взглядом и продолжила свой путь. Сердце молодого человека затрепетало, словно бабочка, пойманная в сети: «Ах, если бы был я ветром…»

Моник, тем временем, завернула в старый переулок и в нерешительности остановилась. Это место напоминало другой мир, отрезанный от остального огромным ножом судьбы. Яркая, чистая, стерильная жизнь города словно выворачивалась наизнанку, показывая свою внутреннюю реальность. Нельзя сказать, что это место было уродливым, нет, оно было просто обнажено до предела. Но городской скелет не был противен, напротив, что-то умиротворенное, гипнотизирующее было в нем.

Девушка нащупала в кармане маленький пакетик и улыбнулась. Какие-то секунды отделяют ее от точки полета, еще немного и этот чудаковатый мир, съехавший с катушек, оставит ее, мгновение — и она увидит истину. Осознание этого волновало, тревожило и пьянило ее мозг, предвкушение блаженство было ничуть не хуже самого его. Моник подняла голову и остановила взгляд на крыше одного из домов. Поразмыслив еще две минуты, она озорно сверкнула глазами и подбежала к пожарной лестнице. Ветер предупреждающе всколыхнуло ее волосы.

— Ну что ж, была не была!

* * *

Зависимость от нескольких кристалликов. Подчинение человеческой воли веществу, по сути, не имеющему облика. Рабство. Пожизненное рабство, унижение, подчинение. Вечное преклонение себя фантазиям. А может не стоит? Может сбежать, выбросить, освободиться?

Полететь…

Полетаем, а потом вернемся спать. В объятия обманчивого сна, затуманивающего разум — в реальность.

Девушка сидела на крыше серого дома. Ее лицо было затуманено раздумьями, взгляд, замеревший взгляд обращен к небу. Светлый высокий лоб чуть нахмурен, а руки сжаты. Но легкий ветерок сомнений, пробежав по беззаботному челу, выгнал все тяжкие думы. «Полетаем», — девушка радостно улыбнулась и подхватила тонкими пальцами кокаин, вдыхая со всей силою дурманящий порошок.

Вдох…

Реальность пошатнулась перед глазами, и исчезли грязные улицы, странные дома и серое унылое небо. Словно невидимый художник случайно расплескал волшебные краски, и они растеклись по миру во всем своем ярком и блистающем великолепии. Верхнее пространство окрасилось в бирюзовый цвет, и оранжевые пятнышки пульсировали на нем. Голубая лагуна расположилась в нижнем полушарии мира, а вокруг распустились зеленые сочные луга.

Выдох…

Послышался прекрасный напев птиц, и можно было почувствовать запахи небывалых цветов. Огромных размеров бутоны выпрыгнули из яркой травы. Их сердцевины манили и затягивали внутрь. Лепестки притягательно шевелились от ветерка с запахом ванили.

Девушка откинулась на спину, боясь хоть на секунду закрыть глаза, чтобы не пропустить ничего из того волшебного, что открывалось ее взору. Моник опутал мягкий, приятный воздух, успокаивая каждую клеточку. Все жизненные неурядицы, проблемы, все это ушло на второй план. Вся черная реальность ушла из нее, она ее больше не касалась. Радостная улыбка распахнулась на ее лице. Состояние было настолько беззаботным и счастливым, что девушка тихонько рассмеялась. Вот ее настоящий мир. А все, что там — чужое, фальшивое. Не нужно было беспокоиться о деньгах, о том, что нужно куда-то идти, что-то делать… Все уже решено высшими силами. И она во власти этих сил.

На голубом небе появились фиолетовые облака, из которых дождиком посыпались разноцветные шарики, похожие не мыльные пузыри. Один из них коснулся кончика носа Моник и, чуть помедлив, лопнул. Девушка с восторгом наблюдала фонтан из драгоценных камней, рассыпавшихся прямо перед ее глазами. По облакам проскакал зеленый кролик с цветочными ушами. Он смешно фыркнул носом и спрятался под розовым цветком. Издавая странные звуки из искрящегося озера вынырнула гигантская птица с человеческими губами. Она взмахнула огромными крыльями и подлетела к зеленому кролику. Тот поджал цветочные уши и дал деру. Тем временем, по небу летел розовый слон, выпуская из своего хобота лиловый дым. Его распушенный хвост почти касался земли, и кролик ухватился за него. Летающий слон взмахнул опахалом и вскинул его на облако. Птица недовольно вскинула губы и направилась было к слону, но тот опутал нарушительницу покоя лиловой струйкой дыма и та кувырком отправилась в озеро.

«И как хорошо… как все покойно и размеренно идет в жизни. Не надо напрягаться, этот вечный мир все сделает за нас, упорядочит разрушившуюся систему, все установит на свои места. А мы можем все — мы можем жить. Не понимаете? Жить! Всю ее выпить до иссушения. Мы — это сверхлюди. Жизнь подвластна нашим мыслям. Свобода! Полет! Как прекрасно жить!», — Моник вскочила на ноги и побежала по крыше. Девушка стремительно слетела по ступенькам и понеслась вперед по дороге, не замечая ничего вокруг. Она просто бежала вперед, и ей казалось, что ее подхватил ветер, несет перед собою то подбрасывая, то опуская над землей.

Моник резко остановилась у витрины магазина. Первый наплыв эйфории закончился, но хорошее настроение не улетучилось. За стеклом небольшого магазинчика не вешалке висело фиолетовое, шелковое платье. В глазах девушки загорелся азартный огонек. Ее почему-то охватило непреодолимое желание приобрести это платье. Подчинясь своему порыву, она зашла в магазин. Сонная продавщица лениво листала журнал, не обращая внимания на снующих покупателей, и каждый раз тяжело вздыхала, когда ее подзывали что-либо уточнить. Один-единственный вентилятор не спасал от душного, спертого воздуха. Моник с безразличным видом прошлась по рядам, как будто случайно взяла желанное платье, но с особым вожделением набросилась не яркую кофточку отвратительно-зеленого цвета и скрылась за шторой примерочной. Проведя небольшой осмотр, девушка пришла к выводу, что видеокамер здесь нет и в принципе быть не может. Коварно улыбнувшись, она надела платье. Ловкими движениями отцепив «маячок» и спрятав его в карман зеленой кофты, она стала натягивать поверх обновки свои брюки и блузку. Моник посмотрела в зеркало и осталась довольна собственной сообразительностью. Она вышла из примерочной и повесила кофту на место, опустив с сожалением руки на талию. Девушка вздохнула, всем своим видом показывая, что не мешало бы похудеть, и, бесцельно побродив какое-то время по рядам, вышла из магазина.

На улице ее вдруг охватило необычайное оживление: она быстрым шагом удалилась от опасного места и завернула в безлюдный переулок, избавившись там от ненужной одежды. Новое платье ей понравилось: она видела подобное на знаменитой актрисе. Девушка уверенной походкой вышла на оживленную улицу. Она наслаждалась собственной красотой, молодостью, свободой, восхищенными взглядами, которые то и дело бросали прохожие, глядя на ее стройную фигуру. Расцвет жизни, закат уныния.

Но вдруг состояние беспечной веселости сменилось настороженно-подозрительным. Девушку окутала темная дымка страха, окончательно вытеснив эйфорию. Моник настороженно оглянулась: ей показалось, что сзади мелькнула тень. Действие кокаина наложило свой отпечаток на действительность, и реальность поплыла в тумане. Улыбки прохожих уже не казались такими доброжелательными, она настороженно смотрела на их издевательские улыбки. В толпе блеснул нож — Моник шарахнулась в сторону. Нет, показалось… «Надо бежать… подозрительный силуэт у стены… Еще один! Эти тени преследуют меня, нужно бежать… Как можно скорее. А вдруг не успею? Может, напротив, не стоит привлекать лишнее внимание, проскользнуть незаметно мимо них и все? Нет-нет. Нужно спасаться! Нож! Это лезвие ножа…. А у того субъекта пистолет торчит… Бежать!», — она сорвалась с места и побежала вперед. Прохожие удивленно оборачивались, не понимая причины паники. А несчастная мчалась, что было сил, спасаясь от неизвестных преследователей, то и дело оглядываясь назад. Ей казалось, что она бежит слишком медленно, что ее вот-вот нагонят, и она пыталась ускоряться, но ноги не слушали уставший организм. От страха девушка готова была закрыть глаза, но темнота пугала ее еще больше.

Моник налетела на молодого человека, который, замечтавшись, смотрел на старинные стены бывшего монастыря Аннонсиадес. Юноша инстинктивно сомкнул руки на талии незнакомки, пытаясь удержать хрупкую конструкцию. Девушка вцепилась в широкую рубашку молодого человека и прошептала:

— Спасите…

— Что случилось? — он вглядывался в знакомые темные глаза, и вдохновение растекалось по венам. Она нервно провела рукой по открытому лбу:

— Они гонятся за мной, умоляю, спасите.

Надо отдать должное юноше: Он, без долгих рассуждений взял новую знакомую за руку и побежал по дороге.

— Куда мы несемся?

— Я живу неподалеку, ты можешь спрятаться у меня.

— Неподалеку, это где?

— Я же не спрашиваю, от кого мы бежим, — он мягко улыбнулся. Через несколько мгновений они очутились в его квартире. Моник запыхалась от быстрого бега, ее шевелюра растрепалась, а глаза азартно блестели: вся эта гонка воспринималась ею, как милое приключение. А юноша, наоборот, совершенно растерялся, оказавшись вдвоем с ней в квартире.

— Ты здесь живешь? — на девушку нахлынуло загадочно-романтическое настроение, и она меланхолично повела плечом. Молодой человек, оправдываясь, пояснил:

— Нет возможности приобрести более достойное жилье.

— А мне тут нравится. Можно пройти?

— Да, конечно.

Она свободно вошла в первую комнату, юноша, замешкавшись, проследовал за ней.

— Это своего рода гостиная. Правда, гостей здесь много и часто не бывает, поэтому она находится в некотором запустении. Я здесь практически не бываю.

Моник без приглашения расположилась в кресле. Молодой человек, чувствуя, что светской беседы не избежать, присел напротив. Девушка провела двумя пальцами по запястью, в задумчивости уставившись на голубые глаза собеседника.

— Хороший город, не правда ли?

— Город? Возможно… Мне нравятся здешние люди и обстановка. Она располагает к творчеству.

— К творчеству? Ты как-то связан с ним?

— Да, я поэт, — он чуть приподнял подбородок. Моник усмехнулась:

— Творец… а о чем ты пишешь?

— О чувствах.

— А почему именно о них?

— Чувства — высшие проявления эмоционального состояния человека. Чувства всегда внутри нас. Мы живем и дышим через них.

— А если человек не чувствует, значит…

— Это не человек, — самоуверенно закончил фразу молодой поэт. Девушка немного помолчала:

— А тебя как зовут?

— Виктор.

— Скажи, Виктор, зачем ты живешь?

— Живу… чтобы жить. Именно в этом прекрасном процессе сокрыты все прелести существования.

— Для чего тогда ты существуешь?

— Чтобы полностью испытать всю гамму красок жизни, — Виктор недоумевал: «Что за странные вопросы?» Девушка была полностью погружена в разговор.

— А что ты хочешь испытать? Есть ли у тебя мечта?

— Я мечтал, — он остановился, но тут же продолжил. — Я мечтал полюбить. Полюбить сильно, без оглядки. Чтобы при взгляде на нее замирало сердце, и весь мир останавливался, наслаждаясь ее красотой. Чтобы я ослеп и не видел ничего, кроме нее. Я мечтал о такой любви.

— Почему ты говоришь в прошедшем времени?

— Потому что я нашел ее.

— Кого?

— Саму Любовь.

— Все это очень красиво, — она загадочно опустила ресницы. — Но как можно верить поэту?

— Простите?.. — он почувствовал себя оскорбленным.

— Поэт влюбляется и с такой же легкостью улетает, подхваченный ветерком новых чувств.

— Мне кажется, ветреность заложена изначально в женской природе.

— А вас не интересует, как меня зовут?

— Простите, — он совершенно смутился. — Позволите узнать?

— Нет. Теперь нет. Пусть будет тайной.

Виктор замялся, Моник упорно молчала, разглядывая стены.

— И много вы пишете?

— Все свободное время, — ему не нравилось, что девушка перешла на «вы»

— Как вам нравится растрачивать свою молодость на гниение над бумагой, — она недоуменно покачала головой. Юноша серьезно обиделся:

— А чем, например, вы занимаетесь?

— Наслаждением свободой.

— Получается, бездельем, — разговор начинал напоминать дуэль. Девушка снисходительно улыбнулась:

— Я выпиваю эту жизнь в полной мере, до дна, как пьют дорогое вино из хрустального бокала. Ты только подумай, — она опять перешла на «ты». — Каждый день можно выпивать долю этой божественной амброзии и, поверь, она того стоит. Стоит того, чтобы жить. Ты каждую секунду должен наслаждаться жизнью!

— А сейчас вы испытываете блаженство от жизни? — он замялся. — Разговаривая со мной.

— Я всегда делаю то, что приносит удовольствие. От остального, как правило, избавляюсь, — загадочно промолвила она. Виктор почувствовал, что сейчас наступит та самая пауза, когда придется что-то сделать, и он попытался верн6уть разговор в прежнее русло.

— Но мне приносит удовольствие мое творчество! Когда я пишу, мне кажется, что я нахожусь в другом, чудесном мире, и мне там так хорошо, спокойно…

— Другой мир… а вот это прекрасно, — почти прошептала она и, чарующе улыбаясь, заглянула в глаза молодого поэта. Юноша смутился: девушка явно не хотела возвращать милую беседу, но что-то внутри его подсказывало, что это совсем и не нужно: «Когда не хватает слов, на помощь приходят чувства».

— Я вам нравлюсь? — неожиданно спросила она.

— Очень.

— Любовь… а что такое любовь?

— Прекрасный бутон, распускающийся в сердцах двоих.

— Вечные мучения и непонимание.

— Райская обитель с волшебными цветами.

— Ревность и недоверие с обоих сторон.

— Вечное небо с его справедливыми глазами.

— Несуществующая сказка для дурачков.

— Вы не правы! — он вскочил со своего места и подбежал к ней, схватив в горячем возбуждении за руку. — Вы просто не знали любви! Я докажу вам, что вы ошибаетесь!

— Ты докажешь? — она удивленно приподняла брови. Он восторженно смотрел в ее красивое лицо. Она, вздохнув, провела кончиками пальцев по его светлым волосам. Виктор замер, в ожидании волшебства, но она вдруг заторопилась:

— Сколько времени, мне нужно идти…

— Постойте, как же ваши преследователи?

— Ах да, но, наверное, они уже ушли?..

— Нет-нет, вам нельзя появляться на улице!

— Как же мне быть?

— Переночуйте у меня, а утром можете идти.

— Это так благородно с вашей стороны, но я не хотела бы мешать…

— Нисколько не помешаете.

Моник в нерешительности остановилась посреди комнаты. Она напряженно размышляла, но здравый рассудок, как всегда, победила страсть к приключениям.

— Хорошо. Где я могу принять душ?

— Прямо по коридору и направо.

Она благодарно кивнула головой и направилась в ванную. «Весьма милый юноша», — девушка с улыбкой оглядела маленькое помещение: здесь все говорило о холостяцкой жизни владельца. Моник скинула с себя шелковое платье в вошла под теплый душ. Вода омывала ее тело, расслабляя каждую клеточку и насыщая ее жизнью. Девушка закрыла глаза, подставляя лицо живительным струям. «Какой восхитительный день. Чудесные приключения, море впечатлений и радостных моментов. И этот Виктор… Забавный молодой человек, быть может… Хотя нет, не может, зачем мне эти неприятности? Свобода — вот что главное в этой жизни, а все, что ее ограничивает, не заслуживает моего внимания. Человеческие отношения накладывают множество обязательств, что вызывает за собой неприятности. А неприятности омрачают жизнь, лишают ее тех красок, которые придают особое очарование миру. А жизнь без красок, это не жизнь. Такое безобразие лучше скомкать, да выкинуть».

Моник ступила на холодный кафель, обернувшись махровым полотенцем. Недолго думая, девушка сдернула широкую рубашку кофейного цвета с крючка и надела на себя. Необычное одеяние доходило ей до колена. Она взбила шевелюру и вышла из ванной.

Виктор замер, окутываемый новым чувством. Нежность переплеталась с восхищением, втекала в любовь и замирала в груди, трепеща там крыльями мотылька. Девушка стояла перед ним в его собственной рубашке, босая, с влажными волосами, в беспорядке раскиданными по плечам. Верхняя пуговица была небрежно расстегнута, а приоткрытые губы сложились в невинной полуулыбке. Юноша чувствовал, что задыхается от волны нежности, накрывшей его. Поэт сделала неуверенный шаг вперед. Моник продолжала улыбаться. Не в силах выдержать этот груз, он упал перед ней на колени. Она тихонько засмеялась и легко опустилась перед ним на корточки. Он осторожно коснулся ее волос. Моник взъерошила его светлые кудри. Внезапно прозвенел звонок в дверь.

— Странно, я не ждал гостей, — он поднялся, с удивлением взглянув на дверь, и отправился в прихожую. Девушка распахнула окно и взглянула вниз — здешние квартиры располагались настолько низко, что не составляло никакого труда выбраться через окно. Она улыбнулась и, отправив воздушный поцелуй в пространство, спрыгнула на землю. Свежий воздух подхватил ее волосы: «Полетаем, а потом вернемся спать». Моник спустилась в подвал, не обращая внимания на его малопривлекательный вид. «Но разве можно спать…», — она сунула было руку в карман, но с ужасом обнаружила себя в чужой рубашке, к тому же последний пакетик волшебного порошка она израсходовала еще на крыше.

— О нет…

Холодная рука страха подбиралась к самому горлу, сжимая его со всей силой. Зрачки в панике заметались по расширенным глазницам. В углу подвала зашевелилась темная масса, поднимаясь и разрастаясь. Со временем, непонятная субстанция заполонила собой всю стенку подвала, и казалось, что стены шевелятся, то приближаясь, то удаляясь. Девушка сжалась и посмотрела наверх: потолок с душераздирающим воплем ухнул вниз. Она закрыла глаза от страха, но это не помогло. В пугающей темноте начали возникать странные образы каменных истуканов, которые открывали рот и шевелили глазами. У самого высокого изо рта вырывались языки пламени, ослепляя пустоту. Девушка, не выдержав, распахнула ресницы. Потолок уже стоял на месте, но стены продолжали танцевать буги. По черной слизи прополз огромный мохнатый паук, устроившись во всю ширину потолка. Она видела каждый волосок его мохнатых лап и стеклянные черные глаза. Моник замерла, боясь пошевелиться. Перед глазами залетали черные мухи с разноцветными крыльями, а в голове раздавался зловещий хохот. Она закрыла уши руками и застонала, качаясь из стороны в сторону: началась ломка.

Невыносимая боль скрутила все суставы и добралась до головного мозга. Зуд пробежал по коже и все тело затрясло. Хотелось содрать с себя волосы, выть и кричать, бросаясь на стены, но там была эта ужасная слизь. В голове не было ни одной мысли, ничего сейчас не казалось важным, только одно… Она в бессилии упала на пол, поджав под себя колени, и остановившимся взглядом наблюдала за стенами…

* * *

— Это соседи, — Виктор зашел в комнату и растерянно оглянулся. Никого не было. — Эй… — тут он вспомнил, что даже не знает ее имени.

Юноша растерянно опустился на кресло: «Куда же она пропала? Почему я опять один? Ведь все так хорошо начиналось… А может, что-то случилось? Может, что-то произошло за время моего отсутствия? Хотя, что могла произойти за пять минут… Или причина во мне самом? Возможно, я неосторожным словом или взглядом спугнул прекрасную незнакомку… Я даже не знаю ее имени… У такой девушки, должно быть имя какого-нибудь необычного цветка. Ее легкие руки и мягкие волосы создают ощущение ветра. Может быть, она дочь легкого бриза?»

Молодой поэт в счастливом вдохновении взлохматил волосы на голове и встал посреди комнаты:

— Твои глаза — глубины океанов,

Твоя душа — простор морей,

Скажи мне, дивная Диана,

Кто мил тебе среди людей?

Живописно растрепанная челка немного поникла — закончилось вдохновение. В поиске новой волны, он стал вальсировать по комнате, прикрыв глаза. Новое чувство переполняло его. Это была любовь. Другая, не та, которую он знал раньше. Поэт всегда пребывал в легком романтическом состоянии влюбленности в природу, солнце, небо. Но тут что-то странное пробудилось со дна его души и, выпустив щупальца, стало перекрывать кислород, лишая зрения, рассудка.

Внезапно, ему стало жарко, и он отправился в ванную немного освежиться. «Ее платье… Ну конечно, она оставила здесь свое платье! Это намек, ключ, повод к тому, чтобы я нашел ее, отдал пропажу! Такая загадочная девушка не могла уйти просто так!» — Виктор тут же забыл про душ и, схватив платье, выбежал на улицу. День клонился к вечеру. Прохожих на улице значительно поубавилось. Юноша побрел по дороге, совершенно не представляя, где нужно искать ветреную девушку. Его бледная кожа окрасилась в багровый цвет последних лучей солнца. Поэт вяло попытался создать образ природы, отходящей ко сну, но упрямая рифма не становилась на место.

Ноги сами принесли его к старому монастырю — виновнику их знакомства. Высокие, неприступные стены с одной стороны и развалины с другой ассоциировались у юноши с внутренним диссонансом его души: он хотел найти девушку и в то же время раздумывал: «А не плюнуть ли мне на все это?» Виктор бродил по разваленным стенам — раньше он никогда не был в этой части монастыря. Древние своды обвалились и напоминали Стоунхендж, будто работу могучих великанов.

— Как ты меня нашел?

Юноша обернулся: в арке монастыря на большом выступе, образовавшемся двумя сваленными глыбами, сидела таинственная незнакомка. Ее лицо приобрело какие-то сухие черты, а под глазами, словно кистью нарисованы темные круги. Возможно, освещение создавало такую странную картину. Он радостно улыбнулся:

— Ниточки, образовавшиеся между нашими сердцами, привели меня сюда.

Моник усмехнулась Он протянул ей платье. Девушка молча взяла его и скрылась за стенами Аннонсиадеса. Виктор устроился на ровной поверхности камня, прислонив голову к стене. Он прикрыл глаза и расслабил тело: все эти приключения вымотали его.

Внезапно юноша почувствовал на своем лице чье-то легкое дыхание, и пушистые ресницы пробежали по его щеке. Он распахнул глаза и увидел прямо перед собой темный завораживающие зрачки своей возлюбленной (он уже успел возвести в это ранг незнакомую девушку). Виктор резко выдохнул. Она обвела тонким пальцем по контуру его лица, уводя линию к бледной шее. Он почувствовал себя совершенно обезоруженным, но такое состояние нравилось ему. Кончиком носа она дотронулась до него, заманчиво выглядывая из-под пушистых ресниц. Он попытался поймать ее губы, но они ловко ускользнули, спрятавшись на его шее. Он положил свои руки ей на талию, приближая свое тело к ее. Чувственные пальцы ощутили тонкую талию. Он провел ладонью по линиям ее тела, будто пытаясь дотронуться до самой души, вкусить запретный плод.

Пока мысли витали где-то далеко, губы целовали изящные плечи, а руки властно сжимали ее корпус. Она заключила его лицо в свои ладони и приблизилась к его губам. Он замер. Он чувствовал ее дыхание. Предвкушение поцелуя невыразимой радостью разливалась по венам. Девушка резко отстранилась. За ее спиной вдруг возник здоровенный амбал. Она с жадностью смотрела на него. Мужчина кинул девушке пакетик, в который та вцепилась с ловкостью кошки.

— Где деньги?

— Он заплатит! — Моник толкнула ничего не понимающего Виктора и, звонко смеясь, убежала прочь.

— Где деньги?

Виктор равнодушно пожал плечами. Амбал нахмурился и поиграл мускулами. Юноша безразлично смотрел на серое небо и ощущал близость ее губ…

* * *

Девушка бежала прочь от людей. Она знала, что в состоянии «кайфа» может выболтать все что угодно. Вечер постепенно сменила ночь, и улицы совершенно опустели. Моник легко бежала по тротуару, наслаждаясь свежим ветром свободы.

Девушка спряталась за каменным философом, высыпав белый порошок на ладонь: тут было больше, чем нужно. Девушка, не раздумывая, сделала вдох.

Мечта… Фиолетовая мечта. А я ведь хотела стать актрисой. Чтобы весь мир знал о моем таланте, чтобы мной восхищались, узнавали на улицах. Я хотела играть в популярных фильмах, появляться на подмостках театра, окутанная легким флером тайны со звездными глазами.

Мечта утекает… еще один вдох.

Зеленые краски. А еще я мечтала о семье. Чтобы был любящий муж и двое детишек. Девочек. У нас был бы двухэтажный дом и большая собака. Водолаз. И черный котенок. Мой муж работал бы в дорогой фирме, а я помогала ему справляться с тяжестями работы. Он бы любил меня, а я его. По выходным мы бы ездили в лес на велосипедах, а летом устраивали пикники на природе.

Еще немного… ну же… вдох!

Голубой дым. Я хотела рисовать. Рисовать танцующих богинь. В мягких тонах легкого шарма. Они танцуют в воде, огне, воздухе. Они соединяются в чувстве танца и, сталкиваясь разлетаются на брызги в разные стороны. Мои картины дышали бы жизнью, они сами двигались. В малейшем дрожании передавалась бы динамика танца.

Еще вдох… сильнее… сильнее!

Перегрузка… кажется, аппарат сломался. Подождите, я еще не жила! Как же моя мечта, как же все это? Куда мой радужный мир? Подождите, я еще не готова! Мечта куда-то рушится. Неужели это все? Конец? Может, это просто галлюцинация, мне, должно быть, кажется… Я жить хочу! Моя мечта, не покидай, я живу еще, я дышу, я чув…

….