Винецкая, ваш выход!.. (гет)

В три часа ночи Маша проснулась от разрывающей тишину трели мобильника. Сначала девушка инстинктивно перепугалась: кто бы это мог звонить ей в такое время? Не случилось ли чего-то, не дай Бог, с мамой или папой? Но увидев, что на экране высветилась надпись «Марина», Маша лишь недовольно чертыхнулась, зажгла настольную лампу и заспанным голосом ответила:

— Да, Марин, что случилось?

К её удивлению, голос сестры звучал в трубке настолько бодро, словно на дворе была не глубокая ночь, а самый что ни на есть разгар дня.

— Машка, привет! Значит так, слушай сюда. Завтра, а точнее, считай, уже сегодня, жду тебя у себя и желательно пораньше. Часов в одиннадцать. А то у меня тут такой срач… А ты уже дней пять как здесь не убиралась.

Маша тут же проснулась от такой самонадеянной беспардонности.

— Слушай, а ты не хочешь для начала извиниться за то, что разбудила меня посреди ночи и все такое?

— Я тебя разбудила? — беспечно переспросила Марина, как будто даже искренне удивившись. — Ой, ну тогда извини. Просто у нас тут так весело было, я даже на часы не смотрела! Так ты сможешь завтра подъехать?

— Конечно приеду, куда же я денусь, — пробурчала Маша. И тут же добавила:

— Но только не раньше трех.

— А чего так поздно? — капризно протянула трубка.

— У нас с утра первая репетиция дипломного спектакля.

В глубине души Маша надеялась, что эти слова хоть как-то заинтересуют сестру. Все-таки она сама актриса и понимает всю важность такого события, как дипломный спектакль. Да просто из любопытства могла бы спросить, какую пьесу они ставят, и что за роль играет в ней Машка. Но Марина не задала ни одного из возможных вопросов.

— Ну ладно, — пробурчала она. — В три так в три. Так и быть, мой бардак тебя подождет, — она хихикнула, точно сказала что-то очень смешное. — Уберешься, приготовишь пожрать чего-нибудь. Вечером у меня опять будут гости, так что купи сыру, фруктов, вина хорошего пару бутылок, остальное пусть они с собой приносят… Что-то еще мне было от тебя нужно… Ах да, план моих съемок в сериале. Его нужно отксерить, лучше в двух экземплярах. Найдешь, он где-то в гостиной валяется. Ну а деньги на еду и твой гонорар, как обычно, я оставлю в спальне на тумбочке. Ну все, чмоки-чмоки, сестренка!

— Пока, — сухо ответила Маша и нажала кнопку отбоя.

— Как же ты меня достала, сестренка! — пробурчала девушка в темноту и, плюхнувшись обратно на подушку, щелкнула выключателем ночника. Но снова уснуть удалось уже только под утро…

Марина и Маша действительно были родными сестрами, погодками. Почему-то считается, что дети с небольшой разницей в возрасте, да еще одного пола, растут в семье дружно, как близнецы — не разлей вода и горой друг за друга. Но на самом деле все обстоит совсем иначе. Случается, даже близнецы недолюбливают друг дружку, а уж погодки — те и подавно.

Когда старшие Винецкие, Ирина и Михаил, родители девочек, поженились, обоим уже было хорошо за тридцать. Оба на тот момент были уже зрелыми, состоявшимися личностями, давно пережившими заблуждения молодости и настроенными на счастливую семью и совместное воспитание ребенка. И когда на свет появился первенец — здоровенькая крепкая девочка, — мама с папой были на седьмом небе от счастья. Малышку назвали Мариной — в честь Цветаевой, маминой любимой поэтессы.

«Кто создан из камня, кто создан из глины, —

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело — измена, мне имя — Марина,

Я — бренная пена морская», — повторяла, вместо колыбельной, Ирина, укачивая младенца.

Оба уже не очень молодых родителя души не чаяли в новорожденной дочке. Они посвятили ей всю свою жизнь, покупали все самое лучшее, днем не спускали с рук, а ночами не спали, прислушиваясь к тому, как Мариночка дышит, и готовые вскочить по малейшему ее писку. Плач ребенка становился настоящей семейной драмой, а малейшие недомогания, вроде насморка или расстройства желудка — целой трагедией. Чуть ли не каждую неделю девочку фотографировали, вклеивали снимки в альбомы и скрупулезно вели наблюдение за тем, как дочка растет, развивается и хорошеет. Словом, в семье Винецких белый свет сошелся клином на Мариночке… как вдруг случилось непредвиденное. Меньше чем через полгода после рождения старшей дочки Ирина узнала, что снова беременна.

В первый момент это известие даже вызвало у Винецких неудовольствие. Ведь появление второго ребенка неминуемо означало, что Мариночке будет меньше доставаться заботы и внимания, волей-неволей придется отбирать что-то у нее и делить на двоих детей… Ирина даже думала избавиться от ребенка, но Михаил не поддержал ее в этом.

«Раз получилось, значит, так и надо — уверял он жену. — Опять же, Мариночке будет веселее расти не одной, а с братиком или сестричкой».

Так и появилась на свет Маша — исключительно для компании старшей сестре.

Если ожидая Мариночку Ирина с трепетом заботилась о своем здоровье и наслаждалась своим положением, то вторую беременность она воспринимала лишь как досадную помеху, мешающую ей полноценно заниматься дочкой, которая как раз в то время училась ходить. Уезжая в роддом, Ирина горько плакала — но не от тревоги за малыша, которому предстояло появиться на свет, а от первой в жизни разлуки с Мариночкой. «Как там моя дочка, хорошо ли кушает, не болит ли у нее животик, не плачет ли без меня?» — только этим и были заняты мысли Ирины, даже после того, как у нее уже появилась вторая дочь. «Хорошо, что девочка, — думала она, пока кормила ребенка. — Мальчишка мог оказаться драчуном, не дай Бог, обижал бы Мариночку. А эта будет с ней вместе в куклы играть…»

К радости родителей, после Мариночки осталось все приданое, от пеленок до коляски — не нужно было ничего покупать. Несколько первых лет жизни у Маши не было ничего своего — она донашивала одежду Марины, спала в кроватке, из которой та выросла и играла в те игрушки, которые той разонравились. Даже именем своим — и тем она была обязана сестре. Перед тем, как идти регистрировать ребенка, родители обсудили, как назвать дочь, но к согласию так и не пришли.

— Назовем Анастасией, как сестру Цветаевой, — настаивала Ирина.

— Да ну, — возражал Михаил, — слишком избито. Сейчас что ни девочка — то Настя. У трех моих сотрудников в отделе дочки Анастасии — ну куда это годится? Давай лучше Дарьей назовем.

— Ой, а можно подумать, Даш намного меньше!.. — начала было Ирина, но тут из комнаты послушался крик Марины, и она махнула рукой. — Ладно, запиши, как хочешь, а я побегу, Мариночка проснулась…

Словом, Михаил явился в ЗАГС, так и не придя ни к какому решению. И когда регистраторша спросила: «И как же зовут дочку?», машинально ответил, имея в виду старшую: «Марина».

— Мария? — недослышав переспросила женщина.

И Михаил, недолго думая, кивнул. Такой вариант его вполне устроил. Полное имя похоже на имя старшей, сокращённое — всего на одну букву отличается от Даши. Действительно, пусть будет Маша. Так и стала самая младшая Винецкая Марией.

Шло время. Марина так и росла в семье маленькой принцессой. Ей доставались лучшие куски за столом, ей покупались красивые наряды и лучшие игрушки. Прихоти Мариночки становились для мамы и папы законом — так, если их дочурка, гуляя на детской площадке, вдруг изъявляла желание покачаться на качелях, то взрослый, который ее сопровождал, тут же бежал сгонять с качелей других детей, освобождая территорию для своей ненаглядной красавицы. Чуть что было не по ней, Мариночка падала на пол или на землю и принималась отчаянно рыдать, колотя руками и ногами. Это страшное оружие всегда действовало наверняка — и мама, и папа были готовы на все, только чтобы успокоить свою любимицу и прекратить истерику.

Самое удивительное, что на поводу у Марины шли не только ее родители, но и многие другие дети и даже взрослые. Эта хорошенькая девочка (а она действительно с самого детства была необычайно хорошенькой) каким-то непостижимым уму образом умела очаровать всех вокруг и заставить подчиняться своей воле. Всегда и везде ей удавалось оказаться в центре внимания. Если это был утренник в детском саду или младшей школе, то ей обязательно доставалась роль феи, принцессы или, в крайнем случае, главной снежинки. Если дискотека, то Мариночка отправлялась туда в самом эффектном наряде и танцевала с самым популярным парнем, даже если он ей при этом был совершенно не интересен. Плевать, ведь главное — произвести впечатление! В школе Марина вела себя как настоящая звезда — раскованная, общительная, красавица и хохотушка. Все девчонки ей завидовали, мечтали оказаться в её компании, стремились подражать во всем, а парни вздыхали по Маринке Винецкой днями и ночами. Хитрая и расчетливая от природы девочка не могла не замечать такого отношения к своей персоне и активно этим пользовалась. Прикладывать особые усилия к учебе ей не приходилось — она умела дружить с кем надо, виртуозно списывать и играючи выкручиваться, искусно используя действие своего очарования на одноклассников и даже учителей. Она словно инстинктивно чувствовала, в какой ситуации стоит прогнуться, а в какой, наоборот, надавить, кому продемонстрировать свою силу и уверенность, а перед кем, наоборот, притвориться слабой и ранимой. С младых ногтей девизом Марины Винецкой стала фраза: «К достижению цели — любыми путями», и она уверенно ему следовала.

По иронии судьбы Маша была внешне очень похожа на сестру. Настолько похожа, что человек, не слишком хорошо знавший обеих девочек, мог бы даже перепутать их на фотографии. Но только на фотографии! Потому что в жизни младшая сестра вообще не напоминала старшую. Ее выражение лица, поведение, манеры, даже интонации — все было совсем иным.

В детстве Маши был какой-то период, довольно непродолжительный, пока она разделяла родительское отношение к сестре и обожала Марину так же, как папа и мама. В то время Маша пыталась во всем подражать сестре, повторяла ее слова, копировала ее жесты и даже попробовала однажды закатить истерику с хлопаньем на пол. Однако из этого ничего не вышло, и вскоре после той сцены желание подражать стало улетучиваться — а вместе с ним и трепетное отношение к Марине. Если старшая сестра была скорее хитрой и ловкой, чем умной, то младшая действительно с детства отличалась умом и даже какой-то не по годам рано появившейся мудростью. И потому Маша как-то на удивление быстро поняла и то, что представляет собой ее сестрица, и то, что слепая любовь родителей к старшей дочери незыблема, как смена сезонов: хочешь ты этого или не хочешь, а зима все равно настанет. И хотя в глубине души Маша очень страдала, ей до боли не хватало маминого и папиного внимания, тепла и заботы — но внешне она очень быстро научилась этого не проявлять, тщательно скрывая свои чувства. Так и росли две сестрицы — с одной сдували пылинки, а вторая была сама по себе, в тени старшей, ее как будто даже и не замечали.

Чем больше взрослели девочки, тем явнее ширилась пропасть между ними. Похожими они оставались только внешне, по характеру же, образу жизни и планам становились совершенно разными, словно были вовсе не сестрами, а жителями разных планет.

Марина очень рано осознала свою женскую привлекательность и начала активно ею пользоваться. В одиннадцать лет она обещала поцеловать мальчиков, которые помогали ей с домашним заданием, в тринадцать кокетничала с теми из старшеклассников, у кого водились в карманах деньги и кто мог сводить ее в кафе или в кино, а в пятнадцать уже таскалась по клубам и ресторанам, где вовсю знакомилась с молодыми и даже не очень мужчинами, готовыми раскошелиться и провести шикарный вечер с хорошенькой девушкой, не заглядывая к ней в паспорт. Как ни странно, но даже это не заставило старших Винецких хоть на миг задуматься, что с их любимицей что-то не так. Сначала они с упорством страусов, прячущих голову в песок, не замечали ни поздних возвращений дочки, ни того, что ее привозят домой то на одной, то на другой иномарке.

— Ну что делать, у нее возраст такой, — говорила Ирина. — И погулять хочется, и на дискотеку сходить — что в этом особенного? Разве можно запрещать? Мы и сами когда-то молодые были, помним… А Мариночка у нас умница, всегда, где бы ни была, звонит по мобильному, предупреждает, мол мамочка и папочка не волнуйтесь, со мной все в порядке, буду тогда-то и тогда-то.

Со временем, когда у Мариночки стала появляться модная одежда из бутиков, дорогие украшения и карманные деньги, нередко в суммах не меньших, чем родительская зарплата (жили Винецкие скорее скромно, чем роскошно), мама и папа уже, конечно, не могли этого не замечать. Но Марина и тут оказалась на высоте. Похлопав накрашенными глазками, она поспешила объявить родителям о своей необыкновенной удаче. Оказывается, Марина как-то раз увидела в глянцевом журнале объявление «требуются девушки для работы моделями», съездила по указанному адресу и, пусть и с огромным трудом, но прошла отбор! И теперь ее снимают в рекламе и очень неплохо за это платят. Родители проглотили эту ложь, не моргнув глазом, у них не появилось и тени сомнения в словах любимицы. А Маша, которая отлично знала всю правду о сестре, слушая это вранье, только покачала головой…

Сестра Маринки была полной ее противоположностью — тихая, скромная, незаметная и, на первый взгляд, абсолютно ничем не примечательная. Может быть, именно поэтому в жизни ей не особо везло, словно капризная судьба просто не замечала её существования и обходила стороной. А между тем, Маша была очень способной, старательной и трудолюбивой девочкой. Училась так училась, увлекалась так увлекалась. И всего в жизни привыкла добиваться честно, исключительно своими силами и способностями. Никогда не обманывала, не плела никаких интриг, просто, что называется, рыла землю, добиваясь своего трудом и упорством. В классе Машу считали «правильной». Если она не любила и не понимала математику, то заставляла себя зубрить ее, не поднимая головы. Списать на контрольной с решебника, как это делали другие, она себе не позволяла — ведь это же не честно! Поэтому Маша получала свою законную тройку и на этом успокаивалась. А если ей не нравился Пашка из параллельного класса, то встречаться с ним она не согласилась бы пойти ни за какие коврижки. И плевать на то, что Пашка «красавчик», у очень богатые предки, и большинство девчонок по нему сохнут — он не в её вкусе и точка! Маша всегда поступала так, как подсказывала ей совесть, внутренний голос и убеждение:

«Что бы я ни делала, я всегда останусь честной с собой и с окружающими».

В отличие от старшей сестры, Маша Винецкая росла домоседкой. Ей было не до ресторанов и дискотек — кроме учебы (а училась девочка отлично, с минимальным количеством четверок, и то только за точные науки, которые ей плохо давались), у нее было еще и увлечение, отнимающее все свободное время. Еще в пятом классе Маша записалась в театральную студию районного дворца детского творчества — и с тех пор не расставалась с мечтой стать актрисой. К своему увлечению она подходила серьезно, не так, как большинство девочек ее лет, которых привлекают в профессии актрисы лишь внешний блеск — популярность, «красивая жизнь» и возможность быть в центре внимания. Нет, Машу манило совсем другое — чудеса искусства перевоплощения. Что может быть интереснее возможности войти в образ человека, абсолютно на тебя непохожего, попытаться понять его мысли и поступки, прожить вместе с ним жизнь, так непохожую на твою собственную? И потому Маша только смеялась над другими девочками в студии, которые чуть не дрались за роль Золушки, Герды или Джульетты — по ее мнению, гораздо интереснее было играть Мачеху, Атаманшу разбойников или Кормилицу. Трех дней в неделю занятий в студии Маше было до обидного мало, и потому искусство сопровождало ее и всю остальную жизнь — она, насколько могла себе позволить, ходила в театры и кино, очень много читала книг и журналов на любимую тему, интересуясь при этом, не кто из звезд на ком женился или с кем развелся, а как они работают над ролью и что говорят и думают о своей профессии. Уже начиная с восьмого класса Маша не пропускала дней открытых дверей ни в одном из столичных театральных вузов и всерьез готовилась к поступлению.

И вдруг как гром среди ясного неба — в конце одиннадцатого класса Маринка заявила, что тоже решила стать актрисой. Она так и сказала «стать». Не «попытаюсь поступить в институт», не «буду готовиться», а — «я решила стать актрисой». И правда — куда же ещё пойти такой обаятельной, симпатичной и яркой девушке, как не в театральный? К тому же актерские способности у неё с детства все на лицо. Нет тратить же пять лет своей драгоценной жизни на какой-нибудь технический, экономический, или, Боже упаси, педагогический. На «обычную» серенькую жизнь среднестатистической москвички Марина была категорически не согласна. Больше всего на свете ей хотелось известности, хотелось видеть себя на страницах глянцевых журналов, получать заоблачные гонорары, чтобы ею все кругом восхищались и боготворили. И девушка была уверена, что все это легко осуществимо с её-то характером, напором и харизмой. Никакой конкурс, которым так пугают в приемных комиссиях творческих вузов, ей был не помехой. Когда младшая сестра робко намекнула ей на трудности поступления в творческие вузы, Маринка только рассмеялась в ответ. Это Машка просто не знает возможностей ее друга-бизнесмена. Да, конечно, он старый, толстый и женатый… Но зато для него не составляет никакой проблемы устроить ее в любой вуз столицы. Стоит Маринке захотеть, она не то что в театральный поступит, а заграницу поедет, хоть в Оксфорд, хоть в Гарвард…

Маша с сомнением покачала головой — но Марина оказалась права. Пока младшая сестра разучивала стихи, басни и прозаические отрывки, репетировала перед зеркалом различные роли и пробовала петь и танцевать, старшая без каких-либо проблем, в первое же лето после школы, стала студенткой платного отделения РАТИ. Там у нее появился новый покровитель, из числа руководства вуза. Его помощь была ей просто необходима — в театральных институтах не поощряется, когда студенты рано начинают сниматься в кино, а Марина Винецкая, благодаря своим связям, уже к середине первого курса получила свою первую роль в рейтинговом молодежном сериале. Но пока её однокурсники ещё только мечтали о будущей славе, поедая пирожки в институтской столовке, ночуя в общаге и подрабатывая на разных детских праздниках и промо-акциях, Маринка уже зажила жизнью богемной дивы. На неё обратили внимание, появились первые поклонники и первые приглашения на различные телевизионные и радио шоу и фотосессии для журналов и рекламы, начали поступать предложения от других режиссеров. Ни в чем себе не отказывая и не зная нужды, Марина уверенно шагала по головам не менее талантливых, но менее решительных, смелых и дальновидных соперников. Добиваясь своей цели, она пускала в ход весь арсенал имеющегося оружия: умелую актерскую игру, женские чары, лесть, обман, клевету, интриги... И делалось все это производилось так грамотно и с такой непосредственностью, что ни у кого и в мыслях не возникало назвать Марину стервой или хищной барракудой.

Маше же удалось поступить в РАТИ только с четвертой попытки. На вступительных экзаменах преподаватели отмечали способности абитуриентки, несколько раз девушка удостаивалась похвалы, и почти все годы с успехом проходила не только творческие вступительные испытания, но и экзамены, дойти до которых в театральном вузе уже считается почти победой. Однако в списках поступивших имя Марии Винецкой почему-то не появлялось очень долго. Дважды Маше предлагали учиться на платном отделении — но она вынуждена была отказаться. Родители не могли себе позволить платить за ее учебу, а у самой Маши просто не было еще возможности столько зарабатывать.

На тот момент Маша жила ещё с родителями. У Винецких было две квартиры — их собственная, удачно полученная перед самой перестройкой большая двухкомнатная улучшенной планировки в Сокольниках и однушка в хрущобе в Бибирево, доставшаяся в наследство от бабушки с дедушкой. И тех, кто хорошо знал эту семью, особенно не удивило, что вскоре после поступления в институт в двушке поселилась Марина — а младшая сестра вместе с мамой и папой отправилась в Биберево. Впрочем, к счастью для Маши, родители большую часть года проводили на даче, а со временем решили окончательно перебраться жить поближе к природе, благо ездить недалеко, да и возможность появилась — мама вышла на пенсию, у отца в его НИИ был свободный график. Так что вопрос «где жить» перед Машей не стоял, а вот вопрос «на что?» был весьма актуален. Брать деньги у родителей, будучи уже взрослым человеком, она считала ниже своего достоинства, а искать «спонсора» — тем более. Пока девушка готовилась к поступлению, она зарабатывала как могла — то продавцом, то менеджером по продажам, то официанткой в кафе. Тратила Маша немного, поэтому удалось кое-что скопить — на первое время студенческой жизни ей хватило. А в дальнейшем стоило задумываться о подработке. Как и большинство студентов театральных вузов, Маша обзавелась скромным портфолио и подготовила небольшое резюме, которое разослала по различным базам данных актеров — вдруг подвернется хоть какая-нибудь роль? Но пока ролей не предлагали, она соглашалась и на промо-акции, и на детские утренники, и на другие случайные заработки. Однако денег это особых не приносило, жилось Маше тяжело. И вдруг, как гром среди ясного неба, неожиданное предложение от старшей сестры.

Вот уж кто не нуждался в финансах, так это Марина. Благодаря своим способностям и выгодным любовным и дружеским связям она, несмотря на довольно-таки молодой возраст — двадцать четыре года, уже стала известной на всю страну актрисой с множеством ролей и кучей поклонников, обладательницей нового автомобиля и солидного счета в банке.

— Машка, а иди ко мне в помощницы? — заявила в один прекрасный день старшая сестра.

— Ты предлагаешь мне стать твоим администратором? Что-то вроде импресарио? — уточнила младшая.

— Да нет, на фиг мне сдался какой-то администратор! Выбить себе гонорар побольше я и сама могу. А вот убираться в квартире — это не по мне, — без лишних церемоний заявила Марина.

Что верно — то верно. И в родительском доме Маринка почти не подходила к плите и не брала в руки ни пылесос, ни швабру — кому, как не Маше, было этого не знать?

— А то мне уже несколько лет не везет на домработниц, — жаловалась сестрица. — Даже перед соседями стыдно — звезда, а сама мусор выношу…

Маша сначала опешила от такого предложения: как же так? Ведь они же сестры? Неужели это нормально, что одна будет на побегушках у другой? Но с другой стороны, поразмыслив, она пришла к мысли — а что в этом такого уж плохого? Раньше, когда они жили с родителями, Маша всю эту работу за сестру делала бесплатно — почему бы теперь не заняться тем же самым, но за деньги? Может, Маринка решила ей помочь таким образом, ведь отлично знает, что просто так она, Маша, денег у неё ни за что не возьмет. А помогать родной сестре — это все же намного приятнее, чем вкалывать на непонятно кого. К тому же, Маринка такая легкомысленная, что за ней просто необходимо присматривать и время от времени «вправлять мозги», а то совсем уже затусовалась… А кто сможет грамотнее направить в нужное русло, чем родная сестра? В общем, Маша подумала-подумала — и согласилась.

Перечень обязанностей, который сестра тут же вылила на нее, сначала просто ошеломил Машу. Помимо уборки квартиры, готовки, покупки продуктов и стирки белья, туда еще входил контроль за расписанием жизни Марины, всех съемок и публичных мероприятий, переговоры с представителями СМИ, желавшими взять у звезды интервью и даже ведение за Марину её личного блога в интернете. Несколько раз Марина, глядя как надрывается сестра, приводя в порядок ее гламурные апартаменты, вскользь роняла, что неплохо было бы все же поискать домработницу — но дальше слов дело никогда не шло. Так что на Машу легла вся грязная работа и в прямом и в переносном смысле, и она исправно её выполняла, засунув подальше свою гордость и амбиции.

Отношения с Мариной у них были очень странные. Девушки почти никогда не ссорились и не конфликтовали, но, наверное, если бы они не были сестрами, то не общались бы и даже не здоровались — настолько различались их взгляды на многие вещи. Еще в юности Маша не понимала, как Маринка может быть такой беспринципной, корыстной и поверхностной, а Марина считала Машу беспросветной занудой, святошей и синим чулком. Когда же Марина покинула родительский дом и с головой ушла в свою новую яркую жизнь, между ней и сестрой и вовсе возникла пропасть. Маша осуждала её за то, что она превратилась в холодную и расчетливую хищницу, в спорах убеждала, что в жизни нужно быть честной и искренней, а в отношения с мужчинами вступать только по любви. Марина лишь смеялась в ответ и называла эти слова разглагольствованиями одержимой обыкновенной завистью сестры-неудачницы, у которой нет ни парня, ни предложений для съемок. И все-таки родная кровь давала о себе знать. Несмотря на постоянные споры и непонимание, девушек тянуло друг к другу. Маша ловила себя на мысли, что постоянно переживает за Марину, а Марина, несмотря на звездную болезнь и напускное пренебрежение, в глубине души сочувствовала неудачам Маши. Когда девушки подолгу не виделись и не разговаривали, каждая ощущала, что скучает по сестре. Маше не хватало веселья и блеска старшей сестренки, а той — трезвых и «правильных» рассуждений младшей.