Четверо из пророчества (джен)

Свежие булки на прилавке исходили манящим ароматом специй, и Йона, затерявшись в наводнившей булочную толпе, тяжело дышала, раздувая ноздри. Есть хотелось невероятно — с позапрошлой ночи, когда ей чудом удалось в лесу разжиться мелким нориком и зажарить его на костре, во рту у Йоны не было ни крошки. И вот удача — судьба или сам Роркон, кто их там разберёт, завела её в крупный город в торговый день — было бы просто нечеловеческой глупостью не воспользоваться таким шансом.

Медленно подойдя к прилавку, всматриваясь будто с интересом в маленькие пирожные на полке в глубине, она отметила неповоротливую тучную хозяйку, её маленького сына, выкладывающего огромные булки свежего хлеба в дальнем конце магазина, ближайших к Йоне покупателей и стоящего почти в дверях странного мужичка в маленькой зелёной шляпе с полями. Этот субъект вызывал наибольшие подозрения — как показывал Йоне жизненный опыт, такие могли быть и молчаливыми сторонними наблюдателями, и злостными стражами порядка, что упекут за решётку и даже не извиняться.

Но Йона чувствовала, что судьба сегодня на её стороне, поэтому оставила в покое мужичка, собралась с мыслями и, сделав быстрый рывок, схватила с подноса несколько булочек и, уже на ходу запихивая в карманы, ломанулась к выходу.

В лавке поднялся невообразимый шум, но Йона не оборачивалась. На пути к двери остался только зеленошляпный субъект, и она уже приготовилась в прямом смысле процарапывать себе путь к отступлению длинными острыми ногтями, когда, к её вящему удивлению, субъект не только не остановил её, но и попросту уступил дорогу. На мгновение притормозив от удивления, она услышала его тихий шёпот:

— Да беги уже, дура.

Она ухмыльнулась и на всех парах побежала.

За спиной сначала слышались чьи-то шаги и громкие возгласы «Остановите её!», но теперь Йона была спокойна — вряд ли кто-то сможет догнать её здесь, на открытом пространстве.

Через время остановившись за углом, она упёрлась руками в колени и постаралась отдышаться, а потом как всегда захохотала, вымещая напряжение всех последних дней. Усевшись на деревянный ящик, она достала из кармана первую булку и вгрызлась в неё зубами. Вкус у выпечки был именно такой, как она представляла: чуть пряный, но невообразимо прекрасный. Закатив глаза от удовольствия, она полностью запихнула булку в рот и с наслаждением принялась жевать её, чуть не давясь. Потом, откинувшись на стену, взяла вторую…

Как субъекту удалось подобраться к ней так незаметно, она не знала. Просто сбоку кто-то хмыкнул, и Йона подскочила с ящика, роняя остатки уже третьей булки на грязную землю.

— Ну Роркон же тебе в пасть! — выругалась она, наблюдая за покрытым пылью кусочком. И только потом обернулась к стоящему на выходе из переулка мужчине. — Вы кто?

Рука сама потянулась на талию, где привычно оттягивал пояс острый нож — подарок отца. Человек хмыкнул и ответил:

— Ты к ножичку-то не тянись, я тебе зла не желаю.

— Да кто ж вас там разберёт, чего вы от кого желаете. Знаем таких, проходили уже. Чего надо?

— Поговорить надо. Меня Крис зовут, а ты, я так полагаю, Йона.

Она попыталась скрыть удивление — в этом городе её никогда раньше не было, она бы запомнила, так что тот факт, что этот Крис знал её имя, был очень и очень странным.

— С чего ты взял? — спросила она.

— Знать твоё имя — моя прямая обязанность. Я, знаешь ли, уже неделю тебя в этой лавке поджидал, на меня даже коситься стали — пришлось вот шляпой замаскироваться, — он хмыкнул и стянул зелёную шляпу с головы.

Черты лица его и тело тут же изменились — из немного тучного, приземистого и абсолютно ничем не запоминающегося престарелого субъекта, он превратился в средних лун худого мужчину с очень живыми глазами и цепким взглядом. Нехотя узнавая в нём «брата по профессии», Йона заметила:

— Забавная шляпка.

— Я тоже так думаю, — усмехнулся Крис.

Они молча осматривали друг друга, будто оценивая.

— А ты не такая, как я себе представлял, — прервал молчание Крис.

— И какой же я должна была быть в твоём представлении?

Он хмыкнул:

— Понятия не имею. Но точно не такой. Ладно, предлагаю переместиться в какое-нибудь более удобное и приятное место, выпить чего-нибудь и поговорить по душам.

Он развернулся и пошёл из переулка к наполненной людьми улице.

— И с чего ты взял, что я с тобой пойду? — едко спросила Йона.

Он обернулся:

— Ты слишком любопытная, и тебе безумно интересно.

И просто пошёл дальше. Йона пару раз, задумавшись, переступила с пятки на носок, потом ухмыльнулась, встряхнула головой и отправилась догонять Криса. В конце концов, она и правда была очень любопытной, а на поясе у неё был нож. И не в таких передрягах бывала.

* * *

В пабе, куда привёл её Крис, было накурено и пахло терпким мужским потом. Нос привычно втянул этот запах, и Йона слегка поморщилась — пабы она не любила и старалась обходить стороной. Но Крис уверенно повёл её по шаткой лестнице на второй этаж, где уселся в отделённую деревянной ширмой кабинку. Подбежавшая официантка широко улыбнулась ему — видимо, он был здесь частым гостем — и спросила заказ.

— Мне как всегда, а даме…

— Крепкого эля, — уверенно сказала Йона. Крис удивлённо на неё посмотрел, и она пояснила: — Нет ничего вкуснее крепкого солнечного эля после вкусного обеда.

Крис захохотал и повторил:

— Ты определённо не такая, как я себе представлял.

Йона ничего не ответила, и они в молчании подождали, пока им принесут заказ. Перед Крисом опустилась такая же кружка с крепким элем, как и перед Йоной. Когда официантка отошла, она наклонилась к Крису и тихо спросила:

— Не хочу показаться бестактной, но ты же угощаешь? Ненавижу убегать из баров, не заплатив за выпивку.

Он тоже наклонился и спросил так же тихо:

— А булки красть, значит, можно?

— Ну, знаешь ли, у каждого вора есть кодекс чести.

— У тебя он слишком странный.

Она вернулась в нормальное положение и пожала плечами:

— Уж какой есть.

— Ну а мой кодекс чести не позволяет мне не заплатить за девушку, когда я сам пригласил её выпить, — сказал Крис.

— О, это не может не радовать, — Йона схватила наконец кружку и сделала несколько больших глотков, зажмурившись от удовольствия. Потом поставила кружку и, будто продолжая прерванный разговор, начала: — Так вот, Крис. Откуда же ты знаешь моё имя.

Он посмотрел в стол, тяжело вздохнул и ответил:

— Ты не поверишь, но существует одно забавное пророчество, согласно которому в один из дней летнего новолуния именно в том доме, где сейчас находится булочная, я встречу девушку по имени Йона, которую буду обязан научить своему мастерству и препроводить в одно место, о котором знать этой самой Йоне пока не следует.

Она недоверчиво приподняла бровь.

— Я не верю в пророчества, Крис, поэтому ты не по адресу.

— Ты не веришь в них, как почти каждый в Солнечном Королевстве. И я тоже, поверь, но всё сходится — я встретил тебя, и вот ты здесь.

Она помолчала, крутя в руках кружку с элем.

— И какие же планы согласно этому твоему пророчеству, дальше?

— У тебя нет средств к существованию, а я за свою жизнь скопил достаточно — могу приютить на время.

— Ещё чего. Ты правда думал, что я пойду жить к тебе вот так вот запросто?

— Нет, конечно, поэтому предлагаю комнату в этом пабе — третий этаж хозяева сдают постояльцам.

Она постучала пальцами по глиняной поверхности кружки.

— Всё предусмотрел?

Крис промолчал. Потом вдруг пожал плечами:

— Ты очень любопытная — по лицу видно. А ещё изворотливая — сбежать успеешь всегда. Ты привыкла ввязываться в передряги, так же, как и привыкла из них вывязываться. Наверное, это даже доставляет тебе своеобразное наслаждение — раз за разом доказывать судьбе, что ты способна на многое. Азарт, жажда приключений… Тебе это нравится. А значит и в эту авантюру ты ввяжешься, — он улыбнулся. Потом одним махом допил эль и, вставая с места, добавил: — Я договорюсь насчёт комнаты и заплачу за выпивку. Приду за тобой завтра утром — у тебя будет целая ночь, чтобы подумать.

Йона смотрела ему в спину, и когда он был уже одной ногой на лестнице, окликнула:

— Эй, ты, как там тебя, Крис! Откуда ты столько знаешь обо мне?

Он повернулся и ответил:

— А я ничего о тебе не знаю. Я описывал себя.

Йона откинулась на спинку скамьи и тихо рассмеялась, провожая Криса взглядом. Потом принялась пить эль мелкими глотками. Подошедшая официантка поставила перед ней ещё кружку и протянула ключ от комнаты.

— Шестая, в самом конце коридора, — пояснила она. — Крис попросил записывать все ваши заказы на него, поэтому, если что понадобится, — просто зовите.

Йона кивнула и нахмурилась.

У неё впереди была целая ночь, чтобы подумать. И чтобы сбежать.

* * *

Иногда Йоне казалось, что она помнит улыбку матери. Улыбка эта обязательно должна была быть светлой, чистой, нежной и очень красивой, настолько красивой, что должна была дарить счастье всем, кто её видел. Йона точно представляла себе эту улыбку — с самого детства, в деталях, и если бы кто-нибудь додумался спросить её об этой улыбке, она бы в красках её описала. Йона росла, и материнская улыбка росла — точнее, старела, — вместе с ней: со временем в уголках губ появились морщинки, а сами губы стали тоньше и бледнее. Но улыбка всё равно была нежной, чисто йи светлой.

Своей матери Йона никогда не видела — та умерла, подарив ей жизнь, как часто случается в Солнечном Королевстве. Почему так происходит, никто не знает, но женщины умирают при родах очень часто. А если не умирают, то люди говорят, что Роркон подарил им возможность завести ещё одного ребёнка. Когда отец рассказал об этом Йоне, она решила, что у неё никогда не будет детей, а значит и мужа. Она искренне не понимала, что заставляет бедных женщин рожать детей. Йоне было девять, и она ещё не задумывалась тогда о том, что рождение новой жизни тоже может принести счастье, даже если это будет последним, что ты сможешь почувствовать в своей жизни. Впрочем, от слов о ребёнке она не отказывалась, но теперь прикрывалась благовидным предлогом, что ещё не встретила «того самого».

Лёжа на продавленной скрипучей койке в шестой комнате, которую выделил ей владелец кабака, Йона вслушивалась в доносящийся снизу гул, — постояльцы шумели, стучали кружки, скрежетали по полу ножки деревянных столов. Весь этот шум был настолько привычен, что хотелось закрыть уши, укрыв голову подушкой, и не слышать больше никогда и ничего. Шум был привычен и до боли под рёбрами отдавал прошлым, как отдаёт неприятным запахом пропавшая рыба.

Отец Йоны тоже был владельцем похожего кабака — в их деревне это было самое крупное питейное заведение, и по вечерам туда набивалось столько народу, что казалось, будто пол сейчас провалится, а стены будут снесены каким-нибудь неуклюже повернувшимся верзилой. В детстве Йона часто сидела на высокой табуретке, а всё равно не видела из-за стойки того, что происходит в зале. Иногда она приподнималась, схватившись за столешницу, и выглядывала: мужчины кричали, пьяно смеялись и пили эль с таким наслаждением, что напиток тёк по их подбородкам. Йона смотрела, открыв рот, а потом опускалась на место под искристым взглядом подбоченившегося отца, и возвращалась к книжкам. Книжки были скучными, и читать их Йона не любила, но отец настаивал, что она должна быть образованной, а потому, то и дело спотыкаясь на ровных строчках, она читала. И ей ничего не оставалось, кроме как втягивать носом запах, присущий только пабам — непередаваемая смесь табака и мужского пота. Тогда Йона любила этот запах.

Когда ей стукнуло тринадцать лун, отец научил Йону драться. Он говорил, что ей важно уметь защитить себя — в Солнечном Королевстве, где слишком часто умирали при родах женщины, свободных мужчин было слишком много, и некоторые завсегдатаи папиного кабака уже начали заглядываться на симпатичную рыжую девочку — почти девушку. Отец отваживал их строгим взглядом, но сам признавал, что быть рядом всегда у него не получится.

Впрочем, иногда Йоне казалось, что отец просто очень сильно хотел сына. Она не была против — любила ей слишком сильно, чтобы разочаровывать. А потому всегда коротко стриглась, носила штаны и рубаху с закатанными по локти рукавами и играла только с мальчишками. И потому же очень быстро научилась владеть острым ножом, луком и даже мечом. Не так хорошо, как приезжавшие как-то на проходивший у них турнир закованные в латы рыцари, но тоже неплохо. Настолько неплохо, что отец гордо подбоченился, улыбнулся и вручил ей свой собственный начищенный до блеска серебряный нож.

— Теперь мне за тебя не страшно, — сказал он, и Йона просияла. Она знала, что отец не расставался с ножом никогда — мало ли что. Если бы она знала, что всё выйдет так, как вышло, она бы никогда не училась с таким рвением. Но что было, то было, и глупо пенять на сложившиеся обстоятельства.

Она нашла отца под утро, когда паб уже был закрыт. Он лежал перед входом и тяжело дышал, и в боку его была огромная рваная рана, из которой всё ещё продолжала толчками вытекать кровь. Крови вообще натекла огромная лужа, и Йона, увидев её, впервые разревелась, как маленькая девчонка, которой, в сущности, и была. Она ревела и зажимала рану руками. Ревела и нашёптывала что-то о том, что всё будет хорошо, и отец обязательно выживет. Ревела и знала, что хорошо уже не будет — слишком много натекло крови, местная знахарка здесь не поможет, а до ближайшей больницы — две ночи пути. Она ревела, а отец лежал на полу и улыбался.

Он говорил, превозмогая боль, о том, какая она у него молодец и как похожа на мать. Говорил, что у неё обязательно всё будет хорошо, потому что она умеет чувствовать людей. Он много чего тогда сказал — что ей стоит продать кабак и уехать, ехать в город, где прожить легче, и что под половицей в кухне спрятаны деньги — всё, что удалось скопить. И что…

Йона слушала и ревела.

А потом отец провёл по её лицу пальцами, погладил щёку, оставляя на ней влажный кровавый след, и сказал:

— Ты молодец, Йонадель, ты сильная, как и твоя мать. Просто слушай своё сердце. Теперь мне за тебя не страшно.

Йона тогда вытерла слёзы и на автомате отправилась к знахарке, чтобы организовать похороны. Потом, достав из-под половицы деньги, собрала самое необходимое в рюкзак и вышла. Продала паб местному мяснику почти за бесценок — тот, видя её горе, добавил от себя сверху и снабдил её двумя огромными кульками с провизией, сказав, что ей это пригодится в пути.

Ранним утром, просидев всю ночь на могиле отца, Йона встала и ушла, чтобы больше никогда не вернуться. Она шла туда, куда подсказывало сердце.

Лёжа в постели шестой комнаты над пабом, Йона слушала привычный шум гудящих внизу посетителей, и медленно проваливалась в сон, полный образов прошлого. Она знала, что завтра дождётся Криса и останется с ним, чего бы он там не хотел.

Она сделает именно это, потому что так подсказывало сердце.