Чуть-чуть из детства (джен)

Единственные часы, когда можно было побыть одному, ускользали. Ночь — особенное время, «не такое, как все», потому что мало кто обладает им полностью. Глаза-предатели так и норовят закрыться! И ничего не видно, а ведь именно в темноте самое интересное и случается! Вот и Джимми в два часа ночи полусонно силился, переползая взглядом с одной корявой тени на другую. Он уже готов был отключиться, за секунду потеряв связь с реальностью, но держался. Сегодня была Вальпургиева ночь, да еще и полнолуние. Соседский пес весь день прятался в конуру, а у мамы случилась мигрень. Джимми был жутко суеверным мальчишкой, хотя сам он считал себя просто склонным к фантазиям, а всякие «внешние признаки» были не суевериями и не совпадениями, а тем, что должно было произойти, чтобы подтвердить происходящее. Очевидно — если во время ссоры на другом этаже в кухне падает чайник, это само собой разумеющееся дополнение к напряженной атмосфере. А так Джимми в приметы не верил! В детстве надеялся найти клад на той стороне радуги, но детство было в прошлом, это точно. Вот и лежал он, припоминая все факторы и точно зная, что скоро случится что-то загадочное и вряд ли доброе.

Ветви снаружи оттеняли светлую полупрозрачную занавесь, которая еще и подсвечивалась тусклым светом уличного фонаря. Временами он Джимми мешал уснуть, а сейчас это было кстати. Внимательно вслушиваясь в уличный шумок, обычно практически незаметный, Джимми присел. Вздохнул и распахнул глаза еще шире, встряхнулся, прошептав:

— Нет, я спать не буду! — и этот шепот показался ему неприлично громким. От испуга (вдруг кого разбудил?) Джим почувствовал мурашки под пижамной рубашкой со звездолетами, но потом осознал, что его шепот на самом деле был очень тихим.

Мальчик уставился на часы в виде Микки Мауса, которые смотрелись жутковато: по широкой улыбке лениво расплывались отблески фонарного света, а глаза мышонка были темными и направленными прямо на Джимми. Тот отмахнулся от глупой мысли (для такой ночи Микки — слишком мелко) и глянул на циферблат: два тридцать четыре. Джим подался вперед, высунул из-под одеяла тощую ногу в болтающейся штанине, пошевелил пальцами стопы в полоске света и уже хотел было ступить на половицы, как услышал резкий звук. Он пронзил мальчишку в прямом смысле с головы до ног — от неожиданности даже пальцы на них подогнулись. Это был велосипедный звонок. Джимми округлил глаза, поджал губы, сползая с кровати и выпутываясь из одеяла. Наконец стопы уверенно шагнули на пол, и он, не раздумывая, подбежал к окну. У занавески притормозил, аккуратно и медленно отодвинув ткань. Бедный маленький Джим, дитя механизации! Как удивился он, увидев на узкой улочке перед домом обычный велосипед. Мама с папой не делали лишнего шагу даже до дома через дорогу — зачем, если есть машина? Уже давно в этом спальном городке велосипеды перестали быть популярными и только покупались четырехлетним детям в день рождения — ленточки на руле, ручка сзади для родителей, яркий цвет. Откатали две недели, и в гараж. Этот же экземпляр строго и гордо стоял посередине пути, как бы наклонив голову-руль в сторону Джимми. Блеск на звонке, удивившем мальчика, перекатывался пузырями, как недавно на Микки Маусе. Джим потер глаза, как обычно это делали в фильмах, (очень хотелось попробовать). Ему показалось, что велосипед был один-одинешенек. Убрав руки от лица, он не смог решить, что удивило его больше — что до того бесхозный железный конь сам себе зазвенел, или что через пару секунд хозяин все-таки появился. Он и велосипед были очень похожи, как обычно бывают человек и домашний питомец. Так же гордо и прямо сидел мужчина, так же склонил голову в сторону окна Джима. Мальчик это заметил и тут же закрылся занавеской, через пару секунд, правда, выглянув обратно. Мужчина кивнул, прикрыв глаза, мол, «ты правильно понял». Джимми сомневался, что он там понял, но открыл окно, подняв его вверх и высунувшись в апрельскую ночь. Он все еще держался за раму одной рукой и глядел на путника, периодически моргая и жмурясь. Мужчина не был особенным: его суровый взгляд темных глаз дополняли такие же темные волнистые волосы до шеи, кожаный плащ не придавал образу тепла, а сапоги медленно выбивали носками какую-то мелодию, ловя свет начинающего потрескивать фонаря. «Ему бы байк», — подумал Джимми.

— Ну, чего стоим? Вылезай! — лениво махнул рукой мужчина, показывая, что ему не очень-то и хочется и вообще надоело.

Джимми даже не думал, просто вылез из окна, зацепился за подоконник и беспрекословно спрыгнул на крышу первого этажа. Так он рухнул на ровную траву газона, поднялся на колени, отряхнув плечо и заметив черно-бурую дымку, стелющуюся по земле. Она окутывала странника и начиналась где-то в районе его волос, делая вид, что их значительно больше. Джим не очень соображал, что совершает, и чувствовал себя сто лет знакомым с этим человеком. И вообще, дело предстояло важнейшее — пошел он бы с ним иначе! В любом случае, он потоптался по влажной траве и приблизился к велосипеду. Мужчина перестал строить угрюмое лицо и рассмеялся от вида мальчишки, махнул рукой:

— Давай на багажник!

Джимми уселся, не зная, куда деть ноги, схватился за сидение спереди и взглянул в спину незнакомцу. Дымка стала плотнее и делала окружающие предметы менее четкими.

— Вы не хотите представиться? — подал голос, претендующий на возмущение, Джимми.

Сапог нажал на педаль, велосипед пришел в движение, и камушки под шинами тихо захрустели.

— Ну конечно, мой маленький друг. Только прежде решим с твоим возрастом, а то вдруг далеко ехать не придется. — Мужчина чуть притормозил.

— Что? Мне одиннадцать.

— Одиннадцать. В эти времена пограничный возраст, знаешь ли, тебя могли бы и не принять.

Не успел Джимми открыть рот для вопроса, как велосипед вновь двинулся, и черно-бурый шлейф пополз по асфальту.

— Моё имя — Джон, кстати.

— Здравствуй, Джон.

— Ха-ха, привет, Джимми! — улыбнулся мужчина этому глупому мальчишке, а в уголках его глаз появилось много морщинок.

По мере удаления велосипеда от дома гасли фонари. Первый, светивший в окно мальчика, в блаженстве выключился, будто не мог дождаться, чтобы те уехали. И дальше, следом, эпилептически дергавшиеся лампочки сдавались, успевая только осветить светлый затылок Джима и скользнуть по металлу багажника.

— Куда мы едем? — буднично спросил Джимми, не чувствуя ни удивления, ни страха, только любопытство. Дома соседей уже закончились, (вот бы кто выглянул — обзавидовался бы!) началась аллея, обставленная с двух сторон неизвестными деревьями. Иногда Джим силился вспомнить их названия, но он лучше различал марки известных компаний, чем это.

Джон прищурился — света стало мало, встряхнул рукой, и из рукава высыпались блёстки, которые радостно отскочили от асфальта, побежав за шинами, обгоняя их и освещая путь. Джимми глазел с открытым ртом, и ему казалось, что глаза у него теперь сверкают, благодаря сиянию блёсток.

— Мы едем туда, где очень хорошо.

Джимми не сомневался в этом. Ему было здорово — голым ногам не холодно, всё было так красиво, и, кажется, он ехал на багажнике настоящего волшебника! К тому же, его предсказание сбывалось — вот оно, загадочное происшествие! Правда, вовсе не плохое, как ему казалось раньше. Ни одной машины, тепло, листья поблескивают, а стволы деревьев будто бы даже гудят, глядя на мчащийся велосипед, мальчишку, чьи коленки набили синяки о раму, мужчину — то ли волшебника, то ли простого честного человека. Джим был уверен раньше, а сейчас и подавно, что тот, кто не лжет, всегда будет немного волшебником. Джон же ничего не скрывает? Вот и видно прекрасно, что он умеет делать необыкновенные вещи!

Велосипед разогнался до скорости, которая явно была запрещена. Джимми улыбнулся, оглянувшись, аж носик наморщился. Глаза пришлось сощурить — блестки объединились в один большой поток, и уж деревьев не было видно, да и дорога изредка мелькала среди ослепляющего света множества живых звездочек. Волосы Джимми трепыхались, плащ Джона хлопал на ветру, но очень быстро началось торможение. Мальчик даже немного расстроился — вот это ведь с ветерком прокатился! А блестки стали рассеиваться, и когда велосипед окончательно остановился, вновь хрустнув о грунт, земля была будто остатками хлопушек усеяна. Джим высунулся из-за спины мужчины и открыл рот от изумления. Они были все на той же нескончаемой дороге с деревьями по краям, но тут она заканчивалась, и прямо перед ними возникал розоватый городок, как будто состоящий из заката и тоже окутанный дымкой. Яркие лампочки мигали повсюду, на входе работала огромная розовая карусель. Больше всего Джимми понравился длинношеий динозавр, который был оригинальнее обычных лошадок. На таком он бы прокатился.

Оставив велосипед прямо на дороге, Джон молча повел мальчика к воротам. За ними множество детей вело себя, как на обычном карнавале или ярмарке.

— Вот это место.

— Да, тут хорошо, — подтвердил мальчик.

— Здесь собрано всё детство.

— Детство?

— Да, раз в год же должно что-то необычное случаться. Ты же заслуживаешь самого лучшего хотя бы раз в год?

— Я… не знаю… — задумался Джимми.

— А тут и думать нечего, — рассмеялся Джон. Ладно, ступай. Что хочешь, делай!

Джимми похлопал глазами, поднес палец к губам, не зная, что и сказать. Мужчина еще раз качнул головой, и мальчик осторожно шагнул к карусели. И динозавр был его! Чем только он не успел заняться в этом странном месте. Никто не запретил одному проплыть в лодке по тоннелю, никто не говорил прекратить есть сладкую вату, которая, кстати, раздавалась совершено бесплатно. Некоторые, правда, давали, что было — паучков, мелкие монетки или обрывки записок. Джимми не успел ни с кем поговорить. Все было так ново, так красиво и страшно интересно, что дети друг друга почти и не замечали. Кисельно-розоватый воздух скидывал всех в водоворот сонной сказки, а когда еще выпадет шанс поуправлять сном? Джимми и не заметил, когда начал засыпать. Он увидел несколько зубных фей, прежде чем упасть на руки Джона. Феи говорили не верить, и, кажется, он понимал, о чем они.

Блесточки вновь закружились около строгого велосипеда и его хозяина. Джимми закрыл глаза, а открыл от теплого оранжевого света, нагревшего пальцы, державшие подушку. Он проспал всю ночь. Вспомнив, что было несколько часов назад, округлил глаза и вскочил, не ленясь, с кровати. Лужайка за окном была зелена, фонтанчики орошали траву, уютные домики молчали, а дорожка была пуста. Никакого велосипеда, конечно. Еще и… зуб выпал?

Джимми прижал ладонь ко рту и вытащил его. Последний молочный. Быстро он. Мама говорит, что взрослым рано стал. Но Джимми-то помнил, что сказали феи. Не верить!