Ах, этот дивный новый мир (джен)

Глогрих отчаянно мерцал, переливаясь ультрафиолетом в сияющих потоках ионизирующего излучения Звезды. Он совсем не хотел преобразования — леотавры ещё не готовы, так что если сейчас шагр распадётся на элементарные составляющие, то ему придётся заново вступать в Великий Цикл. А ведь он уже так близок к долгожданному Перераспределению: эти леотавры должны завершить третий малый период, а вместе с ним и переломный момент в развитии, после которого наступит принципиально иной образ существования. И Глогрих даже не мог синтезировать гипотетическую характеристику событий, долженствующих прийти на смену привычному укладу жизнедеятельности шагров.

Когда очередной атом раздробило на нуклоны, Глогрих попытался захватить парочку нейтронов, ещё оставшихся в поле его досягаемости, но те неприятно обожгли псевдоподии отсутствием заряда и выскользнули, легко преодолев призрачную преграду. Шагр ощетинился магнитными потоками, защищая себя от части бомбардирующих его частиц, и попытался восстановить некоторые повреждения, нанесённые его вещественному воплощению жестокой радиацией Звезды. Он усердно синтезировал сам себя, затрачивая колоссальное количество энергии только на то, чтобы выловить из бурлящего потока мироздания фотоны, боролся с тёмной энергией, запустившей было свои щупальца в центр сосредоточения жизнедеятельности его оболочки, агрессивно мигал в инфракрасном диапазоне, отпугивая возникших из ниоткуда лизоментов — и всё это только ради нестабильного увеличения срока существования в данной форме.

После неопределённого промежутка времени Глогриху удалось отсрочить немедленное преобразование, но он всё ещё находился в ощутимой опасности: вокруг было множество цветов предупреждающего спектра, не дававшее ни на мгновение ослабить ментальное напряжение. Лизоменты тоже не ушли — витали где-то рядом, готовые в любой момент расщепить и преобразовать потерявшую воплощение сущность. Глогрих, заключив, что он по-прежнему остаётся для них привлекательной жертвой, выплеснул в пространство вокруг себя огромное количество когерентных электромагнитных волн, которые, увеличивая результирующую амплитуду, должны были если не преобразовать — преобразовать нечто, не имеющее в себе ничего вещественного, шагры не могли — то, по крайней мере, отпугнуть ментальных расщепителей от Глогриха: лизоменты не трогали сильных излучателей фотонов, они черпали энергию из существ, находящихся на грани перерождения.

Когда яркие протуберанцы вырвались из его тела, визуально превращая шагра в маленькую звезду, Глогрих ощутил лёгкую вибрацию, передаваемую тёмной материей от исчезающих в ней лизоментов. Самое труднопреодолимое препятствие осталось позади, и теперь шагр должен был всего лишь пересобрать себя в более отдалённом месте — сейчас Глогрих сделал вывод, что даже в попытке помочь не следует забираться к поверхности столь мощного источника радиации.

Сосредоточенно пытаясь начать пересборку Глогрих понял: его энергии будет недостаточно для полного перемещения (сейчас его сил едва хватало на поддержание магнитного барьера), а взять хоть немного из внешней среды не выйдет — резкое поглощение большого количества энергии приведёт к немедленному преобразованию, ведь шагр не успел ещё восстановить баланс своих приёмных механизмов после столкновения с антагонистами.

Неожиданно Звезда загрохотала, предвещая страшную бурю. В испуге ахроматически вспыхнув, Глогрих предпринял единственное из того, что ему оставалось: отправил тревожное послание в бессознательное. Это следовало сделать сразу, но тогда шагр был слишком занят спасением собственного существа. К его удаче просьба о помощи вне вещественного пространства распространялась мгновенно по всей Вселенной, возможно даже уходя за горизонт событий, поэтому Глогрих вполне мог надеяться на спасение. Проблемы заключалась лишь в том, что у шагра оставалось не так много стандартных единиц времяисчисления до момента, когда Звезда поглотит его незначительно расширившимся объёмом. Стремясь хоть как-то обезопасить себя, он попытался передвигаться с помощью псевдоподий, но в вакууме без начального энергетического толчка никакое движение невозможно. В бессилии Глогрих развернул в пространство мрачные гипотезы, старательно избежав при этом безвещественых миров — они отражали и проецировали на отправителя всё, что бы он туда ни послал.

Звезда вновь дрогнула, да так, что шагр невольно съёжился практически до размеров одной точки, моментально теряя энергию. Глогрих уже понял, что даже если и избежит преобразования, то отправится в долгий глубокий стазис, который существенно замедлит его продвижение в Великом Цикле, что являлось само по себе нежелательным исходом. К тому же, могут погибнуть его леотавры, и тогда Глогриху придётся заново взращивать их, фактически начиная своё продвижение в ипостаси вновь. Погружённый в сумбурные мрачные размышления, шагр очень удивился, услышав отклик и запрос на координаты. В связи с существующим положением это оказалось приятной новостью. Кто-то уже спешил ему на помощь, чтобы мощными полями вытащить попавшего в беду Глогриха и помочь тому пересобраться в безопасном месте. Шагр готов был даже к появлению антагониста — им также не выгодно преобразование Глогриха, им нужно от него нечто иное.

«Я здесь, — Глогрих выбрасывал в пространство информационный поток, — мне нужна помощь». Сначала мир молчал, но вскоре шагр получил всё тот же самый ответ: координаты получены, скоро помощь будет здесь. И действительно, через мгновение Глогрих почувствовал, как с его полями настойчиво пытаются синхронизироваться чужие, и поспешил ослабить ментальный контроль, позволив всему своему организму, наконец, перейти в стадию пассивного восстановления.

«Назови себя», — потребовали сверху, и шагр послушно разблокировал личный канал, разрешая навести справки о его сущности. Некоторое время его тщательно изучали — Глогрих чувствовал копошение чужого сознания внутри своего — а потом собеседник одобрительно мигнул, ненадолго переменив окраску с ярко-голубого на золотой.

«Глогрих, от всех воплощений шагров высшего порядка Эорбо приветствует тебя»

«Приветствую тебя, Эорбо, и воздаю в твою честь прошения», — облегчённо угасая до одной тёмно-синей звёздочки ответил Глогрих.

Эорбо оказался, к счастью для Глогриха, достаточно сильным, чтобы пересобрать их обоих на одном из основных и самых широких энергетических потоков. Шагр был рад, наконец, оказаться рядом с существами одного с ним вида: сто тысяч стандартных единиц времяисчисления, проведённые в открытом Космосе без специальной ментальной защиты, измотали его, сделав крайне восприимчивым к деструктивным воздействиям извне и его вещественную оболочку.

Основной поток и все впадающее в него более мелкие звучали тихой, знакомой мелодией, означавшей безопасность и спокойствие. Понятная любому шагру с самого начала его существования, эта мелодия служила главным ориентиром для скитающихся по всей Вселенной; являлась единственным постоянным и неиссякаемым источником пополнения сил для любой сущности, умеющей правильно усвоить энергию. В основном такими потоками — а как следствие и песней — пользовались лишь шагры и антагонисты, как единственные в своём роде существа в известных мирах. Глогрих счастливо мигал огоньками приветствия, спокойно поглощая энергию, и с каждым мгновением понимал всё отчётливее, что он испытывает то самое важное состояние ипостаси: полное удовлетворение, счастье. Следовало запоминать такие моменты и, конечно же, обязательно проецировать их в тонкие миры, чтобы те отразили всё назад, но Глогрих оказался слишком поглощён собственным состоянием для того, чтобы о нём куда бы то ни было сообщить.

«Как ты оказался в беде, Глогрих?» — спросил Эорбо, когда шагр закончил перестройку всех внутренних систем.

«Я и Фоэь, друг с самого начала сосуществования меня с миром, стремились скрыться от антагонистов и потеряли связь с Песней. Мы долгое время тщетно искали способа пересобраться, но энергии не было. Антагонисты преследовали назад так долго и целенаправленно, потому что мы являлись носителями ценного материала для их леотавров. Когда они в очередной раз взяли наш след, Фоэь хотел попытаться зарядится от той звезды, около которой ты, Эорбо, и нашёл меня, но преобразовался, не рассчитав пропорций. Я не сумел вовремя помочь ему и сам чуть не преобразовался следом, но ты спас меня».

Глогрих почернел, вспоминая своего преобразовавшегося друга. Фоэь был к Перераспределению ещё ближе, чем сам Глогрих и, должно быть, начинать всё сначала желал ещё меньше.

Эорбо тоже потемнел в знак сочувствия и выпустил небольшой протуберанец, в дружественном жесте касаясь Глогриха.

«Это непередаваемая скорбь, Глогрих. Я склоняюсь перед мужеством Фоэь от воплощений всех шагров высшего порядка...»

«Я хотел бы преобразовать антагонистов, разрушивших путь Фоэь, — неожиданно ответил Глогрих. — Имею ли я право на это?»

Голубой шагр недоумённо переливался в ультрафиолете, уходя иногда в специальный спектр. Глогрих поставил своим вопросом Эорбо в тупик, и тот не знал, как следует реагировать на подобные заявления. Даже косвенная причастность к насильственному прерыванию существования негативно сказывается и на леотаврах, и на всём процессе дальнейшего Перераспределения.

«Фоэь преобразовался по собственной неосторожности, — наконец заметил Эорбо. — Я предостерегаю тебя, Глогрих, от того чтобы вмешиваться в установленный порядок событий».

«Но неужели невиновен никто в наших скитаниях? Антагонисты преследовали нас на протяжении очень долгого времени».

Глогрих окончательно почернел: теперь к его скорби примешалась ненависть. Опасные чувства в сочетании друг с другом. Эорбо поспешил незаметно выставить щит, чтобы не получить дозу негативных излучений от явно пострадавшего сознания. Голубому шагру нравился Глогрих, но если тот и дальше продолжит удерживать такую тёмную атмосферу, Эорбо придётся уйти — шагры дорожили чистотой и сохранностью своих энергетических полей.

«Теперь всё позади, Глогрих: ты можешь спокойно готовиться к Перераспределению и растить леотавров. Отбрось все тёмные размышления — они вредят тебе».

Шагр снова выпустил протуберанец, попытавшись опять осторожно прикоснуться к Глогриху, но тот неожиданно распустил поля, так что Эорбо пришлось слегка отойти — близость агрессивных полей неприятно била по сознанию.

«Фоэь был практически частью меня, и теперь вся моя сущность желает получить отмщение, Эорбо. Благодарю за твою самоотверженность, но и от воплощения самого себя, и от воплощения Фоэь я хочу нарушить правило».

На этот раз потемнел Эорбо:

«Ты же понимаешь, Глогрих, что это и тебя обречёт на преобразование? Ты больше не услышишь Песни, не сможешь защитить себя, ты распадёшься и исчезнешь, а твоё сознание расщепят лизоменты. Неужели ты считаешь это достойным эквивалентом Перераспределению?»

Глогрих задумался, втягивая распластанные псевдоподии. Он так долго готовился к Перераспределению, так отчаянно боролся со Звездой, смог дождаться спасения, нашёл дружественно настроенного шагра, подходящего для мутуалистических взаимоотношений, но... Фоэь оказался слишком дорогой потерей.

«Ты не выглядишь дефектным, — продолжал Эорбо. — Глогрих, если ты нарушишь правило, под удар попаду и я: мои леотавры пострадают, я окажусь отброшен назад на несколько ступеней за то что спас нарушителя».

Тут голубой шагр слукавил: он мог бы оказаться втянутым в нехорошую историю только если бы спас нарушителя после того, как тот нарушил правило. Но Глогрих не подал виду, что не поверил: возможно, с шаграми высшего порядка действуют другие законы.

«Фоэь дорог мне, я хочу, чтобы виновные в его преобразовании разделили с ним его судьбу!»

Эорбо с сожалением перешёл в ахроматический спектр. По всей видимости длительное пребывание во враждебной среде всё-таки подорвало здоровье сознания Глогриха и помочь ему теперь уже нельзя.

«Тогда я осуждаю тебя, Глогрих, от воплощений всех шагров высшего порядка, — грустно продекламировал Эорбо. — Но от собственной сущности желаю тебе удачной охоты».

И он мигнул на прощание, ненадолго вновь приобретая золотистый оттенок, и скрылся в энергетических всполохах, оставив Глогриха среди тысяч и тысяч других равнодушных шагров.

Глогрих, хотя и не успел мигнуть в ответ, протянул в пустоту псевдоподию, ещё раз благодаря Эорбо за спасение. Теперь у него было достаточно энергии для того, чтобы отыскать инфракрасный след антагонистов, добраться до них и преобразовать.

Глогрих оторвался от потока, грустно замерцав на прощание прекрасной Песне, и исчез точно так же, как несколько мгновений назад растворился Эорбо, но только в отличие от голубого шагра белый отправился навстречу не самой завидной судьбе из тех, что могли ожидать его по его собственным синтезированным гипотезам.

* * *

След антагонистов Глогрих нашёл сразу: они очень ожидаемо проверили ту самую Звезду, с которой шагр был чудом спасён. Глогрих видел их тёмно-бордовые отметины на девственной космической глади и негодовал, угрожающе искрясь. Теперь, обладая огромным запасом энергии, он мог купаться в ионизирующих излучениях звёзд сколько угодно, накапливая, правда, при этом страшную летальность собственных полей. Что ж, оно и к лучшему, ведь больше Глогрих не собирался возвращаться ни к Песне, ни к взращиванию леотавров... Он уже был преобразован.

Вселенная разговаривала с шагром миллиардами миллиардов способов: она накапливала речь всех населяющих её сущностей и ипостасей, и сквозь бесконечное количество различных способов передачи информационных потоков Глогрих к собственному удивлению и разочарованию не сумел услышать ни одного шагра. Он поймал псевдоподией нейтрон и на этот раз сумел изменить траекторию его полёта — частица прочертила светлую тонкую полосу куда-то в бесконечную чёрную даль. Глогрих взвился, продолжая упорно следовать за антагонистами: через неопределённый промежуток времени он сумеет отыскать их действующие координаты, ведь они излучают столько различной информации.

В своих поисках Глогрих ещё не раз натыкался на энергетические потоки, манящие Песней к себе, и один раз даже почти отказался от нарушения правила. Но только почти: разбережённое сознание оказалось не в силах перестроиться и закрыть повреждение, нанесённое преждевременным преобразованием Фоэь, поэтому Глогрих отправился дальше, чтобы через несколько стандартных единиц времяисчисления, наконец, найти действующие координаты антагонистов

Они тоже почуяли его: довольно мощный радиационный фон нельзя было не ощутить, тем более, когда он исходил от того, чьи параметры излучений давно были заучены ими наизусть.

«Глогрих! — тяжёлые ментальные сигналы били по разуму. — Ты сам пришёл к нам?»

Низкие тона, практически чистый негатив, излучаемый антагонистами, заставлял шагра чернеть и ёжиться: только страшным усилием собственного сознания он сохранял агрессивно-красный цвет.

«Я пришёл преобразовать вас!» — ответил Глогрих с жаром, в том же диапазоне.

В ответ он получил смешанные потоки, все сообщающие о том, что антагонисты не испугались и не воспринимают его как соперника.

«Вы виновны в преобразовании Фоэь, — продолжал Глогрих, накапливая напряжение. — Вы преследовали нас и хотели прервать наш Путь, но теперь я прерву ваш».

«Шагры не прерывают Пути, Глогрих. Ты получил несовместимый с продуктивной жизнедеятельностью дефект», — заключил один антагонист, подплывая ближе.

Он был больше шагра вдвое и гораздо, гораздо сильнее. Зато Глогрих обладал энергетическим потенциалом, превышающим суммарный потенциал всех антагонистов вместе взятых.

«Шагры не прерывают Пути, но я больше не шагр! — соврал Глогрих. — Я отрёкся от Песни и Перераспределение для меня навсегда потеряно».

«Неужели ты уже нарушил правило? Что ж. Мы всё равно преобразуем тебя, раз уж теперь у тебя нет леотавров. Готовься быть расщеплённым лизоментами».

И антагонисты окружили его, излучая странную вибрацию, от которой тёмная материя дёргалась и натягивалась. Глогриху это совсем не понравилось, но он наглухо закрылся от проникновений извне, так что никто не смог бы считать информацию с его ориентированного внутрь поля.

Страшные тёмные линии прочертили широкую дугу вокруг Глогриха и замкнулись в окружность, формируя мощнейший энергетический круг. Если такой столкнётся со встречным потоком, то произойдёт страшный взрыв, который преобразует их всех. И шагр это знал. И очень надеялся, что об этом не знают антагонисты.

Вселенная перешёптывалась сама с собой, наблюдая за просходящим миллиардами сущностей сразу. Глогрих вдруг вспыхнул, разворачивая протуберанцы, словно бы хотел принять бой.

«Не пугай, — тяжёлым грохотом отдалось в сознании. — Ты не способен противостоять нашей мощи».

Глогрих ничего не ответил, напряжённо мерцая сосредоточением собственного «я» внутри хрупкой оболочки. Шагр размышлял, что будет, если он не успеет, но все дороги и ниточки мыслей приводили к одному и тому же: он даже не узнает, успел ли он.

«Что ты пошлёшь во Вселенную прежде, чем распадёшься?» — спросил антагонист, готовясь к атаке.

Звёзды потемнели, но шагр понял, что это всего лишь защитная реакция его непрочного существа.

«Событие», — многозначительно ответил Глогрих.

Что это будет за событие никто не узнал, потому что в этот самый момент сияющий круг антагонистов замкнулся и шагр в одно мгновение с ними высвободил всю накопившуюся за время существования энергию, лишаясь таким образом даже последнего шанса на новое начало Великого Цикла: теперь информация о нём распадётся на отдельные ничего не значащие части и он превратится в один из шёпотов бесконечности.

В последние доли стандартной единицы времяисчисления Глогрих успел подумать о том, что в Космосе ведь ещё так много антагонистов, которых следовало бы преобразовать.

* * *

Когда перед ним забрезжил белый свет и определились неясные очертания неведомого доселе пространства, Глогрих всё ещё помнил о своей последней мысли и старательно пытался удержать её внутри разума.

В прочем, руки матери, прижавшие малыша к груди, как-то совсем не располагали к тому, чтобы думать о подобных глупостях.