Дело рассерженного шахматиста (джен)

До «Диогена» я дошёл пешком. Когда меня проводили в комнату для посетителей, а точнее — в личные апартаменты Майкрофта Холмса, я застал его пьющим утренний кофе. Увидев меня, явившегося так рано и в одиночестве, Майкрофт встревожился.

— Доктор? С Шерлоком всё в порядке?

— В порядке, мистер Холмс, не волнуйтесь. Но у меня плохие новости: убит секретарь мистера Пратта и полиция подозревает нашего клиента.

— Что? Присаживайтесь и расскажите по порядку. Кофе?

— Спасибо, не откажусь. Мы встали чуть свет, точнее почти не спали накануне. Боюсь, что ваш брат считает себя виноватым в случившемся.

— Бедный мальчик, — покачал головой мистер Холмс, наливая мне кофе, — это очень на него похоже.

Он позвонил, и на зов явился секретарь, чрезвычайно толковый и расторопный молодой человек.

— Мистер Коллинз, мистер Пратт был вчера в клубе?

— Был днём, сэр. Ушёл сразу после чая и больше не возвращался. Накануне и за день до того он ужинал в клубе.

— Спасибо, Коллинз.

Секретарь вышел, и Майкрофт посмотрел на меня.

— Так что произошло?

Я передал ему письмо Шерлока. Майкрофт его прочёл и кивнул.

— Мне нужны подробности.

Я рассказал о встрече с Праттом на Бейкер-стрит, о моём посещении его дома, о том, как я невольно подал злоумышленнику идею поменять королей местами, как Пратт ворвался к нам вчера вечером. Словом, всё, что случилось накануне сегодняшнего утра, и то, что мы узнали в доме клиента.

— Ну что ж... сherchez la femme...— глубокомысленно заметил Майкрофт.

— Вы же не считаете, что секретаря убила женщина? — вырвалось у меня.

— Боже, нет. Я хочу сказать, дорогой доктор, что мы, мужчины, частенько недооцениваем женщин. Их преданность... и их наблюдательность. Почему юная хозяйка дома скрывает, что выпила снотворное, как вы думаете?

— Честно скажу: не представляю.

— Почти уверен, что когда вы поговорите с ней, она заявит, что спала чутко и наверняка услышала бы, выйди муж из спальни. Это одна из причин. Вторая... скажите, доктор, можно выпить снотворное, которым пропахла даже подушка, и не заметить этого?

— Конечно, нет. Даже если бы подушка не пропахла ничем, не существует снотворных, которые можно было бы не ощутить, когда пьёшь.

— Вот именно. Если мадам принимает снотворное, об этом знает, по крайней мере, её горничная, да и супруг, наверное. Стало быть, раз она скрывает такой очевидный факт, значит, скорее всего, снотворное ей дал кто-то, кому нужно было, чтобы она крепко спала. И кто этот человек, вы, вероятно, догадываетесь. А вот почему она безропотно выпила снотворное и молчит об этом — это другой вопрос. Вернее всего, миссис Глория не связывает своё снотворное и смерть секретаря. Я не удивлюсь, доктор, если она не впервые пьёт капли, делая вид, что ничего не замечает. А человек, подливающий ей эти капли... очень самонадеян. Вот только доказать всё это практически невозможно... я не очень усложняю?

— То есть вы думаете, что муж подливает ей снотворное, а она его выгораживает? Но зачем?

После чашечки кофе я немного взбодрился, но, боюсь, это не прибавило мне сообразительности. Но я уже смирился, что в обществе Холмсов поневоле чувствуешь себя тупицей.

— Зачем выгораживать собственного мужа? Ну, возможно, она не хочет ссор с ним или пытается избежать какой-то неловкости... я же говорю — сherchez la femme. Я правильно понял: в доме живут три горничные?

— Да, и волне симпатичные… насколько я успел… Горничная?! Фу! — скривился я.

— А жить полностью на средства тестя — не фу? Впрочем, это его, наверное, как раз очень угнетает. В любом случае, когда мужчина живёт в окружении женщин, почти наверняка среди них найдётся та преданная и наблюдательная, которая захочет ему помочь... Если Шерлок правильно поведёт разговор с нужным человеком, я уверен, он добьётся успеха. Передайте ему, что я жду разрешения ситуации и что он не должен винить себя в случившемся. Чувство вины — плохой помощник в работе.

Я не понял, кого имел в виду Майкрофт, но у меня не было времени уточнять. И так я задержался и был более чем уверен, что Холмс отослал меня не для того, чтобы предаваться размышлениям, а чтобы успокоиться.

Пока я шёл обратно, в голове у меня немного прояснилось, и я стал понимать смысл случившегося в доме нашего клиента. Не настолько и сложной оказалась загадка. Холмс прав: гораздо сложнее будет вывести убийцу на чистую воду. Меня сейчас больше волновало другое: сумел ли Холмс собраться, взять себя в руки.

Я нашёл его в гостиной в обществе мрачного Лестрейда.

— Как вы быстро, Уотсон, — сказал Холмс. — Мой брат ограничился одной чашечкой кофе и не усадил вас завтракать? Нас тут тоже напоили кофе, к слову. Миссис Бишоп его отменно варит.

— У вас есть брат, мистер Холмс? — удивился Лестрейд.

— Из этого можно сделать логический вывод, инспектор, что вы не читаете мои рассказы, — усмехнулся я, садясь в кресло.

— Только первые читал, — скривился Лестрейд. — Мало удовольствия, знаете ли, любоваться на то, как вы выставляете меня и моих сослуживцев болванами.

Судя по выражению лица Холмса, он готов был сказать какую-то колкость, и я вмешался:

— Ваш брат по существу нашей проблемы сказал следующее: сherchez la femme.

— Угу, — кивнул мой друг. — Что совершенно логично.

— Шерше ля фам? — переспросил Лестрейд. — И всё? И поэтому мы тянем время?

Услышав это «мы», я еле удержался от смеха.

— Зачем спешить, инспектор? — ответил Холмс. — Наш убийца никуда не денется. И только на пользу дела, если он будет считать нас… болванами.

— Се ля ви, — хохотнул Лестрейд. — Мне уже давно пора писать рапорт. Начальство меня распнёт.

— Напишете. Более того, когда Пратт проснётся, вы его заберёте.

Тут уж мы оба с инспектором в недоумении уставились на Холмса.

— Вы же считаете своего клиента невиновным! — воскликнул Лестрейд.

— Верно. Но так надо. Убийца должен быть уверен, что его план удался.

— План?

— Ну же, Лестрейд, — сказал я, — подумайте. Даже я уже обо всём догадался.

— Уотсон, будь я в другом настроении, я бы не простил вам это «даже», — нахмурился Холмс.

— Не собираюсь я ни о чём думать! — буркнул Лестрейд и побагровел от досады, потому что фраза прозвучала глупо. — Я одно понимаю: вы уверены, что Пратт невиновен, а я, хоть доктор и выставляет меня недалёким типом, прекрасно знаю, что обычно вы правы в таких вещах! И вы хотите, чтобы я арестовал невиновного человека, а потом вы раскроете дело, найдёте виноватого, и мне придётся вашего клиента выпускать. И я снова буду выглядеть недотёпой. Увольте! Придумывайте что-то другое.

Холмс добродушно рассмеялся.

— Вы арестуете мистера Пратта только для вида, инспектор. А сами кружным путём доставите его в клуб «Диоген». Здание вы, наверняка, видели — тут совсем рядом, через пять домов. Мой брат приютит мистера Пратта на одну ночь.

— Ага! — инспектор начал, что называется, «прозревать». — Но ведь убийца попросту успокоится — и всё. Как же вы собираетесь вывести его на чистую воду?

— Сherchez la femme, — промолвил Холмс. — Спокойно, Лестрейд, лучше пусть сюда позовут миледи.

Лицо инспектора вытянулось, но возражать он не стал.

Леди Глория явилась минут через десять. Уж не знаю, что она делала так долго: возможно, пудрила носик. Но вид у неё был надменный и недовольный. Ещё бы: полиция в доме, распоряжается даже хозяевами. Холмс попросил инспектора освободить кресло, и тот перебрался на диван поодаль. При появлении дамы мы встали, она нахмурилась, посмотрев на свободное место, но села лицом к свету, чего ей явно не хотелось. Я не заметил никаких примет недавних слёз. Видимо, леди Глория просто опасалась, что мы слишком многое прочтём по её лицу.

— Простите, что побеспокоили вас, миледи, — начал Холмс самым любезным тоном, оставшись стоять, — но у нас возникли некоторые вопросы.

— Что ж, — леди пожала плечами, — задавайте ваши вопросы, джентльмены.

— Всё же как давно вы принимаете снотворное, миледи?

— Я же сказала, мистер Холмс, что прекрасно обхожусь без него.

Мой друг улыбнулся.

— Верно, вы можете обойтись и без него, но вы его пьёте. И как давно? Миледи, я не только сыщик, но и химик, и обоняние у меня острое. Запах микстуры на вашей подушке ощущался явственно.

Леди сжала губы и слегка побледнела.

— С чего вы взяли, что это моя подушка? — спросила она резко.

— Вы хотите сказать: вашего мужа? Но на месте трагедии он оказался раньше и выглядел бодрым, чего не скажешь о вас, миледи.

— Это слишком… слишком личное, — миледи начала запинаться. — Я не собираюсь обсуждать… такое… с посторонними. Если вы подозреваете моего мужа, то вы ошибаетесь. Снотворное… о боже… Я не собираюсь это обсуждать! Мой муж уважает тестя, и даже его нелепое увлечение шахматами… совсем недавно подарил ему очередной набор фигур.

— Как мило с его стороны. Вероятно, это произошло после очередной подмены короля?

— Мистер Холмс, я не верю во все эти странности.

— То есть ваш отец…

— Мой отец много работает и устаёт. Шахматы — единственная его страсть. Он всерьёз увлёкся ими после смерти моей матери, чтобы как-то отвлечься. Возможно, одного короля и могли подменить в самом начале. Прислуга могла испортить, например. Но чтобы кто-то постоянно так глупо шутил — в это я не верю.

— Вашему отцу не помешала бы помощь в работе, как вы думаете?

— Отцу лучше знать, — леди Глория пожала плечами. — Мой муж поначалу, как только мы поженились, просил ввести его в курс дел, но отец не захотел.

— Не буду скрывать, миледи, положение вашего отца незавидное. Будет очень сложно доказать, что он невиновен. Все улики против него. — При этих словах леди изменилась в лице. — Конечно, в случае неудачи я постараюсь сделать всё, чтобы он бы признан… невменяемым. Сочувствую. Но думаю, домашние вас поддержат? Мне показалось, дом ведётся идеально.

— Миссис Бишоп… не знаю, останется ли она? — Леди Глория слегка скривила губы. — Но экономка она отличная — надо отдать ей должное. Разве что в подборе персонала не всегда…

— Что не всегда?

— Она бывает чересчур снисходительна к неумелым горничным. Ах, боже мой! О чём мы говорим, сэр!

— Вы правы. К слову пришлось, миледи. Всегда печально видеть, как чьё-то преступление разрушает привычный и мирный уклад дома. Но я не смею больше вас задерживать. — Холмс поклонился.

Когда леди Глория вышла, он уселся в опустевшее кресло, вытянул ноги и усмехнулся.

— Что ж, теперь нам предстоит побеседовать с экономкой, и она заслуживает того, чтобы мы лично почтили её визитом. Инспектор, будьте добры, дёрните за шнурок звонка, он к вам ближе.

На зов явилась горничная.

— Где сейчас миссис Бишоп? — спросил Холмс.

— В буфетной, сэр.

Мой друг отпустил девушку и посмотрел на инспектора.

— Лестрейд, а вам я поручаю дворецкого и лакеев. Их ещё не опрашивали, а это непорядок. К тому же экономка с нами будет откровеннее, а мы потом всё равно введём вас в курс дел.

— Вы мне поручаете. Ну-ну. — Но инспектор смирился и отправился на поиски мужской части прислуги, а мы — беседовать с экономкой.

Значит, именно её имел в виду Майкрофт? Что ж, я ещё во время своего первого визита к Пратту заметил, что эта женщина в доме на особом положении.

Миссис Бишоп была занята тем, что раскладывала по отделениям ящика начищенные серебряные приборы. При нашем появлении она встала.

— Здравствуйте, мистер Холмс. Доктор. Вы хотите поговорить о случившемся? Наконец-то.

— Прошу вас, садитесь, миссис Бишоп.

Наигранно-любезный тон, с которым Холмс разговаривал с миледи, уступил место искреннему участию.

Я ещё в прошлый раз обратил внимание, что экономка была относительно молода, о чём нам говорил и сам Пратт, и довольно привлекательна. Особенно глаза того оттенка, который принято сравнивать со спелыми вишнями.

— Где вы работали до того, как поступили в этот дом, миссис Бишоп? — спросил Холмс.

— Нигде, сэр. Но мистер Пратт знал моего покойного мужа. Фирма, как вы наверняка знаете, владеет грузовыми судами, и мой муж служил на одном помощником капитана. Он был на хорошем счету, ждал повышения, но во время последнего плавания утонул в шторм.

— Соболезную. Значит, мистер Пратт вошёл в ваше положение?

— В торговом доме Мистера Пратта любят, сэр. По нему не скажешь, но он помнит не только о доходах и шахматах, но и о людях, которые на него работают.

— Разумеется, вы не верите в виновность мистера Пратта?

— Конечно, не верю, сэр! — миссис Бишоп возмущённо сверкнула глазами. — Что за глупость: обвинять человека в убийстве только на основании слов, брошенных в порыве гнева! Я уверена, что мистер Пратт уже через день-другой успокоился бы, всё обдумал и восстановил бы беднягу мистера Гарднера в его должности, да ещё с извинениями.

— Как относился покойный к патрону?

— Уважал, терпел чудачества. Мне кажется… если можно так сказать… немного жалел.

— За что же?

— Мистер Пратт делал вид, что ему безразлично, что станет с его фирмой после его… ухода. Говорил, что без сожаления продаст, когда не сможет работать. Но на самом деле его угнетало, что некому будет продолжить его дело.

— А зять как же?

— Ха! — вырвалось у миссис Бишоп. — Простите. Что он может? Только тратить деньги тестя.

— Он вроде бы предлагал ему помощь, по словам миледи.

— Предлагал, но какой от него толк? Он даже колледж с трудом закончил. У мистера Пратта не было времени, чтобы натаскивать зятя. Мистер Кентвилл не согласился бы начинать с низов, да и мистер Пратт бы не пошёл на это.

— Выходит, молодые полностью зависят от него?

— Мистер Пратт ни в чём им не отказывает. Всё, что угодно. Он даже, насколько я знаю, выделил определённую сумму, которую собирался подарить им, если они порадуют его внуком.

— А что же не порадовали до сих пор?

— Ну и вопросы вы задаёте, сэр! — Миссис Бишоп немного смутилась.

— У кого же мне ещё спрашивать? — вкрадчиво промолвил Холмс.

— И не порадуют, — слегка понизила голос экономка. — Увы. И дело, думаю, в нём… в мистере Кентвилле.

— Ай-ай-ай. Печально. И почему вы так думаете, миссис Бишоп?

Та вздохнула, но решила, что раз уж начала…

— Мистера Кентвилла нельзя назвать примерным мужем, сэр. А… проблем со старшей горничной до сих пор нет. Определённых проблем, сэр.

— Миледи догадывается?

— Сложно не догадаться, сэр. Но, возможно, она считает, что это меньшее из зол. И хотя бы не её личная горничная. Мне приходится закрывать глаза на шашни Тоу. Начни она вести себя нагло и вызывающе, я бы её рассчитала. Но Тоу знает своё место. Я не замечала, что мистер Кентвилл делает ей какие-то подарки. И не могу сказать, насколько ей самой нравится связь с зятем хозяина.

— Выходит, если кто и бродит по ночам по дому, так это мистер Кентвилл? И куда же его заводят эти похождения?

— Внизу есть пустующее помещение рядом с прачечной. Дом рассчитан на куда больший штат прислуги, нынешние горничные устроились с излишним комфортом. У Тоу своя комнатка, но наверху им встречаться слишком рискованно.

— Так ведь ей надо знать, когда она может понадобиться молодому хозяину.

— Видимо, мистер Кентвилл её предупреждает. Обычно в такие ночи миледи спит очень крепко, бедняжка.

— И сегодня крепко спала, — заметил Холмс.

— Странно. Ведь Тоу ещё вчера отпросилась к сестре. У той ожидается прибавление в семействе. И что-то долго уже ожидается — Тоу ещё не вернулась.

— Миледи, кстати, упомянула, что не так давно её муж дарил тестю шахматный набор. Это правда?

— Дарил… — усмехнулась экономка. — На его же деньги. Это правда. Я вам больше скажу: я случайно столкнулась с мистером Кентвиллом, когда тот выходил из магазина со свёртком под мышкой. Такой свёрток ни с чем не спутать. Мистер Кентвилл так смутился, когда увидел меня. Забавно, но я сама шла в магазин за тем же. Правда, я как раз могла подарить шахматы мистеру Пратту.

— И когда это случилось, не помните?

— Точную дату не скажу, сэр. Когда кто-то вновь менял короля, мистер Пратт, конечно, не спешил сразу покупать новый набор, но в конце концов не выдерживал. Его ужасно раздражали эти нелепые шутки. Может быть, другой бы на его месте махнул рукой, но он не мог — такая вот у него странность. Я заметила, что он два дня не садился за шахматы, и поэтому пошла в магазин за новым набором.

— Выходит, мистер Кентвилл это тоже заметил? Какая заботливость.

— Полно, сэр. Скорее ему надоело, что тесть ходит раздражённый. Набор купил, но молчал, пока я как бы случайно не обмолвилась, когда подавала чай. «Мистер Пратт, — говорю, — не расстраивайтесь так, мистер Кентвилл купил вам такие же шахматы, вы их сегодня обновите за вечерней игрой». Мистер Кентвилл меня выбранил за то, что я испортила сюрприз.

Миссис Бишоп улыбнулась. Кажется, выволочка от мистера Кентвилла её не расстроила, а только позабавила, к тому же она смогла ему досадить.

— Ваша комната ведь на третьем этаже, верно? — спросил Холмс, неожиданно меняя тему. — Вы что-нибудь слышали ночью?

— Нет, сэр. — Миссис Бишоп вдруг покраснела. — О господи…

— Что такое? — Холмс мягко улыбнулся.

— Я ведь могу сказать… как же я не догадалась сразу…

— Мне кажется, мы можем обойтись и без того, чтобы вредить вашей репутации, дорогая миссис Бишоп. Но всё-таки скажите, во сколько примерно вы поднялись к себе?

— Около двух, — пробормотала миссис Бишоп, нервно теребя завязку нарукавника.

— Вы не заметили ничего необычного?

— Ничего, сэр. В доме было тихо. Но если понадобится, я могу сказать, что была… на втором этаже до утра.

А ведь я ошибался насчёт Пратта, должен признать. Мне казалось, что он ничего, кроме шахмат, вокруг себя не видит. И ведь имеет такое замечательное алиби, но молчит. Вряд ли он стыдится связи с экономкой. К тому же ему грозят виселица или Бедлам — не время беспокоиться о приличиях. А он думает о чести любимой женщины.

— Так что мне делать, мистер Холмс? — спросила экономка. — Сказать инспектору?

— Сказать, но не инспектору. И то, что я вам велю. Слово в слово. Тогда вы поможете мистеру Пратту и посодействуете в поимке убийцы. Я вижу, вы храбрая и решительная женщина. Уверяю, мы будем неподалёку, и вам не причинят вреда.

Но тут ваш верный рассказчик вынужден прибегнуть к приёму, так раздражающему Холмса: опустить часть беседы. Придётся, господа, набраться терпения, если вы не хотите, чтобы интрига раскрылась раньше времени.

Разумеется, Лестрейд не узнал ничего толкового из расспросов дворецкого и лакеев. Дворецкий, по его словам, всегда спал как убитый, да и что он мог слышать, если его комната находилась на первом этаже? Лакеи в дальнем конце дома уж тем более все спали сном праведников и с таким же видом отвечали Лейстрейду: «Нет, сэр. Не видели, не слышали, сэр».

Раздражённый инспектор тем не менее выслушал план Холмса и кивнул:

— Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Пока что мне предстояло разбудить Пратта, а Лестрейду показательно отконвоировать его якобы в участок. Бедняга Пратт ничего не понимал, пребывал в полном ступоре и внизу в прихожей не мог попасть в рукава пальто, заботливо поданного лакеем.

Миледи не выдержала и расплакалась, мистер Кентвилл уверял, что он позаботится об адвокате и даже обратится к отцу за помощью, прислуга испуганно выглядывала из-за полуоткрытых дверей.

Полиция забрала мистера Пратта, верная Клеменс увела миледи наверх, в прихожей оставались только мы с Холмсом, мистер Кентвилл и миссис Бишоп, которая в наступившей тишине отчётливо произнесла:

— Никакой надежды на господ сыщиков. — И она насмешливо посмотрела в нашу сторону. — Столько допросов, а всё без толку. Про Тоу вот забыли, хотя она отпрашивалась вчера к сестре и ещё не вернулась.

Она бросила мимолётный взгляд на мистера Кентвилла, развернулась и направилась к лестнице на второй этаж, говоря как бы себе под нос, но так, чтобы все слышали:

— Не забыть проверить, сменила ли Клеменс миледи наволочку.

Мы не стали задерживаться и поспешили в «Диоген». К тому же до ночи можно было не беспокоиться за безопасность миссис Бишоп. Холмс потребовал от неё неукоснительно следовать его инструкциям, не оставаться в одиночестве, всё время быть на людях.

В «Диогене» мы с Майкрофтом всерьёз взялись за мистера Пратта, который уже, кажется, не понимал, на каком он свете. Пока Холмс обсуждал что-то с инспектором, пребывавшем в лёгком трансе от здешней атмосферы, Пратта накормили запоздалым ланчем — насколько он вообще был в состоянии что-нибудь съесть, затем я ещё раз осмотрел его и проследил, чтобы он лёг в постель. Майкрофт любезно предоставил ему свою клубную спальню рядом с кабинетом.

Инспектора, милостиво угостив портвейном, отправили писать отчёт, и мы остались втроём. Шерлок по просьбе брата вкратце изложил свои соображения, а поскольку нам до вечера было нечего делать, мы задержались в «Диогене». Вообще наше появление заметно выбило Майкрофта из колеи, и он даже по такому случаю позволил себе лишнюю понюшку табаку. Ему вовсе не хотелось, если Пратт вдруг проснётся, выступать в роли утешителя, тем более что младший брат нуждался в этом больше. Обсудив планы, Шерлок замолчал и ушёл в себя. Он сидел в кресле, полуприкрыв веки, и курил трубку, но его поза выдавала внутреннее напряжение. Время тянулось слишком медленно.

— Ты напрасно недоволен собой, мой мальчик, — промолвил Майкрофт.

Шерлок только усмехнулся.

— Ты, верно, думаешь: нужно было остановить Пратта в вечер накануне убийства.

— Если бы мы поехали к Пратту вчера и поговорили с ним, или задержали его, секретарь остался бы жив, — сказал я, потому что Шерлок упрямо молчал.

— Совершенно не обязательно, доктор. Конечно, сыграло роль то, что Пратт заподозрил своего секретаря и устроил скандал. Но его зять мог и без того осуществить свой план, не в этот день, так в другой. Он хотел убрать тестя с дороги любым способом, и кто знает, до чего он ещё мог додуматься... Ведь как ни нервничал Пратт из-за подмен, с ума он не сошёл и никто не признал бы его невменяемым только на основании того, что он переживает из-за шахматных фигур. У Пратта прочная репутация очень толкового делового человека, богатого и надёжного, зять наверняка понял уже, что его план по сведению тестя с ума может затянуться на долгие годы... если вообще осуществится. Так что он ухватился за ссору, но если бы её не было, он сам подстроил бы нечто подобное. Шерлок, я тебя понимаю, — Майкрофт взглянул на брата, — ты хочешь быть совершенным в своём деле, знать всё, предугадывать всё, но ты также не можешь не признать, что всегда существует элемент случайности, иначе жизнь напоминала бы шахматную партию.

— Возможно, ты прав, дорогой Майкрофт, но партия пока что не доиграна. — Шерлок встал. — Уотсон, нам пора.

* * *

— Никогда не пишите об этом деле, Уотсон, — сказал Холмс, когда мы подходили к дому Пратта со стороны сада и конюшни.

— Дело же ещё не закончено.

— Я не сомневаюсь, что мы сегодня ночью добьёмся успеха, но в целом мне похвастаться нечем, дружище. Так что, пожалуйста, выполните мою просьбу.

— Хорошо, — кивнул я, немного расстроенный.

На углу нас ждал Лестрейд. Он сообщил, что в полночь явятся два констебля и будут готовы по сигналу отконвоировать задержанного.

Через калитку мы вошли в сад и прокрались к каретному сараю, сгибаясь в три погибели и прячась за кустами. Холмс осторожно выглянул из-за угла и посмотрел на окна.

— Прислуга всё ещё занята делами, я договорился с миссис Бишоп, что она оставит на окне прачечной свечу, мы проникнем в дом и пересидим в гнёздышке голубков, пока прислуга не закончит работу. Господа уже собираются лечь спать.

Мы прождали около часа, и наконец в нужном нам окне появился слабый свет. Задняя дверь предусмотрительно оставалась незапертой, и мы почти бегом пересекли открытое пространство между деревьями и нырнули в темноту коридорчика. С противоположного конца его еле слышно доносились мужские голоса.

— Лакеи уже у себя, — шепнул Холмс и отворил дверь в комнатку, откуда пахнуло сыростью и многочисленными средствами для стирки. Но это была ещё не сама прачечная, а маленький чуланчик, где стояли корзины с рассортированным бельём и ларь. Видимо, на нём любовники и предавались утехам.

Холмс задвинул засов, сходил в соседнюю комнату и вернулся со свечой.

— В половине первого мы осторожно поднимемся наверх по чёрной лестнице. До этого времени наш молодчик вряд ли сунется к миссис Бишоп.

И потянулись минуты ожидания. Мы еле уместились на крышке ларя, от неподвижного сидения у меня вскоре заныла нога и начало тянуть поясницу, так что я встал и отошёл в угол, прислонившись к стене. Мой взгляд машинально упал на корзину с бельём. Сверху лежала наволочка, украшенная вышивкой — совсем чистая наволочка. Видимо, та самая, которую сегодня утром сменила Клеменс. Я невольно задумался, как часто Кентвилл пичкал жену снотворными и какой у них был состав.

Поймав внимательный и встревоженный взгляд Холмса, я ободряюще ему кивнул и улыбнулся, и постарался незаметно перенести вес тела на здоровую ногу. Но мой друг решительно встал, усадил меня обратно на ларь, а сам занял моё место. Я благодарно улыбнулся.

* * *

Миссис Бишоп была настроена решительно. Они с Холмсом, подобно двум полководцам, провели разведку местности и расставили воинов по позициям. Наши пальто и мой саквояж она спрятала у себя в шкафу. Инспектор было запротестовал — у него в кармане были припасены наручники, но миссис Бишоп предложила спрятать их под подушку, тем более что Лестрейда, как самого низкорослого и щуплого члена отряда, поместили за ширмой и усадили на пол между ней и кроватью. Старомодные гардины далеко отстояли от стены и превосходили ширину окна, так что за ними хватило места нам с Холмсом. Около часа ночи мы заняли наши позиции и принялись ждать. Миссис Бишоп же, всё ещё не переодетая ко сну, села за стол и сделала вид, что проверяет домовые книги.

Ждать долго не пришлось. Мы услышали шорох и тихие шаги по ковру.

— Я польщена, мистер Кентвилл, — раздался голос миссис Бишоп. — К Тоу вы прямо в комнату не заходите, а тут — почтили визитом. Надеюсь, мадам крепко спит?

— Мадам крепко спит. — Голос Кентвилла звучал спокойно, но как-то совершенно безжизненно. — А вы всё в делах, миссис Бишоп. Как удачно, что перо и чернила при вас.

— Хотите вступить со мной в романтическую переписку, сэр?

Восклицание, которое он издал, судя по всему, сопровождалось ухмылкой.

— К чему, если мы можем поговорить? Вы же умная женщина, были замужем… да и вдовеете с пользой для себя. Мало ли какие интересы могут быть у джентльмена помимо исполнения супружеского долга. К чему было делать такие намёки?

— Раз эти намёки привели вас сюда, значит, я достигла цели. Остальные всё равно ничего не поняли. Поговорить? Это хорошая мысль. Поговорим, сэр. У вас свои интересы — у меня свои, не так ли?

— Вот деловой подход. — Мы услышали звук отодвигаемого стула. — Что ж, потолкуем. Бедный романтик Пратт. — Кентвилл нервно хмыкнул. — Что вы рассказали сыщикам? Я не имею в виду этого тупицу инспектора. Что вы рассказали Холмсу и Уотсону?

Лестрейд сидел тихо как мышь, стоически перенеся «тупицу». Видимо, сказался навык, полученный во время чтения моих рассказов.

— Пока ничего особенного. Всё самое лакомое я оставляю себе: зачем мне раньше времени делиться информацией с теми, кто за неё не заплатит? Правда, я подтвердила, что видела вас покупающим шахматный набор, но рассказала об этом ваша дражайшая супруга, глупо было отрицать очевидное. Вы удержали хорошую мину, когда я сорвала ваши планы, но этого я не рассказывала... пока.

— Планы? Какие планы, помилуйте, у меня могли быть, кроме как избавиться от постоянного нудения старика?

— Мистер Кентвилл... впрочем, если вам угодно, я скажу, какие у вас были планы. Вы собирались подменить фигурку в следующем шахматном наборе, как делали это уже не раз. Вы знали, что мистер Пратт вскоре сам заменит набор, он ведь уже три дня к тому моменту ходил мрачный. Вам не терпелось поменять фигурку сразу, как только он поставит новый набор на столик? Думали, что это выведет его из себя более обычного. Вам так хотелось довести вашего тестя до удара, сэр? А как вы собирались подменить фигурку? Нельзя же поить снотворным бедную миссис Кентвилл каждый день, помилуйте. Она, конечно, очень... послушная жена, но разве она поверит, что вам необходимо общество Тоу настолько часто? Не боитесь, сэр, что она заподозрит наконец, что покорно пьёт снотворное, не только чтобы дать вам возможность амурных похождений? К тому же... вот например вчера Тоу вообще не было в доме, мистер Кентвилл. Конечно, сыщики пока не знают, как связан крепкий сон мадам с нашей старшей горничной, но ведь сама мадам это понимает, не сомневайтесь.

— Я не собирался поить Глорию снотворным каждый день. Потому что я не собирался менять никакие фигуры. Почему вы вообще решили, что это я? Почему не покойный секретарь, не дворецкий, не кто-то из лакеев? Почему, наконец, не вы, миссис Бишоп? Вы думаете, я не знаю, что Пратт в последнем завещании не обошёл вас вниманием? Я сам был свидетелем при его составлении.

— А какой прок мне от этого завещания, сэр, если мистер Пратт станет нервничать и сердиться? О нет, подмена фигур могла преследовать только одну цель — довести бедного мистера Пратта до удара, нервного срыва, на худой конец, или до помешательства. Зачем это секретарю, мне или лакеям? Мистер Пратт и так всегда был щедрым хозяином. Теперь, когда его арестовали, у меня есть выбор: я могу все свои мысли изложить господам сыщикам, и тогда хозяин вернётся и я снова не буду ни в чём нуждаться... а могу, конечно, попытаться найти другой источник дохода, не так ли? Возможно, мы все окажемся в выигрыше?

— Ну, если положить на одну чашу весов ваше жалование и работу в доме, невозможность жить так, как хочется, — найти себе пару, к примеру… вы ведь ещё молоды и красивы, миссис Бишоп… а на другую чашу — довольно неплохую сумму по завещанию, свободу. Какая чаша перевесит? Мистер Пратт никогда ведь не женился бы на вас. К чему же напрасно тратить свои лучшие годы, если можно ускорить события и получить деньги?

— Если бы я рассуждала именно так, сэр, то зачем бы я пошла таким сложным путём? Экономка, о которой вы говорите, должна быть полной дурой, чтобы променять своё привилегированное положение в доме на призрачные перспективы замужества, но и тогда она могла желать смерти хозяина, а вовсе не помешательства, и уж точно у неё не возникло бы желания засадить его в тюрьму. Вы ведь не забыли об убийстве секретаря, мистер Кентвилл? Бедняга Артур... случайная жертва человека, мечтающего встать между мистером Праттом и его деньгами...

— Да, бедняга Артур. Вот ведь какая незадача: он так долго служил патрону, столько лет жил в доме, а одно нелепое подозрение — и мистер Пратт поверил, что это он. Удивительно, правда? Дорогуша, у вас нет никаких доказательств, что я имею какое-то отношение к смерти секретаря. Мои показания против ваших показаний… Кому поверят? Вы имели точно такую же возможность стукнуть его по голове, вы же той ночью были у Пратта в спальне. Думаете, я не знаю?

У меня уже голова шла кругом от внезапно возникших сомнений. Я вспомнил фразу Майкрофта — что если он под «ищите женщину» имел в виду вовсе не помощницу в расследовании, а убийцу? В темноте за шторами я не мог видеть лицо Холмса, но он стоял совершенно неподвижно, словно окаменев. И не понять: слышит ли он то, что ожидал, или застыл от неожиданности.

— Вы, оказывается, болван... дорогуша. — Миссис Бишоп просто выплюнула это слово. — Сами-то поняли, что сказали? Да, я была в спальне вместе с мистером Праттом. И не давала ему снотворного, в отличие от вас... дорогуша. Мы были вместе, и ни один из нас не выходил в коридор и не убивал бедного секретаря. Хотите убедиться, кому поверят: вам или мистеру Пратту? Проверяйте, дорогуша. Мадам, конечно, жалко — муж в тюрьме, какой позор, но зато ей не придётся постоянно пить снотворное. Словом, дорогуша, если мы не договоримся, я договорюсь с мистером Холмсом. Думайте — и побыстрее.

Будь я на месте Кентвилла и окажись виновен, что бы я мог предпринять? Пожалуй, стоял бы на своём. Ведь, честно говоря, у нас не было никаких доказательств его вины. Мало ли кто поднимался ночью к секретарю? С другой стороны, Кентвилл не знал, к каким выводам мог прийти Холмс и что обнаружил. И всё же, будь я Кентвиллом, я бы попытался как-то выкрутиться. Я не увидел, а скорее почувствовал, что Холмс улыбается. Конечно, он не мог бы угадать мои мысли — его порадовала затянувшаяся пауза.

— Ваша взяла. Вы умная женщина, миссис Бишоп, и прознали всю правду. Сколько вы хотите за своё молчание? — раздался голос Кентвилла.

Честно говоря, мне было глубоко безразлично, кто именно убил секретаря, но я обрадовался, что Холмс не ошибся в расчётах.

Я чуть не издал вздох облегчения и зажал рот ладонью, испугавшись, что выдам наше присутствие, но тут заговорила экономка:

— Другое дело. Я хочу уехать. Вам ведь это тоже на руку, мистер Кентвилл? Так что я согласна на две трети той суммы, что отошла бы мне по завещанию, но как можно быстрее. Завтра я съеду в гостиницу, чтобы вам не пришла в голову мысль избавиться от меня. И буду ждать четыре... ладно, пять дней. Мне безразлично, где вы возьмёте деньги, займите у брата, например. Но учтите, что всё случившееся я завтра же опишу в письме и пошлю его одной из своих подруг с просьбой вскрыть после моей кончины, если она случится внезапно и при неясных обстоятельствах, и попрошу её пойти с этим письмом к мистеру Холмсу.

— Где я возьму четыре тысячи? — возопил Кентвилл. — Вы же прекрасно знаете, что Пратт оплачивает наши счета, но сумму наличными выделяет небольшую.

У меня глаза на лоб полезли. Шесть тысяч по завещанию? Да на моей памяти убивали за пару сотен фунтов.

— Я же говорю — займите. Мне всё равно, где вы их возьмёте. Скажите своему брату, что деньги нужны на адвокатов, чтобы вашего тестя не казнили, а признали сумасшедшим. В этом случае его капитал всё равно поступит в ваше распоряжение, как вы и мечтали, подменяя ему фигуры на шахматных досках. Ссора хозяина с Артуром просто очень хорошо подвернулась вам под руку, и вы решили — чего ждать, нужно действовать, да? Убью парня, подставлю тестя и получу всё сразу, не только деньги, но и независимость, верно? Вы ведь так страдали, бедняжка, когда на каждую мелочь приходилось просить денег! И самое обидное, что тесть вам даже не отказывал никогда, такая досада! И вы пожертвовали Артуром, хотя я прекрасно знаю, что не только к Тоу вы ходили по ночам, мистер любвеобильный зять своего тестя!

Раздался грохот опрокинутых стульев, а затем — приглушённый женский крик. Мы трое разом выскочили из укрытия и набросились на Кентвилла, который повалил миссис Бишоп на пол, самым непристойным образом оседлав её и вцепившись обеими руками в горло. Мы с Холмсом оттащили убийцу от несчастной, а Лестрейд бросился к окну, поднял раму и дунул в свисток, после чего вынул из-под подушки наручники и надел их на Кентвилла. Тот не сопротивлялся: наше внезапное появление его совершенно ошеломило.

Не прошло и нескольких минут, как весь дом был уже на ногах. Констебли не заставили себя долго ждать, прибежали по свистку, разбудили стуком в дверь дворецкого. Горничные проснулись и того раньше и теперь собрались на самом верху лестницы, испуганно глядя вниз.

Лестрейд подозвал одну и велел разбудить хозяйку, что получилось далеко не сразу, и когда леди сообщили о случившемся, женская истерика нас, увы, не миновала. Инспектор поскорее отправил Кентвилла в участок, а мне как врачу пришлось успокаивать его бедную супругу. Удивительно, но миссис Кентвилл искренне любила мужа, несмотря на все его грехи, к которым прибавилось ещё и убийство несчастного секретаря.

Миссис Бишоп успела прийти в себя, послала за домашним врачом Пратта и обещала, что глаз не спустит с хозяйки и не даст ей совершить какую-нибудь непоправимую глупость.

Мы отправились пешком в «Диоген», где нас уже поджидал Майкрофт, уставший от общества Пратта, доведённого ожиданием до нервной дрожи. Бедняга проснулся вскоре после нашего ухода и сейчас сидел у камина, закутанный в плед, а рядом на столике стоял графин с коньяком и бокал. Мне вновь пришлось вернуться к обязанностям врача, я с облегчением убедился, что переживания не оказали на сердце Пратта губительного воздействия, но когда он выслушал новости о зяте, то заплакал, как ребёнок. Майкрофт при виде этого только и смог пробормотать: «Господи!» — и поспешно ушёл к себе в кабинет.

До Бейкер-стрит мы добрались только на рассвете. Нам ещё предстояло после завтрака дать показания, а я клятвенно обещал Майкрофту, что прослежу за Праттом и провожу его домой. Пока что незадачливый шахматист оставался в клубе — ночью я напоил его снотворным и сопроводил в спальню.

Мы сидели в креслах, вытянув ноги и укрывшись пледами. Камин растапливать было просто лень.

— А что, Кентвилл и правда… у него были шашни с секретарём? — пробормотал я, борясь со сном.

Холмс открыл глаза.

— Нет, он просто вышел из себя от одного намёка. Может быть, Тоу и не была единственной, к кому он наведывался, но секретарь тут точно не при чём. Это внезапное обвинение миссис Бишоп стало последней каплей.

— А ведь он так и не произнёс фразу «я убил», хотя фактически признался при свидетелях.

— Кому-то легче совершить убийство, чем произнести само слово. Но и такого признания будет достаточно.

22 декабря 1890 года

Я привык, подводя итоги расследований Холмса, сообщать своим читателям, что стало с тем или иным участником драмы. И хотя мой друг взял с меня слово не писать о деле мистера Пратта, я всё же рискнул изложить этот случай на бумаге и надеюсь дождаться того дня, когда Холмс изменит своё решение. К тому же моя дорогая жена часто просит меня рассказать о каком-либо случае, не попавшем в печать. Так что эта рукопись станет своеобразным подарком ей на Рождество. Увы, Холмс за истекший год редко бывал в Англии, всё больше вёл дела на континенте и, признаться, я соскучился по нему.

Мистер Кетвилл был признан виновным в убийстве Артура Гарднера и повешен через три месяца после суда. Мистер Пратт продал свою фирму, выделил дочери значительную сумму на содержание, и та уехала за границу. Живёт ли она одиноко или встретила кого-то, кто полюбил бы её, а не деньги, я не знаю. Через некоторое время Пратт продал дом на Пэлл-Мэлл, купил за городом имение и женился на преданной миссис Бишоп. Насколько мне известно, они и сейчас живут вместе душа в душу и воспитывают троюродного племянника новой миссис Пратт, оставшегося сиротой. Я слышал, что мистер Пратт выказывает желание усыновить мальчика.

В «Диогене» воцарился покой, никто больше не нарушает устав, а о странном шахматисте если и вспоминают, то разве что при взгляде на картину Рембрандта, которую тот подарил клубу.