Chemistry & Timing (гет)

Следующий четверг начался неожиданно: Сириус Блэк был замечен снова — и на этот раз недалеко от Хогвартса. Сидя за преподавательским столом во время завтрака, Ремус Люпин уставился на фото Сириуса в Ежедневном Пророке. Мрачное предчувствие усиливалось все больше по мере того, как он всматривался в дикое и сумасшедшее, кажущееся почти незнакомым лицо. Он чувствовал, как Снейп смотрел на него из дальнего конца стола, его темные глаза буквально впились в него, и Ремус, закончив трапезу, быстро направился к своей аудитории.

К счастью, в Хогвартсе было нетрудно отвлечься от этих мыслей, и побег Сириуса был на время задвинут в дальний ящик. Ремус уже и забыл, как стремительно могли развиваться события в старых каменных стенах. Хогвартс был одним из тех мест, где драма и волнение присутствовали постоянно, и только за последнюю неделю Ремус успел снять баллы с нескольких факультетов, сопроводить ученика в больничное крыло и даже поймать пару семикурсников в подсобке для хранения метел. Близнецы Уизли отличились своей первой отработкой после занятий, а сын Люциуса Малфоя, по-видимому, был атакован гиппогрифом.

Утренние классы прошли без особых происшествий, не считая нескольких проказливых фейерверков и снятия пары баллов, но самым ожидаемым событием всей недели было занятие с третьим курсом Гриффиндора. Когда Флитвик нашел боггарта в комнате трофеев, Ремус решил, что его изучение станет для них идеальным первым уроком. Прежде чем вернуться в аудиторию после обеда, он проверил шкаф в учительской, чтобы убедиться, что существо было надежно заперто внутри.

Когда он вошел в класс, ученики уже терпеливо ждали его с открытыми учебниками. Гермиона и Гарри сидели в первом ряду.

— Добрый день, — поприветствовал их Ремус. — Можете убрать свои учебники обратно в сумки. Сегодня будет практическое занятие. Вам нужны будут только ваши палочки.

Студенты посмотрели друг на друга в недоумении. Собрав свои вещи, они поднялись и послушно последовали за профессором в коридор. Всю дорогу, пока Ремус вел их к учительской, они удивленно переговаривались приглушенными голосами.

Завернув за угол, Ремус увидел, как Пивз, подпрыгивая в воздухе и бормоча себе под нос, залепил замочную скважину жвачкой. Полтергейст обернулся на звук их шагов и с кудахтающим смехом начал петь.

— Полоумный Люпин, глупый, глупый Люпин, — протянул он, делая сальто в воздухе. Студенты смотрели на него с беспокойством. Ремус, однако, только улыбнулся.

— На твоем месте, Пивз, я бы убрал эту жвачку из замочной скважины. Господин Филч не сможет попасть к своим метлам.

Ответом грубияна было громкое пренебрежительное фырканье. Ремус вздохнул и вытащил палочку.

— Это полезное маленькое заклинание, будьте, пожалуйста, внимательны, — сказал он ученикам. — Ваддивази!

Жвачка с треском выстрелила из замочной скважины, прилетев полтергейсту прямо в нос. Извергая проклятия, Пивз удалился из коридора. Студенты смотрели на Ремуса с благоговением и уважением, и он улыбнулся. Пивз был чем-то вроде приятеля Мародеров в его дни — подсказывал им, как можно срезать путь (и иногда указанная им дорога действительно оказывалась короткой), а порой даже помогал отвлечь внимание, когда они попадали в неприятности. Как бы то ни было, теперь Ремус был профессором — просто профессором, который когда-то был Мародером.

Когда они вошли в учительскую, сидящий там Снейп даже не попытался скрыть свирепый взгляд, направленный в сторону Ремуса. Студенты, казалось, чувствовали то же самое по отношению к Снейпу: многие улыбки мгновенно поблекли, стоило только заметить его присутствие. Он встал и прошел мимо них к двери.

— Возможно, никто тебя не предупредил, Люпин, но в этом классе учится Невилл Лонгботтом, — сказал он, глядя на Ремуса. — Я бы посоветовал не поручать ему ничего сложного. Если только мисс Грейнджер не будет при этом шипеть инструкции ему в ухо.

Ремус удивленно поднял бровь, в то время как студенты вокруг него уставились на Снейпа, и взглянул на Невилла. Его лицо было свекольно-красным от смущения. Тем не менее, в его светло-карих глазах Ремус увидел сильное сходство с его старыми друзьями — Фрэнк и Алиса учились на несколько лет старше и были одними из самых приятных людей, которых он когда-либо знал.

— Вообще-то, я надеялся, что Невилл поможет мне с первым этапом нашего занятия, — сказал Ремус, игнорируя выражение паники на лице мальчика. — Я уверен, он справится превосходно.

Снейп усмехнулся и ушел, с щелчком закрыв за собой дверь. Третьекурсники за его спиной подпрыгнули от неожиданности, когда шкаф для мантий вдруг задрожал.

— Ничего страшного, там всего лишь боггарт, — сообщил Ремус нервно поглядывающим на гардероб студентам.

Когда он спросил, знает ли кто-нибудь, что именно из себя представляет предмет их занятия, рука Гермионы взметнулась в воздух. Рвясь ответить на его вопрос, она даже привстала на носочки, и по равнодушным лицам ее одноклассников Ремус предположил, что это было не редкое явление. Он кивнул.

— Это привидение-перевертыш, оно может принять любую форму, которая по его мнению напугает нас больше всего.

— Даже я не ответил бы точнее, — похвалил Ремус, и Гермиона просияла. — Таким образом, — продолжил он, — у боггарта, сидящего в темноте, нет определенной формы. Он еще не знает, что испугает человека с другой стороны двери. Никто не знает, как выглядит боггарт, когда он один, но когда я его выпущу, он сразу же станет тем, чего каждый из нас боится больше всего. Это означает, что прежде чем мы начнем, у нас уже будет огромное преимущество. Можешь озвучить, в чем оно, Гарри?

Озадаченно подняв глаза, Гарри покосился на Гермиону, которая в очередной раз нетерпеливо тянула руку вверх.

— Э-э... нас много, и он не будет знать, какую принять форму?

— Совершенно верно.

Гарри улыбнулся с облегчением, а Гермиона, казалось, была слегка раздосадована тем, что Ремус вызвал не ее. Проигнорировав ее, он повернулся к остальной части класса и попросил повторить заклинание за ним, внимательно наблюдая и слушая, дабы каждый студент выучил его правильное произношение.

— Хорошо, — сказал он с довольной улыбкой, когда комната наполнилась эхом их голосов. — Очень хорошо. Но это была легкая часть. Одного слова не достаточно. Тут-то мне и понадобится помощь Невилла.

Вникая в объяснения профессора о механизме заклинания, Невилл выглядел испуганным. Избавиться от боггарта не было ужасно сложно, весь трюк был в том, чтобы вести себя уверенно. Однако, когда лицо Невилла стало еще краснее и он признался, что его самым большим страхом был профессор Снейп, Ремус понадеялся лишь, что не требует слишком многого.

— Когда боггарт вырвется из заточения и увидит тебя, Невилл, он примет облик профессора Снейпа, — сказал Ремус. — Ты должен нацелить на него палочку — таким образом, — наглядно показал он, — и крикнуть "Риддикулус!", мысленно сосредоточившись на одежде твоей бабушки. Если все пойдет, как надо, профессор Боггарт Снейп вырядится в шляпу с чучелом грифа и зеленое платье с большой красной сумкой.

Класс рассмеялся, и шкаф снова покачнулся.

— Я хочу, — сказал Ремус, вышагивая по комнате, — чтобы все сейчас подумали о том, что пугает вас больше всего. Представьте, как вы можете превратить свой страх во что-то комическое.

Подойдя к окну, Ремус прислонился к подоконнику и наблюдал, как класс задумался о своих самых сокровенных страхах. Тринадцать лет были хорошим возрастом для этого урока, их опасения были еще детскими. Когда самому Ремусу было тринадцать, он проходил через ежемесячные трансформации почти десять лет, но был одинок в этом. Его одноклассники страшились обычных акул и вампиров и понятия не имели, что приходилось испытывать ему.

Он окинул взглядом своих учеников и остановился на стоящем у двери Гарри. Ремус нахмурился. Гарри не мог помнить Волдеморта, ему было немногим больше года на тот момент. И все же... как кто-то, кто прошел и пережил столько, мог не бояться темного мага?

Рядом с Гарри находилась Грейнджер. Она стояла, сосредоточенно закрыв глаза, и беззвучно повторяла заклинание снова и снова. Было странно видеть ее такой юной. В течение последних трех дней Ремус едва обменялся парой слов со взрослой Гермионой, запертой в его комнатах. Когда он просыпался, собираясь на занятия, она уже ждала своей очереди в ванную или заказывала завтрак домашним эльфам. В перерывах между уроками, когда он заходил, чтобы оставить книги, она сидела в гостиной и, наконец, перед сном она снова была там, улыбалась и хотела поговорить с ним. Соглашаясь на эту должность, Ремус знал, что переедет в новые апартаменты, а с этим появится и новый ритм жизни, но это было совсем не то, что он ожидал.

— Итак, Невилл, на счет три, — предупредил Ремус, и остальные ребята, освобождая им пространство, отошли назад. — Раз, два, три — сейчас!

Дверь шкафа распахнулась, и из его глубин, вперившись в Невилла взглядом, какого Ремус не пожелал бы и врагу, появился Снейп.

— Р-р-риддикулус! — заикаясь, взвизгнул Невилл.

Снейп отшатнулся с громким треском, и его темные, грозные одежды преобразились в старческие шляпу и платье. Класс захохотал. Боггарт оглядел комнату в замешательстве, и следующий студент двинулся вперед. Крак! Мумия! Крак! Банши! Крак! Человеческая рука! Крак! Гигантский паук! Однако, когда подошла очередь Гарри, Ремус быстро встал на его место.

— Вот! — боггарт перед ним превратился в обычный лунный серебристо-белый шар. — Невилл, вперед, прикончи его!

Невилл, на этот раз без всяких сомнений, снова занял место. Привидение едва успело вернуться в обличье Снейпа, как прозвучало финальное "Риддикулус!", и оно исчезло, громко хлопнув и оставив после себя лишь тонкую струйку дыма. Студенты зашумели, празднуя свой триумф, и Ремус улыбнулся вместе с ними.

* * *

Гермиона открыла одно из окон и, дыша полной грудью, посмотрела на горы. Солнце только начинало садиться, погружая панораму в причудливую смесь света и тени, как вокруг нее поднялся ветер, принося с собой отдаленный звук покачивающейся листвы и отправляя стопку бумаг Ремуса по всему столу и на пол.

Их комнаты были расположены высоко на северной стороне замка с видом на Запретный лес и отдаленные шотландские горы. С этой позиции можно было видеть достаточно далеко, и Гермиона подумала, что никогда не замечала этот прекрасный вид, будучи студенткой. А может, она просто не помнила. Гермиона шагнула вперед и, сделав последний глубокий вдох, посмотрела вниз. Каменная стена башни уходила вниз на несколько десятков метров, и до земли, казалось, было невообразимо далеко.

Хотя подоконник был на уровне ее талии, и она знала, что это вполне безопасно, кровь застучала в ушах, когда Гермиона заставила себя посмотреть вниз. Глаза слезились от ветра, волосы совершенно растрепались, но она не отвела взгляда. Наконец, спустя несколько минут, она подалась назад, ее босые ноги снова прикоснулись к ковру, и, прислонившись к столу, она улыбнулась. Гермиона никогда не любила высоту — с квиддичем не сложилось с самого начала — но этот небольшой прилив адреналина был тем, что надо.

Гостиная Ремуса, которая поначалу казалась такой просторной и удобной, начинала давить на психику. Высокие потолки, казалось, уменьшались с каждым днем, а приятное тепло камина делало воздух душным и жарким, и вскоре Гермиона обнаружила, что ей становится все труднее даже просто выбираться из постели по утрам. Это было похоже на тюремное заключение. Книги, мягкий ковер и огонь в очаге не отменяли истинного положения вещей, и мысли о том, насколько она ограничена в своих действиях, начинали подъедать ее изнутри.

Прошло всего четыре дня, а она уже чувствовала себя ужасно одиноко. Гермиона всегда ценила тишину и покой, часами работала над своими исследованиями в Отделе тайн, — но это было совсем иначе. Она скучала по своим друзьям и семье: Джинни, Гарри и остальным Уизли. Ей даже не хватало Рона.

Дамблдор поселил Гермиону с Люпином, чтобы помочь именно с этой проблемой, но Ремус не желал даже признать ее существование, и это начинало сказываться на ней. Находиться в одиночестве было одним делом, но быть постоянно игнорируемой — совсем другим. Они встречались у ванной с зубными щетками в руках, но Ремус собирался так быстро и уходил обычно так рано, что она даже не успевала толком проснуться, прежде чем он отправлялся на уроки. Между занятиями он появлялся на короткое время, как правило, только чтобы забрать книги или оставить свитки с домашней работой. Возвращаясь же в конце дня, Ремус одаривал ее лишь вежливым приветствием и снова удалялся в свою спальню. Во время его отсутствия Гермиона завтракала, обедала и ужинала в одиночестве, отчаянно пытаясь завязать разговор хотя бы с эльфами, но зная, что не может удерживать их от своих обязанностей надолго.

Между приемами пищи она читала.

Сначала, увидев большой книжный стеллаж, наполненный до потолка сотнями пыльных фолиантов, она была в восторге. Но при ближайшем рассмотрении она поняла, что собрание было узкоспециализированным: все книги были об одном предмете — Защите от Темных Искусств, конечно. После четырех дней непрерывного чтения учебной литературы она практически достигла лимита по изучению этой темы.

Гермиона снова шагнула к окну, на этот раз наклоняясь вперед, чтобы схватиться руками за подоконник и вытянуться еще дальше над пропастью. Это было так странно. Ремус, которого она знала, никогда не был с ней таким далеким и отстраненным, что было интересно, учитывая, что все то время, что они были знакомы, он фактически скрывал от нее большой секрет.

Он держал в тайне их время вместе. Путешествия во времени работали на непрерывном цикле, и Гермиона, возвращаясь во времени, не меняла прошлое, это, скорее, была его реализация. Когда ей было тринадцать лет и она носилась по Хогвартсу, пытаясь идти в ногу с переполненным курсом занятий, она и не подозревала, что в замке находилась ее старшая версия. Но Ремус знал. На самом деле, это многое объясняло. Гарри и Рон все время приставали к ней, расспрашивая, чем она занималась в Отделе Тайн, но Ремус никогда задавал вопросов: он знал все это время. Гермиона виделась с ним ранее в тот день, когда переместилась назад во времени. Они обедали, сидя в кафетерии Министерства, и, как всегда, говорили о друзьях и книгах. Знал ли он, что должно было произойти? Гермиона пережевывала эту мысль — было бы интересно когда-нибудь поговорить с ним об этом.

За окном становилось темнее, далекие горы растворялись в растущей на горизонте тени, а воздух наполнялся вечерними звуками. Бутерброды, принесенные домовиками на ужин, по-прежнему лежали нетронутыми на журнальном столике, и Гермиона наслаждалась последними отблесками дневного света. Она услышала, как позади нее открылась дверь, и Ремус вошел в комнату. Гермиона нахмурилась — если он собирался игнорировать ее и дальше, она могла отплатить ему тем же. Чувствуя, как кровь приливает к вискам, Гермиона еще немного подалась вперед. Его рука внезапно схватила ее за плечо. Гермиона ахнула, а ее сердце будто оказалось где-то в горле, когда земля вдруг ушла из-под ног, и ее оторвало от окна.

Резко повернувшись, она встретилась глазами с Ремусом. Он стоял за ней с нечитаемым взглядом и хмурыми складками на лбу.

— Что ты делаешь?! — вырвав плечо из его хватки и не обращая внимания на бешеный стук в груди, она отзеркалила угрюмое выражение на его лице.

— Ты едва не вывалилась! — крикнул он в ответ.

— Ничего подобного!

— Ты...

— Ремус, я была в порядке, я точно знала, что делаю.

— Что? Висела в окне?

— Да, — ответила она медленно, раздраженная тем, как глупо это прозвучало вслух, и выпрямилась. — Все равно, это не причина, чтобы подкрадываться и просто хватать меня!

— Я пришел и увидел, что ты болтаешься в окне, и я просто... Ты хоть знаешь, сколько там лететь вниз, если упасть?

— Что, правда? Я и не заметила!

— Не ерничай. Зачем ты вообще туда полезла?!

— Мне скучно, Ремус! — резко ответила Гермиона, выпуская в этой короткой фразе всю злость, что копилась в ней на протяжении нескольких дней. — Если ты не заметил, я торчу здесь взаперти в течение последних четырех дней! Одна! Мне нечем себя занять, мне даже поговорить не с кем! Было приятно поболтаться в окне, почувствовать ветер на лице, посмотреть на горы и расширить угол обзора хотя бы на полметра!

— Гермиона...

— Нет, нет, извини, — пробормотала она, повернувшись и закрыв окно, мгновенно приглушая шум ветра. — Я забыла, что тебе нравятся тихие, молчаливые соседи. Я буду у себя в комнате.

— Гермиона, постой...

Ее так и подмывало броситься через всю комнату и захлопнуть дверь перед его носом, как это делал он, но что-то в его голосе заставило ее остановиться. Гермиона стояла к нему спиной, но услышала, как он вздохнул и представила, как он провел рукой по волосам, как делал всегда, когда сомневался или был в раздумье. Она обернулась.

— Послушай, мне жаль... — начал он. — Но что я, по-твоему, должен делать? Как я должен вести себя с тобой? Обстоятельства твоего пребывания здесь странные сами по себе, и потом... эта ситуация свалилась на меня так быстро и... и я не самый доверчивый из людей...

— Я знаю, Ремус, но...

— Вот видишь! — прервал он, подойдя к ней. — Как я могу сразу подружиться с кем-то, кто столько знает обо мне, в то время как я не знаю о нем ничего? Ты сказала, что мы близки в будущем — допустим, хорошо, я приму эту условность как факт, но ты не можешь судить меня, как того же человека!

Выпалив эту тираду, он опустил глаза, и Гермиона была удивлена слегка неуверенным нотками в его голосе. Он казался гораздо моложе, и Гермиона вдруг осознала, насколько незначительной была теперь их разница в возрасте и как нерешительно он держался с ней. Нет, конечно, Ремус был прав. Столько всего должно было произойти в ближайшие десять лет... она не могла относиться к нему как к другу и товарищу, которого оставила в будущем. Гермиона переступила с ноги на ногу — она не хотела оттолкнуть его своим поведением. Она знала, как он себя чувствует. Каждый раз, когда она встречалась с Гийомом, от того исходило такое мощное ощущение, что он знал ее будущее, что ей всегда становилось от этого немного не по себе.

— Тем не менее, — продолжил Ремус, — я должен извиниться, тому, как я вел себя раньше, нет никакого оправдания. Просто... так странно видеть твою младшую версию в школе, а затем видеть тебя здесь и знать, что это означает.

— Ну, попробуй не думать о нас как об одном и том же человеке. Я постараюсь не относиться к тебе, как к Ремусу из будущего, так же и ты со мной. Правда, я совсем не та, что была в тринадцать лет.

Люпин кивнул.

— Может, тебе будет легче, если я изменю свою внешность? — предложила Гермиона. — Я не так уж и плоха в маскирующих заклинаниях — могла бы превратиться в блондинку или что-то в этом роде, если это поможет.

Ремус рассмеялся.

— Нет, нет, мне нравятся твои волосы, — сказал он. — К тому же, они... не такие уж и дикие по сравнению с тем, что было.

Гермиона насупилась, но не смогла сдержать улыбку, когда по комнате разнесся знакомый звук его смеха. Вечерняя мгла поглотила пейзаж за окном, и зачарованные огни в комнате стали ярче. В воздухе повисла неловкая пауза. Внезапно воодушевившись, Гермиона улыбнулась и протянула ему руку:

— Мне очень жаль, не думаю, что мы были должным образом представлены, — сказала она. — Я Гермиона Грейнджер.

Он улыбнулся в ответ и пожал ее ладонь.

— Ремус Люпин.