Орфей (гет)

— Я думала, что ты никогда больше не придешь! — Гермиона прижалась к Северусу и улыбнулась, когда он обнял ее. — Две ночи! Я так расстроилась и… Я думала, что ты больше не придешь. — Повторила она, вздрогнув от этой мысли.

— Прости меня, Ежик. Меня… — он остановился, пытаясь объяснить свое отсутствие, не солгав при этом. — Это было невозможно, — наконец, сказал он.

Гермиона подняла голову и внимательно посмотрела на него. — Тебя что?

Он мог обмануть кого угодно, но не ее. Как бы ни приятна была ему эта мысль, в данный момент Северусу хотелось бы, чтобы Гермиона знала его не настолько хорошо. — Меня задержали.

— Тебе что, отработку назначили? Кто? Апостол Петр? Извини, — поспешно поправилась Гермиона, увидев, как он поморщился. — Я не хотела лезть не в свое дело. Это было бестактно. Могу предположить, что существуют некоторые правила, где бы ты ни находился. Когда ты навещаешь меня, ты нарушаешь правила?

— Нет. Я могу приходить к тебе так часто, как захочу. И я приду к тебе снова, поверь мне. Но мне нужно было кое-что сделать. Очень важное. Но… — он усадил Гермиону рядом с собой. — Мистер Паппадопулус просил передать тебе искренние и горячие приветы.

— О… Значит, — Гермиона нахмурилась. — Он… умер? — Тихо спросила она?

К этому моменту, прикинул Северус, скорее всего да. — Да, моя милая. Он умер. Но он умер мирно. Сто восемьдесят шесть лет — долгий срок, даже для колдуна. Он пришел к согласию с самим собой и был рад, по его выражению, взять последний портключ.

В отличие от первого раза, Северус не стал дожидаться, пока Гермиона на самом деле увидит его во сне. Он просто вошел в ее разум. Сначала он немного сомневался, как она на это отреагирует, но все сомнения были забыты, когда на лице Гермионы расцвела счастливая улыбка. Неудивительно, подумал Снейп. Он вошел во время официального обеда в министерском поместье. Гермиона сидела между двумя напыщенными пожилыми колдунами, обсуждавшими что-то чрезвычайно важное. Гермиона, казалось, была готова уснуть, и с явным усилием сохраняла на лице вежливую улыбку. Она поднялась навстречу Северусу и кинулась в его объятия, после чего они вышли из комнаты и спустились к озеру, где уютно устроились на траве.

Северус любил закаты и рассветы, и сегодня он выбрал раннее летнее утро, когда над травой еще стелется низкий туман. Воздух был прохладным и чистым, но утро обещало теплый день.

Он посмотрел на Гермиону и вытер слезинки с ее щек. — Как ты, любовь моя? Вполне… терпимо?

— Кажется, стало немного лучше. Три дня назад я и не думала, что это возможно. Но сейчас… Я не знаю, почему, потому что я знаю, что это только сны, а на самом деле ты умер. Но я знаю, что могу быть с тобой, пусть только во сне, и от этого мне намного легче. Пообещай мне кое-что.

— Опять? — улыбнулся он. Северус любил подразнить ее — совсем немного, вот как сейчас, чтобы ее глаза снова загорелись. — Я уже пообещал, что буду тебя преследовать, и я сдержал слово.

Гермиона закрыла глаза, когда Северус склонился над ней и поцеловал в лоб. — Я знаю. Но ты должен пообещать мне еще кое-что, как продолжение первого обещания.

Северус поцеловал ее веки, влажные от слез. — Тогда скажи мне.

— Все говорят мне, что жизнь продолжается, и раньше или позже я смирюсь с потерей. Но… Я не хочу, понимаешь? Мне так жаль, что я не могу вспомнить каждую секунду, проведенную с тобой… Мы были такими легкомысленными…

— Мы были беспечными, — перебил он ее. — Беспечными и счастливыми. Как мы могли знать?

— У меня было такое ощущение… Помнишь тот день, когда мы получили письма? От Гарри и Малфоя? У меня было предчувствие чего-то зловещего, как будто все может рухнуть в любой момент. Я должна была обратить на это внимание и поступать… осторожнее.

— Все так думают после тяжелой потери. Мы были счастливы тогда, Ежик, и мы счастливы сейчас. Это все, что имеет значение. Не вини себя за то, что ты не предвидела все, что произойдет.

Гермиона вздохнула и расслабилась в его объятиях. — Да… Наверное, ты прав. Но… — Она открыла глаза и посмотрела на него. — Пообещай, что ты не перестанешь приходить ко мне, потому что подумаешь, что я смирилась. Пожалуйста!

— Как бы эгоистично это ни звучало, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты смирилась.

— Прекрасно, — кивнула Гермиона и погладила его по груди. — Как ты думаешь, мы можем еще раз попробовать поцеловаться?

Он фыркнул. — Я уж думал, ты никогда об этом не спросишь.

* * *

— Я составила список, — сказала Гермиона, протягивая двум сидящим на диване в гостиной миссис Грейнджер колдунам лист бумаги.

Сириус усмехнулся, его глаза заблестели. — Вот она, Гермиона, которую я знаю. Если ты начинаешь составлять списки, ты определенно приходишь в норму.

— Точно, — прорычал Хмури. Он налил себе чаю, вытащил из кармана фляжку и, заговорщицки приложив палец к губам, щедро добавил в чашку виски. Потом он забрал последний из оставшихся на тарелке бисквитов, и съел его с явным удовольствием на лице. — Маджорити! — позвал он. — А там не осталось еще этих… э… как там они называются?

Миссис Грейнджер выглянула из кухни и свирепо посмотрела на него. — Они называются имбирно-миндальные бисквиты, и да, еще немного осталось. Но ты их больше не получишь, потому что тебе нужно следить за холестерином. В них много масла.

Хмури поморщился. — В жопу холес…

— Что за выражения, Аластор!

Сириус фыркнул в чашку, заработав от друга сердитый взгляд.

— Прости, — сказал Хмури. — Я хотел сказать, нахрен этот…

Теперь не сдержалась и начала хихикать Гермиона.

— Когда я вижу, как эта девчушка смеется, — усмехнулся Хмури. — Меня не волнует то, что она смеется надо мной. Ладно, Маджорити, я просил не для себя, а для своих дорогих друзей. Им досталось немного, и я…

— Это значит, — миссис Грейнджер подошла к дивану, возвышаясь над Хмури во весь рост. — Что ты один все съел? — Она сердито уставилась на своего незадачливого бойфренда.

— Ну, не все, но… Да ладно, Маджорити, не придирайся! Я справился с Волдемортом, значит справлюсь и с холестерином, правда?

— Да ну. — Она придвинулась ближе, так что Хмури пришлось задрать голову, чтобы смотреть ей в лицо, иначе он выглядел бы как провинившийся школяр, не решающийся взглянуть в глаза мамочке. — А Волдеморт засорял твои артерии, он покрывал твои кровеносные сосуды кальцием слой за слоем, так что кровь больше не могла бы по ним течь?

— Послушай, Маджорити, я…

— Волдеморт вызывал у тебя сердечные приступы? Или инсульт, так чтобы ты не мог ходить и говорить? Он поражал твои зубы кариесом? — Хмури прорычал что-то и отвел взгляд. — Аластор Хмури, ответь на мой вопрос! И раз уж мы об этом заговорили, ответь еще на один: ты принял меры безопасности, чтобы защититься от этого злодея, или просто ввалился в его дом, рискуя жизнью? А?

— У Волдеморта не было дома, — пробурчал Хмури, понимая, что эту битву он проиграл.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Аластор, так что хватит ворчать! — она повернулась к Сириусу и Гермионе, которые пытались хохотать беззвучно, причем безуспешно. — Вы можете зачаровать бисквиты, чтобы он не мог к ним прикоснуться?

— Ну… — протянул Сириус. — Думаю, что…

— Сириус! Я тебе яйца оторву, дворняжка блохастая!

— Что за выражения, Аластор! — ответил Сириус, весьма удачно скопировав миссис Грейнджер.

В конце концов Маджорити принесла им полную тарелку восхитительных бисквитов, и Хмури торжественно пообещал, что съест только два. Что тут же и сделал.

— Итак, — сказал Аластор, когда миссис Грейнджер снова вышла. — О чем ты хотела сказать, Гермиона? Что это за список?

Гермиона сделала глубокий вдох, приготовившись столкнуться с реакцией друзей. — Я думаю, что Северус жив. — Сказала она.

Мужчины обменялись настороженными взглядами.

— Гермиона, — наконец, сказал Сириус. — Я не понимаю, как он мог остаться в живых. Мы все видели, как он умер. Мне больно об этом говорить, но ты была там, милая. Ты видела это, так же как и Аластор и я.

— Только не говорите, что я спятила, — резко ответила она. — Я это не придумала, у меня есть причины так говорить. И немало, — она указала на список.

— Ну… — протянул Хмури. — Почему бы тебе не рассказать?

Гермиона улыбнулась. — Это я и собиралась сделать.

Когда она закончила читать список (свитер, в который был одет Северус при их первой встрече во сне, был только одним из многих пунктов), Аластор и Сириус больше не думали, что она бредит.

Сириус, задумчиво жующий печенье, покачал головой. — В твоих аргументах определенно есть логика. Все это, — он кивнул на список, — очень странно. Есть только одно объяснение — кажется, он использует Легименцию, чтобы входить в твои сны. Но этих доказательств недостаточно, потому что факт остается фактом — все мы видели, как он умер.

Гермиона провела рукой по волосам, взъерошив их еще сильнее. — Я знаю! Но еще я знаю, что во всем это есть какой-то недостающий кусок, я что-то чувствую, но… — Она пожала плечами и вздохнула. — Трудно объяснить — такое ощущение, как будто разум натыкается на глухую стену…

— Гермиона, — перебил ее Хмури. Его глаза блеснули. — Поттер не накладывал на тебя Чары Забвения? Ощущение, которое ты описываешь, в точности соответствует тому, что чувствуешь после этих чар. Воспоминание сохраняется где-то внутри, но ты не можешь до него добраться. Как будто в мозге что-то зудит, но ты никак не можешь почесать, да?

— Точно! — кивнула Гермиона. — Именно это я и чувствую. Как ты думаешь, воспоминание, которое стер Гарри, как-то связано со всем этим?

— Это… Это вполне возможно. Но Гарри очень сильный колдун, и мы не сможем взломать чары. Это может повредить твой разум.

— А как вы думаете, Северус может добраться до этого воспоминания? Ну, оно же где-то в подсознании, и может быть…

— Слушай, милая, — вмешался Сириус. — Я знаю, что ты чувствуешь, но постарайся успокоиться и подумать. Во-первых, и это самое главное, — если воспоминание, которое стер Гарри, как-то связано со смертью Северуса и его возвращением к жизни, можешь быть уверена, что это нечто чрезвычайно важное, секретное и опасное. Я не знаю, что это может быть. Но ты можешь оказаться в опасности, а я уверен, что Северус этого не хотел бы. Во-вторых, если Гарри знал то, что стер из твоей памяти, и если он не стер и свою память, в чем я глубоко сомневаюсь, он до сих пор владеет этой информацией. И может быть, не он один. Поэтому прежде чем кто-либо — Северус или мы — вторгнемся в твой разум, нужно испробовать все возможные варианты. У Аластора все еще есть связи в министерстве…

— Точно. И я собираюсь навести справки. Если это действительно что-то секретное, бьюсь об заклад на собственную задницу, что оно хранится под грифом "совершенно секретно". А большие секреты порождают множество слухов. Кстати, — он кивнул на окно. — Думаю, что кое о чем мы можем подумать уже сейчас. До этого момента я считал, что ауроры следят за этим домой только потому, что Поттер опасается, что ты что-нибудь с собой сделаешь. Что-то вроде почетного караула, в память о старых временах. Но… — он внимательно посмотрел на Сириуса. — Как же ауроры, сующие свой нос в Хогварц и Академию? Что если они получили задание шпионить за нами не потому что мы можем замышлять что-то противозаконное, а потому что надеются схватить Северуса, если тот попытается выйти на контакт с нами?

— В таком случае, — протянул Сириус. — Бьюсь об заклад не только на задницу, что Гарри отправил их и в поместье Снейпа. Логично?

— Весьма, — согласился Хмури и поднялся. — Не знаю, как ты, Сириус, но я собираюсь прогуляться.

— Отличная идея, — Сириус тоже встал. — Куда-нибудь в милое романтическое местечко, да?

— Ага. Где мы могли бы побродить как два одиноких облачка, правда?

— Собирая цветочки…

— Как парочка гомиков.— закончил Хмури с усмешкой. — До свидания, милая. — Он взъерошил волосы Гермионе. — Не переживай. Мы будем держать тебя в курсе.

* * *

Когда он успел превратиться в старого сентиментального дурака, удивлялся Северус. Когда это произошло?

Он вытер пот со лба и сел в тени пальмового дерева, в которой было так же жарко, как и на солнце.

Итак. Когда, как и почему его характер стал таким мягким? Не то чтобы ему абсолютно не нравилась эта идея, но нужно с этим разобраться. Наверное, одной из основных причин была Гермиона. До их встречи — неужели она произошла всего полтора года назад? — Северус был почти прежним, хотя и потерял злобную язвительность и жесткость прежних дней. Но с тех пор, как они стали жить вместе, острые углы и шипы, которые он считал неотъемлемой частью своего характера, стали сглаживаться. Сначала это касалось только их отношений с Гермионой — даже когда они спорили и ругались, Снейп не мог прятать собственную неуверенность за сарказмом и резкими ответами. И постепенно, очень медленно и почти незаметно, эти изменения распространились и на отношения с другими — с Сириусом, Аластором, Минервой, которые понимающе смотрели на него, когда он воздерживался от язвительных комментариев, которые хотя и пришлись бы к месту, но могли оскорбить собеседника.

Абсолютно новым было другое, и Северус не был уверен, нравится ли ему это. Похоже, что приобретенная почти Дамблдоровская мягкость характера стала распространяться и на людей, которые ему вовсе не нравились. Он вынужден был признать, что за шесть недель, проведенных у Дурсли, он так и не почувствовал презрения к ним. Нет, не совсем так. Они были ограниченными буржуа, и он презирал их. Но они не сделали ничего такого, чтобы усилить уже существующую неприязнь.

Северус вздохнул. Кажется, жара действует не только на тело, но и на разум. Истина выпотевает из мозга, как влага из тела. К примеру, тот факт, что он, Северус Снейп, обычно не склонный к тщеславию, смягчился, услышав комплименты своей жене. Миссис Дурсли с энтузиазмом расписывала достоинства Гермионы (особенно в свете того, что он ушла от Гарри). После этого Северус даже выслушал рассказ о Дадли, который, как оказалось, не умер, а покинул армию ради темноволосой черноглазой восточной красотки, женился на ней и остался в Ираке.

Может быть потому, что он сам отчаянно тосковал по Гермионе, Северус сумел осознать невероятный, абсурдный и странный факт — Дурсли действительно любили своего сына и хотели услышать новости о нем — хотя бы коротенькое письмо время от времени, как уверял его мистер Дурсли со слезами на глазах. В конец концов, кто он такой, чтобы осуждать людей за их чувства. И поэтому…

Северус снова вздохнул и откинулся на шершавый ствол пальмы. Он полагал (каким же он был идиотом!), что сможет поговорить с молодым человеком, учитывая, что все равно собирался наведаться в Петру, расположенную недалеко от Багдада. Несложно, особенно для колдуна, способного аппарировать. К тому же Северус никогда не был в Багдаде, колдовской район которого славился своей архитектурой и отличными ресторанами. С палочкой Паппадопулуса, которая удивительно хорошо подошла ему (оливковое дерево и волос менады, довольно капризная, но превосходно справляющаяся с чарами), он мог гораздо лучше изменять внешность, обманывая даже самые пристальные взгляды.

Благодаря прекрасной памяти Северус все еще помнил все библиотеки и частные собрания, которые Лили и Джеймс упоминали в своих записях. Гермиона посетила не все, потому что неожиданная находка в виде дневника Лили сделала дальнейшие поиски ненужными. Но Северус должен был найти все источники, или по крайней мере, большинство, и уничтожить — вырезать страницы из книг, вымарать соответствующие места из старинных манускриптов, или же, как в случае с Петрой, превратить глиняные таблички в комки сероватой грязи и выкинуть в реку, с тоской глядя, как течение уносит бесценные артефакты в море. В Петре не было волшебного района, только библиотека и Музей Истории Арабской Магии, из которого они получили чешую не существующего ныне Месопотамского Триплекреста.

Прежде чем отправиться в библиотеку, Северус (на этот раз у него были седые волосы до плеч, изящная бородка, длинный крючковатый нос с тяжелыми очками на переносице, и серые глаза) прогулялся по музею. Он быстро нашел нужные ему глиняные таблички и спрятал их в своей широкой арабской мантии, потом быстро аппарировал на окраину Багдада. Здесь он сразу сменил внешность — уменьшил рост, отрастил черные волосы и усы, глаза стали темными, а зубы ослепительно белыми и ровными (он все же поддался минутной слабости Локхартского самолюбования). После этого Северус уничтожил таблички.

Было уже начало марта, и жаркий весенний денек разморил Снейпа. Поэтому-то он и присел под пальмовым деревом, и начал предаваться самоанализу. Подобное времяпрепровождение казалось не таким уж и утомительным, учитывая, что Северусу предстояло еще добраться до дома Дурсли-младшего и вбить ему в голову немного здравого смысла. Но лучше расправиться с этим как можно скорее, провести приятный вечер в лучшем ресторане города и вернуться в Англию. Еще раз глубоко вздохнув, Снейп поднялся и побрел к дому, где должен был встретиться с Дадли Дурсли, его женой и многочисленными отпрысками.

* * *

Ауроры все еще патрулировали земли Хогварца, хотя их стало меньше и их энтузиазм, казалось, уменьшился, особенно когда в середине февраля зарядили холодные дожди. МакГонагалл категорически отказала им в доступе в школу, несмотря на требование Министра, поэтому они оставались на улице, проклиная непогоду.

Хмури не удалось так легко отделаться от интереса своих бывших коллег, потому что он не смог найти причин, по которым ауроров могли бы не пустить в Аурорскую школу. Каждую неделю Аластор и Сириус встречались в замке или в доме миссис Грейнджер, чтобы обсудить добытую информацию. Хмури и раньше довольно часто посещал Хогварц, и даже читал дополнительные лекции для семиклассников по Защите От Темных Искусств, поэтому его визиты, как и визиты Сириуса в дом миссис Грейнджер, не вызывали бы лишних подозрений. Однако следовало соблюдать осторожность и не встречаться слишком часто.

Хмури прибыл в школу через камин, хотя всегда предпочитал аппарировать. Погода не располагала к двадцатиминутной прогулке от ворот до замка. Первым указанием МакГонагалл после вступления в должность директрисы Хогварца было отключение каминов замка от общей сети. Это распоряжение было одобрено всеми сотрудниками — никому не хотелось, что бы ауроры совали нос в их личные разговоры. Хмури прибыл через главный камин в вестибюле за несколько минут до ужина. МакГонагалл усадила его рядом с собой за учительский стол, и после трапезы она, Сириус и Аластор отправились в комнаты Минервы, чтобы обсудить новости.

— О, спасибо, Минни, — пробормотал Хмури, когда Минерва протянула ему бренди. Он с вожделением смотрел на стакан, не замечая возмущенного взгляда МакГонагалл. Она не любила, когда ее называли Минни. — Вы заметили, — сказал Хмури, когда все уселись, — что количество ауроров на территории школы уменьшилось?

— Откуда ты знаешь? — спросил Сириус. — Ты же прибыл через камин!

— Я не сказал, что я их видел. Я просто прошу подтвердить мое утверждение.

— Да, — ответила МакГонагалл. — Теперь, когда ты сказал… Да, их определенно стало меньше. — Она сделала маленький глоток из стакана. — Но откуда ты знаешь?

Хмури фыркнул и подмигнул ей. — Инстинкт, — сказал он, почесывая нос. — Ладно, шучу. В министерстве определенно что-то происходит. Тонкс, дай ей Мерлин здоровья, — он поднял бокал, и Сириус с Минервой последовали его примеру. — Рассказала мне… Кажется, два дня назад. Или три? — Он нахмурился. — Ладно, неважно. Короче, она сказала, что в министерстве принято решение уменьшить число ауроров, патрулирующих земли Хогварца и Академии. К тому же они убрали ауроров из поместья Снейпов. Они оставили это дело Силам Поддержания Правопорядка.

— И… — вступил Сириус. — У тебя есть идея, что бы это могло значить?

— У меня полно идей. Вопрос в том, какая из них окажется верной.

Не обращая внимания на усмешки и подмигивания, МакГонагалл вытащила носовой платок и начала яростно протирать очки. — Думаю, пора записать все, что мы имеем. Составить…

— Список! — хором продолжили Хмури и Сириус. — Не понимаю, что в этом смешного, — сказала она и призвала пергамент, чернила и перо.

— Именно поэтому нам и смешно, — объяснил Сириус.

— Тебе давно пора повзрослеть, — проворчала Минерва, окуная перо в чернила. — Это же относится и к Аластору. Но я полагаю, что миссис Грейнджер займется этим вопросом. — Хмури буркнул что-то неразборчивое и скорее всего, не предназначенное для женских ушей. — Итак, что у нас есть, — продолжила МакГонагалл. — Сны Гермионы. — Она записала это и выжидательно посмотрела на двух колдунов.

— Ауроры, — предложил Сириус. — Сначала они были повсюду, а теперь их стало меньше.

— Ладно, — перо снова заскрипело по пергаменту. — Что еще?

Хмури пожал плечами. — Не знаю, как это назвать. Наверное, "Большой Секрет" — то, что Поттер стер из памяти нашей девчушки. — Он фыркнул. — Представляете, что должен чувствовать наш дражайший министр, если старина Сев действительно жив?

Раздался неясный еле слышный звук, похожий на приглушенный вздох. Звук донесся из-за двери, соединявшей комнаты МакГонагалл с небольшим холлом. Хмури прищурился и легким кивком остановил Сириуса, который тоже услышал непонятный звуки собирался подняться. — Поттер, должно быть, чертовски расстроен, — продолжил Аластор, как ни в чем не бывало. — И отчаянно пытается найти… Stupefy!

МакГонагалл, не заметившая ничего подозрительного, испуганно подпрыгнула и перевернула чернильницу на стол. — Аластор, что…

— Думаю, — Хмури и Сириус поднялись со стула. — Что мои бывшие коллеги проявляют чрезмерное любопытство. — Он подошел к полуоткрытой двери.

Сириус оглядел холл. — Никого, Аластор. Кажется, мы впадаем в паранойю…

— Чушь, — возразил Хмури. — Мы не… Вот так сюрприз. — Он указал палочкой в дальний угол. — Enervate! Примите комплименты, у вас замечательный плащ-невидимка, мисс Малфой.