Новые родители (джен)

Привычную суету, царящую в этой комнате детского дома, нарушило одно обстоятельство: к ним пришли гости. И не просто гости, а сам фюрер со своей женой! Дети, взволнованные до крайности таким событием, побросали все свои занятия и столпились у двери, попеременно отталкивая друг друга, чтобы посмотреть через щёлку на главу страны.

— Дай я посмотрю! Ты уже целую минуту тут стоишь, это нечестно! — возмутился невысокий мальчишка, пытаясь оттащить счастливчика от двери. — Ну!

В толкотне не участвовал лишь один мальчик. Он будто и не слышал низкого, твёрдого голоса фюрера, будто и не подозревал о его существовании и находил своё занятие (мальчик сооружал из кубиков башенку) интереснее всего, что творится на свете.

— Эй, Селим, — окликнул его тот самый мальчишка, которому не давали посмотреть в щёлку. — А тебе не хочется на фюрера посмотреть?

— Не мешай, — с толикой задумчивости отозвался он, не поднимая взгляда.

— Тебе это правда неинтересно? — допытывался мальчишка, с любопытством глядя на него.

— Нет.

Мальчишка понял, что ничего не добьётся, и отстал. Селим вернулся к своим кубикам и более не отвлекался, оставшись в стороне от детской суеты, казавшейся ему смешной. Ну, пожаловал к ним фюрер. Ну и что? Надо сразу бросаться на дверь, лишь бы одним глазком на него взглянуть?

Щёлка между стеной и дверью увеличилась — её открывали с другой стороны. Дети бросились врассыпную, но убежали недалеко — они только освободили место, а сами с горящим в глазах любопытством смотрели за спину воспитательницы, где стояла супружеская пара. Затаив дыхание они смотрели на гостей, желая подойти и опасаясь этого.

Вперёд вышла женщина. Немного растерянно улыбаясь, она смотрела на пары горящих глаз, в которых так и читалось: «Заберите меня, заберите!». У неё было доброе, приветливое лицо, глаза лучились теплотой и нежностью. Дети сразу поняли, что к ней можно подойти, и очень скоро рядом с женщиной оказалась целая гурьба. Они плясали, хватали её за подол платья, смотрели в глаза и всячески смущали её своими фокусами, перехватывая её внимание на себя.

И только Селим всё сидел со своими кубиками, искоса поглядывая на гостей и удивляясь дурости своих одногруппников, за которых ему, честно говоря, стало стыдно: они так бросались к супруге фюрера, так лезли в глаза, будто первый раз в жизни увидели человека. А она только улыбалась, стараясь уделить внимание всем им.

Фюрер скользил по ним взглядом, только делая вид, что рассматривает. Он уже заранее знал, кого выберет. Селим тоже это знал, давно знал. Потому он просто терпеливо ждал своего часа. Брэдли хмыкнул в стоявшие чёрной щёточкой усы и обратил свой взор на сидевшего в отдалении ото всех мальчика.

— Дорогая, — сказал он, привлекая внимание своей жены.

— Да? — повернувшись, откликнулась она и, проследив за его взглядом, замерла. Сердце сильно стукнуло о рёбра, глаза защипало, будто в них насыпали песка. Она почувствовала — это он. Тот, кто ей нужен.

Селим мгновенно изменился: лицо его просветлело, серьёзность в глазах потухла, а губы растянулись в радостной улыбке. Он оставил на время свои кубики, поднялся и, не подходя к женщине, сказал:

— Мама!

Это слово было для неё как удар молнии. Осторожно выбравшись из толпы детей, с опаской рассматривавших фюрера, она медленно, будто ещё не веря, подошла к Селиму. Маленький актёр подбежал к опустившейся на корточки женщине, обвил её шею руками и наивным, радостным голосом продолжил:

— А я тебя ждал!

Это сразило её наповал. Обняв мальчика, она шумно втянула носом воздух, понимая, что ещё немного — и из глаз закапают слёзы. Чувства переполняли её, выливаясь через край. Трудно сказать, что она конкретно сейчас ощущала, всё смешалось в один большой ком, вставший в горле.

— К-как тебя зовут? — спросила она, мягко отстраняя от себя мальчика и глядя в чёрные глаза, в которых светилась уверенность, что возьмут именно его.

— Селим, — с готовностью откликнулся он, снова улыбнувшись.

Другие дети, крутившиеся рядом с фюрером, удивлённо перешёптывались — ещё никто и никогда не видел Селима таким. Его знали как серьёзного не по возрасту, не очень общительного, его даже побаивались.

— Наверное, Селима заберут. Видишь, как она его обнимает?

— Селима? Да ну, глупости… — неуверенно возразил вихрастый рыжеволосый мальчишка.

Группка особо отчаянных пристала к фюреру, но стоило ему бросить на них суровый взгляд, и они, окончательно сдавшись, отошли. Сникнув, они с откровенной завистью посматривали на Селима, которого, похоже, уже ждал новый дом… И родители. Его мечта исполнилась, ещё и с такой лёгкостью! И от этого остальные ощущали колкую обиду — почему его забрали, а их нет? Чем он лучше?

— Ой, он нос теперь задерё-ёт, — прошептала, округлив глаза, девочка с жиденьким белесым хвостиком. — Сын самого фюрера же…

Уже совсем скоро он шёл, держа новых родителей за руки и улыбаясь до ушей. Он видел неприкрытое счастье, светившееся в её удивительно тёплых глазах, слышал её учащённый пульс и удивлялся тому, насколько люди могут быть подвержены эмоциям.

Ворота детского дома захлопнулись с оглушительным стуком, разграничив два мира — сам детский дом и всё, что было за его пределами.