Вы хотите об этом поговорить? (джен)

— Вы хотите об этом поговорить? — Люцифер сидел в кресле, закинув ногу за ногу, и барабанил карандашом по блокноту, который лежал на подлокотнике. Круглые очки в тонкой золотой оправе то и дело сползали на кончик носа, и он одним резким движением постоянно возвращал их на место.

— Хреновый из тебя Юнг, Люцифер, — шипел вместо ответа Сэм, скорчившийся в позе зародыше на кушетке.

Да, вдохновением послужил именно мёртвый швейцарец, но дело-то было совсем не в этом. Церковники многое исказили: ассоциации с адом и с ним самим — это исключительно боль, пытки, снова боль и унижения. Совсем нет… Ну, возможно чуточку. Однако почему-то никто не вспоминал предысторию. Никто не помнил Люцифера, именно Люцифера — ангела, несущего свет. Архангел, который проверял людей на истинность их веры… И все, абсолютно все забыли, что Змей-Искуситель — это тоже он. Искушать болью и пытками?.. Ну, разве что только маркиза де Сада.

— Давайте поговорим о том, что в вашей проекции реальности я обладаю статусом дьявола, — Люцифер вздохнул вполне натурально. — Вы настолько меня опасаетесь? Почему? Я, как и ваша семья, желаю вам помочь.

Сэмми, Сэмми, Сэмми… Дурную шутку сыграли с ним родители, назвав его Самаэлем, и тем предрешили его судьбу. Сэм принадлежал ему, едва первый крик младенца разнёсся по родильной палате в больнице Канзаса. В конце концов, даже отец Люцифера имел человеческое воплощение, а Люцифер никогда не считал себя хуже своего отца. Не минуло и двух тысяч лет, как по земле людей делало свои первые нетвёрдые шаги его воплощение.

— Угу, — мрачно кивнул Сэм.

— Вы опять расчёсываете себя, — отметил Люцифер. — Мне позвать санитара, чтобы он надел на вас варежки? Что вас так нервирует?

— Ты меня нервируешь! — Сэм вскочил с кушетки. — Ты! Думаешь, я не знаю, кто ты! Думаешь, я не понимаю, что это всё… ВСЁ иллюзия! — он обвёл рукой вполне милый, захламленный, чуть-чуть во фрейдовском стиле кабинет.

Кабинетом Люцифер гордился. Ему нравилось сочетание ломящихся от книг полок, из-за которых почти не было видно стен, разбросанной ватаги бумаг на столе и, словно нечаянно, натыканных повсеместно древностей, вроде черепа неандертальца, который прятался в классической античной амфоре с традиционном рисунком Анубиса. Что было самым смешным, Сэмми давил на то, что он дьявол, а вот мелочей, в которых дьявол и скрывался, не видел совсем. Люцифер был добр: он давал возможность Сэмми вернуться к классическим пыткам и боли, но подсказок Сэмми в упор не замечал. Классика. Прямо фрейдовская классика с психосоматическими реакциями. Сэмми нравилось страдать вот так, морально, — мазохист, что с него взять, иначе бы столь долго не отирался рядом с братиком — но перейти к физической боли не желал. Сэму нравилось чувствовать себя несчастным, но не виноватым в собственных несчастьях.

Благо, что винить в несчастьях ему было кого. Азазеля, Дина, Джона, ангелов, ад, рай и, конечно же, самым любимым виновником его несчастий являлся он, Люцифер. Но это абсолютно не волновало того, кого назвали дьяволом. Он и так был вечной грушей для битья, что рая, что церковников, вечно виноватый, хотя и был в клетке. Привычка, говорят, вторая натура. Привычкой Люцифера было постоянно оказываться виноватым без вины. Как будто он виноват, что люди — грешные животные! Как будто он виноват, что у его братьев не хватило ума принять сделку вместо того, чтобы лезть в драку! Он виноват! Он кругом виноват! И в яблоке, и в том, что у людей не хватало послушания, и в Апокалипсисе, и в исчезновении отца, и даже в том, что корова у крестьянки Фроси пала в шестнадцатом веке от чумы!

Однако люди ошибались. Настоящий ад находился не здесь, за толстыми стенами клетки, а там, наверху, на земле, которая была создана для людей. Сама возможность выбора для них — ад, а боль — их самое естественное состояние, иначе почему бы они столь упорно превращали свою жизнь в дерьмо? Что-то было неправильным в их устройстве, раз наивысшим наслаждением для них являлось разрушать себя.

Осталось только открыть глаза на правду Сэму. Ад находился там, рядом с Дином и тем, что он называл своей жизнью. И времени оставалось так мало... Странный братишка, вылезший неизвестно из каких райских чуланов, которого Люцифер успешно отправил в ничто, а отец — всё же живёт, скотина, где-то — вернул. Кастиэль, так его зовут, кажется, убедился в собственной исключительности и рвался к клетке, чтобы забрать друга… Ангел дружит с человеком, отец не почесался во время того, как он пытался уничтожить его любимцев… Видимо, сумасшествие — это наследственное. А в стране дураков, как известно, умный — враг. Люцифер считал своё заключение вполне себе закономерным. Он был тем самым врагом.

Сэм распалялся и орал благим матом, высказывая Люциферу в лицо всё наболевшее. В виде доктора он кивал головой, но особо не слушал. Конечно, он виноват, что вернул ему Джессику. Естественно, родителей тоже стоило отправить обратно в могилу, а не оставлять их живыми, пусть и разведёнными. И учиться на юриста Сэм тоже, по всей видимости, не хотел. Вот не желал он нормальной жизни, а просто мечтал о том, чтобы нищим и неприкаянным шататься по всей стране, защищая тех, для кого высшим благом является портить себе существование. Какой он всё-таки плохой дьявол! Подумаешь, всего лишь спроецировал реальность, убрав одну костяшку домино, без которой всё остальное в жизни Сэма пошло по другому пути… Ну, хорошо, ещё ничего сверхъестественного в жизни не было. Но дело же не в этом. Дело в том, что Сэм был бы счастлив, если бы… Ах, если бы в ту злополучную ночь помер Дин, как был бы счастлив сам Люцифер, если бы ту злополучную драку проиграл Михаил.

Как мало им обоим нужно для счастья! Всего лишь отсутствие старших братьев. И ещё, возможно, отцов. Ну, и чуточку людей.

Вроде как доктор в лечебнице не должен терпеть истерик пациентов? Люцифер надавил пальцем на кнопку коммутатора и вызвал медбрата. Рай — для Сэма, сублимация — для Люцифера. Только дьявол, в отличие от Сэмми, прекрасно знал, что сублимирует.

Габриэль, как хомяк, засунул леденец за щёку и быстро очутился около вопящего Сэма. Один укол иллюзорным успокоительным — Сэмми вырубился почти мгновенно. Копия почившего брата — тот ещё имбецил был, ведь предлагали ему выход — уложила тушку на диван и быстро поблекла. Люцифер всё ещё был на Габриэля зол. Померк и весь кабинет, на миг окружала Сэмми лишь темнота, из которой то тут, то там медленно начали выступать очередные декорации сцены. Палата-одиночка.

Люцифер прикинулся невидимым на подоконнике зарешечённого окна. Кастиэль, обдолбанный по самую маковку, сидел рядом и читал порно-журнал. Люцифер сам дивился тому, каким из его подсознания выплыл его младший брат. Впрочем, это было вполне логично. Назвать Кастиэля «нормальным» не поворачивался раздвоенный язык.

Вероятно, ни один режиссёр с такой любовью не ставил Шекспира, как ставил свою пьесу Люцифер. Декорации, реплики персонажей, роли и антураж были продуманы до мельчайших деталей. Новая адская пьеса, поставленная только для одного зрителя, который и являлся, по совместительству, главным героем. С актёрами в клетке была напряжённая обстановка. Не возьмёшь же Михаила! Он до сих пор тонким пластом размазывает мозги своего костюмчика по стенке клетки.

Люцифер предупреждал же его, что это бесполезное занятие — клетку просто так не пробьёшь, он сам сколько лет пытался. Так нет же! Младших старшие не слушают. А, быть может, у Михаила начинается обсессивно-компульсивное расстройство? Компульсия есть — мозгами вон уже всю стену изукрасил, обсессия тоже имеется — боится, что не выберется отсюда. Вот заскочит младшенький за Сэмми, выйдет, так сказать, на авансцену во время трагической кульминации, тогда уже и старшеньким заняться можно.

Всё же Люцифер очень хороший брат.

— Солнышко, пора вставать! — прошептал голосом Мэри Люцифер, прикидывающийся то ли фикусом в кадке, то ли решёткой на окне. Он пока ещё не определился со своей ролью в этой сценке. Понятно, что статист. Но, может, не фикус, а всё-таки герань?

Сэм застонал, словно в него действительно вкололи лошадиную дозу успокоительного, и открыл глаза, щурясь от яркого больничного света. Кастиэль демонстративно надул пузырь жвачки и лопнул его. Слизывая остатки резинки, прилепившейся к губам, он деловито поправил одеяло Сэму и кивком головы указал на бумажный стаканчик с таблетками. Сэмми отрицательно покачал головой. Санитар ссыпал таблетки в карман и широко улыбнулся.

— К тебе гости! — сообщил он. — Доктор запретил им заходить, пока ты не очнёшься.

— Ты хоть понимаешь, что это всё иллюзия? — устало поинтересовался Сэм. Кажется, пациент уже почти готов к отправке на волю.

— Ага, чувак, мы все в матрице.

— Не в матрице, ты не в матрице. Я в клетке Люцифера, а ты ненастоящий.

Кастиэль на секунду застыл и почесал давно небритый подбородок.

— Чувак, где ты такие колёса нарыл? Я тоже хочу.

Сэм издал бешеный рык и вскочил, размахнувшись для удара. Чуть-чуть не по сценарию, но да ладно, думал Люцифер. Кастиэль отлетел к стене с расквашенным носом и наполненными слезами глазами. Таблетки, выпавшие из кармана, звонко цокали по деревянному полу. Сэм шокировано опустился обратно на постель, отрешённо рассматривал костяшки пальцев, на которых красовалась чужая кровь.

— Кас, прости…

Но Кастиэль ползком уже добрался до двери и прошмыгнул в коридор, крепко заперев палату. Из коридора только доносились оханья, аханья, и гнусавый после удара голос младшего брата сообщил Мэри и Джесс, что к Сэму нельзя, Сэм сегодня буйный, вообще вколите ему кто-нибудь галоперидола, а то надоел!

— Санитар я! Санитар, а не ангел! — орал в коридоре Кастиэль. — Анна, ну, докажи ты ему!.. Простите, мэм, но ваш сын — просто хренов психопат!

Сэм рвано оттирал кровь с костяшек пальцев краем подушки. Люцифер прекрасно знал, что Сэм слышал всё сказанное в коридоре. Мамин плач, причитания Джесс. Также Люцифер знал: сколько бы Сэм не оттирал с костяшек кровь, она не сойдёт. Просто потому что так хочет дьявол…

Спустя пару месяцев после того, как Смерть вытащила душу Сэма из клетки, Люцифер закончил свой анализ пьесы и понял, что именно тот миг был последней соломинкой, которая сломала хребет его костюмчику.

— Знал бы, раньше бы пятна крови ему на руках оставил, — посетовал на себя он.

Но именно после этого «происшествия» Сэмми пошёл на контакт и перестал Доктора звать дьяволом. Он исправно начал пить таблетки, делился всяким накопившимся в душе дерьмом и вообще старался излечиться. Люцифер — не его отец, награду он давал не посмертно, а как примерному пёсику — сразу после выполнения команды. Сэмми поверил, что он сбрендил, начал лечиться — и мог спокойно отправляться домой, так как перестал быть опасным для общественности. Дьявол же не инквизитор какой-то! Даже не тюремщик. Тюремщиком был его отец.

Естественно, от последующей за освобождением из психушки идиллии хотелось хорошенько проблеваться даже дьяволу, но Кастиэль тело Сэма унёс, а душу-то забыл. Люцифер понимал, что время пьесы подходит к концу, поэтому и терпел. Сэмми даже крепко обнял его, когда выходил из больницы. Доктор прослезился, а Люцифер гомерически хохотал и просто ждал часа своего триумфа.

О перевесе горькой правды над сладкой ложью говорит только тот, кому не врал сам отец лжи. Ни один Дин не стоил счастья Сэма, и доктор Люцифер в юнговских очках успешно его в этом убедил.

Так что Смерть Люцифер встречал с улыбочкой и даже приветливо раскланялся, добровольно выдавая отработанный товар на руки. Чего-чего, а Великой Китайской стены в разуме он не ожидал… Старик до сих пор не простил ему шутки с цепями! Фи, какой обидчивый!

Вновь оставалось лишь ждать. Люцифер и ждал, словно чуял, что недаром его брат выплыл из подсознания укурком. Кастиэль вообразил себя Люцифером, за что и поплатился. Плотина была разрушена, и воспоминания о счастье прорвались в разум Сэма. И тогда появилась она — связь. Притвориться галлюцинацией оказалось идеальным прикрытием для того, чтобы скрыть, что в клетке открылась небольшая брешь. К сожалению, она была слишком мала, чтобы обратно пролезть сквозь неё в мир, но достаточна для толики его разума — настройки сэмового мозга на собственную частоту Люцифер провёл мастерски.

— Ты… — Дин искоса взглянул на брата, сидя на водительском месте. Люцифер листал томик справочника по психическом заболеваниям на сидении позади Сэма. — Ты хочешь об этом поговорить?

Взгляд Люцифера оторвался от статьи о способах лечения обсессивно-компульсивного расстройства. Михаил и мозги по стенам надоели хуже каменного мешка темницы. Дьявол в упор смотрел на затылок Сэма.

— Нет, не хочу, — глухо отозвался Сэмми.

— Ты хочешь, чтобы он умер в ту ночь, — прошипел ему в ухо Люцифер и увидел, как глядящий в своё отражение в стекле Сэм едва-едва кивнул.

О да! Это была та самая кульминация, ради которой стоило подождать!

И когда Дин попал в Чистилище, во всей созданной отцом Вселенной лишь двое знали правду, почему Сэм не искал своего брата. Желать смерти старшему брату — это чувство, которое Люцифер мог понять.

Но он совсем не хотел об этом поговорить.