Пора сыграть в игру (джен)

Все игры, в которые играл Джеймс Мориарти, были опасными. Очень опасными. Возможно, он был зависим от адреналина — Себастьян не исключал такого — но это тоже привлекало его. Ему нравились риск и опасность, ему нравилось щекотать нервы себе и окружающим, и последнее — даже больше.

И именно поэтому он не удивился очередному грандиозному плану Джеймса. Как в свое время не удивился, что тот увлекся персоной Шерлока Холмса. Мориарти не любил конкуренции, а Холмс, по сути, составлял ее — теснил божество на пьедестале торжества разума.

К тому же, Джеймс был иногда излишне эмоционален. И финал грандиозной игры это доказал.

Моран прекрасно помнил, как краем глаза отслеживал происходящее на крыше госпиталя, стараясь не отрываться от прицела. Мобильный молчал. Джеймс отправил лишь одно сообщение с утра и больше ничего не говорил — у него сейчас были другие интересы.

Где-то за полчаса до того, как последний акт этой пьесы начал разворачиваться, Себастьян отправил ему очередную цитату: «Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать».

Мориарти не ответил. Себастьян был уверен, что тот знает ответ; и точно так же он был уверен, что ответа не будет. Слишком Джеймс был занят игрой сейчас. Но отчего-то полковнику крайне хотелось оставить последнее слово за собой.

Он видел тот выстрел довольно плохо, безумно хотелось резко повернуться и рассмотреть получше в прицел… но у него была сегодня цель, и от нее нельзя было отвлекаться. А когда он поднялся на крышу госпиталя, там уже никого и ничего не было. Только подсыхающие следы кое-как вытертой кем-то крови.

В тот момент сознание словно раздвоилось — с одной стороны, все было очевидно, логично и настолько реалистично, что нельзя было не поверить. А с другой… слишком очевидно и логично для такого человека, как Джеймс Мориарти.

Но времени размышлять и переживать не было — день назад были отданы вполне четкие и ясные инструкции. И приступать к их выполнению, согласно указу, нужно было сразу же после исчезновения Джеймса.

Кажется, он все-таки ошибся, посчитав тот акт последним. Эта пьеса была слишком длинной, чтобы так легко закончиться — и выстрел лишь объявил о небольшой смене действующих лиц. Мориарти слишком долго завоевывал свою империю, чтобы бросить ее просто так.

И он точно знал, кто единственный может наследовать эту империю.

Именно поэтому спустя несколько дней спокойный холодный голос полковника произнес короткое: «Я — Джеймс Мориарти. И сейчас вы будете слушаться меня».

Может быть, он не был таким уж потрясающим актером, но все-таки ему верили. Тем более, трудно было не поверить столь солидно выглядящему человеку. Да и потом… почти никто в итоге не знал, как выглядит Мориарти на самом деле. И Себастьян поддерживал эту легенду, то называясь его именем, то отказываясь от него. Он вел ту же игру, поддерживал ее, не давал огню угаснуть.

Словно он ждал чего-то. Словно не было того выстрела на крыше госпиталя. Словно давно замолкший мобильный было, для чего держать включенным и заряженным. С последней отправленной и не получившей ответа смс. С последним входящим звонком много месяцев назад.

Себастьян не звонил и не писал на его номер, хотя иногда этого хотелось безумно, до дрожи в руках. Но он ждал. Просто ждал. Все-таки он был очень, очень терпелив.

Через три года, когда Моран окончательно привык к подобному уже тройному, пожалуй, образу жизни, ему принесли новые сведения.

Шерлок Холмс был жив.

Что ж. В этом полковник не сомневался с самого начала. Такие люди не способны были просто так покинуть этот мир, добровольно, слишком легко.

И это появление вызвало давно забытый азарт. И желание наконец отомстить — хотя как месть Себастьян это не расценивал. Скорее, как логическое продолжение всех тех событий.

Холмс вернулся в ту же квартиру на Бейкер-стрит, довольно предсказуемо — и эта предсказуемость насторожила полковника. Но тем не менее, напротив окон его квартиры стоял покинутый дом, пустовавший уже месяца три — кажется, его готовили то ли под снос, то ли под капитальный ремонт.

И это нельзя было не использовать. Как нельзя было не слушать голос собственной интуиции, никогда не подводившей Морана, той самой, что подсказывала о малейших звуках раньше, чем их ловил слух, и не раз спасала его жизнь.

Спустя недолгое время в этом доме была устроена засада, весьма тщательно и аккуратно спланированная. Она закончилась арестом: полиция вывела и усадила в машину высокого мужчину, выглядевшего злым, как черт — мужчину, невероятно метким выстрелом "снявшего" манекена в комнате дома напротив.

Арестованного приняли за полковника Морана. И лишь спустя несколько часов смогли выяснить, что этот мужчина — совершенно другой человек.

В тот момент, когда Шерлоку Холмсу позвонили, чтобы сообщить об этом, сам Моран наблюдал его через прицел. И почему-то не спешил стрелять, словно выжидал... как будто было, чего ждать.

А в какой-то момент телефон тихо тренькнул, сообщая об смс. И пока Моран запоздало осознавал, что это тот самый молчавший три года номер, пришло еще одно сообщение.

В первом было написано: "Сэлинджер, Над пропастью во ржи". Второе же содержало ответную цитату: "L’essentiel est invisible pour les yeux"*.

Очень отстраненно Моран понял, что у него подрагивают пальцы. Ответ он набрал скорее машинально. "Экзюпери, Маленький принц".

Он снова посмотрел в прицел на Холмса. Убить его было так легко сейчас. Идеальное алиби, идеальный момент...

Снова тренькнула смс.

"Его смерть подождет. Я придумал кое-что поинтереснее. Спускайся".

Себастьян чуть улыбнулся, прикрывая глаза. Чертов хитрец. Пожалуй, он ненавидел Джеймса Мориарти. И знал, почему в этот раз Джеймс отправил такую простую цитату — она была ответом.

Мориарти знал, о чем в этот момент думал Моран, знал, что тот хочет спросить насчет выстрела, насчет вообще всего того, что было в эти три года... Да вот только цитата давала ответ на все вопросы.

Глазами было невозможно увидеть все далеко идущие планы и интриги Джеймса Мориарти. И поэтому Себастьян как-то сокрушенно покачал головой, рассмеялся приглушенно и начал разбирать винтовку, убирая ее в саквояж.

Что ж... пора сыграть в игру.

*"Главного глазами не увидишь".