Заклинатель бури (гет)

Здесь, в Вене, в августе звёзды крупные, тяжёлые. Пристально и беспристрастно наблюдают они за миром с тёмно-фиолетового бархата неба. Эржебет разлюбила звёзды именно за этот взгляд, такой же, как у него — слишком равнодушный, слишком понимающий. Но почему-то снова приходит сюда в ясные ночи, отвечая упрямством на отстранённость, ведя странный безмолвный не то спор, не то разговор с завораживающим простором небес.

Сквозь тишину парка льётся музыка, тихо-тихо, едва различимо. Эржебет могла бы уйти чуть дальше — до соседней беседки звуки уже не долетают — но осталась здесь, на грани слышимости. Ещё пара шагов — и мелодию можно будет услышать лишь в воображении, но она замирает у этой черты, вслушиваясь в чарующее звучание.

Потеряв изящное обрамление полутонов и переливов среди тропинок и густых крон, музыка пронесла сквозь парк самую свою суть, раскрыла единственной слушательнице свою душу, отбросив многочисленные маски. Старинные мелодии и какие-то совсем новые причудливо переплетались, создавая своё волшебство, что усиливалось звёздным светом.

Эржебет знала, что супруг играет для неё, что уверен: она слышит и слушает, и, замирая, погружается в воспоминания. Это странно и сложно, впрочем, как и всё в их с Родерихом взаимоотношениях.

Музыка уносила в далёкие времена, когда кроме степного простора, вольного ветра да быстрого коня ничего для счастья не было нужно, когда небо казалось ближе и легче, а не нависало всей своей мощью, когда свобода пьянила, азарт кипел в крови, а душа не знала границ, когда, воззвав к богам и стихиям, можно было получить ответ.

Мелодия разливалась в воздухе, заполняя мысли, душу и тело. Память, много больше человеческой, отзывалась на каждую ноту. Девушка и не пыталась противиться этой магии: Родерих — великолепный музыкант, но и на струнах души он играет не хуже.

Рояль замолчал, но только для того, чтобы почти сразу зазвучала флейта. Эржебет улыбнулась: концерты для неё одной всегда отличались какой-то непредсказуемой, но точно соответствующей её настроению сменой репертуара, а может, это настроение менялось, влекомое чарами музыки.

Лёгкий и свободный, как отсвет ночного костра, ускользающий, как степной ветер, голос флейты манил, звал за собой. Ведомая им, девушка вышла к открытой террасе. Ни одна нота не сорвалась, когда она закружилась в древнем танце.

Ночной воздух, слишком холодный для лета, стекал по рукам серебряным муаром ночи, пропитывался звёздным светом и волшебством музыки. Родерих, чуть прикрыв глаза и не переставая играть, наблюдал за красавицей.

Мелодия окрепла, чуть изменилась, в ней появились едва уловимые повелительные ноты, но тело танцовщицы только прочнее вплелось в рисунок танца.

Эржебет погрузилась в воспоминания далёкого, ещё языческого детства, когда некоторые из волхвов её народа умели укрощать бури. Их свирели сплетали волшебную музыку, которой отзывалась стихия. Эта мелодия увлекала непокорный ветер в диковинный узор танца, уводила в сторону, защищая жилища от разрушений.

И сейчас мелодия походила на один из тех древних напевов. Откуда Родерих знает её? Но мысль не зацепилась в сознании, сейчас существовала только музыка и танец, только узор, сплетаемый волей. Так можно танцевать с бурей, так может танцевать буря. Так танцевала Эржебет.

Накал страстей немного стих. Мягко, по-прежнему уверенно мелодия повела дальше, замедляя ритм, успокаивая. Острее стали ощущаться и ночная прохлада, и запах поздних цветов. И вот флейта замолчала и легла на ажурный столик. Воздух, напоённый музыкой и волшебством, не спешил отпускать воплощения стран из-под своих чар. Родерих протянул руку девушке, её изящные пальцы коснулись ладони, и пара закружилась под слышимую только им двоим музыку.

Позже Эржебет снова удивится этой силе и своей реакции на неё, может, пообещает себе не поддаваться чарам вновь, в глубине души понимая, что не сможет сдержать это обещание. Но это будет потом. Сейчас её тело, словно тонкий инструмент, отзывается на каждое прикосновение чутких пальцев, рождая ни с чем не сравнимую музыку. Каждый нерв, словно струна, откликается своей нотой, создаёт одну на двоих неповторимую мелодию.

И буря танцует в руках своего заклинателя, потому что музыка — это тоже магия, столь же древняя, как и человеческий род.