Happy Birthday (джен)

Сегодня день рождения у Элмо Искромета.

У физика-шизика, ага.

Наверняка он наденет слегка великоватый ему школьный смокинг (доставшийся ему в наследство от какого-нибудь не то двоюродного, не то троюродного братца), и расчешет наконец свои длинные патлы, и, может быть, даже аккуратно подстрижет вечно обгрызенные ногти, и притащит в класс коробку дешевеньких леденцов, купленных на распродаже в ближайшем супермаркете… Наивный лох! Он думает, что от прочно закрепившегося за ним статуса общепризнанной жертвы и «козла отпущения» можно откупиться смущенной улыбкой, заискивающим видом и горстью слипшихся дешевых конфет.

Ах да, еще и демонстрацией своих дурацких «изобретений». Ха-ха.

Он еще накануне приволок в класс какой-то чудной прибор, ощетинившийся проводами, стеклянными лампами и полудюжиной шаров-разрядников — и, с разрешения миссис Принглс, классной руководительницы, поставил его в шкаф для пособий. Аппарат должен был демонстрировать некое «электрическое шоу», то бишь посредством какого-то неведомого электронного колдовства испускать в воздух разноцветные лазерные лучи и создавать из них причудливые узоры — почему разноцветные и что за «причудливые узоры», Элмо не объяснил, да никто в его объяснениях не особенно и нуждался. На большой перемене Хью Спринт под каким-то предлогом выпросил у миссис Принглс ключ от шкафа и, под хихиканье своей верной подружки Прины, вывернул из прибора одну из неприметных стеклянных ламп. Смотреть на «разноцветные лучи» и «причудливые узоры», производимые в воздухе странной машинкой, ему было абсолютно не интересно.

А вот на вытянувшуюся от растерянности и недоумения прыщавую физиономию Элмо — даже очень.

Кроме Хью и Прины в классе в этот момент был только недотёпа Дрейк по кличке Тюфяк — но он сидел к шкафу спиной, как всегда по уши погруженный в хитроумные логические построения Эркюля Пуаро, происходящие на страницах очередной детективной книжицы — и ловкий маневр мистера Спринта прошел абсолютно незамеченным. Давясь от смеха, Прина и Хью вернулись на свои места; теперь оставалось только ждать следующего утра — и, ха-ха, неминуемого цирка.

День начался словно по сценарию. Элмо действительно явился в класс сияющий и начищенный до блеска, точно медный грош, в смокинге (с неаккуратно заштопанной дыркой на локте) и Почти Неношеных Ботинках (далее — ПНБ), которые, судя по его неловкой скованной походке, ему слегка жали. Тем не менее именинник мужественно истязал себя ПНБ до конца последнего урока, после которого, прихрамывая и смущенно улыбаясь, обошел все столы и положил перед каждым из одноклассников по паре шоколадных конфет.

На этом торжественная часть была закончена; далее на повестке дня значилось развлекалово. Осторожно, точно баснословной стоимости китайскую вазу, Элмо извлек из шкафа своё «изобретение», прошел по классу (его ПНБ нещадно скрипели), и водрузил аппарат на учительский стол.

— Дети. Дети! — миссис Принглс постучала указкой по столу, призывая ко вниманию шуршащий обертками класс. — Элмо хочет показать вам изобретение, которое он сделал своими руками из, э-э… подручных материалов. Давайте посмотрим.

Класс притих. Прина Ло что-то шептала на ухо своей ближайшей подружке; та хихикала в кулак. Хью Спринт, пожёвывая жвачку, сидел с непроницаемым видом, развалившись на стуле. Энди Кэндалл равнодушно смотрел в окно. С видом фокусника, готовящегося поразить публику хитроумным трюком, Элмо, глуповато (но притом чуть горделиво) улыбаясь, воткнул в розетку вилку своего прибора, повернул какой-то рычажок, и…

Ничего не произошло. Приборчик вяло (миссис Принглс вздрогнула) выплюнул в воздух горсть жалких голубоватых искр — и благополучно почил в бозе. Элмо побледнел. Улыбка стерлась с его простенького лица…

По классу пробежала волна смешков. Хью Спринт, посмеиваясь и подмигивая Прине, старательно жевал жвачку.

— Чё, Искромет, кино не будет? — насмешливо протянул он. — Неси-ка свой агрегат на ту помойку, из которой его и вытащил, ему там самое место.

Элмо покраснел — от корней волос до кончиков черных, щедро умащенных ваксой ПНБ.

— Я… я сейчас… — растерянно шмыгая носом, пробормотал он, осматривая забастовавший аппарат, торопливо крутя какие-то ручки и реле. — Может быть, мощность маловата? — Он до отказа крутанул тумблер мощности и вновь щелкнул рычажком…

Приборчик ожил и низким басом загудел, точно раздраженный шмель, лампы его окутались голубоватым свечением, и в воздух посыпались снопы искр — только почему-то не разноцветных и не желающих складываться в «причудливые узоры», а горячих и жалящих, будто стая ос. Свечение разгоралось на глазах, становилось все ярче, искры сыпались все гуще… В классе кто-то испуганно ахнул. Элмо отшатнулся — он, кажется, и сам не ожидал такой бурной реакции от собственного изобретения.

— Выключи! — Миссис Принглс потянулась к розетке. — Выключи немедленно! Он сейчас…

Она не договорила.

В следующий миг приборчик с громким хлопком взорвался — и взметнулись занавески на окне, и брызнули во все стороны осколки стеклянных ламп, и запахло горелым пластиком и палеными проводами… Кто-то из девчонок испуганно взвизгнул. Злосчастный прибор Элмо развалился на части и исходил теперь на столе густым вонючим дымом; сам Искромет растерянно застыл рядом, и волосы его стояли дыбом, а ошеломленная физиономия стала черной от сажи.

— О, боже! — миссис Принглс испуганно металась между партами, желая убедиться, что все живы, целы и невредимы, и ни от кого ничего не отвалилось. — Элмо! Боже мой, Элмо! Что… что ты натворил, хулиган! А если бы кого-нибудь покалечило?!

— Но… но… — вне себя от смятения и изумления, Искромет обескураженно осматривал останки своего прибора. — Вчера же все отлично работало! Тут… тут же не хватает абвгд-лампы! — внезапно догадался он (он произнес какое-то другое затейливое название, но его никто не расслышал — а тот, кто расслышал, все равно ничего не понял). — Её нет! Смотрите! Ёклмн-транзистор на месте… и даже ёпрст-предохранитель тоже, а абвгд-лампы нет. Миссис Принглс! — Обведя класс ошалевшими глазами, он в отчаянии устремил взгляд на разъяренную миссис Принглс. — Кто-то вынул отсюда абвгд-лампу! Поэтому он и взорвался!

— Что? Какую еще абвгд-лампу?! Элмо! Завтра же… мать к директору! Будет решаться вопрос о твоем исключении из школы! Ты же чуть пожар в классе не устроил! Это… боже мой! Это недопустимо!

— Об исключении? Но… — Элмо в ужасе втянул голову в плечи. — Я не виноват! Как же… моя абвгд-лампа…

— Нам всем чуть потолок на головы не упал — а ты все талдычишь про свою дурацкую лампу! — громко, старательно имитируя возмущение, крикнул Хью. — Найдешь себе другую… на ближайшей свалке! Ты же только на это и способен — собирать из мусора такой же никчемный мусор!.. Ну-ну, не плачь, малыш, — Спринт подошел к Элмо и, подмигивая одноклассникам, с издевательским сочувствием потрепал его по затылку. — Ха-ха, смотрите-ка, ребята, у него сейчас сопельки потекут… Нюня!

— Отстань от меня! Ты… ничего не понимаешь! — крикнул Элмо. — Я полгода копил деньги на эту лампу! Собирал этот прибор… на Конкурс юных изобретателей! А теперь… — Он утер грязное лицо заштопанным рукавом смокинга. Вновь обвел всех присутствующих потерянным несчастным взглядом — и, резко повернувшись на каблуках, бросился вон из класса.

Чтобы никто не увидел, как он плачет.

* * *

Дрейку Малларду не хотелось связываться с Хью Спринтом.

Для своих тринадцати (или уже четырнадцати?) лет Хью был весьма крупным парнем, к тому же серьёзно занимался боксом и даже подавал (кому-то) в этом виде спорта какие-то надежды. А вот Дрейк был мальчишкой тощим и щупловатым (хотя и подумывал записаться в секцию карате), никому никаких надежд не подавал и подавать даже не собирался. Но он — единственный из всего класса — знал, что именно Хью взял эту злосчастную лампу.

Видел это в маленьком зеркальце, которое лежало перед ним на столе.

Не то чтобы его действительно интересовало, что Хью делал возле шкафа с пособиями, просто Дрейк, сильно (некоторые утверждали, что даже слишком) увлекающийся детективами и историями про шпионов, частенько применял почерпнутые из книг и фильмов знания на практике — и в этот раз украдкой следил за Хью и Приной в карманное зеркальце (ну, это же было так круто, таинственно и так по-шпионски!). Он видел, как Хью что-то наколдовал над аппаратом Элмо, но, собственно, не придал этому значения, а вскоре и вовсе обо всем позабыл — до того момента, пока Искромёт не начал демонстрировать перед классом свой злосчастный «фейерверк».

Виноват был Хью, а огребет по самые уши, как всегда, невезучий хлюпик Искромет.

Это было несправедливо.

А Дрейк не любил несправедливости. Почему-то.

Впрочем, ему-то, Дрейку, какое до всего этого дело? Подумаешь, физика-шизика опустили. В первый раз, что ли? А лампа… ну, это всего лишь лампа! Это же не коллекционное издание «Шерлока Холмса» в позолоченном переплете, на которое Дрейк собирал карманные деньги, а всего-навсего какая-то глупая невзрачная лампа, которых полным-полно в любом магазине радиодеталей…

Или не в любом?

Откуда Искромет взял эту злосчастную лампу? Она что, действительно так для него важна? «Я собирал этот прибор на Конкурс юных изобретателей…» Ну-ну. Юный изобретатель, блин! Меньше надо выёживаться.

Интересно, его что, теперь и в самом деле исключат из школы? Да ну, ерунда… Скорее всего, просто заставят родителей выплатить штраф…

Дрейк задумчиво пнул ногой попавшийся на дороге камешек.

Любопытно, где сейчас физик-шизик? Наверно, сидит где-нибудь в туалете, пытается привести себя в порядок… а потом потащится домой — в свой день рождения! — униженный и несчастный, без своего сгоревшего аппарата и всякой надежды на участие в конкурсе, в потрепанном смокинге и с пятнами сажи на белом воротничке… волоча за плечами невеселую перспективу завтра же с грохотом вылететь из школы. Никто не увидит его лица — он войдет в дом тихо, осторожно и на цыпочках. Дрожащими руками снимет свой окончательно испорченный смокинг и скрипящие ПНБ. Поскорее проскользнет, будто привидение, в свою маленькую комнату и, не желая никого видеть, надолго в ней запрётся…

Если она у него есть.

Дрейк остановился.

Чуть впереди него через школьный двор шли Прина, Хью Спринт и пара-тройка его верных прихлебателей. Хью, энергично жестикулируя, что-то оживленно рассказывал — и вся компания покатывалась со смеху.

Нет, Дрейк совсем не хотел связываться с Хью Спринтом. А ссориться с ним — тем более. Да и где гарантии, что эта злосчастная лампа до сих пор у него, и он еще вчера не выбросил её в ближайшее мусорное ведро?..

— Эй, — хрипло сказал Дрейк.

Хью лениво обернулся. Его дружки — тоже.

— А, это ты, Тюфяк? Тебе чего? — небрежно сплёвывая Дрейку под ноги, полюбопытствовал Хью.

— Отдай шизику лампу, — сказал Дрейк сквозь зубы.

— Чё? — Хью как будто удивился. — Какую лампу? Ты опух, что ли?

— Я знаю, что это ты её взял. Видел в зеркале.

— Видел? — Хью угрожающе подступил ближе; на них начали оглядываться проходящие мимо ученики. — Ишь ты, глазастый какой, сыщик недоделанный. Видел — забудь! Ясно? Тебе-то что до этого, а?

— Это ты виноват в том, что прибор взорвался. А накажут Элмо! Может быть, даже исключат его из школы.

— Ну и что? Подумаешь, исключат! Мне-то какое дело? Слыхал про естественный отбор, а? Выживает сильнейший! — Спринт язвительно усмехнулся. — А слабейшие пусть отправляются на свалку, понятно? — Он многозначительно Дрейку подмигнул. — А ты, кстати, следующий на очереди, мой дорогой Тюфячок…

Нет, Дрейк совершенно не хотел связываться с Хью Спринтом. И с его дружками-прихвостнями — тоже. Но пофигистически стерпеть его самодовольный высокомерный тон, издевательское подмигивание и нахальную ухмылочку было попросту невозможно.

Дрейк размахнулся и изо всех сил двинул Спринта кулаком в челюсть.

* * *

Элмо сидел на подоконнике в туалете и смотрел на школьный двор, в дальнем углу которого с шумом и воплями лупили какого-то бедолагу… Ну и пусть! Элмо это не интересовало. В душе его была пустота…

Ему не хотелось идти домой. Хотелось лечь и сдохнуть от стыда и унижения — вот прямо здесь и сейчас, на холодном кафельном полу между кабинками. Пока сюда не явился Великий и Ужасный Хью Спринт и не сунул Искромёта башкой в унитаз. Ведь рано или поздно именно этим-то все и закончится…

А что он скажет маме?!

«Тебя завтра вызывают в школу… потому что я чуть не взорвал наш класс… и теперь меня хотят исключить». И у нее сразу станет такое лицо…

Нет, она даже не будет его ругать. Она давно от непутевого сына не ждет ничего хорошего. Она только вздохнет и уйдет на кухню… и прикроет за собой дверь… и будет беззвучно плакать, утирая лицо старым фартуком. А отец, когда придет с работы, посмотрит укоризненно и тяжело покачает головой… и, может быть, ободряюще похлопает Элмо по плечу… и скажет: «Ну ничего, сын, прорвемся…»

Нет, отец ничего этого не скажет. И не потреплет Элмо по затылку, и даже в сердцах не надерёт ему уши… И с работы он тоже не придёт.

Потому что два года назад его фура (он работал дальнобойщиком) перевернулась на скользкой зимней дороге где-то далеко на границе штата. И с тех пор у Элмо не было отца.

Да и матери, в общем, тоже — потому что с той поры она вкалывала на двух/трёх/пяти работах, и приходила домой только под вечер, едва волоча ноги от усталости; заниматься бестолковым сыном у неё уже не было ни времени, ни желания. Элмо был предоставлен самому себе, и электроника — вот единственное, что стало для него отдушиной; целыми днями он корпел над электронными схемами, платами и своими «изобретениями» и тешил себя мыслью, что когда-нибудь изобретёт Нечто Такое, что позволит им с матерью наконец-то выбиться из нужды. Вот только на опыты, инструменты и детали требовались деньги, которых и так не хватало, а подработка выпадала нечасто: неуклюжего двенадцатилетнего паренька даже официантом в «Макдональдс» брали неохотно, да и то лишь на время каникул. Для того, чтобы накопить полсотни долларов на приобретение этой злосчастной лампы, Элмо несколько недель не покупал завтраки в школьной столовой.

Остальные детали можно было (Хью прав!) найти на помойке, но без этой особенной абвгд-лампы прибор работать попросту не мог. А теперь и она пропала — испарилась бесследно. Как и перспектива участия в Конкурсе юных изобретателей и надежда выиграть пусть не главный, но все-таки приз… И работа, над которой Элмо корпел с самого Рождества, окончательно пошла псу под хвост…

Он зло всхлипнул и утер кулаком покрытый сажей нос. Ему сейчас хотелось только одного — застрелиться.

Негромко открылась дверь. Кто-то вошел в туалет.

Элмо съёжился на подоконнике в тщетной надежде, что его не заметят. Впрочем, вошедшим оказался всего лишь Дрейк Маллард.

Над ним в классе тоже посмеивались — потому что он по жизни витал в облаках и был помешан на книгах о великих сыщиках (а также и себя мнил таковым безо всяких, надо признать, на то оснований). На уроках он был вечно погружен в чтение дешевых книжонок о похождениях Ната Пинкертона и Арчи Гудвина, а на переменах рыскал по школьному двору с лупой в руках, раскрывая какие-то воображаемые и известные только ему одному преступления. И при этом порой бывал настолько неловок и неуклюж, что частенько влипал в какие-то совершенно глупые и нелепые ситуации… Тюфяк, одним словом.

Элмо взглянул на него — и едва не вздрогнул. Мистеру Малларду, видимо, только сейчас здорово от кого-то досталось. Из его рассеченной, распухающей на глазах губы еще сочилась кровь, а под глазом, подобно поспевающей сливе, наливался соком ужасающий багровый фингал… Не обращая на Искромета никакого внимания, он подошел к раковине и, пустив воду из крана, принялся промывать свои боевые раны.

— А, — вяло произнес Элмо. — Так это тебя сейчас валяли в дальнем углу двора…

Дрейк не ответил. Он еще с минуту, фыркая и отдуваясь, плескался над раковиной, потом наконец обернулся и посмотрел на Искромёта заплывающим глазом. Сказал равнодушно:

— У тебя жвачка в волосах.

— А? Что? — Элмо схватился за голову. Ну, конечно, вот почему Хью — там, в классе — так долго и сочувственно трепал его по затылку! Вот… мерзавец! Нащупав на голове маленький липкий комочек, Элмо с яростью дернул себя за волосы, желая выдрать их с корнем к чёртовой матери и избавиться от этого очередного мерзкого издевательства… но ничего не получилось.

— Постой, — хмуро сказал Дрейк. Достал из кармана перочинный нож и, отрезав злосчастную прядь, бросил её в унитаз. Нажал на кнопку слива. Эх, если бы можно было так же запросто смыть в канализацию и все то дерьмо, что тяжелым грузом лежало сейчас у Искромета на душе… Он едва нашел в себе силы почти неслышно пробормотать «спасибо».

— Ладно, не за что, — буркнул Дрейк. — Кстати, я ведь хотел тебе кое-что отдать. — Он сунул руку в свой бездонный карман и с безразличным видом добыл оттуда… абвгд-лампу!

Элмо не поверил своим глазам. На какой-то момент он просто лишился дара речи. В горле его пересохло…

— Моя… моя лампа! — Он в изумлении вытаращил глаза на Дрейка. — Так это… это ты её взял?

— Ты что, совсем дурак? — Дрейк покрутил пальцем у виска. — На кой она мне? Это Хью её вывернул. А я его того… вычислил. Дедуктивным методом. И потребовал её вернуть! Ха-ха, да пол-школы это видело! Как мы с ним, ну… выясняли этот вопрос. Ну он мне… то есть я ему и накостылял! Но зато теперь все знают, что это он во всем виноват! Понял? — Он презрительно сплюнул в раковину и, сунув руки в карманы, направился к двери. — Физик-шизик!

— От Тюфяка слышу! — машинально откликнулся Элмо ему вслед.

Уже подойдя к двери, Дрейк Маллард на мгновение обернулся. Встретился глазами с Элмо… Несколько секунд они внимательно и испытующе изучали друг друга — так, словно видели (нет, словно разглядели друг друга) в по-настоящему первый раз.

А потом оба рассмеялись.