Убрать свидетелей (гет)

Нет, клянусь всякими богами и божками, я не враг птицам. Да, не буду скрывать, люблю порой съесть вкусную, хорошо прожареную курицу, а кто не любит? Разве что Морли Дотс, наполовину темный эльф, помешанный на вегетарианстве. Он никогда не упускал возможности пройтись по моей якобы вредной тяге к мясу.

Стоп, Гаррет, кажется, ты заговариваешься! Так, о чем это я? Да, точно. Павлины. Проклятые орущие павлины, которые обитали у дома Старой Ведьмы. Я ненавидел их так сильно, как своих командиров, когда нам пришлось торчать в болоте и жрать «кошачьи хвосты». Черт, Гаррет, пора прекращать пить. Так я сейчас не пьян, во всем виноваты воспоминания.

Кейен Кронк. Моя возлюбленная, которая убегала по ночам из дома, чтобы прокрасться на кладбище. Я ждал ее там и, позволю заметить, совсем не для чтения забавных надписей на могильных камнях. У нас была эпичная любовь и страстный секс.

А еще был маленький крысиный народец, который околачивался на кладбище. Уверен, они повеселились, наблюдая за нами. Я не замечал их, это Кейен сказала, что они прячутся среди могил. Я не поверил ей: никогда не жаловался на несовершенные органы чувств.

В очередной раз найдя очаровательное местечко, заросшее мягкой невысокой травой и освещаемое луной, я опустился на колени рядом с Кейен, не переставая ее целовать. Скорее всего, она целый день заводила себя, предвкушая встречу, потому что долгие, нежные объятия не состоялись. Кейен тяжело дышала, и точно не от быстрой ходьбы. Недолго думая, она улеглась на траву, увлекая меня за собой. Впрочем, я не сильно обломался от прерванной прелюдии, потому что Кейен была невероятно обольстительной.

В скудном лунном свете забелели ее бедра, и я удобно устроился между ними, предвкушая наслаждение, как вдруг заметил мелькнувшую тень примерно в десяти футах от меня. Знаете, пока Кейен не поведала о подглядывающих крысенышах, я их не видел. При таком фиговом освещении цвет плохо различим, но я знал модные тенденции у этого народца. Зеленые сюртуки и длинные красные колпаки. Ни дать ни взять гномики из детских сказочек, которые слушают дети из богатых семей. Ну вы в курсе, те, кто почти не выходит из-за своих высоких оград, за которыми протекает жизнь, совсем не похожая на мою.

Итак, один (или не один?) из крысенышей сновал среди могил и наблюдал за мной и Кейен. Я поморщился, представив, как эти уродцы потешаются над нами.

— Что случилось? — встревожилась Кейен, приподнимаясь на локтях. — Ты кого-то видишь?

— Да, — мрачно ответил я, понимая, что нужный момент безнадежно упущен. — Извини, наверно сегодня…

Она обхватила меня руками и прижала к себе. От поцелуя дух перехватило, и я забыл о наблюдателях. Но в самый решающий миг до моего слуха донеслось мерзкое хихикание. Оно не могло прервать оргазм, но изрядно подпортило эффект.

— С этим надо что-то делать, — сказал я, когда мы привели себя в порядок. Кейен пожала плечами.

— Да ничего, пусть смотрят. Ты же не будешь за ними гоняться? Это бессмысленно, да и опасно. Старая Ведьма не будет в восторге, если ты обидишь кого-то их этих мелких.

Я согласился с ней, но про себя решил, что предприму какие-то меры.

* * *

Идти за советом к Старой Ведьме было рискованным делом. Не мог же я напрямую сказать: «Ваши ручные любимцы шастают по кладбищу в то время, когда у меня там бурный секс. Приструните своих питомцев». Поэтому я, как всегда, понадеялся на экспромт.

Тринадцать павлинов орали без остановки, как заведенные. Скорее всего, они кричали по какой-то своей системе, образуя слаженный дикий хор. На балконе стояла Старая Ведьма, растрепанная, древняя и страшная. Беззубая ухмылка была довольно издевательской.

— Что тебе надо, рядовой Гаррет?

Она точно обо всем знала, кроме моей задумки. Уверен, малый народец поделился с ней своими впечатлениями.

— Хочу попросить совета! — крикнул я. Она наклонилась, седые космы почти полностью закрыли ее морщинистое лицо.

— Только можно войти в дом? — Я не хотел, чтобы зловредная малышня слышала мой разговор с Ведьмой.

Старуха исчезла с балкона и через минуты три появилась во дворе. Она передвигалась, как молодая женщина, ничто в движениях не выказывало ее возраста.

— Говори, только быстро, — буркнула она, становясь так близко ко мне, что я ощутил ее аромат: запах старого дома, никакого зловония, запах лежалых вещей, прелости и затхлости. Гм, я ожидал, что от нее будет смердеть, как от солдатской портянки.

— У меня свидание на кладбище. — Я притворился ловеласом, эдаким солдафоном, который пользуется спросом у шлюх. Ведьма оценивающе осмотрела мою тушку с ног до головы и вкрадчиво спросила:

— Тебе мешают мои любимцы?

Она оглянулась и красноречиво посмотрела на притихших павлинов.

— Нет, не они.

— А, ты имеешь в виду малый народец, — протянула Ведьма, улыбаясь настолько понимающе, что меня затошнило от отвращения. — Бедные детки, скорее всего, их шокировал вид совокупляющихся людей.

Кажется, кровь прилила к моим щекам.

— Ты хочешь договориться с ними, чтобы они оставили тебя в покое. — Ведьма постучала ногтем по своей щеке. — Дай им сахар. Он для них как алкоголь для людей.

Она ехидно рассмеялась и вернулась в дом. Павлины снова принялись вопить.

* * *

Чтобы привлечь внимание маленьких ублюдков, я бросил два кусочка сахара на тропинку, ведущую к кладбищу. Было жарко, я жутко потел в мундире, но надо было дождаться появления крысенышей. Я снял мундир и устроился в скудной тени чахлого деревца.

Пришлось просидеть примерно полчаса до появления первого крысеныша. Он резко выскочил на тропинку, словно его вышвырнули, обнюхал сахар, схватил его и убежал. Я подумал, что сейчас он и его собратья толпой повалят, но нет. Очевидно, они решали, отравлен сахар или его можно есть. Я напился теплой гадкой воды из бутылки, предусмотрительно прихваченной с собой.

— Дай еще! — Почти из-под моего локтя высунулась голова человечка.

— Дам. Если договоримся. Не следите за мной и за Кейен на кладбище.

Голова спряталась, и снова потянулось жаркое и потное ожидание.

— Давай сахар! — На этот раз на тропинку высыпало все племя. Я покачал головой.

— Сначала договор, а потом вкусняшки.

Я не очень доверял этим пакостникам, точнее говоря, вообще не доверял. Но других вариантов договориться с ними не предвиделось, поэтому я заранее смирился с возможным нарушением договора. Но, как говорится, чем черт не шутит.

Они посовещались, и один из них сказал:

— Ладно, мы не будем смотреть на тебя и на девушку.

Я вывалил половину сахара на траву, и тут началась самая настоящая вакханалия. Малый народец загребал лакомство горстями, заталкивал его в рты и откровенно балдел. Они хмелели на глазах, и вскоре я имел сомнительное удовольствие видеть их абсолютно пьяными.

— Вторую часть вы получите вечером, — сказал я, но, кажется, они меня не поняли.

* * *

Вечером мелкота подстерегала меня на подступах к кладбищу. Я торопливо вручил им остатки сладостей и для пущего эффекта заранее накапал на сахар особо забористую самогонку. Но похмельный крысиный народец утратил придирчивость, поэтому заглотил все, не разобрав новый привкус.

Они оставили меня и Кейен в одиночестве, поэтому я забыл об их существовании и о возможных последствиях сладкой пьянки.

Утром меня ждала расплата. Разъяренная Старая Ведьма примчалась в казармы, крича так, словно горела заживо. Командир не стал ее слушать, просто велел мне и еще двум рядовым пойти с ней и во всем разобраться.

По всему двору валялись окровавленные перья, полуобглоданные кости и ошметки мяса. Малый народец лежал среди этой бойни, громко стеная и держась за животы. Периодически кого-нибудь из них тошнило. Жутко воняло, будто на помойку вылили остатки браги, и все это хорошенько нагрелось под летним солнцем.

— Смотри, что ты наделал! — Это были первые внятные слова Ведьмы за все то время, пока она шла за нами. Думаю, горожане изрядно повеселились, слушая ее несвязные визги и проклятья. Спасибо, что она не назвала имени Кейен, ограничившись неприличными определениями.

— Ты сама посоветовала дать им сахар. — Я не хотел оправдываться, но пришлось. Ведьма выкатила блеклые глаза и заорала:

— Да! Но не надо было поливать его какой-то отравой!

— Не отрава, а самогон! — И тут я понял, где ошибся.

Настоящий алкоголь вызвал у малого народца несвойственную ему тягу к мясу. Жертвой этой тяги стали павлины.

Из моего жалования вычли стоимость растерзанных птиц, я стал врагом Ведьмы, а маленькие сволочи снова начали бродить по кладбищу. Впрочем, я особо и не рассчитывал на их честность.