Черная дева (гет)

— Оставьте нас, — голос леди Хардинг волной окатил главный зал Орлиного гнезда, и никто не смел воспротивиться острому лезвию, оголившемуся в её тоне. Всего минута звонких шагов стражи, шуршаний юбок служанок и фрейлин, и они остались одни. Хотя ему было уютнее в чьем-либо присутствии разговаривать с ней.

Её пальцы сжались на подлокотниках трона из резного чардрева, брови сдвинулись. Даже стоя внизу, на таком большом расстоянии, он видел её лицо, с интересом разглядывая каждую эмоцию. В народе властительницу долины Аррен величали Черной Девой. Девой — потому что она была юна и прекрасна, словно сама Дева, а Черной — потому что Смерть темными объятьями держала её подле себя. Каким-то образом власть крепко осела в её руках, хоть девочка и была бастардкой. Чистая магия — думал Тирион, ведь его, законнорожденного сына Тайвина Ланнистера, так и не признали лордом Бобрового утеса.

Все говорили, что леди Алейна проклята — близкие вокруг нее дохли, как мухи осенью. Тирион же был уверен, что причина не в проклятье, а в самой девушке — она обрабатывала противников на пути к власти ничуть не хуже его сестрицы-королевы, завернув отца, мужа и даже маленького лорда в посмертные саваны.

Его отвлекли стройные шаги, отражаемые от молочных колонн и полным эхом расходившиеся в расписных сводах. Леди Алейна остановилась рядом, сложив руки спереди. Она заслонила Лунную дверь, которая — Тирион знал, не случайно — была открыта.

— Итак, — она начала так звучно, что её, пожалуй, было слышно во всем Орлином гнезде. — Вы, милорд Ланнистер, явились в мой дом, чтобы якобы искать союзника. Но давайте поговорим на чистоту, тем более, мы одни. Вы хотите, чтобы я присягнула на верность Ланнистеру, одному из тех, кто и начал эту войну.

— Да, я Ланнистер, и ко мне обычно обращаются милордом, и да я прибыл сюда, чтобы найти союзника в вашем лице. Но не я развязывал эту войну, скорее даже помог в её окончании, когда пригвоздил стрелой к стене моего батюшку. Но в любом случае, вам не о чем волноваться, вас просят присягнуть на верность не мне, а королеве Дейенерис, ибо ваша лояльность все еще остается под вопросом после её коронации. Страна не выдержит ещё одной войны, которую теперь развяжете уже вы, — Тирион постарался улыбнуться как можно более ехидно, так, чтобы дать ей понять — он не намерен играть.

— Вот интересно, — живо взялась отвечать леди Хардинг, хотя он не ожидал, что она так быстро опомнится после его раскалившейся от остроты речи. Видимо, в Орлином гнезде, по части интриг было так же неспокойно, как в Красном замке. Это и закалило девочку.

— Говорят, известный распутник Бес верен лишь вину, шлюхам да убийствам, но неужели ему знакома и человеческая верность?

— А чем верность вину, шлюхам да убийствам не человеческая? — он изогнул одну бровь, но быстро пожалел о сказанном, когда увидел, как леди Хардинг нахмурилась. Еще с прошлого посещения Гнезда ему стоило бы усвоить, что здесь мало у кого есть чувство юмора.

— Миледи, — уже серьезным формальным тоном заговорил Тирион, невольно передразнивая её и складывая руки спереди точь-в-точь, как она, — во время последней войны вы встали на сторону Дейенерис Таргариен. Сейчас же на письма с вопросами о вашей верности и просьбы прибыть в столицу вы ничего не отвечаете, — он помолчал. — Кому же в таком случае верны вы?

Он хотел расшевелить её, требушетами юмора пробить её стену сдержанности и холодности. Он хотел увидеть в ней ту прежнюю девчушку…

— Я верна себе и действую сообразно ситуации. Думаю, вы согласитесь, что это самое разумное во время войны. Я согласилась помочь вашей королеве отвоевать трон, но не страну, — она подошла к самому краю Лунной двери. Тирион, с трудом переваливаясь, сделал то же самое. Ему было страшно, и он совсем этого не стыдился — пол здесь был крутым, горкой идущим вниз да к тому же жутко скользким.

— Но разве владение троном не подразумевает владение страной? — не удержался Тирион, с любопытством оглядев напряженное лицо леди, напоминавшее каменное изваяние. Она, кажется, даже с удовольствием подставила лицо хладному воздуху, её одежды развивались над самой пропастью. — Как следует толковать ваши слова? Вы хотите отделить Долину от Семи королевств, как это стало с Севером? Но в таком случае это вызовет немало трудностей…

— Что если и так, что тогда? — леди Хардинг с омерзением сморщилась, хотя Тирион был уверен, что от него пахло вполне сносно.

— Долина Аррен близка к центру Шести королевств, — попытался объяснить Тирион, но она похоже не поняла. Отчего-то ему стало весело — такая гордая, властная, но все еще неопытная юная девчонка. — Представим, будто Шесть королевств — это сыр, а отделившаяся долина Аррен — плесень в центре сыра. С краю плесень еще терпима, и её можно вырезать, но если она в центре, то начнет быстро расползаться по всему сыру.

— Сыр… интересное сравнение, — она позволила себе улыбнуться, и ему даже показалось, что от этого её каштановые волосы на свету факелов заблестели рыже-закатным отливом. Тирион невольно залюбовался. Тонкая, стройная, ладная, одаренная пленяющей грацией, на ней было голубое платье с черным, узорчатым воротником и того же цвета рукавами. Луна и сокол темными жемчужинами были вышиты на груди. Не тот герб она выбрала, совсем не тот.

— Так чего вы добиваетесь, миледи? Выхода из-под власти королевы, новой гражданской войны? — он удивился, увидев на её лице улыбку, такую, что говорила будто бы ей известно то, чего не дано ему. Это насторожило Тириона. Сейчас, когда ветер, насквозь продувавший кости, развевал её волосы знаменем, она воистину смотрелась неописуемо прекрасно.

— Говорят, вы убили короля Джоффри, своего отца Тайвина Ланнистера, даже сестру Серсею, кажется, вы сыграли немалую роль в прекращении войны, — её глаза сузились, стали по-настоящему кошачьими. Она сделала шаг к нему, и Тирион, вздрогнув, невольно попятился назад.

— И все-таки, даже пережив войну, смерть семьи, путешествие за Узкое море вы не кажетесь усталым, — она сделала еще шаг, заставляя его еще больше посторониться. Сколько же ненависти было в её голосе, он даже пожалел, что родился Ланнистером.

Ему хотелось ответить, хотелось пошутить, но отчего-то слова застревали в горле. Факелы на стенах задрожали, словно невольные очевидцы, с интересом наблюдавшие за накалившейся обстановкой.

— Разве вы не хотите хоть немного покоя и отдыха? Я могла бы занять ваше место Десницы, — она, наконец, остановилась, с превосходством глядя на него.

— Таково условие вашей присяги? — нервно сглотнув, постарался как можно увереннее заявить он, хотя ноги предательски подкашивались. Но он не будет Ланнистером, если покажет слабость. — Вы хотите место в Малом совете?

— Я хочу ваше место, — без улыбки и иронии объявила она, пронзая его каменным взглядом.

— Ну, я пока что не тороплюсь его освобождать.

— Пока что, — как-то отстраненно ответила леди Алейна. Затем она перевела на него взгляд, посмотрела так, будто только что заметила, и подошла совсем близко. — Не правда ли прекрасный вид? — она кивнула в сторону пейзажа за Лунной дверью. Тирион лишь мельком взглянул туда, мимолетом увидев высокие горы-башни и небо, от голубизны которого начало мутить.

— Знаете, в Орлином гнезде нет палача, Лунная дверь заменяет его, — её юбки сильно задергались, страшась воющего ветра, и захлопали по его ногам. Она была так близко, стоило только протянуть руку, и он коснулся бы её ладони. — И все-таки… иногда мне кажется, что эта дверь устраивает свой суд, диктованный богами, — её голос понизился до полушепота, как будто она делилась какой-то сокровенной тайной. — Многие погибли, выпав из Лунной двери по чистой случайности, но я сомневаюсь, что это была случайность.

«Случайности закономерны», — решил для себя Тирион, подумав, что, скорее всего, она виновна в смерти истеричной Лизы Аррен, её отпрыска Роберта, своего мужа Гарольда Хардинга, и даже Мизинца, который якобы являлся её отцом. Девочка выросла, и её игрушки тоже, сменив плюшевые тела на живые. Видимо, и ему суждено умереть здесь.

— Я думаю, когда кто-нибудь подходит к краю двери, боги решают, насколько он грешен, стоит ли продлить срок его жизни или упокоить прямо здесь.

«Значит, ты стала одной из Семерых, раз вздумала решать чужие судьбы?» — невольно подумал Бес, стараясь сдержать дрожь в коленках. Ветер задул сильнее, может, его вправду наслали боги, потому что он чувствовал, что вот-вот упадет.

— А что насчет вас, милорд Ланнистер? — она взглянула на него, не обращая внимания на то, что волосы из-за ветра лезли ей в лицо. — Как думаете, ваша душа не слишком грязна, чтобы боги склонились к смерти?

Тирион решил, что она все же слабее его и вряд ли сможет столкнуть, но жажда мести — отличный помощник, это он хорошо усвоил. Хотя не знал, за что она могла мстить ему. Он не сделал ей ничего плохого. Возможно, она хотела отомстить в его лице всем Ланнистерам, возможно, винила лично его в чем-то. Он знал, жажда мести — такой паразит, который изводит, туманя разум и оттачивая безжалостность.

— Ну, все мы, так или иначе, грязны по-своему, но любую ошибку можно исправить, — прочистив горло, без улыбки ответил Тирион. Годы назад она казалась ему такой наивной и предсказуемой… Сейчас же он только и делал, что усиленно пытался разгадать её дальнейшие действия. — Я свою главную провинность — уродство — окупаю тонкими шутками и острым умом.

О, диво! — но леди Алейна все же улыбнулась. Правда улыбка та была далека от теплой.

— Бес, распутник, развратник… убийца, последнее самый ужасный и наказуемый грех.

«На войне могут выжить только убийцы», — мог сказать он, или: «Ты даже больше убийца, чем я», но слова не шли. Впервые язык как будто обмяк, не желая подчиняться. Тирион не верил, что она стала такой, что интриги полностью выбили из нее все хорошее… Ему вдруг почудилось, что он оказался на очередном суде, где судили не столько его действия, сколько его уродство. И пока что суд складывался не в его пользу.

Не снимая улыбку и затаив дыхание, Алейна протянула к нему руку. Та не дрожала: видимо, девушка уже привыкла делать это — скидывать неверных вниз.

Умирать Тириону не хотелось, тем более так бесславно, и все же он никак не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы остановить её, и ненароком не распалить ещё больше. В зале было прохладно, но он почувствовал, как начал быстро потеть.

— Санса, — этого было достаточно. Её лицо засияло неверием, детскими страхами, былыми мечтами юной невинной девицы, а рука перестала тянуться к нему.

Тирион сильно выдохнул и на всякий случай отступил от нее подальше. Внезапно земля поехала из-под ног, он заскользил, неловко упал и покатился к пропасти…

* * *

Ей хотелось бежать. Нет, лететь, ей хотелось стать маленькой, юркой, незаметной пташкой и упорхнуть прочь. От перешептываний, которые без конца слышала за спиной, от этикета и глупых бесполезных манер, хотелось бежать из Королевской гавани. Будучи Сансой она только и мечтала об этом и поклялась больше не возвращаться в Красный Замок. Видимо, на то была воля богов, хотя Алейна в ней говорила, что на то была воля королевы.

Один из сопровождавших её стражников тихо кашлянул. Меррин Трант. Он надолго запомнился неприятным мрачным выражением лица и отупелыми глазами псины, верно выполнявшей приказы. Она помнила, как он бил её, помнила его удары, бездушные и бесчувственные.

У Бороса Блаунта сильно скрипели сапоги, и это жутко раздражало. В первую очередь ей хотелось сбежать подальше от этих двоих, нервировавших одним своим присутствием. Это были люди королевы Серсеи, и одна эта мысль сводила с ума. Она задавалась вопросом, почему Дейенерис решила оставить их, а не избавиться как от старой поношенной одежды?

Наконец, пытка кончилась, когда склон из ступеней окончился, и они остановились у двери. Один из стражников, охранявших покои, скрылся внутри и уведомил о приходе леди Хардинг, так что уже через минуту она полностью избавилась от общества вояк, оказавшись внутри.

— Миледи Алейна, — без капли радости и приветствия констатировал карлик за столом у балкона, читавший громадный талмуд, что, казалось, был больше его. Приглушенный свет свечи на столе заставлял его лицо выглядеть багрово-злым. — С чем пожаловали? — ни намека на шутку, чем она была удручена.

— Я… — она замялась, ощущая неловкость, иголками покалывавшую конечности. Алейна, леди Долины, должна была держаться так же гордо, как королева, и лгать, лгать, лгать… Но она так устала от Алейны. — Я хотела поговорить, — процедила девушка, не в силах говорить напрямую, годы выбили эту привычку.

— О чем? — без интереса спросил Бес, уткнувшись в книгу. Даже не предложил ей сесть. — Впрочем, позвольте, я сам догадаюсь, вы хотите извиниться за недавно проделанную выходку? Потому что я не поверю, что это была случайность или воля богов.

Карлик был умен, это Санса знала, но не Алейна — отравительница и убийца. Санса спасла его там, у Лунной двери, но Алейну грызла жажда смерти.

Через неделю после прибытия в Красный замок она предложила ему совместную прогулку на лошадях. Подкупить конюха было нетрудно, поэтому Бес поехал с подпорченной подпругой, даже не заметив того. К сожалению или счастью, — она не могла понять — он остался жив и ничего не поломал, когда конь погнал и свалил его наземь. Алейна рассчитывала хотя бы покалечить его так же, как Ланнистеры покалечили Брана. Но Санса была рада, что все кончилось благополучно.

— Я… — она неловко мяла ткань юбок. — Я должна извиниться, я повела себя глупо, — она, Хранитель Долины и Востока, вдова и убийца, отчитывалась, словно маленькая девочка. Санса провинилась, это правда.

— Садись, — Бес указал на место напротив и вновь занялся чтением. Санса, сложив руки на коленях, наблюдала за тем, как он налил в кубок из кувшина красного вина. — Это гранатовый сок, — внезапно пояснил полумуж. — Да, я не всегда пью вино, — он деланно улыбнулся.

Алейна приняла кубок, но не стала пить. Она не боялась, что пойло могло быть отравленным, — Тирион был не таким мелочным, как она — стыд запер её в клетке, заставляя чувствовать себя неловко и вспоминать, что такое быть Сансой. Поверхность стола под ладонями была раздражающе гладкой — хотелось впиться ногтями в дерево, занося заносы под кожу и моля о прощении.

— Я повела себя глупо, — вертя тонкую ножку кубка меж пальцев, виновато молвила Алейна… хотя нет, скорее Санса. — Мне не нужно место в совете, и я не собираюсь развязывать новую войну… только простите меня, — вышло как-то уж слишком жалко.

— Мне незачем тебя прощать, потому как я и не обижался. Это слишком человечное чувство, а я все-таки Бес, — он посмотрел на неё исподлобья и улыбнулся, действительно нечеловеческим манером. Алейна знала, что полумуж простит её, а Санса ценила в нем необидчивость и жизнелюбие. Он не запер ее в темнице за попытку убийства не по доброте душевной, а из снисхождения — потому что знал, кто она на самом деле, потому что знал, как ей сложно. Это было важнее всего.

— Значат ли твои слова, что Долина присягнет на верность королеве Дейенерис?

Алейна кивнула, мысленно не согласившись. Долина была её домом, и она хотела отделить его от бессчетных интриг и заговоров Семи королевств так же, как это случилось с Севером. Однако ей не хотелось становиться причиной новой кровопролитной войны.

— Могу ли я надеяться, что остаток моей маленькой жизни пройдет без покушений на мою персону со стороны леди Алейны? — строго, не отрывая глаз от книги, спросил он, вновь выказав пренебрежение и отвращение к ней.

— Да, — она говорила так тихо, надеясь, что он услышал её. Тирион беззвучно кивнул, давая понять, что на этом разговор окончен. Алейна поднялась, расправляя юбки платья и стараясь глядеть не на него, а в стену напротив, украшенную гобеленом. На полотне были изображены сцепившиеся лев и волк. Когда-то она тоже была волком…

Теребя кольцо с изумрудом на пальце, она медленно направилась к двери.

— Как вы думаете, — внезапно раздалось за спиной, и Санса была благодарна ему, что не стал отпускать, вышвыривать как какую-нибудь шавку, — куда отправляются шлюхи?

Вопрос пах подвохом, и все же она не стала возмущаться и говорить, что подобное нельзя обсуждать с дамой. В голове закопошились мысли, — и слава богам — в комнате стояла темень, скрывавшая её задумчивое, озадаченное, смущенное лицо.

Алейна сказала бы, что шлюхи отправляются в бордели. Оттуда они выходят, туда возвращаются. Но у Сансы было свое мнение.

— Домой, — выпалила девушка. — Все рано или поздно возвращаются туда, где они выросли. Домой, — Алейне это показалось несколько наивным, но она хотела быть Сансой. Хотя бы сегодня…

— Ну, это зависит от того, считаем ли мы домом то место, где родились и выросли, — Тирион вновь взялся за книгу. — Но ваш ответ определенно интересен.

Она вновь развернулась и, взметнув юбками, поднялась на ступень, по кругу овивавшую комнату. Алейна должна была идти, но Санса хотела остаться. Она была ужасно виновата перед ним, а он, похоже, совсем не держал на нее зла. Отчего-то это так поразило её, напомнив о том, сколь добр уродец и как не похож на других Ланнистеров.

Она сделала несколько глубоких вдохов, сзади послышался шелест страниц и нетерпеливый скрип стула.

— Я больше не хочу быть Алейной, — сама того не до конца осознавая, прошептала она, надеясь, что карлик не услышал. Боги, как глупо! Словно бы ей снова тринадцать, и она мечтает о принце, могущим спасти её. Но принц все это время был так близко…

Она ощутила легкое, еле ощутимое дуновение дыхания и быстро обернулась. Тирион стоял совсем рядом. Такой маленький, и все-таки выше всех, кого она когда-либо знала.

— Тебе и не надо быть Алейной, Санса, — тихо прошептал он, разгоняя пылинки страха по углам сознания. Он протянул свою руку к её, осторожно, как будто к затравленному зверю. Шершавая, теплая ладонь коснулась её кисти. — Пойдем, — полумуж подвел её к столу и предложил сесть. Несколько минут слышно было лишь жужжание мошек, скрывавшихся от весенней жары в комнатных тенях.

— Расскажи мне. Все, — твердо, но ласково, с сопереживанием, попросил Тирион. Она не хотела рассказывать, не должна была, только не ему. Но именно в эту минуту Алейна погибла, истаяла в слезах Сансы Старк, что разразилась детскими рыданиями. Она обессилено упала на колени, ощутив, как он крепко обнял её.

— Я… — ей понадобилось не одно мгновение, чтобы собраться с мыслями и пересилить слабость в горле. — Я все расскажу, мой муж, — она слегка отстранилась, взглянула в разномастные глаза. Один глаз принадлежал Ланнистеру — зеленый и красивый, второй Бесу — черный и мутный. Но она точно знала, что любит оба глаза, ибо именно таким был Тирион, её лев. В его очах заплескалась жалость и доброта.

— Я твоя, а ты мой, — шепотом, словно молитву, промолвила Санса Старк, целуя Тириона Ланнистера в разрубленный нос.