Оригинал всегда лучше (гет)

— Драко, я нашла какие-то листы. Вон, наверху. Они чистые? Ты искал недавно.

— Нет.

Драко почти рявкает, когда Гермиона тянется за стопкой листов, аккуратно сложенных сверху. Гермиона удивляется, прищурив глаза, смотрит на него.

— Что с ними не так?

Она подозрительно глядит на него, пока он слишком долго ищет слова. Подозрение усиливается, когда он просто пожимает плечами. И достигает своего апогея, когда он выходит в коридор.

— Драко? — спрашивает она и слышит молчание в ответ.

Удивленно хмыкнув, она идет за ним.

— Расскажешь?

Она догоняет Драко, только когда он заходит на кухню.

— Да а что рассказывать? Там старые рисунки, некрасивые и недоработанные.

—А почему не выкинешь?

— Память? — скорее спрашивает, чем утверждает Драко. — Забудь про них. Я вспомнил, что у меня еще есть чистые листы.

— Да? Ну, хорошо.

Они возвращаются к привычным делам, но у Гермионы в голове застревает мысль о том, чтобы ночью пробраться в кладовую и посмотреть, что не так с этими листами.

* * *

Ночь плавно опускается на город. Гермиона лежит, не в силах сомкнуть глаз, и ждет, пока Драко уснет, потому что любопытство уже разъедало изнутри, толкая на эту авантюру. С трудом сдерживаясь, она наконец понимает, что он уснул, аккуратно встает с постели и медленно идет в сторону кладовой. Она не зажигает свет, чтобы не разбудить его, поэтому идти приходится на ощупь и по наитию.

Она упирается в какую-то дверь. «Люмос», — шепчет Гермиона, и слабый свет на конце палочки выхватывает контуры двери в кладовую. Убедившись, что сзади никого нет, она вошла внутрь и испуганно дернулась, чуть не закричав, ощутив горячие руки на талии.

— И что ты здесь забыла? — ехидный голос Драко звучит над ухом, и Гермиона чувствует нереальное облегчение.

— Хотела посмотреть на те листы, — вздернув носик, нагло говорит она. Малфой щелкает выключателем, и яркий свет бьет по глазам. Она щурится, а он улыбается.

— Спасибо за честность. Тебе не стыдно?

— Я не понимаю, что не так с этими листами. Драко, покажи мне их сам?

— Нет.

— Почему? — она подходит к нему, обнимая, прижимаясь всем телом и утыкаясь носом в его шею.

— Потому что, Грейнджер, это не для твоих глаз.

— Вот как? — Гермиона вздрагивает и отступает. — Ладно, — вздыхает. — Ладно! — взмахивает руками. — К черту тебя и твои листы.

Она быстрым шагом возвращается в спальню. Ее совсем не волнует, как Драко оказался в кладовой быстрее нее. Сейчас важно не это. Ей казалось, что они уже преодолели это разграничение на «ее» и «его», а выясняется, что до этого еще далеко, и от этого очень обидно, потому что она доверяет ему все. По факту, она действительно старалась быть с ним настолько откровенной, насколько могла. Да и вообще, у нее никогда бы не хватило наглости, чтобы вот так, открытым текстом, заявить, что это не его дело. Но с другой стороны — Драко есть Драко, и наглость — это его второе имя.

Но Гермионе все равно обидно, как бы они ни хотела его понять.

Она ложится на кровать, поджимая под себя ноги. «Черт бы его побрал», — ругается она, но скорее на себя и свою любопытность, чем действительно на него. У всех есть секреты. У всех должны быть секреты. Почему же она не хочет этого понять?

По тихому шороху шагов Гермиона слышит, что Драко идет в комнату. Она тут же притворяется, что спит, но он только хмыкает, глядя на нее:

— Плохая из тебя актриса.

— Что еще? — вскидывается она, садясь. Внутри все дрожит, но голос остается спокойным. — Давай, расскажи, что я плохая девушка, которая не в меру любопытна и далее по списку.

Драко молча кладет ей на колени стопку листов и садится на пол, опираясь на спинку кровати. Гермиона перебирает рисунки, на которых, к ее невероятному изумлению, изображена она. В разных стилях рисовки, в карандаше и в краске. Где-то портреты были закончены, где-то нет. Но все они, на взгляд Гермионы, были изумительно красивы, потому что было видно, как Драко старался, выводя каждую линию. И ей было приятно, что он уделял ей такое внимание, в то время (она поняла по датам на работах), когда они еще не были даже друзьями. Воспоминания о школьных годах вновь пронеслись в ее голове, и она тихо всхлипнула, вспоминая пережитые трудности.

— Это так красиво, — шепчет она, находя руку Драко и сжимая ее. — Ты рисовал меня в Хогвартсе?

— В поместье, — его голос хриплый и приглушенный. — У меня был тайник в стене, а там была студия. На 6 курсе там все было увешано твоими портретами. Мне казалось, что я смогу красиво нарисовать тебя. Хотя на деле вышло отвратительно.

— Драко, нет! — она отложила листы и подсела к нему. — Это красиво и безумно приятно, что ты с таким усердием рисовал меня.

— Писал портреты, — поправляет он.

Гермион улыбается и шутливо шлепает его по плечу:

— Ты можешь не перебивать?

Драко хмурится, но улыбается и прижимает Гермиону ближе к себе.

— Не могу.

Гермиона смеется, обнимая его в ответ.

— Знаешь, я думаю, что нарисовать тебя хорошо не получится ни у кого.

— Считаешь меня некрасивой?

— Дура. Просто оригинал лучше всего.

Она смущенно улыбается. Драко целует ее, зарываясь рукой в волосы, и Гермиона понимает, что готова простить ему если не все, то многое.