Огонь для Ведьмы (гет)

Безумно выпученные глаза, перекошенные рты, искажённые ненавистью лица. Как их много. Целая площадь охваченных злобой людей. Равнодушное лицо господина судьи. Как он жирён, какие холодные, безразличные, словно у снулой рыбы, глаза.

Боже, Боже… Вот и палач. Почему он всегда прячется под маской? У него нет лица… но из-за его плеча смотрит серая, костлявая тень. Она ухмыляется и потирает сухонькие ладошки. Взгляд мечется в поисках выхода, но его нет. Нет!

Огромное, сизое облако ненависти над головами людей. Из его чрева бьют рогатые, багровые молнии. Они жадно тянутся, пронзают тело, сковывают измученный разум. В груди что-то с жалобным треньканьем рвётся, глаза застят слезы, из пересохшего от ужаса горла вырывается страшный, нечеловеческий вопль.

Толпа на секунду замолкает, скованная страхом, но снова победно ревёт, наслаждаясь моей паникой, моей болью. Почему вы боитесь меня? Вас так много, таких сильных, здоровых. А я изнурена голодом и пытками. Вы свободны, а мои локти крепко стянуты позади осинового столба. С вами свет и Бог. У меня нет ничего, кроме моих грехов. Я слишком любила жизнь во всех её проявлениях.

Моя душа рвётся пополам. Одна часть её бьётся и истекает потом от близости неминуемой смерти, а вторая покидает измученное тело и с холодным, отстранённым интересом наблюдает за происходящим. Стой, куда ты? Половина моей души устремилась за грань, в другие миры, другие реальности, оставив осиротевший сосуд.

Вечерняя сырость ложится на голые плечи, холодный ветер гладит кожу влажными лапами, по телу гуляют мурашки. Палач зажигает факел и медленно, очень торжественно идёт ко мне. Хочу закричать, но внезапно разражаюсь приступом безумного хохота от посетившей меня далекой, чужой мысли — мне так холодно, а этот добрый человек спешит согреть озябшую даму.

Толпа снова смолкает в страхе. Пронзительный смех далеко разносится ветром, летит ввысь, тревожит чёрное небо. Прежде я смеялась не так. Боже, позволь мне сойти с ума, подари эту милость…

Почему палач так медленно приближается? Неужели он не видит, что с каждым его неспешным шагом мое желание жить возрастает. Кажется, ещё одно движение и жажда жизни взорвёт меня изнутри, и тогда произойдет что-то ужасное, непоправимое.

Факел, разбрасывая искры, кувыркается в ночном воздухе и падает на политые маслом дрова. Пламя с треском взметается ввысь. Толпа беснуется и вопит, воздев сжатые кулаки. Как странно… Я — порождение тьмы нахожусь в ореоле яркого света, а все эти слуги господни погружены во мрак.

Озябшее тело охватывает блаженное, ласковое тепло. Костлявая, серая тень стоит прямо передо мной и смотрит в глаза нетерпеливым взглядом. Босые ступни начинает покусывать жадный огонь. Дрова с треском лопаются, отлетевшие искры впиваются в обнажённое тело. Кожа расцветает алыми маками ожогов. Вот тогда я начинаю кричать по-настоящему. Выплёскивая в ночь свой страх, боль, недоумение.

А вокруг нет ни одного человека, кто мог бы ответить — за что? Целая площадь обезумевших от вида смерти и крови зверей.

— Гори, ведьма! Гори, ведьма! Ведьма… Ведьма…

* * *

— Ведьма! Проснись, пока в костёр не свалилась.

Ведьма резко села и посмотрела на Грицая мутными глазами полными ужаса. Кошмар медленно подёргивался туманом, отдалялся, оставляя чувство горечи на языке и опустошённости в душе.

— Плохой сон? — спросил командир сочувственно.

Ведьма кивнула и потянулась к фляжке с водой. Сейчас она была не уверена в своей способности к членораздельной речи — скорее хотелось выть сквозь стиснутые зубы, но никак не вести светскую беседу.

Скоро сон забудется, но придёт ночь, и он вернётся снова. Он всегда возвращается. Ведьма успела рассмотреть и запомнить каждую деталь этой средневековой страшилки с тех пор, как пришла в Зону.

Никто толком не знал, как она здесь появилась и по какой причине. Однажды ранним, туманным утром, вскоре после Выброса, пришла на блокпост к Ростку молодая женщина в потрёпанной «песчанке» и тощим рюкзаком за спиной и потребовала встречи с генералом Ворониным.

У скучающих на посту парней немедленно завертелись на языке тысячи весёлых предположений по поводу этой встречи, но взглянув на измученное лицо, с которого смотрели уставшие глаза, зубоскалы смущённо осеклись на полуслове.

«Ты», — только и сказал Воронин, увидев гостью. Без удивления или досады, просто констатируя факт её присутствия. И после двухчасового разговора тет-а-тет назначил девушку стажёром в квад Грицая, как раз перед этим потерявшим своего снайпера.

Зелёный молодняк пришёл в щенячий восторг при появлении подобного стажёра. Парни всячески стремились завоевать её благосклонность, но, получив свирепый отпор, уходили, в смущении почёсывая затылки. А самые заигравшиеся долго потом ходили с пегими от синяков рожами.

«Дикая кошка! Ведьма!» — уныло констатировали отвергнутые ухажёры и отправлялись на поиски более сговорчивой добычи. Ветераны только посмеивались. Им было достаточно одного беглого взгляда на маленькие, крепкие руки, серьёзные глаза и решительное лицо, чтобы понять — это не простая искательница приключений или экзальтированная авантюристка, каковые время от времени заносили в Зону свои аппетитные задницы. Случалось этой женщине видеть странные, опасные вещи и даже противостоять им.

Со временем каждый смог выделить в своём сердце для Ведьмы особое место, как для сестры, дочки или просто боевой подруги. Необычного стажёра приняли в клан. Но были и недовольные.

Особенно, когда чувства командира Грицая перестали быть для кого-либо тайной. Нет, он не шептал Ведьме на ушко нежные слова, не держал за руку. Да она бы и не позволила. Грицай просто смотрел, когда думал, что никто этого не видит. И было в его взгляде нечто, другими давно забытое, безнадёжно утерянное или вовсе никогда не испытанное. Одних это заставляло в смущении отводить глаза, испытывая щемящее чувство в душе. Другие наполнялись злобой, горечью и чёрной завистью.

Первый нарыв лопнул, когда квад Грицая получил приказ ликвидировать одного борзого перца, что нёс наёмникам какое-то новейшее смертоносное оружие. «Серые гуси» и так досаждали «Долгу» чаще обычного, а сейчас у них мог появиться реальный перевес сил. Воронин этого допустить не мог.

Квад выдвинулся к Тёмной долине ранним утром, чтобы к моменту встречи клиента выбрать выгодные местечки и проработать пути отхода. Грицая со вчерашнего дня терзало нехорошее предчувствие, но командир списал это на приближающуюся дату Выброса. Он обернулся и бросил короткий взгляд на Ведьму. Женщина выглядела отрешённой и холодной. Как всегда. Грицай попытался представить её лицо, преображённое страстью, любовью или хотя бы счастьем, и не смог.

Ради справедливости Грицай окинул взглядом остальных бойцов. Шкафоподобный Бизон угрюмо месил берцами грязь и с искренним отвращением поглядывал по сторонам. Он оставался настороже и ждал беды отовсюду. Как всегда.

Гвоздик, юный компьютерный гений группировки «Долг» был, как всегда, любопытен, спокоен и открыт для всего нового и интересного. Хороший парень.

Грицай обогнул очередной «гравиконцентрат» и остановился — они пришли. Снайперскую точку для Ведьмы нашли довольно быстро. Потом ещё раз проработали нюансы задания, наметили пути отхода в случае провала. Все были готовы, каждый назубок знал, как, когда и что ему делать.

— Ведьма на точку, Бизон и Гвоздик прикрывают, я — как обычно. Вопросы? — Грицай поочерёдно посмотрел на каждого.

Ведьма смотрела под ноги, Гвоздик нетерпеливо переминался с ноги на ногу, Бизон был недоволен.

— Командир, — сказал он, неприязненно косясь на Ведьму. — Может не стоит доверять решающие моменты бабе?

Ведьма подняла голову и недобро прищурилась. Бизон смотрел на неё вызывающе, чтоб глупая мандавошка сразу поняла, где её место и смиренно уползла туда, отколь принесло. Гвоздик неодобрительно покачал головой.

— Вопросов нет, — спокойно сказал Грицай. — Выполняйте. Стажёр, возьми.

Он протянул девушке «Мамины бусы». Ведьма кивнула и, повесив артефакт на пояс, направилась к месту дислокации. Бизон проводил её ненавидящим взглядом. Всё, что он думал о Грицае, как о командире, также читалось на широком, угрюмом лице Бизона без особых усилий.

Сумерки вползли в Тёмную долину, волоча за собой тёмно-синее покрывало ночи. Небо цвета серой ружейной стали потемнело, зажглись первые звёзды.

Вместе с ними со стороны Южных ворот появилось десятка два человек в камуфляже наёмников. Ведьма приникла к оптике, выискивая свою цель. Как всегда, в такие моменты в её мятущейся душе разлился удивительный покой. Местность сузилась до кружка оптического прицела, звуки, запахи и ощущения пропали. Ведьма парила. Душа её оживала, наполняя опустошённый сосуд жизнью. Мир в хитром устройстве прицела выглядел далёким и нереальным, а наёмники казались игрушечными, неопасными человечками.

А вот и клиент. Лысый мужик с крючковатым носом нёс пристегнутый наручниками к запястью небольшой кейс. Короткое движение пальца, отдача и мужик лежит на земле, глядя на первые звёзды мёртвыми глазами.

Один из наёмников пролаял короткий приказ и группа, ощетинившись стволами, окружила труп, пока один возился, отстегивая кейс от его руки. Ведьма отработала парня, что загораживал ей обзор, и мгновением позже второго, пытавшегося завладеть чемоданчиком.

Наёмники кинулись по укрытиям, но тут загрохотал автомат Грицая. Это был сигнал. Ведьма, оставив ненужную больше винтовку и подхватив автомат, быстро спустилась с помоста на дереве. Гвоздик и Бизон уже перемещались, захватывая наёмников в клещи.

Ведьма бросилась в ту сторону, где пела песню смерти «Гроза» командира. С другой стороны уже шелестели бесшумные «Валы» Гвоздика и Бизона. Она почти успела, но тут раздался взрыв и автомат Грицая, захлебнувшись, умолк. Ярость и отчаяние вырвались наружу сдавленным рыком, и Ведьма впала в боевое безумие. Шаг. Очередь. За дерево. Очередь. Прыжок. Укрытие. Сменить рожок. Очередь.

Пятнадцать минут спустя Ведьма остановилась. В поле зрения был только Гвоздик с открытым ртом и квадратными глазами и Бизон, уже пристегнувший к своему запястью кейс. Гвоздик открыл рот, собираясь выразить свой восторг Ведьме, которой искренне восхищался.

В густеющей темноте протянулись сверкающие нити трассеров, и паренёк просто расстался с половиной головы. Потрясённая, ещё не остывшая после боя Ведьма на рефлексах бросилась на землю и откатилась в канаву, успев заметить улепётывающего Бизона. Вскочив, она в прыжке сшибла дезертира с ног и зашипела:

— Стой, урод! Там командир.

-Там труп, — огрызнулся Бизон, небрежно стряхивая Ведьму с себя. — Отступаем.

— Нет! Мы должны... Должны убедиться.

Бизон сгрёб короткие, рыжие волосы Ведьмы в кулак и повернул её голову в сторону Южных ворот. К месту боя приближался новый отряд.

— Да насрать! — заорала Ведьма в бешенстве. — Мы не бросаем своих!

— Тогда желаю тебе сдохнуть, — сказал Бизон. — Я ухожу.

Он хотел метнуться в сторону, но Ведьма не позволила. Бизон коротко, без замаха ударил её в лицо и, пригибаясь, кинулся в заросли ёлок.

— Пидор, — пробормотала Ведьма. — Сам быстрее сдохнешь.

Хоронясь за кустами, она поползла в сторону недавнего взрыва.

Грицай нашёлся в глубокой рытвине, наполненной вонючей водой, куда его сбросило ударной волной. Он был жив, но без сознания.

Ведьма лишь с третьей попытки смогла выволочь тяжёлого командира из ямы и оттащила под прикрытие деревьев. Вовремя — с места боя донеслись разъярённые крики и замелькали узкие лучи фонарей. Сомнений не было, сейчас местность прочешут под мелкую гребёнку и, когда их найдут, кулак Бизона покажется дружеским поцелуем.

Ведьма взвалила Грицая на спину и, напрягаясь, поволокла в направлении Свалки. Через несколько десятков шагов остановилась и бросила свой автомат. Идти стало немного легче.

— Оставь меня, стажёр, — сказал вдруг совершенно ясным голосом Грицай.

— А, очухался, — обрадовано прохрипела Ведьма.

— Ты слышала приказ, — настаивал Грицай, — и обязана выполнять. Брось меня, дура!

— На себя посмотри, хрен с горы.

— За неповиновение...

— Не будь идиотом и заткнись, — приказала Ведьма, с трудом переводя дыхание. — Надоел.

— Слушаюсь, командир, — прошептал Грицай и, судя по тому, как потяжелело его тело, снова отключился.

К исходу ночи Ведьма уже плохо соображала куда идёт и зачем. Знала только, что идти надо. Командир изредка приходил в себя и грозил страшными карами за бунт, но чаще бредил или висел, обмякнув, и ноги его безвольно волочились по земле. А с первыми лучами солнца их нашёл квад Патруша и доставил на базу.

* * *

Бизон закончил доклад, и его свирепое лицо приняло скорбное выражение, совершенно несвойственное этому человеку. Воронин задумчиво смотрел на бойца некоторое время, потом уточнил:

— Значит, ты утверждаешь, что Ведьма дезертировала с поля боя, бросив свой квад и своего командира?

— Так точно, генерал. Под перекрёстным огнём противника героически погибли командир Грицай и Гвоздик. Ведьма сбежала, а мне лишь чудом удалось уйти и унести груз.

— Ведьма и Грицай на базе, — сказал Воронин, внимательно глядя на стоявшего перед ним парня.

Бизон вздрогнул, лоб его моментально покрылся испариной. Нет, он не был совсем уж плохим человеком и, возможно, попытался бы вытащить командира из передряги. Но для этого Бизон должен испытывать к нему уважение, а как уважать размякшего кретина, стелющегося перед тёлкой?

— Оба живы, — безжалостно продолжил Воронин, — и рассказывают совсем другую историю.

А вот от Воронина, перед которым Бизон откровенно трепетал, он такого не ожидал. Да что они все нашли в этой рыжей стерве?!

— Арена, — выдавил Бизон. — И пусть Зона решит, кто из нас прав.

— Всё уже решено, — припечатал генерал. — Патруш!

Коренастый, чернявый крепыш вошел в кабинет и вопросительно посмотрел на командира.

— Увести и расстрелять.

— Но я же принёс груз! — завопил Бизон, вырываясь из цепких рук Патруша.

— Именно поэтому твой труп не будет болтаться перед блокпостом, — брезгливо сказал Воронин и обратился к Патрушу: — Общий сбор через час.

Немногословный Патруш кивнул и вывел приговорённого. Вопли Бизона ещё какое-то время доносились с улицы, потом прозвучал одиночный выстрел и все стихло.

Ведьма с болью в глазах смотрела на спящего Грицая. На бледном до синевы лице даже сон не разгладил суровые складки меж бровей. Губы то и дело кривились в болезненной гримасе, на веках лежали чёрные тени.

Конечно, Ведьма знала и о его частых взглядах в свою сторону, и нечаянных, вроде бы, прикосновениях, которые были отнюдь не случайными. Женщины такие вещи чувствуют подсознательно и сразу. Она не могла дать Грицаю то, что он хотел. У Ведьмы была цель, тяжёлое бремя, о котором знали только она и генерал Воронин. Но мысль, что Грицай покинет этот мир, вызывала боль, отодвигающую цель на второй план.

С улицы донёсся одиночный выстрел. Грицай, вздрогнул и открыл глаза. Блуждающий взгляд сфокусировался на Ведьме и потеплел.

— Живая, — с облегчением сказал он и улыбнулся.

— Как ты? — спросила Ведьма.

— Я? А тебе не сказали? — ответил Грицай.

Ведьма покачала головой. Долговец устало прикрыл глаза и медленно, равнодушно сказал:

— Та вода, в яме, где я провалялся почти полчаса. В ней были споры «паучьего пуха». Через пару дней, может раньше, если меня не сжечь, я мутирую. В излома, скорее всего, но есть варианты.

Ведьма побледнела и, вскочив, заметалась по лазарету, пока не остановилась у окна. Грицай открыл глаза, и некоторое время смотрел на её напряжённую спину.

— Кто ты, Ведьма? — спросил Грицай.

— Я не помню, — глухо ответила она. Это была наглая, откровенная ложь, но ответить иначе Ведьма не могла.

— Хочу, чтобы ты знала. Я...

— Не нужно, Грицай.

Повисло безнадёжное молчание. Оба знали, что сказано всё и больше ничего не будет. Совсем ничего.

-Ты права, — помолчав, сказал Грицай. — Любить тебя, всё равно, что ловить ветер.

Ведьма вздрогнула, словно он её ударил, и хотела что-то сказать, но тут за дверью забухали тяжёлые шаги, зазвучали голоса и в лазарет заглянул Шелест.

— Ведьма, — позвал он. — Воронин объявил общий сбор. Пять минут.

Ведьма повернулась и пристально посмотрела на Шелеста.

— Обещай мне, что пока я на сборе, сюда никто, слышишь, никто не войдёт, — раздельно проговорила она.

— Сам прослежу, — понимающе кивнул Шелест и скрылся за дверью.

— Я не задержусь, — пообещала Ведьма и вышла.

— Однажды, — прошептал ей вслед Грицай, — о тебе сложат легенды и будут рассказывать салагам у костра. А ты будешь идти к своей неведомой цели, сметая всё вокруг. Сжигая чужие души и в первую очередь свою собственную.

Ведьма стояла перед несколькими десятками парней с привычно отрешённым видом и слушала речь генерала Воронина.

— От лица всего клана объявляю благодарность за проявленное мужество и самоотверженность. Твоё стажёрство засчитано, и более того, тебе предлагается возглавить собственный квад. Под твоё начало переходят Гашек, Коптун и Спец. Так решил клан.

Еле дождавшись, пока Воронин закончит торжественную речь, парни разразились приветственными криками. Ведьма с некоторым удивлением поняла, что её новому назначению вроде как рады. Она глубоко вздохнула, и парни немедленно замолчали, ожидая ответа.

— Спасибо за доверие, — сказала Ведьма. — Я не подведу. А сейчас простите, я должна вернуться к своему командиру.

Ведьма просидела с Грицаем полтора суток. Её новый квад расположился у лазарета, держа оружие наготове. Глубокой ночью за дверью раздался вопль Грицая, перешедший в хрип, а после в утробное рычание.

Парни вскочили, хватаясь за автоматы, но рычание оборвали один за другим пять хлёстких выстрелов. В дверях появилась Ведьма с пистолетом в руке и, бестрепетно сняв с пояса Гашека фляжку со спиртом, ушла в ночь. Гашек вопросительно посмотрел на товарищей.

— Иди, — согласился Коптун. — Присмотри за командиром. Мы тут... закончим сами.

Гашек поудобнее перехватил оружие и вышел. Ведьма обнаружилась за пределами базы у южного блокпоста. Парень не решился подойти и просто обосновался поодаль, готовый прикрыть огнём в случае чего.

Ведьма отхлебнула из фляжки и посмотрела в темноту. Цель снова обрела вес и легла на плечи. Память услужливо показала истерзанные тела с безумно выпученными глазами. И красивое, волевое лицо ублюдка, причастного к смерти нескольких хороших людей. Губы свело судорогой ненависти.

— Я найду тебя, — прошептала Ведьма. — Я тебя уничтожу.

Лютая боль в груди притупилась. Ведьма удовлетворенно кивнула сама себе, она прекрасно знала, что нужно делать с целями, но ненадолго забыла об этом. А уж Зона постаралась напомнить.

— Я. Тебя. Уничтожу. — Пробуя на вкус каждое слово, повторила Ведьма.

Тьма отозвалась зловещим разноголосым воем. Она услышала и приняла вызов.