Побочный эффект (джен)

— Как это понимать?

Кромешник вышагивал по комнате из стороны в сторону, и за подолом его мантии, волочащейся по полу, оставались чёрные пятна, как от нефти или сажи. Сделать ему замечание насчёт этого было некому. Ведь не ему и не Хранителям отчищать грязь. А йети… их тут нет, да и кто их спрашивает?

У Хранителей была проблема посерьёзней, чем заляпанный пол.

Эту проблему удалось оторвать от тёмного духа только усилиями стайки зубных крох, которые могли одновременно тянуть и щекотать. И сейчас она сидела на коленях у Феи, а та пыталась не дать ей выщипывать свои пёрышки. Отчасти получалось. Отчасти… пол уже украшали не только чёрные пятна.

То, что вынудило Хранителей и Повелителя Кошмаров собраться в одной комнате, не пытаясь убить друг друга, случилось во время боя, который должен был стать последним…

Трудно продолжить сражаться, когда на тебе внезапно, возникнув буквально из ниоткуда (точнее, из гущи теней, но осознать это сразу — задача непростая), повисает ребёнок. А Песочник никак не мог нанести удар, рискуя зацепить этого ребёнка, так что поединок застопорился.

Эти ужасные человеческие детишки гоняли его кошмаров, Хранители носились по крышам, сами похожие поведением на детей… а Кромешник стоял, как идиот, пытаясь отцепить от себя четырёхлетнюю девочку. Она держалась крепко, уткнувшись лицом ему в плечо — наверное, потому, что ей было страшно. Это он различил очень чётко.

Отшвырнуть её в сторону помешало то, что он почувствовал в ней знакомую сущность. Свою собственную. Тогда, держа девочку на вытянутых руках, тёмный рассмотрел её получше: бледная мордашка с ярко горящими золотыми глазами (кажется, готовыми наполниться слезами), копна золотых кудряшек, чёрный комбинезончик. Комбинезончик. Почему-то это добило его окончательно. Наверное, потому, что в этот же момент он заметил в девочке отпечаток второй сущности. Тоже очень знакомой.

Сама эта сущность висела в воздухе в нескольких метрах от него. Песочник, так и замерший посередине атаки. Пиктограммы над его головой мелькали с такой скоростью и так хаотично, что найти в них смысл не смог бы даже он сам. Судя по выражению лица, он тоже рассмотрел девочку. И задался тем же вопросом, что и его противник.

Как это понимать?

Этот вопрос занимал их обоих до сих пор. От пояснений Северянина легче не стало. Ничуть.

— Это твоя дочь.

Нет, от такого заявления легче стать просто не могло. Никак.

— Точнее, твоя и Песочника. Сэнди, не спи!

Ещё лучше, не так ли?

Джек Фрост начал тихо хихикать, а после того, как Пасхальный Кролик наклонился к его уху и что-то сказал тихим шёпотом — и вовсе рассмеялся в голос.

— Как это понимать? — устало повторил Кромешник, обращаясь скорее даже не к Хранителям, а к самому себе, или, может быть, к Луноликому, который, как всегда, наблюдал и ничего не делал.

— Ты что, не в курсе, откуда берутся дети, приятель? — не выдержал Кролик (кажется, после столь же тихого ответа Джека на своё замечание не выдержал).

— Зайка, я в курсе, откуда берутся дети, — голос Кромешника звучал почти ласково, так что дух надежды поперхнулся, прежде чем смог выпалить: «Я кролик, а не заяц!». Отчасти цель была достигнута: Фрост теперь хихикал над товарищем, а не над тёмным. И можно было надеяться, что вариант обращения он запомнил и потом ещё применит по назначению. — У людей. Но это…

На это у него просто не хватало слов.

Как и у Песочного Человека, впрочем. Зато у него было в избытке картинок, и их мельтешение с некоторым трудом, но расшифровывалось как «сам виноват».

Кромешник в ответ только пожал плечами.

— Откуда я мог знать?

— Я никогда не слышал, чтобы слияние сущностей приводило к такому эффекту, — после короткой паузы согласился Северянин.

«Эффект» к этому моменту перевесился с Феи на Кролика, проявляя живой интерес к его ушам. Тот, похоже, ещё не осознал масштабы катастрофы, так что попытался продолжить участвовать в разговоре:

— Потому что до сих пор никто, кроме этого… ай!

Златовласая малявка заступилась за доброе имя своего «отца», скорее всего, не намеренно, но весьма эффективно.

— Зачем вы вообще притащили меня сюда? — под «как это понимать» Кромешник имел в виду скорее это, и теперь достаточно собрался с мыслями, чтобы формулировать их внятно. Стоило воспользоваться тем, что в обсуждения вопросов «как это вышло» и «кто виноват» возникло провисание.

Тогда, на поле боя, отлепить от него девочку сразу просто не получилось. Но потом она всё-таки перевесилась на Фею, так что Кромешника толкнули в сани по какому-то другому поводу.

— Нужно обсудить, что делать дальше, — подала голос Зубная Фея. — О малышке нужно заботиться, её нужно воспитывать, так что…

— И при чём тут я?

— Это же твой ребёнок!

— Мне плевать. Если воспитание — это всё, о чём вы собирались со мной говорить, то я ухожу.

— Но…

— Вы — Хранители детства, так ведь? Вот вам ребёнок. Храните, воспитывайте, делайте, что хотите. У вас есть Песочник, это его дочь не в меньшей мере, чем моя. Что вам ещё нужно? Я ухожу. У меня, — он тихо и язвительно рассмеялся, — между прочим, ещё война не закончена.

Он уже добрался до двери, когда тихие детские всхлипывания догнали его одновременно с голосом Феи:

— Нам — ничего не нужно. А вот ей…

Кромешник, определённо, не собирался оборачиваться. Даже для того, чтобы посмотреть на кусочек собственной темноты, бесповоротно оставляемый позади. Даже…

— Неужели вы хотите доверить мне, Повелителю Кошмаров, воспитание ребёнка? Хранители! — он сам не знал, что вкладывал в последнее восклицание: возмущение, удивление, издёвку?

— Ну, не тебе одному, — хмыкнул Северянин.

Кромешник всё-таки оглянулся. Пиктограммы Песочника всё ещё оставались достаточно сумбурными, но, пожалуй, понятие «ответственность» ему передать удалось.

Темнота и свет в одном существе. Грёзы и кошмары, сплетённые вместе. Как такое вообще возможно? Как может быть жизнеспособным? Но, однако, это работало, и работало с такой энергией, что Кромешнику хотелось сделать с «дочерью» что-нибудь непоправимое. Или хотя бы запереть её в клетке на ближайшие лет десять, пока не подрастёт… Если подрастёт. Джек Фрост, например, умудрялся оставаться пятнадцатилетним подростком уже три сотни лет.

И пусть Северянин сказал, что с младенцем было бы труднее. Повелитель Кошмаров был убеждён, что хуже четырёхлетней (по облику и поведению) юлы с шилом в пятой точке не может быть ничто.

Она, казалось, была везде одновременно. Она была катастрофически любознательна. Не произносила ни слова, но при этом строила рожицы так выразительно, что понять её не составляло труда, но лучше бы было не понимать. И постоянно куда-то лезла! Действительно постоянно. Хорошо хоть, она не умела летать. Впрочем, это не сильно спасало ситуацию.

Общаться с ней приходилось в основном Кромешнику, потому что пиктограммы Песочника годились только для самых простых объяснений, а сам он регулярно пропадал по своим хранительским обязанностям. Общаться — почти круглые сутки. Чем закончилась единственная попытка оставить девочку на попечении кошмаров, и вспоминать не хотелось.

Но, однако, всему есть предел, даже выносливости духа темноты. Малявка опять приставала к кошмарам, и у него не было никаких сил спасать их от неё. Поэтому, как только Хранитель Снов вернулся из очередного рейда, он попросил его:

— Сэнди, усыпи меня.

Обращение получилось как-то само собой, просто потому, что оно было короче, чем «Песочник». Лишний слог сейчас казался действительно лишним.

Логичней, казалось бы, было усыпить девочку, вот только золотой песок на неё не действовал. На Повелителя Кошмаров, в принципе, тоже не действовал… если только он сам это не позволит.

На вопросительный знак над головой Хранителя, — за последний месяц эта пиктограмма стала у него любимой, — он честно ответил:

— Я устал. Просто безумно устал. Пожалуйста, усыпи меня.

Песочник коротко кивнул, и, еле заметно улыбнувшись, бросил ему в лицо горсть сонного песка. Посмотрел немного на спящего тёмного духа, свернувшегося в клубок прямо на полу: пытался угадать, что ему снится. Потом пожал плечами и направился снимать малышку Ариадну со спины коня-кошмара, которого ей уже почти удалось убедить, что он может и хочет отрастить крылья.

В том, что только летать этому ребёнку не хватало, Песочник был с Кромешником вполне солидарен.

Когда к ребёнку, находящемуся во власти кошмара, протянулась золотистая нить, уверенно указывая путь к выходу, Кромешник сперва не понял, что это. Даже ничего не предпринял, чтобы удержать ускользающую жертву и рассыпающийся страшный сон. Но когда понял — разозлился.

Ему казалось, что за прошедшие семь лет они с Песочником смогли договориться. Разобраться со сферами влияния и тем, кто, что и как не трогает. И что теперь? Пожалуй, он испытывал что-то, похожее на обиду. Впрочем, на врагов не обижаются, не так ли? А Повелитель Кошмаров вообще не обижается.

Однако он всё же разыскал Хранителя Снов в каком-то шведском захолустье, где на мессы в старинной кирхе до сих пор собиралось немало людей. Сейчас вечерняя служба уже завершилась, пастор ушёл, и здание церкви выглядело массивным темным силуэтом. Тем контрастнее горели на его фоне растекающиеся с крыши пряди золотого песка.

— Песочник, как это понимать?

Когда он спустился со спины кошмара в нескольких шагах от Хранителя и задал вопрос, ни обиды, ни злости в его голосе не было. Только привычная язвительная холодность.

— С каких пор ты опять лезешь к моим… объектам? — точнее, пожалуй, было бы сказать «жертвам», но это было верным способом разозлить собеседника.

На безмятежном лице Песочного Человека не отразилось ни капли удивления. Как будто он сразу понял, о чём речь. Ещё бы не понял, не так ли?

Не так.

Первой пиктограммой над его головой оказалась детская фигурка в комбинезоне. Очень узнаваемая фигурка: тех, кого он хорошо знал, Песочник отображал точно. Потом мелькнули плачущий ребёнок, клубочек, тянущаяся к рукам ребёнка нить...

— Ариадна. Значит, вот какая у неё способность, — это даже не было вопросом. Кромешник поверил сразу. Во-первых, это было логично. Во-вторых… за семь лет он уже успел убедиться, что Песочник никогда не лжёт. Может упорно демонстрировать вместо ответов безумно раздражающие многоточия или наборы непонятных символов, но не лжёт. — Путеводная нить.

Интересно, было ли тут дело в концепции, что имя влияет на судьбу, или во внезапном всплеске предвиденья у Зубной Феи, которой случилось побыть феей-крёстной? Кромешник сомневался, что когда-либо сможет это выяснить.

Значит, ему не померещился тихий детский голос: «Пойдём, я покажу тебе выход». Он подозревал, что ещё успеет возненавидеть эту фразу. Так же, как ненавидел несносную малявку, Хранителей и конкретно Песочника.

— Будь оно всё проклято.

Повелитель Кошмаров опустился на черепичную крышу, ещё хранящую дневное тепло. Прислонился спиной к закопчённым кирпичам печной трубы и закрыл глаза. Бывают вещи, с которыми можно только смириться.

Он сидел так, кажется, целую вечность, а может — всего десяток ровных вздохов, не срывающихся с губ паром несмотря на то, что воздух был не по-весеннему холодным. А потом ощутил, как пряди золотого песка ерошат его волосы.

Бывают вещи…

31.03.2013