Да проснётся разум (джен)

— Повторяю, медиобактерии не представляют никакой опасности. То, что они могут пробить боксы, вырваться на свободу, проникнуть в ваши организмы и распылить вас на миллионы себе подобных — сограждане, да проснётся в вас разум, вы задумывались, насколько нелепо это звучит? Да, медиобактерии используются сравнительно недавно и ещё проходят ряд усовершенствований, но они уже помогли тысячам мерхианцев справиться с неизлечимыми прежде болезнями. За этим новым способом лечения — будущее всей мерхианской медицины! Благодаря медиобактериям мы сможем полностью отказаться от лекарств и доверить нормализацию всех процессов в организме разновидностям этих полезнейших бактерий, выведенных нашими учёными. И эти микроорганизмы полностью, совершенно, абсолютно безопасны!

Директор Центрального Биоинститута Мерхианской Империи договорил и спустился с возвышения в центре зала. Слово снова взял заведующий Седьмой биолабораторией. А Скэнте Темерси обвёл глазами ярко освещённый зал, полный делегатов из различных оазисов Мантеха, самого густонаселённого спутника Мерхии, и скептически покачал головой.

Седьмая биолаборатория была построена здесь всего год назад по универсальному исчислению, но с самого начала за ней закрепилась дурная слава, и на Мерхии не могли понять, почему.

Создание и разведение бактерий, способных излечивать все существующие болезни, стало прорывом в мерхианской медицине. Земле, фармацевтическая отрасль которой до этого считалась самой продвинутой среди гуманоидных цивилизаций сообщества Андромеды, до такого прорыва было далеко. Там болезни всё ещё лечили, сочетая химикаты с нанотехнологиями и перепрограммируя клетки на генетическом уровне. Земные корпорации давно искали подходы к мерхианскому рынку медпрепаратов, но Мерхия пошла по другому пути.

В организме каждого мерхианца, как и землянина — расы оказались генетическими близнецами с минимальными отличиями, и причины этого до сих пор оставались не выясненными, — обитало множество разнообразных бактерий, участвовавших в процессах жизнедеятельности. Мерхианцы создали ещё один вид с множеством подвидов, каждый из которых «специализировался» на каком-либо одном процессе и обеспечивал его нормальное протекание.

Но всё это, как выяснилось, понимали только сами учёные.

Жители Двадцатого оазиса спутника, где была построена лаборатория, словно сошли с ума и растеряли всю рациональность и здравый смысл, которым так гордились мерхианцы. Циркулировали самые разные слухи. Молва наделяла микроорганизмов диковинными способностями: они якобы могли и проделывать путь сквозь защитные купола, под которыми создавались подходящие для жизни условия, — естественно, с последующим обрушением купола и гибелью всех, кто под ним находился; и атаковать мерхианцев, и даже расщеплять их на миллиарды копий себе подобных.

Жители волновались. Жители нервничали. Жителей не удовлетворяли объяснения заведующего Седьмой лабораторией, и наконец они подали петицию в Совет Империи с требованием приостановить работу бактериологов. Совет Империи посокрушался из-за такого невежества и командировал на Мантех не представителей, а глав двух структур, которые курировали пилотный фармацевтический проект. Директор Центрального Биоинститута Нагат Деворан отвечал за основную часть разработок. Государственное Конструкторское Бюро, вверенное Скэнте Темерси, занималось проектированием защищённых помещений и боксов самой лаборатории, а также конструкций, призванных дополнительно укрепить строение. Обо всех этих мерах глава ГКБ уже успел рассказать, но судя по виду местных, те не особенно поверили.

Странно. Мерхианцы ведь, а не суеверные земляне, да проснётся в них разум. Для них же всё это разрабатывается. Темерси высоко ценил и деятельность Седьмой лаборатории, и вклад ГКБ, и заслуги Биоинститута, как ценил всё, что могло пойти на пользу родной империи. Но местные жители почему-то оказались иного мнения.

Встреча с активистами движения против разработок подошла к концу, но мало что дала. Темерси покидал приземистое здание общественных собраний в растерянности. Такого вопиющего, прямо-таки воинствующего невежества он не встречал уже давно. Деворан выглядел таким же потерянным. Его научные выкладки и доказательства тоже не пробили стену убеждённости активистов.

— Ничего не понимаю, — сказал директор Биоинститута. — Какой-то коллективный психоз.

Оба делегата вышли на улицу. Под куполом было безопасно, хотя защитная оболочка над головами казалась устрашающе хрупкой и низкой — не то что на Мерхии. Сырой холодный воздух пах химикатами, но здесь, в Двадцатом оазисе, атмосфера была создана пригодной для жизни. За пределами же оазиса она состояла из безжизненного азота и метановых облаков, и над куполом виднелись только тёмные грязно-жёлтые клочья туч и буровато-оранжевый почти непрозрачный атмосферный газ.

— Завтра ещё одна встреча. Может, они поверят, если показать им медиобактерий в действии, — ответил Темерси. — Неизвестность плохо влияет на массы, знаете ли. Так рождаются сплетни…

Деворан возвёл жёлто-рыжие глаза кверху, к повторяющей контуры купола осветительной системе-паутине.

— Трудно поверить, что такие дикие сплетни могут родиться самостоятельно… А посмотрите, как на нас косятся!

Темерси оглянулся. Активисты выходили из низкого тёмно-серого здания небольшими группками. Выходили, останавливались и ждали. Отсюда к центральной площади оазиса, от которой в разные стороны расходились улицы, вела всего одна дорога, и по ней сейчас шли Темерси и Деворан. Этого, по-видимому, было достаточно местным активистам, чтобы благоразумно переждать и не приближаться к мерхианским делегатам.

— Я думал, их хоть директор приводит в чувство, — пробормотал Скэнте. — Но Миот… Знаете, Деворан, на вашем месте я бы не оставил его на этой должности ни на день. Как вообще вы допустили, чтобы место директора занял человек, сам верящий в байки о расщеплении одного биологического вида на миллиарды других… простите.

— Когда я его назначал, то отлично понимал, что он мало смыслит в микробиологии, мне нужен был не столько специалист, сколько мэр научного городка, талантливый управленец… Чтобы возглавлять исследования, есть заведующий, а к работе Фелесси у меня претензий нет. Но вы правы, Темерси, не извиняйтесь. Я вижу, что просчитался, — вздохнул Деворан. — После возвращения на Мерхию уволю его немедленно. Отсутствие хоть малейшего пиетета перед начальством — это на самом деле похвально. Никаких особых условий, никакой потери качества работы в ущерб гостеприимству, никакой демонстративности, которая как раз самый главный враг начальственных визитов… А управленец из него бездарный. Он не организует деятельность лаборатории, а дезорганизует. И ещё вносит смуту в умы сограждан. Они-то не знают, что он не специалист. Директор — значит, самый важный специалист и есть.

Темерси согласно кивнул. Хоть Миот и изображал бурную деятельность, его управление действительно оставляло желать лучшего. После прилёта обнаружилось, что ближайшая гостиница — через пять оазисов отсюда, а переночевать негде. Пришлось возвращаться на стоянку за центральной площадью, чтобы устроиться на ночлег в корабле, на котором делегаты и прибыли. Заведующий, заместитель директора, жаловался на постоянный недостаток роботов, выполнявших технические работы. Приходилось нанимать для этих целей местных жителей, а на оплату их труда не хватало средств. Апофеозом стало то, что директор-управляющий охотно верил во все басни о бактериях и не менее охотно поддерживал дикие претензии активистов. Одним словом, оазис был близок к перегреву.

Седьмую лабораторию, самое большое здание под этим куполом, предпочитали обходить по широкой дуге, и о её расположении тоже ходили разные слухи. Подземная часть помещений имела прямой выход к подпочвенному водоёму, тёплому океану из воды и аммиака. Эта жидкость требовалась для работы. Но в глазах активистов бытовая деталь приобрела гротескно искажённый вид. Поговаривали, что бактерий по ночам выпускают в подземный океан, и они проникают во все дома, подвалы которых тоже к нему прилегают. После чего, естественно, заражают жителей самыми ужасными болезнями. То, что медиобактерии были призваны эти болезни лечить, никого не смущало.

И если на Мерхии с живейшим интересом ждали начала работы первых центров бактериальной терапии, то здесь находилось всё меньше желающих воспользоваться этим достижением фармацевтики. Жители Мантеха лечились по старинке. Иногда даже земными лекарствами, невзирая на риск. Земные лекарства здесь были в почёте. А директор, ужасающий невежда, как обнаружилось, считался уважаемым гражданином. Темерси покосился на Деворана со смесью сочувствия и осуждения и ещё раз поразился про себя, как директор Биоинститута мог так долго этого не замечать.

Стемнело. Ночь здесь была кромешной, непроглядной. Изжелта-серый дневной свет постепенно становился всё более тусклым и в конце концов пропадал совсем. Тогда зажигались паутинообразные осветительные приборы под куполом. Мерхию было не видно из-за плотной атмосферы, от давления которой жителей спасали всё те же защитные купола.

Темерси и Деворан поднялись на борт своего небольшого корабля, рассчитанного на четверых. Строго говоря, здешнюю ночь можно было считать ночью только номинально. Период кромешной тьмы длился по два часа с промежутком тоже в два часа. Просто начало режимной ночи совпадало с одним из таких периодов. Но режим здесь соблюдали чётко.

Старик Деворан задремал, трансформировав универсальный мебельный куб в мягкое кресло, а Темерси задумался. Миота он помнил ещё по Мерхии, и тогда нынешний директор Седьмой лаборатории казался вполне адекватным, здравомыслящим и разумным. Странно… Не рассмотрел, скорее всего.

Главе ГКБ вдруг на мгновение захотелось лично напроситься сюда директором, чтобы бороться с местными сплетнями. Если он и не терпел чего-то помимо несоответствия сотрудников должности, так это зашоренного мышления. Жители же Двадцатого оазиса представляли собой его яркий образец.

Нет. Лишнее. Мерхианцы остаются мерхианцами. Разумными, рассудительными и логично мыслящими. Заблуждения — всего лишь результат недостатка информации, который можно и нужно восполнять.

Вот только если это так, то почему в те же заблуждения впал Миот? Ведь кто-кто, а он не испытывает недостатка в информации…

* * *

Сигнал тревоги застал врасплох. Просто связной интерфейс внезапно взорвался писком, заставив Темерси, который по рассеянности облокотился на него, дёрнуться от неожиданности, а потом донёсся голос заведующего лабораторией:

— Внимание! Тревога! Прошу всех немедленно собраться в убежище! Космические корабли завести на стоянку убежища! Повторяю, тревога! Прошу…

Голос звучал достаточно спокойно и уверенно, без паники, но всё-таки серьёзнее, чем при обычном разговоре. Скэнте тронул за плечо директора Биоинститута, гадая, что могло произойти. Тревогу объявлял Фелесси, самый компетентный из здешнего начальства, к тому же по специальному каналу, и игнорировать её не стоило.

Пока Деворан протирал глаза, Темерси аккуратно поднял корабль в воздух. Лететь здесь следовало с осторожностью, купол был очень низким, и хотя корабль тоже не отличался большими размерами, пространства для манёвра было мало. Чёрное небо по ту сторону купола уже начинало светлеть и приобретало тёмно-бурый цвет с желтоватыми разводами…

А потом голографический внешний экран вдруг погрузился во тьму.

Осветительный контур-паутинка погас в одночасье, мгновенно. И за пару мгновений до этого на противоположном краю купола мигнула неяркая вспышка. На противоположном краю — именно там, где заканчивались подземные помещения Седьмой лаборатории. И уже в буроватой тьме с жёлтыми сполохами в метановых облаках над оазисом будто сверкнула молния. Потом ещё одна, и ещё. А следом за ними купол рассыпался мириадами частиц-составляющих, которые больше не держались вместе. Воздух поплыл, стремительно превращаясь в мутный газ внешней атмосферы, сливаясь с ним.

Деворан молча моргал, всматриваясь в голограмму.

— Как, интересно, Фелесси спрогнозировал обрушение купола? — пробормотал Темерси себе под нос, заводя корабль на стоянку убежища, металлическая коробка которого примыкала к подземным частям лаборатории. Следом влетел ещё один корабль, дверь опустилась, и синтезатор воздуха начал восстанавливать атмосферу.

Мерхианские делегаты выбрались наружу и опрометью бросились в центральный зал убежища.

Пустые пока что скамьи занимали большую часть всего немаленького помещения. Через второй вход, который вёл в подвалы лаборатории, внутрь ломились группы сотрудников. На минуту движение замедлилось, чуть не возникла давка, но она рассосалась так же внезапно, как и началась. Дверь стремительно опустилась. Фелесси, заведующий, напряжённо всматривался в показатели на голографическом дисплее, а толстяк Миот, директор, растерянно бегал взад-вперёд и даже не пытался успокоить людей. Темерси бросил на него возмущённый взгляд. Такая некомпетентность всегда выводила его из себя. Пусть даже Миот и не был подчинённым главы ГКБ, всё равно — настолько глупое поведение, такая явная паника… что это навевало на мысль о намеренном нагнетании истерии. Хотя это, скорее всего, обманчивое впечатление. Просто Темерси не терпел непрофессионализма.

— Что произошло? Я видел трещины в куполе, прежде чем он обрушился, — поинтересовался он у Фелесси.

— Да, вы застали, видимо, последние. Первые появились ещё двадцать минут назад. Кроме того, был поджог и обрушение одной из внешних подводных стен подвала лаборатории. Я решил эвакуировать людей до выяснения, насколько это серьёзно… и угадал, — подтвердил заведующий. Скэнте почувствовал к нему ещё большее уважение. Грамотный расчёт и разумная предусмотрительность, отличные качества. На месте Миота должен был быть Фелесси. Хотя это вопрос времени, Деворан уже увидел воочию плоды трудов и первого, и второго.

— И насколько серьёзно? Что случилось?

Фелесси помялся, прежде чем ответить. Но когда он заговорил, голос звучал уверенно:

— Я подозреваю намеренную диверсию. Кто-то целился в лабораторию. Только крайне неумело замаскировал это под бытовое происшествие. И меньше всего мне нравится, что этот кто-то сейчас здесь, среди нас.

Заведующий опять отвернулся к пульту, не тратя время на разговоры, а Темерси в замешательстве осмотрел местное убежище. Кто-то намеренно повредил и уничтожил купол и пытался разрушить лабораторию — это не шутки. Это уже не сравнительно безобидные сплетни. Вот только едва ли преступник так просто выдаст себя.

Зал был просторен и по-мерхиански не содержал ничего лишнего. Только скамьи, которые можно было трансформировать в полусидячие спальные места, и связной пульт в полстены. Сейчас это помещение было набито людьми, но всё равно не казалось тесным. Жители разместились на скамьях, как и полагалось в подобных ситуациях, — инструкции каждый здесь знал назубок, — но паника нарастала, а директор подливал масла в огонь.

— Бактерии!..

— Это они вырвались на свободу!

— Боксы повреждены, питательная среда вылилась в подземный океан, они уже там!

— Они проделали путь наружу! Если нас не спасут, они атакуют каждого!

Гул голосов оглушал. Нервозность пронизывала воздух почти видимыми разрядами, сгущалась тучами, клубилась метановыми облаками, как там, в атмосфере, поглотившей воздух под разрушенным куполом. Фелесси было не до жителей, его пальцы отчаянно бегали по панели пульта, иногда срываясь на яростные удары вместо прикосновений, и тогда система не срабатывала, так что приходилось повторять действия. Темерси бегло взглянул на дисплей — заведующий пытался выйти на связь с Мерхией и вызвать спасателей, но с планеты пока не отвечали. Хоть связь не пропала. На директора надежды не было, а Деворан в одиночку не мог перекричать истерию. Да и не с того он начал, по мнению главы ГКБ.

— Во-первых, были трещины в куполе, — произнёс Скэнте, повысив голос. Сначала никто не слушал, но он продолжал: — Купол был разрушен намеренно. Обыкновенное преступление, бактерии здесь ни при чём! А теперь прошу вашего внимания. Кто не успел добраться до убежища? Присмотритесь, все на месте?

Толпа чуть притихла. Отлично. Любого паникёра прежде всего нужно заставить думать рационально, о чём-то реальном, а не мучиться неизвестностью и строить предположения. Пусть для начала пересчитают друг друга, и неважно, что камера наблюдения может сделать это намного быстрее и выдать мгновенный точный результат.

— Кажется, все на месте, — сказал один из активистов чуть спустя. — Но нужно проверить каждого, нет ли у них на руках сбежавших бактерий, они могут инфицировать…

— Стоп. Ничего они не могут. Второй вопрос: когда вы шли к убежищу, вы видели кого-нибудь или что-нибудь подозрительное на северо-восточном краю купола? Именно оттуда пошли трещины, из точки сразу над поверхностью. А в подземной части был поджог, тогда бактерии действительно могли попасть в подпочвенный океан. Кто работал в той части помещений, где начался пожар? — продолжил Темерси.

— Зря вы это сказали, они же сейчас… — начал Деворан, стоявший рядом перед аудиторией, но его прервала новая волна шума.

— Вот видите, значит, они всё-таки сбежали! — выкрикнул кто-то. Его слова подхватили ещё десятки голосов. Темерси молчал. Молчал и ждал, пока активистам надоест кричать. И как ни странно, те вскоре притихли и внимательно уставились на мерхианских кураторов.

Отлично, начинают понимать, что конструктивный диалог результативнее бессмысленных криков…

— Допустим. Но убежище герметично. В него они всё равно не попадут. Итак, северо-восточный сектор. Вы видели что-нибудь странное в той стороне?

Жители снова начали переговариваться. На сей раз намного спокойнее. Деловитее. Наконец-то мерхианцы начинают превращаться в мерхианцев, а не в зазомбированных землян.

— Нет. Никто ничего не видел, — произнёс наконец всё тот же активист.

— Мы не обратили внимания, — призналась какая-то женщина в костюме сотрудника вивария. — Мы спешили. А пожар погас сам собой, как только в помещение попала вода.

— Значит, это бактерии! Нас же предупреждали, что они могут вырваться! Они атакуют убежище и ворвутся в него! — опять выкрикнули из средних рядов. Снова поднялся шум. Но он уже не оглушал. Тише, намного тише. Кто-то всё же пытается думать.

— Сейчас узнаем, куда делись бактерии и смогут ли они кого-то атаковать, — спокойно сказал Темерси и повернулся к Деворану. — Отвлеките их пока. Узнаю, доступен ли бактериологический анализ внешней среды.

— Вы что же, сами поверили, что бактерии могут атаковать? — изумился директор Биоинститута.

— Перестаньте, Деворан. Сканирование нужно провести в любом случае, чтобы оценить масштабы разрушений.

Скэнте отошёл к Фелесси, который уже успел связаться с Мерхией и теперь сосредоточенно всматривался в размытые чёрно-буро-синие пятна на голограмме и бегущие по ним полосы с цифрами. Так, значит, внешнее сканирование уже запущено. Хоть кто-то разумный есть в этом оазисе. Он взглянул на Миота, директора лаборатории, который по-хорошему и должен был сейчас успокаивать и отвлекать жителей, сдерживая их панику. Тот горой жира возвышался у края скамей и выглядел встревоженным.

Даже не бесполезный бездельник, а самый настоящий вредитель. Теперь Темерси был почти уверен, что львиная доля вины за сплетни, панику и дурную славу Седьмой лаборатории лежала на её директоре. А поскольку трудно было поверить в возможность существования среди мерхианцев настолько убеждённого глупца, то подозрения возникали нехорошие. Очень нехорошие.

Словно Миоту зачем-то нужен весь этот психоз.

— Позовите Деворана, — напряжённо произнёс заведующий. — Срочно. Кажется, здесь действительно из ряда вон выходящая ситуация.

Темерси чуть приподнял брови, но махнул директору Биоинститута, подзывая того ближе. Деворан осёкся на полуслове и подскочил к связному пульту. Толпа загудела, донёсся голос Миота, который начал что-то ей втолковывать. Но сейчас было уже не до него.

— Посмотрите сюда. Что вы видите? — нервно произнёс Фелесси. Директор Биоинститута и глава ГКБ уставились на голограмму.

— Сфера. Правильная сфера, — сказал Скэнте. — И что это, по-вашему?

— Бактерии, — просто ответил заведующий. — Сканирование утверждает, что в этом скоплении — все образцы из повреждённых боксов. Все, которые попали в океан. Они не погибли и не рассредоточились. Они собрались в правильную сферу совсем рядом с внешним выходом сканера. Но это ещё не всё…

— Впервые вижу, чтобы колония бактерий собиралась в правильную сферу… хотя я не бактериолог, — буркнул Темерси.

— И это не колония, а содержимое нескольких разных боксов, — с недоумением добавил Деворан. — Что ещё?

— А ещё они подают сигналы. Помните коллективный разум у скоплений авани? Это очень сильно на них похоже. Такое же организованное скопление и сигналы, похожие на те, в виде которых мы слышим язык понятий авани, когда он ещё не дешифрован.

— Ничего себе! — вырвалось у директора Биоинститута. — Да не могут они обладать разумом. Фелесси, это сбой сканера. Это невозможно.

— Возможно. Слушайте, — заведующий провёл двумя пальцами по пульту управления, переключая встроенный коммуникатор. Донёсся ритмичный шум. Он напоминал звук волн, бьющихся о берег, и то и дело терялся в криках толпы эвакуированных жителей оазиса. Темерси раздражённо обернулся. Прислушался. Миот размахивал руками и что-то говорил. Было слышно что-то вроде «нас эвакуируют… не успеют… нанотехнологии… земная медицина…». Нестерпимо захотелось узнать, при чём здесь земная медицина и о чём это директор лаборатории так увлечённо рассказывает. Но это могло подождать.

Шипение затихало и усиливалось, и серии ритмичных волн объединялись в волны покрупнее или помельче, громче или тише. Бактериологи озадаченно вслушивались в этот бессвязный с виду шум. Темерси не вмешивался. Но если там действительно сигналы вроде примитивного языка понятий…

— Включите коммуникатор на волну авани, — сказал глава ГКБ. — Если вы говорите, что это на них похоже…

Фелесси несколькими лёгкими движениями переключил что-то на пульте. Шум исчез, вместо него на грани слышимости раздался искусственный голос автопереводчика. Темерси опять раздражённо оглянулся на толпу и склонился к самому коммуникатору.

— …мерхианец… мерхианец… встретиться… мерхианец…

— Мерхианец, — повторил Скэнте, выпрямляясь. — Они твердят понятие «мерхианец». Точнее, переводчик уверен, что апеллируют к мерхианцам как к единственной помимо них самих форме жизни, которую они знают. И ещё повторяют «встретиться». Кроме того, они собрались в сферу, неподвижно держатся у самого выхода сканера… По-моему, они хотят что-то нам сообщить.

— У этих бактерий не мог развиться коллективный разум, — выдохнул Фелесси. — Я стоял у истоков проекта. Это просто бессмысленные микроорганизмы, запрограммированные на поддержание определённых условий…

— Собственно, строить догадки бесполезно, — прервал его Темерси. — На здешнем складе есть защитные костюмы?

— Что вы собрались… — начал директор.

— Темерси, не вздумайте. Не смейте лезть к ним в воду, мало ли, на что они способны, если обладают зачатками разума! — резко сказал Деворан. — Это просто глупо!

— А они требуют встречи с мерхианцем, — чуть ли не впервые за всё время пребывания на Мантехе улыбнулся глава ГКБ. — И потом, Деворан, вы же явились сюда, чтобы развенчать мифы о бактериях. Когда ещё представится такой удобный случай?

— Да проснётся в вас разум, безрассудный мальчишка! — в сердцах воскликнул директор Биоинститута. Темерси хмыкнул. Мерхианская поговорка успела сработать, вот только разум проснулся не в тех, кому его желали. Фелесси кивнул:

— Не вижу ничего безрассудного. Бактерии ни при каких обстоятельствах не могли стать опасными. Это невозможно. А нормально поговорить с этим коллективным разумом нам здесь не дадут, — теперь уже и он бросил на волнующуюся толпу красноречивый взгляд. — Миот нанялся, что ли, раздувать истерию?.. Ладно, — Фелесси вернулся к связному пульту и провёл рукой в самом низу панели. У стены рядом с пультом открылся люк.

— Там у нас склад. Пищевые концентраты, медикаменты, защитные костюмы и прочее. Костюмы снабжены коммуникаторами с переводчиками, всё по инструкциям. Вполне реально настроиться на волну авани…

Темерси не дослушал. Под осуждающим взглядом Деворана он одним прыжком оказался в подвальном складе. Глаза не сразу привыкли к полутьме, но сверху, из главного зала, сюда проникало достаточно света. Вдоль одной стены шли тщательно промаркированные ящики с пищевыми концентратами, дальше — два шкафа с медикаментами… Контейнер с защитными костюмами оказался наполовину завален блоками мебельных кубов-трансформеров. Темерси начал отодвигать их. Руку прошил разряд саднящей боли — один из кубов оказался треснутым и довольно глубоко оцарапал кожу. Скэнте не обращал внимания.

Его вёл азарт.

* * *

Подземный океан действительно был тёплым. По крайней мере, так утверждал датчик в шлеме защитного костюма, передающий информацию на сетчатку глаза. Обычная вода с примесью аммиака и некоторого количества химикатов, попавших в неё после аварии.

Темерси чувствовал себя крайне глупо. Один в ярком свете наружного прожектора, а вокруг — только непроглядная чернота океана. И больше ничего. Медиобактерии были видны при сканировании, но не различались невооружённым глазом. Он выбрался из нижнего люка предельно осторожно, пытаясь производить как можно меньше колебаний воды, и остановился на подобии трапа из металлических трубочек.

— Чуть левее, — сказал из наушника голос Фелесси. — Так. Стоп. Теперь вы прямо перед ними.

— Отключаю прямую связь, — предупредил Темерси, щёлкая ручным переключателем повыше запястья.

Тишина. Абсолютная. Только слабо и безмолвно волнующийся океан, яркий свет и никаких звуков. Он снова повернул переключатель.

Наушник взорвался высоким свистящим шумом. Скэнте зажмурился — сначала от неожиданности, потом от омерзительного, въедающегося в мозг звука, который, казалось, вот-вот расколет голову на тысячи мелких кусочков. Он закусил губу, изнемогая под давлением звука, которое уже ощущалось физически. Неужели возможность говорить на волне авани исчезла так же стихийно, как и появилась?

— Да тише вы… — произнёс глава ГКБ.

Стоило ему это сказать, как воцарилась гулкая тишина. Скэнте моргнул. Коммуникатор работал.

Просьба вести себя потише была преобразована в сочетание понятий по типу примитивного языка авани и передана скоплению бактерий. И те… повиновались. А значит, коллективный разум действительно существовал. Но как, если эти микроорганизмы не обладали сознанием в принципе?

— Мерхианец, — медленно сказал Скэнте. — Мерхианец слушает вас.

Молчание. Коллективный разум думал. Наконец из наушника донёсся безжизненный голос автоматического переводчика:

— Другой… мерхианец…

— Вам нужен другой? Какой? — вырвалось у Темерси, прежде чем он сообразил, что фамилию бактерии точно не назовут. Но ответ последовал незамедлительно:

— Вред. Мерхианец. Филиа. Мерхианец вред филиа…

— Что такое филиа? — поинтересовался Скэнте, осмелев.

— Филиа! Филиа говорить мерхианец…

— То есть так вы называете себя… — задумчиво протянул Темерси. — Вам вредил какой-то мерхианец? Во время опытов? В лаборатории?

— Филиа помогать мерхианец… Мерхианец вред филиа…

Темерси потряс головой, чувствуя себя ещё большим идиотом, чем когда выбирался из люка с намерением поговорить с пустотой. Пустота оказалась не пустой, но примитивный язык понятий оказался излишне… сложным? Сложным в своей примитивности… Но что-то же они пытаются сказать!

— Вы помогаете мерхианцам, — снова начал Темерси.

Ответный звук означал согласие. Уже что-то.

— Как именно? Лечите болезни?

Новый согласный писк. В случае с простыми понятиями вроде «да» и «нет» переводчик ограничивался коротким оповещением без слов.

— Но какой-то мерхианец пытался причинить вам вред.

Ещё более громкий согласный писк.

Темерси нахмурился. Стало быть, вред заключался не в модифицировании медиобактерий, те были к этому готовы, потому что их создали полезными, запрограммировали на налаживание процессов в мерхианском организме. Тогда о каком вреде идёт речь?

— Кто этот мерхианец? Что он с вами делал?

— Большой… мерхианец… Большой мерхианец причинять боль…

— Большой… хотел бы я знать, что вы под этим понимаете, — буркнул Темерси. Жаль, нет опыта общения с авани. Было бы намного проще. Но коллективный разум услышал:

— Большой мерхианец. Круглый мерхианец.

— Круглый. А это не… — Ошарашенный внезапной догадкой, глава ГКБ переключил коммуникатор в нормальный режим. — Фелесси?

— Всё в порядке, фаол Темерси?

— Задержите Миота. Начните допрашивать. Постарайтесь узнать, проводил ли он какие-то несанкционированные опыты над медиобактериями…. Хотя нет, сразу начните с вопроса, какие именно, — распорядился Темерси и снова переключился на волну бактерий. Точнее, филиа, как они сами себя назвали. Как так получилось, что у микроорганизмов, не обладающих сознанием, выработался коллективный разум? А что, если попробовать спросить?

— Откуда взялись филиа?

Молчание. Вопрос оказался слишком сложным. Но когда Темерси уже потерял надежду дождаться ответа, он наконец прозвучал:

— Большой мерхианец. Причинять боль. Филиа вместе. Защита. Филиа защита вместе.

— Хм… — Темерси надолго замолчал, раздумывая, как следовало понимать этот бессвязный набор слов. Точнее, понятий, преобразованных автоматическим переводчиком в наиболее близкие по значению слова.

Похоже, это означало, что коллективный разум возник как защитная реакция против каких-то действий Миота. Если, конечно, это был Миот и если он действительно делал что-то против инструкций, а не производил рядовые манипуляции… Хотя стоп. Директор же должен был исполнять только административные обязанности, все научные исследования лежали на плечах Фелесси. Может, филиа пытались сказать о Фелесси? Но круглый мерхианец — это явно не о заведующем… Тот приближался по комплекции к самому Темерси — невысокий, худой и не вызывающий совершенно никаких ассоциаций со словом «круглый».

— А с каким мерхианцем вы сейчас говорите? С круглым? — решил он уточнить. Ответ не заставил себя ждать:

— Прямой мерхианец.

Значит, Миот. Или любой другой глава отдела или рядовой сотрудник, достаточно упитанный, чтобы заслужить эпитет «круглый». Ладно, допрос директора может пролить на это свет.

Темерси запустил встроенный мини-сканер. Шарообразное скопление бактерий оказалось даже ближе, чем он предполагал, буквально под носом. Не двигалось и молчало, не подавая признаков жизни. И что теперь?

Окончательные причины взрывов определит следствие. Миота тоже допросят специалисты. Спасатели с Мерхии должны вот-вот прибыть. Оставшиеся образцы бактерий, которые находились в уцелевших боксах, вывезут, лабораторию отстроят или возведут новую… Даже скорее всего, возведут новую, потому что к коллективному разуму бактерий нужен абсолютно другой подход.

Кстати, коллективный разум. Вот что теперь. Какой именно подход к ним нужен? Они как будто всё ещё готовы выполнять свои функции, даже обзаведясь подобием сознания. Если только их понимание помощи соответствует действительности.

— Как филиа помогают мерхианцам? — поинтересовался Темерси.

Вместо ожидаемого писка раздался неясный шум. Ответа пришлось прождать намного дольше. Но в конце концов из сферы проговорили:

— Филиа чувствовать мерхианец. Филиа чувствовать… непорядок. Филиа делать порядок.

Чувствовать. Похоже, речь идёт об обследовании. С ума сойти.

— Филиа показать. Прямой мерхианец чувствовать боль, филиа показать…

— Вы предлагаете мне провести обследование прямо здесь? — развеселился Темерси. Но подтверждающий писк прозвучал так же серьёзно и уверенно, как и раньше. Медиобактерии, или филиа, собирались продемонстрировать свои возможности наглядно. Скэнте впервые в жизни пожалел, что не страдал никакими заболеваниями. Иначе он бы без колебаний испытал на себе бактериальную терапию. В худшем случае ничего бы не произошло, медиобактерии были созданы безопасными. И даже манипуляции Миота едва ли могли это изменить. Миот не являлся специалистом, он, скорее всего, попросту пытался уничтожить бактерий с помощью какого-то бактерицида, но не смог, а только спровоцировал мутацию. Зачем-то. Зачем — с этим разберётся следствие.

Но проверить действенность предлагаемой помощи не было возможности, потому что никаких заболеваний… Хотя нет, возможность была.

Темерси решительно отстегнул перчатку защитного костюма и снял её.

Бояться нечего. Бактерии не опасны. Зато полученная во время раскопок на складе царапина — неплохой способ проверить, насколько они всесильны.

Вот теперь тепло океана можно было почувствовать, а не просто увидеть на показаниях сканера. Вода оказалась почти горячей. Комфортной — так бы и сидел в таком океане до самого прибытия спасателей с Мерхии. Длинную царапину, пересекавшую ладонь наискось, слегка пощипывало. Темерси осторожно протянул руку вперёд, в освещённую прожектором пустоту. Туда, где зависла невидимая глазу сфера, состоящая из медиобактерий-мутантов.

Он всмотрелся в пространство перед собой, но видел только то же самое, что и раньше: расширяющийся и рассеивающийся с расстоянием луч прожектора, непроницаемую черноту вокруг и собственные пальцы, не очень чётко различимые в мутноватой воде.

— Мерхианец боль… — донеслось из наушника. И ничего не произошло.

Абсолютно ничего. С минуту Темерси простоял с вытянутой рукой в одиночестве посреди тёплого чёрного океана. И совершенно ничего не чувствовал.

Филиа себя переоценили…

А потом Скэнте опустил руку и собрался было снова надеть перчатку. Но вдруг взгляд его упал на расцарапанную ладонь.

Вернее, теперь уже не расцарапанную.

Багровая полоса исчезла без следа. А он так ничего и не ощутил.

* * *

— Миот признался, — сказал Деворан. — Провели углублённый допрос, всплыло много нового. Даже земная фармацевтическая корпорация упоминалась. Хотя обвинение им не выдвинешь — никаких доказательств, кроме слов Миота, а любой адвокат опровергнет такое с лёту.

Темерси задумчиво кивнул. «Углублённый допрос» — этим эвфемизмом на Мерхии обозначался допрос с применением психотропных препаратов, под действием которых кто угодно не сказал бы ни слова лжи. И если экс-директор Седьмой лаборатории признался во всём, в чём его подозревали, значит, подозрения оправдались, и сомневаться больше не приходилось.

На Мантехе светало. Впрочем, этой картиной здесь можно было любоваться каждые четыре часа. Коричневато-бурое на западе небо становилось на востоке пронзительно-оранжевым, лёгкие вспышки молний то и дело пронизывали желтоватые облака, а под защитным куполом постепенно меркло освещение, и мягкий белый свет постепенно сменялся тусклым серо-жёлтым.

Прошло несколько дней. Прибывшие спасатели вывезли всех, кто находился в убежище, на Мерхию, откуда потом можно было переселиться в другой оазис Мантеха или в любой город главной планеты. С обрушением купола были разрушены и дома, и всё, что находилось на поверхности спутника в Двадцатом оазисе. Подземные сооружения и подвалы не пострадали. Взрыв также повредил не все помещения лаборатории, и часть медиобактерий удалось забрать оттуда в полной сохранности. Оставшихся, которые очутились в океане и общались с Темерси, тот забрал в спущенный из убежища бокс. После того, как колония филиа продемонстрировала свои способности, глава ГКБ просто спросил у коллективного разума, готовы ли филиа продолжать помогать мерхианцам. Ответ был дан утвердительный. Если только круглый мерхианец не будет больше причинять боль, уточнила живая сфера. Темерси заверил, что не будет.

Купол восстановили в рекордные сроки. Горький опыт подсказал, что над Седьмой лабораторией конструкции должны быть абсолютно неуязвимыми. Теперь о Мантехе и Двадцатом оазисе знали даже те, кто раньше вообще не интересовался мерхианской фармацевтикой, а значит, и опасность возрастала. По стопам одной земной корпорации могли пойти другие, и не только земные. На Мерхии корпорации тоже существовали, но далеко не такие зубастые. Их деятельность строго регулировалась. А земные… Нет, теперь уже никто не смог бы их недооценить. И лучше принять меры заранее, чем потом судорожно расследовать.

— То есть Миот пытался как-то воздействовать на образцы? Уничтожить?

— Нет. Намеренно вызвать мутацию. Он давно работал на земную корпорацию «Пеон». Им нужно было не просто затормозить развитие новой отрасли медицины, но и дискредитировать её. Кто бы стал соглашаться на бактериальную терапию, если бы оказалось, что она не помогает, а довольно сильно вредит? Таким образом собирались завоевать мерхианский рынок медпрепаратов, — Деворан осторожно ступал по влажной скользкой дороге, ещё не до конца расчищенной после аварии.

Темерси склонил голову, скрывая свои истинные мысли. А директор Биоинститута едва не оказался прав тогда, пытаясь отговорить Скэнте от личного контакта с медиобактериями. Их действительно пытались сделать опасными. И чуть не сделали, но недооценили их защитный потенциал.

— Разрушение купола и поджог — тоже дело рук Миота, — продолжил Деворан после паузы. — Хотя в этом я не сомневался уже тогда, когда мы с Фелесси задержали его и начали допрашивать ещё в убежище. А отпирался он очень правдоподобно.

— Сильно придётся перепрофилировать лабораторию? — спросил Темерси. Когда ГКБ разрабатывало проект нового здания, конструкция претерпела большие изменения. Предназначение некоторых помещений угадывалось с трудом.

— Порядочно, — отозвался Деворан, разглядывая копошащихся в отдалении строительных роботов. — Теперь мы ещё будем параллельно изучать их коллективный разум и мутацию. Расширить придётся, естественно. И набирать новый техперсонал. А в идеале поменять на роботов полностью. Оставлять старый — нет уж, пусть ищут работу в другом месте. Хватит с меня слухов об агрессивных бактериях, мечтающих превратить всех кругом в свои копии.

Темерси кивнул. Таких сотрудников он и сам не стал бы терпеть.

— Зачем Миоту понадобилось устраивать диверсию? Деньги?

— Деньги, ещё какие-то обещания землян… Думаю, лживые, потому что я никогда не верил землянам. А теперь верю ещё меньше.

Деворан остановился. Лёгкий ветерок искусственной вентиляции шевелил его седые волосы.

— Миота ждёт суд. Скорее всего, за измену империи. Сколько лет я бьюсь, чтобы наказание ужесточили — не слушают… Отрубание одной руки и пожизненная высылка. А не помешала бы смертная казнь. Только чудом никто не погиб, — сказал директор Биоинститута.

Темерси представил себе будущее Миота. И содрогнулся. Мягкое наказание? Ужесточить? Пожизненная высылка — куда уж жёстче. Даже с потерей руки можно было смириться, но не с потерей права жить в Мерхианской Империи. Так считал глава ГКБ. Хотя Миот, вероятно, был иного мнения, раз согласился на условия землян. Скэнте знал о существовании и таких мерхианцев. Но ещё ни разу не встречал лично.

Но всё это Темерси предпочёл оставить при себе. Вслух же только без выражения произнёс:

— Он это заслужил.