Бедняжка (джен)

— Бедня-я-яжка.

Мертвенно-бледная девочка в белом погребальном кимоно с жуткими черными глазами тянет это отстраненно-вежливо, чуть жалостливо.

— Бедная девочка, — повторяет она, продолжая вглядываться в лицо перепуганной Тсуны, не мигая. — Такая молоденькая, а уже без будущего.

Десятилетняя Тсунаеши судорожно вздыхает и со страхом смотрит на появившуюся из неоткуда девочку.

Этой Тсуне только десять, и она еще ничего не знает.

* * *

— Привет.

Этот безжизненный, неестественно звонкий голос Савада не перепутает ни с чьим другим.

Тсунаеши уже не пугается странной девочки-призрака.

Девочка-призрак ее раздражает.

— Чего тебе?

— Как гру-у-убо. Я всего лишь пришла поздороваться.

Тсуна кривится и закатывает глаза.

Нежеланная собеседница приходит «просто поздороваться» по десять раз на дню.

— Поздоровалась?! Вот теперь и вали.

Девочка наклоняет голову набок, а ее бескровные губы изгибаются в легкой полуулыбке.

— А когда ты была маленькой, ты была таким ангелочком. Правду говорят, что с возрастом у людей черствеет душа.

Она говорит с каким-то исследовательским интересом, присущим ученым-наблюдателям да натуралистам-фотографам, и Тсуну передергивает.

Эта девочка-призрак никогда не была человеком.

Монстр.

* * *

— И что ты думаешь об этом?

Тсуна только устало прикрывает глаза, не ответив на вопрос.

Ничего она не думает.

— Мне все равно. Вонгола есть, Вонголы нет. Реборн есть, Реборна нет. Не ты ли когда-то говорила, что я обречена и без всего этого?

— Стать неупокоенным духом после ранней смерти — взаправду жутко, — девочка-призрак кивает, подтверждая. — Неужели ты смирилась?

— Еще чего, — фыркает Тсуна, усмехаясь. — Наверно, составлю компанию дедушке Джотто. После того, как развлекусь с Вонголой, разумеется.

Жуткая собеседница хихикает и медленно растворяется в воздухе, оставляя после себя легкое дуновение отчего-то холодного ветерка. Савада задумчиво смотрит на то место, где еще секунду назад стояла знакомая, и тут же оборачивается к двери, стоив только ей услышать чьи-то тихие, почти бесшумные шаги.

У Реборна непонятно-странный взгляд непроницаемых ониксово-черных глаз.

Он тоже монстр.

* * *

Тсуна неглупая.

О, напротив, она всегда отличалась нестандартным мышлением и логикой. А как ее победами в олимпиадах гордилась школа!

Тсуна знает, что ждет ее впереди.

Она знает, но ей плевать.

Честно плевать.

* * *

— Бедня-я-яжка.

Тсуна устало смотрит на даже-почти-подругу.

У Тсуны через несколько часов битва Неба, и ей уже заранее все это по горло.

— Повторяешься.

Девочка-призрак отчего-то молчит, не отвечая, а потом протягивает руку, касаясь своими холодными, ледяными белыми пальцами загорелой, покрытой царапинами щеки.

Тсуна морщится и поспешно убирает чужую ладонь в сторону.

Ей омерзительны эти прикосновения.

Будто сама Смерть сидит напротив.

* * *

Саваде Тсунаеши двадцать, и она раздает приказы об убийствах направо и налево.

Сумасшедше смеется на робкие слова Хранителей.

Выкуривает по пачке в день и запивает сигаретный дым в легких отменным коньяком.

— Ты становишься трупом на моих глазах.

И опять этот пустой стеклянный голос.

Саваде Тсунаеши двадцать, и она все еще ненавидит голос странного призрака.

Ненавидит ее черные, как вороное крыло, пряди до плеч и такие же жуткие глаза-бездны.

Ненавидит ее мертвенно-бледное лицо с бескровными губами.

Ненавидит запахнутое налево кимоно и повязку-треугольник на голове.

(Пугающая девочка ни капли не изменилась с их первой встречи)

Тсуна ухмыляется и вызывающе поднимает голову.

— Правда? Какая жалость. Ничего, бывает. Особенно с такими, как я.

Собеседница никак не реагирует на ироничный тон, выжидая чего-то.

— Знаешь, — Савада на секунду замолкает, смакуя слова. — А я ведь через две недели и вправду сдохну. Гребаная интуиция не ошибается. А мне как-то пофиг. Ты все равно от меня не отстанешь, как и все ваши духи, верно?

— Верно, — эхом отзывается девочка.

* * *

Тсуна говорила правду.

Она погибает ровно через четырнадцать дней.

Получает пулю в лоб, мир меркнет перед ее глазами, а потом — бац! — и оказывается парящей в воздухе над своей бренной оболочкой.

Вначале Савада не испытывает почти никаких эмоций, кроме осознания и адекватного принятия, а потом ее захлестывает волна чувств.

В душе отчего-то становится до боли тоскливо, а на глаза навертываются слезы.

Дыхание перехватывает, и Тсуна чувствует, как внутри все переворачивается.

Савада оглядывает залитый кровью пустырь беспомощным взглядом и внезапно с некими отголосками удивления понимает, что ей очень, очень-очень страшно.

В реальности все оказывается гораздо хуже, чем в мыслях.

(Реальность по обыкновению всегда ужасней мыслей)

Она одна.

Вокруг нее духи, духи, духи, но ни одной живой души.

Она совершенно одна.

И это будет теперь продолжаться вечно.

«Бедня-я-яжка».