Когда наступает ночь (джен)

* * *

Ночная прохлада окутывала город. Это был еще один вечер за пределами Башни, в одном из очищенных убежищ. На небе светила луна, и звезды были такие яркие, словно россыпь драгоценных камней. Тяжелый хрип прыгунов разбавлял тишину и Кайл, сидящий на крыше под светом фонаря, вслушивался в эти звуки ночи с наслаждением. Он любил ночь в Харране. Кайл не помнил, когда это время начало ему нравиться. Просто в какой-то момент он осознал, что любит ночь. Любит чувствовать себя живым. Днем он ощущал некую заторможенность. Свет жаркого южного солнца слепил, и Крейн чувствовал раздражение, находясь под его обжигающими лучами.

Он понимал, что с ним что-то не так. Крейн чувствовал это каждой клеточкой своего тела. И именно поэтому он любил оставаться за пределами Башни в ночное время. И ему нравилась каждая из этих ночей, проведенных вне многоэтажного здания. Когда последний луч солнца исчезал за горизонтом, он чувствовал, как где-то глубоко внутри просыпалось что-то. И если раньше его зрение в темноте оставляло желать лучшего, то теперь, сидя на теплом шифере, он видел все, что происходило за пределами безопасной зоны. С удовольствием смотря по сторонам, Крейн услышал громкий рев и взглянул на часы. Как по расписанию, в одиннадцать вечера на улицы вышли ночные охотники. Эти твари были самым страшным творением харранского вируса. И самым опасным.

Вой вновь повторился. На этот раз он был ближе и Крейн невольно вздрогнул, когда понял, что охотник всего в паре кварталов от него. Встав, Кайл развернулся в нужную сторону и просканировал окрестности. Буквально за соседним домом подсветился охотник, а рядом с ним — парочка прыгунов. Возможность сканировать окружающее пространство... Эту способность Крейн осознал лишь в ту злополучную ночь, когда бежал в Башню без антизина. Тогда он был ошарашен неизвестно откуда возникшим даром распознавать прыгунов и других "особых" мутантов. Но, глядя из открытого окна своей комнаты на ночной Харран, Кайл вдруг понял, что чувствует этот город. Ощущает его биение. Жизнь, кипящую на его улицах. Ночью улицы изменялись до неузнаваемости, и Крейн простоял у окна до самого утра, так и не заметив, что его странное поведение увидела Джейд, которая решила прийти к нему, чтобы поддержать нового разведчика. Она ничего не сказала, но заметила, что после той ночи Кайл стал редко приходить в Башню, предпочитая всю ночь проводить на улице. Иногда они связывались по рации и Кайл с улыбкой описывал Джейд красоту ночного Харрана. А она, стоя на крыше, слушала его голос и улыбалась. Они никому не говорили про свое увлечение, но каждый раз, когда Джейд в час ночи связывалась с Крейном, и тот описывал ей все, что видел вокруг, на душе у обоих становилось тепло. Они любили эти минуты.

Улыбнувшись, Кайл вновь отследил местоположение охотника и с легким облегчением выдохнул, когда понял, что тот ушел. Рядом был лишь один прыгун, который почему-то не желал уходить и стоял на одном месте, пошатываясь. Нахмурившись, Крейн огляделся по сторонам и уверенно скользнул вниз, на дорогу. Мягко приземлившись, он перехватил мачете поудобнее и вновь просканировал окружающий мир. Пробежав вперед, Крейн подпрыгнул и, зацепившись пальцами за край забора, подтянулся. Прыгун был флегматичен. Уткнувшись мордой в угол между забором и домом, он с тихим рычанием пытался устроить подкоп. Крейн решил не искушать судьбу и вернулся обратно в безопасную зону. Как бы он не хотел ночью бегать по городу, огромное количество прыгунов было сопоставимо со смертельным риском. Особенно когда к делу подключались ночные охотники. Но Крейн любил риск...

Разбежавшись, Кайл одним прыжком оказался на крыше. Ночью вся его сила, ловкость и скорость увеличивались. Он становился сильнее, быстрее и выносливее. Даже появлялось что-то, смахивающее на регенерацию. Когда наступала ночь, Крейн чувствовал себя свободным. И это его пугало. Он знал, что не должен был ощущать то, ощущал. Во время приступов его зрение менялось. Но иногда он чувствовал подобное и без судорог, скручивающих все тело. Вместе с зрением неуловимо менялось сознание и скорость реакции. Кайл знал, что это значит. Антизин не помогал ему, он лишь заставлял тело меняться медленней и без боли. Оставалось лишь понять, когда изменится разум. Пожалуй, это было для Крейна самым страшным. Потерять самого себя, стать чем-то безликим, одержимым лишь жаждой убийства. Все же вряд ли он станет обычным зомби. Это было понятно уже сейчас.

Кайл вновь удобно устроился на крыше и снял с одной из рук перчатку. Эту пару перчаток для альпинистов Крейн выменял у одного из выживших на длинный охотничий нож. Теперь же, сняв перчатку, Кайл с грустной иронией смотрел на изменившуюся руку. Пальцы почернели уже полностью, а ногти заострились и затвердели. Ладонь стала напоминать руку прыгуна. Крепко сжав пальцы в кулак, Крейн равнодушно смотрел на капающую на крышу бурую кровь. Но очень быстро внутренности ошпарило раздражением. Вытерев ладонь о штаны, Кайл надел перчатку обратно и посмотрел на время. Скоро на связь должна была выйти Джейд. Крейн любил говорить с этой девушкой. Он искренне симпатизировал ей, уважая Скорпиона за непоколебимость духа и принципов.

Взглянув на небо, Кайл грустно улыбнулся. Он знал, о чем сегодня расскажет ей. И когда рация негромко зашипела, он продолжал удерживать на лице улыбку.

— Привет...

— Привет, — он был рад слышать этот приятный женский голос и поэтому его ответное приветствие вышло очень теплым.

— Где ты сейчас?

Ее голос был тих и мелодичен. Они всегда так говорили. Сначала Джейд задавала неизменный вопрос, а затем Кайл начинал свой монолог. И сейчас. Негромко, чтобы на звуки его голоса не сбежались все прыгуны окрестностей, он начал говорить:

— Я сегодня недалеко. Если подойдешь к западной стороне и посмотришь вперед, то увидишь недалеко убежище. Я сейчас там. Знаешь... сегодня я хочу рассказать тебе про то, что бывает, когда наступает ночь. Тут, в убежищах, все иначе, нежели в Башне. Здесь свободно... Прислушайся. И услышишь, как прохладный ночной ветер играет с листвой деревьев. Как прыгуны спокойно бродят по своим делам, изредка порыкивая на безмозглых зомби. Услышь вой ночных охотников. Они кричат, призывая своих собратьев. Ночной Харран поразительно отличается от дневного. И это... завораживает. Знаешь, я люблю ночь. Ночью я чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было... Сейчас, когда я не вижу твоего лица и реакции на мои слова, я могу говорить открыто...

Крейн замолчал, смотря на свою руку. Он не решался сказать те слова, которые должен был. Ради себя, ради жителей Башни, ради Джейд. Глубоко вздохнув, Кайл решился:

— Я не знаю, стоит ли говорить, но я должен. Ради безопасности жителей Башни. Я... каждый раз, когда наступает ночь я чувствую, что со мной что-то не так... Это ощущение усиливается с каждым прожитым днем. Знаешь, Джейд, я боюсь того момента, когда потеряю себя, но... ночью это становится не важно...

Где-то недалеко вновь раздался вой охотника и Крейн прикрыл глаза, вслушиваясь в этот зов. В том, что это зов для сородичей, сомнений у Кайла не было. И он уже старался не вдумываться в причины столь твердой уверенности. Джейд молчала, и Кайл уже собирался продолжить говорить, когда услышал ее голос:

— Я уверена, что ты не потеряешь себя. Ты сильный, Крейн. Сильнее многих. А когда будет изобретено лекарство, все встанет на свои места, и ты перестанешь волноваться, что можешь стать одним из этих мутантов. Расскажи мне об этом ощущении, когда наступает ночь.

Ее голос немного ободрил Кайла, и он удобно улегся на спину, принявшись рассматривать звездное небо. Ощущения... Крейн не знал, как их описать, но он попытался:

— Представь, что ты растворяешься вместе с последними лучами солнца. Напряжение, накопленное за день, уходит и ты чувствуешь, как начинаешь расслабляться. Все чувства обостряются, и ты можешь чувствовать намного больше, нежели днем. Ты можешь выше и дальше прыгать, скорость твоей реакции и быстрота движений так же увеличиваются... Ночью ты чувствуешь себя свободным. Этот азарт, когда крадешься мимо прыгунов и прячешься, когда мимо пролетает ночной охотник... Я люблю это ощущение. Эту игру... Чувство, будто ты на своем месте. Ты — часть общей системы, маленький винтик, движущийся в общем ритме с окружающим миром...

Крейн замолчал, внимательно следя за передвижением прыгуна, который перестал рыться в углу и теперь ходил кругами в нескольких метрах от убежища. Рыча, мутант не решался выходить под лучи ультрафиолета и лишь бессильно хрипел от ярости.

— Знаешь, — продолжил говорить Кайл, — каждую ночь, после наших разговоров, я выхожу из убежища и брожу по улицам до рассвета. Я не могу себя перебороть...

В ее голосе было много эмоций, но она задала лишь один вопрос:

— Сейчас ты тоже собираешься так поступить?

Улыбнувшись, Крейн почувствовал знакомое предвкушение. Его зрение на несколько секунд перестроилось, показывая мир в иных красках, но Кайл не обратил на это внимания. Его разум уже достаточно изменился для того, чтобы иное для человека виденье мира воспринималось как родное. Взглянув на ночное небо, Крейн согласился:

— Да, — он счастливо улыбнулся и выключил рацию.

Выпрямившись во весь рост, Кайл внимательно проверил содержимое своего рюкзака, после чего просканировал местность. Единственный прыгун в поле видимости находился прямо перед ним. Крейну уже удавалось убивать этих мутантов. Несколько раз сжав и разжав кулаки, он вытащил мачете и сделал прыжок.

Вирус Харрана. Неизученный, необычный, изменчивый. Способный мутировать, меняя носителя до неузнаваемости. Антизин лишь тормозил болевые ощущения, отсрочивая неизбежное. Люди, зараженные вирусом, были так же обречены, как и те, кто уже мутировал и теперь бродил по улицам города в поисках пищи. Принимающие антизин наивно верили в шанс исцелиться, не зная, что тоже мутируют, пусть и медленней. Укушенные обитатели Башни старались не замечать многие изменения в своем поведении. И им это удавалось. Но самообман никогда не доводил до добра.

И когда наступала ночь, многих из их тянуло наружу. Те, кто бывал на улице ночью или на закате, не могли забыть странное чувство, которое было сложно описать. Непонятный зов, влекущий их присоединится к ночному шествию. Когда в Харране наступала ночь, приходило время вируса и его творений.

Крейн это понимал. Он обещал себе, что не сдастся. Будет бороться за себя. За свой разум и суждения. За право остаться человеком. Он старался игнорировать изменения своего тела. Прятал их под одеждой. По вечерам, ожидая разговора с Джейд, он смотрел на небо и давил в себе желание поддаться усиливающемуся голосу инстинктов.

Джейд видела если не все, то многое. После смерти Амира она винила во всем Кайла. Не хотела ничего слышать, но потом что-то изменилось. А когда уставший Крейн вернулся без антизина, весь в царапинах и со следом укуса прыгуна на плече, она видела его лицо. Он был расстроен и корил себя в произошедшем. Ворочаясь в постели, Джейд не выдержала и пошла в его комнату. Она хотела ободрить нового разведчика, но так и не смогла произнести и слова. Лишь смотрела на его спину, на которой расплывались синяки. Крейн так и не заметил ее. Он смотрел вниз, на город и прислушивался. А на следующую ночь он не пришел в Башню. Это Джейд поняла лишь после двенадцати, когда зашла в пустую комнату Кайла, надеясь все же поговорить с ним. Связавшись с пропавшим, она узнала, что тридцать первый в одном из убежищ. Разговор через рацию не клеился. И тогда Крейн начал говорить. Тихим голосом он описывал ей небо. Каждую звезду... На следующую ночь разговор повторился, а потом это вошло в привычку...

Джейд задумчиво смотрела на город с западной стены Башни. Там, внизу, сейчас находился Крейн. Тот, кто за короткий промежуток времени стал для нее чем-то большим, нежели простой соратник в этом страшном мире. Сжимая в руке рацию, она хмурилась. Что произойдет, когда вирус в телах зараженных приобретет иммунитет к антизину? Скорпион уже не раз замечала, что все укушенные, находящиеся в Башне, становятся активнее с наступлением ночи. Будто напившись энергетика, они громко разговаривали, смеялись и не испытывали сонливости.

На фоне всего этого слова Кайла выглядели пугающе. Джейд боялась, что в какой-то момент с заходом солнца Кайл не выйдет на связь. Перестанет бороться и уйдет из ее жизни так же внезапно, как и появился...

— Ты опять не спишь? — Рахим видел, как Джейд привязалась к Крейну. Сказать по правде он и сам привязался к Кайлу. Тридцать первый стал для него старшим братом и другом: — Переживаешь за Крейна?

Джейд не стала оборачиваться, чтобы увидеть лицо брата. Вместо этого она глубоко вздохнула ночной воздух и, запрокинув голову к небу, произнесла:

— Посмотри наверх, Рахим, — с грустной улыбкой девушка повторила слова Кайла, сказанные ей в ту первую ночь: — Правда, ночное небо прекрасно? Взгляни на эти звезды, вслушайся в их звон. Холодные, сияющие в глубине космоса... их свет не обжигает. Он будит желание смотреть на них вечность.

— Вечность — слишком долго... — негромко заметил Рахим, а Джейд улыбнулась его реакции, которая совпала с ее той ночью и ответила:

— Ты прав, но для того, чтобы объять вечность, нужны люди. И величие человека заключается в том, что он — единственное из всех творений, способное превратить мгновенье в вечность.

Брат с сестрой замолчали, смотря на немертвый город. Горизонт постепенно начинал светлеть. Готовился прийти новый день. Ночные охотники и прыгуны уже начали движение в сторону своих гнезд, стремясь попасть в безопасность до рассвета. Крейн, тоже чувствовал рассвет. Он буквально кожей ощущал приближение времени, когда первые лучи солнца озарят небосклон и ночь уйдет, забрав с собой то потрясающее чувство легкости.

Когда наступал день, просыпались выжившие. И под жаркими лучами Кайл занимался делами Башни, Раиса и ВГМ. Бегал, выполняя все их поручения. Весь день, до заката.

Когда наступала ночь, просыпался он сам...