Не Таргариены (гет)

Санса брезгливо смотрела на знамёна Болтонов, висящие в Великом Чертоге. Сейчас огромные хоромы превратились в пристанище для раненных в бою, между рядами солдат ходили знахарки и Молчаливые Сёстры, пахло целебными отварами, грязью, гноем и потом. Но её внимание всё же приковывали не искалеченные люди, не стоны боли, не искажённые страданиями лица. Её взгляд словно намертво прирос к розовому человеку на кресте.

Болтоны сгинули в небытие вместе с последним криком Рамси. Но Сансе казалось, что эти тряпки до сих пор порочат её дом и плещут скверной на собравшихся.

Она готова была стереть каждое упоминание Болтонов и похоронить каждый их герб. Это самое меньшее, что она может сделать ради памяти матери и братьев. И ради себя.

— Хочешь снять их? — раздался за плечом голос. Она обернулась и посмотрела на Джона. Брат смыл с себя кровь, хоть ещё и недостаточно тщательно, волосы оставались слипшимися от грязи, а на нагруднике угадывались красные разводы.

— Хочу. — Санса кивнула.

— Так давай сделаем это.

— Сейчас? — изумлённо произнесла она, зашагав следом за прихрамывающим Джоном.

— Почему нет. Вот это висит невысоко, — он указал ладонью на одно из знамён, — дотянемся.

Брат первым забрался на стол, стоявший впритык к стене, и подал руку Сансе, помогая ей встать рядом.

Она взялась за один край знамени, Джон за другой, и синхронно потянули полотно на себя. Послышался треск рвущейся ткани, облачко пыли ударило в нос, и Санса чихнула. И не смогла удержаться от смешка.

Они будто снова оказались в детстве, когда делали что-то глупое, но казавшееся таким правильным и нужным. Санса лишь изредка позволяла себе присоединиться к проказам Арьи и братьев, а когда ей исполнилось, кажется, семь, перестала обращать на них внимание вовсе. Какая же она была дура.

Улыбка казалась такой неуместной, ужасно неправильной среди всего случившегося, среди смертей сотен людей. И смерти Рикона. Но она улыбалась, и радость наполняла её до кончиков пальцев, а синяя тряпка с розовым человеком рвалась, поддавалась, и вот стена обеденной залы очистилась от одного герба, упавшего к ногам Старков.

Санса повернула голову к Джону, и в его тёплом взгляде прочла то же, что чувствовала сама. Несмотря ни на что, несмотря на потери, они отвоевали свой дом. И они всё ещё есть друг у друга.

* * *

Тяжёлая каменная плита скрыла тело Рикона, словно окончательно разграничивая жизнь и смерть, неумолимо подтверждая, что их брат умер совсем юным.

Санса дала указание каменщику вытесать статую, и Лохматик должен стоять рядом с Риконом, но это будет позже, а сейчас…

Сейчас похороны прошли в тишине, слышался лишь треск чадящих факелов, и только каменные изваяния стали свидетелями скорби брата и сестры. Рядом возвышалась статуя отца, взиравшая на всё с неизменным хмурым выражением лица, совсем как при жизни. Но всё же здесь не было матери и Робба. Война отобрала возможность воссоединиться с семьёй даже в крипте.

Санса прикоснулась к холодному камню, стараясь отдать ему всё тепло своих рук. В памяти Рикон навсегда остался беззубым малышом, который не выговаривал все буквы и мог путать слова. Он любил играть со своим маленьким деревянным мечом и хлопал в ладоши, когда смотрел на соревнование в стрельбе Теона и Робба. Младший брат любил запутывать нитки в шитье Сансы, или вытирать грязные ладошки о нужные для платья лоскуты, и она так часто отчитывала его…

«Прости меня». Пусть она и знала, что не было ни малейшего шанса спасти Рикона, что была права, что её первый порыв в Чёрном Замке — всего лишь глупая надежда и эмоции. Но… «Прости меня».

Она боялась, что каменщику придётся изготавливать изваяния для Арьи или Брана. И едва не пришлось для Джона. Не удержавшись, она всхлипнула. Почувствовав на плече ладонь Джона, она обернулась и не смогла отвергнуть объятия.

— Всё, тише, тише… — тихонько сказал он.

Только в этот момент накатило тяжёлой, горячей волной осознание, что она могла потерять на поле боя ещё и его, остаться в полном одиночестве. Тогда ей казалось, что ещё одна потеря не подкосит её, в сердце и так слишком много горя. Очередной самообман.

Санса плакала, цепляясь пальцами за плечи брата, она оплакивала разом всех погибших, и впервые не стыдясь своей слабости, хотя и обещала себе, что будет сильной и никому больше не покажет своих слёз.

— Всё будет хорошо, — приговаривал Джон, гладя её по спине. Всё хорошо бывает лишь в сказках, но ей хотелось верить. Хотелось верить Джону. Очень.

* * *

Рамси Болтон сделал всё, чтобы выбить из Сансы Старк ощущение дома. Он усиленно пытался вытеснить воспоминания о первом снеге, о тёплых семейных ужинах, голосе отца и матери, о смехе братьев в оружейном дворе. Почти заставил её навечно связать Винтерфелл с его мерзкой ухмылкой, грубыми прикосновениями, оставляющими синяки по всему телу, и насмешливым шёпотом «Дорогая, спасибо за удовольствие».

Болтонскому бастарду почти удалось измарать всё то хорошее, что было в её жизни, отобрать у неё то единственное, что держало её на плаву. Но всё же Санса Старк одержала над ним победу.

Первым же делом Санса приказала пустить на дрова кровать, что она делила с Болтоном. Щепки, летевшие от деревянного изголовья с каждым взмахом топора, словно дарили умиротворение и залечивали раны, что не видны глазу.

Деревяшки пошли на костёр, в котором были сожжены жалкие, недоеденные собаками останки самозваного лорда Винтерфелла. Возможно, в нём оказалось столько гнили, что даже псы побрезговали?

Она выбросила и все платья, что носила в замужестве. Санса собиралась сшить новые, подобающие леди Винтерфелла — леди Старк, а не леди Болтон.

Она могла бы превратить свою комнату пыток в чулан и навечно повесить на дверь замок, но это означало бы, что Рамси всё же победил, отобрал у неё кусочек дома. Этому не бывать. Санса думала, что, когда будет на то время, сделает из спальни кабинет мейстера, или комнату для рукоделия, или библиотеку, и наполнит её уютом и светом.

Сны Сансы стали спокойнее после смерти Рамси, но всё же порой она просыпалась ночью в кровати матери и отца от очередного кошмара, где её насилуют, режут ножом или раздирают на куски. «Я часть тебя», — раздавалось в голове, и то была правда. Она могла скормить ненавистного врага собакам, выбросить каждое знамя Болтонов, но не могла стереть собственные воспоминания.

Она не могла больше представить, что когда-нибудь выйдет замуж, будет счастлива с мужчиной и родит ему наследников. Разделит ещё с кем-то постель? Это казалось таким мерзким и невозможным. Все те песни, что она так любила в детстве, все её мечты рассыпались прахом, красивая картинка будущего разлетелась цветными осколками. Джоффри и Рамси отобрали эти желания.

Но одновременно с этим всё чаще Сансу посещала странная мысль: больше всего на принца из песен, о котором она мечтала, был похож Джон Сноу.

Она твёрдо знала, что всегда будет бороться с воспоминаниями в одиночку, и никто её не спасёт. Но иногда она хотела явиться к Джону в спальню и рассказать о всех своих кошмарах. Чтобы он выслушал её и успокоил.

Иногда ей казалось, что только он сможет навсегда прогнать дурные сны.

* * *

— Как мы должны приветствовать лорда Гловера? — Санса покосилась на Джона. — Спасибо, что хоть сейчас не отказали, милорд?

Джон улыбнулся, и Сансе было приятно, что она вызвала эту улыбку.

— Думаю, обычного приветствия будет достаточно.

Брат и сестра стояли у ворот Винтерфелла, встречая гостей, как полагается лордам замка. Снег припорошил волосы и мех на воротниках шуб, Санса невольно куталась, но Джон стоял неподвижно, словно не обращая внимания на холод. Издалека их с лёгкостью можно было бы принять за Неда и Кейтилин, и эта мысль отчего-то смущала.

— Ты должен занять место отца, — сказала Санса, смахивая с косы снежинки. — Стать Хранителем Севера.

Эхом в голове отозвались слова Мизинца «Кто пойдёт за бастардом?», но она отогнала хитрый голос подальше. Она не позволит Бейлишу плести ещё одну сеть интриг вокруг них, и не станет чужой пешкой.

Джон удивлённо приподнял брови.

— Я не Старк, — в очередной раз повторил он, она слышала эти слова с самого детства.

— Но ты вёл за собой войско. Ты взял Винтерфелл. Любой, кто видел тебя в бою, пойдёт за тобой, не раздумывая.

Джон молчал. Он обвёл взглядом серое небо, башни замка и крепостные стены. Вздохнул, выпуская облачко пара в морозный воздух.

— Но это твоё право, — он мягко на неё посмотрел и протянул руку, нежным движением стряхивая снег с её капюшона. — Я не хочу отбирать то, что твоё по праву рождения, Санса.

Не то чтобы она не мечтала стать леди Винтерфелла. По правде, её самолюбию льстила возможность назваться первой женщиной, кто взял на себя эту ношу. Хранительница Севера, королева Севера. Она сполна заслужила это, выстрадала, и прав у неё действительно больше. Но… «Кто пойдёт за бастардом?».

— Джон, — она коснулась его предплечья. — Давай будем честны. На троне сидит бастард. В Винтерфелле сидел бастард. — Она улыбнулась уголками рта. — Теперь никого не беспокоит твоё происхождение. Людям нужен лидер. В твоих жилах течёт кровь Старков, вот что важно.

— Перекидываешь на мои плечи всю ответственность? — он усмехнулся.

— Ты умеешь шутить! — изумлённо воскликнула Санса, и оба засмеялись.

— Тем более я всё равно всегда буду рядом с тобой, — беспечно добавила она, даже не успев задуматься, как эта фраза может заиграть в другом контексте. На лице Джона мелькнуло замешательство, и она была уверена, что двусмысленность оценила не только она одна.

Санса не успела обдумать фразу как следует, раздался крик «Поднять ворота!», и стражники со стены возвестили прибытие лорда Гловера.

* * *

Тревожные сны вновь разрушили спокойствие ночи Сансы. С десяток раз перевернувшись с бока на бок, стало ясно — больше ей сегодня заснуть не суждено, хоть в небе ещё и сияли звёзды.

Она оделась в платье, убрала волосы в обычную косу, укуталась в тёплую шаль. В замке всё ещё было много чужих людей, днём то и дело раздавались звучные голоса и грубый смех северных лордов, но сейчас жизнь замерла в ленивой полудрёме.

Санса не собиралась находить Джона. Она гнала от себя посещавшие её мысли. Но ноги сами принесли её к тому кухонному камину, где в детстве ночами собирались Робб, Теон и Джон и травили байки, выпивая ворованный из погреба эль. Она знала об их посиделках и, в отличие от взбалмошной Арьи, никогда не одобряла. А уж тем более не присоединялась.

Джон сидел на лавке напротив пламени, и у его ног растянулся Призрак. Лютоволк грациозно поднял голову и оглядел гостью, но тут же положил морду на лапы, зевнув. Его красные глаза словно светились в полумраке.

Джон улыбнулся, и Санса улыбнулась в ответ, присаживаясь рядом. Она запустила пальцы в шерсть Призрака и легонько взъерошила загривок.

Они молчали несколько долгих мгновений, глядя, как танцуют языки пламени.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Санса.

— Что мы собираемся делать дальше, — повторил Джон то же, что когда-то сказал в Чёрном замке. Санса усмехнулась.

— Ну, король теперь ты.

Он пожал плечами.

— Мы не готовы к зиме, а нужно готовиться к войне с Ходоками. У нас мало запасов и мало людей, так что…

— Долина прокормит нас. — Кивнула Санса. — А Мизинец позаботится о том, чтобы не выпустить Север из рук. По крайней мере, пока. — Она забрала у Джона кружку эля и сделала глоток. На этот раз не поморщившись. — Что ты собираешься делать с Ланнистерами?

— Ничего. Никому не будет дела до вражды между нашими домами, когда придут Ходоки.

Санса изумлённо выдохнула и приподняла брови. Неужели он так наивен?!

— Нет! Мы должны направиться на юг. Когда Серсея узнает, что мы вернули Винтерфелл, что снова отсоединились от Королевства…

— Ты неверно расставляешь приоритеты. Санса, я был в Суровом Доме. Я знаю, что к нам движется. Если мы снова начнём растрачивать силы впустую, как Робб…

— То есть ты будешь ждать, пока они ударят первыми?

Джон развёл руками. И волна его спокойствия отчего-то передалась и ей, но всё же не потушила решимость.

— И пускай приходят. Может, как раз подоспеют к самому веселью.

«А если твои Ходоки не явятся ещё пять лет, что же мы будем делать?!»

— Я не… — она осеклась, недовольно поджав губы, но тут же её лицо разгладилось. Ей придётся стать хитростью и расчётливостью Джона, раз он начисто лишён этих качеств.

— К тому же, я не думаю, что армия Юга рискнёт сунуться сюда зимой. У всех другие заботы. А после… После уже может ничего не быть.

«Если всё сложится так, как ты говоришь, но у Мизинца могут быть другие планы».

— Всё нормально? — настороженно спросил Джон.

— Да, — ответила она, и, по правде, почти не грешила против истины.

Джон притянул её к себе, и она прижалась к нему, положив голову ему на плечо, а огонь тихо тлел в камине, лишь слегка освещая комнату. Всё же Сансу наполняло спокойствие.

— Я мечтал о Винтерфелле в детстве. Или хотя бы что отец сделает меня Старком, — признался Джон. — Но цена этому оказалась слишком высока.

— Отец бы гордился тобой.

Она никогда не думала, что ещё когда-нибудь почувствует себя в безопасности и испытает умиротворение рядом с мужчиной. Она хотела сказать что-то ещё об отце, подняла голову и посмотрела Джону в глаза, карие, тёплые, ставшие родными. И точно знала, о чём он думает. Они были слишком близко друг к другу, но…

«Но мы не Таргариены».

Санса снова положила голову ему на плечо. Призрак шевельнулся у ног, переворачиваясь на другой бок.

Что-то происходило между ними. Что-то жутко неправильное. Что-то, выходившее за рамки обычных отношений. И это осознавали оба, и отрицали оба.

«И, к счастью, мы не Ланнистеры».

Они отрицали саму возможность, сам намёк на что-то неправильное между ними. Санса знала, что никогда, даже после самого жуткого кошмара, не посмеет явиться к Джону в покои. И что Джон никогда не позволит себе большее, чем брат.

Джон сжал ладонь Сансы в своей, и она закрыла глаза, слушая лишь треск поленьев в камине.

Они не Таргариены, они — Старки, и так будет до самого конца.