Судьба твоя — звездный иней (джен)

Лимс осторожно выглянул из-за потрепанных кустов. Туман так и не рассеялся, густыми клубами плыл над самой землей, только кое-где мелькали тут же затягивающиеся прорехи. Он ни капли не походил на обычный туман, который поднимался из низин вечерами или ложился на траву по утрам. Мерзкое, чужое колдовство.

Решительно выдохнув, Лимс пригнулся и быстрым скользящим шагом двинулся вперед, туда, где отгремело сражение.

Пахло смертью. Плохой смертью, неправильной. Он осторожно перешагнул через невредимого на вид человека, лежащего ничком, и остановился у следующего. Этот, похоже, попал под какое-то заклятье, разрубившее его напополам. Не спас ни людской металл, ни защитная магия — Лимс, присев на корточки, прикоснулся к расколотому надвое амулету. Половинка соскользнула вниз, в разрез, зацепилась шнурком за сломанные ребра. Срез был неряшливый, кость крошилась под пальцами, внутренности перемололо в кровавую кашу. Поморщившись, Лимс вытер пальцы о землю. Совсем плохая магия и совсем дурные люди. Зачем только бились?

Ладно голодные года, когда людей много, а еды мало — вот и идут друг на друга. Нету на них охотников, никто не истребляет, как волки не в меру расплодившихся зайцев, вот и убивают друг друга сами. А тут год выдался урожайным, никто не нуждался в еде.

Светлый и черненый металл мельтешил вокруг. И тела. Много тел. Не обращая на них внимания, Лимс шел, насторожено поводя ушами: из-за тумана почти ничего не было видно, а кто знает, что бродит по полю сражения. Кто-то зашумел недалеко, заскребся, и Лимс замер, вжавшись в землю. Сшитый из широких листьев плащ уже давно побурел, стал таким же, как вытоптанная трава и взрытая земля вокруг. Человек пройдет — не заметит, а для другой твари есть крепко сжатый кинжал. Может и не страшного людского железа, но зачарованное до каменной твердости дерево шкуру даже мерзким немертвым попортит.

Кто бы это ни был, он ушел, и Лимс, помедлив, двинулся дальше.

Он примерно знал, где искать. Видел с вершины дерева, как сияющей волной обрушилось заклятье, заставляя облаченных в черненый металл людей падать на колени, не в силах подняться. И среди них был его друг.

Лимс почти дошел до нужного места, когда кто-то из лежащих слабо шевельнулся, протягивая руку.

— Эльф... помоги...

Пришлось подойти, присесть рядом. У этого доспехи были не разрублены, но покорежены так, что Лимс только удивился: и как еще жив? Светлый металл врезался глубоко в тело. Наверное, это было очень больно.

— Прости, я не могу помочь, — с искренним сожалением ответил он. — Твои раны слишком тяжелы.

Человек прикрыл глаза. Лимс видел, как утекала из его тела жизнь с каждым вздохом, и уже поднялся, когда тот снова разомкнул губы.

— Кто победил?..

— Не знаю, — Лимс пожал плечами. — Я ищу друга. Ты не видел? У него на щите скальный дракон.

— П... редатель! — выплюнул умирающий и затих.

Лимс недоуменно поглядел на него. Предатель? Почему? Он же ищет друга, а не бросил в беде! Странные люди...

Друга он нашел нескоро. Слишком много вокруг было черненого металла, слишком много мертвецов и брошенного оружия. Поди разбери, где тот самый щит, а плюмажи на шлемах все сплошь вороньего пера. Но — увидел и узнал. Нутром почуял.

— Гар? Эй?

Человек не шевелился. Лимс сел рядом, погладил по щеке. Прикасаться к металлу доспехов было противно, а свой шлем Гар где-то обронил. Лицо у него было бледное-бледное, почти как туман вокруг. Еще бы, столько крови потерял. Эти раны не было видно, но Лимс ощущал их столь явно, будто человек лежал перед ним нагим. Магия изрезала его тело, искромсала множеством лезвий, и не в его силах было помочь хоть чем-то. Разве что...

Он был чужаком, Гар. Человеком, не знавшим законы леса. Но он был другом. Другом, которого Лимс искренне пытался отговорить от этого боя. Другом, ради которого он пришел сюда, хотя внутри всё и сжималось от мерзости этого места. Другом, ради которого можно было сделать многое.

Тихую песню поглощал туман. Смазывал слова, заглатывал их, клубясь и подступая всё ближе. Но Лимс, крепко зажмурившись, всё пел, запрокинув голову. Пел, пока в ладони не ткнулось, робко, будто не веря. Тогда он открыл глаза.

— Я же говорил: у тебя очень красивая душа, Гар. Как звездный иней.

Лучистый огонек снова опустился на ладонь, чуть мигнул, соглашаясь. Он не хотел спорить с другом.