До чего доводят шахматы (гет)

Пламя из камина разбрасывало по сумрачным стенам пляшущие блики теней. Огонь весело резвился за завитушками кованой решётки, и ему было абсолютно всё равно, что замок, одну из комнат которого он сейчас столь легкомысленно освещал, называют Тёмным.

Неподалёку ровным и прямым пламенем горели две его серьёзные сестры: желтоватые толстые свечи, скупо роняющие свет на столик, посреди которого вальяжно расположилась шахматная доска в окружении ярких блестящих обёрток из-под конфет.

— Есть! — чёрный ферзь растаял в голубоватом облачке дыма. Тёмная закинула себе в рот очередную конфетку. Шоколад приятно таял на языке, у противника было гораздо меньше фигур, чем у неё — всё предвещало скорую победу.

Тёмный лишь усмехнулся. Самоуверенность ученицы его всегда забавляла.

— Поберегись, дорогуша. Это ещё не победа.

— Супчик ждёт, Румпель, — с ехидцей пропела Белль.

— Но не меня.

Буквально через пару ходов Румпельштильцхен с крайне довольной миной съел сразу две конфеты (одну с коньяком, другую с орешком), празднуя очередную выигранную партию.

Шахматная доска тем временем полетела в камин. Шаловливый огонь уже было протянул к ней свои многочисленные руки, но Румпель слегка качнул указательным пальцем, и доска вернулась обратно на стол, по пути уронив все фантики на пол. Кумушки-свечи на эти движения не обратили ровным счётом никакого внимания.

— Но-но, учись принимать поражение с достоинством. Эта доска мне дорога, как память об одном профессоре. Очень умный был мужчина, а сейчас прелестное дерево в моём саду. Дуб называется.

— Румпель! — Белль смешливо фыркнула и скинула с ног немного колючий красно-зелёный плед.

Румпельштильцхен расслабленно наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.

Вот Белль встаёт, грациозно выпрямляя спину и потягиваясь, как кошечка. Вот она, щурясь, смотрит на пламя камина. В её рассыпавшихся по спине кудрях танцуют причудливые блики от огня. Голубенькое платьице кажется тёмно-бирюзовым, и по нему гуляют тени.

Так странно думать, что благодаря ему эта девочка ещё может держаться, не до конца уступая Тьме. Если бы обращение в Тёмную настигло её в одиночестве, то оборону она бы не выдержала. Сломалась. Как все остальные до неё.

Чудом собрав воедино Экскалибур, они балансировали на краю, уравновешивая друг друга, деля и добро, и зло поровну. Румпельштильцхена это устраивало. С его плеч словно свалилась груда старого хлама, накопившегося за долгие годы. И дышалось будто бы легче, мир приобретал новые свежие краски и пленительные образы. Да и теперь Белль понимала его гораздо лучше. У неё не было нужды пытаться его переделать. Жизнь оказалась не так уж и плоха. Можно сказать — чудесна.

— Иди ко мне.

Белль обернулась, улыбаясь, и через пару секунд оказалась на его коленях. Руки Румпельштильцхена обняли тонкий стан, притягивая тёплое девичье тело к себе. Он положил голову на её плечо, ловя ноздрями тонкий фиалковый аромат волос. Старинная песенка, которую Белль мурлыкала себе под нос, умиротворяла. Румпельштильцхен смежил веки, вновь проигрывая в голове воспоминания.

Первое время, когда изгнанница Белль вдруг вернулась обратно в Тёмный замок, сжимая в руке обломок меча, им было сложно. Скандалы, череда непонимания, ссоры и обиды преследовали их. Тьма обнажила душу Белль, обострила до этого стыдливо прятавшуюся в глубине души импульсивность, взрывную суть. Белль была пожаром. Белль была тихой речушкой. Её разрывало на части. Она носилась по замку ураганом, то признаваясь Румпельштильцхену в любви, то осыпая его колкими упрёками.

Так продолжалось до тех пор, пока они после очередного бурного объяснения не решились объединить две половинки. Обломок меча и кинжал. С тех пор Белль снова стала почти прежней собой, а Румпельштильцхену все меньше хотелось причинять людям боль. Ему просто не было до них дела.

Тёмный не мог не любить Белль. И дело было даже не в том, что она стала единственной, кто понял его, проник в самые потаенные уголки души. Белль вернула ему сына.

Долгие годы он был абсолютно уверен в том, что Бэйлфайр пропал в мире без магии. Белль же предпочла воспользоваться магическим шаром. Так они были втянуты в Нетландское приключение и вызволили Бэя из плена Питера Пэна.

Уже год Румпельштильцхен, Бэй и Белль жили вместе в горах, в отдалённом от всего остального мира Тёмном замке. И никто им больше не был нужен.

Бэйлфаер долго не мог отойти от пережитого, он и сейчас не до конца оправился от злоключений, выпавших на его долю. Но отношения между ними наладились. Помимо любящего отца у мальчика появилась ласковая мать и пони, ставший ему другом.

— Я люблю тебя, моя несносная Белль, — шепнул Румпельштильцхен Белль на ушко. Она осторожно повернула к нему голову и поцеловала.

— Не задабривай меня, — игриво сказала Тёмная. — Сам знаешь, я не в восторге от этих проказ.

— Конечно, не в восторге. Это же не ты, — лукавая ухмылка, — в прошлый раз с упоением смотрела на то, как Зелена ругалась, пытаясь выплюнуть твоё совершенно несъедобное печенье с тараканьими лапками.

— И кого ты пророчишь в жертвы моему завтрашнему супчику? — подушечкой указательного пальца Белль коснулась кончика носа Румпеля.

— Чувствую, я выбрал недейственную тактику, и тебе теперь нравится проигрывать, — Тёмный тоненько хихикнул, а Белль обиженно надула губы. — Завтра найду тебе кого-нибудь подходящего.

— В позапрошлый раз такой подходящей жертвой оказался король Георг…

— Согласись, что он действительно был идеальной кандидатурой. Сомневаюсь, что у кого-нибудь, кроме него, хватило бы мужества съесть твою стряпню, не поморщившись, да ещё и с каменным выражением лица заявить, что всё было очень вкусно?

Белль широко улыбнулась и потупила глаза.

Тёмный любил учить, а Тёмная оказалась способной ученицей. Особенно Белль была хороша в зельях. Магия тоже легко ей поддавалась, питаясь фонтаном самых разнообразных эмоций и чувств восприимчивой души. Тем не менее, обыгрывать Румпельштильцхена в шахматы она ещё не научилась. Кулинария же вообще ей не поддавалась. У Белль редко получалось приготовить что-нибудь хотя бы съедобное.

Румпельштильцхен решил совместить приятное с полезным. С недавних пор они начали играть в шахматы на еду. Проигравший должен был готовить угощение. Белль любила варить зелья, но процесс приготовления обычной еды просто ненавидела. Он надеялся, что это как-то смотивирует девушку лучше думать над доской, но с опытным игроком Белль по-прежнему не могла совладать. Результаты их партий выливались в каверзные проказы над гостями замка. Ведь выкидывать еду было жалко: в Зачарованном лесу дети голодают.

— Супчик, говоришь, варить?

Её, когда-то голубые, а сейчас — тёмно-синие глаза коварно блеснули.

— Да, моя прелесть. Если хочешь, приглашу в гости Реджину.

— Ты искушаешь меня варить не супчик, а яд.

Белль всё ещё была очень-очень зла на Королеву.

— Тс-с, потише. Я тоже был виноват в том, что она тебя похитила.

— Ладно. Я сумела от неё сбежать, а это главное, — Белль облизнула верхнюю губу. — Но чувствую, это будет самое гадостное, что я когда-либо готовила.

— Сама маскировку наложишь или помочь?

— Помоги, а?

Румпельштильцхен кивнул.

Казалось бы, невинные забавы двух Тёмных. Но с помощью одного такого обеда Румпельштильцхену удалось склонить короля Георга к очень невыгодной для того сделки — попробуй-ка сохранить бдительность, когда приходится есть этакую гадость да ещё и хвалить её. А Реджина… С Реджиной всё сложно. Но Тёмный был бы не Тёмным, если бы у него в голове не созрело с десяток планов, как вывернуть ситуацию в свою сторону.

Румпельштильцхен, словно старые карточки, выкидывал из головы лишние идеи, пока не осталась одна единственно верная. Он подтолкнёт Реджину к поиску человека с татуировкой.

Нет, Тёмного вовсе не замучила совесть. Просто Злая Королева теперь оказалась ему без надобности, а это был единственный способ защитить Бэя, не вызвав у того презрения.

— Я люблю тебя, Румпель, — Белль села полубоком и доверчиво прижалась головой к его груди.

Израненное чёрное сердце Румпельштильцхена продолжало биться и, казалось, начинало заживать. Он поцеловал Белль в макушку и сказал:

— Как хорошо, что у меня есть ты и Бэй. Пошли пожелаем ему спокойной ночи?

Мрачные холодные стены замка наконец-то пропитались теплом и превратились в настоящий дом.